Сидни Диана. Наслаждения

   — Quizas? Quizas? Quizas?
   Ясмин узнала в ней одну из песен, которые слышала в испанском кафе в Петит-Соко, и подумала, до чего же точно эта песня подходит к этому городу. «Кто знает? Кто знает?
   Кто знает?» Никто не знает, чего ожидать. Никто никогда не знает того, что надо знать. Удобная жизненная позиция. Очень реалистичная, кстати. Подойдя к окну, Ясмин посмотрела вдаль — туда, где за рядами кипарисов и эвкалиптов сверкало и переливалось радужными цветами морс.
   Лодки медленно покидали залив: рыбаки выходили на ежедневный лов. Холодная мокрая рука прикоснулась к животу Ясмин, и она вскрикнула от неожиданности.
   — Если будешь стоять вот такая голая, на тебя будет глазеть весь Танжер. Рыбаки не поймают рыбу, коммерсанты разорятся, а что еще хуже, садовники перестанут постригать кусты, я уж не говорю о соседях, от которых проходу не будет: почему я так неряшливо отношусь к своему жилищу?
   — Прекрати дурачиться, — засмеялась Ясмин, когда Андре, повалив ее на постель, стал целовать ей шею и грудь. — Меня никто не видит.
   — Глаза есть повсюду, та cherie. He заблуждайся на этот счет. Ты не представляешь, до чего же чувствительны могут быть некоторые мужчины. Стоит обнаженной женщине появиться в радиусе пятидесяти миль, они обязательно найдут возможность поглазеть на нее. В особенности если женщина так же прекрасна, как ты. — Опершись на локти, Андре то приближался, то отодвигался, с удовольствием рассматривая Ясмин и щекоча ей губы языком. Потом встал и вздохнул:
   — Chеrie, я вынужден покинуть тебя. Я отсутствовал две с половиной недели и теперь должен заняться в кое-какими мелкими делами. Ты ведь понимаешь, да?
   — Ты уйдешь надолго?
   — Да, любимая, боюсь, меня не будет до вечера. Но и тебе есть чем заняться, если я не ошибаюсь.
   — Да, все эти коробки и сундуки. Не знаю, как к ним подступиться.
   — Не мучайся. — Андре искусно завязал галстук и надел пиджак. — Завтра все будет проще. — Он поцеловал Ясмин в затылок и вышел из комнаты.
   Ясмин послушала, как на лестнице стихало эхо его удаляющихся шагов, потом села на кровати и попыталась собраться с мыслями. Она решила, что надо спуститься вниз к Салиме и выяснить, чем следует заняться, чтобы быстрее включиться в ритм домашней жизни. Интересно, ждут ли от нее, что она станет помогать по хозяйству? Сама Ясмин этого для себя еще точно не определила. Оскорбятся ли Салима и Сайд, если Ясмин станет давать распоряжения?
   Должна ли она составлять меню и посылать кого-либо за покупками? Или же Салима обидится за непрошеное вторжение в свои владения? Вероятно, следует дождаться Андре и спросить у него. Тем более что есть вещи, которые надо сделать самой, без всяких советов. Следует написать мадам Дюша и Хиллари, разобрать багаж и изучить дом.
   Ясмин тронула ручку двери, ведущей в соседнюю комнату, и с облегчением обнаружила, что она открыта. Войдя внутрь, Ясмин снова была поражена се великолепием. Изысканная мебель оставалась на тех же местах, где была три года назад, в день отъезда Ясмин: встроенный стенной шкаф эбенового дерева, высокая кровать на четырех тумбах, кремовая атласная драпировка и персидские ковры были все также очаровательны. Краски, вспыхивая в лучах солнца, создавали впечатление, что пол покрыт ковром, усеянным драгоценными камнями. Бездумно вздыхая, Ясмин пересекла комнату, блаженно утопая босыми ногами в плюшево-мягкой шерсти ковров, и зашла в ванную. Сверкающая мраморная комната все так же походила на благоухающую оранжерею, и Ясмин подумалось, что здесь не хватает только щебечущих птиц в клетках. До чего мило было бы, принимая ванну, слушать трели зябликов и крики какаду.
   Пока наполнялась ванна, Ясмин снова направилась в комнату и открыла платяной шкаф. В нем висело платье, то самое, которое было на Ясмин в ту ночь, когда Кадир привел ее в дом Андре. Ясмин провела пальцами по расшитой цветами прозрачной разорванной ткани, и на миг ею овладело странное смешанное чувство смущения и печали.
   «До чего же она прозрачна, — подумала Ясмин о материи, ощупывая ее внутреннюю поверхность, — Сквозь нее все видно. Как же я могла это носить?»
   Она вспомнила, как у нес на глазах Андре превратился в совершенно другого человека. Только минуту назад вежливый и спокойный, он вдруг стал совершенно невменяемым, ничего не соображающим; у него было единственное желание — прикоснуться к Ясмин.
   Ясмин повернулась и села на кровать. Почувствовав внезапную усталость, она откинулась на подушки и предалась размышлениям.
   Да, Ясмин многому научилась с той первой ночи. Легко прикасаясь руками к разным частям своего тела, она задумалась, чего же она так испугалась, когда Андре в первый раз попытался заняться с ней любовью? И интересно, почему спустя годы тот же самый страх вдруг сменился непреодолимым желанием. Когда Андре наконец в первый раз овладел ею, Ясмин была полностью готова принять его.
   От одной этой мысли соски Ясмин стали твердыми, а внизу живота разлилось приятное тепло. Она дотронулась до крошечной точки — источника наслаждений, доставляемых Андре, и нежный бутон набух в предчувствии ласк.
   «Господи, я превращаюсь в распутницу, — подумала Ясмин, — в ненасытное существо, не способное получить окончательное удовлетворение. Как забавно, что чье-то тело может оказывать такое сильное влияние на разум другого человека».
   Она вспомнила губы Андре и ощутила возбуждение, которое они способны в ней вызывать. Кто бы мог подумать, что язык и губы могут порабощать независимое, здравомыслящее человеческое существо? Ясмин продолжала поглаживать трепещущую, жаждущую плоть, и тело ее выгнулось от получаемого удовольствия.
   Кто бы мог подумать, что эта маленькая, так надежно спрятанная часть тела, доставляющая такую бездну наслаждения, сможет неожиданно проснуться и зажить собственной, отдельной жизнью, требуя, чтобы ее перестали стыдиться и игнорировать. Но ей хотелось еще большего:
   Ясмин вдруг ощутила в своем лоне растущую пустоту. Экспериментируя, она погрузила палец в пульсирующий центр и поняла, чего ей не хватает — объема и длины плоти Андре, проникающей гораздо глубже. Вторая рука Ясмин, независимо от ее воли скользнула вниз и, накрыв разгоряченные губы, принялась ритмично их пощипывать и гладить. Скоро в глазах Ясмин заметались темно-красные всполохи, и она унеслась в спираль столь обожаемого каскада оргазмов.
   С некоторой досадой Ясмин вынуждена была медленно вернуться к обычному сознанию, почувствовав телом какой-то холодок.
   «Во что же я превращаюсь? — спросила она себя. — Мое тело перестает зависеть от мозга. Может, во мне и вправду живут два человека?»
   Резко выпрямившись, она попыталась выбросить из головы память о гладкой, сверхчувствительной точке между ног, приказала себе забыть обо всем этом и вернуться к предстоящим дневным заботам. И все же какое это было наслаждение!
   Мысли Ясмин вернулись к девушкам, постоянно удиравшим из отеля в Греции ночью, через окно, на свидания с теми опасными мужчинами, которые поджидали их за углом. Тогда Ясмин понятия не имела, за какими же удовольствиями охотятся эти юные авантюристки. Посмеявшись собственной наивности, Ясмин приняла наконец душ и вышла из кабинки, ступив на толстый резиновый коврик. Обмотав полотенце вокруг покрывшегося мурашками тела, она вернулась в комнату и снова бросила взгляд на платье в шкафу. Ясмин решила сохранить его навсегда как единственную ниточку, связующую ее прошлое «я» с новым, столь требовательно заявившим о своем существовании.
   Поднималась дневная жара, и волосы Ясмин быстро высохли. Натянув шорты и лиф с завязками на шее, она осторожно открыла дверь и выглянула в холл. Там, казалось, никого не было, и в доме царила тишина. Только из кухни доносился слабый шум. Ясмин потихоньку спустилась по лестнице и отворила дверь в кухню. Большая комната была пуста, плиты и раковины сверкали чистотой.
   Дверь черного хода была распахнута, и Ясмин видела, как солнечный свет играет на цветах, щедро рассаженных по углам небольшого кухонного садика.
   Пройдя через кухню, Ясмин остановилась на пороге, прикрыв глаза рукой от слепящего солнца, и тут она почувствовала рядом с собой чье-то присутствие. Повернувшись, Ясмин увидела Салиму, в ужасе взиравшую на шорты и лифчик. Ясмин рассмеялась, но тут же пожалела о своей нетактичности. Обняв Салиму за плечи, она тепло поцеловала ее в щеку.
   — Храни нас, Аллах! — закудахтала Салима. — Вы только посмотрите, в чем ходит наша путешественница!
   — Тебе тоже подойдет такой наряд, — засмеялась Ясмин. — В такую жару в нем гораздо прохладнее, — Она одернула края шорт. — В самом деле, не очень: умно носить шерстяной халат в пустыне.
   — Бр-р-р, — фыркнула Салима. — Меня, ни за что не заставишь пойти в таком виде на рынок. И тебе не советую появляться в таком наряде на людях.
   — Но все туристы так одеваются. Какая разница?
   — Они — туристы, а ты — нет. — В голосе Салимы зазвучали нотки превосходства. — Если они хотят вести себя как обезьяны, это их дело. Арабской девушке следует быть умнее.
   — Ну-у-у, — улыбаясь и подлизываясь, протянула Ясмин, — если ты пообещаешь дать мне что-нибудь поесть, я схожу и надену платье. Это тебя устроит?
   Салима снова фыркнула и отправилась в кухню. Ясмин опять рассмеялась. Если бы только девушки-европейки или американки могли слышать, что о них говорят арабки. Они считают себя страшно цивилизованными — женщины в чадре и халатах кажутся им атавизмом древнейшей истории.
   Арабские женщины смотрят на западных девушек как на неразумных куриц, совершенно пренебрегающих в своих нарядах самым главным в жизни — таинственностью и завлекательностью.
   Наверху Ясмин отыскала одежду, которая могла бы удовлетворить Салиму, — простое белое трикотажное платье. Отороченный лентами подол спускался чуть ниже колен.
   Когда Ясмин вернулась на кухню, Салима уже выставила на столе тарелку с йогуртом и блюдо с изюмом, фигами и очищенными апельсинами. Ясмин с жадностью набросилась на еду. Салима, сделав вид, что не обращает внимания на Ясмин, занялась стряпней.
   — А Сайд здесь? — поинтересовалась Ясмин. — Мне нужно, чтобы он помог мне перенести книги в библиотеку.
   — Книги! — фыркнула Салима. — Какая польза от книг?
   Сайд где-то в саду, но я скажу ему, когда он придет.
   Ясмин поняла, что вряд ли Сайд появится скоро. Кухня и дом в Марокко были женской епархией. А мужчины каждую свободную минуту проводили в компании других мужчин — в кафе, на побережье — где угодно, лишь бы туда не долетали женские голоса с их вечными требованиями что-то сделать. Поэтому дома они появлялись только поздно вечером.
   — Ну ладно, — вздохнула Ясмин. — Не беспокой его.
   Книг не так уж и много, и я сама смогу их перенести. За несколько ходок. По крайней мере мне будет чем заняться до возвращения Андре.
   Ясмин покинула кухню и направилась наверх за первой партией. Перенеся книги в библиотеку, Ясмин тщательно расставила томики по полкам. Она понятия не имела, сколько прошло времени, но тут неожиданно пробили стоявшие в углу массивные напольные часы.
   В дверь тихо постучали.
   «Сайд, наверное, — решила Ясмин с пренебрежением. — Явился предложить помощь, прекрасно зная, что я уже сама все перетаскала».
   — Войдите, — сказала она сладким голосом.
   Дверь отворилась, и на пороге действительно появился Сайд. За его спиной Ясмин разглядела высокую мужскую фигуру, но черты этого человека скрывала полутьма. Надменно кивнув Ясмин, Сайд сделал шаг в сторону, впуская в библиотеку незнакомого мужчину.

Глава 7

   Сайд закрыл за собой дверь, и Ясмин осталась наедине с пронизывающим взглядом пары черных, как южная ночь, глаз, буквально пригвоздивших ее к месту. Мысли Ясмин вдруг смешались. Взгляд Незнакомца, казалось, прожигал насквозь кожу, неспешно путешествуя по лицу Ясмин, потом — ниже, по плечам. Потом незнакомец осмотрел платье Ясмин и копну волос цвета красного дерева, которые не были заколоты и свободно падали ей на плечи.
   Коротко задержавшись на босых ступнях девушки, взгляд пришедшего снова пополз вверх. Ясмин неожиданно почувствовала, как на ее теле поднялись тонкие волоски и все оно покрылось мурашками, и вспомнила, что грудь ее не поддерживает лифчик и соски выпирают сквозь тонкую ткань платья. Густая краска стыда залила шею и щеки Ясмин.
   Одет мужчина был очень элегантно: темный блестящий костюм сидел на нем безукоризненно — плотно, но не в обтяжку. Ясмин сразу же угадала под пиджаком мускулистое тело и животную силу. Мужчина напомнил Ясмин пантеру — грациозного, но чрезвычайно сильного зверя. Густые черные волосы были гладко зачесаны. Грубые черты лица несколько скрашивала четкая линия чувственного рта, чуть изогнутого в легкой улыбке. Длинный, прямой, острый нос придавал лицу хищное выражение. Ясмин пришла в легкий трепет.
   — Так это вы и есть новая хозяйка дома?
   Шипящая мягкость голоса незнакомца напомнила Ясмин большую кошку, а то, как было подчеркнуто слово «хозяйка», не оставляло никаких сомнений относительно презрительного к ней отношения и полного понимания ее положения в доме Андре. С самого начала Ясмин поняла, что к ней обращаются по-арабски, и мгновенно решила, что перед ней один из тех невыносимых, нахальных мужчин, которых она инстинктивно ненавидела каждой клеточкой своего существа; один из тех, кто считает обычным делом возможность купить ее, продать, пользоваться как вещью и рассматривать как часть собственного имущества.
   — Разве это обязанность хозяйки — стирать пыль с книжных полок? — насмешливо продолжал нежданный гость.
   Ясмин сбросила с себя наконец оцепенение, смутившись, что ведет себя как испуганный ребенок. Она положила книги, которые держала в руках, и попыталась справиться с овладевшим ею гневом.
   — Чем могу быть вам полезна, месье?.. — Ясмин намеренно заговорила по-французски, постаравшись вложить в слово «месье» весь сарказм, на который была способна.
   — Полагаю, что очень немногим, — понизив голос и придав ему грозный оттенок, ответил по-арабски гость.
   Глаза его, скользнувшие по груди Ясмин, снова уставились на нее с каменно-непроницаемым выражением. Челюсти незнакомца напряглись, но он тут же двусмысленно улыбнулся.
   — В таком случае..; — продолжила Ясмин по-французски, несмотря на то что собеседник упорно продолжал беседу по-арабски. — У меня еще много дел. Уверена, что вы меня извините.
   — Даже не подумаю. Такому очаровательному маленькому созданию не пристало тратить время в библиотеке… особенно если учесть, что создано оно для гораздо более волнующих вещей, чем книги. — В глазах гостя мелькнуло нечто угрожающее. У Ясмин вдруг ослабели колени.
   «О Аллах, — мелькнуло у нее в голове, — что это со мной происходит?»
   Ясмин резко повернулась к полкам и принялась аккуратно расставлять на них книги.
   — Могу лишь предположить, что вы здесь для того, чтобы встретиться с месье бароном, — сказала она не поворачиваясь. — К сожалению, его сейчас нет, но, если вы назоветесь, я передам барону, что вы заходили.
   — Хасан Халифа, к вашим услугам, — ответил гость с легким поклоном. Тонкий налет цивилизованности чуть прикрывал животную сущность этого мужчины. Ловким движением пантеры он мягко и бесшумно приблизился к Ясмин. Поймав ее руку, медленно поднес к губам. — А как ваше имя, мадемуазель?
   Ясмин чуть не вскрикнула, когда Хасан повернул се руку и прижался ртом к ладони. Губы его, казалось, жгут кожу.
   Быстро выдернув руку, Ясмин едва смогла подавить в себе дрожь. Она вскинула взгляд и встретилась с глазами Халифы, в которых увидела притягательную силу.
   — Меня зовут Ясмин, — сверкнула глазами девушка, силой воли возвращаясь в безопасный цивилизованный мир.
   «Этот мужчина — как змея, — додумала Ясмин. — Отчего он не уходит?»
   — Я передам Андре, что вы заходили. — Она рассчитывала, что Хасан попросит что-нибудь передать Сен-Клеру но тот будто пропустил ее слова мимо ушей.
   — Так ты говоришь по-французски и составляешь библиотеки. Ты, видно, очень талантливая юная леди. А на что ты еще способна?
   Ясмин подавила в себе желание закатить ему пощечину и решила не отвечать.
   — Ты страшно меня заинтересовала. Ясно, что ты — марокканка, но говоришь по-французски и одета как парижанка. Неужели Риф успел так измениться за те полгода, что я здесь не был, или же ты явилась из мест, о которых мне еще только предстоит услышать?
   — Да, я из Рифа, — сверкнув глазами, гордо вскинула голову Ясмин. — Но мне удалось сбежать от таких, как вы, мужчин-тиранов.
   — Я это вижу. — Голос Хасана медоточил. — И могу предположить, что убежала ты прямиком в привилегированный французский пансион, а все твои наряды от Баленсиага.
   — А какое это для вас имеет значение? Ведь для таких мужчин, как вы, женщина — всего лишь разновидность вьючного животного, независимо от ее знаний и того, что она носит. Я права?
   — Не горячись, ягодка. Некоторые женщины, я подчеркиваю, некоторые, только и годятся что в ослицы. Но есть и другие — и я верю, что ты принадлежишь к их числу, — которым можно найти гораздо лучшее применение Ясмин открыла рот от изумления.
   — Вы грубите. Но, полагаю, мне не следовало ожидать иного от такого человека, как вы. Все мужчины-арабы одинаковы со своей идиотской претенциозностью на превосходство.
   — О, я никак не хотел тебя обидеть. — С грацией пантеры Хасан быстро шагнул к Ясмин и, взяв ее за плечи, угрожающе прошипел:
   — Я только хотел сказать, что некоторые женщины, как и некоторые мужчины, не предназначены для вешен возвышенных. Ты, очевидно, духовное, утонченное создание, а таких женщин надо лелеять и поддерживать.
   — И вы ждете, что я вам поверю? — сверкнув глазами, Ясмин вырвалась из рук Хасана. Его приторный тон лишь усиливал ее недоверие. — Думаю, у вас целый гарем духовных и утонченных созданий, которых вы лелеете и поддерживаете, заперев в какой-нибудь дыре, за каменным забором.
   — Боже сохрани! — криво рассмеялся Хасан. — Подобные речи вселяют ужас в мое сердце. И одна-то женщина целая беда, но гарем? Нет уж, благодарю покорно!
   Ясмин нетерпеливо постукивала носком ноги об пол, надеясь, что Хасан поймет: ей хочется закончить эту бессмысленную дискуссию. Но Халифа был настойчив.
   — Скажи, пожалуйста, где ты училась?
   — В Швейцарии.
   — Ты катаешься на лыжах, ездишь верхом и разглагольствуешь о Спинозе и Кьеркегоре?
   — Когда мне того хочется.
   — Ах Андре, Андре, хитрый лис. Кто бы мог подумать, что он припрятал такой лакомый и смышленый кусочек.
   Хотел бы я знать, как долго он намерен держать тебя при себе. Думаю, это вопрос времени, пока какой-нибудь молоденький красавчик не возникнет на горизонте и не умыкнет тебя.
   — Искренне в этом сомневаюсь. Спасибо.
   — Так-так-так… еще и безукоризненно вежлива. Совсем не похожа на большинство юных леди в наши дни. А тебе не кажется, что он несколько староват для тебя?
   — Мне он нравится. — Ясмин быстро теряла терпение.
   — Знаешь, что обычно говорят об этих майско-сентябрьских романах? Или мы говорим об апрельско-октябрьском романе?
   — Прошу вас, уходите! — Ясмин раздраженно топнула погон — Я непременно скажу Андре о вашем визите. А теперь, простите, я очень занята. До свидания.
   — Ну разумеется. Прошу простить мое вторжение, мадемуазель. — Хасан шагнул вперед, точно пытаясь снова дотронуться до Ясмин, но она предусмотрительно отскочила. — Мы, конечно же, встретимся еще… и не раз. — Голос его наполнился злорадством. — Скажи Андре, что я приду сегодня вечером. Есть вопросы, не требующие отлагательства.
   И прежде чем Ясмин успела отскочить в очередной раз, Халифа оказался рядом с ней и, приподняв ее подбородок, заставил посмотреть себе в глаза. Глаза Хасана вспыхнули, а пальцы крепко держали лицо девушки.
   — И мы с тобой продолжим этот разговор, можешь быть уверена. — Он внезапно отпустил Ясмин, но рука его, опять стремительно рванувшись вниз, подхватила ладонь Ясмин и поднесла к губам. — К великому моему удовольствию, а после ты поймешь, что и к твоему тоже, — прошептал Хасан, целуя руку Ясмин.
   Ясмин сама себе не поверила, но ей показалось, что язык Хасана лизнул ее кожу. Ощущение было настолько ярким, что Ясмин вскрикнула и, вырвав руку, прикрыла ею рот.
   — Слава Аллаху, — сказал Халифа и вышел.
   — Что за самонадеянная свинья, — пробормотала Ясмин.
   Оставалось только надеяться, что в кругу Андре подобные знакомые встречаются нечасто. Оправив платье и волосы, словно курочка, приглаживающая растрепанные перья, Ясмин быстро закончила с расстановкой книг.
   Бросив взгляд на часы, она с ужасом увидела, что уже почти шесть часов. И на что только ушло столько времени? На этого ничтожного араба с его властными замашками? Какая наглость! Однако следует поспешить, чтобы приготовиться к обеду. Андре может вернуться с минуты на минуту, а она вся в пыли и одета чуть ли не в спецовку!
   Перескакивая через ступеньки, Ясмин примчалась в свою комнату и быстро умылась. Собрала волосы в тугой узел на макушке, выбрала в шкафу платье и быстро натянула через голову. Ясмин с удовлетворением подумала, что по крайней мере успела разобрать книги, не дожидаясь помощи Сайда. Если бы не визит этого наглого типа, она, может быть, и не увидела бы Сайда весь вечер.
   Интересно, что приготовила Салима на обед. Наверное, что-нибудь особенное, поскольку это был первый обед Андре дома после долгого отсутствия. Салима искренне заботилась о своем хозяине и, несомненно, вылезет из кожи вон, чтобы поразить его после возвращения.
   Ясмин посмотрела в окно: в ворота въехал «мерседес» и остановился у дома. Сайд отворил дверцу, и Андре вышел из машины. Он немного постоял, опершись рукой на крышу автомобиля, тяжело опустив голову, точно был вконец измотан. Ясмин забеспокоилась, но тут Андре выпрямился и беспечной походкой направился в дом. Парадная дверь с грохотом захлопнулась. Она услышала, как Андре зовет ее по имени.
   — Иду, дорогой! — откликнулась Ясмин, стремительно пересекая комнату.
   Она почти слетела по лестнице и упала прямо в руки Андре. Они обхватили ее подобно большим, сильным крыльям, и Ясмин ощутила замечательное чувство безопасности, смывшее гнев и напряжение, оставшиеся от встречи с Хасаном Халифой: когда Андре был с ней, Ясмин ничего не боялась. Он склонил голову и запечатлел на губах Ясмин долгий страстный поцелуй.
   — Какая восхитительная честь быть встреченным прямо у двери, — пропел Андре в губы Ясмин. — Ты хорошо провела день, cherie? — Рука Андре нежно поглаживала спину Ясмин, пока они шли в гостиную.
   — Да, я успела довольно много. — Ясмин прижалась щекой к руке Андре. — А ты, любовь моя?
   — Ну-у-у… не слишком хорошо, не слишком плохо.
   Есть вещи, которыми приходится заниматься ради денег — сплошная скука и идиотизм.
   — К тебе сегодня приходили.
   — Да? Кто?
   — Он сказал, что его зовут Хасан Халифа и что он еще придет сегодня вечером, потому что у него есть к тебе несколько срочных дел, хотя не сказал каких.
   Андре тяжело вздохнул и высвободился из объятий Ясмин.
   — Мне надо выпить. Кажется, предстоит долгий вечер.
   — Кто этот человек? — спросила Ясмин, стараясь скрыть раздражение в голосе.
   — А-а-а, Хасан — очень важная для меня персона и весьма выдающаяся личность. Без него я как без рук. Особенно в финансовых вопросах.
   — Верится с трудом. — Ясмин была не в силах скрыть свою досаду и избавиться от горького привкуса, оставшегося после визита Хасана. — Мне он показался очень неприятным человеком.
   — Неприятным? — рассеянно переспросил Андре. — Не может быть. Вообще-то он очень интересный человек. Хасан — второй сын в семье очень могущественного вождя откуда-то из Гулимина, на краю Сахары. Его отец был очень дальновидным человеком и послал обоих своих сыновей учиться в Англию. После Второй мировой войны он почувствовал, что времена в Марокко меняются, и захотел, чтобы его сыновья могли войти в правительство и иметь дело с европейцами и западными бизнесменами. Старший брат Хасана после смерти отца вернулся домой, а Хасан решил отправиться в Америку. Там он окончил Гарвард и получил степень доктора экономических наук.
   — Иногда доктора наук становятся личностями, более неприемлемыми, чем они были до звания, — сверкнула глазами Ясмин, не в силах освободиться от чувства неприязни к Хасану Халифе.
   Услышав, каким тоном была произнесена последняя фраза, Андре с любопытством взглянул на Ясмин и улыбнулся.
   — Ты судишь предвзято. Почему ты так говоришь о нем? Что за причины? Что-то произошло?
   Ясмин захотелось рассказать Андре, о чем с ней говорил Хасан. Но она тут же сообразила, что слова Халифы были абсолютно безвредны. Разозлил Ясмин взгляд, которым Хасан на нее смотрел. Нет, Андре мог решить, что она — совершенная дура. Ясмин передумала жаловаться.
   — Я познакомился с Хасаном, когда он работал в «Кредит Франсез». Он занимался моими инвестициями и сразу же показался умным человеком. В конце концов я переманил его из банка работать на меня. Теперь Хасан — моя правая рука. Он полностью в курсе всех моих дел в Танжере, хотя живет постоянно в Париже. Кроме того, он управляет моим имением во Франции и руководит финансовой стороной винодельческого бизнеса. Он гораздо счастливее в Париже, где родился я, а я гораздо счастливее в Марокко, где родился Хасан. И это вполне устраивает нас обоих. Забавно, правда?