Страница:
— Что значит «разобраться»? — вздрогнул Кулаков, невольно перебивая Форманова.
— Разобраться — в данном случае означает поставить диагноз Эльфу: работать с ним, выдворить из страны или убрать физически.
— Ну, если наш куратор выберет последний вариант, пусть он сам этим лично и займется. Я ему даже свой табельный «ПСМ» подарю.
— Владимир Геннадиевич, — поморщился Форманов от этой шутки. — Ты же не в Чечне, и Иван Матвеевич — это тебе не командир части и не командарм. Даже не министр обороны!
— А какая у него должность? — решил на всякий случай уточнить Кулаков.
— Сегодня? — переспросил Форманов. — Помощник президента, заместитель руководителя его администрации, и, кажется, ещё начальник группы имиджа. Достаточно?
— Вполне, — махнул рукой Кулаков. — Имидж он президенту славный создает. Включаешь телевизор и думаешь: то ли смеяться, то ли плакать.
— Да ладно тебе! Не в словах дело. Должностей у нашего куратора во все времена много было. Министерские портфели (не из последних, заметь, по значимости) проходили через его руки? Проходили. Был он председателем какого-то думского комитета? Был. А также советником при, ответственным за, уполномоченным по, и вообще всегда совмещал не меньше двух высоких назначений. Но знающие люди давно поняли, что там, наверху, не в званиях и не в должностях суть. Главный критерий — это, как они называют на своем жаргоне, «близость к телу», то есть возможность встречаться с президентом с глазу на глаз, право звонить ему в определенное или в любое время, степень доверительности отношений с первым лицом в государстве, степень влияния на принимаемые им решения. Вот по всем этим показателям, наш Иван Матвеевич и сохраняет за собою уверенно пятую-шестую позицию в неофициальной иерархии Кремля.
— Понятно, — кивнул Кулаков.
А про себя подумал, что для Форманова Иван Матвеевич, которого тот традиционно не называл по фамилии, — то ли из соображений конспирации, то ли из особого уважения — был человеком особенным, ведь именно он стоял у истоков создания ЧГУ, собственно, считал его почти своим детищем. Да, о единстве взглядов, тем более о взаимопонимании и доверительных отношениях с функционером такого уровня речи идти не могло (Форманов, кстати, считал, что у их кремлевского куратора вообще нет никаких взглядов), зато в одном генерал был уверен: пока на Старой площади есть Иван Матвеевич, ЧГУ будет существовать и пользоваться известными привилегиями, во всяком случае, информационно-оперативного характера. Вот почему к мнению куратора прислушиваться было совершенно необходимо.
— Поручи-ка ты Эльфа Большакову, — сказал вдруг Алексей Михайлович.
— Еще раз? — угрюмо спросил Кулаков.
— Да хоть ещё сто раз! Что вы мне все как один тычете этой вроцлавской историей. Ошибки бывают у кого угодно. На ошибках учатся. Зато с электронным оружием и микрочипами теперь проблем нет, и мониторы повсюду новые, а ты, Владим Геннадич, по всему миру с ноутбуком ездишь и с портативной космической связью фирмы «Тесла»…
Потом он выдохся и тихо добавил:
— А кондишн, между прочим, на государственные средства поставили.
— Знаешь, что, Алексей Михалыч… — Кулаков задумался. — Не поручить ли нам команде Большакова не просто Эльфа, а всю эту банду чохом, они уже влезли по уши в наше новое дело, со всеми перезнакомились. Пускай и распутывают клубок. Пусть повылавливают курдов среди туркменов, хохлов и польских евреев.
— Курдов — пусть вылавливают, но ты должен расставить приоритеты. Главная персона — Эльф. Задача — понять, зачем он здесь сегодня. Поймем — будем ставить ему диагноз, как просит Иван Матвеевич. А без этого — никуда.
— Эльф — король рынков, — пробормотал Кулаков.
— Что?! — удивился Форманов. — Хотя вообще-то мысль интересная…
— Да нет, — сказал Кулаков, — это я так, просто представил себе название романа-фэнтези на цветастой обложке с голой девочкой в пасти дракона: «Эльф — король рынков». Можно целый сериал забацать. Глядишь, займемся издательским бизнесом.
Форманов странно посмотрел на Кулакова и выдал совершенно неожиданную вещь:
— Бизнесом не надо, а вот о фантастике подумай. Но не о драконах и голых девочках, а в конструктивном ключе. Вспомни, с чего наша контора начиналась. Думаешь, случайно они переподчинили мне в девяносто первом отдел, занимавшийся экстрасенсами и прочими шизами. А Сережу Малина помнишь? Его орлы гораздо лучше преуспели по части аномальных явлений, потому что с Америкой работали в одной упряжке. Весь Колорадский научный центр был в распоряжении российского филиала тогдашней службы ИКС.
— А нам-то что толку с этого? — не понял Кулаков. — Если мы всю дорогу против Малина работали.
— Твой вопрос понятен. Их секретные материалы не были нам доступны ни тогда, ни теперь, но поскольку в девяносто пятом у нас началось открытое противостояние…
— Прости, что перебиваю, — Кулаков решил уточнить, — Это когда Малина убили по заказу ФСБ, и потом все руководство службы РИСК покинуло страну?
— Да, август девяносто пятого. А уехали они в декабре. Только вовсе это не ФСБ заказывало. И не мы. Уж это я точно знаю. А вообще… — начал было Форманов, потом внезапно передумал и как-то потерянно замолчал.
— Мутная была история? — сочувственно поинтересовался Кулаков.
— Более чем, — кивнул Форманов, — но я сейчас не об этом, отвлекся просто. А хохма-то в чем? Когда враг сидит в одном здании с тобой, только этажом выше и докладывает об успехах твоему же президенту, свято веря, что работает, как и мы, на благо России — это дурдом полный. Сам понимаешь, шизофрения до бесконечности продолжаться не могла. После девяносто пятого все более или менее встало на свои места. И теперь, когда команда Сергея Малина базируется по ту сторону океана, как это ни странно, нам стало проще выведывать их секреты. То есть вместо дурдома нормальная разведывательная деятельность.
— Ну, и что же удалось выведать?
— А ты апрельский отчет Игната Никулина читал?
Кулаков вздрогнул и чуть не уронил сигарету.
— Не читал. И читать не буду. Это не моя епархия. У тебя же чудесами другой отдел занимается. Я человек прямой, сугубо военный и вывихнуть себе мозги на этой ерунде не желаю.
— Стоп! — осознал вдруг Форманов. — Откуда же ты знаешь про отчет Никулина, если не читал его?
— От самого Игната. Мы хорошо знакомы.
— Ах, ну да!.. Вы же вместе Афган прошли! Восемьдесят восьмой год, если не ошибаюсь?
— С восемьдесят шестого по восемьдесят девятый, — уточнил Кулаков.
— В общем, так. Считай, что это не приказ, а рекомендация. Но я бы тебе очень советовал прочесть апрельский отчет Никулина, а потом, быть может, и поговорить с ним самим об Эльфе.
«Нет, ну, разумеется, — подумал про себя Кулаков, — когда изысканный кремлевский винегрет вроде бы уже готов, а клиент считает иначе и явно не доволен, можно в фирменное блюдо для пущей оригинальности и гречневой каши подсыпать, можно даже пшенки, только вряд ли винегрет от этого вкуснее будет… Причем здесь Игнат Никулин, бляха-муха!?»
Но вслух он сказал другое:
— Ладно. Проработаем и такую версию.
Форманов глянул на него, пожевал губами и ничего не ответил, за годы совместной работы они научились понимать друг друга по интонации. И сейчас было ясно, что Кулаков не станет — во всяком случае, в ближайшие дни — ворошить архивы по РИСКу, читать пресловутый апрельский отчет и разыскивать Игната.
— Работай, — сказал Форманов.
— Это все?
— Вроде пока да… — в голосе Форманова не было уверенности.
И Кулаков поспешил с вопросом, который давно вертелся на языке:
— Чуть не забыл спросить: а кто на этот раз будет платить моим ребятам за работу?
— Значит, интересуешься, кто заплатит Большакову и его орлам? — свирепо осведомился Форманов, но тут же сбавил обороты: — Законный вопрос. Однако, я думаю так: им уже заплатили сумасшедшие деньги. Ты соображаешь вообще, что означает четверть миллиона — каждому?! Такие суммы очень нелегко удержать в руках, будь ты хоть самим Большаковым. Давай договоримся просто: мы берем их под крыло, гарантируя сохранность мышкинских гонораров, а они работают на нас до победного конца. Все равно из такой игры в два счета не выйдешь, если, конечно, не уехать куда-нибудь в Гренландию.
— Красиво говоришь, Алексей Михайлович, но порядочно ли это по отношению к исполнителям?
— А мне плевать на порядочность! — неожиданно резко рубанул Форманов. — ЧГУ сегодня платить им не может! На что я спишу, скажем, двести тысяч? Спецоперации не планируются, вербовки — тоже. Я что, на оперативно-розыскные мероприятия такую сумму брошу? Да меня уволят тут же, к чертовой матери!.. А кстати, о службе ИКС и прочих международных организациях. Попробуй по своим каналам осторожненько так выяснить: янки по-прежнему заинтересованы в поимке Эльфа? Может, они нам опять денежек и подбросят?
— Это несерьезно, — сказал Кулаков. — В нынешней политической ситуации рассчитывать на деньги наших людей в Штатах…
— Да, ты прав, — кивнул Форманов и чуть было не попросил у Кулакова сигарету — от расстройства.
Потом вспомнил, что у него есть свои, закопанные на крайний случай, достал пачку, повертел в руках, курить передумал, зато выдал идею:
— Вот что, Владимир Геннадиевич. Как говорится, даю установку. Думаю, есть один вариант, как уговорить Большакова. Знаешь, в Германии, кажется, в начале века, среди борцов участвовавших в публичных турнирах, принято было заранее договариваться о том, кто победит. Людям, которые платили деньги, требовался не столько спорт, сколько шоу. Ну, борцы и отрабатывали свои деньги вполне добросовестно. Однако время от времени, чтобы не терять спортивной формы, они устраивали подпольные турниры, без публики и совершенно бесплатно. Эти турниры проходили в Гамбурге, борцы дрались насмерть, сами себе были зрителями и сами себе судьями. И судили друг друга «по гамбургскому счету», так они это называли — то есть профессионально и честно. Вот я и предлагаю твоим суперменам сразиться с Эльфом — чтобы форму не потерять.
Кулаков думал ровно три секунды. Потом понял: такая аргументация покажется Крошке убедительной. Скорее всего. И отрапортовал:
— Задача ясна. У меня ещё только один, последний вопрос. Если окажется, что Эльф действительно решил завладеть «Сферой» и остаться в России…
— Этого не может быть, — перебил Форманов. — Завладеть «Сферой» — да, возможно, но в таком случае, все деньги «Сферы» уже через неделю окажутся где-нибудь в Швейцарии, или ещё дальше, а это как раз то, чего мы не имеем права допустить.
— Иван Матвеевич сказал? — решил уточнить Кулаков.
— Намекнул.
— Понятно.
— А раз понятно, приступай.
Долгое время бытовало мнение, что хранение информации в компьютере — это все равно что автомобиль, оставленный открытым ночью посреди улицы, так как от настоящих хакеров спасения нет и быть не может — они взломают любую защиту. Сколько этих баек по всему свету ходило! О вхождении студентов и школьников в базу данных Пентагона, НАСА, ЦРУ, «Америкэн-банка» и так далее. Кстати, не только баек. Были случаи, были. А уж в России-то при её традиционном бардаке, низком уровне бытовой культуры и одновременном изобилии всяческих самородков, вроде тульского левши, блоху подковавшего — в России сам Бог велел любому желающему читать насквозь самую сверхсекретную информацию.
Но вообще не так все просто. Если заранее думать о секретности (а в ЧГУ о ней думали), никаких технических сложностей тут нет. От хакеров спасались старым дедовским способом. Запароливать соединение с сервером или вход в директорию — это дело пустое. Как запаролишь, так и распоролят тебе. А вот если всю информацию хранить в зашифрованном виде, то никому постороннему доступна она не будет. На сто процентов. Есть такие шифры. Не компьютерщики их придумали. И не сегодня, даже не позавчера.
Это же на первом курсе проходят в любой разведшколе. Будь ты хоть гениальным шифровальщиком, хоть с полувзгляда понимай принцип записи цифр, но не владея информацией о том, что Иван Иваныч и Петр Петрович договорились между собой использовать сегодня для шифра третий том «Войны и мира» в академическом издании, Ленинград, 1934 год, — ничего ты в их письмах друг другу не поймешь. Точно так же работают современные компьютерные программы. Без «ключа», хранимого, допустим, на дискете плюс (вторая степень защиты) без запускающей команды, хранимой уже исключительно в голове, читаться ничего не будет. И примитивный подбор ключей хоть с самой фантастической скоростью, на которую способны «пентиумы» четвертого поколения, ничего не даст. Потому что это как раз та самая задачка старика Максвелла: за какое время стая обезьян, стуча по клавишам пишущих машинок, наберет заново все книги Британской библиотеки? Чисто теоретически такое возможно, но время… Так вот примерно за тот же срок несчастному хакеру, забравшемуся в архив ЧГУ, удастся расшифровать его содержание.
Генерал-майор Кулаков привел интересующие его файлы в удобочитаемый вид секунд примерно за двадцать и погрузился в изучение всех материалов по делу о «короле рынков». Пересечение с этими делами агента-перевертыша по кличке Эльф начиналось аккурат три дня назад, когда Крошка опознал Юриуша в майоре Платонове. Удалось выяснить, что в России Эльф появился никак не раньше, чем за двое суток до этого, а в офисе Аникеева и вовсе возник лишь накануне. Вот и вся информация. Никаких более ранних пересечений отмечено не было не только с фигурантами по делу, но и вообще в сфере их интересов. Ну, действительно, на фига козе баян? На черта супершпиону Эльфу какие-то грязные российские рынки?
Эльф, если копнуть его биографию, очень скупо представленную, несмотря на совместные усилия ЦРУ, БНД, «Моссада» и КГБ, вообще мало с кем пересекался. Он был типичный герой-одиночка, работавший по отдельным сверхсекретным заданиям. Секретным зачастую и для него самого. Ведь он мог быть лишь частью какой-то операции, а избыточным любопытством этот человек не страдал никогда. С другой стороны, нередко Эльфу выдавались поручения сугубо приватного, если не сказать интимного свойства, исходившие от первых лиц разных государств, и эта информация не подлежала разглашению нигде и ни при каких обстоятельствах — вплоть до физического уничтожения всех реальных и предполагаемых свидетелей.
Таким образом, за Эльфом охотилось с полдесятка разведок (в иные времена и побольше), но ни одна спецслужба не могла ему предъявить ничего по закону. Кроме польской разведки, но и там с законом оказалось не все в порядке. Та спецслужба, которую Юриуш «предал» в восьмидесятом, была не столько польской, сколько советской, и нынешняя разведка не являлась её правопреемницей в полном смысле. Так что вся вроцлавская история была не более законной, чем похищение какого-нибудь нацистского палача Эйхмана моссадовцами в Аргентине. Между прочим, как раз Израиль подозревал Семецкого в причастности к терактам в Иерусалиме, но доказательств не имели даже эти сверхголовастые парни с окраины Тель-Авива или не менее головастые — из армейской разведки «Аман».
А генерал-майору Кулакову с помощью непобедимой команды легендарного Крошки предлагалось сегодня найти хоть какие-нибудь доказательства хоть чего-нибудь — именно так! А иначе… Что же? Действовать по принципу «нет человека — нет проблемы», принципу столь любимому в годы сталинизма? Кулакову было неприятно даже думать об этом, и особенно неприятно, что о физическом уничтожении Эльфа заговорил сам кремлевский куратор Иван Матвеевич.
Дело же было не в том, какой именно кары заслуживал на самом деле Эльф. Дело было в отношении власть имущих к людям вообще. Ценность человеческой жизни равнялась для них нулю. А на прямой вопрос, какова же все-таки эта стоимость, они непременно задавали встречный: «Чьей именно жизни?» Для них это было важно. А о том, что любой человек — личность, они последний раз слышали на уроках литературы в школе. Задача физического уничтожения кого-либо рассматривалась власть предержащими как нечто будничное вроде рубки леса или сноса обветшавших зданий в центре города. И такими были они все. Кулаков год от года все четче убеждался в правильности этого печального предположения. Получалось, что для подъема на определенную ступень власти приходилось просто-напросто проходить тест на равнодушное отношение к убийству. Не прошел — будь здоров! Занимайся чем хочешь: наукой, производством, музыкой, торговлей, да хоть спецоперациями, но к власти тебя больше не подпустят, там такие неврастеники не требуются.
А Кулаков этот сакраментальный тест ни при каких обстоятельствах не прошел бы: и в Афгане, и в Чечне понавидался смертей, но равнодушия к убийству не приобрел. Иногда сам удивлялся, как это ему с подобными взглядами дали в итоге звание генерала, должность ответственную с немалыми, надо заметить, полномочиями, и вообще не гонят из этого сверхсекретного учреждения. Или именно здесь и нужны люди с такими необычными взглядами? Ведь генерал-лейтенант Форманов тоже каким-то чудом сохранил в себе остатки совести и умение задумываться над моральной стороной любого вопроса.
Короче, Кулаков про себя решил, что убивать Эльфа они не будут (не только потому, что это действительно сложно); выдворять же его из страны казалось предельно скучным и бесперспективным занятием в контексте всего предыдущего. Значит, с Эльфом надо работать. И Кулаков очень надеялся, что именно пресловутый «майор Платонов» раньше других сам выйдет на контакт с его ребятами.
Да только все получилось по-другому. Совсем по-другому.
Меж тем становилось абсолютно очевидно, что следующей точкой маршрута будет у группы Большакова древний ганзейский город Гамбург. Грех ловить Эльфа во Владимирской губернии, когда его такие большие люди в Германии ждут.
Кулаков подошел к окну, посмотрел вниз: кроме его «волги», других машин во дворике не осталось. Ну, ещё бы! Ночь уже скоро. Форманов — и тот уехал. Ну ладно, для организации простой конспиративной встречи с Большаковым Алексей Михайлович и не нужен. Начальник уже дал добро и на эту встречу, и на поездку в любую точку земного шара. Бухгалтерия скушает как миленькая авансовый отчет по Германии.
«Вот ведь до какой степени оказался прав Форманов! — улыбнулся про себя Кулаков. — Ребята и впрямь вступят в поединок с Эльфом не под заказ, а ради чести, и судить их будут действительно по гамбургскому счету. Потому что все это случится именно там, в Гамбурге».
Глава пятая. Смертный приговор
— Охотно, — сказал я.
Виски было отменное, настроение — тоже. Ведь я уже выполнил задачу, поставленную мне моими древовидными братьями, на пять с плюсом. Я узнал нечто такое, о чем они и не мечтали узнать. Теперь не грех было и расслабиться.
Вообще Дима Линевич не понравился мне. Человек иного происхождения, иных взглядов, с абсолютно неприемлемым для меня характером, он не мог быть моим другом в детстве и ни при каком раскладе не станет другом теперь. Акула капитализма, трудоголик, холодный, безжалостный, прагматичный — нам было не по пути. Но разговаривать с ним оказалось удивительно интересно и приятно. Для обоих. Ностальгия по советским временам (или просто ностальгия по нашей юности?) объединяет сегодня самых разных людей вплоть до классовых врагов и религиозных фанатиков непримиримых конфессий.
Общие воспоминания о переулках и дворах, об уличной шпане тех лет, о катке на Патриарших, переместили нас из пижонского ресторана в Центре Берлина в далекую, нищую, но счастливую, родную и любимую Москву — город нашего детства. И это было здорово.
— Я редко курю, — сообщил вдруг Дима, — доставая из кармана пачку. — И всегда только один сорт сигарет — «Бастос».
А я глянул на эту невзрачную серенькую пачку с голубым кабриолетом в центре (голубой, значит, легкие) и не удержался от восклицания:
— Вах!
— Что такое? — не понял Линевич.
— Разобраться — в данном случае означает поставить диагноз Эльфу: работать с ним, выдворить из страны или убрать физически.
— Ну, если наш куратор выберет последний вариант, пусть он сам этим лично и займется. Я ему даже свой табельный «ПСМ» подарю.
— Владимир Геннадиевич, — поморщился Форманов от этой шутки. — Ты же не в Чечне, и Иван Матвеевич — это тебе не командир части и не командарм. Даже не министр обороны!
— А какая у него должность? — решил на всякий случай уточнить Кулаков.
— Сегодня? — переспросил Форманов. — Помощник президента, заместитель руководителя его администрации, и, кажется, ещё начальник группы имиджа. Достаточно?
— Вполне, — махнул рукой Кулаков. — Имидж он президенту славный создает. Включаешь телевизор и думаешь: то ли смеяться, то ли плакать.
— Да ладно тебе! Не в словах дело. Должностей у нашего куратора во все времена много было. Министерские портфели (не из последних, заметь, по значимости) проходили через его руки? Проходили. Был он председателем какого-то думского комитета? Был. А также советником при, ответственным за, уполномоченным по, и вообще всегда совмещал не меньше двух высоких назначений. Но знающие люди давно поняли, что там, наверху, не в званиях и не в должностях суть. Главный критерий — это, как они называют на своем жаргоне, «близость к телу», то есть возможность встречаться с президентом с глазу на глаз, право звонить ему в определенное или в любое время, степень доверительности отношений с первым лицом в государстве, степень влияния на принимаемые им решения. Вот по всем этим показателям, наш Иван Матвеевич и сохраняет за собою уверенно пятую-шестую позицию в неофициальной иерархии Кремля.
— Понятно, — кивнул Кулаков.
А про себя подумал, что для Форманова Иван Матвеевич, которого тот традиционно не называл по фамилии, — то ли из соображений конспирации, то ли из особого уважения — был человеком особенным, ведь именно он стоял у истоков создания ЧГУ, собственно, считал его почти своим детищем. Да, о единстве взглядов, тем более о взаимопонимании и доверительных отношениях с функционером такого уровня речи идти не могло (Форманов, кстати, считал, что у их кремлевского куратора вообще нет никаких взглядов), зато в одном генерал был уверен: пока на Старой площади есть Иван Матвеевич, ЧГУ будет существовать и пользоваться известными привилегиями, во всяком случае, информационно-оперативного характера. Вот почему к мнению куратора прислушиваться было совершенно необходимо.
— Поручи-ка ты Эльфа Большакову, — сказал вдруг Алексей Михайлович.
— Еще раз? — угрюмо спросил Кулаков.
— Да хоть ещё сто раз! Что вы мне все как один тычете этой вроцлавской историей. Ошибки бывают у кого угодно. На ошибках учатся. Зато с электронным оружием и микрочипами теперь проблем нет, и мониторы повсюду новые, а ты, Владим Геннадич, по всему миру с ноутбуком ездишь и с портативной космической связью фирмы «Тесла»…
Потом он выдохся и тихо добавил:
— А кондишн, между прочим, на государственные средства поставили.
— Знаешь, что, Алексей Михалыч… — Кулаков задумался. — Не поручить ли нам команде Большакова не просто Эльфа, а всю эту банду чохом, они уже влезли по уши в наше новое дело, со всеми перезнакомились. Пускай и распутывают клубок. Пусть повылавливают курдов среди туркменов, хохлов и польских евреев.
— Курдов — пусть вылавливают, но ты должен расставить приоритеты. Главная персона — Эльф. Задача — понять, зачем он здесь сегодня. Поймем — будем ставить ему диагноз, как просит Иван Матвеевич. А без этого — никуда.
— Эльф — король рынков, — пробормотал Кулаков.
— Что?! — удивился Форманов. — Хотя вообще-то мысль интересная…
— Да нет, — сказал Кулаков, — это я так, просто представил себе название романа-фэнтези на цветастой обложке с голой девочкой в пасти дракона: «Эльф — король рынков». Можно целый сериал забацать. Глядишь, займемся издательским бизнесом.
Форманов странно посмотрел на Кулакова и выдал совершенно неожиданную вещь:
— Бизнесом не надо, а вот о фантастике подумай. Но не о драконах и голых девочках, а в конструктивном ключе. Вспомни, с чего наша контора начиналась. Думаешь, случайно они переподчинили мне в девяносто первом отдел, занимавшийся экстрасенсами и прочими шизами. А Сережу Малина помнишь? Его орлы гораздо лучше преуспели по части аномальных явлений, потому что с Америкой работали в одной упряжке. Весь Колорадский научный центр был в распоряжении российского филиала тогдашней службы ИКС.
— А нам-то что толку с этого? — не понял Кулаков. — Если мы всю дорогу против Малина работали.
— Твой вопрос понятен. Их секретные материалы не были нам доступны ни тогда, ни теперь, но поскольку в девяносто пятом у нас началось открытое противостояние…
— Прости, что перебиваю, — Кулаков решил уточнить, — Это когда Малина убили по заказу ФСБ, и потом все руководство службы РИСК покинуло страну?
— Да, август девяносто пятого. А уехали они в декабре. Только вовсе это не ФСБ заказывало. И не мы. Уж это я точно знаю. А вообще… — начал было Форманов, потом внезапно передумал и как-то потерянно замолчал.
— Мутная была история? — сочувственно поинтересовался Кулаков.
— Более чем, — кивнул Форманов, — но я сейчас не об этом, отвлекся просто. А хохма-то в чем? Когда враг сидит в одном здании с тобой, только этажом выше и докладывает об успехах твоему же президенту, свято веря, что работает, как и мы, на благо России — это дурдом полный. Сам понимаешь, шизофрения до бесконечности продолжаться не могла. После девяносто пятого все более или менее встало на свои места. И теперь, когда команда Сергея Малина базируется по ту сторону океана, как это ни странно, нам стало проще выведывать их секреты. То есть вместо дурдома нормальная разведывательная деятельность.
— Ну, и что же удалось выведать?
— А ты апрельский отчет Игната Никулина читал?
Кулаков вздрогнул и чуть не уронил сигарету.
— Не читал. И читать не буду. Это не моя епархия. У тебя же чудесами другой отдел занимается. Я человек прямой, сугубо военный и вывихнуть себе мозги на этой ерунде не желаю.
— Стоп! — осознал вдруг Форманов. — Откуда же ты знаешь про отчет Никулина, если не читал его?
— От самого Игната. Мы хорошо знакомы.
— Ах, ну да!.. Вы же вместе Афган прошли! Восемьдесят восьмой год, если не ошибаюсь?
— С восемьдесят шестого по восемьдесят девятый, — уточнил Кулаков.
— В общем, так. Считай, что это не приказ, а рекомендация. Но я бы тебе очень советовал прочесть апрельский отчет Никулина, а потом, быть может, и поговорить с ним самим об Эльфе.
«Нет, ну, разумеется, — подумал про себя Кулаков, — когда изысканный кремлевский винегрет вроде бы уже готов, а клиент считает иначе и явно не доволен, можно в фирменное блюдо для пущей оригинальности и гречневой каши подсыпать, можно даже пшенки, только вряд ли винегрет от этого вкуснее будет… Причем здесь Игнат Никулин, бляха-муха!?»
Но вслух он сказал другое:
— Ладно. Проработаем и такую версию.
Форманов глянул на него, пожевал губами и ничего не ответил, за годы совместной работы они научились понимать друг друга по интонации. И сейчас было ясно, что Кулаков не станет — во всяком случае, в ближайшие дни — ворошить архивы по РИСКу, читать пресловутый апрельский отчет и разыскивать Игната.
— Работай, — сказал Форманов.
— Это все?
— Вроде пока да… — в голосе Форманова не было уверенности.
И Кулаков поспешил с вопросом, который давно вертелся на языке:
— Чуть не забыл спросить: а кто на этот раз будет платить моим ребятам за работу?
— Значит, интересуешься, кто заплатит Большакову и его орлам? — свирепо осведомился Форманов, но тут же сбавил обороты: — Законный вопрос. Однако, я думаю так: им уже заплатили сумасшедшие деньги. Ты соображаешь вообще, что означает четверть миллиона — каждому?! Такие суммы очень нелегко удержать в руках, будь ты хоть самим Большаковым. Давай договоримся просто: мы берем их под крыло, гарантируя сохранность мышкинских гонораров, а они работают на нас до победного конца. Все равно из такой игры в два счета не выйдешь, если, конечно, не уехать куда-нибудь в Гренландию.
— Красиво говоришь, Алексей Михайлович, но порядочно ли это по отношению к исполнителям?
— А мне плевать на порядочность! — неожиданно резко рубанул Форманов. — ЧГУ сегодня платить им не может! На что я спишу, скажем, двести тысяч? Спецоперации не планируются, вербовки — тоже. Я что, на оперативно-розыскные мероприятия такую сумму брошу? Да меня уволят тут же, к чертовой матери!.. А кстати, о службе ИКС и прочих международных организациях. Попробуй по своим каналам осторожненько так выяснить: янки по-прежнему заинтересованы в поимке Эльфа? Может, они нам опять денежек и подбросят?
— Это несерьезно, — сказал Кулаков. — В нынешней политической ситуации рассчитывать на деньги наших людей в Штатах…
— Да, ты прав, — кивнул Форманов и чуть было не попросил у Кулакова сигарету — от расстройства.
Потом вспомнил, что у него есть свои, закопанные на крайний случай, достал пачку, повертел в руках, курить передумал, зато выдал идею:
— Вот что, Владимир Геннадиевич. Как говорится, даю установку. Думаю, есть один вариант, как уговорить Большакова. Знаешь, в Германии, кажется, в начале века, среди борцов участвовавших в публичных турнирах, принято было заранее договариваться о том, кто победит. Людям, которые платили деньги, требовался не столько спорт, сколько шоу. Ну, борцы и отрабатывали свои деньги вполне добросовестно. Однако время от времени, чтобы не терять спортивной формы, они устраивали подпольные турниры, без публики и совершенно бесплатно. Эти турниры проходили в Гамбурге, борцы дрались насмерть, сами себе были зрителями и сами себе судьями. И судили друг друга «по гамбургскому счету», так они это называли — то есть профессионально и честно. Вот я и предлагаю твоим суперменам сразиться с Эльфом — чтобы форму не потерять.
Кулаков думал ровно три секунды. Потом понял: такая аргументация покажется Крошке убедительной. Скорее всего. И отрапортовал:
— Задача ясна. У меня ещё только один, последний вопрос. Если окажется, что Эльф действительно решил завладеть «Сферой» и остаться в России…
— Этого не может быть, — перебил Форманов. — Завладеть «Сферой» — да, возможно, но в таком случае, все деньги «Сферы» уже через неделю окажутся где-нибудь в Швейцарии, или ещё дальше, а это как раз то, чего мы не имеем права допустить.
— Иван Матвеевич сказал? — решил уточнить Кулаков.
— Намекнул.
— Понятно.
— А раз понятно, приступай.
* * *
Генерал-майор Кулаков часа три просидел за компьютером. Благо вот уж полгода у него на столе стоял шикарный жидкокристаллический монитор «Блисс-1700», от которого глаза совсем не уставали и голова не болела. Мало того, что излучение нулевое, так ещё и мерцание картинки практически устранено, то есть дополнительной нагрузки на сетчатку и глазные мышцы никакой — ну, все равно, что бумаги просматривать. А документацию теперь практически всю держали в электронном виде. Поняли, наконец, что это надежнее. Бумажный документ и украсть и уничтожить легче. А уж про дешифровку и говорить нечего! Вместо многочасовой волынки — две кнопки нажал и все! Остальное за тебя машина делает.Долгое время бытовало мнение, что хранение информации в компьютере — это все равно что автомобиль, оставленный открытым ночью посреди улицы, так как от настоящих хакеров спасения нет и быть не может — они взломают любую защиту. Сколько этих баек по всему свету ходило! О вхождении студентов и школьников в базу данных Пентагона, НАСА, ЦРУ, «Америкэн-банка» и так далее. Кстати, не только баек. Были случаи, были. А уж в России-то при её традиционном бардаке, низком уровне бытовой культуры и одновременном изобилии всяческих самородков, вроде тульского левши, блоху подковавшего — в России сам Бог велел любому желающему читать насквозь самую сверхсекретную информацию.
Но вообще не так все просто. Если заранее думать о секретности (а в ЧГУ о ней думали), никаких технических сложностей тут нет. От хакеров спасались старым дедовским способом. Запароливать соединение с сервером или вход в директорию — это дело пустое. Как запаролишь, так и распоролят тебе. А вот если всю информацию хранить в зашифрованном виде, то никому постороннему доступна она не будет. На сто процентов. Есть такие шифры. Не компьютерщики их придумали. И не сегодня, даже не позавчера.
Это же на первом курсе проходят в любой разведшколе. Будь ты хоть гениальным шифровальщиком, хоть с полувзгляда понимай принцип записи цифр, но не владея информацией о том, что Иван Иваныч и Петр Петрович договорились между собой использовать сегодня для шифра третий том «Войны и мира» в академическом издании, Ленинград, 1934 год, — ничего ты в их письмах друг другу не поймешь. Точно так же работают современные компьютерные программы. Без «ключа», хранимого, допустим, на дискете плюс (вторая степень защиты) без запускающей команды, хранимой уже исключительно в голове, читаться ничего не будет. И примитивный подбор ключей хоть с самой фантастической скоростью, на которую способны «пентиумы» четвертого поколения, ничего не даст. Потому что это как раз та самая задачка старика Максвелла: за какое время стая обезьян, стуча по клавишам пишущих машинок, наберет заново все книги Британской библиотеки? Чисто теоретически такое возможно, но время… Так вот примерно за тот же срок несчастному хакеру, забравшемуся в архив ЧГУ, удастся расшифровать его содержание.
Генерал-майор Кулаков привел интересующие его файлы в удобочитаемый вид секунд примерно за двадцать и погрузился в изучение всех материалов по делу о «короле рынков». Пересечение с этими делами агента-перевертыша по кличке Эльф начиналось аккурат три дня назад, когда Крошка опознал Юриуша в майоре Платонове. Удалось выяснить, что в России Эльф появился никак не раньше, чем за двое суток до этого, а в офисе Аникеева и вовсе возник лишь накануне. Вот и вся информация. Никаких более ранних пересечений отмечено не было не только с фигурантами по делу, но и вообще в сфере их интересов. Ну, действительно, на фига козе баян? На черта супершпиону Эльфу какие-то грязные российские рынки?
Эльф, если копнуть его биографию, очень скупо представленную, несмотря на совместные усилия ЦРУ, БНД, «Моссада» и КГБ, вообще мало с кем пересекался. Он был типичный герой-одиночка, работавший по отдельным сверхсекретным заданиям. Секретным зачастую и для него самого. Ведь он мог быть лишь частью какой-то операции, а избыточным любопытством этот человек не страдал никогда. С другой стороны, нередко Эльфу выдавались поручения сугубо приватного, если не сказать интимного свойства, исходившие от первых лиц разных государств, и эта информация не подлежала разглашению нигде и ни при каких обстоятельствах — вплоть до физического уничтожения всех реальных и предполагаемых свидетелей.
Таким образом, за Эльфом охотилось с полдесятка разведок (в иные времена и побольше), но ни одна спецслужба не могла ему предъявить ничего по закону. Кроме польской разведки, но и там с законом оказалось не все в порядке. Та спецслужба, которую Юриуш «предал» в восьмидесятом, была не столько польской, сколько советской, и нынешняя разведка не являлась её правопреемницей в полном смысле. Так что вся вроцлавская история была не более законной, чем похищение какого-нибудь нацистского палача Эйхмана моссадовцами в Аргентине. Между прочим, как раз Израиль подозревал Семецкого в причастности к терактам в Иерусалиме, но доказательств не имели даже эти сверхголовастые парни с окраины Тель-Авива или не менее головастые — из армейской разведки «Аман».
А генерал-майору Кулакову с помощью непобедимой команды легендарного Крошки предлагалось сегодня найти хоть какие-нибудь доказательства хоть чего-нибудь — именно так! А иначе… Что же? Действовать по принципу «нет человека — нет проблемы», принципу столь любимому в годы сталинизма? Кулакову было неприятно даже думать об этом, и особенно неприятно, что о физическом уничтожении Эльфа заговорил сам кремлевский куратор Иван Матвеевич.
Дело же было не в том, какой именно кары заслуживал на самом деле Эльф. Дело было в отношении власть имущих к людям вообще. Ценность человеческой жизни равнялась для них нулю. А на прямой вопрос, какова же все-таки эта стоимость, они непременно задавали встречный: «Чьей именно жизни?» Для них это было важно. А о том, что любой человек — личность, они последний раз слышали на уроках литературы в школе. Задача физического уничтожения кого-либо рассматривалась власть предержащими как нечто будничное вроде рубки леса или сноса обветшавших зданий в центре города. И такими были они все. Кулаков год от года все четче убеждался в правильности этого печального предположения. Получалось, что для подъема на определенную ступень власти приходилось просто-напросто проходить тест на равнодушное отношение к убийству. Не прошел — будь здоров! Занимайся чем хочешь: наукой, производством, музыкой, торговлей, да хоть спецоперациями, но к власти тебя больше не подпустят, там такие неврастеники не требуются.
А Кулаков этот сакраментальный тест ни при каких обстоятельствах не прошел бы: и в Афгане, и в Чечне понавидался смертей, но равнодушия к убийству не приобрел. Иногда сам удивлялся, как это ему с подобными взглядами дали в итоге звание генерала, должность ответственную с немалыми, надо заметить, полномочиями, и вообще не гонят из этого сверхсекретного учреждения. Или именно здесь и нужны люди с такими необычными взглядами? Ведь генерал-лейтенант Форманов тоже каким-то чудом сохранил в себе остатки совести и умение задумываться над моральной стороной любого вопроса.
Короче, Кулаков про себя решил, что убивать Эльфа они не будут (не только потому, что это действительно сложно); выдворять же его из страны казалось предельно скучным и бесперспективным занятием в контексте всего предыдущего. Значит, с Эльфом надо работать. И Кулаков очень надеялся, что именно пресловутый «майор Платонов» раньше других сам выйдет на контакт с его ребятами.
Да только все получилось по-другому. Совсем по-другому.
* * *
ЭЛЕКТРОННАЯ ШИФРОВКА
Диас — Кулакову
На буферный сервер от нашего агента Петера получен радиоперехват. В ходе выборочного прослушивания сотовой сети GSM по неблокированным номерам, принадлежащим гамбургским миллионерам, удалось записать разговор, который вели по-русски (NB!) хозяин концерна «Ханзаринг» Дитмар Линдеманн и человек, назвавшийся Эльфом. Пересылаю на ваш сервер по локальной сети расшифровку этого разговора.
.
…июня 1999 года, начало записи — 12.15
Линдеманн — Гамбург, собственный особняк (или около него)
Эльф — местонахождение не установлено
.
Линдеманн. Слушаю вас. (Первая фраза произнесена по-немецки).
Эльф. Привет, Димыч! Шпрехать в другой раз будем. Надеюсь, ты узнаешь меня и не считаешь, что это розыгрыш?
Линдеманн. Да, узнаю, но почему ты не можешь говорить по-немецки?
Эльф. Да, во-первых, потому, что терпеть не могу вашего «дойча», а во-вторых, я только по-русски и могу охарактеризовать то, что происходит сегодня в твоей любимой России. Или на своем родном, но тогда ты не поймешь. Да?
Линдеманн. А что там происходит? По-моему, как раз все в порядке. Мои люди отрегулировали отдельные шероховатости. Я получил подтверждение, скоро пойдет очередной транш…
Эльф. О, санкта симплицитас! «Все в порядке, очередной транш…» Да в России сейчас полный… абзац! Подробности письмом, Димыч, но главное, я готов помочь тебе. Я приеду, если ты обещаешь все мои расходы взять на себя.
Линдеманн. Расходы? Ты имеешь ввиду дорогу, пребывание здесь…
Эльф. Да, да, дорогу и пребывание тут и там, но надеюсь, ты ещё не забыл, что билета на самолет в бизнес-класс и номера в «Кемпинском» мне явно недостаточно.
Линдеманн. Я понял: охрана, легенда, пути отхода, словом элементарные гарантии безопасности…
Эльф. Элементарных, я думаю, маловато будет. А ты ведь пропадешь без меня, дружище. Ну что, я вылетаю?
Линдеманн. Когда?
Эльф. Стоп. Мы говорим по защищенному номеру?
Линдеманн. Нет. Защищенный у меня в кабинете остался, а я из бассейна говорю.
Эльф. Идиот! Спасибо, что не из сортира.
Линдеманн. Но меня сейчас никто не слушает.
Эльф. Еще раз идиот! Откуда ты можешь знать? Это меня никто не слушает сейчас, потому что я проверялся, а тебя слушают всегда и везде — с твоими-то деньгами. Господи! И как только ты их сумел заработать, шлимазл! Все. Давай номер. Я перезвоню. А этот разговор можешь считать щедрым подарком для наших врагов. Слушай, ты там в бассейне, говоришь? Так выкинь свой аппарат в воду, и забудь про этот номер. Миллионер хренов, кроит на телефонных переговорах и дает серьезным людям для связи незащищенные от прослушки номера! Я хочу слышать всплеск воды, когда ты швырнешь свою дурацкую трубку в бассейн. Атаманнаа лак кулли кхэер! Ма’ас-салаамах. (Это вежливое прощание по-арабски, за точность русской транскрипции не ручаюсь — прим. шифровальщика.)
Далее в фонограмме — плеск воды.
* * *
Кулаков прочитал дважды эту самую свежую шифрограмму. Ремарку про плеск воды счел за добрую шутку агента, не утратившего чувства юмора. В арабский словарь не полез — правильность написания выражений типа «будь здоров и всех благ тебе» мало его интересовала. А если в них и был тайный смысл, так дешифровщик увидал бы его скорее. Любопытнее казалось другое — в имевшихся данных на Эльфа его прямые контакты с арабскими странами не фигурировали. «Откуда же эти шуточки? — размышлял Кулаков. — И почему они понятны немецкому финансовому магнату Линдеманну, свободно владеющему русским? Ох, не зря в „Моссаде“ подозревали Эльфа! Ох, не зря. Но главное сейчас выяснить, где он пересекался с Линдеманном — уж не в России ли? Что ж, выясним и это. Жаль, что нельзя вот так прямо взять и позвонить Большакову, как своему обычному подчиненному. Так ведь он и не подчиненный. Партнер, компаньон, младший товарищ… — он поискал ещё какие-нибудь определения, и вдруг совершенно некстати вспомнил слово, оставшееся непонятным в разговоре Линдеманна с Эльфом. Шлимазл. Знакомое что-то. Феня не феня… Не забыть спросить у знающих людей. Шифровальщик вон перевести не удосужился — стало быть, знает, собака!»Меж тем становилось абсолютно очевидно, что следующей точкой маршрута будет у группы Большакова древний ганзейский город Гамбург. Грех ловить Эльфа во Владимирской губернии, когда его такие большие люди в Германии ждут.
Кулаков подошел к окну, посмотрел вниз: кроме его «волги», других машин во дворике не осталось. Ну, ещё бы! Ночь уже скоро. Форманов — и тот уехал. Ну ладно, для организации простой конспиративной встречи с Большаковым Алексей Михайлович и не нужен. Начальник уже дал добро и на эту встречу, и на поездку в любую точку земного шара. Бухгалтерия скушает как миленькая авансовый отчет по Германии.
«Вот ведь до какой степени оказался прав Форманов! — улыбнулся про себя Кулаков. — Ребята и впрямь вступят в поединок с Эльфом не под заказ, а ради чести, и судить их будут действительно по гамбургскому счету. Потому что все это случится именно там, в Гамбурге».
Глава пятая. Смертный приговор
Из романа Михаила Разгонова «Точка сингулярности»
— Еще по одной? — предложил Линевич.— Охотно, — сказал я.
Виски было отменное, настроение — тоже. Ведь я уже выполнил задачу, поставленную мне моими древовидными братьями, на пять с плюсом. Я узнал нечто такое, о чем они и не мечтали узнать. Теперь не грех было и расслабиться.
Вообще Дима Линевич не понравился мне. Человек иного происхождения, иных взглядов, с абсолютно неприемлемым для меня характером, он не мог быть моим другом в детстве и ни при каком раскладе не станет другом теперь. Акула капитализма, трудоголик, холодный, безжалостный, прагматичный — нам было не по пути. Но разговаривать с ним оказалось удивительно интересно и приятно. Для обоих. Ностальгия по советским временам (или просто ностальгия по нашей юности?) объединяет сегодня самых разных людей вплоть до классовых врагов и религиозных фанатиков непримиримых конфессий.
Общие воспоминания о переулках и дворах, об уличной шпане тех лет, о катке на Патриарших, переместили нас из пижонского ресторана в Центре Берлина в далекую, нищую, но счастливую, родную и любимую Москву — город нашего детства. И это было здорово.
— Я редко курю, — сообщил вдруг Дима, — доставая из кармана пачку. — И всегда только один сорт сигарет — «Бастос».
А я глянул на эту невзрачную серенькую пачку с голубым кабриолетом в центре (голубой, значит, легкие) и не удержался от восклицания:
— Вах!
— Что такое? — не понял Линевич.