Страница:
Подняла на курьера блестящие от влаги глаза… Дэвид ещё ни разу не видел, чтобы она плакала – даже испытывая боль… даже тогда, когда Кантор едва не превратил его в бифштекс у нее на глазах.
– Когда?… – хрипло спросила она. – Как?…
Курьер пожал плечами и неловко переступил с ноги на ногу. Он вел себя так, как будто был в чем-то перед ней виноват.
– Я… я не знаю. Мне не сообщали подробностей. Отправили сразу к вам, как только это случилось.
– Выйди, – сухо приказала Идэль.
Как только за кильбренийцем закрылась дверь, Дэвид подошел к креслу и, опустившись на пол, заглянул Идэль в лицо.
По ее щекам катились слезы.
Любовника своего она, по крайней мере, не стеснялась – и то хорошо.
– Что случилось? – тихо спросил Дэвид. Вместо ответа Идэль отдала ему письмо, но он мало что в нем понял. Витиеватые буквы с трудом складывались в слова; слова, цепляясь друг за друга, образовывали запутанный узор смысла… Он словно разучился читать – больше думал о Идэль, чем о буквах на листке бумаги… «С прискорбием… невосполнимая утрата… удар для всех нас… будет собран сенат… ваше присутствие… в ближайшие дни… будет выслан эскорт…»
– Он был тебе так дорог? – спросил Дэвид. – Приор… ну погибший… это ведь ваш верховный правитель, верно?…
– Он мой прадед, – ответила Идэль. – Единственный человек, кроме Координатора Севегала, которому я не была безразлична.
Дэвид заглянул в конец письма. Там стояла длинная подпись, но имени «Севегал» в качестве одной из ее частей не содержалось.
– Авермус-кириксан-Саутит… на ваших именах язык можно сломать. Почему нет письма от твоего воспитателя?
– Мне бы и самой хотелось это знать.
Чуть позже Идэль вытерла слезы и ещё раз перечитала письмо. Позвала курьера, но допрос мало что дал: министр Авермус отправил посланника сразу после убийства, и о случившемся тот знал ещё меньше, чем Идэль, державшая на руках письмо. Слышал только, что в старом дворце были какие-то беспорядки, но как все произошло, кто ещё пострадал – не имел понятия. Посланник даже не знал, жив приор или только ранен. Идэль спросила его, когда открывается Мост, и узнала, что следующее сопряжение миров должно произойти через четыре дня. Тогда же должен был прибыть и обещанный эскорт, но Идэль не собиралась дожидаться его в гостинице. Посланца поселили в соседнем номере, а кильбренийка, купив нескольких лошадей, начала собираться в дорогу. Курьер, хотя и молчал, явно был в шоке от увиденного: госпожа делала все сама… ну почти сама, если не считать скромной помощи Дэвида и его собственной.
То, что Идэль должна уехать, как бы подразумевалось само собой, но когда Дэвид спросил о приблизительной дате ее возвращения, то услышал ответ, подействовавший на него не слабее удара поленом.
– Наверное, я уже не вернусь, – негромко произнесла она. – Мое обучение здесь окончено… надеюсь, этого хватит…
Она не объяснила – хватит для чего, а Дэвид не стал уточнять.
– Но почему? – спросил он. – Почему ты не сможешь вернуться?
– Потому что я пропущу слишком много занятий, чтобы возвращаться к концу этого курса… если же все повторить… не уверена, что это будет возможно. После смерти приора все изменится…
– Что изменится?
– Например, деньги. – Она грустно улыбнулась. – По меркам Нимриана я – не такая уж богатая принцесса. Пока приором был мой прадед, средств мне хватало, и даже с избытком… теперь же… я не уверена, что вообще получу хоть что-то.
– Начнется борьба за наследство?
– Она уже идет. В первую очередь – за власть. От прадеда исходит несколько линий, каждая из которых могла бы претендовать на первенство; та ветвь, к которой принадлежу я, истребляется давно и нещадно. Когда мне было всего несколько месяцев, погибли мои родители, через несколько лет убили деда и одного из братьев, поддерживавших его… Мои тетки и дядья гибли у меня на глазах, пока я росла. Теперь сумели добраться до прадеда, и я не знаю, что с Севегалом… Этому не будет конца, пока не появится кто-то, кто возьмет власть в свои руки, уничтожив по ходу большую часть родственников… и до дрожи запугав остальных. Прадед именно так и поступил двести лет тому назад…
– Получается, его убил кто-то из его детей или внуков?
– Я не знаю. Сохранились – частично – и другие линии, восходящие к предшествующим правителям… кроме того, есть ещё три других клана, очень желающих, чтобы приорат перешел к ним. Я ничего не знаю. Я ненавижу эту грязь, но мне придется погрузиться в нее с головой. Прости. Я бы хотела вернуться, но… но не хочу тебя обманывать. Академия – только крохотный кусочек моей жизни, и теперь он подошел к концу.
– А как же я… мы?… то, что между нами было?…
– Об этом лучше забыть.
– Я еду с тобой.
– Не стоит… правда, не надо… – Она сжала руку Дэвида. – Не стоит ломать себе жизнь. Ты почти ничего обо мне не знаешь.
– Я знаю достаточно. Так хорошо, как с тобой, мне ещё ни с кем не было. Если кто-то объявил войну вашей семье… думаешь, я смогу остаться здесь и спокойно учиться, зная, что в это самое время, может быть, кто-то укладывает тебя в землю, рядом с твоим прадедом… родителями… и прочими родственниками?…
Мы не хороним покойников. Мы помещаем их в склепы.
– Думаешь, для меня есть разница?… Идэль опустила взгляд.
– Зря я тебе рассказала. – Она покачала головой. – Слишком многое позабыла в последнее время. Счастливая жизнь развращает… Худший враг человека – его собственный язык.
Дэвид притянул кильбренийку к себе.
– Ничего не зря, – сказал он, целуя ее волосы… висок… щеку. – Не зря. Я не для того дрался с Кантором, чтобы теперь отпускать тебя. Мы вместе поедем – и вместе вернемся в Нимриан. Или не вернемся. Но одну тебя я туда точно не отпущу.
Хотя она не отстранялась, Дэвид ощутил холодок – как будто между ними возникла незримая стена.
– Как хочешь, – бесцветным голосом сказала она. – Твой выбор.
Но и это не заставило его изменить решение – так же как ранее не смогли сделать ее просьбы. Он не заметил и сам, как потихоньку превратился в одного из тех людей, которых прежде не любил и побаивался: тех, кто принимают решения и добиваются их выполнения; тех, кто организовывают вокруг себя окружающий мир, вместо того, чтобы позволять миру подминать их под себя…
Он не представлял – пока не представлял – как будет жить дальше и что станет делать. Его мечта получить хоть сколько-нибудь приличное колдовское образование была подстрелена на лету, как дикая птица. Едва ли судьба подарит ему ещё одно сердце демона-бога…
Но у него – как и у Идэль – в определенном смысле не было выбора. Дэвид, даже не зная мыслей Локбара кен Рейза, теперь мог бы повторить их слово в слово: есть вещи, которые приходится делать независимо от того, нравятся тебе они или нет. Он достаточно наигрался в поддавки с собственной совестью: его до сих пор тошнило от воспоминаний о «практическом уроке» в классе прикладной ритуалистики. Всю жизнь он поступался собственными принципами из-за страха, стеснения, во имя выгоды или ради каких-то высших целей; но бывало – хотя и редко, что он не отступал и, балансируя на краю бездны, вдруг ощущал что-то, похожее на счастье. Он не знал, куда и к чему придет, если сейчас согласится забыть Идэль, отпустит ее одну, заставит себя не думать о том, что женщину, которую он любил… или думал, что любит… могут убить, как уже убили ее родных. Он не знал, к чему приведет эта дорога, но идти ею, даже ради своей мечты стать полноценным магом, не хотел и не мог – стоял какой-то внутренний барьер, мешающий ему так опуститься, пусть даже ради власти, подобно которой на Земле Т-1158А ни у кого не было и никогда не будет. В некотором смысле, выбор, как поступить, перед ним не стоял, но этому обстоятельству он не огорчался, а, напротив, был только рад: отсутствие выбора означало и отсутствие сомнений.
И все-таки он попробовал не жечь за собой мосты – по крайней мере, не все и не везде. Он попытался узнать, нельзя ли не бросать курс, а отложить его или, быть может, получить часть денег назад. Так получилось, что когда Дэвид заглянул в учительскую с этим вопросом, там находился только преподаватель прикладной ритуалистики. Дильбрег кормил (лучше не спрашивайте чем) четырехголовых пираний, деловито суетившихся в маленьком аквариуме.
Дэвид хотел уйти, но Дильбрег осведомился о целях его визита; слово за слово, и землянин изложил кен Аунблану свою полупросьбу-полувопрос.
Тот покачал головой.
– Я знаю, второй курс только начался, но это не имеет значения, Дэвид. Деньги не возвращаются… Если не верите мне, можете спросить у секретаря или даже поговорить с ректором – ответ будет один и тот же. Так тут заведено… у нас очень кусачая администрация… куда кусачее, чем эти милые рыбки… вы мои хорошие… – Он хотел было погладить одну по блестящей спинке, но, подумав, поостерегся. – А когда вы уезжаете, если не секрет? – рассеянно полюбопытствовал преподаватель, бросая пираньям то, что могло быть как парой свежих человеческих пальцев, так и нижней частью разрубленного напополам лепрекона – землянин стоял слишком далеко, чтобы разглядеть, что именно там было.
– На днях… завтра или послезавтра, – ответил Дэвид.
– Ах, вот как… срочное дело?… Хм… Признаться, вы меня немного опередили: видите ли, я тоже уезжаю. Скорее всего, через неделю, а может и чуть попозже… С одной стороны, жаль, конечно, так вот внезапно все вдруг бросать…
– А куда вы направляетесь, если не секрет? – настороженно спросил Дэвид. «Неужели и он в Кильбрен?… а что?… Какой-нибудь дальний родственник Идэль… В тамошней кровавой каше будет чувствовать себя как рыба в воде…»
– Случайно не на один из сателлитных миров Нимриана?…
– Нет, вы ошиблись. – Дильбрег успокаивающе махнул рукой и добавил, словно прочитав мысли Дэвида:
– Вряд ли нам с вами по пути. Мой путь лежит гораздо дальше… далеко за пределы этого потока… Один… человек… появления которого я жду уже почти тысячу лет, кажется, вот-вот должен прибыть… Если сравнивать жизнь с книгой, то одна из глав моей книги приходит к концу… да нет, не главе – целому тому. Меня это даже немного пугает – вы не представляете, что значит ждать тысячу лет и всерьез опасаться умереть от старости, так и не дождавшись… но больше радует, чем пугает. Конец – это ведь всегда ещё и начало, верно?…
– Наверное. – Дэвид пожал плечами. Хмыкнул: – Тысяча лет… м-да… извините, я думал, вы моложе…
– Я и сам иногда так думаю. – Повернув голову, Дильбрег мимолетно улыбнулся. – Всякому… человеку… столько лет, на сколько он выглядит – вы согласны со мной?
– Целиком и полностью. А где так подзадержался ваш знакомый?
– О… – печально потянул Дильбрег. – Там, где время течет очень, очень медленно… а знаете, забавно – я иногда думал об этом… ведь совсем не исключено, что он может оказаться похожим на вас.
– Почему? – удивился Дэвид.
– Ну… – Дильбрег рассмеялся. – Есть причина… Однако что-то я разговорился, уж простите старика… У вас ведь, наверное, срочные дела, и мне, право, неловко вас задерживать…
– Да нет, вы не…
– Нет? Ну вот и хорошо. – Дильбрег скормил рыбкам остатки корма. – Тогда мне остается только искренне пожелать вам удачи, господин Брендом, куда бы вы ни отправились.
– И вам всего доброго.
Выйдя из учительской, он уже через несколько шагов выбросил из головы все секреты Дильбрега, которые тот, даже находясь в удивительно благодушном настроении, раскрывать не стал. У кен Аунблана была своя жизнь – как, впрочем, у каждого из окружающих Дэвида людей – и землянин, в лучшем случае, мог увидеть лишь ее кусочек, самую вершину айсберга. Стоило ли копаться дальше?… Отчего-то Дэвид был уверен, что все тайны Дильбрега на проверку оказались бы из того же разряда, что и ответ на вопрос – чье же именно мясо Дильбрег бросал на завтрак своим пираньям…
Здесь был только один человек, узнать которого он хотел до конца, потому что уже не отделял себя от нее – будь иначе, он не последовал бы за ней в Кильбрен, не стал бы бросать учебу.
Они ехали по проселочным дорогам до самого вечера, на ночь остановились в безымянной деревенской гостинице. Утром вновь отправились в путь.
Мост появился совсем неожиданно, и поначалу Дэвид не понял, что это за странное сооружение. Более всего оно напоминало маленький форт с необычайно толстым (в треть толщины всего строения), но по-своему красивым барбаканом. Из двора вверх под углом в тридцать – тридцать пять градусов поднималась каменная дуга, отдаленно напоминавшая первый пролет моста… впрочем, то, что эта штука что-то напоминает, Дэвид «понял» уже после того, как Идэль известила его, что форт и есть то самое место, к которому они направляются.
Форт охраняли солдаты, больше похожие на компанию бездельников и тунеядцев (каковыми они, впрочем, и являлись), чем на реальную боевую силу, и несколько призрачных стражей – явно устаревших и к тому же едва контролируемых живыми.
Поскольку они приехали слишком рано, пришлось ждать. Идэль заплатила за проезд – какую-то мелочь, не больше двух-трех сийтов с каждого. Больше никого не появилось: сегодня они были единственными путешественниками… по крайней мере, с этого конца Моста.
Когда пришло время, они, ведя лошадей в поводу, прошли в ворота, любезно открытые стражниками. Внутри – темно и прохладно, каменные своды смыкаются где-то высоко над головой… Впереди находились вторые ворота; когда открыли и их тоже, Дэвид увидел, что с той стороны никакого форта нет… нет и нелепого каменного обломка: серебристо-серый Мост, как безупречно прямая лента, тянулся вперед и вперед… до тех пор, пока не терялся спустя десятки, а может быть – и сотни миль, в бесформенном лиловом сумраке межреальности.
Они вступили на Мост, ведя за собой встревоженных лошадей… Было очень тихо, неестественно тихо, особенно после того, как ленивые голоса стражников угасли далеко позади. Дэвид оглянулся – и не поверил своим глазам: ворота и барбакан находились далеко-далеко, вися, цепляясь за Мост, прямо в пустоте… барбакан и путников разделяло не меньше мили, а ведь они успели сделать по волшебному пути всего два десятка шагов.
– Не обращай внимания на расстояния, – посоветовала Идэль. – Они тут совсем другие. Путь только кажется бесконечным. На деле он займет у нас час или два, не больше.
– Смотри-ка, – прищурившись и по-прежнему глядя назад, сказал Дэвид, – они закрыли ворота. А если в Нимриан захочет прийти кто-нибудь из твоего мира?
– Ничего. Если постучится – откроют.
Немного успокоив лошадей, они забрались в седла и поскакали по серебристо-серой дуге, тянущейся из ниоткуда в никуда.
Вглядываясь в даль, в точку, в которую упирался истончавшийся до волоска Мост, Дэвид гадал, когда появится второй форт, за которым их будет ждать таинственная и опасная родина Идэль.
Чем все закончится, к чему придет?… Не будучи прорицателем, Дэвид Брендом, конечно, не мог ответить на этот вопрос. Ему вспомнились слова, сказанные Дильбрегом кен Аунбланом на прощание: о том, что, заканчиваясь, одна глава дает начало следующей – и в этой банальности содержалась своя истина. Он не мог знать, что предстоит ему в будущем, но знал, что один из больших и важных этапов его жизни подошел к концу. Отчего-то у него возникло чувство, что в Академию он никогда уже не вернется.
Да и вернется ли он вообще когда-нибудь в Нимриан? Дэвид не знал ответа.
Клубились лиловые сумерки, и – вздумай в этот час из-за туч выглянуть кто-нибудь из богов… тех немногих богов, до которых не добрались ещё хеллаэнские «умельцы»… фигурки трех всадников показались бы означенному богу или великану игрушечными фигурками, ползущими по хрупкому, неспешно дрейфующему в пустоте, лучу серебристо-стального цвета.
– Когда?… – хрипло спросила она. – Как?…
Курьер пожал плечами и неловко переступил с ноги на ногу. Он вел себя так, как будто был в чем-то перед ней виноват.
– Я… я не знаю. Мне не сообщали подробностей. Отправили сразу к вам, как только это случилось.
– Выйди, – сухо приказала Идэль.
Как только за кильбренийцем закрылась дверь, Дэвид подошел к креслу и, опустившись на пол, заглянул Идэль в лицо.
По ее щекам катились слезы.
Любовника своего она, по крайней мере, не стеснялась – и то хорошо.
– Что случилось? – тихо спросил Дэвид. Вместо ответа Идэль отдала ему письмо, но он мало что в нем понял. Витиеватые буквы с трудом складывались в слова; слова, цепляясь друг за друга, образовывали запутанный узор смысла… Он словно разучился читать – больше думал о Идэль, чем о буквах на листке бумаги… «С прискорбием… невосполнимая утрата… удар для всех нас… будет собран сенат… ваше присутствие… в ближайшие дни… будет выслан эскорт…»
– Он был тебе так дорог? – спросил Дэвид. – Приор… ну погибший… это ведь ваш верховный правитель, верно?…
– Он мой прадед, – ответила Идэль. – Единственный человек, кроме Координатора Севегала, которому я не была безразлична.
Дэвид заглянул в конец письма. Там стояла длинная подпись, но имени «Севегал» в качестве одной из ее частей не содержалось.
– Авермус-кириксан-Саутит… на ваших именах язык можно сломать. Почему нет письма от твоего воспитателя?
– Мне бы и самой хотелось это знать.
Чуть позже Идэль вытерла слезы и ещё раз перечитала письмо. Позвала курьера, но допрос мало что дал: министр Авермус отправил посланника сразу после убийства, и о случившемся тот знал ещё меньше, чем Идэль, державшая на руках письмо. Слышал только, что в старом дворце были какие-то беспорядки, но как все произошло, кто ещё пострадал – не имел понятия. Посланник даже не знал, жив приор или только ранен. Идэль спросила его, когда открывается Мост, и узнала, что следующее сопряжение миров должно произойти через четыре дня. Тогда же должен был прибыть и обещанный эскорт, но Идэль не собиралась дожидаться его в гостинице. Посланца поселили в соседнем номере, а кильбренийка, купив нескольких лошадей, начала собираться в дорогу. Курьер, хотя и молчал, явно был в шоке от увиденного: госпожа делала все сама… ну почти сама, если не считать скромной помощи Дэвида и его собственной.
То, что Идэль должна уехать, как бы подразумевалось само собой, но когда Дэвид спросил о приблизительной дате ее возвращения, то услышал ответ, подействовавший на него не слабее удара поленом.
– Наверное, я уже не вернусь, – негромко произнесла она. – Мое обучение здесь окончено… надеюсь, этого хватит…
Она не объяснила – хватит для чего, а Дэвид не стал уточнять.
– Но почему? – спросил он. – Почему ты не сможешь вернуться?
– Потому что я пропущу слишком много занятий, чтобы возвращаться к концу этого курса… если же все повторить… не уверена, что это будет возможно. После смерти приора все изменится…
– Что изменится?
– Например, деньги. – Она грустно улыбнулась. – По меркам Нимриана я – не такая уж богатая принцесса. Пока приором был мой прадед, средств мне хватало, и даже с избытком… теперь же… я не уверена, что вообще получу хоть что-то.
– Начнется борьба за наследство?
– Она уже идет. В первую очередь – за власть. От прадеда исходит несколько линий, каждая из которых могла бы претендовать на первенство; та ветвь, к которой принадлежу я, истребляется давно и нещадно. Когда мне было всего несколько месяцев, погибли мои родители, через несколько лет убили деда и одного из братьев, поддерживавших его… Мои тетки и дядья гибли у меня на глазах, пока я росла. Теперь сумели добраться до прадеда, и я не знаю, что с Севегалом… Этому не будет конца, пока не появится кто-то, кто возьмет власть в свои руки, уничтожив по ходу большую часть родственников… и до дрожи запугав остальных. Прадед именно так и поступил двести лет тому назад…
– Получается, его убил кто-то из его детей или внуков?
– Я не знаю. Сохранились – частично – и другие линии, восходящие к предшествующим правителям… кроме того, есть ещё три других клана, очень желающих, чтобы приорат перешел к ним. Я ничего не знаю. Я ненавижу эту грязь, но мне придется погрузиться в нее с головой. Прости. Я бы хотела вернуться, но… но не хочу тебя обманывать. Академия – только крохотный кусочек моей жизни, и теперь он подошел к концу.
– А как же я… мы?… то, что между нами было?…
– Об этом лучше забыть.
– Я еду с тобой.
– Не стоит… правда, не надо… – Она сжала руку Дэвида. – Не стоит ломать себе жизнь. Ты почти ничего обо мне не знаешь.
– Я знаю достаточно. Так хорошо, как с тобой, мне ещё ни с кем не было. Если кто-то объявил войну вашей семье… думаешь, я смогу остаться здесь и спокойно учиться, зная, что в это самое время, может быть, кто-то укладывает тебя в землю, рядом с твоим прадедом… родителями… и прочими родственниками?…
Мы не хороним покойников. Мы помещаем их в склепы.
– Думаешь, для меня есть разница?… Идэль опустила взгляд.
– Зря я тебе рассказала. – Она покачала головой. – Слишком многое позабыла в последнее время. Счастливая жизнь развращает… Худший враг человека – его собственный язык.
Дэвид притянул кильбренийку к себе.
– Ничего не зря, – сказал он, целуя ее волосы… висок… щеку. – Не зря. Я не для того дрался с Кантором, чтобы теперь отпускать тебя. Мы вместе поедем – и вместе вернемся в Нимриан. Или не вернемся. Но одну тебя я туда точно не отпущу.
Хотя она не отстранялась, Дэвид ощутил холодок – как будто между ними возникла незримая стена.
– Как хочешь, – бесцветным голосом сказала она. – Твой выбор.
Но и это не заставило его изменить решение – так же как ранее не смогли сделать ее просьбы. Он не заметил и сам, как потихоньку превратился в одного из тех людей, которых прежде не любил и побаивался: тех, кто принимают решения и добиваются их выполнения; тех, кто организовывают вокруг себя окружающий мир, вместо того, чтобы позволять миру подминать их под себя…
Он не представлял – пока не представлял – как будет жить дальше и что станет делать. Его мечта получить хоть сколько-нибудь приличное колдовское образование была подстрелена на лету, как дикая птица. Едва ли судьба подарит ему ещё одно сердце демона-бога…
Но у него – как и у Идэль – в определенном смысле не было выбора. Дэвид, даже не зная мыслей Локбара кен Рейза, теперь мог бы повторить их слово в слово: есть вещи, которые приходится делать независимо от того, нравятся тебе они или нет. Он достаточно наигрался в поддавки с собственной совестью: его до сих пор тошнило от воспоминаний о «практическом уроке» в классе прикладной ритуалистики. Всю жизнь он поступался собственными принципами из-за страха, стеснения, во имя выгоды или ради каких-то высших целей; но бывало – хотя и редко, что он не отступал и, балансируя на краю бездны, вдруг ощущал что-то, похожее на счастье. Он не знал, куда и к чему придет, если сейчас согласится забыть Идэль, отпустит ее одну, заставит себя не думать о том, что женщину, которую он любил… или думал, что любит… могут убить, как уже убили ее родных. Он не знал, к чему приведет эта дорога, но идти ею, даже ради своей мечты стать полноценным магом, не хотел и не мог – стоял какой-то внутренний барьер, мешающий ему так опуститься, пусть даже ради власти, подобно которой на Земле Т-1158А ни у кого не было и никогда не будет. В некотором смысле, выбор, как поступить, перед ним не стоял, но этому обстоятельству он не огорчался, а, напротив, был только рад: отсутствие выбора означало и отсутствие сомнений.
И все-таки он попробовал не жечь за собой мосты – по крайней мере, не все и не везде. Он попытался узнать, нельзя ли не бросать курс, а отложить его или, быть может, получить часть денег назад. Так получилось, что когда Дэвид заглянул в учительскую с этим вопросом, там находился только преподаватель прикладной ритуалистики. Дильбрег кормил (лучше не спрашивайте чем) четырехголовых пираний, деловито суетившихся в маленьком аквариуме.
Дэвид хотел уйти, но Дильбрег осведомился о целях его визита; слово за слово, и землянин изложил кен Аунблану свою полупросьбу-полувопрос.
Тот покачал головой.
– Я знаю, второй курс только начался, но это не имеет значения, Дэвид. Деньги не возвращаются… Если не верите мне, можете спросить у секретаря или даже поговорить с ректором – ответ будет один и тот же. Так тут заведено… у нас очень кусачая администрация… куда кусачее, чем эти милые рыбки… вы мои хорошие… – Он хотел было погладить одну по блестящей спинке, но, подумав, поостерегся. – А когда вы уезжаете, если не секрет? – рассеянно полюбопытствовал преподаватель, бросая пираньям то, что могло быть как парой свежих человеческих пальцев, так и нижней частью разрубленного напополам лепрекона – землянин стоял слишком далеко, чтобы разглядеть, что именно там было.
– На днях… завтра или послезавтра, – ответил Дэвид.
– Ах, вот как… срочное дело?… Хм… Признаться, вы меня немного опередили: видите ли, я тоже уезжаю. Скорее всего, через неделю, а может и чуть попозже… С одной стороны, жаль, конечно, так вот внезапно все вдруг бросать…
– А куда вы направляетесь, если не секрет? – настороженно спросил Дэвид. «Неужели и он в Кильбрен?… а что?… Какой-нибудь дальний родственник Идэль… В тамошней кровавой каше будет чувствовать себя как рыба в воде…»
– Случайно не на один из сателлитных миров Нимриана?…
– Нет, вы ошиблись. – Дильбрег успокаивающе махнул рукой и добавил, словно прочитав мысли Дэвида:
– Вряд ли нам с вами по пути. Мой путь лежит гораздо дальше… далеко за пределы этого потока… Один… человек… появления которого я жду уже почти тысячу лет, кажется, вот-вот должен прибыть… Если сравнивать жизнь с книгой, то одна из глав моей книги приходит к концу… да нет, не главе – целому тому. Меня это даже немного пугает – вы не представляете, что значит ждать тысячу лет и всерьез опасаться умереть от старости, так и не дождавшись… но больше радует, чем пугает. Конец – это ведь всегда ещё и начало, верно?…
– Наверное. – Дэвид пожал плечами. Хмыкнул: – Тысяча лет… м-да… извините, я думал, вы моложе…
– Я и сам иногда так думаю. – Повернув голову, Дильбрег мимолетно улыбнулся. – Всякому… человеку… столько лет, на сколько он выглядит – вы согласны со мной?
– Целиком и полностью. А где так подзадержался ваш знакомый?
– О… – печально потянул Дильбрег. – Там, где время течет очень, очень медленно… а знаете, забавно – я иногда думал об этом… ведь совсем не исключено, что он может оказаться похожим на вас.
– Почему? – удивился Дэвид.
– Ну… – Дильбрег рассмеялся. – Есть причина… Однако что-то я разговорился, уж простите старика… У вас ведь, наверное, срочные дела, и мне, право, неловко вас задерживать…
– Да нет, вы не…
– Нет? Ну вот и хорошо. – Дильбрег скормил рыбкам остатки корма. – Тогда мне остается только искренне пожелать вам удачи, господин Брендом, куда бы вы ни отправились.
– И вам всего доброго.
Выйдя из учительской, он уже через несколько шагов выбросил из головы все секреты Дильбрега, которые тот, даже находясь в удивительно благодушном настроении, раскрывать не стал. У кен Аунблана была своя жизнь – как, впрочем, у каждого из окружающих Дэвида людей – и землянин, в лучшем случае, мог увидеть лишь ее кусочек, самую вершину айсберга. Стоило ли копаться дальше?… Отчего-то Дэвид был уверен, что все тайны Дильбрега на проверку оказались бы из того же разряда, что и ответ на вопрос – чье же именно мясо Дильбрег бросал на завтрак своим пираньям…
Здесь был только один человек, узнать которого он хотел до конца, потому что уже не отделял себя от нее – будь иначе, он не последовал бы за ней в Кильбрен, не стал бы бросать учебу.
* * *
Спустя три дня после того, как было получено письмо, Дэвид и Идэль в сопровождении курьера ранним утром покинули Академию. Простились со своими друзьями они ещё вчера, не сумев избежать прощальной пирушки – в то время как им двоим куда сильнее хотелось побыть наедине. Но было б совсем некрасиво ограничиться простым «до свиданья» – зная, что вряд ли они когда-нибудь увидятся вновь.Они ехали по проселочным дорогам до самого вечера, на ночь остановились в безымянной деревенской гостинице. Утром вновь отправились в путь.
Мост появился совсем неожиданно, и поначалу Дэвид не понял, что это за странное сооружение. Более всего оно напоминало маленький форт с необычайно толстым (в треть толщины всего строения), но по-своему красивым барбаканом. Из двора вверх под углом в тридцать – тридцать пять градусов поднималась каменная дуга, отдаленно напоминавшая первый пролет моста… впрочем, то, что эта штука что-то напоминает, Дэвид «понял» уже после того, как Идэль известила его, что форт и есть то самое место, к которому они направляются.
Форт охраняли солдаты, больше похожие на компанию бездельников и тунеядцев (каковыми они, впрочем, и являлись), чем на реальную боевую силу, и несколько призрачных стражей – явно устаревших и к тому же едва контролируемых живыми.
Поскольку они приехали слишком рано, пришлось ждать. Идэль заплатила за проезд – какую-то мелочь, не больше двух-трех сийтов с каждого. Больше никого не появилось: сегодня они были единственными путешественниками… по крайней мере, с этого конца Моста.
Когда пришло время, они, ведя лошадей в поводу, прошли в ворота, любезно открытые стражниками. Внутри – темно и прохладно, каменные своды смыкаются где-то высоко над головой… Впереди находились вторые ворота; когда открыли и их тоже, Дэвид увидел, что с той стороны никакого форта нет… нет и нелепого каменного обломка: серебристо-серый Мост, как безупречно прямая лента, тянулся вперед и вперед… до тех пор, пока не терялся спустя десятки, а может быть – и сотни миль, в бесформенном лиловом сумраке межреальности.
Они вступили на Мост, ведя за собой встревоженных лошадей… Было очень тихо, неестественно тихо, особенно после того, как ленивые голоса стражников угасли далеко позади. Дэвид оглянулся – и не поверил своим глазам: ворота и барбакан находились далеко-далеко, вися, цепляясь за Мост, прямо в пустоте… барбакан и путников разделяло не меньше мили, а ведь они успели сделать по волшебному пути всего два десятка шагов.
– Не обращай внимания на расстояния, – посоветовала Идэль. – Они тут совсем другие. Путь только кажется бесконечным. На деле он займет у нас час или два, не больше.
– Смотри-ка, – прищурившись и по-прежнему глядя назад, сказал Дэвид, – они закрыли ворота. А если в Нимриан захочет прийти кто-нибудь из твоего мира?
– Ничего. Если постучится – откроют.
Немного успокоив лошадей, они забрались в седла и поскакали по серебристо-серой дуге, тянущейся из ниоткуда в никуда.
Вглядываясь в даль, в точку, в которую упирался истончавшийся до волоска Мост, Дэвид гадал, когда появится второй форт, за которым их будет ждать таинственная и опасная родина Идэль.
Чем все закончится, к чему придет?… Не будучи прорицателем, Дэвид Брендом, конечно, не мог ответить на этот вопрос. Ему вспомнились слова, сказанные Дильбрегом кен Аунбланом на прощание: о том, что, заканчиваясь, одна глава дает начало следующей – и в этой банальности содержалась своя истина. Он не мог знать, что предстоит ему в будущем, но знал, что один из больших и важных этапов его жизни подошел к концу. Отчего-то у него возникло чувство, что в Академию он никогда уже не вернется.
Да и вернется ли он вообще когда-нибудь в Нимриан? Дэвид не знал ответа.
Клубились лиловые сумерки, и – вздумай в этот час из-за туч выглянуть кто-нибудь из богов… тех немногих богов, до которых не добрались ещё хеллаэнские «умельцы»… фигурки трех всадников показались бы означенному богу или великану игрушечными фигурками, ползущими по хрупкому, неспешно дрейфующему в пустоте, лучу серебристо-стального цвета.