Страница:
«Так-так, с этим парнем надо держать ухо востро», – подумал Иван и, удивленно взметнув брови, с отчаянным нахальством пошел в контратаку:
– Да простит меня досточтимый визирь, но эмир Бухарский предпочитает лошадей белой масти! Если позволите, у меня есть чудесные порошки от склероза.
Визирь пристально взглянул на Птенчикова, но тот демонстрировал столь дерзкую уверенность в себе, что Осман-Ого спасовал.
– Кстати, о порошках, – небрежно обронил он, спеша закруглиться с первым уровнем проверки и перейти непосредственно к делу. – Выкладывай свои снадобья. Прежде чем предлагать светлейшему султану, их необходимо опробовать.
– Но все мои лекарства давно прошли необходимую проверку, – заартачился Иван. – Имеются необходимые документы, сертификаты…
– Значит, тебе нечего бояться, – прервал его Осман-Ого и жестом подозвал тоскующего у стены мужичишку. – Это наш придворный пробарь, в его обязанности входит испытывать на себе все, что может попасть в благословенный небом рот сиятельного султана. Приступай же, не будем терять драгоценного времени.
Иван предпринял попытку заслонить свои лекарства, но Осман-Ого ловким движением выудил из-под его живота слабительное и сунул в рот несчастному пробарю. С видом совершенной покорности судьбе бедолага принялся дегустировать поочередно жаропонижающее, сосудорасширяющее, а также капли от насморка и микстуру от глистов.
– Если он почувствует себя плохо, тебе отрубят голову, – доверительным шепотом пообещал Ивану визирь.
В том, что испытуемому непременно поплохеет, Иван даже не сомневался. Взмокший от волнения, мэтр принялся лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках тяжелого тупого предмета, которым можно было бы в ближайшее время огреть по голове визиря. О том, что потом придется миновать еще и стражников, думать не хотелось.
Наконец контрольный прием лекарств был окончен. Пробарь одиноко стоял посреди комнаты, чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Внезапно он согнулся пополам, обхватил руками живот и с глухим стоном кинулся к крошечной дверце в стене, которую Иван поначалу даже не заметил.
«Это конец», – решил мэтр, оглядываясь на плотоядно скалящегося Османа-Ого. Тот уже собирался кликнуть стражу, когда из-за загадочной дверцы вновь появился пробарь и, бухнувшись Ивану в ноги, принялся лобызать его длинноносые туфли, расшитые в шахматном порядке красными крестиками.
– Да благословит Аллах тебя и твои зелья, – рыдал несчастный, обхватив коленки «лекаря» и не давая тому сдвинуться с места.
«Час от часу не легче, – совсем расстроился Иван. – Неужели парень умом тронулся?» Меж тем пробарь продолжал рассыпаться в благодарностях:
– С самого начала светлого праздника Шекер-байрама я маюсь животом, и вот наконец такое облегчение! – Бедняга поднял на «лекаря» счастливые глаза.
– Мой долг – помогать людям, – скромно признался мэтр по неразрешимым вопросам, небрежно отер пот со лба и протянул пробарю небольшой флакончик: – Возьми, это поможет тебе справляться с профессиональными обязанностями без ущерба для здоровья. Трудиться, так сказать, не щадя живота своего на благо светлейшего султана.
Мужичонка попытался вновь припасть к Ивановым башмакам, однако идиллию нарушил резкий голос визиря:
– Прием окончен, – гаркнул Осман-Ого, втайне сожалея, что придворный палач остался без работы. – Следуй за мной, достойный лекарь, светлейший султан не должен ждать.
Пробарь изогнулся в прощальном поклоне, а Иван подумал, что пузырек слабительного – совсем невысокая плата за спасение собственной жизни. Поспешая за визирем, он послал друзьям очередной мыслеимпульс:
«Предварительную проверку прошел. Готовлюсь к встрече с султаном».
«Удачи», – отозвался Егор, а Варвара озабоченно затараторила:
«Попросите султана открыть рот пошире и придавите его язык обратным концом ложечки, чтобы лучше разглядеть миндалины…»
«Спасибо, Варенька, – прервал ученицу Птенчиков. – Я обязательно опробую этот метод. Только в другой раз и на другом пациенте».
После каверзных вопросов Османа-Ого и экспериментов на живом испытуемом отношение мэтра к предстоящему лечению султана стало несколько напряженным.
Абдул-Надул Великолепный встретил лекаря настороженно. На расспросы о состоянии здоровья отвечал сдержанным мычанием из-под шелкового шарфа, а услышав предложение померить температуру, подскочил на троне и обиженно нахохлился. Иван понял, что операция близка к провалу, и пошел напролом. Вывалив на притихшего султана все свои знания по астрономии, смешанные в произвольной последовательности для придания им астрологического колорита, он внезапно понизил голос до зловещего шепота и произнес:
– Воистину сам Аллах направил мои стопы в славный город Истанбул, дабы вовремя прийти на помощь светлейшему повелителю. Соси! – Резким движением мэтр выбросил руку вперед и сунул под нос султану эвкалиптовый леденец. Султан вздрогнул, машинально схватил леденец и сунул его в рот. Придворные затаили дыхание. Иван торжественно скрестил руки на груди.
Постепенно чело Абдул-Надула разгладилось, а взгляд обрел ясность, свидетельствующую о принятом решении. Он жестом подозвал к себе великого визиря и что-то шепнул ему на ухо.
– Сиятельный султан выражает свое удовлетворение, – с важностью объявил Осман-Ого. – Он изъявляет великую милость достойному лекарю эмира Бухарского и велит проводить его в гостевые покои, где сей ученый муж получит по заслугам.
Продолжая посасывать леденец, султан благосклонно кивнул Птенчикову и улыбнулся. Быстренько помусолив край государева халата и исполнив пару балетных па на коврике у трона, Иван счел, что уделил достаточно внимания придворным церемониям, и поспешил за визирем. Душа мэтра ликовала: он добился расположения султана и остался гостить во дворце! Наконец-то он сможет вплотную заняться расследованием!
Миновав с десяток лестниц, неизменно тянущихся вверх, Иван вскоре достиг отведенных ему апартаментов. Дождавшись, пока провожатый уйдет, он подпрыгнул от восторга и связался с друзьями:
«Свершилось! Я принят в команду дворцовых прихвостней. Сейчас немного перекушу и отправлюсь искать нашего карикатуриста».
«Приятного аппетита», – откликнулась Варя, а верный себе Гвидонов посоветовал:
«Мэтр, пусть этот титан художественной мысли обязательно вас нарисует. Когда мы вернемся домой, развесим ваш профиль на всех перекрестках, и потенциальные преступники убоятся осуществлять свои недостойные замыслы».
Иван усмехнулся и кинул себе в рот пару фиников из стоящей близ широкого дивана массивной вазы. Комнатка выглядела уютно. На резном столике в углу лежал туго набитый монетами мешочек – обещанное вознаграждение султана. Довольно насвистывая, Птенчиков приблизился к двери. Из коридора не доносилось ни звука. Отлично, самое время сходить на разведку! Мэтр взялся за ручку. Дверь не шелохнулась. Он поднажал сильнее. – снова безрезультатно.
– Меня заперли! – с ужасом осознал Птенчиков. – Но почему? Где я прокололся?
Он схватился за голову и повалился на диван. Тут же вскочил, придвинул столик к миниатюрному окошку под потолком и долго обозревал окрестности. Комната находилась на высоте четвертого этажа. Вдоволь налюбовавшись видом на пустынный внутренний двор, Иван спрыгнул на пол, снова направился к двери и постучал:
– Эй, есть кто-нибудь?
– Чего надо? – угрюмо поинтересовались из-за двери.
«Я не только заперт, но и нахожусь под охраной, – сделал закономерный вывод мэтр по неразрешимым вопросам. – А может, это соответствует местным нормам гостеприимства?»
– Мне необходимо увидеть султана, проконтролировать прием лекарства, – вежливо пояснил он.
– Понадобишься – вызовут, – отрубил собеседник.
«Да, гостеприимством тут и не пахнет, – мысленно констатировал Иван. – Надо же, каков Абдул-Надул: с виду вполне приличный человек, а на поверку – тиран тираном».
Он опустился на мягкие подушки, выгреб из вазы еще несколько фиников и горестно прошептал:
– И все же, что я сделал не так?..
Варвара Сыроежкина пребывала в смятении чувств. Неудача мэтра совершенно выбила ее из колеи. Приходилось признать: на этот раз их расследование продвигается из рук вон плохо… А главное – что теперь прикажете делать ей, Варе? Бросить беспечного Гвидонова в засаде на собственных похитителей и бежать во дворец на помощь Ивану Ивановичу или же послушаться мэтра и остаться на посту, чтобы подстраховать Егора и перехватить таинственного хозяина рыбацкой избушки? Конечно, посидеть без суеты с любимым мужем в чистой и сухой кладовке было бы куда приятнее, чем мчаться сломя голову навстречу неведомым опасностям. Но пока они с Егором будут маяться от безделья, учителя могут казнить!
Сыроежкина в сердцах надавила на поясницу почтенного ашджи-баши.
– О… Вария! – прохрипел тот, чувствуя со всей несомненностью, как остатки ревматизма покидают его измученное тело.
Не прерывая энергичного массажа, Варя вызвала на связь Егора:
«Беру всю ответственность на себя. Не могу допустить, чтобы из-за нашей нерешительности Иван Иванович попал в беду. Не засыпай и ни на что не отвлекайся, твои похитители могут появиться в любую минуту. Я иду во дворец».
«Будем действовать в телепатической связке!» – решительно подтвердил Гвидонов.
Варя шлепнула повара по оголенной спине и с вызывающей бодростью объявила:
– Все, почтенный Алишер, ты здоров, как младенец. Можешь приступать к работе, сиятельный султан небось уже слюнки пускает в предвкушении обещанного тобой блюда.
Улыбка мигом сползла с лица Алишера:
– О, горе мне, горе! – завопил почтенный ашджибаши, падая ниц и принимаясь кататься по пушистому ковру.
– Э, драгоценнейший, к чему эти акробатические трюки? Осторожней, а то опять скрючит полумесяцем!
– О, лучше мне было остаться в зиндане! – продолжал стенать главный повар. – Теперь-то мне точно не сносить головы. Знай, о Вария, твой высокочтимый брат так и не поведал мне секрета приготовления того изысканного блюда, о котором говорил на базаре. Он обещал пойти со мной на кухни султана и лично руководить процессом, но злому року было угодно развести наши пути в разные стороны. И вот мне пора идти во дворец, но где сейчас бродит бесценный Хасан – одному Аллаху известно…
– Горе твое велико, – серьезно покивала Варвара. – Я тоже напрягаюсь, когда братца нет рядом. Но, знаешь ли, это еще не повод для отчаяния. Не только Хасан умеет квасить капусту.
– Кто же еще знает ваш фамильный рецепт? – с удивлением уставился на девушку Алишер.
– Я, – скромно потупилась Варя.
На кухнях султана трудились исключительно мужчины. Варю несказанно поразил этот факт, но уже через пару минут пребывания в эпицентре приготовления пищи она поняла, что женщинам в этом аду и впрямь не место. Попробуйте на минутку представить, какое количество придворных, сановников, наложниц, евнухов, служанок и стражников обслуживали несчастные повара, а потом прикиньте, какого веса и размера были блюда и котлы, которыми приходилось оперировать! Возможно, причина отсутствия женщин на кухне крылась не только в этом, но Варя искренне порадовалась за слабый пол.
Надо сказать, несмотря на заверения, которыми Варя потчевала главного повара, чувствовала она себя на кухне совсем не так уверенно, как ей бы того хотелось. Технология приготовления квашеной капусты виделась ей весьма туманно. Да Варя и резать-то ее толком не умела! Представляя себя кромсающей ни в чем не повинный кочан, звезда натурологии покрывалась холодным потом. Дело в том, что приготовление пищи не входило в круг непременных обязанностей женщин XXII века. Этим занимались диетологические институты. Каждый индивид периодически подвергался тщательному обследованию, и в соответствии с его возрастом и состоянием здоровья составлялся список продуктов, который затем закладывался в закупочную программу его домашнего холодильника. На кухонные комбайны рассылались варианты разнообразных блюд, которые можно было приготовить из рекомендованных диетологами продуктов. От хозяйки требовалось лишь вовремя утверждать меню. На рабочие места еда доставлялась курьерской службой. Конечно, если хотелось чего-нибудь необычного, всегда оставалась возможность сходить в ресторан, однако посещать подобные заведения чаще двух раз в месяц не разрешалось: государство строго следило за здоровьем своих граждан.
«Лишь бы не ампутировать себе обе. руки сразу», – переживала Сыроежкина, представляя себя с огромным кухонным ножом. Однако страхи девушки оказались напрасны: ашджи-баши отрядил под ее начало отряд расторопных работяг, которые в мгновение ока нашинковали всю имеющуюся в наличии капусту. Засолкой Варя занималась в конспиративном одиночестве – «чтобы драгоценный рецепт не попал в чужие руки». На самом деле она была не вполне уверена, что все делает правильно. «Ничего, – утешала себя Сыроежкина, – главное – вызволить Ивана Ивановича, а уж потом он подправит все, что я сделала не так». Проконсультироваться с Птенчиковым по телепатической связи она не решалась: мэтр уверял, что сам выпутается из неприятностей, и категорически запретил ребятам идти во дворец.
Поместив капусту под гнет, Варя заявила, что процесс засолки чрезвычайно нежен и непредсказуем, поэтому она будет контролировать его лично – и днем и ночью. Почтенный ашджи-баши был несколько разочарован тем, что приготовление деликатеса затягивается, но спорить не стал, велев набросать возле жбанов с капустой ковров и подушек, чтобы девушке было удобнее. Приходя в себя после кулинарных волнений, Варя с интересом разглядывала место, где ей довелось оказаться.
В центре помещения находился низкий каменный очаг. Дым от него свободно и неторопливо поднимался к куполу, из которого наружу торчала узкая труба. Соседний отсек так же был увенчан купольным сводом, но на постройке трубы, видимо, решили сэкономить: вентиляция осуществлялась прямо через круглую дыру посередине. В этом чаду, словно черти в преисподней, переругиваясь и покрикивая друг на друга, сновали взмыленные повара. Вскоре Варя почувствовала, что от дыма, жара и кухонных запахов у нее начинает кружиться голова. Оставив капусту без присмотра, она вышла в длинный коридор, тянущийся вдоль всех кухонных помещений (ясно, что одним очагом дело не ограничивалось), и заскользила к выходу на улицу.
Зоркий ашджи-баши мигом оказался рядом с девушкой:
– О, Вария, что-то идет не так, как надо?
– Нет, все в порядке. Просто мне захотелось взглянуть, чем вы потчуете обитателей дворца. Наблюдаю избыток фиников и чернослива…
– Да, в Истанбуле фрукты широко используются для приготовления пищи, как жареной, так и вареной. А разве в Бухаре готовят не так?
– По-разному готовят, – уклончиво ответила Варя. – Скажем, в Бухаре тоже очень любят мед.
– О, меда в серале потребляется очень много. Мы добавляем его почти во все блюда. Хороший мед отправляют в дар султану молдавские князья, неплохой привозят из Валахии и Трансильвании. Однако светлейший Абдул-Надул предпочитает мед из Кандии – там он нежный и без примесей. Оттуда же для султана привозят и особое растительное масло, без запаха, в то время как для прочих обитателей сераля готовят пищу на масле из Короны и Модоны, что находятся в Греции…
Тут почтенный ашджи-баши заметил непорядок в кондитерском «цеху» и мгновенно ринулся в бой, обрушив все мыслимые проклятия на головы нерадивых поваров и их ни в чем не повинных родственников аж до седьмого колена.
Воспользовавшись суетой, Варя незаметно выскользнула на улицу. Неспешной походкой она направилась и сторону высокой башни, в которой, согласно данным индивидуального датчика, скучал бывший повар, а ныне главный лекарь эмира Бухарского Иван Иванович Птенчиков. Ее план был незатейлив, а потому имел все шансы на успех. Девушка собиралась отвлечь охрану, открыть дверь и выпустить заключенного. А через высокую крепостную стену учитель должен был перелезть самостоятельно, при помощи вакуум присосок, которые Варя успешно скрывала в складках широкой одежды. Прогуливаясь возле башни, девушка намеревалась провести предварительную разведку местности, чтобы потом не возникло непредвиденных осложнений. «Бежать лучше ночью, – прикидывала Сыроежкина. – Надеюсь, в ближайшее время с Иваном Ивановичем ничего не случится…»
Сосредоточившись на образе Егора, Варя начала устанавливать с ним связь, чтобы поделиться своими соображениями, но тут кто-то тронул ее за рукав, и девушка ойкнула от неожиданности. Перед ней стоял Алишер – лицо его приобрело сероватый оттенок, глаза ввалились, а губы мелко дрожали:
– О, Вария! Все пропало, – простонал он. – Палач уже начал точить свой топор…
– Нет! – вскрикнула Варя, решив, что повар узнал о готовящейся казни мэтра Птенчикова. – Я не могу этого допустить!
– О, квашеная капуста моего сердца, я знал, что ты не бросишь в беде бедного старого повара…
Не слушая его, Варя развернулась и бросилась к башне.
– Постой, куда же ты? Кухни в другой стороне!
Мощным рывком повар настиг девушку и ухватил за рукав.
– Как можно думать о еде в такой момент? – возмутилась Варвара, отчаянно пытаясь вырваться из цепких рук ашджи-баши. – Мы должны его спасти.
– Кого?! О, Аллах, верни этой несчастной разум! Спасать нужно меня. – Повар тряхнул Варю так, что яшмак едва не слетел с ее головы.
– Тебя? А как же… – Девушка махнула рукой в сторону башни и тут же осеклась на полуслове. Ну конечно! Известие о предстоящей казни какого-то лекаря из Бухары вряд ли бы так взволновало почтенного Алишера. То ли дело – узнать о приближении собственной гибели!
– Но что же могло случиться? Неужели у светлейшего султана аллергия на капусту? – постаралась прояснить ситуацию Варя.
– Хоть ты и говоришь непонятные слова, но я чувствую, что разум к тебе возвращается. – Повар с облегчением утер пот со лба. – Дело в том, что великий визирь поинтересовался, готов ли я порадовать светлейшего новым блюдом. Я рассказал ему о капусте, но, узнав, что она будет готова лишь через несколько дней, Осман-Ого пришел в ярость. Он заявил, что моя голова едва держится на плечах, а если диковинное блюдо не будет готово к обеду, то она и вовсе с них слетит. Последняя надежда на твоего доброго брата Хасана. Мы пошлем к нему гонца, и он…
– Это невозможно! – перебила повара Варя.
– Почему?
– Я… не знаю, где он находится, – пробормотала Сыроежкина, понимая, что сейчас не самый подходящий момент для рассказа о злоключениях «брата Хасана».
– Ты шинкуешь мое сердце без ножа, – констатировал ашджи-баши и, пристально посмотрев на девушку, решил: – В таком случае диковинное блюдо придется готовить тебе.
– Но я не умею!
– Заодно и научишься.
Не обращая внимания на Варино сопротивление, Алишер поволок бедняжку в сторону султанских кухонь. Снова оказавшись у дымного очага, девушка твердо заявила, что ей необходимо сосредоточиться, и вышла на связь с мужем.
«Егорушка, выручай! Сбегай в кустики, свяжись с ИИИ да выясни, какое экзотическое блюдо можно приготовить за полчаса».
«А что, с капустой прокол?»
«Некогда объяснять».
Минут через пятнадцать в голове у Вари загудело:
«Я все выяснил. Быстро готовятся „Метеорологическое непостоянство“, „Галактический вихрь“, „Огни Альфа Центавра“…»
«Отлично, – перебила Варвара. – Рассказывай, как все это стряпают».
«Но… – замялся Егор. – Ты ведь просила узнать что, но не просила выяснить – как».
«Гвидонов! – взвыла Варвара. – Это конец. И мне, и учителю… и тебе, если я все же выберусь отсюда живой».
«Но ты же… я же…»
«Умолкни и не мешай импровизировать, желудок султана не привык ждать».
Вскоре деликатес был готов. Вряд ли стоит сейчас вдаваться в тонкости его приготовления. Разъяренная Сыроежкина была в ударе. Результатом полета ее разбушевавшейся фантазии стало многоэтажное блюдо, конспиративно прикрытое толстым слоем взбитых сливок. Испереживавшийся ашджи-баши отправился лично сопроводить кулинарный шедевр на дегустацию к султану, а Варя попыталась вновь выскользнуть во двор. Однако отправиться к заветной башне ей не позволили: вежливо, но непреклонно помощники главного повара препроводили ее к чанам с капустой и усадили на усыпанный подушками коврик. Оставалось готовиться к самому худшему.
– О, Вария! Какое счастье! – Запыхавшийся Алишер ворвался в ее закуток гораздо раньше, чем можно было того ожидать.
– Султану понравилось новое блюдо? – с сомнением уточнила Варя.
– Да, да, о, «Мете-Орало-Гическое непостоянство» моего желудка! Лишь только султан услышал название этого дивного блюда, как пришел в неописуемое волнение. У него даже голос прорезался. «Как-как, – говорит, – оно называется?» Я повторил, и светлейший тотчас велел наполнить его тарелку. А заодно привести того, кто это блюдо готовил. Идем!
Карие глаза внимательно разглядывали укутанную в многочисленные восточные тряпицы Варвару Сыроежкину. Султан хранил тяжелое молчание. Молчали и придворные, почтительно замершие на своих местах. Наконец Абдул-Надул кашлянул и просипел:
– Кто научил тебя готовить это диковинное блюдо?
– Сама научилась, – гордо приосанилась Варвара. Забавно, но на самом деле так оно и было.
– А почему ты дала ему столь странное название?
– Женские причуды, – пожала плечами Сыроежкина.
К впавшему в задумчивость султану почтительно приблизился низенький, толстый абиссинец и что-то возбужденно зашептал.
«Черный евнух! – догадалась Варвара. – Самая зловещая фигура султанского двора».
Впрочем, фигура Черного евнуха выглядела скорее нелепо, чем зловеще: бесформенный торс, расплывшийся зад, обрюзгший двойной подбородок, короткие пухлые ручки… Варя снисходительно вздохнула.
Тем временем султан со своим советником достигли консенсуса. Светлейший весьма оживился, а Черный евнух сделал шаг вперед и визгливо прокричал:
– Сиятельный султан доволен твоими ответами и повелевает тебе показать ему свое лицо!
Вздох восхищения пронесся по рядам придворных, и они стали один за другим заваливаться на колени, укрывая головы полами халатов. Варя с изумлением оглядывала открывшуюся ей экспозицию цветных шаровар.
– Ну же! – поторопил ее Угрюм-Угу. – Не бойся, кроме светлейшего повелителя, твоего лица никто не увидит.
Сам он, однако же, не спешил демонстрировать исподнее. «Ну да, главному евнуху по должности положено созерцать женские лица», – сообразила Варвара. Она неторопливо сняла яшмак и приветливо улыбнулась султану. «Надо же, вблизи сиятельный Абдул-Надул выглядит старше, – пронеслась в голове неожиданная мысль. – Может, оттого что приболел?»
Султан любезно улыбнулся в ответ и уже собрался что-то сказать, но несносный евнух опять вмешался со своими советами. Выслушав абиссинца, Абдул-Надул просиял и согласно кивнул головой.
– Слушай же волю султана! – взвизгнул Черный евнух, вперив в Варвару испепеляющий взгляд. – Тебе удалось дважды угодить светлейшему правителю, затмевающему свет самого солнца. Посему он объявляет тебе великую милость и направляет в свой гарем.
– Ох! – дружно выдохнули придворные, не смея выглянуть из-под собственных халатов. К Варе тут же подскочили двое огромных евнухов – не чета своему начальству, – водворили на место яшмак и потянули к выходу из зала.
– Э, минуточку! – запротестовала Сыроежкина. – Весьма тронута, и все такое, но пойти в гарем никак не могу. Уж извините.
– В чем дело? – прищурился Угрюм-Угу.
– Я уже замужем.
– Ничего, мы исправим это досадное недоразумение, – пообещал он и резко хлопнул в ладоши. Евнухи послушно подхватили девушку под руки и поволокли к дверям.
– Я буду кусаться! – вопила Варвара, но проклятый яшмак мешал привести угрозу в исполнение.
Почтенный ашджи-баши печально смотрел ей вслед. Вах-вах! С одной стороны, приятно, что такую замечательную девушку оценили по достоинству. Но кто же теперь помассирует его поясницу?
Глава 16
– Да простит меня досточтимый визирь, но эмир Бухарский предпочитает лошадей белой масти! Если позволите, у меня есть чудесные порошки от склероза.
Визирь пристально взглянул на Птенчикова, но тот демонстрировал столь дерзкую уверенность в себе, что Осман-Ого спасовал.
– Кстати, о порошках, – небрежно обронил он, спеша закруглиться с первым уровнем проверки и перейти непосредственно к делу. – Выкладывай свои снадобья. Прежде чем предлагать светлейшему султану, их необходимо опробовать.
– Но все мои лекарства давно прошли необходимую проверку, – заартачился Иван. – Имеются необходимые документы, сертификаты…
– Значит, тебе нечего бояться, – прервал его Осман-Ого и жестом подозвал тоскующего у стены мужичишку. – Это наш придворный пробарь, в его обязанности входит испытывать на себе все, что может попасть в благословенный небом рот сиятельного султана. Приступай же, не будем терять драгоценного времени.
Иван предпринял попытку заслонить свои лекарства, но Осман-Ого ловким движением выудил из-под его живота слабительное и сунул в рот несчастному пробарю. С видом совершенной покорности судьбе бедолага принялся дегустировать поочередно жаропонижающее, сосудорасширяющее, а также капли от насморка и микстуру от глистов.
– Если он почувствует себя плохо, тебе отрубят голову, – доверительным шепотом пообещал Ивану визирь.
В том, что испытуемому непременно поплохеет, Иван даже не сомневался. Взмокший от волнения, мэтр принялся лихорадочно оглядываться по сторонам в поисках тяжелого тупого предмета, которым можно было бы в ближайшее время огреть по голове визиря. О том, что потом придется миновать еще и стражников, думать не хотелось.
Наконец контрольный прием лекарств был окончен. Пробарь одиноко стоял посреди комнаты, чутко прислушиваясь к своим ощущениям. Внезапно он согнулся пополам, обхватил руками живот и с глухим стоном кинулся к крошечной дверце в стене, которую Иван поначалу даже не заметил.
«Это конец», – решил мэтр, оглядываясь на плотоядно скалящегося Османа-Ого. Тот уже собирался кликнуть стражу, когда из-за загадочной дверцы вновь появился пробарь и, бухнувшись Ивану в ноги, принялся лобызать его длинноносые туфли, расшитые в шахматном порядке красными крестиками.
– Да благословит Аллах тебя и твои зелья, – рыдал несчастный, обхватив коленки «лекаря» и не давая тому сдвинуться с места.
«Час от часу не легче, – совсем расстроился Иван. – Неужели парень умом тронулся?» Меж тем пробарь продолжал рассыпаться в благодарностях:
– С самого начала светлого праздника Шекер-байрама я маюсь животом, и вот наконец такое облегчение! – Бедняга поднял на «лекаря» счастливые глаза.
– Мой долг – помогать людям, – скромно признался мэтр по неразрешимым вопросам, небрежно отер пот со лба и протянул пробарю небольшой флакончик: – Возьми, это поможет тебе справляться с профессиональными обязанностями без ущерба для здоровья. Трудиться, так сказать, не щадя живота своего на благо светлейшего султана.
Мужичонка попытался вновь припасть к Ивановым башмакам, однако идиллию нарушил резкий голос визиря:
– Прием окончен, – гаркнул Осман-Ого, втайне сожалея, что придворный палач остался без работы. – Следуй за мной, достойный лекарь, светлейший султан не должен ждать.
Пробарь изогнулся в прощальном поклоне, а Иван подумал, что пузырек слабительного – совсем невысокая плата за спасение собственной жизни. Поспешая за визирем, он послал друзьям очередной мыслеимпульс:
«Предварительную проверку прошел. Готовлюсь к встрече с султаном».
«Удачи», – отозвался Егор, а Варвара озабоченно затараторила:
«Попросите султана открыть рот пошире и придавите его язык обратным концом ложечки, чтобы лучше разглядеть миндалины…»
«Спасибо, Варенька, – прервал ученицу Птенчиков. – Я обязательно опробую этот метод. Только в другой раз и на другом пациенте».
После каверзных вопросов Османа-Ого и экспериментов на живом испытуемом отношение мэтра к предстоящему лечению султана стало несколько напряженным.
Абдул-Надул Великолепный встретил лекаря настороженно. На расспросы о состоянии здоровья отвечал сдержанным мычанием из-под шелкового шарфа, а услышав предложение померить температуру, подскочил на троне и обиженно нахохлился. Иван понял, что операция близка к провалу, и пошел напролом. Вывалив на притихшего султана все свои знания по астрономии, смешанные в произвольной последовательности для придания им астрологического колорита, он внезапно понизил голос до зловещего шепота и произнес:
– Воистину сам Аллах направил мои стопы в славный город Истанбул, дабы вовремя прийти на помощь светлейшему повелителю. Соси! – Резким движением мэтр выбросил руку вперед и сунул под нос султану эвкалиптовый леденец. Султан вздрогнул, машинально схватил леденец и сунул его в рот. Придворные затаили дыхание. Иван торжественно скрестил руки на груди.
Постепенно чело Абдул-Надула разгладилось, а взгляд обрел ясность, свидетельствующую о принятом решении. Он жестом подозвал к себе великого визиря и что-то шепнул ему на ухо.
– Сиятельный султан выражает свое удовлетворение, – с важностью объявил Осман-Ого. – Он изъявляет великую милость достойному лекарю эмира Бухарского и велит проводить его в гостевые покои, где сей ученый муж получит по заслугам.
Продолжая посасывать леденец, султан благосклонно кивнул Птенчикову и улыбнулся. Быстренько помусолив край государева халата и исполнив пару балетных па на коврике у трона, Иван счел, что уделил достаточно внимания придворным церемониям, и поспешил за визирем. Душа мэтра ликовала: он добился расположения султана и остался гостить во дворце! Наконец-то он сможет вплотную заняться расследованием!
Миновав с десяток лестниц, неизменно тянущихся вверх, Иван вскоре достиг отведенных ему апартаментов. Дождавшись, пока провожатый уйдет, он подпрыгнул от восторга и связался с друзьями:
«Свершилось! Я принят в команду дворцовых прихвостней. Сейчас немного перекушу и отправлюсь искать нашего карикатуриста».
«Приятного аппетита», – откликнулась Варя, а верный себе Гвидонов посоветовал:
«Мэтр, пусть этот титан художественной мысли обязательно вас нарисует. Когда мы вернемся домой, развесим ваш профиль на всех перекрестках, и потенциальные преступники убоятся осуществлять свои недостойные замыслы».
Иван усмехнулся и кинул себе в рот пару фиников из стоящей близ широкого дивана массивной вазы. Комнатка выглядела уютно. На резном столике в углу лежал туго набитый монетами мешочек – обещанное вознаграждение султана. Довольно насвистывая, Птенчиков приблизился к двери. Из коридора не доносилось ни звука. Отлично, самое время сходить на разведку! Мэтр взялся за ручку. Дверь не шелохнулась. Он поднажал сильнее. – снова безрезультатно.
– Меня заперли! – с ужасом осознал Птенчиков. – Но почему? Где я прокололся?
Он схватился за голову и повалился на диван. Тут же вскочил, придвинул столик к миниатюрному окошку под потолком и долго обозревал окрестности. Комната находилась на высоте четвертого этажа. Вдоволь налюбовавшись видом на пустынный внутренний двор, Иван спрыгнул на пол, снова направился к двери и постучал:
– Эй, есть кто-нибудь?
– Чего надо? – угрюмо поинтересовались из-за двери.
«Я не только заперт, но и нахожусь под охраной, – сделал закономерный вывод мэтр по неразрешимым вопросам. – А может, это соответствует местным нормам гостеприимства?»
– Мне необходимо увидеть султана, проконтролировать прием лекарства, – вежливо пояснил он.
– Понадобишься – вызовут, – отрубил собеседник.
«Да, гостеприимством тут и не пахнет, – мысленно констатировал Иван. – Надо же, каков Абдул-Надул: с виду вполне приличный человек, а на поверку – тиран тираном».
Он опустился на мягкие подушки, выгреб из вазы еще несколько фиников и горестно прошептал:
– И все же, что я сделал не так?..
Варвара Сыроежкина пребывала в смятении чувств. Неудача мэтра совершенно выбила ее из колеи. Приходилось признать: на этот раз их расследование продвигается из рук вон плохо… А главное – что теперь прикажете делать ей, Варе? Бросить беспечного Гвидонова в засаде на собственных похитителей и бежать во дворец на помощь Ивану Ивановичу или же послушаться мэтра и остаться на посту, чтобы подстраховать Егора и перехватить таинственного хозяина рыбацкой избушки? Конечно, посидеть без суеты с любимым мужем в чистой и сухой кладовке было бы куда приятнее, чем мчаться сломя голову навстречу неведомым опасностям. Но пока они с Егором будут маяться от безделья, учителя могут казнить!
Сыроежкина в сердцах надавила на поясницу почтенного ашджи-баши.
– О… Вария! – прохрипел тот, чувствуя со всей несомненностью, как остатки ревматизма покидают его измученное тело.
Не прерывая энергичного массажа, Варя вызвала на связь Егора:
«Беру всю ответственность на себя. Не могу допустить, чтобы из-за нашей нерешительности Иван Иванович попал в беду. Не засыпай и ни на что не отвлекайся, твои похитители могут появиться в любую минуту. Я иду во дворец».
«Будем действовать в телепатической связке!» – решительно подтвердил Гвидонов.
Варя шлепнула повара по оголенной спине и с вызывающей бодростью объявила:
– Все, почтенный Алишер, ты здоров, как младенец. Можешь приступать к работе, сиятельный султан небось уже слюнки пускает в предвкушении обещанного тобой блюда.
Улыбка мигом сползла с лица Алишера:
– О, горе мне, горе! – завопил почтенный ашджибаши, падая ниц и принимаясь кататься по пушистому ковру.
– Э, драгоценнейший, к чему эти акробатические трюки? Осторожней, а то опять скрючит полумесяцем!
– О, лучше мне было остаться в зиндане! – продолжал стенать главный повар. – Теперь-то мне точно не сносить головы. Знай, о Вария, твой высокочтимый брат так и не поведал мне секрета приготовления того изысканного блюда, о котором говорил на базаре. Он обещал пойти со мной на кухни султана и лично руководить процессом, но злому року было угодно развести наши пути в разные стороны. И вот мне пора идти во дворец, но где сейчас бродит бесценный Хасан – одному Аллаху известно…
– Горе твое велико, – серьезно покивала Варвара. – Я тоже напрягаюсь, когда братца нет рядом. Но, знаешь ли, это еще не повод для отчаяния. Не только Хасан умеет квасить капусту.
– Кто же еще знает ваш фамильный рецепт? – с удивлением уставился на девушку Алишер.
– Я, – скромно потупилась Варя.
На кухнях султана трудились исключительно мужчины. Варю несказанно поразил этот факт, но уже через пару минут пребывания в эпицентре приготовления пищи она поняла, что женщинам в этом аду и впрямь не место. Попробуйте на минутку представить, какое количество придворных, сановников, наложниц, евнухов, служанок и стражников обслуживали несчастные повара, а потом прикиньте, какого веса и размера были блюда и котлы, которыми приходилось оперировать! Возможно, причина отсутствия женщин на кухне крылась не только в этом, но Варя искренне порадовалась за слабый пол.
Надо сказать, несмотря на заверения, которыми Варя потчевала главного повара, чувствовала она себя на кухне совсем не так уверенно, как ей бы того хотелось. Технология приготовления квашеной капусты виделась ей весьма туманно. Да Варя и резать-то ее толком не умела! Представляя себя кромсающей ни в чем не повинный кочан, звезда натурологии покрывалась холодным потом. Дело в том, что приготовление пищи не входило в круг непременных обязанностей женщин XXII века. Этим занимались диетологические институты. Каждый индивид периодически подвергался тщательному обследованию, и в соответствии с его возрастом и состоянием здоровья составлялся список продуктов, который затем закладывался в закупочную программу его домашнего холодильника. На кухонные комбайны рассылались варианты разнообразных блюд, которые можно было приготовить из рекомендованных диетологами продуктов. От хозяйки требовалось лишь вовремя утверждать меню. На рабочие места еда доставлялась курьерской службой. Конечно, если хотелось чего-нибудь необычного, всегда оставалась возможность сходить в ресторан, однако посещать подобные заведения чаще двух раз в месяц не разрешалось: государство строго следило за здоровьем своих граждан.
«Лишь бы не ампутировать себе обе. руки сразу», – переживала Сыроежкина, представляя себя с огромным кухонным ножом. Однако страхи девушки оказались напрасны: ашджи-баши отрядил под ее начало отряд расторопных работяг, которые в мгновение ока нашинковали всю имеющуюся в наличии капусту. Засолкой Варя занималась в конспиративном одиночестве – «чтобы драгоценный рецепт не попал в чужие руки». На самом деле она была не вполне уверена, что все делает правильно. «Ничего, – утешала себя Сыроежкина, – главное – вызволить Ивана Ивановича, а уж потом он подправит все, что я сделала не так». Проконсультироваться с Птенчиковым по телепатической связи она не решалась: мэтр уверял, что сам выпутается из неприятностей, и категорически запретил ребятам идти во дворец.
Поместив капусту под гнет, Варя заявила, что процесс засолки чрезвычайно нежен и непредсказуем, поэтому она будет контролировать его лично – и днем и ночью. Почтенный ашджи-баши был несколько разочарован тем, что приготовление деликатеса затягивается, но спорить не стал, велев набросать возле жбанов с капустой ковров и подушек, чтобы девушке было удобнее. Приходя в себя после кулинарных волнений, Варя с интересом разглядывала место, где ей довелось оказаться.
В центре помещения находился низкий каменный очаг. Дым от него свободно и неторопливо поднимался к куполу, из которого наружу торчала узкая труба. Соседний отсек так же был увенчан купольным сводом, но на постройке трубы, видимо, решили сэкономить: вентиляция осуществлялась прямо через круглую дыру посередине. В этом чаду, словно черти в преисподней, переругиваясь и покрикивая друг на друга, сновали взмыленные повара. Вскоре Варя почувствовала, что от дыма, жара и кухонных запахов у нее начинает кружиться голова. Оставив капусту без присмотра, она вышла в длинный коридор, тянущийся вдоль всех кухонных помещений (ясно, что одним очагом дело не ограничивалось), и заскользила к выходу на улицу.
Зоркий ашджи-баши мигом оказался рядом с девушкой:
– О, Вария, что-то идет не так, как надо?
– Нет, все в порядке. Просто мне захотелось взглянуть, чем вы потчуете обитателей дворца. Наблюдаю избыток фиников и чернослива…
– Да, в Истанбуле фрукты широко используются для приготовления пищи, как жареной, так и вареной. А разве в Бухаре готовят не так?
– По-разному готовят, – уклончиво ответила Варя. – Скажем, в Бухаре тоже очень любят мед.
– О, меда в серале потребляется очень много. Мы добавляем его почти во все блюда. Хороший мед отправляют в дар султану молдавские князья, неплохой привозят из Валахии и Трансильвании. Однако светлейший Абдул-Надул предпочитает мед из Кандии – там он нежный и без примесей. Оттуда же для султана привозят и особое растительное масло, без запаха, в то время как для прочих обитателей сераля готовят пищу на масле из Короны и Модоны, что находятся в Греции…
Тут почтенный ашджи-баши заметил непорядок в кондитерском «цеху» и мгновенно ринулся в бой, обрушив все мыслимые проклятия на головы нерадивых поваров и их ни в чем не повинных родственников аж до седьмого колена.
Воспользовавшись суетой, Варя незаметно выскользнула на улицу. Неспешной походкой она направилась и сторону высокой башни, в которой, согласно данным индивидуального датчика, скучал бывший повар, а ныне главный лекарь эмира Бухарского Иван Иванович Птенчиков. Ее план был незатейлив, а потому имел все шансы на успех. Девушка собиралась отвлечь охрану, открыть дверь и выпустить заключенного. А через высокую крепостную стену учитель должен был перелезть самостоятельно, при помощи вакуум присосок, которые Варя успешно скрывала в складках широкой одежды. Прогуливаясь возле башни, девушка намеревалась провести предварительную разведку местности, чтобы потом не возникло непредвиденных осложнений. «Бежать лучше ночью, – прикидывала Сыроежкина. – Надеюсь, в ближайшее время с Иваном Ивановичем ничего не случится…»
Сосредоточившись на образе Егора, Варя начала устанавливать с ним связь, чтобы поделиться своими соображениями, но тут кто-то тронул ее за рукав, и девушка ойкнула от неожиданности. Перед ней стоял Алишер – лицо его приобрело сероватый оттенок, глаза ввалились, а губы мелко дрожали:
– О, Вария! Все пропало, – простонал он. – Палач уже начал точить свой топор…
– Нет! – вскрикнула Варя, решив, что повар узнал о готовящейся казни мэтра Птенчикова. – Я не могу этого допустить!
– О, квашеная капуста моего сердца, я знал, что ты не бросишь в беде бедного старого повара…
Не слушая его, Варя развернулась и бросилась к башне.
– Постой, куда же ты? Кухни в другой стороне!
Мощным рывком повар настиг девушку и ухватил за рукав.
– Как можно думать о еде в такой момент? – возмутилась Варвара, отчаянно пытаясь вырваться из цепких рук ашджи-баши. – Мы должны его спасти.
– Кого?! О, Аллах, верни этой несчастной разум! Спасать нужно меня. – Повар тряхнул Варю так, что яшмак едва не слетел с ее головы.
– Тебя? А как же… – Девушка махнула рукой в сторону башни и тут же осеклась на полуслове. Ну конечно! Известие о предстоящей казни какого-то лекаря из Бухары вряд ли бы так взволновало почтенного Алишера. То ли дело – узнать о приближении собственной гибели!
– Но что же могло случиться? Неужели у светлейшего султана аллергия на капусту? – постаралась прояснить ситуацию Варя.
– Хоть ты и говоришь непонятные слова, но я чувствую, что разум к тебе возвращается. – Повар с облегчением утер пот со лба. – Дело в том, что великий визирь поинтересовался, готов ли я порадовать светлейшего новым блюдом. Я рассказал ему о капусте, но, узнав, что она будет готова лишь через несколько дней, Осман-Ого пришел в ярость. Он заявил, что моя голова едва держится на плечах, а если диковинное блюдо не будет готово к обеду, то она и вовсе с них слетит. Последняя надежда на твоего доброго брата Хасана. Мы пошлем к нему гонца, и он…
– Это невозможно! – перебила повара Варя.
– Почему?
– Я… не знаю, где он находится, – пробормотала Сыроежкина, понимая, что сейчас не самый подходящий момент для рассказа о злоключениях «брата Хасана».
– Ты шинкуешь мое сердце без ножа, – констатировал ашджи-баши и, пристально посмотрев на девушку, решил: – В таком случае диковинное блюдо придется готовить тебе.
– Но я не умею!
– Заодно и научишься.
Не обращая внимания на Варино сопротивление, Алишер поволок бедняжку в сторону султанских кухонь. Снова оказавшись у дымного очага, девушка твердо заявила, что ей необходимо сосредоточиться, и вышла на связь с мужем.
«Егорушка, выручай! Сбегай в кустики, свяжись с ИИИ да выясни, какое экзотическое блюдо можно приготовить за полчаса».
«А что, с капустой прокол?»
«Некогда объяснять».
Минут через пятнадцать в голове у Вари загудело:
«Я все выяснил. Быстро готовятся „Метеорологическое непостоянство“, „Галактический вихрь“, „Огни Альфа Центавра“…»
«Отлично, – перебила Варвара. – Рассказывай, как все это стряпают».
«Но… – замялся Егор. – Ты ведь просила узнать что, но не просила выяснить – как».
«Гвидонов! – взвыла Варвара. – Это конец. И мне, и учителю… и тебе, если я все же выберусь отсюда живой».
«Но ты же… я же…»
«Умолкни и не мешай импровизировать, желудок султана не привык ждать».
Вскоре деликатес был готов. Вряд ли стоит сейчас вдаваться в тонкости его приготовления. Разъяренная Сыроежкина была в ударе. Результатом полета ее разбушевавшейся фантазии стало многоэтажное блюдо, конспиративно прикрытое толстым слоем взбитых сливок. Испереживавшийся ашджи-баши отправился лично сопроводить кулинарный шедевр на дегустацию к султану, а Варя попыталась вновь выскользнуть во двор. Однако отправиться к заветной башне ей не позволили: вежливо, но непреклонно помощники главного повара препроводили ее к чанам с капустой и усадили на усыпанный подушками коврик. Оставалось готовиться к самому худшему.
– О, Вария! Какое счастье! – Запыхавшийся Алишер ворвался в ее закуток гораздо раньше, чем можно было того ожидать.
– Султану понравилось новое блюдо? – с сомнением уточнила Варя.
– Да, да, о, «Мете-Орало-Гическое непостоянство» моего желудка! Лишь только султан услышал название этого дивного блюда, как пришел в неописуемое волнение. У него даже голос прорезался. «Как-как, – говорит, – оно называется?» Я повторил, и светлейший тотчас велел наполнить его тарелку. А заодно привести того, кто это блюдо готовил. Идем!
Карие глаза внимательно разглядывали укутанную в многочисленные восточные тряпицы Варвару Сыроежкину. Султан хранил тяжелое молчание. Молчали и придворные, почтительно замершие на своих местах. Наконец Абдул-Надул кашлянул и просипел:
– Кто научил тебя готовить это диковинное блюдо?
– Сама научилась, – гордо приосанилась Варвара. Забавно, но на самом деле так оно и было.
– А почему ты дала ему столь странное название?
– Женские причуды, – пожала плечами Сыроежкина.
К впавшему в задумчивость султану почтительно приблизился низенький, толстый абиссинец и что-то возбужденно зашептал.
«Черный евнух! – догадалась Варвара. – Самая зловещая фигура султанского двора».
Впрочем, фигура Черного евнуха выглядела скорее нелепо, чем зловеще: бесформенный торс, расплывшийся зад, обрюзгший двойной подбородок, короткие пухлые ручки… Варя снисходительно вздохнула.
Тем временем султан со своим советником достигли консенсуса. Светлейший весьма оживился, а Черный евнух сделал шаг вперед и визгливо прокричал:
– Сиятельный султан доволен твоими ответами и повелевает тебе показать ему свое лицо!
Вздох восхищения пронесся по рядам придворных, и они стали один за другим заваливаться на колени, укрывая головы полами халатов. Варя с изумлением оглядывала открывшуюся ей экспозицию цветных шаровар.
– Ну же! – поторопил ее Угрюм-Угу. – Не бойся, кроме светлейшего повелителя, твоего лица никто не увидит.
Сам он, однако же, не спешил демонстрировать исподнее. «Ну да, главному евнуху по должности положено созерцать женские лица», – сообразила Варвара. Она неторопливо сняла яшмак и приветливо улыбнулась султану. «Надо же, вблизи сиятельный Абдул-Надул выглядит старше, – пронеслась в голове неожиданная мысль. – Может, оттого что приболел?»
Султан любезно улыбнулся в ответ и уже собрался что-то сказать, но несносный евнух опять вмешался со своими советами. Выслушав абиссинца, Абдул-Надул просиял и согласно кивнул головой.
– Слушай же волю султана! – взвизгнул Черный евнух, вперив в Варвару испепеляющий взгляд. – Тебе удалось дважды угодить светлейшему правителю, затмевающему свет самого солнца. Посему он объявляет тебе великую милость и направляет в свой гарем.
– Ох! – дружно выдохнули придворные, не смея выглянуть из-под собственных халатов. К Варе тут же подскочили двое огромных евнухов – не чета своему начальству, – водворили на место яшмак и потянули к выходу из зала.
– Э, минуточку! – запротестовала Сыроежкина. – Весьма тронута, и все такое, но пойти в гарем никак не могу. Уж извините.
– В чем дело? – прищурился Угрюм-Угу.
– Я уже замужем.
– Ничего, мы исправим это досадное недоразумение, – пообещал он и резко хлопнул в ладоши. Евнухи послушно подхватили девушку под руки и поволокли к дверям.
– Я буду кусаться! – вопила Варвара, но проклятый яшмак мешал привести угрозу в исполнение.
Почтенный ашджи-баши печально смотрел ей вслед. Вах-вах! С одной стороны, приятно, что такую замечательную девушку оценили по достоинству. Но кто же теперь помассирует его поясницу?
Глава 16
С момента отлета в Стамбул мэтра Птенчикова и его команды пошли вторые сутки. На другом конце временного коридора, в XXII веке, наступил тот долгожданный день, когда медики Реабилитационного центра планировали снять с обгоревшего человека регенеративную маску. Весь персонал Центра, а так же сотрудники ИИИ собрались в конференц-зале. Медикам не терпелось полюбоваться результатом своих трудов, историки же лелеяли надежду, что к обгорельцу, увидевшему свое отражение в зеркале, сразу вернется память.
Новая внешность пациента превзошла все ожидания – взглядам собравшихся предстал этакий восточный красавец, жгучий брюнет обольстительной наружности. Озарив ученую публику смущенной белозубой улыбкой, он сделал попытку подняться с кресла-каталки, но заботливая киберсанитарочка мигом усадила его обратно. Пока доктора-мужчины донимали пациента вопросами, касающимися его самочувствия и внутренних ощущений, вся женская часть профессорского состава тихо млела, ловя его робкие взгляды из-под пушистых ресниц.
В то время как хирурги наслаждались заслуженным успехом, сотрудников ИИИ ожидало жестокое разочарование: увидев себя в зеркале, этот человек не только ничего не вспомнил, но, напротив, еще больше растерялся. Расстроенные историки удалились восвояси, а пациент по окончании консилиума был отправлен в палату посттравматической реабилитации. Ему наконец-то позволили вставать на ноги, и теперь он с интересом обследовал свое новое жилище. Покатался на самодвижущемся коврике, насладился безупречностью биоочистки санудобств, послушал журчание воды, льющейся из крана, и всерьез увлекся соревнованием с саморегулирующейся кроватью – успеет ли она изменить свои очертания в соответствии с положением его тела, если он будет менять это положение с максимальной для своих возможностей скоростью? Кровать взвыла аварийной сиреной, и в палату поспешно вкатилась уже знакомая страдальцу киберсанитарка.
Новая внешность пациента превзошла все ожидания – взглядам собравшихся предстал этакий восточный красавец, жгучий брюнет обольстительной наружности. Озарив ученую публику смущенной белозубой улыбкой, он сделал попытку подняться с кресла-каталки, но заботливая киберсанитарочка мигом усадила его обратно. Пока доктора-мужчины донимали пациента вопросами, касающимися его самочувствия и внутренних ощущений, вся женская часть профессорского состава тихо млела, ловя его робкие взгляды из-под пушистых ресниц.
В то время как хирурги наслаждались заслуженным успехом, сотрудников ИИИ ожидало жестокое разочарование: увидев себя в зеркале, этот человек не только ничего не вспомнил, но, напротив, еще больше растерялся. Расстроенные историки удалились восвояси, а пациент по окончании консилиума был отправлен в палату посттравматической реабилитации. Ему наконец-то позволили вставать на ноги, и теперь он с интересом обследовал свое новое жилище. Покатался на самодвижущемся коврике, насладился безупречностью биоочистки санудобств, послушал журчание воды, льющейся из крана, и всерьез увлекся соревнованием с саморегулирующейся кроватью – успеет ли она изменить свои очертания в соответствии с положением его тела, если он будет менять это положение с максимальной для своих возможностей скоростью? Кровать взвыла аварийной сиреной, и в палату поспешно вкатилась уже знакомая страдальцу киберсанитарка.