Сладков Николай. Лесные тайнички (Рассказы и сказки)

   И не страшно теперь, что всё куда-то скрылось и подевалось. Что звуки приглушены, запахи заморожены. Что вместо листьев одни только почки, вместо трав одни семена, а вместо бабочек - только куколки. Будет всё было бы солнце. Теперь всему свой черёд - только срок дайте!
   Путешествие продолжается.
   М ы л е т и м к с о л н ц у.
   СУД НАД ДЕКАБРЁМ
   Собрались на озере птицы и звери.
   Декабрь судить.
   Уж очень все от него натерпелись.
   Потёр Ворон носище об лёд и каркнул:
   - День Декабрь нам сократил, а ночь сделал длинной-предлинной. Засветло теперь и червячка заморить не успеешь. Кто за то, чтоб осудить Декабрь за такое сапоуправство?
   - Все, все, все! - закричали все.
   А Филин вдруг говорит:
   - Я против! Я в ночную смену работаю, мне чем ночь длиннее, тем сытнее.
   Почесал Ворон коготком затылок. Судит дальше:
   - В Декабре скучища в лесу - ничего весёлого не происходит. Того и гляди, от тоски сдохнешь. Кто за то, чтоб Декабрь за скукоту осудить?
   - Все, все, все! - опять закричали все.
   Из полыньи вдруг высовывается Налим и булькает:
   - Я против! Какая уж тут тоска, если я к свадьбе готовлюсь? И настроение у меня, и аппетит. Я с вами не согласен!
   Поморгал Ворон, но судит дальше:
   - Снега в Декабре очень плохие: сверху не держат и до земли не дороешься. Измучились все, отощали. Кто за то, чтобы Декабрь вместе с плохими снегами из леса выставить?
   - Все, все, все! - кричат все.
   А Тетерев и Глухарь против. Высунули головы из-под снега и бормочут:
   - Нам в рыхлом снегу спится здорово: скрытно, тепло, мягко. Пусть Декабрь остаётся.
   Ворон только крыльями развёл.
   - Судили, рядили, - говорит, - а что с Декабрём делать - неизвестно. Оставлять или выгонять?
   Опять закричали все:
   - А ничего с ним не делать, сам по себе кончится. Месяц из года не выкинешь. Пусть себе тянется!
   Потёр Ворон носище об лёд и каркнул:
   - Так уж и быть, тянись, Декабрь, сам по себе! Да очень-то, смотри, не затягивайся!..
   МУРЛЫКА
   Жил-был у бабушки кот. Звали кота Мурлыкой. Больше всего на свете любил Мурлыка молоко.
   Летом кот уважал молоко холодное. Такое, чтоб из запотевшей крынки. Только достанет бабушка крынку из колодца - Мурлыка тут как тут! Хвост торчком и мурлычет так, что усы дребезжат.
   Налакается холодного молока - и на завалинку. Лапки вверх, глаза заведёт - холодный живот на солнце греет.
   Зато зимой подавай Мурлыке молоко топлёное. Сперва пенку съест, потом до капельки вылакает.
   Распарится, разомлеет - и заскребётся в дверь. Горячим животом сразу на снег - остужает.
   День и ночь - сутки прочь. Мурлыка то греет живот, то студит. А в свободное время лакает молоко. Ловить мышей ему некогда.
   Долго ли, коротко ли - умерла бабушка. Стал Мурлыка жить у бабушкиной внучки.
   Хотите знать, что он сейчас делает?
   Тогда посмотрите в окно. Если за окном лето - значит, кот Мурлыка живот греет, а если зима - остужает.
   Живёт не тужит. Мышей не ловит. А мурлычет так, что усы дребезжат. И хвост трубой.
   КАКОЙ ЗАЯЦ ДЛИНЫ?
   Какой заяц длины? Ну, это для кого как. Для человека невелик зверь с берёзовое поленце. А вот для лисы заяц длиной километра в два! Потому что для лисы заяц начинается не тогда, когда она его схватит, а когда учует по следу. Короткий след - два-три прыжка - и заяц невелик.
   А если заяц успел наследить да напетлять, то становится он длиннее самого длинного зверя на земле. Такому верзиле не просто в лесу схорониться.
   Зайцу от этого очень невесело: живи в вечном страхе, жирок лишний не нагуляй.
   И вот изо всех сил старается заяц стать короче. След свой в болоте топит, надвое свой след рвёт - всё себя укорачивает. Только и думает, как бы от своего следа ускакать, спрятаться, как бы его разорвать, укоротить или утопить.
   Мечта заячья - стать наконец самим собой, с берёзовое поленце.
   Жизнь у зайца особая. Всем от дождя и метели радости мало, а зайцу они на пользу: след смывают и заметают. И хуже нет, когда погода тихая да тёплая: след горячий, запах долго держится. В какую б густель ни забился нет покоя: может, лиса за два километра позади - тебя сейчас уже за хвост держит!
   Так что вот трудно сказать, какой заяц длины. Который похитрей покороче, поглупее - подлиннее. В тихую погоду и умный вытягивается, в метель да ливень - и глупый укорачивается.
   Что ни день - длина у зайца другая.
   И очень редко, когда уж здорово ему повезёт, бывает заяц той длины с берёзовое поленце, - каким человек его знает.
   Знают про это все, у кого нос лучше глаз работает. Волки знают. Лисицы знают. Знайте и вы.
   ТАЙНА ЧЁРНОГО ДЯТЛА
   Чёрный дятел - желна - большой дятел, с ворону. А носище у него что твоё долото. Дерево рубит - только щепки летят. И немалые: то с карандаш, а то и с пенал.
   Однажды желна за два лета целую лесную сторожку в щепки разбил. Что и говорить, дятлов нос - инструмент завидный. Бывает, в свежем дереве дыру в два кулака и глубиной по локоть пробьёт. Да и не в какой-нибудь там рыхлой осине, а в узловатой ёлке, да у самого корня: топором стукнешь - топор отскакивает! Не дятел прямо, а лесоруб.
   Если о дятле просто по дырам судить, то получится, что желна лесу враг. Но если к дырам внимательно приглядеться, то поймёшь, что не враг он лесу, а друг. Лесу друг и первый леснику помощник. Потому что дыры желна выбивает только в больных и заражённых деревьях. Заглянешь в дыру и непременно увидишь в глубине либо загнившую сердцевину, либо ходы муравьев-дровосеков. И хоть на вид дерево свежее и здоровое, а никуда уже не годится. Надо его скорей на дрова рубить, пока оно само не сгнило и соседей не заразило.
   Настоящие лесники ценят желну. Он как безошибочный указатель. Ни один человеческий глаз не разглядит ещё, что дерево заболело, а желна уже нашёл его и пометил. И не просто пометит, а раздолбит в самом больном месте: вытащит личинок и переловит муравьев. И не было ещё случая, чтобы желна ошибся и повредил здоровое дерево.
   Лесники к деревьям и присматриваются, и выстукивают их, а отличить наверняка заболевшее от здорового так и не могут. А желна прицепится, раза два стукнет - и будто на рентгене просветит! А бывает, что до больного места сантиметров двадцать сквозь здоровую древесину добирается!
   Это и есть загадка желны.
   Про грифа говорят, что он на метр под землю видит. Про желну можно сказать, что он "видит" сквозь дерево.
   ЖАДНАЯ СОЙКА
   Зимой самая добычливая охота с фоторужьём - у жилья. "Добыл" я тут и сороку, и ворону, и галку. Но никак не давалась мне сойка. И не потому, что очень уж осторожна. Осторожна и пуглива она в лесу - что правда, то правда. А у жилья она куда глупее сорок, ворон и галок. Эти к человеку весь год приглядываются, доверяют только тем, кто внимания на них не обращает. А сойка - вольная птица. У жилья она бывает только зимой и потому не знает всех человеческих хитростей.
   На прикормку сойка летит доверчиво и жадно. Но из-за этой-то жадности и трудно её снять. Вдруг появится, стукнет коготками жёсткими по деревянной доске, кинется к куску, взмахнёт широкими крыльями - и уже в воздухе. Спрячет кусок в лесу - за вторым летит. Опять стук коготков, быстрый взмах крыльев - в глазах рябит: рыжее, белое, чёрное! От леса к дому, от дома к лесу, кусок за куском, туда-сюда - ни навести не успеть, ни снять.
   И вдруг удача! Помогла та самая соечья жадность, которая до сих пор так мешала. Жадность и... три картошки.
   Положил я на стол картошки. Одна другой меньше. Сам залез под шапку-невидимку. Вот стук коготков, быстрый взмах крыльев: сойка хватает крайнюю маленькую картошку. Схватила, выпрямилась - сейчас улетит! Но чудо! - сойка не улетела, сойка растерялась! Сойку одолела жадность, она бросила маленькую картошку, схватила побольше. А рядом-то лежит ещё больше! Бросает среднюю и хватает самую большую. Теперь скорей в лес. Но жадность, жадность! Сойка склоняет шею, ёрзает клювом по доскам, исхитряется прихватить к большой картошине ещё и маленькую. А я успеваю её снять.
   Теперь-то я знаю, что делать!
   С помощью разных картошин я стану командовать жадной сойкой как захочу. И даже не разных, а двух одинаковых. Да, да, совсем одинаковых, только обязательно двух!
   На столе две одинаковые картошки. Стук коготков - и сойка хватает одну. Но кажется завистливому глазу, что рядом больше кусок. Отброшена первая, в клюве вторая. Нет, вторая вроде полегче. Брошена вторая, скорей за первую!
   А я снимаю, снимаю, снимаю...
   А соечный глаз горит, горит. То первая картошина в клюве, то снова вторая. То вторая, то снова первая.
   Я снимаю, снимаю, снимаю...
   И глаза мои тоже горят, и жадность одолевает. Давно снята сойка, а я всё снимаю, снимаю, снимаю...
   СЫЧ
   Жил-был в лесу Сыч: лапы цапучие, глаза завидучие. По ночам разбойничал, днём прятался в густых ветках. Но пришла осень, ветер-листодёр все листья содрал - негде стало прятаться.
   "Надо дупло искать, - решил Сыч. - Зима на носу".
   Нашёл дупло, стал в дупле жить. Что теперь ему зимние холода! А если ещё мышь про запас скогтить, так и зимний голод не страшен.
   Скогтил жирную мышь, положил в дупло. Хороша мышь, вот бы ещё такую! Ещё скогтил - и опять в дупло.
   "А теперь, - разохотился, - в самый раз синицу поймать!"
   Синицу поймал, сунул в дупло. Землеройку придушил. Птичку пищуху. Потом птичку королька. Напоследок воробья придавил. И всех затолкал в дупло.
   "Заживу теперь в сытости и тепле!"
   И хотел было сам в дупло спрятаться. Да глядь, а места-то в дупле нет! Доверху дупло припасом забито, голову и ту не втолкнуть.
   Сел рядом с дуплом на сук голый: перья от ветра дыбом, на носу дождевая капля. Что делать? Другое дупло искать - трудов жалко. Рядом с дуплом зимовать - себя жалко.
   Стал Сыч у дупла жить, добро сторожить. Худо ему: и дом есть, и припас есть, а радости нету.
   ШЕПЕЛЯВАЯ ПТИЦА
   - Приложите-ка, ребята, ухо к замочной скважине. Слышите?
   "Кукареку-у!"
   - Петух, - сказали ребята. - Знакомая птица!
   А за дверью вдруг по-кошачьи:
   "Мяу, мяу, мяу!"
   Вот так петух!
   И вдруг, как часики:
   "Тик-тик-тик!"
   Защебетало, защебетало. Потом по-синичьему:
   "Вин-тик, вин-тик, вин-тик!"
   Потом по-куличиному:
   "Ули-и-ит, ули-и-ит!"
   И как певчий дрозд:
   "Фи-лип, фи-лип, фи-лип!"
   - Это птица-повторялка, - сказали ребята. - На всех птичьих языках говорит!
   А птица за дверью как скажет человеческим голосом:
   "Кош-ка, кош-ка, кош-ка, бр-р-рысь!"
   - Вот это да-а!
   Птица за дверью:
   "Шкворушка, шкворушка, шкворец!"
   Все так и ахнули. Это же скворец ручной! Скворцы ведь известные пересмешники. Они могут птичьи голоса передразнивать и человеческие слова повторять. Только вот шепелявит здорово:
   "Шкворушке шахару шкорей!"
   Но для птицы это полбеды. Беда, когда иные ребята говорят: "Шёл Шашка по шоше и шошал шушку!"
   Прямо скворцам на смех!
   ЛЕСНЫЕ ШОРОХИ
   Сорока и Заяц
   - Слушай, Заяц, все говорят, что осина страсть горькая. А ты, смотрю, грызёшь её и даже не жмуришься!
   - А я, Сорока, осинку на третье блюдо употребляю. Когда на первое только воздух свежий, на второе - прыжки по снегу, так и горькая осина на третье слаще мёда покажется!
   Сорока и Воробей
   - Чего это ты, Воробей, раззадавался? Чего это ты расчирикался? Все хорошие певцы помалкивают ещё, а тебя прорвало - орёшь и подскакиваешь!
   - Эх, Сорока, мне-то с моим голосом только и петь, пока другие молчат! На безрыбье и рак рыба, на бесптичье и воробей соловей! Чик-чирик!
   Лиса и Куропатка
   - Все меня, Куропатку, обидеть норовят: в лесу - волк серый, в поле хорёк бурый, в воздухе - ястреб пёстрый. Хоть бы ты меня, Лиса, пожалела!
   - А я что - рыжая, что ли?..
   Крот и Филин
   - Слушай, Филин, неужели ты меня проглотить можешь?
   - Могу, Крот, могу. Я такой.
   - Неужто и зайчонка протолкнёшь?
   - И зайчонка протолкну.
   - Ну а ежа? Хе-хе...
   - И ежа проглочу.
   - Ишь ты! А как же колючки?
   - А колючки выплюну.
   - Смотри какой молодец! А медведь вон на ежа даже сесть боится...
   Сорока и Снегирь
   - Эй, увалень, как звать-то тебя? Откуда, красногрудый, к нам в лес прилетел? Что же ты молчишь, воды, что ли, в рот набрал?
   - Не-е, не воды - рябины. От удовольствия онемел!
   Яблонька и Воробей
   - Слушай, Воробей, ты мужик умный, среди людей крутишься, не слыхал ты, что они про зайца-русака говорят? Хищный он зверь или нет?
   - Ой, Яблонька, насмешила, ой, уморила! Какой же заяц хищник? С его крысиными зубами впору только кору голодать.
   - Кору?! Ох, чуяла моя сердцевина: огложет меня со всех сторон хищник свирепый! Погубит, злодей!
   НЕ ДОЛГО ДУМАЯ
   Жалейкин и лягушонок
   Под кочкой, в сыром болотце, заметил Жалейкин маленького, слабенького лягушонка.
   - Бедный, несчастный малыш! - воскликнул Жалейкин. - Как же плохо тебе, бедняжке, в этом грязном болоте! Темно, сыро, холодно! Но ты не унывай! Я спасу тебя, у меня дома тебе будет хорошо и уютно!
   Дома Жалейкин посадил лягушонка в самую красивую расписную шкатулку, постелил на дно мягкую сухую вату, выставил шкатулку на тёплое солнышко и весело рассмеялся от радости.
   - Помни, лягушонок, мои заботы! Будешь жить теперь в теплоте, сухости и чистоте. Не то что в твоём грязном болоте!
   А лягушонок не радуется, а лягушонку не до веселья. Ему очень плохо, он чуть жив. Он перегрелся на солнце, засох и запутался в вате.
   Как увидел его Жалейкин, так и заревел! Всего лягушонка облил слезами. И вовремя: ещё немножко - и лягушонок бы околел!
   Помчался Жалейкин с лягушонком к болоту. Тому самому, где и сыро, и грязно, и холодно. Но где лягушонку так же хорошо, как Жалейкину в своей тёплой и чистой комнате.
   Жалейкин и птенчик
   Шёл Жалейкин летом по лесу и слушал пение птиц. До чего же поют хорошо!
   Вдруг видит: птенчик сидит на пеньке. Беспомощный, маленький, одинокий.
   "Наверное, он, бедняга, из гнезда выпал и родители его потеряли!" подумал Жалейкин. И чуть не заплакал.
   "Я возьму бездомного сиротку домой, - всхлипнул он, - и горькую жизнь его сделаю сладкой!
   Для тебя, пернатый друг, мне не жалко даже конфет! Ешь досыта ириски, подушечки и леденцы.
   Пей на здоровье лимонад, какао и кофе. Помни мою доброту и пой весёлые песни!"
   Но птенчик от таких "забот" петь не стал. Сперва он нахохлился, а потом околел. Никогда уже не прозвенит его песенка в зелёном лесу.
   Не знал Жалейкин, что птенчик не был сиротой - просто пришла пора из гнезда вылететь. Не знал, что не едят птенцы леденцы и ириски, не пьют кофе и лимонад. Не знал, что жалеть тоже надо уметь.
   Жалейкин и дятел
   Пришёл Жалейкин в берёзовую рощу. Слышит: стучит кто-то, как топором.
   Подкрался и видит: сидит на берёзе дятел и долбит её изо всех сил. Только щепки летят! Жалко ему стало берёзу.
   - Кыш, вредная птица! - закричал Жалейкин. - Носищем своим все берёзы попортишь! - И запустил в дятла палкой.
   Дятла прогнал, а не разглядел, что дятел-то сухую берёзу долбил. Очищал её от жуков, личинок и гусениц.
   Расплодились жуки короеды, лубоеды и древоточцы. Стали берёзы в роще болеть и сохнуть. А Жалейкин знай охраняет рощу от дятлов! То палкой в дятла, то из рогатки.
   До того доохранялся, что и охранять стало нечего. Была живая, весёлая роща, а стал мёртвый сухостой да валежник.
   Жалейкин и зяблик
   Всю зиму жил у Жалейкина в клетке зяблик. Кормил и поил его Жалейкин, клетку ставил у печки, чтобы зяблик не зяб.
   Но вот закапали за окном сосульки, мартовское солнышко заглянуло в окно. Зяблик обрадовался весне и запел.
   Жалко стало Жалейкину птичку. Весна красна на дворе, а птичка в тесной клетке. "Лети, зяблик, на свободу, помни мою доброту!"
   Прилетел зяблик в лес, а там ещё снег и холод. Не знает зяблик, где еду искать, куда от мороза спрятаться.
   Вернулся зяблик из лесу и давай носом в окошко стучать, обратно в клетку проситься.
   "Доброе золотое сердечко, - умилился Жалейкин. - Вернулся поблагодарить, что я на свободу его выпустил!"
   А наутро видит - лежит под окном замёрзший зяблик. Понял Жалейкин, что нельзя летних птиц на волю ранней весной выпускать. Понял, да поздно...
   Жалейкин и мыши
   Развелись в липовой роще лесные желтогорлые мыши. Так под ногами и шныряют, так и пищат!
   Днём и ночью собирают мыши и прячут в свои кладовые опавшие липовые орешки.
   "Вот мышиная напасть! - возмутился Жалейкин. - Разворуют все орешки и не прорастут в роще новые липки! Но этому не бывать, я защищу рощу от жадных мышей!"
   Принялся Жалейкин вылавливать мышей капканчиками, мышеловками и ловчими банками.
   - Всех вредителей перевёл в вашей роще! - похвастался Жалейкин лесоводу. - Вы мне за это должны спасибо сказать!
   - А кто тебя об этом просил? - рассердился лесовод. - Ведь мыши на нас работали! Они складывали в свои кладовые самые отборные орешки, а мы их потом выкапывали и высаживали в роще, где нам было нужно!
   Пришлось лесоводам самим теперь, словно мышам, ползать на четвереньках по земле и собирать по одному орешку. Хотели они и Жалейкина заставить, да он вовремя убежал. Что-нибудь, наверное, опять жалеет по-своему!
   Жалейкин и жабы
   Жалейкин увидал в огороде жабу.
   - Противная ядовитая тварь, - сказал он. - Вот уж кого мне не жалко. Говорят, и бородавки от них бывают! Я их всех быстро выпровожу из огорода! Нечего грязными лапами по капусте да по салату скакать!
   Но как только не осталось в огороде жаб, так на капусте завелись гусеницы.
   А весь салат обглодали слизни. Слизней тоже развелось видимо-невидимо.
   Остался Жалейкин без капусты и без салата. Да ещё и самого по грядкам заставили ползать и голыми руками собирать противных гусениц, личинок и слизней.
   Но кому охота день-деньской ползать по огороду! Другие ребята небось рыбу ловят, в речке купаются или ягоды собирают, грибы и орехи.
   Отправился в лес с корзинкой и Жалейкин. Только не за грибами и ягодами, а за... жабами! Полкорзинки у болота набрал, даже и не поморщился.
   Выпустил жаб в огород: пусть огород от вредителей очищают. А сам побежал купаться. И никаких бородавок на руках у него не появилось, потому что выдумки это всё!
   Жалейкин и пруд
   Побежал однажды Жалейкин на пруд и ахнул! Кто-то на берегу не залил костёр, бумажки и тряпки не собрал, не закопал банки и склянки.
   - Вот неряха! - вскричал Жалейкин. - Как ему не жалко портить такой бережок? Придётся мне навести порядок. Соберу весь мусор и брошу в воду.
   Снова стал бережок чистеньким и красивым. И пруд красивый: мусора на дне никому не видно.
   Но прибежали на пруд купальщики и порезали о склянки ноги. Рыболовы порвали об острые склянки лески и поломали о банки крючки. А рыбы в пруду от грязного хлама и ржавчины стали болеть и задыхаться.
   Хотел Жалейкин как лучше, а вышло - хуже.
   Всякое дело с умом делать надо. И уж если одно делаешь - то и другое не порть!
   Жалейкин и щука
   Запустили рыбаки в пруд карпов. Пусть себе растут и толстеют!
   Жалейкин уже тут как тут! И сразу же высмотрел в пруду щуку.
   "Щука же всех карпов в пруду переловит! - ужаснулся он. - Её немедленно надо поймать. Рыбаки мне только спасибо скажут".
   Поймал Жалейкин щуку, а рыбаки его за это чуть не побили!
   - Щука же совсем маленькая, наши карпы не по зубам ей! Мы нарочно её в пруд запустили, чтобы она мелкую рыбу вылавливала. Сорная рыба карпов корм поедает! Щучка пугала бы наших карпов, гоняла бы их потихоньку, а у них от этого аппетит был бы лучше, и они быстрее бы росли! Вот сколько вреда ты наделал из-за своей бестолковой жалости!
   И рыбаки прогнали с пруда Жалейкина, а щуку снова пустили в воду.
   Жалейкин и муравьи
   Увидел Жалейкин плакат "Муравьи - друзья леса". Прочитал и ахнул: как же он этого раньше не знал! По незнанию собственными руками не раз муравейники разорял, по доброте муравьиными яйцами рыб прикармливал.
   А сколько раз видел, как раскапывали муравейники зелёные дятлы. Видел и не вмешивался - дятлов жалел.
   Раз застал на муравейнике большой тетеревиный выводок. Тетеревята принимали на муравейнике солнечные ванны и склёвывали муравьёв. И он их даже не прогнал!
   "А уж как, наверное, вредят открытым муравейникам ветры и проливные дожди! Но теперь больше этому не бывать! Я защищу полезных муравьёв. За дело!"
   Все муравейники на опушке Жалейкин завалил зелёной травой. Стали они похожи на стожки сена.
   Муравейники в лесу Жалейкин надёжно укрыл еловым лапником. Как шалашики стали. Дятлы и тетерева теперь до них не доберутся, рыболовы их не найдут, а ветры и ливни не повредят. Радуйтесь, муравьи!
   Но муравьи что-то не радуются. Под лапником и травой завелись на муравейниках сырость и плесень. Муравьи стали болеть, куколки их не прогревались на солнце.
   - Что же ты, Жалейкин, наделал? - поймал его за ухо лесник. - Ты что, плакаты мои не читал? Дожди и ветры муравьям не помеха: купол муравейника - надёжная крыша. Птицы и звери для них полбеды. А вот твои стожки и шалашики - беда непоправимая. И если ты им добра хочешь, не мешай им по-своему жить. Они ведь друзья леса!
   Жалейкин и чайки
   Отправился Жалейкин на озеро рыбу ловить. Удочку на плечо, садок в руку.
   Хорошо рыба клюёт! Вот-вот садок станет полным.
   Но тут Жалейкин заметил, что чайки тоже ловят в озере рыбу. "Вот вредные птицы! - рассердился Жалейкин. - Того и гляди, оставят меня без рыбы! А что, если я разорю все чаячьи гнёзда? Рыбы станет так много, что буду я ходить на рыбалку сразу с двумя удочками и с тремя садками! И других рыболовов порадую".
   Отвадил Жалейкин чаек от озера. Но рыбы в озере с каждым летом становилось почему-то не больше, а всё меньше и меньше. А скоро она и совсем клевать перестала.
   Чайки, оказалось, вылавливали только больную и слабую рыбу. И без них вся здоровая рыба в озере стала болеть и чахнуть.
   Осталось озеро без красивых чаек, а Жалейкин - без рыбы. Теперь на озере и с одной удочкой делать нечего. Спохватился Жалейкин, да поздно!
   Жалейкин и сорняки
   "Возьмусь-ка за верное дело, объявлю войну сорнякам. Уж за это все мне скажут спасибо".
   С палкой, как с шашкой, набросился Жалейкин на репейники. Полетели по сторонам колючие головы!
   "И со жгучей крапивой расправлюсь: не кусай за руки, не кусай за ноги!
   А теперь примусь за ядовитые лютики, за куриную слепоту. Ишь какими золотыми цветочками прикинулись, а от самих один только вред!
   И мухоморы притворились безобидными, как божьи коровки, а сами ядовитее змей! Ещё и путаются под ногами!"
   "Жалейкин, что же ты так безжалостно всё громишь? Уж не белены ли объелся?"
   "Воюю с вредителями - рву и топчу! И белену опасную, и васильки-сорняки, и полынь горькую, и разные мухоморы. Нечего их жалеть! С корнем выдеру, чтоб и духу их не осталось!"
   "Сорняки жалеть нечего - себя пожалей. Весь в царапинах, синяках и ожогах. Ведь своё же лекарство уничтожаешь. И от ушибов, и от ожогов. Сорняки эти ещё и полезнейшие лекарственные растения. Чем просто губить их - лучше бы собирал. Опять, не подумав, развоевался!"
   "А что долго раздумывать? Раз сорняк - то и с корнем его! Всем глаза намозолили, у всех в печёнке сидят! Сердце разрывается, на них глядя! Нервы мои не выдерживают!"
   "Тебе бы только с корнем выдрать! А из корней репейника, например, можно сделать лекарство от ревматизма.
   Тебе бы только с глаз долой, а из сорняков-васильков делают прекрасные примочки для глаз.
   Тебе бы только духу не было! А духовитая полынь лихорадку лечит.
   У тебя сорняки в печёнке сидят, а из лопуха получают отличное лекарство для печени.
   Сердце у тебя разрывается, нервы твои не выдерживают! А ты прими капли из горицвета.
   Проглоти порошок из мухомора, и всё сразу пройдёт.
   Заживут царапины от лекарства из крапивы.
   Пройдут синяки и ушибы от лекарства из белены".
   "Не везёт мне в жизни, хоть плачь! И пожалеть меня, Жалейкина, некому..."
   "Помогать беспомощным надо. И обиженных надо жалеть. И не в том твоя беда, что ты жалеешь и помогаешь. Беда твоя в том, что берёшься ты за дело не долго думая! А всякое дело надо делать подумав. Семь раз примерь - раз отрежь. Так-то вот!"
   В Г О Р А Х
   Тропинки в горах разбегаются лучиками. И у каждой
   тропинки свой смысл. Вот одна протянулась к родничку - это
   "водяная" тропинка. Другая в лес, к валежнику, - это
   "дровяная".
   Вьётся, вьётся, спешит вниз, в долину, "домашняя"
   тропинка - дорога к дому.
   Но есть в горах и другие тропинки. Кто их проложил,
   человек или зверь, - неизвестно. Их и заметить-то не просто.
   Только если пригнёшься, увидишь на осыпи, под серыми скалами,
   тёмную ниточку. Это и есть та самая тропинка. Шириной она в
   два козлиных копытца. Никто не знает, куда она ведёт. По тому
   и называют эти тропинки "безымянными".
   Пойдёшь по "водяной" тропе - найдёшь воду. По
   "дровяной" - дрова.
   Я выбрал себе безымянные тропы - и вот что на них увидел.
   ЖИЗНЬ В ОБЛАКАХ
   На горы, как и на море, можно смотреть и смотреть. Они всегда были и будут. Трогая камни, ты трогаешь Вечность.
   Внизу лиственные леса, похожие на зелёный каракуль. Над ними леса тёмные, хвойные - словно вздыбленная грива зверя. Ещё выше - горные степи, пёстрые альпийские луга. Над лугами вознеслись гранёные скалы. А на самом верху, выше скал и облаков, вечные сияющие снега!
   Всё в горах необычно. Земля, вставшая на дыбы. Облака и птицы пролетают глубоко под ногами, а реки и водопады шумят высоко над головой. Бывает, внизу хлещет дождь, а наверху светит солнце. Внизу жаркое лето, наверху морозная зима. И от зимы до лета рукой подать.
   В горах можно по-настоящему витать в облаках. И под радугу можно пройти, как под арку. И можно подняться так высоко, что синее небо ляжет тебе на плечи. И до звёзд покажется ближе, чем до огней в глубоких долинах.