Страница:
— Commе tu es belle![26] — воскликнул Андре, касаясь губами лба Ясмин. Как всегда в минуты волнения, он перешел на французский. — Ты просто обворожительна, а твои глаза как мягкий бархат. Et quo je t'aime[27].
Ясмин провела руками по плечам Андре, по красивой мускулистой спине и кончиками пальцев слегка помассировала ложбинку между лопатками.
— Когда я увидел, что ты стала еще прекраснее, я испугался, что могу неожиданно потерять тебя, — продолжал Андре чуть охрипшим голосом. — Все те молоденькие девушки были такие… Даже не знаю, как это описать… такие похотливые и вульгарные. Я боялся, что ты станешь как эти страждущие секса девицы, вечно жующие жвачку, с жадным взглядом и влажными руками. От них всегда пахнет потом.
Ясмин мягко улыбнулась:
— Ты считаешь их такими противными?
— Нет. Они просто не такие, как ты. Ясмин, которую я люблю и любил все это время, совсем другая — ты обладаешь какой-то особой привлекательностью. Если бы ты изменилась, все бы погибло.
— Но мне кажется, я действительно изменилась;
— Несомненно, изменилась. Но ты не потеряла ни одного из тех качеств, которые я так полюбил.
— Ты тоже.
— Я не напугал тебя? Не сделал тебе слишком больно?
— Нет, — пробормотала Ясмин, отворачиваясь от него.
Она почувствовала, как ее лицо жарко заливает краска стыда. — Я тоже хотела тебя. Но не знала, как об этом сказать, чтобы ты меня понял. Вообще-то я сама не знала, чего я хочу.
Я не знала, что все будет так, я только догадывалась, предчувствовала. Знало мое тело, но не разум. Понимаешь, что я хочу сказать?
Ясмин слабо пошевелилась под Андре, и он тихонько вздохнул.
— Mon Dieu! Ты такая мягкая, такая бархатистая.
Андре снова начал двигаться, наполняя ее чувственной тяжестью и заставляя вновь и вновь ощущать сладкую муку близости.
— О Боже! Ты творишь со мной такое, чего я не понимаю, — простонал Андре и властно поцеловал Ясмин. Подхватив ее бедра, он двигался все быстрее. Сначала ей было немного больно, но боль скоро уступила место бьющей волне наслаждения, Приподняв Ясмин за ягодицы, Андре подложил под них подушку, чтобы войти в нее еще глубже.
— Я хочу видеть тебя, — пробормотал Андре, становясь на колени. — Ты сейчас такая красивая. Встает солнце, уже светло. Я хочу видеть тебя, моя любимая. Всю-всю, с головы до ног.
Залившись краской стыда, Ясмин закрыла глаза. Отвернувшись, она прошептала:
— Нет. Пожалуйста, не надо. Я смущаюсь.
Андре не останавливался, и руки его нежно ласкали тело Ясмин и гладили се шелковистые волосы. Положив ладонь на бугорок треугольника, Андре большим пальцем надавил на нежный влажный бутончик. Ясмин открыла глаза, и Андре уловил в них выражение восторга.
Дыхание его участилось, толчки стали сильнее и глубже. И Ясмин опять попала в водоворот неописуемых ощущений, начав двигаться в такт с Андре. Руки ее впились в его плечи, и она почувствовала на своих губах соленый вкус его пота. В ней стало нарастать пульсирующее биение: оно возникло где-то в глубине и скоро перешло в сплошную волну сладких спазмов.
Потом Андре мыл Ясмин в круглой розовой мраморной ванне, вытирал теплым полотенцем. После этого, нежно усадив се в кресло перед камином, заказал завтрак в номер.
Одетый во все белое официант прокатил через комнату невысокий столик на колесиках и поставил его у постели.
На белоснежной скатерти стояли два блюда под серебряными крышками, серебряный кофейник с эбонитовой ручкой и две хрупкие фарфоровые чашки с золотой каемкой.
Посередине стола в маленькой вазе из сверкающего голубого стекла красовалась белая роза.
Подняв серебряную крышку, Ясмин обнаружила три крошечные бумажные розетки с сыром и яичницу с ветчиной, украшенную веточкой укропа.
— Но этого же мало, — вздохнула Ясмин. — Я умираю от голода.
— Не беспокойся, дорогая. Я заказал для тебя сыр и фрукты.
Андре достал из-под столика корзинку, полную грейпфрутов, персиков, малины, клубники, маленьких красных испанских апельсинов, и большой поднос с бриошами и внушительной головкой камамбера, накрытой стеклянным колпаком.
Сидя голой на постели, Ясмин жадно набросилась на еду, и яркие солнечные лучи, пробиваясь в Комнату сквозь стекла высоких окон, золотили ее кожу.
— Не хотелось бы торопить тебя, cherie, — сказал Андре, не отрывая взгляда от стройной линии ног Ясмин, — но нам скоро надо двигаться. Нам предстоит довольно долгое путешествие, прежде чем мы прибудем туда, куда нужно.
Ясмин широко зевнула и слезла с кровати.
— А куда нужно? И вообще, куда вы повезете меня, месье барон?
— Я повезу тебя в любимый городок Пикассо, — ответил Андре с видом довольного кота. — Мужен. Это в пяти милях от Канн, на Ривьере. Мы остановимся в отеле «Ле-Мас-Кандиль». Он расположен в чудесном парке, и там, кажется, есть бассейн.
— А разве мы недалеко от Ривьеры? Невозможно представить здесь, в заснеженных горах, что так близко море.
— Боюсь, не так уж и близко. Почти сто миль, это примерно около трех часов на машине.
По распоряжению Андре хозяин гостиницы упаковал для них корзину с продуктами: фрукты, сыр, вино и длинные французские булки. Они медленно спустились с гор, миновав сказочные виды французских Альп, и всю дорогу Ясмин либо жевала, либо болтала, либо дремала. Андре не удивлялся вялости, овладевшей Ясмин. Девушка то просыпалась, то опять впадала в дремоту, и тогда ей снились пальцы, губы и тела. Не в силах бороться со сном, она виновато извинялась. Андре успокаивал ее, улыбаясь и поглаживая ее волосы.
«Все равно ничего не поделаешь, — говорила себе Ясмин, вырываясь из какого-нибудь особенно приятного сновидения. — В конце концов, не можем же мы оба спать.
Кто-то должен вести машину».
За одним из поворотов перед ними неожиданно открылся чудный вид: внизу лежал городок, настолько хорошенький, что казался игрушечным.
— Какая красота! — воскликнула Ясмин, протирая заспанные глаза.
— В девятом и десятом веках это была крепость. Тогда на дорогах Франции было неспокойно, мародерствовали сарацины. Позже, в одиннадцатом веке, граф Д'Антиб отдал его монахам-леринцам. Монахи обложили горожан данью, и те снабжали братство зерном, фруктами и вином. С тех пор городок и славится своими поистине замечательными продуктами. Здесь отлично готовят домашнюю птицу, и проехать мимо — просто преступление.
— Оказывается, у нас с Пикассо похожие вкусы, — сказала Ясмин, когда они въехали в утопающий в цветах город. Повсюду росли бесчисленные кусты роз, маргаритки, герань. И за каждым кустом Ясмин с удивлением обнаруживала кошек, кошки были повсюду — на набережной, у причала, у магазинов, сотни кошек, лениво растянувшихся в лучах позднего полуденного солнца. Большинство крошечных улочек было закрыто для движения транспорта, и Андре с трудом вел машину среди дебрей запрещающих знаков, пока наконец не отыскал нужную гостиницу.
Они сняли номер в гостинице и отправились знакомиться с городом. Поднялись на холм Нотр-Дам-де-Ви, вызывающий у верующих такое же благоговение, как знаменитый Лурд[28]. После осмотра церкви Ясмин потащила Андре вниз по дорожке к журчащему ручью, проложившему себе путь сквозь буйные заросли жимолости, винограда и прочей зелени.
— Вот он! — Андре указал рукой на маленький домик, густо заросший диким виноградом. — Ты сама нашла его.
— Что нашла?
— Домик Пикассо. Что за чудо!
— Я хочу есть, — заявила Ясмин, почувствовав неожиданный приступ голода. Она попыталась скрыть зевок. День был длинным, впечатления переполняли ее, и она устала.
— Mon Dieu, какая же ты материалистка! Я показываю тебе дом самого замечательного художника в мире, а ты только и думаешь как бы поесть да поспать, — отчитал ее Андре. Взяв Ясмин под руку, он повел ее назад по дорожке. — Мы пойдем в одно маленькое бистро. Может, ты даже увидишь там кинозвезд. Многие из них приезжают сюда пообедать во время Каннского кинофестиваля.
Они вернулись в город и по узеньким улочкам, насквозь продуваемым ветрами, добрались до стены, сплошь заросшей плющом. Несколько каменных ступенек вели вниз к черной дыре, оказавшейся дверью. Отодвинув ветви дикого винограда над головой Ясмин, Андре провел се в сводчатую каменную пещеру, похожую на огромную бочку, уставленную маленькими столиками. На столиках стояли цветы и горели свечи.
Как ни всматривалась Ясмин в лица сидевших за стойкой бара посетителей, она не встретила ни одного знакомого лица и решила, что сегодня кинозвезд нет. Но потом ее внимание переключилось на Андре и на стакан принесенного официантом апельсинового коктейля.
— Нравится? — спросил Андре, после того как Ясмин сделала первый глоток пахнувшего лакрицей напитка. — Так пахли твои губы, в день когда ты впервые вошла в мой дом.
Ясмин густо покраснела и, опустив глаза, сделала еще глоток.
— Ты такая же вкусная, — продолжал Андре, беря Ясмин за руку. Пальцем он дотронулся до каждого пальчика Ясмин и провел линию от большого пальца к мягкой подушечке ладони. — Твой ротик, ушки, шея, твоя…
— Прекрати, — взмолилась Ясмин, смутившаяся и странно потеплевшая. — Если ты продолжишь в том же духе, мне придется отказаться от обеда.
— В таком случае нам следует поспешить с заказом.
Когда я смотрю на тебя, я в состоянии думать только об одном. — Андре улыбнулся:
— Боюсь, я и сейчас не дам тебе закончить трапезу.
Ясмин показалось, что Сен-Клер ив самом деле не намерен дожидаться, пока она расправится с рыбой, тушенной в белом вине. Андре, не мигая, в упор смотрел на Ясмин. Он не отпускал ее руку, поглаживая пальцами то ладонь, то выемку между пальцами. Волны блаженства заструились по телу Ясмин, и она едва ощущала вкус замечательных блюд. Не успела Ясмин проглотить последнюю. ложечку охлажденного шоколадного мусса, как Андре, нетерпеливо отодвинув стул, встал рядом с ней в ожидании.
Как только Ясмин поднялась, Андре страстно обнял ее за талию и, пока они выбирались в полумраке по ступенькам на сверкающую светом вечерних фонарей улицу, прошелся нетерпеливой рукой по ее груди.
— Теперь настала очередь моего десерта, — вульгарно шепнул Андре Ясмин и лизнул раковинку ее уха. Непреодолимой силы желание пробудилось в Ясмин. Она была благодарна рукам Андре, крепко державшим ее за талию, поскольку ослабевшие ноги отказывались слушаться, предательски дрожа и подкашиваясь. Ясмин владело единственное желание лечь и полностью отдаться сладким ощущениям, которых жаждало тело.
По пути Андре мягко нашептывал Ясмин о бесконечных утехах, которые ее ждут в гостинице. О тех способах, которыми он возьмет ее, и, не в силах более терпеть приятную пытку, Ясмин начала серьезно опасаться, что они никогда не доберутся до гостиницы. Колени ее страшно дрожали, когда Андре открыл дверь номера. Оказавшись в комнате, Ясмин бросилась на грудь Андре и, не отрываясь от его губ, сбросила с себя шелковое платье. Когда Ясмин обнажилась полностью, Андре чуть отстранил ее от себя.
— Я знал, что ты будешь именно такой, — сказал он, глядя прямо в глаза Ясмин. — Я три года ждал этой минуты.
— Зачем же тогда ты отослал меня так далеко? Почему не приезжал ни разу?
— Я не смог бы удержаться, чтобы не взять тебя. Разве не понятно? Ты была слишком мала. И ты не хотела меня.
— Нет, хотела.
— Может, и хотела. Но вовсе не так, как сейчас. Тогда ты была еще ребенком, теперь ты женщина.
С этими словами Андре подхватил Ясмин на руки и понес к постели.
Их путешествие по средиземноморскому побережью и через Пиренеи в Испанию было наполнено полусонным созерцанием великолепных видов днем и долгими страстными ночами. Выдохшаяся за ночь Ясмин неизменно дремала в машине, а Андре ехал из города в город, от одной постели к следующей. Они остановились в Монпелье, где Андре настоял на том, чтобы Ясмин обошла все шикарные магазины и купила себе все, что подскажет ей воображение.
— Хочу, чтобы ты выглядела как принцесса, — сказал он стоявшей перед ним Ясмин. На ней была юбка и блузка из двойного крепдешина, расстегнутая практически до пупка. — Ты — красивая женщина и должна всегда носить красивые вещи. Ну-ка, примерь вот это. — Андре протянул Ясмин соблазнительную, почти невесомую черную шелковую комбинацию.
Они накупили кружевного нижнего белья, отдельные детали которого просто шокировали, и изящные сандалии, костюмы от Ива Сен-Лорана и платья от Живанши и Баленсиага. Багажник «мерседеса» был до отказа набит коробками. Они остановились у небольшого кафе выпить шампанского и отдохнуть, но очень скоро пальцы их сплелись в очередной раз, и оба ощутили совершенно непреодолимое желание вернуться в номер, отеля и заняться любовью.
Потом они приехали в Альби — город, где родился Тулуз-Лотрек, и провели ленивый полдень в его музее, разглядывая эскизы и картины. Потом двинулись дальше на юг, к Каркасону — средневековому городу-сказке, окруженному высокой стеной и расположенному на вершине холма.
После Каркасона поднялись в Пиренеи и направились в Риполь с его старинными гранитными домами, ставнями на окнах и деревянными балконами. Черные шиферные крыши подобно крыльям разлетались в разные стороны, а вокруг открывался великолепный вид на горы.
— Ты хорошо катаешься на лыжах, Ясмин?
— Разумеется. Я три года жила в Альпах.
— А не хотела бы ты приехать сюда на Новый год и покататься на лыжах? — спросил Андре.
Ясмин с восторгом закивала головой, думая о том, до чего же ей везет.
— Здесь замечательно празднуют новогоднюю ночь на горных склонах. Тебе понравится.
— Когда я с тобой, мне нравится абсолютно все.
— Все?
— Да, все.
Ясмин поняла, что Андре до сих пор не понимает ее отношения к себе, хотя сама Ясмин давно поняла, что она будет счастлива везде и всюду, если только рядом будет Андре. И хотя они провели все эти дни в бесконечной сладкой идиллии, Ясмин часто задумывалась над тем, какие же планы на уме у Сен-Клера в отношении ее. Да и есть ли они вообще? Замечание Андре о поездке зимой в горы было первой, более-менее конкретной весточкой о будущем Ясмин. Может, Андре не видел необходимости обсуждать с ней свои планы, а может, он считает, что Ясмин должна просто жить и спокойно воспринимать все, что преподнесет ей судьба. Но Ясмин все же хотела понять, намерен ли Сен-Клер оставить ее в качестве любовницы или же представит своим друзьям как будущую жену. Она даже сама не ожидала, что это будет так важно для нее.
От слова «жена» у Ясмин внутри все холодело. Ей неожиданно пришло в голову, что Андре, должно быть, хочет жениться на женщине своего круга, и почувствовала себя совершенно несчастной — в конце концов, она всего лишь бедная девочка-арабка из Рифа. Не исключено, что у Андре в Танжере есть женщина, которая его ждет. Возможно, именно в этот момент эта женщина скучает по Андре и думает о том, с кем он проводит время. Она, наверное, красива и образованна и любит Андре так же сильно, как Ясмин.
На Ясмин неожиданно обрушилась мощнейшая волна ревности. Пусть для Андре их поездка не более чем ничего не значащая прогулка, пусть даже «загул на стороне», но покуда Ясмин рядом с ним и он хоть чуточку любит ее, она всегда будет любить Андре. А как же может быть иначе?
Любая другая женщина на ее месте думала бы так же. Ясмин представила женщин, которые были в жизни Андре, но не смогла себя заставить спросить о них.
Выехав на равнину, они пересекли восточную Испанию и провели несколько дней в Валенсии. Здесь Ясмин насладилась самыми разнообразными впечатлениями — уже знакомыми и совершенно новыми. Тут были и дымовые трубы на домах, и апельсиновые рощи, и толпы народа, и сангрия. На калле де Кабальерос Ясмин увидела дворцы знатных особ с привратниками в ливреях. Фламандская живопись, церкви в стиле барокко, кованые ворота буквально ошеломили ее. И еще были пляжи, полные шума и движения, и женщины, сидевшие в кафе. Они обмахивались веерами и бросали загадочные взгляды на мужчин, которые были похожи на хищных птиц острыми чертами лица и полуприкрытыми веками.
Каждую ночь Ясмин погружалась в совершенно другой мир — мир, в котором те самые люди, что встречались им днем на улицах, оказывались совершенно иными, чем при свете яркого южного дня. Этот мир был черной пещерой наслаждений, в которой все благоразумные мысли отметались прочь, оставляя место лишь чисто физическим ощущениям. Хотя они с Андре и съедали свой ленч в изысканнейших ресторанах, где готовились совершенно бесподобные экзотические блюда, вечера они по большей части проводили, запершись наедине, в номере очередной гостиницы. Номера эти совершенно не запомнились Ясмин, так же как и еда, которую им приносили безликие сдержанные коридорные. Чаще всего Андре и Ясмин запасались во время своих дневных экскурсий фруктами, сыром и вином, чтобы подкрепиться в те редкие паузы, которые возникали в процессе взаимного досконального изучения тел друг друга долгими благоуханными ночами.
Когда они наконец добрались до Альхесираса, Ясмин, глядя через пролив на африканский берег, испытала чувство необъяснимой печали. Идиллия скоро кончится, и они вернутся в реальный мир друзей Андре, в его обычную жизнь. В их дни ворвутся повседневные заботы, и ночи уже не будут прежними.
— Что с тобой, малышка? — глядя на потерянную Ясмин, спросил Андре.
Они только что поселились в отеле «Королева Кристина» и спускались на главную террасу выпить на сон грядущий. Заходящее солнце все еще было жарким, легкий бриз с бухты доносил сюда запахи расположенного внизу сада: пышных роз, гибискуса, магнолий и жимолости. В дальнем конце террасы оркестр наигрывал веселые мелодии тридцатых годов. По случаю жары на Ясмин были лишь легкие муаровые штанишки и мягкий сетчатый жакет с короткими широкими рукавами. Маленькие жемчужные сережки, подобно каплям сверкающей росы на утреннем цветке, блистали в облаке свободно распущенных густых темных волос.
— Ничего, — ответила Ясмин, опустив голову, чтобы Андре не смог прочесть ее мысли. Ему это почему-то всегда удавалось. — Просто я хочу, чтобы это никогда не кончалось. Как жаль, что все хорошее так быстро кончается.
— А почему оно должно кончиться, та petite fleur[29]?
— Потому что завтра мы вернемся в Танжер, вот почему, — спокойно пояснила Ясмин. — И ты вернешься в свою жизнь, а мне еще надо будет искать свое место.
— А тебе этого не хочется?
— Как раз этого-то мне очень хочется. Но все может оказаться не так просто, как ты думаешь. Наше путешествие — вовсе не продолжение нашей реальной жизни.
Оно — лишь миг, вырвавший нас ненадолго из повседневности. А повседневности я боюсь больше всего. Все эти твои друзья… что они подумают обо мне… мне страшно, — призналась Ясмин.
— Но у тебя нет оснований бояться моих друзей, cherie.
Ведь теперь все будет иначе. Ты же не пришла прямо из Медины. Для этого я и послал тебя в Лотремо, вернее, и для этого тоже. Не волнуйся. Поверь мне, они и в подметки тебе не годятся — с твоим очарованием, с твоим умом…
— Тебе легко говорить, — промямлила Ясмин.
— Это как в театре — мандраж перед первым выходом на сцену, вот и все. — Андре погладил руку Ясмин, запустив ладонь под широкий рукав ее жакета. — И к тому же я всегда буду рядом. Я смогу защитить тебя от всех этих хищников, если ты думаешь, что они готовы сожрать тебя.
Ясмин рассмеялась.
— Не считай меня за абсолютную дурочку, но, может быть, ты прав. Хищники? Что же за публика ходит в твой клуб? Мне всегда казалось, что там самый высший класс.
— Они и есть самый высший класс. — Андре нежно поцеловал Ясмин за ушком. — Они становятся дикими животными, когда им предоставляется возможность съесть такую аппетитную молоденькую девушку, как ты. Я несколько раз говорил с ними на эту тему, и это — все, о чем они способны говорить.
— Ты даже говорил с ними об этом! Ну и хороши же вы, — улыбнулась Ясмин.
— Но есть одна вещь, о которой ты даже не догадываешься, — жарко дыша в щеку Ясмин, прошептал Андре. — Я тоже иногда становлюсь диким животным. Вот зачем ты мне нужна — чтобы съесть тебя с потрохами! — Андре сильно укусил Ясмин за мочку. Та вздрогнула от острой боли, моментально перешедшей в приятное ощущение. — И я намерен начать вот отсюда, с твоего аппетитного ушка, а потом буду спускаться все ниже и ниже.
Ясмин почувствовала, как постепенно выбирается из болота уныния. Страхи, завладевшие ею при виде скал Гибралтара, понемногу угасали. Казалось, Андре может изгнать из души Ясмин любую тревогу с легкостью охотника, выпускающего пойманных им перепуганных птиц в синее небо. И все — одним движением губ. Стоило ему только прикоснуться к ее руке, кисти, щеке, как Ясмин превращалась в одалиску, существующую лишь для его прихотей.
Она подумала, как долго еще будет длиться это сладостное рабство, когда колени слабеют, а тело превращается в расплавленный горячий воск. Ясмин была не в силах противиться напору губ Андре. Она открыла рот, чтобы съесть малину, которую настойчиво предлагал Сен-Клер. Он с улыбкой протягивал ей ягоды, любуясь четкой линией ее губ.
— Даже приговоренный к смерти имеет право на последний ужин. — Андре чуть приподнял бровь. — Пойдем в «Эль месон». Я хочу, чтобы тебя именно такой видели все мужчины: и твои манящие глаза, и что ты — моя, что ты принадлежишь только мне, и что я собираюсь вернуться с тобой в постель и заниматься с тобой любовью всю ночь.
Они направились в старую часть Альхесираса. Старый город видом и запахом напоминал грязное гнездо пиратов и контрабандистов, обитавших здесь когда-то. В ресторане, не обращая внимания на темные взгляды бандитского вида уличных обитателей, Андре заказал лобстеры. Раздирая колючие панцири, он извлекал из них нежное белое мясо и, обмакнув его в чашку со сливочным маслом, кормил Ясмин с руки, словно та была экзотической птицей.
Проглотив очередной кусочек, Ясмин слизывала масло с кончиков пальцев Андре, голубые его глаза свирепели, дыхание становилось коротким и прерывистым.
— Ах, что же ты со мной делаешь, mon amour[30]. Теперь я не смогу встать, не выдав своего состояния и не привлекая чрезмерного внимания окружающих, — заявил Андре, печально глядя под стол, на вздувшуюся ширинку брюк. — Лучше нам немного подождать.
— Палач в ожидании собственной казни, — констатировала Ясмин с лукавой улыбкой. Она протянула руку через стол и, взяв ладонь Андре, сунула в рот его большой палец. Глаза Ясмин, наблюдавшей игру чувств на лице Андре, вспыхивали злорадными огоньками. — Мне плевать, выдашь ты свое состояние или нет, — прошептала она. — Сейчас же отведи меня в гостиницу.
Андре встал, прикрываясь салфеткой, и бросил на стол банкноту в пять тысяч песет. Находившийся поблизости официант проводил их взглядом и понимающе улыбнулся.
Ему всегда нравились влюбленные, охваченные такой горячкой, что не в состоянии были закончить ужин. Мужчины в этом случае оставляли гораздо большие чаевые, поскольку голова их была занята совсем другими заботами.
Счет составлял около трех с половиной тысяч песет. Но когда мужчина думает не головой, а тем, что у него в штанах, он всегда округляет сумму. Да, решил официант, любовь — прекрасная вещь.
На обратном пути Ясмин остановилась прямо под самым фонарем.
— Поцелуй меня, — нежно и томно попросила она, увлекая Андре в тень какой-то ниши. — Не хочу дожидаться, пока мы вернемся в номер.
Вздохнув, Андре взял в руки голову Ясмин. Пробежав пальцами по ее волосам, он захватил две пряди и откинул голову Ясмин назад. Языком он ласково прочертил линию от плеча до уха, после чего, его губы отыскали губы Ясмин, и он прижал ее спиной к дубовой двери. Железная ручка буквально впилась в Ясмин, но она этого даже не заметила, поскольку язык Андре уже проник в ее рот. Одним движением Андре раскрыл губы Ясмин и принялся посасывать их, сначала слегка, потом все настойчивее. Ясмин млела от восторга. На минуту отклонившись, Андре заглянул в ее глаза. Он тоже начинал теряться в их мягкой, загадочной глубине. Андре нежно поцеловал веки Ясмин. Но она опять вернулась к его губам: обняв голову Андре, чуть прикусила зубами его нижнюю губу и принялась ее посасывать; потом дразняще пробежала языком по его полуоткрытому рту.
Андре еще крепче прижал к себе Ясмин. Опустив руки, он прошелся по ее бедрам и, подхватив под ягодицы, немного приподнял ее, так что она ощутила его восставшую плоть у себя между ног. Глубоко вздохнув, Ясмин приподнялась на цыпочки. Она почувствовала, как повлажнели ее трусики.
— Возьми меня сейчас, — простонала Ясмин. — Сейчас.
Никто не увидит.
— Mon Dieu, Ясмин! Я не могу этого сделать. На улице полно народу. Ты только посмотри хорошенько.
— Мне наплевать! — прерывисто дыша и ритмично потираясь о плоть Андре, воскликнула Ясмин.
Андре запустил руку между бедер Ясмин и принялся ласкающими движениями гладить ее бархатистую кожу.
— О-о-о… прошу тебя, Андре… ну пожалуйста… умоляю тебя…
Ясмин провела руками по плечам Андре, по красивой мускулистой спине и кончиками пальцев слегка помассировала ложбинку между лопатками.
— Когда я увидел, что ты стала еще прекраснее, я испугался, что могу неожиданно потерять тебя, — продолжал Андре чуть охрипшим голосом. — Все те молоденькие девушки были такие… Даже не знаю, как это описать… такие похотливые и вульгарные. Я боялся, что ты станешь как эти страждущие секса девицы, вечно жующие жвачку, с жадным взглядом и влажными руками. От них всегда пахнет потом.
Ясмин мягко улыбнулась:
— Ты считаешь их такими противными?
— Нет. Они просто не такие, как ты. Ясмин, которую я люблю и любил все это время, совсем другая — ты обладаешь какой-то особой привлекательностью. Если бы ты изменилась, все бы погибло.
— Но мне кажется, я действительно изменилась;
— Несомненно, изменилась. Но ты не потеряла ни одного из тех качеств, которые я так полюбил.
— Ты тоже.
— Я не напугал тебя? Не сделал тебе слишком больно?
— Нет, — пробормотала Ясмин, отворачиваясь от него.
Она почувствовала, как ее лицо жарко заливает краска стыда. — Я тоже хотела тебя. Но не знала, как об этом сказать, чтобы ты меня понял. Вообще-то я сама не знала, чего я хочу.
Я не знала, что все будет так, я только догадывалась, предчувствовала. Знало мое тело, но не разум. Понимаешь, что я хочу сказать?
Ясмин слабо пошевелилась под Андре, и он тихонько вздохнул.
— Mon Dieu! Ты такая мягкая, такая бархатистая.
Андре снова начал двигаться, наполняя ее чувственной тяжестью и заставляя вновь и вновь ощущать сладкую муку близости.
— О Боже! Ты творишь со мной такое, чего я не понимаю, — простонал Андре и властно поцеловал Ясмин. Подхватив ее бедра, он двигался все быстрее. Сначала ей было немного больно, но боль скоро уступила место бьющей волне наслаждения, Приподняв Ясмин за ягодицы, Андре подложил под них подушку, чтобы войти в нее еще глубже.
— Я хочу видеть тебя, — пробормотал Андре, становясь на колени. — Ты сейчас такая красивая. Встает солнце, уже светло. Я хочу видеть тебя, моя любимая. Всю-всю, с головы до ног.
Залившись краской стыда, Ясмин закрыла глаза. Отвернувшись, она прошептала:
— Нет. Пожалуйста, не надо. Я смущаюсь.
Андре не останавливался, и руки его нежно ласкали тело Ясмин и гладили се шелковистые волосы. Положив ладонь на бугорок треугольника, Андре большим пальцем надавил на нежный влажный бутончик. Ясмин открыла глаза, и Андре уловил в них выражение восторга.
Дыхание его участилось, толчки стали сильнее и глубже. И Ясмин опять попала в водоворот неописуемых ощущений, начав двигаться в такт с Андре. Руки ее впились в его плечи, и она почувствовала на своих губах соленый вкус его пота. В ней стало нарастать пульсирующее биение: оно возникло где-то в глубине и скоро перешло в сплошную волну сладких спазмов.
Потом Андре мыл Ясмин в круглой розовой мраморной ванне, вытирал теплым полотенцем. После этого, нежно усадив се в кресло перед камином, заказал завтрак в номер.
Одетый во все белое официант прокатил через комнату невысокий столик на колесиках и поставил его у постели.
На белоснежной скатерти стояли два блюда под серебряными крышками, серебряный кофейник с эбонитовой ручкой и две хрупкие фарфоровые чашки с золотой каемкой.
Посередине стола в маленькой вазе из сверкающего голубого стекла красовалась белая роза.
Подняв серебряную крышку, Ясмин обнаружила три крошечные бумажные розетки с сыром и яичницу с ветчиной, украшенную веточкой укропа.
— Но этого же мало, — вздохнула Ясмин. — Я умираю от голода.
— Не беспокойся, дорогая. Я заказал для тебя сыр и фрукты.
Андре достал из-под столика корзинку, полную грейпфрутов, персиков, малины, клубники, маленьких красных испанских апельсинов, и большой поднос с бриошами и внушительной головкой камамбера, накрытой стеклянным колпаком.
Сидя голой на постели, Ясмин жадно набросилась на еду, и яркие солнечные лучи, пробиваясь в Комнату сквозь стекла высоких окон, золотили ее кожу.
— Не хотелось бы торопить тебя, cherie, — сказал Андре, не отрывая взгляда от стройной линии ног Ясмин, — но нам скоро надо двигаться. Нам предстоит довольно долгое путешествие, прежде чем мы прибудем туда, куда нужно.
Ясмин широко зевнула и слезла с кровати.
— А куда нужно? И вообще, куда вы повезете меня, месье барон?
— Я повезу тебя в любимый городок Пикассо, — ответил Андре с видом довольного кота. — Мужен. Это в пяти милях от Канн, на Ривьере. Мы остановимся в отеле «Ле-Мас-Кандиль». Он расположен в чудесном парке, и там, кажется, есть бассейн.
— А разве мы недалеко от Ривьеры? Невозможно представить здесь, в заснеженных горах, что так близко море.
— Боюсь, не так уж и близко. Почти сто миль, это примерно около трех часов на машине.
По распоряжению Андре хозяин гостиницы упаковал для них корзину с продуктами: фрукты, сыр, вино и длинные французские булки. Они медленно спустились с гор, миновав сказочные виды французских Альп, и всю дорогу Ясмин либо жевала, либо болтала, либо дремала. Андре не удивлялся вялости, овладевшей Ясмин. Девушка то просыпалась, то опять впадала в дремоту, и тогда ей снились пальцы, губы и тела. Не в силах бороться со сном, она виновато извинялась. Андре успокаивал ее, улыбаясь и поглаживая ее волосы.
«Все равно ничего не поделаешь, — говорила себе Ясмин, вырываясь из какого-нибудь особенно приятного сновидения. — В конце концов, не можем же мы оба спать.
Кто-то должен вести машину».
За одним из поворотов перед ними неожиданно открылся чудный вид: внизу лежал городок, настолько хорошенький, что казался игрушечным.
— Какая красота! — воскликнула Ясмин, протирая заспанные глаза.
— В девятом и десятом веках это была крепость. Тогда на дорогах Франции было неспокойно, мародерствовали сарацины. Позже, в одиннадцатом веке, граф Д'Антиб отдал его монахам-леринцам. Монахи обложили горожан данью, и те снабжали братство зерном, фруктами и вином. С тех пор городок и славится своими поистине замечательными продуктами. Здесь отлично готовят домашнюю птицу, и проехать мимо — просто преступление.
— Оказывается, у нас с Пикассо похожие вкусы, — сказала Ясмин, когда они въехали в утопающий в цветах город. Повсюду росли бесчисленные кусты роз, маргаритки, герань. И за каждым кустом Ясмин с удивлением обнаруживала кошек, кошки были повсюду — на набережной, у причала, у магазинов, сотни кошек, лениво растянувшихся в лучах позднего полуденного солнца. Большинство крошечных улочек было закрыто для движения транспорта, и Андре с трудом вел машину среди дебрей запрещающих знаков, пока наконец не отыскал нужную гостиницу.
Они сняли номер в гостинице и отправились знакомиться с городом. Поднялись на холм Нотр-Дам-де-Ви, вызывающий у верующих такое же благоговение, как знаменитый Лурд[28]. После осмотра церкви Ясмин потащила Андре вниз по дорожке к журчащему ручью, проложившему себе путь сквозь буйные заросли жимолости, винограда и прочей зелени.
— Вот он! — Андре указал рукой на маленький домик, густо заросший диким виноградом. — Ты сама нашла его.
— Что нашла?
— Домик Пикассо. Что за чудо!
— Я хочу есть, — заявила Ясмин, почувствовав неожиданный приступ голода. Она попыталась скрыть зевок. День был длинным, впечатления переполняли ее, и она устала.
— Mon Dieu, какая же ты материалистка! Я показываю тебе дом самого замечательного художника в мире, а ты только и думаешь как бы поесть да поспать, — отчитал ее Андре. Взяв Ясмин под руку, он повел ее назад по дорожке. — Мы пойдем в одно маленькое бистро. Может, ты даже увидишь там кинозвезд. Многие из них приезжают сюда пообедать во время Каннского кинофестиваля.
Они вернулись в город и по узеньким улочкам, насквозь продуваемым ветрами, добрались до стены, сплошь заросшей плющом. Несколько каменных ступенек вели вниз к черной дыре, оказавшейся дверью. Отодвинув ветви дикого винограда над головой Ясмин, Андре провел се в сводчатую каменную пещеру, похожую на огромную бочку, уставленную маленькими столиками. На столиках стояли цветы и горели свечи.
Как ни всматривалась Ясмин в лица сидевших за стойкой бара посетителей, она не встретила ни одного знакомого лица и решила, что сегодня кинозвезд нет. Но потом ее внимание переключилось на Андре и на стакан принесенного официантом апельсинового коктейля.
— Нравится? — спросил Андре, после того как Ясмин сделала первый глоток пахнувшего лакрицей напитка. — Так пахли твои губы, в день когда ты впервые вошла в мой дом.
Ясмин густо покраснела и, опустив глаза, сделала еще глоток.
— Ты такая же вкусная, — продолжал Андре, беря Ясмин за руку. Пальцем он дотронулся до каждого пальчика Ясмин и провел линию от большого пальца к мягкой подушечке ладони. — Твой ротик, ушки, шея, твоя…
— Прекрати, — взмолилась Ясмин, смутившаяся и странно потеплевшая. — Если ты продолжишь в том же духе, мне придется отказаться от обеда.
— В таком случае нам следует поспешить с заказом.
Когда я смотрю на тебя, я в состоянии думать только об одном. — Андре улыбнулся:
— Боюсь, я и сейчас не дам тебе закончить трапезу.
Ясмин показалось, что Сен-Клер ив самом деле не намерен дожидаться, пока она расправится с рыбой, тушенной в белом вине. Андре, не мигая, в упор смотрел на Ясмин. Он не отпускал ее руку, поглаживая пальцами то ладонь, то выемку между пальцами. Волны блаженства заструились по телу Ясмин, и она едва ощущала вкус замечательных блюд. Не успела Ясмин проглотить последнюю. ложечку охлажденного шоколадного мусса, как Андре, нетерпеливо отодвинув стул, встал рядом с ней в ожидании.
Как только Ясмин поднялась, Андре страстно обнял ее за талию и, пока они выбирались в полумраке по ступенькам на сверкающую светом вечерних фонарей улицу, прошелся нетерпеливой рукой по ее груди.
— Теперь настала очередь моего десерта, — вульгарно шепнул Андре Ясмин и лизнул раковинку ее уха. Непреодолимой силы желание пробудилось в Ясмин. Она была благодарна рукам Андре, крепко державшим ее за талию, поскольку ослабевшие ноги отказывались слушаться, предательски дрожа и подкашиваясь. Ясмин владело единственное желание лечь и полностью отдаться сладким ощущениям, которых жаждало тело.
По пути Андре мягко нашептывал Ясмин о бесконечных утехах, которые ее ждут в гостинице. О тех способах, которыми он возьмет ее, и, не в силах более терпеть приятную пытку, Ясмин начала серьезно опасаться, что они никогда не доберутся до гостиницы. Колени ее страшно дрожали, когда Андре открыл дверь номера. Оказавшись в комнате, Ясмин бросилась на грудь Андре и, не отрываясь от его губ, сбросила с себя шелковое платье. Когда Ясмин обнажилась полностью, Андре чуть отстранил ее от себя.
— Я знал, что ты будешь именно такой, — сказал он, глядя прямо в глаза Ясмин. — Я три года ждал этой минуты.
— Зачем же тогда ты отослал меня так далеко? Почему не приезжал ни разу?
— Я не смог бы удержаться, чтобы не взять тебя. Разве не понятно? Ты была слишком мала. И ты не хотела меня.
— Нет, хотела.
— Может, и хотела. Но вовсе не так, как сейчас. Тогда ты была еще ребенком, теперь ты женщина.
С этими словами Андре подхватил Ясмин на руки и понес к постели.
Их путешествие по средиземноморскому побережью и через Пиренеи в Испанию было наполнено полусонным созерцанием великолепных видов днем и долгими страстными ночами. Выдохшаяся за ночь Ясмин неизменно дремала в машине, а Андре ехал из города в город, от одной постели к следующей. Они остановились в Монпелье, где Андре настоял на том, чтобы Ясмин обошла все шикарные магазины и купила себе все, что подскажет ей воображение.
— Хочу, чтобы ты выглядела как принцесса, — сказал он стоявшей перед ним Ясмин. На ней была юбка и блузка из двойного крепдешина, расстегнутая практически до пупка. — Ты — красивая женщина и должна всегда носить красивые вещи. Ну-ка, примерь вот это. — Андре протянул Ясмин соблазнительную, почти невесомую черную шелковую комбинацию.
Они накупили кружевного нижнего белья, отдельные детали которого просто шокировали, и изящные сандалии, костюмы от Ива Сен-Лорана и платья от Живанши и Баленсиага. Багажник «мерседеса» был до отказа набит коробками. Они остановились у небольшого кафе выпить шампанского и отдохнуть, но очень скоро пальцы их сплелись в очередной раз, и оба ощутили совершенно непреодолимое желание вернуться в номер, отеля и заняться любовью.
Потом они приехали в Альби — город, где родился Тулуз-Лотрек, и провели ленивый полдень в его музее, разглядывая эскизы и картины. Потом двинулись дальше на юг, к Каркасону — средневековому городу-сказке, окруженному высокой стеной и расположенному на вершине холма.
После Каркасона поднялись в Пиренеи и направились в Риполь с его старинными гранитными домами, ставнями на окнах и деревянными балконами. Черные шиферные крыши подобно крыльям разлетались в разные стороны, а вокруг открывался великолепный вид на горы.
— Ты хорошо катаешься на лыжах, Ясмин?
— Разумеется. Я три года жила в Альпах.
— А не хотела бы ты приехать сюда на Новый год и покататься на лыжах? — спросил Андре.
Ясмин с восторгом закивала головой, думая о том, до чего же ей везет.
— Здесь замечательно празднуют новогоднюю ночь на горных склонах. Тебе понравится.
— Когда я с тобой, мне нравится абсолютно все.
— Все?
— Да, все.
Ясмин поняла, что Андре до сих пор не понимает ее отношения к себе, хотя сама Ясмин давно поняла, что она будет счастлива везде и всюду, если только рядом будет Андре. И хотя они провели все эти дни в бесконечной сладкой идиллии, Ясмин часто задумывалась над тем, какие же планы на уме у Сен-Клера в отношении ее. Да и есть ли они вообще? Замечание Андре о поездке зимой в горы было первой, более-менее конкретной весточкой о будущем Ясмин. Может, Андре не видел необходимости обсуждать с ней свои планы, а может, он считает, что Ясмин должна просто жить и спокойно воспринимать все, что преподнесет ей судьба. Но Ясмин все же хотела понять, намерен ли Сен-Клер оставить ее в качестве любовницы или же представит своим друзьям как будущую жену. Она даже сама не ожидала, что это будет так важно для нее.
От слова «жена» у Ясмин внутри все холодело. Ей неожиданно пришло в голову, что Андре, должно быть, хочет жениться на женщине своего круга, и почувствовала себя совершенно несчастной — в конце концов, она всего лишь бедная девочка-арабка из Рифа. Не исключено, что у Андре в Танжере есть женщина, которая его ждет. Возможно, именно в этот момент эта женщина скучает по Андре и думает о том, с кем он проводит время. Она, наверное, красива и образованна и любит Андре так же сильно, как Ясмин.
На Ясмин неожиданно обрушилась мощнейшая волна ревности. Пусть для Андре их поездка не более чем ничего не значащая прогулка, пусть даже «загул на стороне», но покуда Ясмин рядом с ним и он хоть чуточку любит ее, она всегда будет любить Андре. А как же может быть иначе?
Любая другая женщина на ее месте думала бы так же. Ясмин представила женщин, которые были в жизни Андре, но не смогла себя заставить спросить о них.
Выехав на равнину, они пересекли восточную Испанию и провели несколько дней в Валенсии. Здесь Ясмин насладилась самыми разнообразными впечатлениями — уже знакомыми и совершенно новыми. Тут были и дымовые трубы на домах, и апельсиновые рощи, и толпы народа, и сангрия. На калле де Кабальерос Ясмин увидела дворцы знатных особ с привратниками в ливреях. Фламандская живопись, церкви в стиле барокко, кованые ворота буквально ошеломили ее. И еще были пляжи, полные шума и движения, и женщины, сидевшие в кафе. Они обмахивались веерами и бросали загадочные взгляды на мужчин, которые были похожи на хищных птиц острыми чертами лица и полуприкрытыми веками.
Каждую ночь Ясмин погружалась в совершенно другой мир — мир, в котором те самые люди, что встречались им днем на улицах, оказывались совершенно иными, чем при свете яркого южного дня. Этот мир был черной пещерой наслаждений, в которой все благоразумные мысли отметались прочь, оставляя место лишь чисто физическим ощущениям. Хотя они с Андре и съедали свой ленч в изысканнейших ресторанах, где готовились совершенно бесподобные экзотические блюда, вечера они по большей части проводили, запершись наедине, в номере очередной гостиницы. Номера эти совершенно не запомнились Ясмин, так же как и еда, которую им приносили безликие сдержанные коридорные. Чаще всего Андре и Ясмин запасались во время своих дневных экскурсий фруктами, сыром и вином, чтобы подкрепиться в те редкие паузы, которые возникали в процессе взаимного досконального изучения тел друг друга долгими благоуханными ночами.
Когда они наконец добрались до Альхесираса, Ясмин, глядя через пролив на африканский берег, испытала чувство необъяснимой печали. Идиллия скоро кончится, и они вернутся в реальный мир друзей Андре, в его обычную жизнь. В их дни ворвутся повседневные заботы, и ночи уже не будут прежними.
— Что с тобой, малышка? — глядя на потерянную Ясмин, спросил Андре.
Они только что поселились в отеле «Королева Кристина» и спускались на главную террасу выпить на сон грядущий. Заходящее солнце все еще было жарким, легкий бриз с бухты доносил сюда запахи расположенного внизу сада: пышных роз, гибискуса, магнолий и жимолости. В дальнем конце террасы оркестр наигрывал веселые мелодии тридцатых годов. По случаю жары на Ясмин были лишь легкие муаровые штанишки и мягкий сетчатый жакет с короткими широкими рукавами. Маленькие жемчужные сережки, подобно каплям сверкающей росы на утреннем цветке, блистали в облаке свободно распущенных густых темных волос.
— Ничего, — ответила Ясмин, опустив голову, чтобы Андре не смог прочесть ее мысли. Ему это почему-то всегда удавалось. — Просто я хочу, чтобы это никогда не кончалось. Как жаль, что все хорошее так быстро кончается.
— А почему оно должно кончиться, та petite fleur[29]?
— Потому что завтра мы вернемся в Танжер, вот почему, — спокойно пояснила Ясмин. — И ты вернешься в свою жизнь, а мне еще надо будет искать свое место.
— А тебе этого не хочется?
— Как раз этого-то мне очень хочется. Но все может оказаться не так просто, как ты думаешь. Наше путешествие — вовсе не продолжение нашей реальной жизни.
Оно — лишь миг, вырвавший нас ненадолго из повседневности. А повседневности я боюсь больше всего. Все эти твои друзья… что они подумают обо мне… мне страшно, — призналась Ясмин.
— Но у тебя нет оснований бояться моих друзей, cherie.
Ведь теперь все будет иначе. Ты же не пришла прямо из Медины. Для этого я и послал тебя в Лотремо, вернее, и для этого тоже. Не волнуйся. Поверь мне, они и в подметки тебе не годятся — с твоим очарованием, с твоим умом…
— Тебе легко говорить, — промямлила Ясмин.
— Это как в театре — мандраж перед первым выходом на сцену, вот и все. — Андре погладил руку Ясмин, запустив ладонь под широкий рукав ее жакета. — И к тому же я всегда буду рядом. Я смогу защитить тебя от всех этих хищников, если ты думаешь, что они готовы сожрать тебя.
Ясмин рассмеялась.
— Не считай меня за абсолютную дурочку, но, может быть, ты прав. Хищники? Что же за публика ходит в твой клуб? Мне всегда казалось, что там самый высший класс.
— Они и есть самый высший класс. — Андре нежно поцеловал Ясмин за ушком. — Они становятся дикими животными, когда им предоставляется возможность съесть такую аппетитную молоденькую девушку, как ты. Я несколько раз говорил с ними на эту тему, и это — все, о чем они способны говорить.
— Ты даже говорил с ними об этом! Ну и хороши же вы, — улыбнулась Ясмин.
— Но есть одна вещь, о которой ты даже не догадываешься, — жарко дыша в щеку Ясмин, прошептал Андре. — Я тоже иногда становлюсь диким животным. Вот зачем ты мне нужна — чтобы съесть тебя с потрохами! — Андре сильно укусил Ясмин за мочку. Та вздрогнула от острой боли, моментально перешедшей в приятное ощущение. — И я намерен начать вот отсюда, с твоего аппетитного ушка, а потом буду спускаться все ниже и ниже.
Ясмин почувствовала, как постепенно выбирается из болота уныния. Страхи, завладевшие ею при виде скал Гибралтара, понемногу угасали. Казалось, Андре может изгнать из души Ясмин любую тревогу с легкостью охотника, выпускающего пойманных им перепуганных птиц в синее небо. И все — одним движением губ. Стоило ему только прикоснуться к ее руке, кисти, щеке, как Ясмин превращалась в одалиску, существующую лишь для его прихотей.
Она подумала, как долго еще будет длиться это сладостное рабство, когда колени слабеют, а тело превращается в расплавленный горячий воск. Ясмин была не в силах противиться напору губ Андре. Она открыла рот, чтобы съесть малину, которую настойчиво предлагал Сен-Клер. Он с улыбкой протягивал ей ягоды, любуясь четкой линией ее губ.
— Даже приговоренный к смерти имеет право на последний ужин. — Андре чуть приподнял бровь. — Пойдем в «Эль месон». Я хочу, чтобы тебя именно такой видели все мужчины: и твои манящие глаза, и что ты — моя, что ты принадлежишь только мне, и что я собираюсь вернуться с тобой в постель и заниматься с тобой любовью всю ночь.
Они направились в старую часть Альхесираса. Старый город видом и запахом напоминал грязное гнездо пиратов и контрабандистов, обитавших здесь когда-то. В ресторане, не обращая внимания на темные взгляды бандитского вида уличных обитателей, Андре заказал лобстеры. Раздирая колючие панцири, он извлекал из них нежное белое мясо и, обмакнув его в чашку со сливочным маслом, кормил Ясмин с руки, словно та была экзотической птицей.
Проглотив очередной кусочек, Ясмин слизывала масло с кончиков пальцев Андре, голубые его глаза свирепели, дыхание становилось коротким и прерывистым.
— Ах, что же ты со мной делаешь, mon amour[30]. Теперь я не смогу встать, не выдав своего состояния и не привлекая чрезмерного внимания окружающих, — заявил Андре, печально глядя под стол, на вздувшуюся ширинку брюк. — Лучше нам немного подождать.
— Палач в ожидании собственной казни, — констатировала Ясмин с лукавой улыбкой. Она протянула руку через стол и, взяв ладонь Андре, сунула в рот его большой палец. Глаза Ясмин, наблюдавшей игру чувств на лице Андре, вспыхивали злорадными огоньками. — Мне плевать, выдашь ты свое состояние или нет, — прошептала она. — Сейчас же отведи меня в гостиницу.
Андре встал, прикрываясь салфеткой, и бросил на стол банкноту в пять тысяч песет. Находившийся поблизости официант проводил их взглядом и понимающе улыбнулся.
Ему всегда нравились влюбленные, охваченные такой горячкой, что не в состоянии были закончить ужин. Мужчины в этом случае оставляли гораздо большие чаевые, поскольку голова их была занята совсем другими заботами.
Счет составлял около трех с половиной тысяч песет. Но когда мужчина думает не головой, а тем, что у него в штанах, он всегда округляет сумму. Да, решил официант, любовь — прекрасная вещь.
На обратном пути Ясмин остановилась прямо под самым фонарем.
— Поцелуй меня, — нежно и томно попросила она, увлекая Андре в тень какой-то ниши. — Не хочу дожидаться, пока мы вернемся в номер.
Вздохнув, Андре взял в руки голову Ясмин. Пробежав пальцами по ее волосам, он захватил две пряди и откинул голову Ясмин назад. Языком он ласково прочертил линию от плеча до уха, после чего, его губы отыскали губы Ясмин, и он прижал ее спиной к дубовой двери. Железная ручка буквально впилась в Ясмин, но она этого даже не заметила, поскольку язык Андре уже проник в ее рот. Одним движением Андре раскрыл губы Ясмин и принялся посасывать их, сначала слегка, потом все настойчивее. Ясмин млела от восторга. На минуту отклонившись, Андре заглянул в ее глаза. Он тоже начинал теряться в их мягкой, загадочной глубине. Андре нежно поцеловал веки Ясмин. Но она опять вернулась к его губам: обняв голову Андре, чуть прикусила зубами его нижнюю губу и принялась ее посасывать; потом дразняще пробежала языком по его полуоткрытому рту.
Андре еще крепче прижал к себе Ясмин. Опустив руки, он прошелся по ее бедрам и, подхватив под ягодицы, немного приподнял ее, так что она ощутила его восставшую плоть у себя между ног. Глубоко вздохнув, Ясмин приподнялась на цыпочки. Она почувствовала, как повлажнели ее трусики.
— Возьми меня сейчас, — простонала Ясмин. — Сейчас.
Никто не увидит.
— Mon Dieu, Ясмин! Я не могу этого сделать. На улице полно народу. Ты только посмотри хорошенько.
— Мне наплевать! — прерывисто дыша и ритмично потираясь о плоть Андре, воскликнула Ясмин.
Андре запустил руку между бедер Ясмин и принялся ласкающими движениями гладить ее бархатистую кожу.
— О-о-о… прошу тебя, Андре… ну пожалуйста… умоляю тебя…