Сивков Григорий. Готовность номер один

   Для всех нас навсегда останутся примером партийного, самозабвенного и честного отношения к общему делу, к своему воинскому долгу командиры-коммунисты. Лично я с большой любовью и глубоким уважением храню память о своих командирах, боевых товарищах коммунистах подполковнике Николае Антоновиче Зубе, майоре Артемии Леонтьевиче Кондраткове, майоре Иване Ивановиче Панине, старшем лейтенанте Иване Раубе и многих, многих других.
   Коммунисты были очень требовательными к себе людьми, постоянно блюли свою партийную честь и совесть, помогали комсомольцам осваивать летное дело, воспитывали их политически, следили за их идейной закалкой.
   В полку регулярно велась партийно-политическая работа среди летного и инженерно-технического состава. Проводились партийные собрания, политзанятия, выпускалась стенная газета и боевые листки.
   Партийная организация полка систематически пополняла свои ряды за счет лучшей части комсомольцев и беспартийных личного состава полка. Нередко мы были очевидцами таких беспримерных по своему яркому патриотизму фактов, когда улетавшие на очередное боевое задание летчики и воздушные стрелки оставляли свои заявления: "Если погибну в бою, прошу считать меня коммунистом!"
   После гибели воздушного стрелка Леонида Татаренко в его вещах была найдена записка: "Если я погибну, прошу считать меня коммунистом. Товарищи, громите врага, гоните немцев с нашей земли. Дадим нашему народу такую счастливую жизнь, какой она была до войны. Вперед, на запад!"
   Партийной работой в полку руководили заместитель командира полка по политической части майор Афанасий Григорьевич Кущ и парторг полка капитан Ясырев.
   Помню, как в одну из передышек между боями майор Кущ мне сказал:
   - В двадцать один ноль-ноль будет инструктивное политзанятие.
   Поужинали на скорую руку. Вышли из столовой, стоим разговариваем, курим. Женя Прохоров рассказывает очередную байку. Вокруг него стайка молодых летчиков.
   - Все в сборе? - спрашивает подошедший майор Кущ.
   - Все, - отвечает парторг полка Ясырев.
   - Тогда пойдемте в аудиторию.
   Пропускаем вперед майора и следуем за ним в столовую.
   Здесь уже прибрано, столы сдвинуты, табуретки расставлены. Импровизированная трибуна: тумбочка, покрытая красной материей. Рядом с ней на столе традиционный графин о водой.
   Разместились, приготовились слушать. Майор Кущ обвел сидевших взглядом, будто считал количество присутствовавших. Потом подошел к трибуне, положил тетрадь-конспект, нахмурился, смотрит на графин - нет стакана. Дежурный срывается с места, тотчас приносит с кухни железную кружку.
   Женя Прохоров закрыл рот рукой и не в силах сдержать улыбки. Переглядываемся с Николаем Есауленко. Воспользоваться графином с водой во время занятий все равно никто из нас не отважится. Разве, что сам докладчик. Но надо соблюсти кем-то заведенный ритуал.
   Глаза майора подобрели. Он любит, как и все мы, порядок.
   - Начнем, товарищи,- говорит он, заметно волнуясь. Майору часто приходится выступать с докладами, проводить политбеседы. Он тщательно к каждому своему выступлению готовится, великолепно владеет материалом, выступает живо, интересно и вместе с тем каждый раз в начале беседы испытывает волнение. Внешне это, пожалуй, и незаметно, но выдает чуточку дрожащий, будто чужой, а не майора голос. Он гасит минутное волнение и уже, как всегда, ровно и спокойно продолжает:
   - На сегодняшнем занятии мы начнем изучение доклада Председателя Государственного комитета обороны на торжественном заседании Московского Совета депутатов трудящихся с партийными и общественными организациями города Москвы 6 ноября 1943 года о 26-й годовщине Великой Октябрьской социалистической революции.
   Майор отрывается от тетради, окидывает взглядом аудиторию. Слушают его с вниманием. Он отходит от трибуны, держа в руке, словно указку, карандаш.
   - Сегодня мы рассмотрим вступление и первый раздел доклада. Во вступлении указывается, что ваша страна уже третий раз отмечает в обстановке Великой Отечественной войны годовщину своей социалистической революции, и дается краткий, исчерпывающий анализ событий за истекшее время. Я на этом не буду подробно останавливаться. Прочтете и с учетом предыдущих наших бесед разберетесь самостоятельно.
   Николай Есауленко склонился над тетрадью и быстро записывает.
   - Первый раздел доклада называется: "Год коренного перелома в ходе войны". Что это означает? - Майор сделал паузу.- Это означает, товарищи, что надежды немецко-фашистского командования на "молниеносную войну" провалились и враг терпит поражение на всем советско-германском фронте.
   Майор опять приблизился к трибуне, окинул взглядом сидевших, очевидно, проверяя, как доходят его слова. Все по-прежнему были во внимании.
   - Почему именно истекший год - от 25-й до 26-й годовщины Октября является переломным? Давайте рассмотрим в деталях.
   Во-первых, прежде всего потому, что именно в этом году Красная Армия осуществила впервые за время войны большое летнее наступление. Фашисты вынуждены были поспешно оставлять временно захваченную ими территорию, бросив большое количество техники, вооружения, раненых солдат и офицеров.
   Успехи летнего наступления явились продолжением и завершением успехов нашего зимнего наступления этого года. Теперь уже никто не верит басне о том, что Красная Армия не может наступать летом. Мы с вами участники и свидетели того, что она так же хорошо может наступать летом, как и зимой. В результате этих наступательных операций нами освобождено с боями почти до двух третей нашей родной советской земли, временно оккупированной врагом.
   Майор сделал паузу.
   - Истекший год является переломным и потому, во-вторых, что Красная Армия нанесла поражение врагу под Сталинградом, а затем закрепила успех в битве под Курском; в короткий срок перебила наиболее опытные старые кадры немецко-фашистской армии. Только за этот год немцы потеряли более 4 миллионов солдат и офицеров, 14 тысяч самолетов, более 25 тысяч танков и не менее 40 тысяч орудий.
   Кадры Красной Армии за истекший год выросли, окрепли и закалились в огне успешных наступательных боев. Мы это, товарищи, чувствуем по себе в своем полку. Сколько у нас выросло способных и опытных командиров эскадрилий и их заместителей.
   Майор указал на Михаила Ткаченко, Женю Прохорова и Николая Есауленко.
   - В-третьих, этот год является переломным еще и потому, что успешное наступление Красной Армии коренным образом ухудшило хозяйственное и военно-политическое положение фашистской Германии, которая переживает глубокий кризис и стоит перед своей катастрофой.
   Майор закрыл тетрадь, в которую он так и не заглянул ни разу, а вел беседу по памяти, без конспекта.
   - Итак, мы коротко рассмотрели первый раздел доклада. Советую на досуге повнимательнее прочитать. Мною назывались далеко не все цифры и факты. Используйте в виде подсобного материала газеты и "Блокноты агитатора". Советую привести на занятиях примеры из жизни нашего полка. Самый, пожалуй, лучший иллюстративный материал - это наша боевая жизнь, товарищи!
   Расходились мы под впечатлением беседы майора Куща. Нам предстояло провести такие же политбеседы среди коммунистов и комсомольцев своих эскадрилий.
   Подобные беседы закаляли нас идейно, повышали наше политическое, классовое чутье, помогали осмысливать события на фронтах войны, давали новый заряд нашей обыденной жизни, вселяли еще большую уверенность в нашей окончательной победе над врагом, звали к новым боевым сраженьям с немецким фашизмом.
    
   Женский полк
   Близился 1944 год.
   Положение на Керченском полуострове становилось все напряженнее. Летать приходилось много ив сложной обстановке. Линия фронта постоянно меняется. Нередко задание получаешь одно, а уже в воздухе с КП дивизии дают указание лететь на другую цель.
   Всюду подстерегает плотный огонь вражеских зениток. Нам-то еще ничего: штурмовики надежно прикрыты броней. А вот девушкам из полка майора Бершанской приходится хуже: они летают на легких бомбардировщиках, как тогда говорили, "на фанере".
   Самолеты-штурмовики работают днем. Легкие бомбардировщики - ночью. Свободное от полетов время у летного состава полков совпадает редко. Лишь в сугубо нелетную погоду, в туман. Чтобы повидаться с Катей, ухожу иногда вечером в расположение женского полка и возвращаюсь поздно ночью.
   Случалось, придешь в сумерки, а девушки уже пошли на аэродром. Погода неожиданно прояснилась. Что же, двигаешь обратно и слышишь, как потихонечку начинают стрекотать, словно кузнечики в траве, моторы легких самолетов, бывших учебных У-2, а теперь грозных для врага, тех же самых, но с другим названием ПО-2. Так их именуют по первым двум буквам фамилии конструктора Поликарпова.
   Экипаж за экипажем - девушки уходят в глухую фронтовую ночь.
   До Керченского пролива каких-нибудь тридцать километров. Пока ты пешком успеваешь пройти половину пути от Пересыпи до Ахтанизовской, над проливом уже стоит конус из десятка вражеских прожекторов. В их перекрестии - слабо светящаяся звездочка: это летят девушки на совершенно беззащитном самолете. А кругом вспышки зенитных снарядов и ярко-красные пунктирные строчки "эрликонов".
   Сердце сжимается и холодеет, когда наблюдаешь эту жуткую картину.
   Взлетел бы сейчас и прошелся пушечной очередью по ненавистным фашистским прожекторам, вспарывающим ночь моей Родины, подвергающим смертельной опасности наших любимых...
   Однажды после завтрака выхожу из столовой подзывает меня майор Кондратков.
   - Ты ходишь на Пересыпь? - спрашивает он нахмурившись.
   - Хожу, а что?
   - Ничего. Мало спишь. Так не годится, Гриша. Запрещаю тебе ходить в Пересыпь!
   Удивленно и растерянно гляжу на командира полка.
   - Пешком запрещаю ходить! - вдруг заявляет он и улыбается одними глазами. - Ездить будешь... Понял? - и ушел на КП.
   Вот так неожиданно обернулась для меня очередная нахлобучка.
   На следующий раз дают полуторку майора Кондраткова. Мы с ребятами лихо подкатываем в расположение женского полка.
   - Жалко, что не эмка... - иронизирует Миша Ткаченко. - Комфорта никакого. И мягких сидений почему-то н предусмотрели...
   - Лейтенант Ткаченко, в следующий раз останетесь на уютной фатере, деланным голосом говорит Николай Есауленко. - Будете охранять наши личные вещи.
   - Братцы, я как-никак летчик, - моментально, с завидной реакцией идет на попятную Миша. - Пешком лучше буду ходить только из домашнего караула увольте.
   Машину командира полка мы больше не брали. Девушек, конечно, продолжали изредка навещать. В Пересыпь добирались на попутных машинах а домой чаще всего пешим ходом.
   Замечаний от командира полка больше не было. С его ведома мы втроем решили провести встречу Нового года в женском полку.
   К тому времени мы уже научились воевать. Инициатива была на стороне Красной Армии. Немецко-фашистских захватчиков на всех фронтах гнали на запад. Можно было себе позволить по-человечески встретить Новый год.
   - Это вам не сорок второй, - оживленно сказал майор Провоторов. - Помните как под Новый год и первого января полк сделал по три боевых вылета?
   Хозяйки вечера постарались конечно. Проявили женскую находчивость и умение. По-домашнему накрыли стол.
   Миша Ткаченко взглядом окинул сервировку и не упустил случая заметить:
   - Вот это порядок, мне нравится. Не то что у нас на Таманском вечере.
   Женскому полку, как и всем воинским подразделениям по фронтовому довольствию полагалось после боевых вылетов сто граммов спиртного. Девушки сами обычно не потребляли, а берегли для своих гостей. Водку настояли на лимонных корочках.
   Столовой терпко и приятно пахло смолой от новогодней елки. Столы были заставлены тарелками с мясом, рыбой, рисом и крупными ломтями душистого хлеба. Лишь вместо стаканов были жестяные кружки.
   Коля Есауленко восседал в самой гуще девушек. В этот вечер он прекрасно играл на баяне, задушевно пел со всеми песни и, был, как обычно, самый трезвый.
   В разгар вечера ко мне обратился какой-то парень из соседнего полка истребителей.
   - Дай-ка, друг, - попросил он, - фонарик на минутку.
   - Не могу. Фонариком этим я очень дорожу...
   - Да будет тебе. Не отдам, что ли?
   После долгих уговоров и упрашиваний получает фонарик и тотчас быстро уходит куда-то.
   Наблюдавший эту сцену пожилой майор очевидно, начальник парня, укоризненно покачал головой.
   - Ну и ну, - на правах старшего по званию заметил он, - не по братски это.
   Тогда Миша Ткаченко, улыбаясь пояснил ему:
   - Фонарик - вещь весьма нужная нашим ребятам. А где их фонарики, теперь найдешь?
   А дело заключалось вот в чем. Фонарик нам нужен был для встречи с девушками. Когда мы возвращались с боевого задания, то на бреющем полете проходили над Пересыпью, покачивали крыльями: давали знать девушкам мол живы. Они же летали на бомбежку ночью, возвращались из последнего вылета под утро, еще в темноте, пролетая над нашим домом, сигналили фарами:
   - Все в порядке! Не беспокойтесь!..
   В ответ мы мигали фонариком:
   - Поняли!
   Обычно очень чуткий во сне Женя Прохоов, услышав гул кукурузника над нашим домом, кричал мне:
   - Вставай, слышишь, прилетели девчата! Беги, мигай!
   Однажды девчата залетели к нам, когда мы сидели за завтраком в столовой. Слышим летят. Выбегаю. Мигнул фонариком, да, видно, уже поздно. Слышу снова летят. Помигал опять фонариком. Они убирают газ, снижаются и кричат:
   - Гриша!
   Тут как раз высыпали ребята на улицу. Им показалось, что кричали с воздуха: "Леня!" Стали подтрунивать над Леней Косовым.
   - Лень, из-за тебя нам девчата спать не давали всю ночь...
   - Из молодых, да ранний...
   - Лень, поделись опытом, а?..
   Леня Косов недавно прибыл в полк. Боевые задания выполнял неплохо. Парень отважный. Но на Посадке сломал несколько машин. Он и так себя неважно чувствовал, а тут девчатами еще доводить стали...
   Выручил майор Провоторов.
   - Хватит балагурить! - прикрикнул он на ребят. - Пора на аэродром.
   Делу время, потехе - час. Отправляемся на боевое задание. Наши наземные войска продолжают стойко удерживать занятый плацдарм, и им нужна наша помощь с воздуха.
   Вот что рассказывает о тех днях, наш однополчанин отважный летчик Герой Советского Союза Иван Павлов:
   "Под Керчью морские десантники бились долго. Немец сильно там укрепился и никак не хотел сдавать свои позиции. Много имелось работы и у нас в полку. Однажды, это было под вечер, майор Провоторов дает мне и Коле Мельникову задание:
   - Бомбить немецкие корабли!
   - Задача ясна.
   Получил задание - душа колотится от волнения. А сел в самолет, все сразу улеглось само собой.
   Летим. Керченский порт под нами. Вижу немецкие корабли. Сбросил бомбы. А Коля что-то медлит. Кричу ему:
   - Почему не бросаешь?!
   - Ищу цель.
   А огонь стоит вокруг, словно высокая стера, и не видно ей не конца и н края... Страшен первый залп зениток. Когда появились разрывы уже легче. Видишь куда бьют, знаешь, какой предпринять маневр.
   При втором заходе потерял я из виду Николая Мельникова. Отбомбился, произвел посадку. Доложил на КП. А Николая нет, на следующий день пришел он в обед. Спрашиваю его:
   - Куда ж ты девался?
   - Подбили фрицы. Сам знаешь, огонь-то был какой...
   Еле ушел, сел на нейтральной. Добрался до своих. А там уж после переправы через пролив доехал на попутных машинах в полк.".
   В то время такие случаи, как с Колей Мельниковым, были нередко. На задания летали от зари до зари.
   Скупые строки полкового дневника:
   "15 января 1944 года. 16 боевых вылетов в район совхоза Булганак. Сбиты Иван Денисов и Андрей Каширин.
   16 января. 4 боевых вылета в район совхоза Булганак.
   17 января. 8 боевых вылетов. Погиб от вражеского снаряда лейтенант Михаил Иванов. Это был его последний вылет в качестве стажера.
   21 января. 5 боевых вылетов.
   22 января. 7 боевых вылетов в район Семь Колодезей.
   23 января. 24 боевых вылета в район Керчи в сложных аэродромных условиях (грязь). Ранены Гилев и Пластунов.
   24 января. 22 боевых вылета в район Керчь - Багерово в трудных аэродромных условиях (грязь).
   28 января. Сбиты в районе Керчи младший лейтенант Владимир Ранев и воздушный стрелок рядовой Василий Желудков. Самолет упал в городе, вблизи отметки 30,9."
   Возвращаюсь однажды с боевого задания. Прихожу на КП. Все руководство полка в сборе. Докладываю майору Кондраткову о выполнении задания. Майор Провоторов подмигивает мне, пишет боевое донесение. Капитан Лещинер ласково смотрит, улыбается.
   - Молодец, хорошо слетал, - говорит командир полка и, не дав вымолвить мне слова, продолжает: - Получено сообщение, Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 4 февраля 1944 года летчикам нашего полка Николаю Калинину (посмертно), Ивану Карабуту, Григорию Сивкову присвоено звание Героя Советского Союза. Это первые в полку Герои! Поздравляю тебя, Гриша!
   Беру под козырек и произношу:
   - Служу Советскому Союзу!
   Майор Провоторов, капитан Лещинер пожимают мне руку.
   Я, конечно, несказанно обрадован и удивлен. "Коля Калинин совершил подвиг. Иван Карабут - отличный летчик, с первых дней войны на фронте. А у меня вроде бы не было каких-то особенных, из ряда выходящих случаев... Летал, как и многие летают. Хотя количество боевых вылетов на Ил-2 у меня, правда больше, чем у других ребят..."
   А когда мы остались вдвоем с майором Кондратковым, он растроганно сказал:
   - Рад за тебя, Гриша! Отцу сообщи обязательно. Порадуй старика. И прошу тебя, будь в воздухе поосторожнее. Не подставляй самолет под чужие пушки...
   Командир дивизии половник Гетьман 21 февраля вручил мне от имени Президиума Верховного Совета СССР орден Ленина и медаль "Золотая Звезда".
   После митинга и положенных в таких случаях выступлений собрались узким кругом у нас на квартире за накрытым столом. Были здесь полковник Гетьман, майоры Кондратков, Повоторов, Капитан Лещинер, Женя Прохоров, Николай Есауленко и, конечно, Катя. На мое приглашение она ответила, что не может прийти, но неожиданно испортилась погода. Когда доложили майору Бершанской, она разрешила Кате отлучиться на несколько часов из полка.
   Ужин прошел быстро. Всех ожидала работа. Полковник Гетьман торопился в штаб дивизии. Коле Есауленко не пришлось растянуть меха баяна.
   После ужина проводил я Катю в полк. А наутро полетел на боевое задание. Теперь было у меня больше ответственности: высокая награда - это высокое доверие, его нужно оправдать и, следовательно, воевать нужно как можно лучше.
   Фронтовые будни полка продолжаются.
   Утром 2 марта, как обычно, прибыли на аэродром.
   Навстречу бежит инженер полка капитан Бабенко.
   - ЧП у нас, - озабоченно сообщает он командиру полка.
   - Что такое?
   - Среди техсостава потери.
   - Как же так?
   - Подвесили бомбы, приготовили взрыватели, чтобы ввернуть их в бомбы. А ночью был сильный ветер. Сержант Гайдуков держал в руках взрыватель и не заметил, как ветром скрутило предохранитель-ветрянку взрывателя. От легкого сотрясения взрыватель сработал у него в руках. Погиб Витя. А техники Вершинин и Шувалов получили ранения.
   Командир полка тотчас собрал комэсков и техников. Злой каким никогда еще его не видели.
   - В воздухе немцы бьют, - кричит он. - А здесь по своей неосторожности несем потери. Мне чтоб быстро навели порядок! А то выгоню из полка к чертовой бабушке!
   Здорово всем досталось от майора Кондраткова и особенно инженеру полка по вооружению Ивану Афанасенко, скромному офицеру, у которого по его оружейной службе всегда было все в порядке.
   На Севастополь!
   В апреле началось изгнание немецко-фашистских захватчиков из Крыма.
   Керчь была разрушена почти до основания. Линия фронта делила город пополам. Город постоянно подвергался бомбежкам, обстреливался из орудий и минометов. На улицах шли танковые бои. С самолета город казался грудой развалин. Коробки домов, заваленные обломками, стояли без окон и крыш, словно немые свидетели проходивших здесь жестоких и кровопролитных боев.
   Обескровленный город фашисты долго н оставляли, упорно и озверело оборонялись. Они стали отходить лишь тогда, когда через Перекоп в Крым
   вошли войска 4-го Украинского фронта.
   Противник отступал в панике. Полк удачно использовал создавшуюся обстановку. Весь день от рассвета до темноты продолжались полеты. Здесь у противника не было ни истребителей, ни зенитных орудий. Штурмовики, конечно, за все отыгрались. Бомбили отступавшие колонны автомашин, уничтожали живую силу врага. Преследовали фашистов вплоть до Феодосии.
   11 апреля полк совершил 60 боевых вылетов в район станции Семь Колодезей. Там было много автомашин, повозок, артиллерии и пехоты противника. Все это двигалось в беспорядке на запад.
   В этот день произошел трагический случай в полку. Над целью в воздухе столкнулись самолеты штурмана полка майора Панина и летчика младшего лейтенанта Жданова. Подобные случаи чрезвычайно редки. Тем более, что оба они были хорошими летчиками. По-видимому, система управление одного из самолетов была повреждена зенитным огнем, и он ударился в самолет своего товарища.
   А на следующий день, когда это район был освобожден от немецко-фашистских войск, представители полка похоронили наших боевых товарищей майора Ивана Ивановича Панова, младшего лейтенанта Виктора Жданова, воздушных стрелков старшину Василия Пинчука, сержанта Валерия Маслова.
   После гибели майора Панина меня назначили штурманом полка. Свою первую эскадрилью я передал Михаилу Ткаченко, опытному и отважному летчику.
   Вскоре в полк пришла радостная весть: Указом Президиума Верховного Совета Союза ССР от 20 апреля 1944 года Николаю Антоновичу Зубу (посмертно), Михаилу Ткаченко, Анатолию Синькову присвоено звание Героя Советского Союза.
   1 мая 1944 года наша 230-я штурмовая авиационная дивизия награждена орденом Красного Знамени.
   Полк перебазировался под Симферополь. Начались боевые полеты в район Севастополя.
   Немецко-фашистское командование стремилось удержать как можно дольше оборонительный рубеж а районе Севастополя, чтобы эвакуировать морем свои войска в Румынию. Подступы к городу были сильно укреплены инженерными сооружениями из металла, земли и бетона.
   Полк получил здание оказать поддержку с воздуха наземным частям Красной Армии которые вели напряженные бои.
   Сначала мы летали на Северную сторону города. По дороге к цели и по высоткам у самой бухты было много зенитных батарей. Нередко здесь появлялись истребители противника.
   В боях под Севастополем отлично показал себя младший лейтенант Измаил Алеев. А воздушный стрелок Сергей Тимошенко один со своими пулеметом УБТ отбил атаки шести "фокке-вульфов", имевших по четыре пушки каждый. И особенно, помню, отличился Михаил Ткаченко. Был он хорошим летчиком, водил группы. Перед штурмом Севастополя к нему попала газета, в которой он случайно обнаружил фотографию своего брата - узника фашистского концлагеря в полосатой одежде и под номером. Это был младший брат Михаила, которого он очень любил.
   И после этого случая Михаил Ткаченко летал каждый день по нескольку раз на задания, пренебрегая всякой осторожностью, лез в любой огонь, ни с чем не считаясь. Михаил и так был полной противоположностью Ивану Карабуту, который привык все делать по расчету, точно, без потерь и излишнего шума. А тут Михаил словно осатонел, норовил в самую гущу огня, бил из пушек поливал позиции врага из пулеметов косил, точно косой, зазевавшихся вражеских солдат.
   Полк под Севастополем нес большие потери в летном составе и материальной части.
   7 мая совершено 33 боевых вылета. В этот день не вернулись на свой аэродром 6 экипажей в том числе не прилетел и Михаил. Он на следующий день пришел в полк пешком. Самолет его подожгли вражеские зенитчики, а он выпрыгнул с парашютом и спасся.
   8 мая в бою мы потеряли еще два экипажа.
   После нескольких боевых вылетов на Мекензиевы горы начался штурм Сапун-горы нашими наземными войсками. Здесь слились в мощный кулак Отдельная Приморская армия, гнавшая немцев с востока, и 4-й Украинский фронт, преследовавший противника с севера. Сюда была стянута авиация двух фронтов. Воздушные армии были объединены. Работа авиации под Севастополем была очень четко организована.
   - Все расписано, как по нотам! - восхищался майор Кондратков. - кому, когда, сколько быть над целью.
   Действительно, все было рассчитано по минутам. Интервалы между группами сохранялись незначительные. Мы отштурмовались, уходим и видим, как нам на смену идут новые группы Илов на штурм Сапун-горы.
   Штурмовиков постоянно и неотступно прикрывали истребители. Нас часто прикрывал со своими ребятами наш бывший однополчанин и друг, замечательный летчик-истребитель Паша Хлопин. Как сейчас помню, летим мы, он подойдет близко, пристроится к группе, сделает бочку, покрутится немного возле нас и уходит к своим где ему положено быть в боевом порядке.
   Управление нашими войсками под Севастополем насколько я могу судить с учетом мнения и своих однополчан, было чрезвычайно четким и эффективным.