Смит Уилбур. И грянул гром

   — Я посылал за вами два часа назад, сэр.
   — Я был нездоров, — ответил Гарри.
   — Старина Гарри сегодня не в лучшей форме — лучше мы не будем его долго мучить. Пошли.
   Петерсон повел его вниз по коридору, где стояли часовые, к двери в дальнем конце. Он постучался и вошел. Ачесон оторвал взгляд от бумаг.
   — Полковник Коуртни явился, сэр.
   — Спасибо, Петерсон. Входите, Коуртни.
   Петерсон закрыл дверь и оставил Гарри стоять на толстом персидском ковре у конторки Ачесона.
   — Я посылал за вами два часа назад. — И Ачесон сделал ему то же замечание, что и Петерсон.
   Гарри переступал с ноги на ногу:
   — Я не очень хорошо себя чувствовал с утра, сэр. Пришлось пригласить врача.
   Ачесон подкрутил белый ус, изучая круги под глазами Гарри и белое как мел лицо.
   — Садитесь, — приказал он.
   Гарри старался не смотреть на него. Он страдал похмельем после вчерашней ночной попойки. Конечно, это не могло не отразиться на внешнем виде, он вертелся на стуле, сжимая и разжимая руки, лежащие на коленях.
   — Мне нужен один из ваших людей, — наконец произнес Ачесон.
   — Он к вашим услугам, сэр. — Гарри кивнул.
   — Это сержант Коуртни. Я хочу сделать его командиром.
   Гарри замер.
   — Вы понимаете, о ком я говорю?
   — Да, сэр.
   — Не сомневаюсь, — сухо проворчал Ачесон. — Я лично дважды рекомендовал его к повышению. — Он зашелестел бумагами.
   — Да, сэр. — Правая рука Гарри снова сжалась и разжалась.
   — Я заметил, что вы никак не прореагировали на это.
   — Никак, сэр.
   — Могу я узнать, почему?
   — У меня не было… Я не думал, что надо что-то делать.
   — Вы думаете, что мои рекомендации — шутка?
   — Нет, сэр. Конечно нет, — поспешно ответил Гарри.
   — Тогда в чем дело? — Бледно-голубые глаза Ачесона были холодны и спокойны.
   — Я говорил с ним. Поздравил его. После Коленсо предоставил отпуск.
   — Очень мило с вашей стороны, учитывая, что там он был ранен.
   — Я не хотел. Понимаете, дело в том, что он — мой брат. В этом могли усмотреть протекцию. Я действительно не мог ничего поделать. — Гарри подвинулся на кончик стула и замахал руками, словно помогая себе говорить.
   — Ваш брат? — строго переспросил Ачесон.
   — Да, мой брат. Я хорошо знаю его. Я знаю его, а вы нет. Вы даже не представляете себе… — Гарри чувствовал, как мысли смешались. Его голос задрожал. Он должен объяснить, он должен все рассказать Ачесону. — Моя нога! — пронзительно закричал он. — Моя нога! Видите! Посмотрите на нее! Он сделал это! Это он отобрал у меня ногу. Вы не знаете его. Он — само зло. Зло, зло, зло!
   Выражение лица Ачесона не изменилось, но взгляд стал холодней и пристальней. Гарри должен был докричаться до него и заставить понять.
   — Анна… — Лицо Гарри стало мокрым от слез. — Моя жена, Анна. Он надругался над ней. Все, к чему он прикасается… вы даже не знаете, во что это превращается. Я знаю. Он — зло. Я пытался и надеялся в Коленсо — но вы не смогли уничтожить его. Он — разрушитель.
   — Полковник Коуртни! — Голос Ачесона резко прервал эту тираду, и Гарри замолчал, закрыв лицо руками.
   — Я просто хочу объяснить вам, а вы не понимаете.
   — Ну почему же? — Ачесон злобно и отрывисто произносил слова. — Я гарантирую, что вы будете комиссованы по состоянию здоровья.
   — Вы не сделаете этого… я не подпишу.
   — А я и не прошу вас об этом, — отрезал Ачесон. — Сегодня я пошлю бумаги вам в отель. Завтра с утра вы сможете поехать любым поездом на юг.
   — Но… но… сэр.
   — Это все, Коуртни. Благодарю за внимание. И Ачесон снова вернулся к бумагам.

Глава 41

   В тот же день Син провел два часа с Ачесоном, а потом вернулся в отель Канди и застал Соула в бильярдной. Син выбрал кий. Соул положил два шара у дальнего борта и выпрямился.
   — Ну? — спросил он.
   Син мазал конец кия мелом.
   — Ты не поверишь.
   — Расскажи, а там посмотрим. Таинственно улыбаясь, Син сделал два удара.
   — Я произведен из сержанта без портфеля в майора со всеми регалиями.
   — Ты?
   — Я. — Син многозначительно кашлянул и пропустил шар.
   — Должно быть, они сошли с ума.
   — Не знаю, сошли или нет. Но теперь ты должен оставаться при моей персоне и обращаться со мной почтительно. И пропустить следующий шар.
   Соул пропустил.
   — Если ты офицер и джентльмен, то почему бы тебе не заткнуться и не вести себя соответствующе, когда я выигрываю?
   — Но ведь и ты изменил свой статус.
   — Что?
   — Теперь ты лейтенант.
   — Не может быть!
   — С бляхой!
   — С бляхой?
   — С медалью, дурак.
   — Я повержен. У меня нет слов. — Соул упал и принялся хохотать. — А что за бляха и за что?
   — Медаль за заслуги — за ту ночь в поезде.
   — Но, Син, ты… Син перебил его:
   — Да, они и мне обещали. Старина Ачесон обнадежил меня. Он раздает медали и звания всему, что шевелится, с той же благосклонностью, с которой расклейщик афиш раздаривает портрет Бовриля. Он до хрипоты требовал медаль у адъютанта, который принес нам кофе.
   — Он угощал тебя кофе?
   — И сигарой, — уточнил Син. — Он решил не считаться с затратами. Мы общались, как два влюбленных на тайном свидании. Он постоянно называл меня «мой милый мальчик».
   — И кем ты будешь командовать? Син отбросил кий и перестал смеяться.
   — Мы с тобой будем командовать одним из первых отрядов контркоммандос. Небольшой, легко экипированной группой, преследующей буров. Грабить, изматывать, лишать их лошадей корма и гнать до тех пор, пока они не наткнутся на большую колонну.
   На следующее утро они поехали инспектировать отряд добровольцев. Их сопровождал майор Петерсон.
   — Боюсь, я что-то напутал, Коуртни. Мы наскребли всего триста пятнадцать человек. — Петерсон решил немного перестраховаться. Он не забыл слова «вздор».
   — Должно быть, перед вами стояла непростая задача, — согласился Син. — Ведь вы могли выбирать только из четверти миллиона. А что офицеры?
   — Простите, из тех, кого вы просили, только Фридман. Но я выбил для вас лучшего. Он — майор. С трудом отобрал его у Дорсета. Фамилия парня Экклес. Первоклассный малый, просто первоклассный.
   — А Тим Куртис, ведь я просил?
   — Прошу прощения. Они снова пооткрывали золотые месторождения. Все инженеры отозваны и приступили к работам.
   — Черт побери! Он был мне нужен! А что с пулеметами?
   — Четыре «максима». Да и то нам чертовски повезло, что мы их получили.
   — Лошади?
   — Слегка побиты. Но вы можете пойти и отобрать еще и запасных.
   Син быстро шел вперед, непрерывно чего-то, требуя и задавая вопросы. Наконец он задал последний и наиважнейший вопрос. Они миновали часовых на пути к огромному армейскому лагерю на окраине Йоханнесбурга.
   — Ачесон решил, на чьей-то территории я буду действовать?
   — Да. — Петерсон понизил голос. — На юго-востоке Трансвааля.
   — Да ведь там Лероукс.
   — Но кажется, вы уже встречались с этим джентльменом во время истории с поездом.
   — Снова Жан-Поль!
   — Вот мы и прибыли, Коуртни.
   Немного в стороне от основного лагеря стояло три ряда белых парусиновых палаток. Полевая кухня находилась в дальнем конце, но идущие оттуда ароматы подняли боевой дух Сина.
   — Боже, Петерсон. Вы сказали, будто что-то напутали. Да ведь вы оставили армию без поваров и ординарцев. А это кто — матросы? О Боже!
   — Они завербованы насильно, — заметил Петерсон, слабо улыбнувшись и поморщившись. — Но они должны ходить в атаку и не бояться вражеской артиллерии. А вот и ваш майор.
   Экклес следовал впереди колонны. Он напоминал быка, громадного и могучего, и на всех наводил трепет. Петерсон представил их, они оценивающе посмотрели друг на друга.
   — У нас здесь много просчетов, сэр.
   — Тогда вам придется много работать, Экклес.
   — Согласен, сэр.
   — Давайте приступим.
   И они ухмыльнулись, довольные друг другом.
   Через неделю контр-коммандос готовы были выступать. Соул окрестил их отряд «сражающимися скаутами Коуртни». Кони были отличными, хотя встречались странные наездники, особенно среди моряков. Запугав квартирмейстера, Син добился стандартной формы. Она была похожа на обмундирование легкой императорской кавалерии и состояла из шляпы с широкими опущенными полями, рубашки цвета хаки, бриджей для верховой езды и сапог с крагами. У него было сорок мулов с поклажей и четыре «максима». Команду артиллеристов тренировал Экклес.
   По просьбе Сина Ачесон разрешил не использовать Чарльзтаун в качестве основной базы и приказал устроить ее в маленькой деревушке у границ Наталя. А еще генерал обещал поддержку больших колонн и сообщил Сину, что ждет от него больших дел. Эти слова звучали как приказ.

Глава 42

   — Но, дорогой, тебе даже не выдали настоящую форму. Ты так тускло выглядишь.
   — Канди, наблюдавшая с двуспальной кровати за тем, как он одевается, имела очень ясное представление о том, какой должна быть форма. С золотыми аксельбантами, золотой тесьмой и, скажем, орденом Подвязки на алой ленте. — Посмотри на эти пуговицы — они даже не блестят.
   — Буры очень любят блестящие вещи — ведь это отличная мишень на солнце. — Син посмотрел на Канди через плечо. Ее золотистые волосы разметались по подушке, а халат скорее провоцировал его на дальнейшие подвиги, чем скрывал прелести Канди. Син с трудом отвернулся и перевел взгляд на свое отражение в зеркале. Он пригладил волосы на висках. Вот и первая седина. Очень благородно, решил он. Бедный нос. Он зажал его пальцами и попытался выпрямить, но когда ослабил хватку, снова моментально появилась горбинка.
   — Ну теперь я тебя оставлю, — произнес он. Она быстро встала, и, хотя пыталась смеяться, губы дрожали.
   — Я пойду с тобой вниз. — Она запахнула халат.
   — Нет.
   — Да. У меня есть для тебя прощальный подарок.
   Во дворе отеля запряженная четырьмя упитанными мулами стояла шотландская повозка. Она подвела к ней Сина и подняла брезентовый полог.
   — Я решила, что тебе могут понадобиться эти вещи.
   Она подарила ему теплую овчинную куртку, шесть хороших шерстяных одеял, две пуховые подушки, матрас, коробку бренди «Карвуазье» и коробку шампанского «Клико». От голодной смерти можно было избавиться с помощью консервированного лосося, клубничного джема, икры в маленьких стеклянных баночках и деликатесных консервов. Все это было аккуратно упаковано в деревянные коробки. Она положила также полный набор лекарств и хирургических инструментов. Против буров — таледский стальной клинок в кожаных ножнах, отделанных серебром, и пара одинаковых кольтов в ящике из красного дерева.
   — Канди. — Син запнулся. — Я не знаю, что и сказать.
   Она горько улыбнулась и сжала его руку.
   — Есть кое-что еще. — Она кивнула одному из грумов, который пропал в конюшне и вывел оттуда чистокровного арабского скакуна. Конь раздувал розовые ноздри и косился на грума.
   — Боже! — воскликнул Син.
   Жеребец танцевал, а раннее солнце ласкало его круп.
   — Канди, моя дорогая, — только и смог выговорить Син.
   — До свидания, Син. — Она подставила губы для поцелуя, потом оттолкнула его и почти бегом вернулась в отель.
   Пока Соул выражал восхищение, Мбеджан с грумом держали коня. Едва Син прыгнул в седло, скакун вырвался, и, пока всадник пытался успокоить его, он гарцевал и становился на дыбы, но потом смирился и помчался к Йоханнесбургской железной дороге.
   Экклес неподвижно наблюдал за Сином.
   — Какого черта вы смеетесь, майор?
   — Я не смеюсь, сэр.
   Син слез с коня и с облегчением отдал его на попечение двух солдат.
   — Хороший кусок мяса, сэр.
   — Как ты думаешь, его можно будет продать за хорошие деньги?
   — А вы хотите его продать?
   — Ты чертовски сообразителен. Но это подарок, и поэтому я не могу продать его тут, в Йоханнесбурге.
   — Полковник Джордан из Чарльзтауна занимается лошадьми. Он бы дал вам хорошую цену, сэр. Посмотрим, что можно сделать.
   Полковник Джордан приобрел не только жеребца, но и револьверы с клинком. Он пришел в восторг, когда Экклес сорвал брезент с шотландской повозки.
   Колонна Сина ехала по коричневой траве к острым вершинам Дракенберга, а маленькая шотландская повозка была загружена «максимами» и солдатскими вещами.

Глава 43

   Ночью было холодно, а бриллиантовые звезды сияли ярко и далеко. Утром белая земля казалась хрупкой из-за заморозков. Каждый пучок травы, каждая ветка и опавший лист превращались в бело-жемчужное чудо. Тонкая кромка льда образовалась на озере, у которого они разбили лагерь.
   Мбеджан с Сином сидели рядом на корточках, Мбеджан накинул плед из обезьяньих шкур а Син кутался в куртку из овчины, застегнутую на все пуговицы.
   — Завтра мы разобьем лагерь у той горы на западе. — Син указал на голубой конус, освещенный восходящим солнцем. — Ты найдешь нас там.
   — Хорошо. — Мбеджан склонился над табакеркой.
   — А эти? — Син указал на четырех матросов, тихо ждущих распоряжений и положивших копья рядом с собой. — Они мужчины?
   Мбеджан пожал плечами: — Я их не знаю. И даже мало говорил с ними. Они работают за золото, их душа для меня — потемки. — Перед тем, как продолжить, он посмотрел на их оборванные европейские костюмы, заменявшие форму. — Плохая одежда. Но возможно, под лохмотьями они мужчины.
   — Это все, что у нас есть. Поэтому придется использовать их. Хотя мне бы хотелось общаться с теми, кто сейчас проводит время в обществе своих женщин.
   Мбеджан улыбнулся. Неделю назад он тайно послал письма Глюби и Нонге и знал, что зулусы уже вышли из своих краалей и направились на север к реке Амфолози. Скоро они должны были прибыть.
   — Охотиться мы будем так, — начал объяснять Син. — Твои люди поедут вперед и будут ждать сигнала. Лошадей не подковывать. Если найдешь следы буров, то выясни, куда они ведут. Потом быстро возвращайся ко мне.
   Мбеджан кивнул и взял понюшку табака.
   — И еще, останавливайся у всех краалей, которые тебе попадутся. Разговаривай с людьми, ведь если мабуны здесь, они знают об этом.
   — Все будет так, как ты сказал, хозяин.
   — Солнце восходит. — Син посмотрел вверх на сияющий шар в вышине. Равнина была залита голубым светом. — Иди с миром, Мбеджан.
   Зулус сложил свой плед и перевязал его кожаным ремнем. Он поднял острое копье, овальный щит положил на плечо.
   — Оставайся с миром, хозяин.
   Син наблюдал, как Мбеджан беседует с остальными охотниками, и прислушивался к его звонкому голосу. Потом они сели на коней и направились к вельду. Их фигурки стали маленькими, вскоре и совсем исчезли из виду.
   — Экклес.
   — Сэр?
   — Вы уже позавтракали?
   — Да, сэр.
   Люди стояли рядом с лошадьми, свернутые одеяла и карабины были приторочены к седлам, воротники курток подняты. Некоторые все еще жевали, доставая штыками куски мяса из жестянок.
   — Тогда идем.
   Колонна по четыре направилась вперед, мулы тащили шотландскую тележку. Верховые, сопровождавшие повозку, развернулись веером, чтобы прикрывать ее. Это была маленькая команда, и Соул улыбнулся, вспоминая огромную колонну, марширующую от Коленсо к Шпионскому холму.
   Он был горд. «Сражающиеся скауты Коуртни». Теперь надо доказать правомерность первого слова.
   Покачивая ногой в седле, Соул достал записную книжку, и они стали с Сином планировать реорганизацию колонны.
   Когда в полдень устроили привал, реорганизация была закончена. Они назначили патруль из десяти человек и снабдили их мулами, толстыми, старыми и непригодными для поездок под седлом. Их собирались использовать для еды.
   Син отобрал четырех матросов для обслуживания «максимов».
   Стрелки были разбиты на группы по десять человек. Пожелания командиров о назначении их людей уоррен-сержантами также заносились в записную книжку Соула.
   Уже сильно за полночь они слезли с коней у темного массива горы. Мбеджан со своими людьми поджидали их у хорошо замаскированного костра.
   — Я вижу тебя, Мбеджан.
   — Я вижу тебя, хозяин.
   Ноги Мбеджана были покрыты до колен пылью, а лицо почернело от усталости.
   — Какие новости?
   — Ничего особенного. Где-то неделю назад много мужчин разбили лагерь ниже по реке. Разожгли двадцать костров не в ряд, как это делают солдаты. Они не оставили ни одной жестянки из-под консервов. Никаких палаток, но много постелей из нарезанной травы.
   — Сколько? — Это был глупый вопрос, так как Мбеджан считал не так, как белые.
   Зулус пожал плечами.
   — Столько кроватей, сколько людей с нами? — придумал сравнение Син.
   — Больше. — Мбеджан хорошенько подумал перед тем, как ответить.
   — На сколько больше? — продолжал расспрашивать Син.
   — Возможно, раза в два.
   — Скорее всего, человек пятьсот, — предположил Син. — И куда они направились?
   Мбеджан указал на юго-запад. Опять назад во Врайхед, под защиту гор Дракенберг. Да, без сомнения, это винбергские коммандос.
   — А какие новости из краалей?
   — Все напуганы. Они говорили мало и не по существу. — Мбеджан даже и не пытался скрыть отвращение, которое испытывают зулусы к другим племенам Африки.
   — Ты хорошо поработал, Мбеджан. А теперь отдыхай. На рассвете мы выезжаем.
   Еще четыре дня они ехали на юго-запад. Воины Сина прочесали землю в десяти милях по каждую сторону от дороги, но ничего не нашли.
   Дракенберг напоминал спину доисторического монстра. На пиках лежал снег.
   Син готовил своих людей к неожиданной атаке. Стрелки шли флангом. Они спешились, чтобы прикрывать «максимы». Остальные диким галопом неслись к ближайшей возвышенности. Всадники поймали убежавших коней и спрятали их в укрытие в ближайшей шахте. Им неоднократно приходилось повторять этот маневр, так как кони разбегались.
   Син сопровождал своих воинов, а они, наклонившись вперед в седлах, изучали окрестности и ругали его. Он был с ними, когда они предельно устали и когда у них открылось второе дыхание. Их бороды отросли, покрасневшие от загара лица обгорели на солнце, форма потемнела от пыли. Они больше не проклинали его. Наоборот, люди стали больше смеяться, крепко сидя в седлах, громко храпели по ночам, несмотря на холод, и легко просыпались. Это очень нравилось Сину.
   Утром на десятый день Син с двумя всадниками ехал впереди колонны. Только они спешились, чтобы отдохнуть среди валунов, как Син заметил впереди какое-то движение. С ненавистью он вскочил с камня, на котором сидел, и помчался к лошадям, чтобы найти бинокль в седельных сумках.
   — Черт побери! — Он перестал ругаться, увидев копья всадников, ехавших колонной по четыре. — Кавалерия.
   Через полчаса они встретили маленький отряд одной из больших колонн, направляющийся на юг от линии блокпостов. Молодой младший офицер угостил Сина сигарой и поведал ему последние новости. Де Ла Рей и Смуте неистовствовали на пути из Йоханнесбурга в Магалиесберг с тремя тысячами воинов, несмотря на то, что их преследовали сорок тысяч противников. На юге Свободного государства находился Де Вет со своими людьми. Но на этот раз британцы поймают их, заверил Сина молодой офицер. Пять тысяч всадников направлялись к полноводной реке Риет. На западе было спокойней. Там бурам не хватало командиров, и коммандос направлялись к горам у Коматипурта.
   Там тоже относительно спокойно, но офицеру это не нравится. Лероукс очень настойчив и умен. Он нечасто позволяет им устраивать набеги. Десять дней назад около пятисот его людей ударили по нашей колонне у Чарльзтауна, связали часовых и собрали достаточно амуниции, чтобы одеть целый батальон. Потом они отправились в горы.
   — Да. — Син мрачно кивнул. — Мы нашли один из их лагерей.
   — Но больше никаких следов, сэр. Мы все прочесали, но тоже неудачно.
   — А какие у него силы?
   — Говорят, около трех тысяч человек. Боюсь, он затевает что-то масштабное.
   Той ночью Мбеджан вернулся в лагерь ровно в полночь. Он направился прямо туда, где Син и еще двое людей спали под шотландской повозкой.
   — Хозяин.
   Син повернулся и немедленно проснулся от его прикосновения.
   Взошла луна, серебряная, круглая и яркая. При ее свете он смотрел на мужчин, стоящих рядом с Мбеджаном. Потом радостно воскликнул:
   — Боже! Глюби! Нонга! — Он вспомнил их привычки и добавил: — Я вас вижу.
   Широко улыбаясь, он по очереди обнял их. Они ответили ему тем же.
   — Я вижу вас, хозяин.
   — С вами все в порядке?
   — Со мной все в порядке. Ас вами?
   Традиционные приветствия зулусов могли продолжаться бесконечно. Более года они перестали служить ему, и поэтому Син вынужден был расспросить каждого об отце, братьях, домашних. Только после этого он смог задать интересующие его вопросы.
   — Вы пробирались через Ледибург?
   — Именно так, — подтвердил Глюби.
   — Вы видели хозяйского сына Дирка?
   На этот раз они впервые широко улыбнулись, показав белые зубы.
   — Мы говорили с сыном хозяина. — Глюби закашлялся. — Он растет, как бычок.. На нем следы битв, самый страшный чернеет под глазом.
   — Он стал мудрее, — подхватил Нонга. — Он рассказывал нам о том, что написано в книгах.
   Глюби продолжал:
   — Он шлет привет хозяину, своему отцу, и просит разрешения бросить школу и присоединиться к нему. Так как он устал от книг и цифр.
   Син рассмеялся:
   — А как поживает мать хозяина? — поинтересовался он.
   — С ней все в порядке. Она посылает тебе эту книгу.
   Глюби достал дорожный пакет из-под набедренной повязки.
   Син завернул ее в свою одежду, собираясь почитать на досуге.
   — Пора. — Время приветствий кончилось, и Син перешел к обсуждению текущих событий. — А какие новости о Мабуну? Вы нашли какие-нибудь следы?
   Мбеджан сел на корточки, положив щит и копье перед собой. Остальные последовали его примеру.
   Говори, — приказал Мбеджан Глюби.
   — Мы шли через горы, так как это был кратчайший путь, — объяснял Глюби. — На холмах под горами мы нашли дорогу, протоптанную множеством коней. Идя по ней, мы дошли до штольни, окруженной скалами. Мабуну там со скотом и фургонами.
   — Насколько это далеко? — нетерпеливо спросил Син.
   — День пути. Тридцать миль.
   — И как много Мабунов?
   — Столько же, сколько было в лагере, о котором я вам говорил, — объяснил Мбеджан.
   Надо действовать, решил Син. Жан-Поль вынужден будет разделить свой отряд на маленькие группы, чтобы находить продовольствие и прятаться до новой атаки.
   — Нам пора, — произнес он и встал. Экклес проснулся быстро.
   — Майор! Разведчики нашли маленький отряд буров в горах. Прикажите седлать лошадей.
   — Есть, сэр! — Усы Экклеса, обвисшие ото сна, подрагивали, как у охотничьей собаки.
   Пока садились на коней, Син подкинул дров в костер и при желтом свете огня вырвал страницу из записной книжки. Он послюнявил карандаш.
   «Всем британским войскам в поле.
   Преследую группу буров из пятисот человек. Попытаюсь удержать их до вашего появления. Санитары будут проводниками.
   С. Коуртни (майор) 5 августа 10 часов 46 минут».
   — Глюби! — позвал он.
   — Хозяин.
   — Возьми эту записку. — Он протянул ему послание. — Там солдаты. — Он указал рукой на север. — Отдай им.

Глава 44

   Сбившись в кучку, отряд «сражающихся скаутов Коуртни» с красивой шотландской повозкой, трясясь и подпрыгивая, направлялся на юг. Зимняя коричневая трава путалась в стременах.
   Син с Соулом ехали в авангарде, рядом с ними, напоминая верных охотничьих псов, рвались вперед двое зулусов. Син, слегка ссутулившись в седле и вцепившись обеими руками в трепетавшее на ветру письмо от Ады, пытался его прочитать.
   Как и раньше, акации на Львином холме росли хорошо — их пощадили огонь, засухи и эпидемии. Аде даже пришлось нанять помощника, который мог работать только днем, ведь с утра ему приходилось ходить в ледибургскую школу. Дирк получал два шиллинга и шесть пенсов в неделю, и, казалось, ему нравится работать. Но школьный аттестат, выданный по окончании семестра, заставлял всех задуматься. В среднем у него были хорошие оценки, но часто встречались приписки от учителей «мог бы намного лучше» или «очень невнимателен». Обобщение сделал директор школы: «Дирк — мальчик развитый и пользуется популярностью у товарищей. Но он должен учиться сдерживать эмоции и прилагать больше стараний к изучению тех предметов, которые ему не нравятся».
   Дирк объявил войну сыну Петерсонов, который на два года его старше, слывет грубияном и задирой. Но дальше Ада с гордостью сообщала о победе внука над Петерсоном. Потом следовали полстраницы текста, продиктованные Дирком, в которых мальчик многократно признавался ему в любви, просил ружье, лошадь и разрешения бросить школу.
   Мачеха Сина вскользь упоминала о том, что Гарри вернулся в Ледибург, но к ней еще не заходил.
   Наконец она велела ему заботиться о своем здоровье и почаще молиться. Письмо заканчивалось наилучшими пожеланиями и уверениями в любви.
   Син аккуратно сложил его и убрал во внутренний карман. Потом он позволил себе, ни о чем не думая, развалиться в седле. Мили коричневой травы оставались за спиной. Он так много потерял, и у него было так много людей, за которых болела душа, — Дирк и Ада, Рут и Соул, Гарри и Майкл. От этих мыслей ему стало грустно.
   Вдруг, посмотрев на Соула, он выпрямился. Не время предаваться меланхолии, так как они уже добрались до долины, ведущей к заснеженным вершинам Дракенберга, и проезжали мимо реки глубиной в десять футов.