Смит Уилбур. И грянул гром

   Вдруг темные фигуры зашевелились и передвинулись вперед и несколько влево. Син наблюдал за их движениями, напоминавшими колышущуюся крону дерева при лунном свете.
   — Ты уверен, что это буры? — прошептал Соул, Син тоже засомневался. Пока он размышлял, тени всадников стали отчетливей, и он услышал цокот копыт.
   Буры ли это? Растерявшись, он пытался отыскать какие-нибудь знаки отличия, чтобы рассеять сомнения, но видел только тени и слышал невнятные слабые звуки.
   Они подъехали очень близко, менее чем на сотню ярдов, хотя в темноте трудно было определить расстояние.
   — Син…— начал было Соул, но тут его конь нервно заржал. Это произошло так неожиданно, что кто-то из находящихся рядом ойкнул.
   — Кто идет? — спросили их по-голландски.
   — В атаку! — крикнул Син, пришпорив лошадь. Его люди стремительно бросились на буров. Они рвались вперед, непрерывно стреляя, оставив свой страх позади. Син вел их. Держа приклад ружья под мышкой, паля вслепую, крича, как и все шестьсот его бойцов, он мчался впереди.
   Буры дрогнули. Поняв, что не могут устоять, они повернули к югу.
   — Сбейтесь в группы! — крикнул Син. — Ко мне! Они ехали коленом к колену нерушимой стеной, и буры не могли противостоять их мощи:
   На пути Сина лежала убитая лошадь, которая упала прямо на своего всадника. Но он должен был командовать, у него не было времени заниматься убитыми и ранеными.
   — Вперед, ребята! — крикнул он, заставив своего коня перепрыгнуть через препятствие, и помчался вперед под злобные, непристойные шуточки атакующих.
   — Пора повеселиться! — поддержал его Соул. — На этот раз они от нас не уйдут.
   Рядом с ним подстрелили лошадь, она рухнула как подкошенная. Наездника подбросило высоко вверх, он перевернулся в воздухе и упал. Люди тут же сдвинулись, чтобы заполнить брешь.
   — Впереди холмы, — сообщил Син, разглядев неровные вершины на фоне восходящего солнца. — Не дайте им добраться туда. — Он стеганул лошадь хлыстом по ребрам.
   — Нам не поймать их, — досадовал Соул, — они уходят в горы.
   — Черт побери! Черт побери! — ворчал Син.
   За последние несколько минут резко посветлело. В Африке светает быстро. Он отчетливо различал буров. Они спешивались и прятались среди скал.
   — Быстрее! — крикнул Син. — Быстрее же!
   Ему показалось, что им удастся схватить удачу за хвост, хотя стреляли маузеры с нижних склонов и последний бур уже успел скрыться среди скал. У подножия метались лошади, пустые стремена били их по бокам, глаза расширились от ужаса. Растерявшийся мул с маленьким кожаным мешком на спине стал карабкаться наверх, но его настигла шальная пуля, и он свалился в глубокое ущелье. Никто этого не заметил.
   Син почувствовал, как его лошадь конвульсивно дернулась с такой силой, что кожаные стремена порвались, словно нитки, его вышибло из седла, и, пролетев большое расстояние, он упал. Отчаянно болели грудь, плечи и голова.
   Он лежал в траве. Все кружилось, словно в водовороте страшного сна. Атакующие захватили холмы, свистели пули, косившие людей, проносились с бешеной скоростью лошади.
   — Спешиться! За ними в погоню! — Голос Соула придал ему сил. Он попробовал сесть, кожа на лице саднила, из носа текла кровь, в рот набился песок. Левая рука совсем онемела… А еще он потерял ружье.
   Син вяло старался очистить грязь, пытаясь разобраться в царящей кутерьме.
   — С коней! С коней! — Ярость звучала в голосе Соула.
   Син с трудом встал на ноги.
   — Спешивайтесь, ублюдки! — Син подхватил призыв друга. — Преследуйте их. — Какая-то лошадь пронеслась мимо, задев его. Он зашатался, но сохранил равновесие.
   — С вами все в порядке, полковник? — Кто-то из его людей попытался удержать Сина, но пуля попала воину в грудь… Мгновенная смерть. Син всмотрелся в лицо, но мозг отказывался что-либо понимать.
   — Ублюдки! — Он, с трудом подняв ружье убитого и собрав последние силы, крикнул: — Вперед, за мной!
   Мрачные и непреклонные, используя свою превосходящую численность, они гнали буров все выше и выше в горы. Каждый выступ скалы превращался в укрепленный плацдарм, который приходилось захватывать ценой крови. На участке примерно в двести ярдов происходило сразу несколько перестрелок между мелкими вооруженными отрядами, и Син не мог командовать ими одновременно. Он собрал несколько человек, и они вместе, обходя валуны и трупы, прорывались к вершине. Буры до последнего пытались удержать каждую позицию, лишь потом переходили к следующей.
   Вершина холма напоминала блюдце радиусом пятьдесят шагов. Наконец шестьдесят буров добрались до этого естественного укрытия и держались там с одержимостью людей, которым некуда отступать. Они дважды отбрасывали англичан от вершины, и те вынуждены были либо отступать, либо найти последний приют среди острых скал. После второго штурма на холме воцарилась гнетущая тишина.
   Син сидел, прислонившись к скале. Капрал протянул ему бутылку с водой, тот с благодарностью взял ее. Наклонив бутылку, зажмурившись, он с большим удовольствием сделал пару глотков.
   — Спасибо. — Он вернул бутылку.
   — Хотите еще? — поинтересовался капрал.
   — Нет. — Син покачал головой и огляделся. Солнце светило ярко, отбрасывая длинные тени от лошадей, пасшихся внизу. У предгорья лежало много мертвых животных. На траве в беспорядке валялись одеяла, напоминая о тех, кому они уже не понадобятся.
   Воины в темной форме были так же неприметны, как опавшие листья. Британцев было больше, но смерть примирила их с погибшими бурами.
   — Мбеджан, — мягко обратился Син к гиганту зулусу, сидевшему рядом на корточках. — Найди хозяина Соула и доставь его сюда.
   Он посмотрел вслед зулусу, который поспешно рванул вперед. Но не успел Син подумать о начале нового штурма, как, оглянувшись, увидел в двух шагах от себя слугу, который нес ему патронташ. До этого они не говорили о патронах. Да и вообще, им редко нужны были слова, чтобы понять друг друга.
   Син вертел в руках кнут и прислушивался к разговорам. Дважды до него доносились голоса буров, он даже слышал их смех. Враги были очень близко. Син встал и с трудом пошел к скале.
   Через минуту появился Мбеджан, следом тащился Соул. Когда он увидел Сина, выражение его лица резко изменилось
   — Твое лицо? С тобой все в порядке?
   — Я просто решил побриться, — сострил Син. — Присаживайся поудобней.
   Соул прошел еще несколько ярдов и опустился рядом с ним.
   — Что теперь?
   — Десятиминутный отдых, и мы снова пойдем вперед. Но на этот раз добьемся большего. Я хочу, чтобы ты взял половину людей и обошел холм. Прихвати с собой Экклеса. Мы одновременно нападем на них. Когда будешь на расстоянии в три выстрела, для большей уверенности сосчитай до двадцати. Я присоединюсь к вам с противоположной стороны.
   — Хорошо. — Соул кивнул. — Особо не торопись, ведь мне придется еще огибать холм. — Улыбнувшись, он встал на колени и подался вперед, чтобы похлопать Сина по плечу.
   Син запомнил его таким навсегда: ноздри нетерпеливо подрагивали, белые зубы обнажились в улыбке. За это время он успел отрастить бороду, давно не стриженные волосы падали на лоб. Шляпа съехала на макушку…
   Если бы Соул не встал перед другом на колени, он сохранил бы себе жизнь.
   Снайпер на холме заметил поля шляпы. В тот момент, когда пальцы Соула коснулись плеча друга, его голова промелькнула в расщелине скалы.
   Пуля угодила Фридману в правый висок, пробила череп и застряла у левого уха.
   Их лица были на расстоянии восемнадцати дюймов, и Син продолжал улыбаться, когда роковая пуля попала в цель. От удара голова взорвалась, как баллон, губы растянулись, словно резиновые. Син не смог удержать его, он рухнул со скалы. Голова и плечи скользили по серой траве, росшей среди камней, туловище изгибалось, а ноги конвульсивно дергались.
   Син медленно считал до десяти не двигаясь и не меняя выражения лица. Слишком много времени ему понадобилось, чтобы осознать то, что он видел.
   — Соул! — произнес он наконец замогильным голосом. — Соул! — Голос стал выше и резче.
   Син снова открыл рот, и леденящий душу вой вырвался наружу. Так ревет старый бык, предчувствуя близкую кончину. Он оглушил англичан, стоявших рядом, и долетел до буров на вершине…
   Син не мог дотронуться до тела Соула, не хватило мужества.
   — Хозяин. — Мбеджана потрясло выражение лица, Сина. Его форма пропиталась собственной засохшей кровью. Задетая щека распухла и воспалилась. Но Мбеджана тревожили глаза. — Хозяин. — Мбеджан старался не выдать волнения, но Син и так уловил его. Он безумными глазами смотрел на то, что осталось от его друга.
   — Уничтожим их! Уничтожим этих ублюдков! — И он полез наверх, прижимая ружье к груди. — За мной! — ревел он в отчаянии, продолжая быстро шагать, бормоча, крича, размахивая прикладом и орудуя штыком.
   За ним с боем пробирались к вершине шестьсот его бойцов. Но Син добрался первым и столкнулся лицом к лицу с Жан-Полем Лероуксом.
   На этот раз они были достойными противниками. Жан-Поль очень устал и ослабел. Он походил на скелет. Патроны в магазине кончились, и Умник Поль с трудом пытался перезарядить ружье. Он сразу узнал Сина. Высокого, сильного, истекающего кровью, с оружием в руках и глазами, полными ненависти.
   — Син! — Незаряженным ружьем он пытался защититься от штыка. Но не смог сдержать удар. Лероукс почувствовал, как обжигающая сталь входит в его тугую плоть, и упал на спину. Штык остался торчать в теле. — Син! — крикнул он, лежа на спине.
   Коуртни подошел и выдернул штык. Подняв его высоко над головой, он приготовился нанести второй удар.
   Син и Жан-Поль смотрели друг на друга. Они были одни. Раненый лежал на траве, его противник стоял над ним, зажав приклад двумя руками и задыхаясь от ненависти.
   Один победитель лежал в траве. Он боролся, страдал и приносил в жертву тех, кого любил.
   Другой победитель стоял над ним. Он тоже боролся, страдал и тоже приносил в жертву тех, кого любил.
   Они играли в войну. Выигрыш — жизнь, проигрыш — смерть.
   — Пусть все кончится. Пусть все кончится, — спокойно произнес Лероукс.
   И вдруг ненависть Сина прошла, будто кто-то задул столь ярко горевшую свечу.
   Он опустил ружье, и оно упало. Син почувствовал слабость. С удивлением он посмотрел вниз, зажимая руками рану в животе. Он упал рядом с Лероуксом.
   Битва на вершине была закончена.

Глава 56

   — Мы отправляемся, сэр. — Экклес стоял у шотландской повозки и смотрел на Сина, стараясь скрыть беспокойство. — Вам удобно, сэр?
   Син проигнорировал вопрос.
   — Кто занимается погребением?
   — Смит, сэр.
   — Вы говорили ему о Соуле, о капитане Соуле Фридмане?
   — Да, сэр. Его похоронят отдельно. Преодолевая боль, Син приподнялся на локте и пристально посмотрел на две похоронные бригады. Перед ними лежали ряды завернутых в одеяла трупов. Работы на день, с горечью подумал он.
   — Можем отправляться, сэр? — спросил Экклес.
   — Вы передали Смиту мой приказ, чтобы буры были похоронены отдельно, а наши — отдельно?
   — Так точно, сэр.
   Син лег на подстилку, лежащую на дне тележки.
   — Пожалуйста, пришлите мне моего слугу, Экклес.
   В ожидании Мбеджана он заговорил с Жан-Полем, который лежал на повозке рядом. Он знал, что Лероукс наблюдает за ним.
   — Син, я хотел сказать, сэр, а кто отпоет моих людей?
   — У нас нет священника. — Син не смотрел на него.
   — Я мог бы попрощаться с ними.
   — Генерал, работы закончатся не раньше чем через два часа. Вы ранены, а в мои обязанности входит доставить санитарную колонну в Вирнингинг как можно скорее. Пускай они всех похоронят, а потом нагонят нас. — Син говорил, глядя в небо.
   — Сэр, я требую… — начал было Жан-Поль, но Син повернулся и злобно посмотрел на него:
   — Послушай, Лероукс. Объясняю последний раз. Могилы будут помечены, и потом военная похоронная комиссия пришлет священника.
   В повозке было слишком мало места для двух таких крупных мужчин. Поэтому, когда они смотрели друг на друга, их лица чуть не соприкасались. Син хотел сказать еще что-то, но внезапно почувствовал такую боль, что стал задыхаться.
   — С тобой все в порядке? — Выражение лица Жан-Поля изменилось.
   — Когда мы доберемся до Вирнингинга, мне станет намного лучше.
   — Да, ты прав. Мы должны ехать, — согласился Лероукс.
   Вернулся Экклес и привел с собой Мбеджана.
   — Звали, хозяин?
   — Мбеджан, я хочу, чтобы ты остался и отметил могилу хозяина Соула. И хорошенько запомни это место, так как потом ты приведешь меня сюда, — пробормотал Син.
   Мбеджан ушел.
   — Ладно, Экклес. Можем ехать.
   Колонна растянулась на довольно большое расстояние. Вслед за авангардом везли пленных, часто, по двое на одной лошади. Потом следовали раненые, лошади тащили санитарные носилки с медикаментами и одеялами, за ними шотландская тележка, а в арьергарде — Экклес с двумя сотнями уцелевших. Они передвигались очень медленно.
   В повозке молчали. Мужчинам было больно, их шатало, они хватались за скобы. Солнце безжалостно палило.
   В бреду, вызванном болью и большой потерей крови, Син думал о Соуле. Временами ему все это казалось ночным кошмаром, и он вздыхал с облегчением, зная, что, когда он проснется, все будет хорошо. Ведь, в конце концов, Соул жив.
   Потом сознание прояснялось, и он понимал, что Соула больше нет. Иногда ему казалось, что вместо земли они едут по небу к Соулу. Потом он снова впадал в забытье.
   — Рут! — крикнул он громко. Жан-Поль тяжело вздохнул:
   — С тобой все в порядке. Син?
   Но Коуртни не слышал его. Теперь его занимала Рут. Одна Рут. Он чувствовал мгновенную радость от потери друга, но потом ему становилось стыдно и так больно, будто в кишки попала еще одна пуля. Но Рут была жива, а Соул — мертв. «Я не должен об этом думать! Не должен!» Он с трудом сел и вцепился в борт повозки.
   — Ложись, Син, — мягко попросил Жан-Поль. — У тебя снова пошла кровь.
   — Ты! — закричал на него Син. — Ты убил его!
   — Да! — Лероукс кивнул, рыжая борода коснулась груди. — Я убил его, и ты — тоже. Все мы. — Он поднялся, взял Сина за руку и, дернув, уложил на одеяло. — А теперь лежи спокойно, а то придется хоронить и тебя.
   — Но почему, Поль? Почему? — тихо спросил Син.
   — Разве теперь это важно? Ведь они мертвы.
   — И что теперь будет? — Син прикрыл рукой глаза от солнца.
   — Мы будем продолжать жить, вот и все.
   — Но зачем? За что мы сражались?
   — Не знаю. Когда-то я знал точно, теперь забыл. Устав, они молчали, потом заговорили снова. Дважды в день колонна ненадолго останавливалась, чтобы похоронить людей, скончавшихся от ран в пути, и каждая из этих смертей — бура или британца — давала новую тему для горьких разговоров.
   Вечером они встретили патруль большой колонны, возвращающейся с реки. Молодой лейтенант подошел к повозке и отсалютовал Сину.
   — У меня для вас послание от генерала Ачесона, сэр.
   — Да.
   — Этот хитрец Лероукс ушел от нас в Падде, сэр. Зиетсман и другие командиры убиты, а этот ушел.
   — Вот генерал Лероукс, — сообщил ему Син.
   — О Боже! — Он уставился на Лероукса. — Вы схватили этого… Я хотел сказать, отличная работа, сэр. Просто отличная.
   За последние два года Лероукс стал легендой для британцев, и поэтому лейтенант смотрел на него с искренним любопытством.
   — И что это за послание? — резко спросил Син.
   — Простите, сэр. — Юноша с трудом отвел взгляд от Жан-Поля. — Все лидеры буров встречаются в Вирнингинге. Мы гарантируем им безопасность до прибытия в гарнизон. Генерал Ачесон хотел, чтобы Лероукс связался со своими командирами и передал им наши условия. Но теперь это нетрудно будет сделать. Вы чертовски хорошо поработали, сэр. Пожалуйста, передайте генералу Ачесону, что мы будем в Вирнингинге завтра.
   Они видели, как патруль скрылся за каньоном.
   — Итак, — прорычал Лероукс, — это капитуляция.
   — Нет, — возразил Син, — это мир!

Глава 57

   Начальная школа в Вирнингинге была превращена в офицерский госпиталь. Син лежал на полевой кровати и от нечего делать рассматривал портрет президента Крюгера, висевший на противоположной стене.
   Таким образом он тянул время. Коуртни писал письмо, но пока его хватило только на адрес, дату и имя адресата — Рут.
   Десять дней назад колонна вернулась из вельда, в тот же день врачи сделали операцию на пищеварительном тракте и вынули пулю. Он написал:
   «Сейчас я поправляюсь после небольшой раны, полученной две недели назад у реки Вааль. Поэтому не обращай внимания на мой нынешний адрес. (Он начал новый абзац.)
   Бог знает, как мне тяжело писать о событиях, одинаково болезненных для нас обоих. Должно быть, ты уже получила официальное уведомление о смерти Соула. Мне нечего особо добавить к этому, кроме того, что он умер как герой. Во время атаки. Он умер мгновенно.
   Я знаю, что ты хочешь в одиночестве пережить свое горе. Мне врачи разрешат путешествовать только через несколько недель. К тому времени, надеюсь, тебе станет полегче и ты разрешишь мне навестить тебя в Питермарицбурге и лично выразить свои соболезнования.
   Уверен, что малышка Темпест растет и становится все красивее. Очень хочу ее видеть».
   Син долго думал, как закончить послание, и наконец подписался «твой верный друг». Вложив письмо в конверт, он кинул его в почтовый ящик, находящийся у кровати.
   Потом он лег на подушку. Тупая и ноющая боль в желудке снова дала о себе знать.
   Через какое-то время боль усилилась, и он стал исподтишка оглядываться, так как хотел убедиться, что нянечка не заметит ухудшения его состояния.
   Потом он поднял простыню, задрал рубашку и стал разматывать бинт. Наконец показались края раны, зашитой черным конским волосом, таким жестким, что он напоминал колючую проволоку. Он ненавидел болезни — особенно свои. Постепенно отвращение сменилось приступом бессильной ярости, когда он рассматривал рану.
   — Оставь ее в покое, старина. Оттого, что ты на нее смотришь, она не заживет.
   Син был так поглощен созерцанием этого отвратительного зрелища, что не услышал, как кто-то вошел.
   Несмотря на то что Лероукс сильно хромал на правую ногу и поэтому ходил с палкой, для такого великана он передвигался очень тихо. Он подошел к кровати и весело улыбнулся Сину.
   — Поль! — С чувством вины Син опустил простыню.
   — Привет, Син. Как дела?
   — Неплохо. А у тебя?
   Лероукс пожал плечами:
   — Они говорят, что эта штука понадобится мне еще долгое время. — Он ткнул в пол металлическим наконечником палки. — Могу я присесть?
   — Конечно. — Син подвинулся.
   Жан-Поль тяжело опустился на край кровати, вытянув вперед больную ногу. Его одежда была свежевыстиранной, манжеты куртки заштопаны, на локтях красовались заплаты, дыра на бриджах заштукована грубыми мужскими стежками.
   Аккуратно подстриженная борода имела прямоугольную форму. Раны на запястьях скрывали бинты, пропитанные йодом. Но грива рыжих волос никак не поддавалась. Осунувшееся лицо обветрилось и стало коричневым от загара.
   — Так удобно? — поинтересовался Син.
   — Да, — ответил Лероукс и уставился на руки. Воцарилось молчание, им обоим трудно было подобрать нужные слова.
   — Закуришь, Поль? — спросил Син и полез в тумбочку у кровати.
   — Спасибо.
   Они курили в полной тишине. Лероукс смотрел на кончик сигары.
   — Хороший табак, — выдавил он.
   — Да, — согласился Син и глубоко затянулся. Лероукс закашлялся, взяв сигару в другую руку.
   — Я подумал, почему бы мне не навестить тебя, и пришел, — сказал Жан-Поль.
   — Я рад.
   — Итак, с тобой все в порядке?
   — Да, со мной все в порядке.
   — Это хорошо. — Лероукс глубокомысленно кивнул. — Ну ладно. — Он медленно встал. — Думаю, мне пора идти. Мы снова встретимся через час. С мыса Доброй Надежды прибыл Джанни Смуте.
   — Я слышал.
   Госпиталь гудел от сплетен по поводу того, что происходит в большой палатке у станции. Под председательством старого президента Стейна командиры буров решали дальнейшую судьбу народа. В палатке спорили Де Вет, Нейманд, Боза, герцог Сус и другие. В течение последних двух лет эти имена гремели по всему миру. А теперь появился и последний из могикан — Джанни Смуте. Его коммандос осаждали маленький городок О'Кип на севере мыса Доброй Надежды. Он оставил их, сел на поезд и приехал. Теперь они совещались. И если все эти вершители судеб ничего не добились за последние проклятые годы, то, по крайней мере, завоевали любовь буров. Крохотная группка уставших от войны людей когда-то сражалась с самой грозной армией мира.
   — Я слышал, — повторил Син и импульсивно развел руками. — Удачи тебе, Жан-Поль.
   Лероукс схватил его за руку и горячо затряс, задыхаясь от переполнявших его эмоций.
   — Син, мы должны поговорить. Мы должны, — выпалил он.
   — Садись, — предложил Син.
   Лероукс снова присел на кровать.
   — Что я должен делать, Син? — спросил он. — Только ты можешь что-то посоветовать мне. А не те… те другие, из-за моря.
   — Ты встречался с Китченером и Милнером. — Эта фраза прозвучала не с вопросительной, а с утвердительной интонацией, так как Син знал об этой встрече. — О чем они тебя просили?
   — О худшем, — с горечью произнес Лероукс. — О капитуляции.
   — Ты согласишься?
   Помолчав, Жан-Поль поднял голову и посмотрел в глаза Сину.
   — До этого мы сражались, чтобы жить, — начал он, — а теперь будем сражаться, чтобы умереть.
   — И что ты намерен предпринять? — мягко поинтересовался Син.
   — Смерть — не худшее из зол. Мы не можем жить в рабстве. — Лероукс повысил голос. — Это моя земля.
   — Нет, — резко возразил Син. — Это еще и моя земля. И земля моего сына. — Его голос смягчился. — В жилах моего сына течет твоя кровь.
   — Но остальные — этот Китченер, этот дьявол Милнер.
   — Они — другие люди, — произнес Син.
   — Но ты сражался вместе с ними! — обвинил его Лероукс.
   — В жизни я делал много глупостей, — признал Коуртни. — Но я многому и научился.
   — Что ты сказал? — спросил Жан-Поль, и Син заметил, что в его глазах появилась надежда. «Я должен говорить осторожно, очень осторожно», — думал Син. И он глубоко вздохнул.
   — На данном этапе твои люди разбиты, но живы. Если вы продолжите борьбу, британцы вас уничтожат. А если вы сейчас остановитесь, они уйдут.
   — И ты тоже? — потребовал ответа Лероукс.
   — Нет.
   — Но ведь ты британец! Значит, ты и тебе подобные останутся.
   Вдруг Сии усмехнулся. От этой неожиданной усмешки Лероукс растерялся.
   — Разве я не похож на вас? — спросил Син по-голландски. — И как отделить половину британской крови Дирка от половины крови буров?
   Сбитый с толку, Лероукс долгое время смотрел на Коуртни, потом опустил глаза и стукнул палкой об пол.
   — Решайтесь, ребята, — продолжал Син. — Кончайте дурить. Нам с вами многое предстоит сделать.
   — «Нам с вами»? — с подозрением переспросил генерал.
   — Да.
   Лероукс расхохотался:
   — Ты славный парень!
   — Я подумаю о твоих словах. — Син, хохоча, поднялся с кровати.
   — Я уверен в этом. — Жан-Поль снова протянул руку, и Син пожал ее. — Я приду поговорить с тобой еще. — Лероукс резко повернулся и пошел, хромая и громко стуча палкой.
   Жан-Поль сдержал слово. Он вернулся через час. И они продолжили. Через два дня после капитуляции буров он привел мужчину.
   И хотя Жан-Поль был выше незнакомца на четыре дюйма, мужчина не производил впечатление слабака.
   — Син, это Жан-Христиан Нейманд.
   — Я рад, что не встречался с вами раньше, полковник Коуртни. — Нейманд говорил высоким, властным голосом. Он прекрасно владел английским, так как получил образование в Оксфорде. — А ты что об этом думаешь, громила? — так он по-дружески звал Жан-Поля.
   — Ты прав, из тебя могли бы сделать отбивную. Син с интересом изучал Нейманда. Хотя от тягот войны его плечи стали мускулистыми, а походка военной, лицом он походил на ученого с поседевшей бородой. Как ни странно, но кожа у него была гладкой, как у юноши, а голубые глаза напоминали небо над Толедо в ясный день.
   Он был очень любознателен, и Сину потребовалось немало времени, чтобы ответить на все вопросы. Через час командиры буров засобирались.
   — А что теперь вы будете делать?
   — Я должен ехать домой, — ответил Коуртни. — У меня есть ферма, сын. Скоро, возможно, будет и жена.
   — Желаю счастья.
   — Это пока не точно, — признался Син. — Она об этом еще не знает.
   Жанни Нейманд улыбнулся:
   — Ну, тогда я желаю вам удачи! И побольше сил для новой жизни. — Вдруг он стал серьезным. — А еще мы должны восстановить то, что разрушила война. — Он поднялся с кровати вместе с Жан-Полем. — Нам еще долго нужны будут хорошие люди. — Нейманд протянул руку, и Син пожал ее. — Мы снова встретимся. Я очень на это рассчитываю.

Глава 58

   Поезд ехал мимо временных полевых складов. Син смотрел в окно на знакомое небо Йоханнесбурга и размышлял, почему этот нелюбимый город каждый раз так притягивает его. Ему казалось, что он связан с ним эластичной пуповиной, которая, позволяя ему отойти на какое-то расстояние, всегда возвращает обратно.
   — Два дня, — пообещал он себе. — Я пробуду там ровно два дня. Этого вполне достаточно, чтобы добиться отставки у старика Ачесона и попрощаться с Канди. Потом я поеду на юг в Ледибург, а этот город пусть катится ко всем чертям.