Сивков Григорий. Готовность номер один

   Вместе с комсомольской агитбригадой Николай участвует в работе по коллективизации сельского хозяйства Николаевской области.
   На этом же заводе в 1932 году партийная ячейка принимает Николая Антоновича Зуба в члены ВКП(б). А осенью того же года он по спецнабору идет учиться в Сталинградскую военную авиационную школу летчиков, которую через три с половиной года успешно оканчивает. Ему присваивают звание лейтенанта. Служит он в летной части под Смоленском. Осваивает разные типы самолетов, в том числе скоростной бомбардировщик.
   Весной 1937 года Николай Антонович вместе с группой летчиков в Мспании успешно выполняет ответственное и сложное задание командования Красной Армии. А когда возвращается уже капитаном в родные края, то продолжает службу в одной из летных частей под Смоленском. Отсюда вскоре вызывается командованием ВВС в Москву для прохождения службы в Военно-воздушной академии, где он обучал технике пилотирования группу воздушных штурманов. Затем он участвует в финской войне в качестве командира звена. А по окончании ее работает летчиком-инспектором управления учебных заведений ВВС СССР.
   Великая Отечественная война застает майора Зуба в городе Краснодаре, где он находится в служебной командировке. Возвратившись в июле 1941 года в Москву, майор Зуб подает рапорт с просьбой направить его в действующую армию. Его посылают н Южный фронт. Там он сначала командует эскадрильей в 7-м гвардейском полку, а потом ему доверили командование 210-м штурмовым полком.
   Николай Антонович Зуб постоянно, как бы он ни был загружен, много внимания уделял воспитанию личного состава полка, особенно молодых летчиков. Делал он это как-то незаметно. Служил для нас сам во всем примером дисциплинированности, собранности, аккуратности, партийной приципиальности.
   Гвардии майор Зуб великолепно владел искусством военного летчика, имел уже большой боевой опыт. Умел он побеседовать на любую тему, говорил с жаром, убежденно и обладал железной логикой.
   Перед моим первым вылетом ведущим группы Николай Антонович инструктировал меня или, вернее, вел товарищескую беседу. Помню, сидели мы с ребятами под навесом в ожидании боевой задачи. Он подошел, поздоровался со всеми и говорит мне:
   - Лейтенант, пойдемте посидим на травке.
   Сели мы в тень под крыло моего самолета. Он спрашивает:
   - Как настроение у летчиков?
   - Отличное. Только вот задания что-то долго нет.
   - Будет вам и белка, будет и свисток, - майор улыбнулся какой-то свойственной, пожалуй, лишь ему, изнутри светящейся улыбкой. - По себе знаю: самое тягостное это неизвестность, когда ты уже готов к полету, - и задумчиво помолчал.
   -Учить вас не собираюсь, - сказал он, перебирая пальцами пожухлую травинку, - но скажу вот что. Во-первых, когда ведешь группу, надо помнить о тех, кто идет за тобой. Ты - ведущий. Победа любой ценой нам не нужна. Надо быстро поразить цель и невредимыми привести всех домой. Во-вторых, необходимо видеть все вокруг и первыми, обязательно первыми, увидеть истребителей противника, пока они еще вас не видят. Внезапная атака истребителей поражение. Увидеть первыми и организовать отпор силой своего оружия, а в удобном случае и активной атакой - это победа. В-третьих, от истребителей противника нельзя удирать - потеряете поддержку своих истребителей, и противник вас все равно настигнет: скорость у него больше. Атакам противника необходимо противопоставить круговую оборону, основанную на огневой мощи и отличной маневренности самолета-штурмовика. Ясно?
   - Все ясно, товарищ гвардии майор.
   Николай Антонович взял мой планшет.
   - Бомбить будете скопление автомашин противника вот здесь, - указал точку на карте. - На КП у майора Провоторова уточните линию боевого соприкосновения, нанесите на карту зенитки и продумайте, как выгоднее всего атаковать.
   Через полчаса, обсудив с товарищами возможные варианты, докладываю командиру полка о принятом решении.
   - Добро. Желаю удач, - говорит он, а сам улыбается сдержанно, одними глазами, в которых одновременно светится одобрение, отеческая ласка и воля к победе. - Через пятнадцать минут выруливание на взлет!
   Так провожал командир полка меня в первый боевой вылет ведущим группы.
   Часто, особенно в нелетную погоду, майора Зуба можно было видеть среди летчиков. В каждой беседе он непременно рассказывал о каком-нибудь поучительном случае из фронтовой жизни. О себе, как мы его не упрашивали, рассказывать не любил, а если иногда и случалось, то говорил всегда очень скупо.
   Однажды Николай Антонович рассказывал, как в первые дни войны выполнял важное здание знаменитого летчика Громова. Тот поручил ему, видимо, как самому опытному пилоту, вывезти с подмосковного аэродрома в Москву на "дугласе" штаб одного из авиасоединений.
   Взял майор Зуб на борт людей и полетел в столицу. Летит, не беспокоится. Противника в этом районе не было. И невдомек пилоту, что его самолет из резерва и не имеет почему-то опознавательных знаков. Подлетать уже стал к аэродрому, а тут наши истребители И-16. Один "ишак" поджег самолет майора. И тому еле-еле удалось совершить посадку и спасти людей. Сам он, правда, недели две пролежал в госпитале, лечился от ожогов.
   - Вот оно, оказывается как, - с улыбкой закончил тогда свой рассказ майор Зуб, глянул на Сашу Маркова, о котором пойдет речь впереди, и сказал: - Совсем еще недостаточно перед вылетом проверить целы ли крылья и хвост у твоего самолета...
   Вспоминается случай, имевший место со мной. Сидим мы как-то после полета в столовой. Поужинали. Разговариваем. Сначала разговор был тихий, а потом все оживленнее, оживление, и вдруг разгорячились ребята, заспорили. А время уже столовую закрывать. Подошла официантка, раз сказала, что пора уже расходиться, второй, третий. А мы все сидим, сидим. Тогда дивчина и говорит:
   - Командиру полка пожалуюсь...
   Мы-то думали, шутит она. Посидели еще немного и разошлись.
   Прошел день, а может, и два. На одном из построений командир полка говорит:
   - Некоторые наши летчики установленный мной порядок нарушают. И среди них заместитель командира эскадрильи, - и он назвал мою фамилию.
   Вышел я перед строем, руки по швам. А майор Зуб спрашивает:
   - Как вы дошли до жизни такой?
   - Да ничего особенного не было... Но и то, что было, больше не повториться.
   Прорабатывает меня командир полка. Стыдно мне, но нисколько не обидно. Тон у него добрый, товарищеский, а точнее отцовский, хотя лет ему в ту пору было не так уж много.
   Удивительным тактом обладал наш командир полка. Все делал легко, красиво, без нажима. Умел увлечь своих подчиненных думать вместе с ним над тем, как лучше сразить противника. Мнения своего не навязывал. Но всегда получалось так, будто мнение майора Зуба - это и наше мнение.
   С первого знакомства поняли мы, что Николай Антонович Зуб умный, волевой командир, человек необычайной твердости характера, оптимист. А когда поближе познакомились с ним, то узнали и еще его замечательные качества: исключительную заботу о людях полка и редкую человеческую доброту. Таким он и остался в памяти у тех, кто воевал под его началом: большим жизнелюбом и командиром, не знавшим в воздухе поражений.
   "Бить по танкам!"
   Вскоре после того как мы перебазировались на новый аэродром, командир полка собрал командиров эскадрилий и их заместителей.
   - Наступление противника остановлено по всему фронту. Однако немцы снова сосредотачивают танковые и моторизованные войска. Противник еще надеется прорваться в нефтеносный район Грозного и Баку, в Закавказье.
   Мы с Иваном Карабутом переглядываемся, представляя себе, как и в Донбассе, - колонны автомашин и танков, огонь "эрликонов" и атаки "мессеров".
   - Наша задача, - продолжал командир полка - поддержать войска в обороне, а затем помочь им перейти в решительное наступление. Работа предстоит напряженная. Обратите внимание на новичков. Тренировочных полетов, как в первые дни, больше не будет.
   Летать пришлось действительно очень много. В районе Моздок - Малгобек начались ожесточенные танковые бои. Вместе с другими авиационными частями наш полк помогал наземным войскам отбивать многочисленные ожесточенные атаки противника.
   В условиях Кавказа тактика бреющего полета себя не оправдывала. Как ни прижимайся к земле, а при перелете через Сунжинский хребет самолеты видно за десятки километров. Противник обнаруживает нас заблаговременно. Внезапности достичь не удается.
   В полку участились боевые потери. 26 сентября не вернулся с боевого задания Вася Гаврилов. 29 сентября сбит над вражеской территорией Николай Майоров - один из летчиков, пришедших в полк на пополнение в Куйбышеве.
   По инициативе командира полка начинаем летать на большой высоте. На цель выходим с противозенитным маневром. Оказывается, и без внезапности можно избежать поражения о зенитного огня противника. И лучше всего это достигается таким маневром, как снижение с разворотом.
   Радиосвязь теперь у нас в почете. Ведущий управляет группой по радио. Правда, не всегда чисто работают наши самолетные радиостанции. Но тем не менее все команды мы понимаем с полуслова.
   Ведущему несподручно пользоваться радиостанцией. Тумблер переключения с приема на передачу и обратно расположен на правом борту кабины. Из-за этого то и дело приходится левой рукой перехватывать ручку управления, а правой тянуться к тумблеру. Вот бы установить кнопку прямо на ручке управления. И Жора Панов, инженер по электроспецоборудованию самолетов, моментально сообразил, как исполнить пожелание летчиков. До чего же легко и приятно стало работать с радиостанцией!
   Строго соблюдаем радиодисциплину, что бы не "засорять эфир", не выдать излишним разговором, что летим на очередное задание. Фашисты все время подслушивают. Чуть что, и нас уже встречают истребители противника.
   У каждого из нас свои позывные. Они периодически
   меняются, но все равно становятся известны врагу после первого же употребления в боевом вылете.
   Сегодня, например, наши позывные : "Оптика 11", "Оптика-12", "Оптика-13" и так далее по номерам самолетов. Позывной наземного КП расположен вблизи линии фронта и в любую минуту может перенацелить вылетевшую группу самолетов, если это потребуется по ходу боевой обстановки.
   Только что мы прилетели с боевого задания. Били по танкам. Мы уже научились довольно точно бомбить по скоплениям автомашин и танков, особенно если их много и они не рассредоточены. Нашей пехоте приходится очень трудно. С утора беспрерывно ее атакуют вражеские танки. Не успел техник по вооружению Саша Бормотов доложить о готовности оружия к бою, как мы снова получили задачу и идем по самолетам.
   Группу ведет Иван Карабут. Он озабочен. Задача сегодня у ведущего непростая. Вражеские танки сосредоточились для очередной атаки на западном склоне высотки, что вблизи линии боевого соприкосновения. Бомбовый удар поэтому должен быть ювелирно точным.
   Вот мы уже подходим к линии фронта. Она хорошо заметна по многочисленным столбам дыма. Горят немецкие танки.
   Слышу в наушниках знакомый, чуточку с хрипотцой голос Ивана Карабута:
   - "Заря", "Заря"! Я - "оптика-11"! Подхожу к цели. Разрешите работать? запрашивает Иван на случай возможного изменения обстановки.
   "Заря" медлит с ответом. Видимо уточняет фронтовую ситуацию. И вдруг в эфире голос:
   - "Оптика - одиннадцать", "Оптика - одиннадцать"! Бить по танкам не нужно. Это наши танки. Задание отменяется. Идите домой!
   "Уж очень чистый, звенящий звук. Все наши рации хрипят, как при простуженном горле. И акцент опять же, едва уловимый", - только подумал я, не осознав еще закравшееся сомнение, как слышу голос ведущего Ивана Карабута:
   - Я тебе дам домой!.. (дальше следовали слова, как говорится, не для печати). - Внимание, "оптики", - обращается к нам Иван. - Приготовиться к атаке!
   Удерживая монолитный строй, вместе с самолетом ведущего переходим в пикирование. Бомбы летят в цель. На поле боя появляются еще два черных столба дыма.
   Возвратились на свой аэродром.
   На пороге КП встречает командир полка Зуб, взволнованный, но довольный. Таким он бывает всегда, когда боевой вылет проходит успешно. Ему уже, очевидно, звонили с "Зари" и сообщили о результате нашего вылета.
   - Товарищ гвардии майор! - громче обычного докладывает Иван Карабут. Задание выполнено! - и уже с ноткой неуверенности в голосе: - Какая-то команда была подозрительная об отмене удара по танкам...
   Командир полка, будто не заметив сомнения Ивана, говорит ему:
   - На команду надейся, да и сам не плошай. Голову на плечах иметь, как видишь, иметь тоже неплохо...
   - Вы уже были над целью, - сказал майор Провоторов, - когда мы получили предупреждение нашей контрразведки. Немцы пытаются мощным передатчиком забивать нашу "Зарю", подменяя ее команды своими. Необходимо запрашивать пароль и только после этого выполнять команду "Зари".
   В начале октября эскадрилья майора Панина, а потом и весь полк перебазировались в станицу Нестеровская, ближе к линии фронта. Продолжаем помогать с воздуха наземным войскам.
   Однажды авиаразведка обнаружила на станции Моздок эшелоны противника.
   - Поведете шестерку на Моздок, - приказывает мне майор Зуб. - Ударите по эшелонам. Будьте поосторожнее: на северной окраине вражеский аэродром. Могут быть истребители. Ясно?
   - Ясно.
   - Готовьтесь. Вылет в двенадцать ноль-ноль.
   Задача поставлена не из простых. Зайти, как обычно, со стороны противника нельзя: истребители взлетят и атакуют раньше, чем мы сбросим бомбы. Зайти с юга, со стороны солнца - можно достичь внезапности, но после атаки выскакиваем на аэродром, где "эрликоны" и "мессеры". Куда не кинь, все клин. Останавливаемся на втором варианте. Все же внезапность есть внезапность. Может и не успеют взлететь немецкие истребители.
   Докладываю командиру о принятом решении.
   - Добро, - говорит он, - действуйте!
   Двенадцать часов. Группа взлетает. На небе ни облачка. Светло - водянистая голубизна и ослепительное солнце. Набираем высоту. Слева в прозрачной синеватой дымке громада главного Кавказского хребта. Справа - река Терек.
   Вскоре показался Моздок. Белые, словно игрушечные домики. Отчетливо вижу станцию и железнодорожные составы. Где-то севернее (ничего не могу разглядеть) затаились наши злейшие враги "мессеры". "Видят нас или не видят? - вихрем проносится в голове. - Взлетят или нет?"
   С небольшим доворотом вправо переходим в пикирование. Четыре эшелона как на ладони! Залпы РС и очереди из пушек - для острастки. Поточнее прицелиться... Так! Бомбы пошли. Продолжаем снижение до бреющего полета. Правее, еще правее, чтобы избежать встречи с зенитными батареями. Вижу пыль от взлетающих истребителей. Бьем из пушек. Разворот вправо. Курс на свою территорию.
   Смотрю назад, вправо и влево. Все наши идут, но слева один из самолетов отстал. "Мессеры" того гляди догонят. Ну вот и Терек. Стервятники не рискуют заходить на нашу сторону, да еще на малой высоте. Отстают, и их вскоре становится не видно.
   Но что это? Самолет Тимофеева дымит.
   - Коля, прыгай, горишь! - кричу ему по радио. - Прыгай, это наша территория!
   Никакой реакции.
   - Тимофеев, отвечайте! - снова кричу ему.
   Николай молчит. Его самолет оставляет за хвостом шлейф дыма. Это опасно. Надо немедленно садиться или прыгать с парашютом. Но Николай продолжает лететь, и над самым Терским хребтом его самолет взрывается в воздухе.
   Какая жуткая смерть. Больно и обидно до слез. Горько за свое бессилие. У тебя на глазах гибнет друг, и ты ничего не можешь сделать, чтобы спасти его.
   Остаток пути этот страшный взрыв стоит перед моими глазами и еще долгое время преследует меня на земле.
   - Не мучай себя, Гриша, - по старой комиссарской привычке пытается успокоить меня капитан Лещинер, ставший теперь заместителем начальника штаба полка. - Ты же знаешь, война без потерь не бывает.
   Согласен с капитаном, что по-другому на войне не может быть, что и война вырабатывает привычки. Более того, ловлю себя на мысли, что уже не даю воли своим чувствам, когда узнаю о гибели кого-нибудь в полку. Война жестокая, не на жизнь, а на смерть. Гибель Николая Тимофеева невольно напомнила о боевых друзьях Иване Раубе, Вениамине Васильеве, Евгении Мыльникове Сергее Корниенко и многих других.
   - Все они чем-то схожи между собой, - говорю капитану Лещинеру, - в своей отваге и мужестве.
   - Они одного поколения люди. Поколения двадцатых-тридцатых годов. Они все очень любили Родину и жизнь...
   Капитан Лещинер умолк и после короткой паузы продолжал осевшим дрогнувшим голосом:
   - Знать не суждено было сбыться мечте замечательного летчика Тимофеева Николая. Не дотянул он свой самолет до конца войны. Другим за него предстоит открывать новые трассы мира...
   Новая тактика
   С вечера прошел сильный дождь. Рано утром над аэродромом нависли белые, словно ватные, хлопья тумана. Летать в такую непогоду нельзя. Майор Зуб созвал на КП командиров эскадрилий, их заместителей.
   - Подведем некоторые итоги, - начал он разговор. - Итак, в первом туре нас крепко побили. Здесь, на Кавказе, мы действуем лучше. Точнее и вернее бьем фашистов и меньше несем потерь. Однако сбиты Гаврилов и Майоров, Тимофеев и Епифанов. А почему?
   Майор сделал паузу и обвел сидевших вопрошающим взглядом.
   - Да потому, что тактика хромает. Мы идем на цель и обратно звено за звеном. Все звенья защищены мощным огнем пушек идущих сзади товарищей. Все, кроме последнего звена. С него-то и начинают истребители противника. Надо менять тактику. Ваши соображения?
   - Истребители прикрытия должны лучше защищать последнее звено, - тихо высказывает свое мнение мой комэск капитан Кондратков. - И летать нужно выше. Местность тут гористая
   -Кто еще хочет сказать?
   - На дядю надейся, а сам не плошай, - изрек Иван Карабут. - Свои пушки надо использовать в полную силу для защиты от истребителей врага.
   - Правильно, - поддерживает его командир полка. - Но иметь хорошие пушки еще не все. Надо уметь навести их на врага. Необходим маневр!
   - Последнее звено не прикрыто, а первое никого не защищает, - спокойно произнес капитан Панин, командир первой эскадрильи. Его волнение выдала слегка покрасневшая во всю голову лысина. - Замкнуть круг, тогда все будут защищены.
   - Верно, - заключает майор Зуб. - "Оборонительный круг" уже известен и применятся на других фронтах. - И словно сам с собой вполголоса: - Почему до сих пор мы не додумались использовать его, просто непонятно. Ведь мы давно уже не бомбардировщики и не имеем сзади пулемета. А придерживаемся старой тактики. Видно по привычке...
   В тот же день, как только немного очистилось от тумана небо, мы попробовали "каруселить" над своим аэродромом. И вскоре с наступлением летной погоды испытали в бою эту новую для нас "круговую оборону".
   В очередной боевой вылет повел шестерку командир полка майор Зуб. Бомбы сброшены точно в цель. А вот и "мессеры" ринулись в атаку.
   Наш ведущий с завидным спокойствием говорит по радио:
   - Внимание, внимание! Слева сзади - истребители противника. "В круг!"
   Он закладывает глубокий вираж. Повторяю маневр своего командира, не отстаю. В четком порядке выполняют вход "в круг" и остальные четыре самолета. "Круг" замкнут. Теперь к нам не подойдешь. Атаки "мессеров" всюду встречают немедленный отпор. Противник отлично знает силу наших двадцатитрехмиллиметровых пушек ВЯ - названных так по первым буквам фамилий их конструкторов Волкова и Ярцева.
   Прекратив атаки, "мессеры" улетают, а мы выходим из "круга" и торопимся домой.
   По дороге неожиданно всплывает рассказ отца о случае в ночном. Люди, пасшие табун, заснули у костра. А волки тут как тут. Лошади их учуяли, сбились в круг: посередине молодняк и старые лошади, а кругом ездовые, рабочие кони. Не подступиться к ним: ударят копытами задних ног. Покрутились волки, зубами пощелкали, да и, как только стало светать, убежали в лес. Здесь уже и люди проснулись...
   - Новая тактика - стоящая тактика, - подытоживает боевой вылет командир полка. - Проверили и берем на вооружение.
   Боевой порядок "круг" применялся в полку до самого конца войны. Он позволял надежно обороняться от атак истребителей и сохранил жизнь многим моим товарищам по оружию.
   Оборона Орджоникидзе
   Танкам противника не удалось порваться на Кавказ через Малгобек. Все атаки бронированных полчищ были отбиты частями Красной Армии. Но фашистское командование не унималось и, сосредоточив большое количество войск и техники, предприняло еще одну попытку проникнуть в Закавказье.
   На этот раз главный удар был направлен со стороны Нальчика через Эльхотовские ворота - узкий проход по долине реки Терек между двух горных хребтов. Врагам удалось вырваться на равнину Северной Осетии. Они решили сходу захватить город Орджоникидзе и по Военно-грузинской дороге проникнуть в Закавказье. (Недаром город Орджоникидзе в прежние времена назывался Владикавказом: он прикрывает путь в Закавказье.) Однако планы командования противника провалились. Наши наземные части в тяжелых боях сумели остановить броневую лавину. Серьезную помощь в этом им оказала авиация. Целыми днями соединения штурмовиков и бомбардировщиков северной группы войск Закавказского фронта "долбили" скопление вражеских танков на подступах к городу Орджоникидзе вблизи населенного пункта Гизель. Совместными усилиями всех родов войск атаки противника были отбиты. Скопление бронетанковых войск под Гизелем окружено и разгромлено.
   В эти напряженные дни немецкие истребители появлялись над полем боя почти при каждом боевом вылете наших групп. И мы настолько уже привыкли к этому, что чувствовали себя неспокойно, когда не видели "мессеров", помня, что самое страшное - это внезапный удар противника. Поэтому, обнаружив истребителей, мы чувствовали себя увереннее, зная, как от них защищаться.
   В "оборонительный круг" вставали довольно часто, случалось по нескольку раз в одном боевом вылете. Маневр этот был отработан до совершенства. Но для того, чтобы "круг" был замкнутым, требовалось не менее шести самолетов. Иногда же приходилось летать и небольшими группами по два-четыре самолета.
   ...Фашистские танки пытаются форсировать реку Терек в районе Ардона.
   На КП полка поступило боевое распоряжение:
   - Срочно помочь наземным войскам отбить танковую атаку.
   Плохая погода. Низкая облачность. Поэтому решено лететь звеньями на малой высоте и без истребителей прикрытия.
   Одну из троек веду я. Мои ведомые - Борис Киселев и Саша Кубай - летчики из молодого пополнения, но машинами владеют отлично.
   В районе цели погода оказалась лучше. Облака поднялись до 800 метров и редеют. Просвечивает солнце. А это плохо, могут быть истребители противника...
   Едва успеваем сбросить бомбы по танкам, как из облака выскочили два МЕ-110 - двухкилевые двухмоторные истребители. Про них на фронте ходили легенды. Говорили, что МЕ-110 обладает огромной скоростью и высокой маневренностью. Сзади к такому самолету не подойдешь: сидит стрелок с крупнокалиберным пулеметом. С такими самолетами встречаемся впервые.
   Они уже атакуют второго ведомого Киселева. Кричу ему по радио:
   - Борис, маневрируй! Сзади 110-й!
   А сам ввожу самолет в глубокий вираж. Ведомые летят за мной, не отстают. Немцы, надеясь на маневренность своих машин, вслед за нами тоже вошли в вираж и пытаются поймать в прицел самолет Бориса.
   Однако Илы оказались маневреннее "мессеров". И уже на втором вираже - мы в хвосте у немцев. Да поторопились: открыли огонь с большой дистанции. Сбить фашистов не удалось. Но они уже учуяли, чем, как говорится, пахнут наши пушки, дали полный газ и умчались., пользуясь преимуществом в скорости.
   Это был уже выигрыш в бою. Хваленые двухмоторные скоростные истребители МЕ-110 спасались бегством от Илов!
   Пришли домой. Доложили обо всем на КП.
   - Так, значит, и ушли фрицы, не попрощавшись? - улыбаясь, спрашивает гвардии майор Зуб.
   - Удирали без оглядки! - вторили мы в тон командиру полка. - На скорости больше пятисот километров в час. А может, и оглядывались, как бы их не догнал на скорости четыреста километров.
   - Радиус виража пропорционален квадрату скорости, - посерьезнев, продолжает командир полка, - а на глубоком вираже у нас радиус меньше. Значит мы можем бить МЕ-110. Хлопцы, надо обязательно рассказать об этом всем летчикам. Развенчать дутую славу двухкилевых стервятников.
   - Может в стенгазете поместить заметку? - спрашивает у командира полка капитан Лещинер. Он еще по старой памяти отвечает по партийной линии за выход стенгазеты. - как раз там место осталось.
   - Это, пожалуй резон, - соглашается гвардии майор Зуб. - Давайте. Так, пожалуй, дойдет быстрее и лучше.
   Стенная газета в полку выпускалась регулярно. Красочно ярко оформлялась. Содержала довольно острые заметки, не только писала о положительном, но и критиковала недостатки, называла фамилии допустивших ту или иную оплошность, тот или иной промах. Обычно около свежего номера всегда толпились люди. Вывешивалась газета на стенде, рядом со столовой.
   Некоторые заметки потом горячо обсуждались ребятами на отдыхе, в общежитии. Написал и я свою первую статью в полковую стенную газету. Долго еще потом надо мной ребята при случае подшучивали:
   - Нашел время Сивков заняться теорией...