Индейцы в основном мыслят образной частью своего мозга. Белые в основном аналитической. В течение двадцати тысяч лет индейцы сохраняли эту землю неиспоганенной. Посмотри, что мы сделали всего за одно столетие. Вот почему, говорит Джо, культуры приходят к упадку.
– Сомневаюсь, что его теория политически верна.
– Согласие с политикой противоречит эволюции. Это ведёт к подмене действительных фактов тем, что соответствует интересам определённой группы людей. Люди, мыслящие в соответствии с политикой, являются новыми приверженцами теории божественного творения.
Самолёт остановился, его двигатели стихли. Пассажиры вокруг Кэрол и Цинка принялись надевать пальто и шляпы.
– Женщины подавляют деятельность одного полушария, мысля другим. У мужчин нет такой способности, – сказал Цинк. – Мы видим наложение на "мозговых экранах".
Нужно ли нам пренебрегать очевидным фактом, чтобы быть политически лояльными?
– Мужчины и женщины – это два разных вида, – сказала Кэрол. – Но им случается бывать сексуально совместимыми.
– Совместимыми? – переспросил Цинк.
И они оба принялись хохотать.
– Чем хороша лимбическая система для противостояния внешним условиям? Зачем сохранилось такое деструктивное стремление?
– Нашей самой мощной побудительной силой является потребность быть уверенными в своём выживании и воспроизведении наших собственных генов. Это объединяет самосохранение и выживание вида. Ксенофобия защищает от внешних условий. Она побуждает нас содержать наш банк генов в "чистоте". Наш рациональный мозг развился, чтобы создавать лучшие виды оружия. Цивилизация всего лишь побочный эффект. Эволюция не заботится о «правильном» поведении, но требует от нас, чтобы мы воспроизводили себя наилучшим образом. Этот инстинкт предвосхитил наш рациональный мозг, и вот почему фанатизм и расизм никогда не исчезнут. Чтобы избавиться от них, мы должны были бы влезть в самую сердцевину головы каждого человеческого существа.
– Я тебе рассказывал о Карадоне? Он работал со мной по делу Вурдалака.
– Это тот парень, который спас твою задницу в прошлом году?
– Билл – видеофанатик, который коллекционирует старые фильмы. Он присутствовал, когда Джо рассказывал мне о трёх мозгах. Карадон придерживается теории, что фильмы о чудовищах являются фильмами, вызванными прорывом наружу чувственности.
"Франкенштейн", "Чужой", "Война миров", «Они» и "Нечто". Монстры – это всего лишь воплощение реально существующих "чужих". Мы сидим в затемнённом кинотеатре и изливаем свою ненависть на экран. За чужими масками чудовищ скрывается наша собственная ксенофобия. Вот почему фильмы ужасов так популярны. Они позволяют нам убивать тех, кто находится вне нас самих, при помощи посредника.
Цинк взял набросок и постучал пальцем по трём слоям.
– Внутренний мозг, эмоциональный мозг, рациональный мозг, – сказал он.
– Доктор Джекилл…
Его палец переместился от внешнего мозга к лимбической системе.
– Встречается с мистером Хайдом.
[7] Он выглядел так, будто кто-то надул его насосом.
– Итак? – спросил Каттер. – Что это, псих разошёлся?
Он не пригласил копов сесть, поэтому они остались стоять.
– Беспокоит знак зодиака, – сказал ДеКлерк. – Двое судей убито, и с обоими убийствами связан один и тот же символ. Моя уверенность в том, что это работа одного и того же убийцы, основывается на общих обстоятельствах обоих преступлений. Хотя мы и не можем сбрасывать со счетов тот факт, что вчерашние газеты перепечатали сан-францисскую записку. Человек, совершивший убийство прошлой ночью, мог быть и подражателем.
– Может, кто-нибудь использует Мэрдока в качестве ширмы? – спросила Туссен.
– Дело, которым занимался Максвелл, касалось колумбийских наркотиков. Его язык был вытащен наружу, словно "колумбийский галстук". Как я понимаю, он собирался сегодня вынести приговор. Смерть Максвелла эффективно остановит этот процесс.
Повторное разбирательство будет стоить несколько миллионов долларов. Может, Корона захочет принять участие в этом деле, чего не стала делать раньше? И спустит процесс на тормозах, чтобы избежать нового расследования? Тогда знак Зодиака маскирует этот мотив.
– И в этом случае, – сказала Тэйт, – убийства не связаны между собой. Если только Мэрдок не был убит первым, чтобы напустить тумана. Кокаиновые деньги объяснили бы использование сложного оборудования. "Вальтер WA2000" и генератор случайных чисел – дорогие игрушки. И то и другое доступно картелям Меделлини.
– Именно так было повреждено охранное устройство? С помощью устройства случайных чисел? – спросил Каттер.
– Наиболее вероятно, – сказал ДеКлерк. – Это самый верный способ. Миникомпьютер электрически подсоединяется к замку. Он включается в цепь, затем перебирает все возможные комбинации. Когда он попадает на соответствующий код, дверь открывается.
– Другой возможный вариант, – сказал Чандлер, – заключается в том, что использовалась 4500-мм оптика. Мы используем её для наблюдений – с поразительными результатами. Наблюдая за подозреваемым в телефонной будке на расстоянии в одну милю, мы можем прочесть номер, который он набирает. С помощью оптики мы записываем на видео его разговор, так что позднее чтецы по губам могут рассказать нам, что он сказал.
– Ещё одна возможность связана с его работой. Кто-то, кто сам узнал код или передал его сообщнику.
– Кто-нибудь из судей? – сказал Каттер.
– А кто ещё знает код?
– Если здесь замешан судья, зачем убивать в кабинете?
– Потому что он хотел, чтобы что-то было похищено со стола Максвелла и выглядело при этом так, будто это работа кого-то извне.
– Если эти убийства связаны между собой, – сказала Тэйт, – то самая очевидная связь между ними – это Зодиак. Но если связь с Зодиаком кажущаяся и если одно убийство не является ширмой для другого, то не является ли лучшим мотивом какое-нибудь дело, слушавшееся обоими судьями? Сперва уголовное, слушавшееся Максвеллом, которое затем было на апелляции?
Туссен покачала головой.
– Это невозможно. Максвелл был убит, когда пробовал силы на первом своём деле.
Оно ещё не слушалось в суде – какая уж там апелляция.
– А как насчёт предварительных попыток оказать давление?
– У нас здесь не ваша система, Особый Агент. Ни одно дело не попадает на апелляцию прежде, чем завершится уголовный суд.
– Как насчёт залога?
– Это делается в провинциальном суде. Все обвиняемые в деле Максвелла были освобождены.
– Есть и ещё один аспект, – сказал Каттер. – Кроме того, что ни один из приговоров Максвелла не поднимался до нашего уровня, в нашем суде заседает по три судьи. Какой толк в убийстве Мэрдока? Остаются ведь ещё двое.
– Как долго Мэрдок заседал у вас? – спросила Тэйт.
– Восемь лет, – ответил Каттер. – Он был назначен в 79-ом.
– Что, получил повышение?
– Нет, Мэрдок пришёл прямо после практики. Юристы его масштаба хотят работать только в моём суде.
Кэрол заметила, как по лицу Туссен промелькнула тень пренебрежения.
– Как долго был судьёй Максвелл? – спросила она.
– Три месяца, – ответила главный судья Верховного Суда.
– Появлялся ли Максвелл в суде у Мэрдока, будучи ещё простым юристом?
Каттер фыркнул с явным пренебрежением.
– До своего повышения Максвелл был частным адвокатом, нанятым службой иммиграции. Он ни разу не выступал в Верховном Суде, тем более в апелляционном суде.
– Как долго он работал на федеральное правительство? – спросил Чандлер.
– Двадцать с лишним лет. С тех пор, как получил звание адвоката.
– Чем он там занимался?
– Выносил решения. Заседал на депортационных слушаниях, насколько я припоминаю.
– Почему, – спросила Тэйт, – Оттаве понадобилось назначать его судьёй? Юриста низкой квалификации, полу-бюрократа?
– Это случается, – сказала Туссен, непроизвольно кивнув в сторону Каттера. – Есть два пути к креслу судьи. Один – это великолепное знание права, второй – политическая возня. Дедом Трента был сэр Монтегью Дин Максвелл, сенатор.
– Попадали ли депортационные распоряжения Максвелла в суд Мэрдока?
– Иммиграционные материалы относятся к компетенции федерального апелляционного суда. Как и у вас, у нас имеется двойная система судов.
– А как насчёт личных врагов? У кого-нибудь из них?
Каттер достал из своего стола стопку вырезок и протянул одну ей:
ОТРАВЛЕННЫЕ ШОКОЛАДНЫЕ КОНФЕТЫ
Нью-Йорк.
Ведущий специалист кафедры антропологии Ньюйоркского Университета во вторник признан виновным в том, что послал федеральному судье отравленные шоколадные конфеты. Карьера Джона Бюттнера-Януша была разрушена признанием его виновным в причастности к наркотикам в 1980 году. Он послал отравленные шоколадные конфеты судье, который осудил его, судье Чарльзу Брайэнту. Жена Брайэнта заболела после того, как съела четыре из них.
– Судья в любом случае наживает себе врагов, – сказал Каттер.
– Я больше имела в виду врагов среди людей их профессии.
– Адвокат с "камнем за пазухой"?
– Или судья. Может, кто-нибудь с различными «камнями» для них обоих. Кто-нибудь, кто переступил черту и занимается сведением счётов.
– Тогда вам придётся просеять более шести тысяч человек. Наступание на пальцы является частью этой профессии.
– Никто не приходит на ум, – сказала Туссен.
– Были ли Мэрдок и Максвелл общительными людьми? – спросил Чандлер.
– Судейская лавка не слишком подходит для общения, – сказал Каттер. – Мой суд дал пинка слишком многим задницам.
– Оба мужчины были неженаты? Будучи много старше средних лет?
– И я неженат, – проворчал Каттер. – Но это ещё не означает, что я гомик.
– "Право – ревнивая любовница", – тактично сказала Туссен.
– Мэрдок в действительности был распутником, – Каттер надулся. – Он имел каждую куколку, которая попадала к нему в офис, доходили до меня слухи. Когда он был назначен ко мне в суд, у нас была с ним небольшая беседа. Я сказал ему, что отберу у него значок, если услышу ещё одну историю вроде стеклянного стола.
Кэрол глянула на Цинка.
Цинк глянул на Кэрол.
– Стеклянного стола? – спросила Кэрол.
– Ещё есть вопросы? – Каттер разозлился.
– Максвелл тоже был бабником? – спросил ДеКлерк.
Туссен улыбнулась.
– Он жил в Шонесси вместе со своей восьмидесятилетней матерью. Читал ей на ночь рассказы о привидениях, как мне рассказывали.
– Действительно Мэрдок был таким отличным судьёй, как считалось?
– Он был гораздо более либеральным, чем я, – сказал Каттер. – Мой суд придерживается твёрдой линии против анархии. Мэрдок не был компанейским человеком, у него всегда было своё собственное мнение. Артистичные типы любовались им, и вот почему он выступал перед американскими адвокатами.
Представление Хаттона Мэрдока о каникулах заключалось в том, чтобы взять тексты последних законов в своё убежище на Галф-Айленде и заняться чтением. Он писал примечания к уголовному кодексу.
Главный судья поднялся со своего кресла и проковылял в душевую. Когда он открыл дверь, Кэрол увидела полочку, заставленную бутылочками с одеколоном, и гипсовую голову, покрытую париком из конского волоса. "Он воображает себя Великим Канцлером", подумала она.
– Есть ещё что-нибудь о Мэрдоке, что нам следовало бы знать? – спросил ДеКлерк.
– Хаттон был практичным малым, – сказала Туссен. – Он инстинктивно чувствовал, где у каждого находится ахиллесова пята. Это делало его смертельно опасным противником.
– Можете привести пример?
– Однажды в марте мы втроём остановились в Оттаве: Хаттон, я и старина Тетфорд Йорк. Слушание в Верховном Суде Канады осталось позади, не требуя нашего присутствия до будущего понедельника. Тетфорд – Тед – был живой легендой нашей профессии, человеком, для которого форма была гораздо важнее содержания. Он нанял «Кадиллак» с шофёром, чтобы тот повозил его по столице, и когда Хаттон сказал, что в "Пражской весне" самая лучшая чехословацкая кухня в городе, Тед предложил, чтобы мы поужинали там в восемь часов вечера.
Мы с Хаттоном приехали в семь, чтобы выпить по аперитиву. Он рассказал мне, что хозяин ресторана едва спасся, когда русские вторглись в шестьдесят восьмом, чтобы сбросить правительство Дубчака. Едва мы уселись недалеко от двери, как подъехал лимузин Теда. Он выглядел весьма респектабельно: под руку с женой, в чёрном шерстяном пальто, с шёлковым шарфом и в белых тонких перчатках. Тед вплыл в ресторан в своём обычном величественном стиле.
"Мистер Йоркский?" – спросил хозяин, встречая его у двери. "Да, милейший", – ответил Йорк, вероятно, думая, что окончание «-ский» было прибавлено в соответствии с чехословацкими обычаями.
Вслед за этим хозяин схватил его за шиворот и за заднюю часть брюк и, с грохотом отворив дверь, вышвырнул Теда на тротуар.
Хаттон сказал владельцу ресторана, чтобы тот ожидал важного гостя: товарища Тетфорда Йоркского, военного атташе советского посольства.
Копы усмехались, когда Каттер, от которого пахло шампанским, встретил их. Взгляд у него был такой, словно он боялся, что над ним будут смеяться.
– Вы можете предположить, что было похищено со стола Максвелла? – спросил ДеКлерк. – Оно было размером с почтовый конверт.
Оба главных судьи покачали головами.
– Если вы додумаетесь до чего-нибудь, позвоните мне.
Секретарь открыл дверь, чтобы копы смогли выйти. Когда они пересекали приёмную, Каттер произнёс им в спину:
– Когда схватите ублюдка, не вздумайте выжимать из него доказательства. Разбор плохо подготовленного дела может повредить моей репутации среди адвокатов.
ЭЛЕКТРИЧЕСТВО
6:35 пополудни
Чандлер и Тэйт провели остаток дня, роясь среди материалов Отдела по борьбе с наркотиками, ища ключ к разгадке в деле Максвелла, связанном с картелем Меделлини. К ужину они вернулись в спецотдел "Х", где Цинка поприветствовала какая-то женщина, как только они шагнули на порог.
– Кэрол Тэйт. Кэтрин Спанн.
Когда они пожимали руки, Тэйт показалось, что она смотрится в зеркало. Спанн была такого же роста и имела такое же сложение, что и она. У обеих женщин были светлые волосы и голубые глаза. Обе заставляли мужчин оглядываться на них ещё раз.
– Великолепная форма, – сказала Тэйт. – Она вам подходит.
– Я имела случай в этом убедиться, – ответила Спанн. Она была одета в красную тунику и тёмно-синюю юбку. – Парню, которого я вытолкала вон, не было от этого никакой пользы. Их начинает тянуть ко мне после того, как шериф запирает их в камеру. Привет, Цинк. Захвати свою подругу на юбилей.
Спанн протянула ему конверт и повернулась на каблуках.
Кэрол рассматривала её зад, пока она удалялась.
– Кто ты, дорогой? Охотник за женщинами?
– Кэти? – сказал Цинк, краснея. – Я едва с ней знаком. Она была ранена несколько лет назад и была в длительном отпуске. Вернулась на службу только несколько месяцев назад.
– Великолепные ягодицы, – сказала Кэрол.
– Я не заметил.
В конверте было два билета на вечерний концерт группы "AC/DC".
– Ладно? – спросил он.
– А почему нет? – ответила Кэрол. 11:20 пополудни Лифт остановился на этаже Кэрол. Номер Цинка был тремя этажами выше.
– Увидимся утром.
Они шагнули в прихожую.
– Что? – спросила она, закрывая уши ладонями. – Я ничего не слышу. Думаю, мой слух надолго повреждён.
Они оба были возбуждены и выбиты из колеи. Парни из Австралии наэлектризовали их нервы.
– У этого парня Джонсона лужёная глотка. Как ты думаешь, кто этот "Джек"?
– Думаю, это была запись.
Кэрол было тесно в четырёх стенах, она была сгустком энергии.
– Когда Ангус Янг двинулся в толпу, я думала, все обезумеют. Интересно, он всегда носит школьную форму?
– Думаю, это его визитная карточка.
– Сколько там было децибел, как ты думаешь?
– Один Бог знает. Должно быть, побольше, чем у "Живущих на Леде".
– Толпа с каждым годом становится всё моложе, – сказала Кэрол. Она порылась в карманах, отыскивая ключ.
– Думаю, время течёт иначе, – сказал он. – Мы становимся старше, в то время как толпа молодеет.
– Я чувствую себя так, словно меня подзарядили, – сказала она, отпирая дверь.
– Посмотрим, как твоя гудящая голова будет чувствовать себя утром. Помнишь лимбическую систему?
– Конечно, – сказала она. – Питание, борьба, бегство от опасности и половое сношение.
– Джо говорит, что мы стареем из-за чувственного мозга. Приятных снов. – Он повернулся, чтобы уйти.
– Цинк? – позвала она.
Он повернулся.
Кэрол схватила его за отвороты и прижала спиной к стене.
– Самое время для вечеринки. Протряси меня всю ночь.
ВТОРЖЕНИЕ СО ВЗЛОМОМ
6:45 пополудни
ДеКлерк провёл послеполуденное время в дефектоскопической лаборатории. Сегодня он был готов убрать поездку Блэйка и подвергающиеся бичеванию "Волынки, кровь и Славу" на четвёртый план. Его последние минуты не показательны потому, что убийца Максвелла наполнил одиннадцать его внутренних сосудов "мёртвым воздухом".
Ради своего издателя он обратился к телефону.
Последний звонок, который он сделал, был в "Л. – А. Таймс". Кирк свёл его с редактором отдела литературы, и Роберт дал ему гарантию того, что "Журнал Паркера" был подлинным. Настаивая на том, что профессор из Аризоны был зарезан во время своего путешествия, он сделал для себя пометку, чтобы не забыть принести книгу в спецотдел "Х". Когда Авакомович вернётся из Колорадо, он обещал провести тесты, чтобы определить время её написания.
К тому времени, когда ДеКлерк вернулся домой, он был совершено разбит. Прошло уже два дня с тех пор, как он спал – всю прошлую ночь он без перерыва проработал в суде. Держа в руке пальто, он позвонил в ветлечебницу, чтобы справиться о Наполеоне, который был госпитализирован в прошлый уикэнд с жестоким расстройством желудка.
– До завтра он не попадёт домой, – сказала сестра. – Утром справьтесь у ветеринара о дате выписки. – Предстояла ночь одиночества без собаки.
По пути домой он вставил в магнитофон одну из кассет Женевьевы. Проезжая Дундараву вдоль набережной Вэст-Вэн, он слушал "Ол'Мэн-ривер" в интерпретации Темтейтской капеллы. В конце торгового квартала он припарковал машину у 29-го Пирса, затем пешком направился обратно, чтобы купить что-нибудь из диетической кухни. Овсяные хлопья были единственным блюдом, которое он признавал на ночь.