Симпсон Патриция. В омуте блаженства

   – Он назвал его великим подарком человеку. Джессика вопросительно посмотрела на вино.
   – Даже Платон не убедил тебя? – усмехнулся Козимо. – Может, тебе привести его целебные рецепты?
   – Какие целебные?
   – Вино содержит витамины, минералы и специальное свойство, уменьшающее полноту. Красное вино, как это каберне, содержит дубильную кислоту и другие кислоты, убивающие бактерии. Хорошее вино известно как лекарство от тифа.
   – Ты тянешь меня за ногу, – улыбнулась Джессика.
   – Тяну за ногу?
   – Шутка.
   – Поверь, Джессика, не тяну. Нет причин бояться вина.
   Она тряхнула головой:
   – Я видела, что люди творят, когда напьются, я не хочу стать такой же.
   – Умеренность – ключ к мудрости в жизни, Джессика. Один стакан каберне не сделает тебя дурочкой, поверь мне.
   Она снова посмотрела на вино. Джессика могла обонять сладкий аромат малины, исходящий из стакана.
   Козимо снова усмехнулся:
   – Или ты боишься, что вино развяжет твой язык?
   Джессика вскинула голову. Или она более восприимчива, чем большинство людей, или более откровенна, чем предполагала. Она пристально посмотрела на Козимо, желая проникнуть в неясные тени его лица и увидеть, какое выражение сопровождает этот богатый голос.
   – Если у тебя есть что-то, что ты не хочешь разглашать, – продолжал Козимо, – то лучшей компании, чем священник, тебе не найти.
   – Ты не священник, сам сказал. Джессика подняла стакан. Никто не назовет ее трусихой. И она покажет Козимо, что на дне ее стакана не будет никаких признаний. Она выпила.
   Вино легко пролилось в нее, сладкое и удивительно свежее, терпкое, но не крепкое. Джессика была поражена медовой сладостью каберне. Она всегда считала, что вино должно быть крепким и кислым.
   Козимо откровенно рассмеялся над ее удивлением:
   – Тебе понравилось?
   – Да, – ответила она ему улыбкой и покрутила стакан между пальцами. – Совершенно не то, что я думала. – Она снова отпила, потом еще.
   Монах кивнул и наполнил ее и свой стаканы. Видя, как он берет графин, Джессика испытала приятное чувство. Это было ощущение тепла, отличное от тепла, которое дает огонь. Она расслабилась и взяла стакан, который Козимо подал ей.
   – Это последнее вино, которое я сделал в Санкт-Бенедикте», – начал Козимо, садясь. – И я должен был разрушить оборудование на винном заводе, поскольку его репутация может быть подорвана.
   – Это ты все переломал там?
   – То, что я там обнаружил, не заслуживает марки завода.
   – Ты это должен делать как защитник? Разрушать чужую собственность?
   – Когда необходимо. Меня здесь не было. И в мое отсутствие на заводе произошли ужасные изменения, изменения, ведущие к гибели.
   – Почему же тебя не было, если ты защитник?
   – Я не имею возможности выбирать. Но теперь я вернулся. И я сделаю все, чтобы исправить вред, нанесенный управлением Изабеллы Каванетти.
   Джессика рассматривала его капюшон, когда он пил вино:
   – Козимо, почему только я могу тебя видеть? Он поднялся, складки его мантии упали на пол. Монах стоял лицом к огню. Все, что Джессика могла видеть, это широкая спина монаха, скрытая рясой.
   – Да, почему ты меня видишь, Джессика? Этот вопрос я часто задаю себе. – Он обернулся. – Но должен признаться, я рад, что ты можешь меня видеть. Это дает мне удовольствие говорить с тобой.
   – Мне тоже нравится говорить с тобой. – Слова слетели с языка раньше, чем она могла остановить их. Вообще-то она не любила говорить с людьми. Праздные разговоры раздражали ее. Она заглянула ему под капюшон:
   – Но я хотела бы видеть твое лицо.
   – Придет день и увидишь. Но теперь я должен скрывать лицо.
   – Почему?
   – Нет большой необходимости видеть его, если ты видишь мое сердце.
   – Твое сердце?
   – Важнее знать, что я не причиню тебе вреда. Что мы нуждаемся в беседе друг с другом. Ты здесь ради меня, Джессика – только ты можешь видеть и слышать меня. А я здесь для тебя. И уверяю, ты можешь доверять мне настолько, чтобы открыть свое сердце.
   – В моем сердце ничего нет, Козимо. Это-то меня и тревожит.
   – Ах, я верю, что в твоем сердце есть что-то очень большое. Может, ты этого не видишь, поэтому и убеждена, что ничего нет. Однажды пережив любовь, я знаю ее симптомы, – сказал он мягко.
   – Какие симптомы?
   – Твои симптомы. В твоем сердце полно любви к мужчине, но ты пока держишь это внутри себя. Что хорошего для тебя, если ты оставишь ее в себе?
   – Любовь – не очень веселая вещь, когда ее чувствует только один человек.
   – Откуда ты знаешь, что только один?
   – Знаю! – Джессика вскочила на ноги, уже столько лет она вынуждена была подавлять свои чувства. – Я люблю Коула, а он ничего не хочет знать обо мне. Однажды я даже чуть не предложила ему себя, а он только посмеялся. Это ужасно и оскорбительно.
   – Он действительно смеялся?
   – Ну... – Джессика смотрела на огонь. – Во всяком случае, улыбался. И тогда я узнала, что он не хочет меня. Мне было так стыдно.
   – Возможно, он не хотел тебя в тех обстоятельствах.
   Джессика задумалась над этим, потом тихо склонила голову.
   – Нет, не думаю. Он никогда не хотел меня. А теперь у него кто-то есть. И это лучше, что я не показываю ему своих чувств.
   – Это печально. Это делает печальный и меня, Джессика.
   – Почему?
   – Потому что любовь – драгоценна. Очень многие никогда не знали любви. Чувствовать ее и отказаться от нее – это очень печально. – Козимо поднялся, и Джессика поняла, что он приближается к ней. – Любовь гораздо выше гордости, Джессика. Иногда она важнее чести. Это я узнал из своей жизни.
   Джессика повесила голову, но не отошла от него. Его голос и близость почему-то были очень приятны ей. Она сжала губы, стараясь не заплакать. Джессика почувствовала его руки на своих плечах. Он нежно сжал их.
   – Закрой глаза, Джессика, закрой. Прислушайся к звукам моего голоса. Почувствуй мои руки. Не думай о том, кто ты, кто я. Только слушай мой голос.
   Она повиновалась. Его голос был глубоким, руки теплыми. Она плыла по волнам покоя, управляемая его голосом. Может, это вино сделало ее такой? Или этот колдун подчинил ее своим чарам.
   – Вспомни, Джессика. Расскажи мне, что ты помнишь.
   Она вспоминала. Этот мужчина был незнаком для ее глаз, но не для сердца, она знала это точно. Джессика чувствовала сильное желание опять погрузиться в него, почувствовать его губы на своей коже, ощутить его в своей груди.
   Это чувство ужаснуло ее. Как мог монах из двенадцатого века знать ее? Как она могла знать его? Он загипнотизировал ее. Вот в чем дело.
   – Нет! – вскрикнула она и вырвалась из его рук.
   – В чем дело? – спросил он.
   Джессика, сконфуженная и испуганная тем, что настоящее куда-то ушло, почувствовала, что стоит над пропастью времени, в опасной близости от края. Чувства бурлили, ее ошеломило вино. Все, что она могла видеть, была чернота его одежды. Или это был испуг от черного прошлого, которое она видела? Она заморгала и возвратилась назад.
   – Джессика. – Он поддержал ее, чтобы та не упала, – Не трогай меня! – Она отшатнулась от него. – Оставь меня одну!
   – Ах, Джессика! – Его голос ослаб и наполнился тоской.
   Ее это не тронуло. Она выбежала из кабинета, поставила стакан на стол в холле и выскочила из бунгало. Ноги несли ее, как будто от этого зависела ее жизнь. Она бросилась к гостевому дому. Только один человек мог спасти ее.

Глава 15

   Джессика ворвалась в дом без стука, пробежала через переднюю, поднялась в спальню и стала колотить в дверь.
   – Коул! – плакала она, оглядываясь в страхе, думая, что Козимо преследует ее. Она снова постучала:
   – Коул!
   Послышались шаги, дверь резко открылась. В дверях появился Коул, протирающий глаза.
   – Джессика?
   – Коул! – Она была так рада видеть его, что бросилась ему на шею.
   – Джесс! Что случилось?
   Джессика не могла говорить. Она просто стояла здесь и прижималась к нему. Она была испугана чувствами, которые пробудил к ней колдун, и знала, что только Коул мог защитить ее. Его руки давали чувство безопасности и тепла, его тело было твердым и реальным. Она прижала нос к его шее и закрыла глаза.
   Коул отстранил ее. Джессика чувствовала, как его ладонь гладит ее спину. Она никогда не знала более приятного прикосновения. Джессика повернула голову:
   – О, Коул!
   Он заставил ее отступить на шаг, чтобы лучше рассмотреть:
   – Что за дьявол?
   – Монах. Это монах.
   – Какой монах?
   – Монах, о котором я говорила. Он хотел заколдовать меня. Он говорил, чтобы я думала о прошлом, слушала его голос и вспоминала... – Джессика прервалась, поняв, как она выглядит в глазах Коула, который мог принять ее за бредящего лунатика. Она высвободилась от него, поняв, что не должна была прибегать к нему.
   – Джесс, ты выпила? – спросил Коул, слегка улыбаясь.
   – Да, но...
   – Пошли. – Он взял ее за локоть и повел в холл. – Тебе нужна добрая чашка кофе. Она вырвала руку:
   – Я не пьяна!
   – Тогда что же с тобой?
   – Все этот монах. Он заставил меня выпить немного вина, а потом хотел, чтобы я рассказала... – Она замолчала, сконфузившись.
   – О чем?
   – О... – Джессика посмотрела на него. Она не могла сказать Коулу, что они говорили о нем. Ей не хотелось распространяться о своих чувствах, и не важно, что Козимо сказал о любви. – О винном заводе, – сымпровизировала она. – А потом он пытался заколдовать меня.
   – Ты уверена, что видела монаха? – Коул, скрестив руки, смотрел на нее. – Больше его никто не видел?
   – Я знаю. Но я-то действительно его видела.
   – Тебе не кажется, что это звучит несколько странно?
   – Конечно, но это правда. Пойдем, я покажу тебе. Он в кабинете, пьет каберне.
   Она повела его к бунгало. Но когда они пришли в кабинет, монаха там не было. Джессика в смущении оглянулась, зная, что теперь Коул никогда не поверит ей.
   – Кажется, он ушел.
   – Однако что-то все-таки испугало тебя, Я должен знать. Может быть, это было во сне?
   – Я не спала! – возразила Джессика. – Я знаю разницу между сном и реальностью. И он действительно был здесь, в этой комнате, разговаривал со мной.
   Коул тоже оглянулся:
   – Хорошо. Итак, он был здесь. Он хотел околдовать тебя. Но зачем, Джесс?
   – Кажется, он думал, что я кто-то еще. Кто-то, кто знает его. Но я не знаю его. Нет!
   – Хорошо, теперь его здесь нет. Может быть, он отказался от своих намерений и исчез. – Коул подошел к ней. – Джесс, почему ты не хочешь, чтобы я дал тебе кофе?
   – Ты все еще думаешь, что я пьяна, что я все это выдумала!
   – Я не говорю этого.
   Его спокойствие раздражало ее. Он не верит ей. Он просто успокаивает ее. Джессика прошла к двери кабинета и повернулась:
   – Спасибо, что зашел, – сказала она. Коул посмотрел на нее. Только теперь Джессика заметила, что он одет. Он, должно быть, спал в одежде. Волосы Коула были по-мальчишески спутаны и придавали ему незащищенный вид.
   Она напомнила себе о клятве остаться нетронутой Коулом и отвела взгляд на деревянную отделку двери.
   – Извини, я разбудила тебя, и совершенно напрасно.
   – Я свободен, мисс Ворд?
   – Да. Благодарю, Коул. Со мной все в порядке.
   – Хорошо. – Подходя к ней, он тихо улыбнулся, что расстроило ее еще больше. За этой улыбкой он снова скрывает насмешку. Джессика высоко подняла голову, когда он проходил мимо. Она опять оказалась в дураках. Он, вероятно, подумал, что она придумала всю эту историю, чтобы привлечь его.
 
   На следующее утро у Джессики был посетитель. Она провела полицейского офицера в комнату, все время надеясь, что отец будет спать, пока детектив Тернер не уйдет. Отец не сдержал своего решения перестать нить и теперь спал, искупая предыдущий вечер.
   Джессика села, пока детектив разложил свои бумаги и достал ручку из нагрудного кармана. Его действия были замедлены, как будто он совершал какой-то ритуал. Тернер провел рукой по седым волосам, потом он похлопал по листку в своем блокноте и покосился на Джессику. Его маленькие карие глаза были почти не видны из-под его нависших бровей. Челюсть над мятым воротником и кривой узел галстука делали детектива похожим на трусливого льва из «Волшебника из страны Оз».
   – Вы говорили, что видели недавно монаха.
   – Да. – Джессика старалась не напрягаться. – В прошлую пятницу, я думаю, – Было еще что-нибудь примечательное, мисс Ворд?
   Джессика удивилась, почему они интересуются Козимо. Он напугал ее прошлой ночью, но не настолько, чтобы ставить в известность полицию. Джессика вообще никого не беспокоила, кроме того, она обязана монаху жизнью.
   – В чем дело? – спросила Джессика.
   – Только отвечайте на вопросы, мисс Ворд. Она заставила себя не отводить от него взгляда:
   – Больше я никого не видела с тех пор. Я предполагаю, что он был просто мародером.
   Детектив Тернер записал что-то в блокнот. Джессика смотрела, как он пишет своими негнущимися пальцами, она подумала, что детектив записывает подробности ее поведения. Он снова покосился на нее:
   – Видели ли вы монаха на дорожном знаке, и затем здесь, в доме?
   – Да.
   – Следователи не нашли ничего подозрительного, обследовав местность по вашей просьбе.
   – Нет, не нашли.
   – Не возражаете, если я осмотрю все вокруг?
   – Нет, конечно. Но почему такой неожиданный интерес?
   – Здесь был убийца, возможно, это убежавший преступник. – Детектив Тернер поднялся и осмотрел комнату, как будто должен был обнаружить здесь что-либо подозрительное. Потом он взглянул на нее. – Там в парке. Нашли одну несчастную любительницу бега трусцой, задушенную ее собственной кожаной лентой от шляпы.
   – О, нет!
   – Лентой от шляпы, – отчеканил детектив. – Крайне странное орудие убийства.
   – Этот убежавший преступник... – Джессика довела детектива до дверей. – Его уже поймали?
   – Нет. Роджерс до сих пор на свободе. Вероятно, где-нибудь поблизости от здешнего болота. Это мое предположение.
 
   Френк сильно ударил по мячу, который перелетел через весь корт. Все утро он отрабатывал подачу, даже тогда, когда пошел легкий дождичек. Пальцы его онемели, а большой замерз, но он решил оставаться вне дома, пока хватит терпения отрабатывать элементы игры. Изабелла все еще бушевала, и Френк хотел избежать встречи с ней.
   Боковым зрением он увидел, что кто-то приближается. Френк отбил очередной мяч и сделал гримасу в надежде, что этот кто-то пройдет мимо. Несколько дней ему не хотелось ни с кем разговаривать.
   Но Коул остановился и терпеливо стал наблюдать за подачами, пока Френк не понял, что брат не собирается уходить. Вздохнув, Френк выключил подающую машину и встал посредине корта с ракеткой в правой руке.
   – Чего ты хочешь? – спросил он.
   – Я хочу поговорить с тобой. – Коул подошел к нему легкой походкой.
   – Да? И о чем?
   – О заводе, – Слушай, Ник, здесь не о чем говорить. Наш завод – это не твое дело. Сколько мама и я можем повторять тебе это?
   Коул взглянул на особняк. Френк увидел, как он скрипнул зубами. Он сильнее сжал ракетку, боясь вспышки темперамента Коула и того, что он мог сделать, если обозлится. Френк смотрел на профиль брата, но быстро перевел взгляд, когда Коул снова обратился к нему.
   – Френк, забудь на минуту Изабеллу. Забудь свои чувства ко мне. Подумай об отце.
   – Подумать об отце? – Френк снял со лба повязку. – А почему ты интересуешься им? А это не ты сказал ему, что отказываешься от завода?
   – Я не говорил, что отказываюсь. Я говорил, что хочу увидеть мир прежде, чем взяться за завод.
   – Это не то, о чем я слышал.
   – Френк. – Коул посмотрел на него. – Разве с тобой не было, что ты не говорил того, о чем рассказывают другие?
   – Ну и что это значит?
   – Я говорю, что твоя мать рассказала тебе лишь, что она хотела, чтобы ты услышал.
   Френк почувствовал, как покраснели кончики его ушей. Он повернулся спиной, отказываясь слушать дальнейшие оскорбления, но Коул продолжал:
   – Изабелла готова распрощаться с заводом. Ты это знаешь, как и я. Бедный отец, возможно, знает об этом, но не может ничего поделать. Если не будет нашего винного завода, отец умрет, это так же точно, как и то, что я стою здесь.
   Глядя на зеленую поверхность корта, Френк внимательно слушал. Он знал, что Коул прав, но не хотел с этим соглашаться.
   – Завод – это жизнь отца, его сердце. Если Изабелла продаст его или отдаст контроль за ним шайке воров, отец умрет, Френк. Ты хочешь взять на себя ответственность за это?
   Френк хотел уйти, как будто он таким образом мог отделаться от Коула, но Коул пошел за ним.
   – Я достаточно сделал, чтобы отправить старика в преждевременную могилу, – продолжал он. – Поэтому я даю тебе возможность купить виноградник у Вордов.
   – Какую возможность?
   – Я одолжу тебе денег, ничего за это не требуя. Я буду тайным партнером. Изабелла не должна об этом знать. Никто не должен знать, кроме нас.
   Френк воззрился на брата. Значит, великий футболист не растратил все деньги. У него есть два миллиона, чтобы вложить в собственность. Подождем, что скажет мама, услышав об этом.
   – Что скажешь, Френк?
   Френк выпрямился и посмотрел Коулу в глаза:
   – Катись-ка ты, Коул. Ты думаешь, что можешь купить имя Каванетти таким способом? – Френк фыркнул. – Это не так легко, мистер великий футболист.
   – Френк, ты делаешь большую ошибку.
   – Слушай, Ник, кто из нас все бросил? Ты! А кто остался? Я! Остался, потому что был хорошим сыном для матери и отца. Может быть, я и не хотел этого, но я остался. Потому что, – он указал ракеткой на свою грудь, – я хотел этого.
   – Не обманывай себя, Френк. Ты никогда на самом деле не был здесь. Ты был в частной школе, получая свое элитарное образование. Ты понятия не имеешь о винограднике.
   – Да, но я не выбрал футбольную карьеру взамен завода. Ты знаешь, что ты сделал отцу, все бросив? Ты сделал его стариком. Он никогда уже не будет прежним.
   – Ему будет еще хуже, если винный завод уйдет из его рук.
   Френк смотрел на брата с презрением. Он скорее умрет, чем примет милостыню от него. Френк дошел до края корта.
   – И держись подальше от моей жены? – крикнул он вдогонку Коулу.
 
   Джессика оделась, чтобы идти к Каванетти встречать Рождество, Роберт не проявлял к этому интереса, он избегал Джессику, вероятно потому, что ему было стыдно. Джессика надела ту же тунику, в которой она была в Фоле Вайнери, однако на этот раз она соединила ее с черной юбкой и короткими черными сапожками, чтобы выглядеть более женственно. Она начесала волосы и распустила их черное облако над плечами. В таком виде она и вышла из бунгало.
   На перилах веранды сидел Коул. Он поднялся, когда та вышла:
   – Привет.
   – Привет. – Джессика подавила в себе вспышку радости, пока он рассматривал ее от сапожек до прически. Что он здесь делает? Коул ничего не говорил, но по глазам было видно, что одобряет ее костюм.
   – Идешь к Каванетти?
   – Да. – Она положила ключ в сумочку. – А ты не идешь?
   – Дьявол, нет, конечно. Изабелла вызовет полицию.
   Джессика грустно улыбалась, пока они сходили по ступеням.
   – Не возражаешь, если я провожу тебя? – спросил Коул. – Я слышал об убийце в парке, я не думаю, что тебе следует выходить одной.
   Джессика посмотрела на него с удивлением, тронутая заботой о ее безопасности:
   – Я ценю это, Коул. Спасибо.
   – Ты выглядишь грандиозно, Джессика.
   – Благодарю. – Она бросила на него взгляд. Почему она не может когда-нибудь сказать ему то же самое? Что случится, если она начнет говорить правду, говорить, что она на самом деле чувствует? Неожиданно Джессике захотелось, чтобы Коул тоже пришел на Рождество, где бы она могла танцевать с ним. Джессика потупилась, зная, что такие мысли вогнали ее в краску.
   – Что касается прошлой ночи, Джесс. Тебе все еще плохо?
   – Нет. – Она пожала плечами. – Я не обвиняю тебя за то, что смеялся надо мной. Я выглядела сумасшедшей.
   – Я не смеялся, Джесс.
   – Ну хорошо. – Она снова пожала плечами. – Даже если и так. Я должна была посмотреть на это твоими глазами.
   Коул неожиданно остановился посреди дороги, Джессика оглянулась на него, удивленная гневом на его лице.
   – Ты слишком много на себя берешь.
   – Что ты имеешь в виду?
   – Я никогда не смеялся над тобой. Может быть, с тобой, но никогда над тобой. Это большая разница.
   – Это все игра слов, Коул. – Она повернулась, чтобы уйти, вспоминая, как он улыбался тогда, давно...
   – Будь я проклят, Джессика, мы должны быть друзьями. А ты опять уходишь в оборону. Что с тобой случилось?
   – Не знаю, о чем ты говоришь. – Она попыталась вырвать свою руку, но Коул держал ее крепко и притянул Джессику еще ближе к себе.
   – Разве мы больше не друзья, Джессика?
   – Это было очень давно.
   – Что могло сделать время?
   Джессика посмотрела на него. Время действительно ничего не сделало. Ее воспоминания о Коуле были кристально ясными, как будто он никогда не уезжал, но его отказ тогда все еще жег ее.
   – Знаешь ли ты, как трудно иметь друзей, когда играешь в футбол? Дьявол, ты первая женщина, встреченная мною за долгие годы, которая не влюблена в мой образ футбольной звезды. Ты даже не знала, что я играю. А это много значит для меня. С тобой я снова становлюсь просто стариной Коулом. – Он положил ей руки на плечи:
   – Ты совсем не такая, как все остальные, Джесс. Ты целомудренна и горда. Ты не знаешь, какая это редкость.
   – Я не целомудренна! – Джессика попыталась освободиться из его рук.
   Коул улыбнулся, как будто ее вспышка подтверждала только что сказанное им. Он сжал ее руки:
   – Джесс, мне нужен друг, которому я могу доверять. У меня никого нет. Нет и семьи. Ничего. Люди думают, что у меня все есть – машины, деньги, известность, но все эти вещи ничего мне, черт возьми, не дают.
   Коул взглянул на Джессику, и та расслабила руки, замолчала, так что он мог продолжать говорить.
   – Я годами чувствовал эту суету, эту неудовлетворенность. Я вернулся, и мне стали ясны мои проблемы. Я итальянец. Семья много значит для меня. И неважно, сколько автографов дал Коул Николе, глубоко в сердце я остался Николо Каванетти. У меня нигде нет другой семьи, Джессика. И ты близка мне, как никто другой.
   Джессика сосредоточилась, пока он говорил, боясь, что, если она ответит, ее совсем слабый самоконтроль исчезнет.
   – Ты единственная, кто был в моем прошлом, – продолжал он. – Не знаю почему, но это важно для меня теперь.
   Его слова затронули что-то очень потаенное в ней. Джессика чувствовала то же самое. У нее тоже никого не было, кроме вечно пьяного отца. И только воспоминания о времени, проведенном в семье Каванетти, заслуживали внимания.
   – Я знаю, у тебя была своя жизнь, Джесс, были вещи, которые ты должна была сделать. Но разве не можем мы, будучи вместе, оставаться друзьями, вместо моих жалоб и твоего раздражения? Ведь сегодня Рождество.
   – Конечно. Мы можем быть друзьями, Коул. – Голос, который Джессика старалась успокоить, звучал холоднее, чем ей казалось. – Если это то, чего ты хочешь.
   – Хорошо. И я думаю, друзьям не возбраняется крепко обняться сейчас и потом тоже. Да?
   Коул, улыбаясь, притянул ее к себе. Его щека прижалась к ее, его дыхание было теплым, Джессика Ощущала его на своем горле, когда Коул держал ее за талию.
   Джессика таяла. Его объятия превращали ее в сахар, а он был горячей водой, растворяющей и поглощающей ее. Она уперлась ему в грудь, отталкивая от своих губ. Он хотел дружбы, воспоминаний, теплых чувств и заботы. Семья. Если он не хотел быть любовником, она не даст ему шанса, предложив себя, и тем самым испортить отношения еще раз.
   – Джесс. – Коул вздохнул. Он прижался лицом к ее волосам, его руки сжимали ее, это объятие было больше, чем дружеское. Джессика закрыла глаза, получая удовольствие от того, как он гладил губами ее кожу около уха. Она покрылась гусиной кожей, но продолжала упираться в хрустящую материю его куртки, борясь с желанием отказаться от мысли освободиться из его объятий и подставить ему свои губы.
   Руки Коула погрузились в ее волосы, разрушая прическу, отклоняя ее голову назад. Джессика приоткрыла глаза, чтобы взглянуть на него. Она чувствовала, как жар любви излучается из ее глаз, и не могла ничего с этим поделать. Коул взглянул на нее, его черные глаза сверкали огнем и удивлением. Его рот был так близко от ее, что Джессика чувствовала физическую боль, подавляя в себе желание поцеловать его.
   Неожиданно, все испортив, им просигналил автомобиль. Джессика отскочила, сообразив, что они стояли посреди дороги, освещенные фарами.
   – Убирайтесь с дороги! – закричал мужчина из окна машины. – Идиоты! – Он повернул к дому Каванетти, отравив фантазии Джессики клубами отработанного бензина и обрызгав из лужи.
   – Негодяй! Он испачкал тебя?
   – Нет! – Ее голос дрожал, колени подгибались. Коул усмехнулся, беря ее за локоть:
   – Я и не знал, что мы стоим на дороге.
   – Я тоже. – Она рассмеялась. – Я просто забылась.
   Они пошли по направлению к особняку. Коул остановился в футе от мраморной лестницы, где их затолкали прибывающие гости.
   – Джесс, ты можешь пройти в комнату отца около одиннадцати часов?
   – Зачем?
   – Я попытаюсь проникнуть туда и вытащить Майкла оттуда.
   – Что?
   – Я позвонил его терапевту по поводу транквилизаторов. Я рассказал ему о наших подозрениях с наркотиками. Доктор осмотрел отца, но Изабелла очаровала его. – Коул смотрел на особняк. – Единственное, что я могу сделать, – это вытащить оттуда отца.