Страница:
Естество колдуна не столь инертно, как естество простого смертного, но и большинство колдунов также не способны преодолеть «барьер» между плоскостями, попросту меняя свое восприятие. Чтобы целиком переместиться в иное Царство, колдуны применяют различные приемы и уловки, суть которых, впрочем, сводится всегда к одному: жизнь есть ритуал. Каждый жест, шаг, слово – не бестолковое трепыхание насекомого на гладкой поверхности стола, но таинство, священнодействие. И, сочетая это знание, с одной стороны – с перестройкой своего видения мира, а с другой – со специально выбранным ритуальным действием (или комбинацией оных), маг способен перейти на другую «плоскость». Человек, отправляющийся в дальнюю дорогу, попадет в другой город или другую страну; но чародей, внешне совершающий все те же самые действия, отправится в подлинное Странствие. Потому что пути мира, в котором он живет, не замкнуты в кольцо.
– И только Обладающий Силой, – продолжал Джебрин, – способен обойтись без ритуалов; способен посредством одного лишь волевого усилия преодолеть инертность своего естества, исчезнуть «здесь» и появиться «там», стать чистым восприятием, «смотрением» без глаз – чтобы затем собрать себя заново на другой плоскости мироздания.
Эти слова вызвали в памяти Дэвида поток воспоминаний: больше года тому назад Алиана, Властительница Ледяного Пламени, пару раз наглядно продемонстрировала ему, как на деле выглядит отступление «на полшага» от привычного образа мира. Реальность менялась, когда Алиана смотрела на нее иначе. В этом нет ещё ничего удивительного – по сути, любой наркоман способен на подобный «подвиг» – только вот в случае Алианы весь фокус заключался в том, что формируя своим восприятием новый образ мира, она переносила в него вещи из старого, а затем, возвращаясь, в «старом» образе перенесенных вещей уже не обнаруживала. Только теперь до Дэвида начало доходить, чему он тогда был свидетелем. Мысль о том, что Обладающая Силой управляла миром так, как будто это был ее личный глюк, едва не привела его в ступор – не только из-за откровенного солипсизма, который ему продемонстрировали тогда и теоретически обосновывали сейчас, сколько из-за того, что, получается, частью глюка Алианы был и он сам. Но эта же мысль, додуманная до конца, и привела его в чувство. Он не мог быть на сто процентов частью какого-то чужого глюка просто потому что и сам обладал способностью восприятия, был субъектом. «А если не на сто процентов?…» – пришла шальная мысль. Пытаясь разобраться во всем этом хаосе, он вспомнил, что кроме Алианы есть ещё сотни других Лордов, многие из которых гораздо сильнее ее. Эта мысль его отчего-то успокоила. «Возможно, – подумал он затем, – мир… вернее, видимый образ мира создает не один наблюдатель, а множество… Люди, боги и демоны… может быть даже – растения и животные… разница только в силе влияния на реальность. Между степенью влияния простого смертного и Обладающего Силой разница неизмерима…»
А теоретик тем временем продолжал гнуть свою линию. Опрокинув на слушателей ушат солипсизма, он позволил им утереться и чуток отдохнуть мыслью, перейдя к предметному описанию каждого из шести Царств. Поскольку далее он говорил о Царствах – ради все того же удобства – как о скоплениях миров, будто бы отстоящих друг от друга на весьма приличном расстоянии, слушать его – после предыдущей части лекции – было легко и почти приятно.
Сущее населяют нормальные, обычные существа: люди, звери, духи природы. Все известное Дэвиду множество миров, начиная с Хеллаэна, продолжая Хешотом и его родной Землей и заканчивая теми зловещими мирами, которыми владеет Король Мертвых – все они относятся к мирам Сущего. Стихии здесь пребывают в балансе, хотя некоторое преимущество, пожалуй, можно отдать Жизни: Сущее просто истекает, цветет этой стихией. Даже Страна Мертвых не нарушает ее тока: смерть в Сущем является частью круговорота жизни – а не окончательным Ничто, как в Пределах.
Ближайшая об часть, сцепленная с Сущим настолько тесно, что зачастую не удается их различить – Небеса. Жизнь и порядок правят балом и здесь, только их гармония ещё более совершенна, а стихии – не замутнены и явлены в своей первозданной чистоте. Об обитателях Небес известно немногое, поскольку люди, в своем большинстве, не способны проникнуть на этот уровень реальности. Известно только, что Небеса населены ангелами, схлиархами (видевшие последних описывали их как сияющих драконов света), младшими богами и ванами – исключая тех немногих из них, что предпочитают жить в Сущем. Естество обитателей Небес более тонкое и легкое, чем тела рожденных в Сущем, им неведомы телесные и душевные слабости, не знают они и страстей. Также известно, что альвы способны спускаться с Небес в Сущее и восходить обратно, не испытывая тех затруднений, что имеют чародеи, принадлежавшие к иным расам. Ангелы и схлиархи, напротив, появляются в Сущем редко – уплотнить свои тела им зачастую столь же трудно, как людям – «истончить» свою грубую плоть.
Джебрин рассказал, что давным-давно Небесам был нанесен ущерб, и хотя до сих пор они остаются прекраснейшим из всех Царств, самого великолепного алмаза в их короне уже нет и не будет. Место, где некогда жили Истинные Боги, сгинуло вместе с ними самими, и ныне Небеса подобны лестнице, которая никуда не ведет, пирамиде, с вершины которой был снят венчающий ее камень. Кадмон, Даритель Имен – самое совершенное творение богов и самое могущественное их оружие (нередко называли его и сильнейшим среди Лордов) – обратил свою мощь против создателей, проклял и изгнал их за пределы мироздания – но и сам сгинул вскоре после этого. Силы, которые олицетворяли собой Боги, не исчезли – ибо иначе распалась бы и сама Вселенная – но лишились возможности воплощать себя в зримых образах. Выдвигались различные предположения относительно того, сумели ли Боги сохранить самосознание в развоплощенном виде или же отныне полностью лишились каких-либо личностных черт. Одна из наиболее популярных версий гласила, что Боги не развоплощались вовсе, но само время в точке Кадмонова проклятья разделилось на два потока, в одном из которых в бесконечно прекрасном, неизменяемом раю по-прежнему живут творцы и владыки Вселенной, а в другом остались мириады созданий, населяющие шесть Царств. Имелась и такая теория, согласно которой и сами Царства были не более чем телами, оболочками шести Истинных Богов. Но как все обстоит на самом деле, не мог знать, конечно, никто.
Третье Царство, традиционно «противопоставляемое» Небесам – Преисподняя. Великое множество ее миров поделены между различными демонами, ведущими друг с другом беспрестанную войну. Здесь нужно отметить, что не все души после смерти тел отправляются во владения Короля Мертвых, чтобы затем вновь возродиться в Сущем. Души, освободившиеся от страстей и не привязанные к чувственным наслаждениям, поднимаются к Небесам, а души, в которых, напротив, страсть вытесняет их «я», погружаются в Ад. Так происходит не потому, что кто-то следит за душами и назначает каждой из них свое место, но потому, что и страсть, и бесстрастие соединяют человека, с токами сил, циркулирующими между этими тремя Царствами. Один поток, легкий и чистый, поднимает ввысь, другой, тяжелый и мутный, увлекая за собой, низводит в глубины. Из Ада и Небес души почти никогда уже не возвращаются вновь в Сущее – и там и там их ждут цепочки преображений, в ходе которых в них остается все меньше и меньше «земного».
Четвертое Царство – Пределы. Тьма, холод и пустота – вот как описывают это Царство те немногие, кто видел его. Естество тамошних «обитателей» – чистая эссенция уничтожения. Полтора года, тому назад, в Стране Мертвых, Дэвид имел возможность наблюдать одно из этих существ в действии и с тех пор твердо был уверен в одном: это не то, что он хотел бы увидеть ещё раз. Известно, что обитателей Пределов томит вечный голод, и все формы жизни, наполняющие Царство Сущего, воспринимаются ими только как пища. Ко всеобщему счастью, проникнуть в Сущее Дети Смерти не могут: обладай они такой возможностью, все населенные миры в скором времени превратились бы в пустыни. Однако известны случаи, когда одному или нескольким обитателям Пределов удавалось воплотиться в обитаемых мирах, и тогда, ужас и разрушение сопровождали их по пятам – до тех пор пока Детей Смерти не удавалось остановить. Миры-метрополии из-за обилия энергии, всегда были особенно привлекательны для них: например, последнее крупное вторжение в Хеллаэн произошло незадолго до начала текущей эпохи, около 15 000 лет тому назад. Их настоящий облик – бесформенное, темное Ничто; но, воплощаясь, в различных мирах Дети Смерти иногда, принимают и иные формы, соответствующие месту их появления: притом форма зачастую уже заранее создается обитателями мира – по глупости, недомыслию или из-за самоубийственной злобы. Поведя рукой, на пустом пятачке между кафедрой и первыми рядами сидений Джебрин кен Хельт создал панораму иллюзий, сменявших друг друга, словно в калейдоскопе. Для большинства, форм, в которых воплощались Дети Смерти, Дэвид не сумел бы подобрать подходящих слов, ибо они не были похожи ни на что, виденное им ранее, но среди показанного Джебрином попадались и такие образы, описать которые он мог бы вполне: например, громадную машину, целиком, казалось, состоящую из лезвий, поток черного ветра, облако серого пепла… возможно, ему показалось, но среди мелькавших на сцене изображений в какой-то миг возникла, и голограмма, ядерного гриба.
Пятое Царство – Безумие. Это абсолютный хаос, где все стихии перемешаны друг с другом, кипящий котел прабытия, постоянно порождающий всевозможные формы и тут же растворяющий их в себе. Безумие подобно универсальной кислоте, способной разъесть не только сознание, но и материю вместе с пространством и временем; многие полагают, что именно так, как выглядит ныне Царство Безумия, выглядело все мироздание до часа творения. Пятое Царство губительно для всего, что приближается к нему, но именно оно служит источником миров, выплескиваемых, как пена, на берег Сущего, Небес и Преисподней, и этот приток восполняет убыль окраинных миров, бесследно растворяющихся в Пределах…
О последнем, шестом Царстве, неизвестно почти ничего. Его называют Чарами и предполагают, что оно как-то связано с самой сутью волшбы. Как уже говорилось, каждое из Царств присутствует в остальных, и если Сущее – это жизнь, бытие, если Пределы – уничтожение и смерть, Небеса – чистота и гармония, Преисподняя – война и страдание, а Безумие – хаос, изменение, случайность, рождение и распад, то Шестое Царство – бесконечное упорядочивание и усложнение. Чары подобны языку в том смысле, что без слов мир просто есть; слово обозначает вещь, но не является ею; и потому слова, могут соткать пелену, закрывающую сознание того, кто пользуется ими, от непосредственной реальности. Чары подобны словам в том, что их основа – иллюзия, ничто, их нет – но эта иллюзия, которой «нет», подчас сильнее осязаемого предмета: ведь сильнейший – тот, кто правит. Вещь есть, однако вещь, не имея воли, не управляет собой; вещью может управлять человек, но человек подчинен словам, и уже не так уж важно, что они дали человеку в обмен на его глаза: «научную картину мира», религиозные представления или тягомотину обыденной жизни. Царство Чар есть собрание великого множества иллюзий и снов; все значения собраны там, и их столь много, что все они в конечном итоге взаимоисключают и взаимоуничтожают друг друга. Там собраны все формы упорядочивания значений, все оттенки идей, все иерархии оценок видимого, всё множество смыслов. Но «всё» – то же, что и «ничто»; Царство Чар – как неуловимый образ, отразившийся на оконном стекле; рябь на воде; призрачный блик, поймавший чужое внимание… Видевшие это Царство описывали его как бесконечную череду сновидений, множество миражей, каждый из которых становился более или менее «реальным» в зависимости от того, насколько на нем было сосредоточено внимание наблюдателя. Там все зыбко и нереально; но страшнее всего в Царстве Чар найти что-либо «реальное», «настоящее»: ведь это будет означать, что нашедший всего лишь стал пленником одного из миражей, был пойман и поглощен им…
Каждое из Царств столь тесно взаимосвязано с остальными, что в каждом из них, в том или ином виде, присутствуют и другие пять. Все вышесказанное, – продолжал Джебрин, – не просто отвлеченная теория, но имеет и непосредственное практическое значение: каждое из Царств характеризуется особым типом влияния, неповторимым рисунком заклятий; и для каждого из типов влияния в Искаженном Наречье разработан особый диалект. Иначе говоря, любое воздействие, любой акт чародейства можно описать шестью различными способами; притом, в зависимости от времени и места совершения волшбы, некоторые способы будут более эффективны, другие – менее, третьи – не сработают вовсе. Формула заклинания, идеально сбалансированного для миров Сущего, обернется бессмыслицей, бессвязным набором ошибок там, где сильно влияние Пределов или Безумия. Поэтому столь важно знать все шесть диалектов.
– Теперь записывайте, – произнес Джебрин, и в воздухе, повинуясь жесту его руки, вспыхнули длинные строчки формул. – Вы можете оказаться в месте, где привычные вам заклинания откажутся работать, и вместо надежных, проверенных чар станет наколдовываться сплошная нелепица, или вовсе ничего не будет получаться… Первое, что необходимо сделать, чтобы оценить свое положение: провести простейший тест окружающего метамагического поля. Пять из этих шести формул откажутся работать, но последняя подскажет вам, в зоне влияния какого именно Царства вы находитесь. Далее, поскольку Царства неоднородны, вам придется провести тест, выявляющий соотношение сил и стихий в окружающей зоне. Вот он: по одному тестирующему заклятью на каждую из десяти основных стихий, в шести различных вариантах… Выяснив эти данные и совершая необходимые поправки в ходе чародейства, вы можете пытаться переводить привычные вам заклинания в формы, работающие для той зоны, в которой вы оказались. Однако, если вы полагаете, что достаточно выучить эти шестьдесят формул для того, чтобы легко и свободно колдовать в любой точке мироздания, вы глубоко заблуждаетесь. Как и в лингвистике, недостаточно просто перевести каждое отдельное слово с одного языка на другой, чтобы понять текст; фраза, построенная по правилам одного языка, при буквальном переводе на другой может потерять всякий смысл. Вы будете как дети, которые, уже выучив некоторые слова и понимая их значение, не знают ещё ни азбуки, ни грамматики. И именно поэтому на уроках Искаженного Наречья в этом и следующем семестре вы будете изучать азбуку и грамматику «классических» заклинаний, употребляемых в пяти Царствах (исключая Сущее, заклинательному языку которого вы посвятили первые полгода). Мы же с вами пока разберем схемы основных метамагических полей, генерируемых Царствами, и попытаемся понять, почему они устроены именно таким, а не иным образом… По мере освоения вами пяти новых диалектов, мы будем заниматься переводом заклятий из одной знаковой системы в другую. Хотелось бы ещё заметить, что в некоторых случаях сложности перевода невозможно преодолеть даже методичным освоением материла и самым тщательным штудированием учебников. К сожалению, не все диалекты одинаково хорошо разработаны… это большая проблема, над решением которой вот уже много лет бьются чародеи нашего (и не только нашего) мира. Более-менее сносно обстоит дело с заклинательными диалектами Небес и Преисподней – они нам известны и в общих чертах ясны… хотя должен заметить, что обитатели этих Царств, – тут Джебрин бросил недовольный взгляд сначала на Скеггеля, а затем – на двух альвов, сидевших тремя рядами выше, – и не очень-то рвались делиться с нами своими знаниями. С тремя другими Царствами положение куда, хуже, и в наших познаниях об их заклинательных языках больше белых пятен и малообоснованных предположений, чем реальных фактов. Вам ещё предстоит на собственном опыте оценить все сложности перевода, заклятий на, скажем, диалект Безумия, когда простейшее заклинание будет разрастаться до вороха формул, которые вы не сумеете уместить и на пятидесяти страницах… и все равно лучшее, на что вы сможете надеяться в итоге – лишь небольшое уменьшение разброса случайных значений, принимаемых базовыми элементами заклятья в зоне влияния абсолютно иррационального, непредсказуемого Царства Бреда. Вам ещё предстоит столкнуться с проблемой возрастания энтропии в геометрической прогрессии, когда, заклинания, создаваемые в зоне влияния Пределов, будут распадаться прежде, чем вы сумеете довести их до конца. И уж конечно, я обещаю вам незабываемое «удовольствие», когда, элементы заклинания – а значит, и их сложность – как в дурной бесконечности, будут возрастать на порядок при каждом новом вашем шаге – так же как это происходит в Чарах… А пока, как я и обещал, займемся общими принципами работы метамагических полей. Вы записываете?… Итак, основная формула, употребляемая для описания работы типичных полей Сущего, такова…
– …Ну и мутотень, – зевнув, оборонил Брэйд после того, как мелодичный звон ксилофона, объявил об окончании лекции. Теоретик, дав домашнее задание, ушел, а студенты – кто поспешно, кто неторопливо – с шумом потянулись к выходу. – Боги мои, и за эту ботву я плачу свои деньги?… – продолжал ворчать хеллаэнец, укладывая в сумку книги, свитки и тетради. – Какое мне дело до этих до диалектов?… Кому они, в задницу, нужны?… Я что, собрался куда-то переезжать из Сущего?… Ага, прямиком в Чары или Пределы. Прямо вот завтра возьму и поеду…
– Ну а вдруг… – пробормотал Дэвид, пытаясь реанимировать остатки мозгов, напрочь убитых, раздавленных и растоптанных сегодняшней лекцией. – Прикинь, зачитывает на тя кто-нибудь хаотический телепорт… открываешь глаза – темно… а вокруг только зубастые пасти и красные глазки… этих, из Пределов…
– Беспредельщиков, что ли? – хмыкнул Брэйд.
– Ага, их самых…
– Слушай, не гони волну. Если на меня обозлится кто-то настолько крутой, что сможет щелчком пальцев зашвырнуть меня вот так вот, запросто, отсюда, прямиком в Пределы, вся эта мутотень, которую нам сегодня вешали, мне уже не поможет. Проведите, блин, такие-то тесты, проведите сякие… Да меня сожрут в Пределах раньше, чем я даже подумать об этих тестах успею.
– Учись быстрее думать, – усмехнулся Дэвид. – Сам не умеешь, попроси препода по псионике. Он тебе поможет.
– Щас я тебе помогу, – пообещал Брэйд, угрожающе взвесив в руке астрономический справочник. – Шутник выискался… Ты со мной после таких лекций лучше не шути, у меня чувство юмора, атрофировано.
– Если бы только оно…
– На себя посмотри, – огрызнулся хеллаэнец. Направляясь к выходу из аудитории, спросил уже другим, деловым тоном: – Что у тебя сейчас?
– Ритуалистика прикладная. А у тебя?
– Астрология. Потом Водичка. После ритуалистики что?
– Боевка.
– И все?
– Все.
– Зайдем после занятий в тот подвальчик?…
– В какой? В «Спектральный дракон»?
– Ну да. Бармен новым коктейлем хвастался.
– Ладно. Встречаемся в вестибюле.
– Идет. Ну пока.
От дверей лектория они разошлись в противоположных направлениях: Брэйд двинулся в восточную башню, а Дэвид – в сторону западного крыла. Поднявшись на один лестничный пролет, на. открытой террасе между вторым и третьим этажами землянин заметил Меланту и Идэль (Кантора, к счастью, поблизости не наблюдалось) и подошел к ним, чтобы перекинуться словечком-другим, пока ещё было время.
Когда перемена закончилась, он быстро взбежал вверх по лестнице и уже через десять секунд переступил порог кабинета прикладной ритуалистики. Направляясь к своему месту, Дэвид обратил внимание на некоторые изменения в обстановке. Впрочем, не заметить их было невозможно. Между резным преподавательским столом и столиками студентов кто-то установил легкую раздвижную конструкцию, на которой покоился совершенно голый мужчина. Человек казался мертвым или, по крайней мере, крепко спящим – глаза закрыты, тело полностью расслаблено. Если он и дышал, то очень медленно – даже присмотревшись, Дэвид так и не смог определить, двигается ли грудная клетка лежащего или нет. Вызванное Око показало, что человек все-таки жив, хотя и находится под действием то ли заклятья, то ли какого-то препарата, сильно замедляющего все процессы в его теле и энергетике. Прочие студенты, рассаживаясь по своим местам, также то и дело с интересом поглядывали на. странного человека. Нагота, никого не смутила, но вот зачем этот «объект» тут находится, любопытно было всем.
Как только перезвон, сопровождаемый цветочным ароматом, во второй раз разлился в коридорах и классах Академии, в кабинет прикладной ритуалистики из второй двери (которая вела, в небольшое помещение, служившее Дильбрегу одновременно складом ингредиентов и лабораторией) быстрым шагом вышел преподаватель. Сегодня он казался чуть более оживленным, чем обычно. Занимать свое место кен Аунблан не стал, вместо этого сразу подошел к раздвижному столику и, облокотившись о его поверхность (рядом с ногами спящего человека), начал говорить:
– Добрый день, дамы и господа. На прошлом уроке, как вы помните, мы изучали методы целительного воздействия монограммных заклинаний на человеческий гэемон… Скеггель, не делайте такое лицо – если вам не интересно то, что я говорю, можете заняться чем-нибудь ещё; вас никто в моем кабинете силой не держит… Так вот, как мы уже знаем, монограммы предоставляют колдуну неизмеримо больший спектр воздействия, чем обыкновенные комбинации Форм. Сегодня нам предстоит освоить этот материал практически. А теперь – внимание, следите за моими действиями.
Дильбрег обошел раскладной столик, встав так, чтобы спящий мужчина находился между ним и студентами. Затем он сделал несколько простых пассов, в результате которых в воздухе появились тоненькие струйки черного дыма, казавшиеся продолжениями его пальцев. Дэвид повторно вызвал Око – что, по уму, ему следовало бы сделать сразу, как только Дильбрег начал колдовать. Но сегодня наличие голого человека в кабинете прикладной ритуалистики слегка, выбило его из колеи.
В магическом пространстве «струйки дыма» имели куда более зловещий вид. Заклинание показалось Дэвиду знакомым… Тут Дильбрег сделал легкое, едва уловимое движение руками – у Дэвида, отвалилась челюсть, когда он это увидел – и располосовал «когтями» гэемон лежащего мужчины на две половинки, ровнехонько вдоль линии позвоночника.
– Итак, – все тем же уверенным, «лекторским» тоном произнес Дильбрег, заставив «струйки дыма» исчезнуть. – Кто может сказать мне, какое заклинание я только что применил?
– Когти Смерти, – автоматически произнес Дэвид Брендом. Увиденное привело его в состояние легкого шока.
– Хорошо, но недостаточно, – кивнул кен Аунблан. – Кто-нибудь ещё?… Орэлья?…
– Там ещё были Яд, Разрушение, Сфера, и Жизнь, – сосредоточенно наморщив лобик, отрапортовала Орэлья из Сайгга.
– Очень хорошо, что вы это заметили, однако мне хотелось бы услышать не просто перечень Форм, а их целостную комбинацию…
– Он умирает.
– Что?… – Дильбрег опять повернулся к Дэвиду.
– Что вы делаете? Он же умирает! – уже громче повторил Дэвид.
Возникла короткая пауза. Дэвид почувствовал, как в его сторону оборачиваются другие ученики. Кто-то хихикнул.
– Не говорите ерунды, – с легким раздражением в голосе произнес Дильбрег кем Аунблан. – Никто не умирает. По крайней мере, не прямо сейчас. Объект находится под действием замедляющих чар и будет, как вы выражаетесь, «умирать», ещё, как минимум, полчаса. Пожалуйста, не отвлекайте меня больше… иначе мы и в самом деле не успеем его реанимировать. Продолжаем. Итак, кто может сообщить, какую комбинацию Форм я только что применил?
– Когти Смерти, Наполненные Ядом, Разрушающим Сферы Жизни, – лениво обронил Скеггель.
– Превосходно. У вас есть полчаса, чтобы составить монограммное заклинание, восстанавливающее эфирные ткани. РАЗУМЕЕТСЯ, нельзя применять заклинания вызова, а также комбинации Форм, меняющие метамагические поля окружающей местности… Эдвин, говорю это специально для вас. После ваших «Врат Тьмы» мне пришлось целый вечер вычищать остаточный фон… Напрасно улыбаетесь, Эдвин. Ещё одна такая шутка, и вам придется учиться прикладной ритуалистике в какой-нибудь другой школе… Все поняли задание? Приступайте к работе.
– И только Обладающий Силой, – продолжал Джебрин, – способен обойтись без ритуалов; способен посредством одного лишь волевого усилия преодолеть инертность своего естества, исчезнуть «здесь» и появиться «там», стать чистым восприятием, «смотрением» без глаз – чтобы затем собрать себя заново на другой плоскости мироздания.
Эти слова вызвали в памяти Дэвида поток воспоминаний: больше года тому назад Алиана, Властительница Ледяного Пламени, пару раз наглядно продемонстрировала ему, как на деле выглядит отступление «на полшага» от привычного образа мира. Реальность менялась, когда Алиана смотрела на нее иначе. В этом нет ещё ничего удивительного – по сути, любой наркоман способен на подобный «подвиг» – только вот в случае Алианы весь фокус заключался в том, что формируя своим восприятием новый образ мира, она переносила в него вещи из старого, а затем, возвращаясь, в «старом» образе перенесенных вещей уже не обнаруживала. Только теперь до Дэвида начало доходить, чему он тогда был свидетелем. Мысль о том, что Обладающая Силой управляла миром так, как будто это был ее личный глюк, едва не привела его в ступор – не только из-за откровенного солипсизма, который ему продемонстрировали тогда и теоретически обосновывали сейчас, сколько из-за того, что, получается, частью глюка Алианы был и он сам. Но эта же мысль, додуманная до конца, и привела его в чувство. Он не мог быть на сто процентов частью какого-то чужого глюка просто потому что и сам обладал способностью восприятия, был субъектом. «А если не на сто процентов?…» – пришла шальная мысль. Пытаясь разобраться во всем этом хаосе, он вспомнил, что кроме Алианы есть ещё сотни других Лордов, многие из которых гораздо сильнее ее. Эта мысль его отчего-то успокоила. «Возможно, – подумал он затем, – мир… вернее, видимый образ мира создает не один наблюдатель, а множество… Люди, боги и демоны… может быть даже – растения и животные… разница только в силе влияния на реальность. Между степенью влияния простого смертного и Обладающего Силой разница неизмерима…»
А теоретик тем временем продолжал гнуть свою линию. Опрокинув на слушателей ушат солипсизма, он позволил им утереться и чуток отдохнуть мыслью, перейдя к предметному описанию каждого из шести Царств. Поскольку далее он говорил о Царствах – ради все того же удобства – как о скоплениях миров, будто бы отстоящих друг от друга на весьма приличном расстоянии, слушать его – после предыдущей части лекции – было легко и почти приятно.
Сущее населяют нормальные, обычные существа: люди, звери, духи природы. Все известное Дэвиду множество миров, начиная с Хеллаэна, продолжая Хешотом и его родной Землей и заканчивая теми зловещими мирами, которыми владеет Король Мертвых – все они относятся к мирам Сущего. Стихии здесь пребывают в балансе, хотя некоторое преимущество, пожалуй, можно отдать Жизни: Сущее просто истекает, цветет этой стихией. Даже Страна Мертвых не нарушает ее тока: смерть в Сущем является частью круговорота жизни – а не окончательным Ничто, как в Пределах.
Ближайшая об часть, сцепленная с Сущим настолько тесно, что зачастую не удается их различить – Небеса. Жизнь и порядок правят балом и здесь, только их гармония ещё более совершенна, а стихии – не замутнены и явлены в своей первозданной чистоте. Об обитателях Небес известно немногое, поскольку люди, в своем большинстве, не способны проникнуть на этот уровень реальности. Известно только, что Небеса населены ангелами, схлиархами (видевшие последних описывали их как сияющих драконов света), младшими богами и ванами – исключая тех немногих из них, что предпочитают жить в Сущем. Естество обитателей Небес более тонкое и легкое, чем тела рожденных в Сущем, им неведомы телесные и душевные слабости, не знают они и страстей. Также известно, что альвы способны спускаться с Небес в Сущее и восходить обратно, не испытывая тех затруднений, что имеют чародеи, принадлежавшие к иным расам. Ангелы и схлиархи, напротив, появляются в Сущем редко – уплотнить свои тела им зачастую столь же трудно, как людям – «истончить» свою грубую плоть.
Джебрин рассказал, что давным-давно Небесам был нанесен ущерб, и хотя до сих пор они остаются прекраснейшим из всех Царств, самого великолепного алмаза в их короне уже нет и не будет. Место, где некогда жили Истинные Боги, сгинуло вместе с ними самими, и ныне Небеса подобны лестнице, которая никуда не ведет, пирамиде, с вершины которой был снят венчающий ее камень. Кадмон, Даритель Имен – самое совершенное творение богов и самое могущественное их оружие (нередко называли его и сильнейшим среди Лордов) – обратил свою мощь против создателей, проклял и изгнал их за пределы мироздания – но и сам сгинул вскоре после этого. Силы, которые олицетворяли собой Боги, не исчезли – ибо иначе распалась бы и сама Вселенная – но лишились возможности воплощать себя в зримых образах. Выдвигались различные предположения относительно того, сумели ли Боги сохранить самосознание в развоплощенном виде или же отныне полностью лишились каких-либо личностных черт. Одна из наиболее популярных версий гласила, что Боги не развоплощались вовсе, но само время в точке Кадмонова проклятья разделилось на два потока, в одном из которых в бесконечно прекрасном, неизменяемом раю по-прежнему живут творцы и владыки Вселенной, а в другом остались мириады созданий, населяющие шесть Царств. Имелась и такая теория, согласно которой и сами Царства были не более чем телами, оболочками шести Истинных Богов. Но как все обстоит на самом деле, не мог знать, конечно, никто.
Третье Царство, традиционно «противопоставляемое» Небесам – Преисподняя. Великое множество ее миров поделены между различными демонами, ведущими друг с другом беспрестанную войну. Здесь нужно отметить, что не все души после смерти тел отправляются во владения Короля Мертвых, чтобы затем вновь возродиться в Сущем. Души, освободившиеся от страстей и не привязанные к чувственным наслаждениям, поднимаются к Небесам, а души, в которых, напротив, страсть вытесняет их «я», погружаются в Ад. Так происходит не потому, что кто-то следит за душами и назначает каждой из них свое место, но потому, что и страсть, и бесстрастие соединяют человека, с токами сил, циркулирующими между этими тремя Царствами. Один поток, легкий и чистый, поднимает ввысь, другой, тяжелый и мутный, увлекая за собой, низводит в глубины. Из Ада и Небес души почти никогда уже не возвращаются вновь в Сущее – и там и там их ждут цепочки преображений, в ходе которых в них остается все меньше и меньше «земного».
Четвертое Царство – Пределы. Тьма, холод и пустота – вот как описывают это Царство те немногие, кто видел его. Естество тамошних «обитателей» – чистая эссенция уничтожения. Полтора года, тому назад, в Стране Мертвых, Дэвид имел возможность наблюдать одно из этих существ в действии и с тех пор твердо был уверен в одном: это не то, что он хотел бы увидеть ещё раз. Известно, что обитателей Пределов томит вечный голод, и все формы жизни, наполняющие Царство Сущего, воспринимаются ими только как пища. Ко всеобщему счастью, проникнуть в Сущее Дети Смерти не могут: обладай они такой возможностью, все населенные миры в скором времени превратились бы в пустыни. Однако известны случаи, когда одному или нескольким обитателям Пределов удавалось воплотиться в обитаемых мирах, и тогда, ужас и разрушение сопровождали их по пятам – до тех пор пока Детей Смерти не удавалось остановить. Миры-метрополии из-за обилия энергии, всегда были особенно привлекательны для них: например, последнее крупное вторжение в Хеллаэн произошло незадолго до начала текущей эпохи, около 15 000 лет тому назад. Их настоящий облик – бесформенное, темное Ничто; но, воплощаясь, в различных мирах Дети Смерти иногда, принимают и иные формы, соответствующие месту их появления: притом форма зачастую уже заранее создается обитателями мира – по глупости, недомыслию или из-за самоубийственной злобы. Поведя рукой, на пустом пятачке между кафедрой и первыми рядами сидений Джебрин кен Хельт создал панораму иллюзий, сменявших друг друга, словно в калейдоскопе. Для большинства, форм, в которых воплощались Дети Смерти, Дэвид не сумел бы подобрать подходящих слов, ибо они не были похожи ни на что, виденное им ранее, но среди показанного Джебрином попадались и такие образы, описать которые он мог бы вполне: например, громадную машину, целиком, казалось, состоящую из лезвий, поток черного ветра, облако серого пепла… возможно, ему показалось, но среди мелькавших на сцене изображений в какой-то миг возникла, и голограмма, ядерного гриба.
Пятое Царство – Безумие. Это абсолютный хаос, где все стихии перемешаны друг с другом, кипящий котел прабытия, постоянно порождающий всевозможные формы и тут же растворяющий их в себе. Безумие подобно универсальной кислоте, способной разъесть не только сознание, но и материю вместе с пространством и временем; многие полагают, что именно так, как выглядит ныне Царство Безумия, выглядело все мироздание до часа творения. Пятое Царство губительно для всего, что приближается к нему, но именно оно служит источником миров, выплескиваемых, как пена, на берег Сущего, Небес и Преисподней, и этот приток восполняет убыль окраинных миров, бесследно растворяющихся в Пределах…
О последнем, шестом Царстве, неизвестно почти ничего. Его называют Чарами и предполагают, что оно как-то связано с самой сутью волшбы. Как уже говорилось, каждое из Царств присутствует в остальных, и если Сущее – это жизнь, бытие, если Пределы – уничтожение и смерть, Небеса – чистота и гармония, Преисподняя – война и страдание, а Безумие – хаос, изменение, случайность, рождение и распад, то Шестое Царство – бесконечное упорядочивание и усложнение. Чары подобны языку в том смысле, что без слов мир просто есть; слово обозначает вещь, но не является ею; и потому слова, могут соткать пелену, закрывающую сознание того, кто пользуется ими, от непосредственной реальности. Чары подобны словам в том, что их основа – иллюзия, ничто, их нет – но эта иллюзия, которой «нет», подчас сильнее осязаемого предмета: ведь сильнейший – тот, кто правит. Вещь есть, однако вещь, не имея воли, не управляет собой; вещью может управлять человек, но человек подчинен словам, и уже не так уж важно, что они дали человеку в обмен на его глаза: «научную картину мира», религиозные представления или тягомотину обыденной жизни. Царство Чар есть собрание великого множества иллюзий и снов; все значения собраны там, и их столь много, что все они в конечном итоге взаимоисключают и взаимоуничтожают друг друга. Там собраны все формы упорядочивания значений, все оттенки идей, все иерархии оценок видимого, всё множество смыслов. Но «всё» – то же, что и «ничто»; Царство Чар – как неуловимый образ, отразившийся на оконном стекле; рябь на воде; призрачный блик, поймавший чужое внимание… Видевшие это Царство описывали его как бесконечную череду сновидений, множество миражей, каждый из которых становился более или менее «реальным» в зависимости от того, насколько на нем было сосредоточено внимание наблюдателя. Там все зыбко и нереально; но страшнее всего в Царстве Чар найти что-либо «реальное», «настоящее»: ведь это будет означать, что нашедший всего лишь стал пленником одного из миражей, был пойман и поглощен им…
Каждое из Царств столь тесно взаимосвязано с остальными, что в каждом из них, в том или ином виде, присутствуют и другие пять. Все вышесказанное, – продолжал Джебрин, – не просто отвлеченная теория, но имеет и непосредственное практическое значение: каждое из Царств характеризуется особым типом влияния, неповторимым рисунком заклятий; и для каждого из типов влияния в Искаженном Наречье разработан особый диалект. Иначе говоря, любое воздействие, любой акт чародейства можно описать шестью различными способами; притом, в зависимости от времени и места совершения волшбы, некоторые способы будут более эффективны, другие – менее, третьи – не сработают вовсе. Формула заклинания, идеально сбалансированного для миров Сущего, обернется бессмыслицей, бессвязным набором ошибок там, где сильно влияние Пределов или Безумия. Поэтому столь важно знать все шесть диалектов.
– Теперь записывайте, – произнес Джебрин, и в воздухе, повинуясь жесту его руки, вспыхнули длинные строчки формул. – Вы можете оказаться в месте, где привычные вам заклинания откажутся работать, и вместо надежных, проверенных чар станет наколдовываться сплошная нелепица, или вовсе ничего не будет получаться… Первое, что необходимо сделать, чтобы оценить свое положение: провести простейший тест окружающего метамагического поля. Пять из этих шести формул откажутся работать, но последняя подскажет вам, в зоне влияния какого именно Царства вы находитесь. Далее, поскольку Царства неоднородны, вам придется провести тест, выявляющий соотношение сил и стихий в окружающей зоне. Вот он: по одному тестирующему заклятью на каждую из десяти основных стихий, в шести различных вариантах… Выяснив эти данные и совершая необходимые поправки в ходе чародейства, вы можете пытаться переводить привычные вам заклинания в формы, работающие для той зоны, в которой вы оказались. Однако, если вы полагаете, что достаточно выучить эти шестьдесят формул для того, чтобы легко и свободно колдовать в любой точке мироздания, вы глубоко заблуждаетесь. Как и в лингвистике, недостаточно просто перевести каждое отдельное слово с одного языка на другой, чтобы понять текст; фраза, построенная по правилам одного языка, при буквальном переводе на другой может потерять всякий смысл. Вы будете как дети, которые, уже выучив некоторые слова и понимая их значение, не знают ещё ни азбуки, ни грамматики. И именно поэтому на уроках Искаженного Наречья в этом и следующем семестре вы будете изучать азбуку и грамматику «классических» заклинаний, употребляемых в пяти Царствах (исключая Сущее, заклинательному языку которого вы посвятили первые полгода). Мы же с вами пока разберем схемы основных метамагических полей, генерируемых Царствами, и попытаемся понять, почему они устроены именно таким, а не иным образом… По мере освоения вами пяти новых диалектов, мы будем заниматься переводом заклятий из одной знаковой системы в другую. Хотелось бы ещё заметить, что в некоторых случаях сложности перевода невозможно преодолеть даже методичным освоением материла и самым тщательным штудированием учебников. К сожалению, не все диалекты одинаково хорошо разработаны… это большая проблема, над решением которой вот уже много лет бьются чародеи нашего (и не только нашего) мира. Более-менее сносно обстоит дело с заклинательными диалектами Небес и Преисподней – они нам известны и в общих чертах ясны… хотя должен заметить, что обитатели этих Царств, – тут Джебрин бросил недовольный взгляд сначала на Скеггеля, а затем – на двух альвов, сидевших тремя рядами выше, – и не очень-то рвались делиться с нами своими знаниями. С тремя другими Царствами положение куда, хуже, и в наших познаниях об их заклинательных языках больше белых пятен и малообоснованных предположений, чем реальных фактов. Вам ещё предстоит на собственном опыте оценить все сложности перевода, заклятий на, скажем, диалект Безумия, когда простейшее заклинание будет разрастаться до вороха формул, которые вы не сумеете уместить и на пятидесяти страницах… и все равно лучшее, на что вы сможете надеяться в итоге – лишь небольшое уменьшение разброса случайных значений, принимаемых базовыми элементами заклятья в зоне влияния абсолютно иррационального, непредсказуемого Царства Бреда. Вам ещё предстоит столкнуться с проблемой возрастания энтропии в геометрической прогрессии, когда, заклинания, создаваемые в зоне влияния Пределов, будут распадаться прежде, чем вы сумеете довести их до конца. И уж конечно, я обещаю вам незабываемое «удовольствие», когда, элементы заклинания – а значит, и их сложность – как в дурной бесконечности, будут возрастать на порядок при каждом новом вашем шаге – так же как это происходит в Чарах… А пока, как я и обещал, займемся общими принципами работы метамагических полей. Вы записываете?… Итак, основная формула, употребляемая для описания работы типичных полей Сущего, такова…
– …Ну и мутотень, – зевнув, оборонил Брэйд после того, как мелодичный звон ксилофона, объявил об окончании лекции. Теоретик, дав домашнее задание, ушел, а студенты – кто поспешно, кто неторопливо – с шумом потянулись к выходу. – Боги мои, и за эту ботву я плачу свои деньги?… – продолжал ворчать хеллаэнец, укладывая в сумку книги, свитки и тетради. – Какое мне дело до этих до диалектов?… Кому они, в задницу, нужны?… Я что, собрался куда-то переезжать из Сущего?… Ага, прямиком в Чары или Пределы. Прямо вот завтра возьму и поеду…
– Ну а вдруг… – пробормотал Дэвид, пытаясь реанимировать остатки мозгов, напрочь убитых, раздавленных и растоптанных сегодняшней лекцией. – Прикинь, зачитывает на тя кто-нибудь хаотический телепорт… открываешь глаза – темно… а вокруг только зубастые пасти и красные глазки… этих, из Пределов…
– Беспредельщиков, что ли? – хмыкнул Брэйд.
– Ага, их самых…
– Слушай, не гони волну. Если на меня обозлится кто-то настолько крутой, что сможет щелчком пальцев зашвырнуть меня вот так вот, запросто, отсюда, прямиком в Пределы, вся эта мутотень, которую нам сегодня вешали, мне уже не поможет. Проведите, блин, такие-то тесты, проведите сякие… Да меня сожрут в Пределах раньше, чем я даже подумать об этих тестах успею.
– Учись быстрее думать, – усмехнулся Дэвид. – Сам не умеешь, попроси препода по псионике. Он тебе поможет.
– Щас я тебе помогу, – пообещал Брэйд, угрожающе взвесив в руке астрономический справочник. – Шутник выискался… Ты со мной после таких лекций лучше не шути, у меня чувство юмора, атрофировано.
– Если бы только оно…
– На себя посмотри, – огрызнулся хеллаэнец. Направляясь к выходу из аудитории, спросил уже другим, деловым тоном: – Что у тебя сейчас?
– Ритуалистика прикладная. А у тебя?
– Астрология. Потом Водичка. После ритуалистики что?
– Боевка.
– И все?
– Все.
– Зайдем после занятий в тот подвальчик?…
– В какой? В «Спектральный дракон»?
– Ну да. Бармен новым коктейлем хвастался.
– Ладно. Встречаемся в вестибюле.
– Идет. Ну пока.
От дверей лектория они разошлись в противоположных направлениях: Брэйд двинулся в восточную башню, а Дэвид – в сторону западного крыла. Поднявшись на один лестничный пролет, на. открытой террасе между вторым и третьим этажами землянин заметил Меланту и Идэль (Кантора, к счастью, поблизости не наблюдалось) и подошел к ним, чтобы перекинуться словечком-другим, пока ещё было время.
Когда перемена закончилась, он быстро взбежал вверх по лестнице и уже через десять секунд переступил порог кабинета прикладной ритуалистики. Направляясь к своему месту, Дэвид обратил внимание на некоторые изменения в обстановке. Впрочем, не заметить их было невозможно. Между резным преподавательским столом и столиками студентов кто-то установил легкую раздвижную конструкцию, на которой покоился совершенно голый мужчина. Человек казался мертвым или, по крайней мере, крепко спящим – глаза закрыты, тело полностью расслаблено. Если он и дышал, то очень медленно – даже присмотревшись, Дэвид так и не смог определить, двигается ли грудная клетка лежащего или нет. Вызванное Око показало, что человек все-таки жив, хотя и находится под действием то ли заклятья, то ли какого-то препарата, сильно замедляющего все процессы в его теле и энергетике. Прочие студенты, рассаживаясь по своим местам, также то и дело с интересом поглядывали на. странного человека. Нагота, никого не смутила, но вот зачем этот «объект» тут находится, любопытно было всем.
Как только перезвон, сопровождаемый цветочным ароматом, во второй раз разлился в коридорах и классах Академии, в кабинет прикладной ритуалистики из второй двери (которая вела, в небольшое помещение, служившее Дильбрегу одновременно складом ингредиентов и лабораторией) быстрым шагом вышел преподаватель. Сегодня он казался чуть более оживленным, чем обычно. Занимать свое место кен Аунблан не стал, вместо этого сразу подошел к раздвижному столику и, облокотившись о его поверхность (рядом с ногами спящего человека), начал говорить:
– Добрый день, дамы и господа. На прошлом уроке, как вы помните, мы изучали методы целительного воздействия монограммных заклинаний на человеческий гэемон… Скеггель, не делайте такое лицо – если вам не интересно то, что я говорю, можете заняться чем-нибудь ещё; вас никто в моем кабинете силой не держит… Так вот, как мы уже знаем, монограммы предоставляют колдуну неизмеримо больший спектр воздействия, чем обыкновенные комбинации Форм. Сегодня нам предстоит освоить этот материал практически. А теперь – внимание, следите за моими действиями.
Дильбрег обошел раскладной столик, встав так, чтобы спящий мужчина находился между ним и студентами. Затем он сделал несколько простых пассов, в результате которых в воздухе появились тоненькие струйки черного дыма, казавшиеся продолжениями его пальцев. Дэвид повторно вызвал Око – что, по уму, ему следовало бы сделать сразу, как только Дильбрег начал колдовать. Но сегодня наличие голого человека в кабинете прикладной ритуалистики слегка, выбило его из колеи.
В магическом пространстве «струйки дыма» имели куда более зловещий вид. Заклинание показалось Дэвиду знакомым… Тут Дильбрег сделал легкое, едва уловимое движение руками – у Дэвида, отвалилась челюсть, когда он это увидел – и располосовал «когтями» гэемон лежащего мужчины на две половинки, ровнехонько вдоль линии позвоночника.
– Итак, – все тем же уверенным, «лекторским» тоном произнес Дильбрег, заставив «струйки дыма» исчезнуть. – Кто может сказать мне, какое заклинание я только что применил?
– Когти Смерти, – автоматически произнес Дэвид Брендом. Увиденное привело его в состояние легкого шока.
– Хорошо, но недостаточно, – кивнул кен Аунблан. – Кто-нибудь ещё?… Орэлья?…
– Там ещё были Яд, Разрушение, Сфера, и Жизнь, – сосредоточенно наморщив лобик, отрапортовала Орэлья из Сайгга.
– Очень хорошо, что вы это заметили, однако мне хотелось бы услышать не просто перечень Форм, а их целостную комбинацию…
– Он умирает.
– Что?… – Дильбрег опять повернулся к Дэвиду.
– Что вы делаете? Он же умирает! – уже громче повторил Дэвид.
Возникла короткая пауза. Дэвид почувствовал, как в его сторону оборачиваются другие ученики. Кто-то хихикнул.
– Не говорите ерунды, – с легким раздражением в голосе произнес Дильбрег кем Аунблан. – Никто не умирает. По крайней мере, не прямо сейчас. Объект находится под действием замедляющих чар и будет, как вы выражаетесь, «умирать», ещё, как минимум, полчаса. Пожалуйста, не отвлекайте меня больше… иначе мы и в самом деле не успеем его реанимировать. Продолжаем. Итак, кто может сообщить, какую комбинацию Форм я только что применил?
– Когти Смерти, Наполненные Ядом, Разрушающим Сферы Жизни, – лениво обронил Скеггель.
– Превосходно. У вас есть полчаса, чтобы составить монограммное заклинание, восстанавливающее эфирные ткани. РАЗУМЕЕТСЯ, нельзя применять заклинания вызова, а также комбинации Форм, меняющие метамагические поля окружающей местности… Эдвин, говорю это специально для вас. После ваших «Врат Тьмы» мне пришлось целый вечер вычищать остаточный фон… Напрасно улыбаетесь, Эдвин. Ещё одна такая шутка, и вам придется учиться прикладной ритуалистике в какой-нибудь другой школе… Все поняли задание? Приступайте к работе.