Страница:
Заметив, что молодая женщина не намерена подчиняться его требованиям, Полански подошел к столу и нажал вмонтированную в торец кнопку.
Буквально тут же, как будто они караулили за дверью, в помещение вошли двое мужчин. Это были все те же чернокожий и мулат. Причем обе руки у негра были заняты: он нес две неглубокие чаши, наполненные почти до краев жидкостью какого-то странного зеленоватого оттенка. Одну чашу он осторожно поставил на стол, другую же держал в руке, глядя своим тяжелым неподвижным взглядом прямо в переносицу встревоженной таким поворотом событий журналистки.
– Моя спутница немного нервничает, – сказал бесцветным тоном Полански. – Потрудитесь помочь даме завершить все необходимые приготовления!
У Колхауэр буквально ноги подкосились. Мулат завел ей руки за спину, но, хотя был здоров как бык, действовал все же аккуратно. Если бы она даже пыталась сопротивляться, то вряд ли бы это хоть что-то изменило. Как бы то ни было, но эти двое, негр и мулат, заставили выпить ее чашу до дна. Когда эта странная, тягучая, слегка фосфоресцирующая жидкость стекла по пищеводу в ее желудок, она ощутила огненный жар в груди, но на смену этому первому ощущению тут же пришло чувство эйфории, которое оказалось гораздо сильнее, а главное, приятнее того, что испытывает человек, выпивший натощак рюмку крепкого спиртного.
Она негромко рассмеялась. Сейчас Элизабет уже по-другому смотрела на Стива, как будто с ее глаз спала мутная пелена. Как он красив, как он умен, какая у него мужественная внешность! А эти двое, негр и мулат, что за чудо! Какие они, в сущности, отличные ребята! Как она любит всех их! И как невыразимо прекрасен весь этот окружающий ее мир…
– Вижу, нормально тебя «догнало», – одобрительно произнес Полански, внимательно наблюдая за ее реакцией на прием «эликсира». – Теперь я могу уже быть откровенен до конца. Здесь, дорогая, этим вечером соберется весьма уважаемая публика. Помимо моего босса, будут ваш вице-губернатор, а также губернатор штата Вашингтон, не говоря уже о двух крупных инвесторах, упакованных деньгами под завязку! Ты сможешь не только увидеть «мессу» собственными глазами, но и примешь в ней участие, а также пройдешь первый по счету обряд «посвящения»…
Говоря это, он стал разоблачаться: снял смокинг, расшнуровал и снял туфли, развязал черный шелковый пояс и стал стаскивать брюки…
– Тебе, кстати, здорово повезло, Элизабет, – сказал он, аккуратно развешивая свои вещи на плечиках в гардеробе. – Сегодняшнюю «мессу» будет служить Кадош[20]. И вообще, я уверен, что этой ночью мы все славно развлечемся.
Подчиняясь негромко прозвучавшей команде, Колхауэр, хотя и не без труда, сняла через голову свое темно-синее, с атласным блеском, вечернее платье. Поскольку платье было с большим вырезом на спине и полупрозрачной аппликацией на груди, лифчика она не надевала. Затем она сняла трусики, единственное, что на ней оставалось, не считая колготок, которые она сняла еще раньше. Какой-то мизерной частью сознания, оставшейся от прежней Колхауэр, она понимала, что не должна так себя вести, что раздеваться догола в присутствии трех мужчин – это форменное бесстыдство, но ее новая сущность на такие «пустяки» не обращала абсолютно никакого внимания.
– Самое любопытное, Элизабет, что в твоих воспоминаниях эта ночь не задержится, – сказал Полански, облачаясь в плащ бордовой расцветки. – Ты забудешь все, что здесь видела, и никому ничего не сможешь рассказать. Как видишь, это очень удобно. Не нужны никакие клятвы, никакие обещания держать язык за зубами. Церковь не может доверять неофитам, потому что человек слаб, ненадежен. Вот почему я с тобой настолько откровенен… Если ты произведешь на Кадоша и других важных людей благоприятное впечатление, то тебя ждет заманчивая карьера и самое блестящее будущее. Ты со временем войдешь в число людей, в чьих руках сосредоточены сила, власть и деньги. Ты узнаешь, что такое истинное могущество… А если нет…
Мизерная часть настоящей Колхауэр, от которой уже почти ничего не осталось, заклинала этого человека: «Стив, пожалуйста, прекрати это чудовищное действо! Я не хочу участвовать в ваших тайных оргиях! И еще я очень, очень, очень боюсь…»
Но Полански не знал, что такое жалость. Прежде чем выпить из чаши «эликсир», он посмотрел на все еще обнаженную Колхауэр с видом знатока – в следующую секунду мулат помог ей облачиться в пурпурный плащ.
– Этой ночью, Элизабет, тебя ждет большой «трах». Но одно дело, если ты пройдешь посвящение и подаришь себя, как и другие прошедшие обряд женщины, нашим «братьям»… И совсем по-другому к тебе будут относиться – как к обычной шлюхе, если что-то сложится не так, как надо. В первом случае ты станешь одной из нас, составной частью Знания и Силы. В другом случае тебя вышвырнут обратно в этот дерьмовый мир, ты забудешь обо всем, что видела и слышала здесь, ты сама станешь куском дерьма, и тебе после этого уже больше не удастся войти во врата нашей незримой Новой церкви…
Дальнейшие события стали развиваться по довольно неожиданному сценарию, который вряд ли устроил Полански, некоего Кадоша, а также тех неизвестных журналистке лиц, которые хотели бы видеть ее в числе «посвященных».
Элизабет Колхауэр не прошла даже первого этапа обряда посвящения и, следовательно, не стала составной частью Знания и Силы, что бы ни подразумевали под этими понятиями адепты Новой церкви.
Посередине помещения, где ближе к полуночи началась «черная месса», стоял стол. На нем, укрытое куском белоснежной ткани, лежало нечто, вернее, лежал некто – под складками ткани отчетливо были видны очертания человеческой фигуры. Кадош, одетый в черный плащ с металлическим блеском, – его лицо скрывала маска, сделанная из золота, – взял за руку неофитку, а в роли таковой выступала Колхауэр, и подвел ее к жертвенному столу. Когда он сдернул покрывало, Элизабет увидела, что под ним лежит молодая обнаженная девушка, внешне чем-то похожая на нее саму. Определенно, она была жива, под ключицей у нее пульсировала жилка, ее веки трепетали, как крылья бабочки. По-видимому, девушка находилась в трансе и не понимала, ни где она находится, ни какая участь ей здесь грозит.
Слова, которые произносил Кадош, были тягучими, тяжелыми, обжигающе горячими, как расплавленное золото, из которого была сделана его жуткая маска. Произнеся ритуальные заклинания, он вручил неофитке длинный, почти полуметровый нож, чье отблескивающе синевой лезвие было испещрено кабаллистическими знаками, а сам, не издав больше ни звука, перешел на другую сторону жертвенного стола.
Рукоятка была горячей и липкой на ощупь, словно испачкана в крови. Ладонь Колхауэр неожиданно разжалась, жертвенный тесак с неприятным костяным звуком упал на пол. В следующее мгновение ее вырвало. Причем ее не просто рвало, ее буквально вывернуло наизнанку, так что она перепачкала все вокруг: и свой плащ, и пол, на котором валялся драгоценный клинок, и даже саму уготовленную на заклание жертву…
Короче, она подпортила этим сволочам их бесовской праздник, разрушив магическую атмосферу таинства.
– Немедленно уберите ее отсюда! – глухо прозвучало из-под золотой маски. – Отведите ее к младшим братьям, а затем, когда они насытятся ею сполна, вышвырните ее вон за пределы нашего круга!
В сумрачном зале, где происходило действо, появился уже знакомый Элизабет мулат. Он подхватил ее на руки и отнес в выделенную хозяевами ей и Полански комнату. Потом произошло нечто странное. Вместо того чтобы позвать своих дружков или же самому накинуться на бедную молодую женщину, у которой не было даже малейших сил для сопротивления, он, этот бритоголовый мулат, вдруг наклонился к самому ее уху и прошептал примерно следующее:
– Вам здесь не место, миссис Колхауэр! Сейчас за вами подъедет кто-то из наших общих друзей… Я выведу вас отсюда, потому что оставаться вам здесь больше нельзя.
Звонкая трель, неожиданно разнесшаяся по гостиной, заставила Колхауэр испуганно вздрогнуть. Воспоминания об этом странном приключении, которое она пережила в сентябрьские дни, тут же улетучились куда-то, уступив место сегодняшним заботам.
Вначале она подумала, что звонят в дверь, но потом сообразила что это ожил телефонный аппарат, вернее, телефакс, который стоит на столе рядом с почти плоским «навороченным» монитором компьютера. Кто бы это мог звонить? Автоответчик был отключен, поэтому она могла лишь теряться в догадках.
Возможно, кто-то попросту ошибся номером. Но кто бы это ни был, трубку она все равно снимать не станет.
Где-то на четвертом или пятом по счету прозвоне с ней стали происходить довольно странные вещи.
Она стала вдруг видеть прямо перед собой некую стеклянную перегородку. Сквозь нее почти ничего не было видно, потому что она не была прозрачной: как будто кто-то подзакоптил ее; так дети мажут сажей стеклышко, чтобы затем можно было через него безбоязненно смотреть на солнце. Можно было разобрать человеческий силуэт, видимый до пояса, но подробности были неразличимы.
Элизабет испуганно охнула. Ей показалось, что этот силуэт принадлежит Кадошу, потому что в этом изображении смутно угадывался и надвинутый на брови остроконечный балахон, и слабое мерцание золотой маски.
– К-кто вы? – прошептала Элизабет одними губами. – Как вы здесь… Как это все понимать?
До ее слуха дошла серия приглушенных звуков, лишь отдаленно напоминающих человеческую речь.
– Я тот, кто идет в Огне, – скорее угадала, чем услышала она. – Ну нет, так дело не пойдет… Совсем дрянной канал! Ожидайте, мы изыщем другую возможность вручить вам послание…
Колхауэр резко тряхнула головой, раз и другой. Что за дурацкое наваждение? Чур меня, чур…
Видение, так напугавшее ее, и вправду тут же рассеялось, исчезло без следа, хотя какое-то время в ее ушах еще слышался тонкий комариный звон…
– Поздравляю тебя, подруга, – мрачно пробормотала под нос Элизабет. – Ко всем прочим несчастьям у тебя еще и «глюки» начались.
Хотя голова у нее после этого странного происшествия нисколечки не болела, она ради профилактики приняла таблетку аспирина. Определенно, с ее мозгами что-то не так. Похоже, что Ховард был прав, и в те сентябрьские дни, когда ее угораздило присутствовать на одном из тайных мероприятий Новой церкви, ее попотчевали такой крутой вещицей, как наркотик «джанк».
Зябко обхватив себя за плечи, Колхауэр надолго застыла в такой позе.
Она подумала вот о чем. Если руководство газеты пронюхает, что у Колхауэр появились проблемы в смысле употребления наркотиков, то для нее это может плохо кончиться. Поди-ка докажи, что тебя накачали наркотой против собственной воли и что на саму «черную мессу» тебя завлекли буквально обманным путем… Если хоть что-то из этого просочится, то не исключено, что ее попытаются потихоньку, без шумного скандала, выставить вон из респектабельной «Лос-Анджелес таймс», где в роли ведущих журналистов владельцы издания хотят видеть добропорядочных граждан, а не психов, у которых в голове периодически раздаются чьи-то голоса…
Кстати, если уж пошла речь о руководстве… Вчера, когда она заявилась в кабинет главного, с целью устроить капитальнейшую разборку, выяснилось, что в гостях у Донована находится некий Эндрю Сатер, представившийся экспертом… нет, кажется, консультантом некоего учреждения.
Этот Сатер определенно ей кого-то напоминал… Но в то же время она не знала, ни кто он такой, ни причин, по которым он вдруг ею заинтересовался. Попытаться, что ли, самой «пробить» личность этого Сатера?
Самый полный список всех мало-мальски значительных правительственных учреждений можно добыть на одном из сайтов библиотеки Конгресса США. Там же можно обнаружить контактные телефоны, координаты интернетовских сайтов и «е-мейловские» адреса. Если такое агентство в действительности существует, то какое бы оно закрытое ни было, в списке должен иметься хотя бы один контактный телефон, к примеру, пресс-секретаря этого ведомства. И если этот Эндрю Сатер не соврал, и если он не какой-нибудь «супер-пупер-секретный-агент», то она, если захочет, сможет даже послать ему прямо отсюда какую-нибудь весточку.
А то придумал какую-то игру: я вас, мол, смогу защитить, если вы только сами этого захотите… А сам даже не подумал оставить номер своего сотового телефона!
Ну да ладно. Колхауэр не маленькая девочка, она сама кого хочет достанет, от нее еще никто не уходил.
Сказано – сделано. Элизабет плюхнулась в кресло на колесиках, поерзала чуток, затем включила ПК. Что ни говори, Эл-си-ди-дисплей выглядит гораздо привлекательнее, чем те мониторы, к которым она успела привыкнуть за годы прежней работы. Вдобавок «Пентиум-III», ничего не «тормозит». Опять же «программка» «Windows Millenium Edition» как будто создана для таких ценителей, как она.
ПК загрузился почти мгновенно. Пока на дисплее не появилась нужная ей информация, Колхауэр решила заглянуть в ящик стола, чтобы проверить, все ли на месте. Да, все ее хозяйство в целости и сохранности: используемые для оперативной связи флэш-карты, дискеты с секретными архивами, есть даже криптографические программы и карманный компьютер (органайзер).
Посмотрев на все это добро, она криво усмехнулась. Если вдруг сюда вломятся сотрудники ФБР, если ее накроют в этом тайном гнездышке, то ее определенно смогут заподозрить в шпионаже: в политическом, промышленном или даже на другую страну. Нет, надо заканчивать с этим, пока она не огребла на свою голову крупные неприятности. Надо найти мужика, благо возле нее вечно крутятся воздыхатели, выйти замуж, родить четверых детей, воспитывать из них настоящих стопроцентных американцев и жарить целыми днями гамбургеры…
В этот момент что-то звякнуло, как будто сработала сигнализация, свидетельствующая о сбросе почты в ее «бокс». Нет, ребятки, шалите… У меня сейчас такая мощная программа стоит, что дальше почтового ящика вас все равно не пустят, как вы ни старайтесь…
Колхауэр уставилась на экран. Странно, но затребованная ею информация на экране почему-то не появлялась. Ей стало не по себе. Какое-то странное оцепенение на нее напало. И тут же на голубом фоне медленно проявились кроваво-красные буквы – они были какие-то живые, пульсирующие, словно сплетены из кровеносных сосудов…
Элизабет хотела отключить ПК, но не смогла.
Весь текст наконец проявился целиком.
На экране Эл-си-ди-дисплея появилась следующая запись:
ОБЪЕКТ: ЭЛИЗАБЕТ Р. КОЛХАУЭР.
МЕСТО РАБОТЫ: ГАЗЕТА «ЛОС-АНДЖЕЛЕС ТАЙМС».
САНКЦИЯ: ЛИЧНОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ АВАДДОНА.
РЕЖИМ: ФИЗИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ.
ПРИЧИНА: КРОВОИЗЛИЯНИЕ В МОЗГ.
ВРЕМЯ ИСПОЛНЕНИЯ: НЕМЕДЛЕННО, ПО ОКОНЧАНИИ ОТСЧЕТА.
Едва она успела прочесть все это, как запись тут же исчезла с экрана, а вместо этого чудовищного послания на дисплее появилось изображение по пояс человека, в монашеском одеянии, с надвинутым капюшоном и маской, скрывающей лицо.
На нем была серебряная маска, с пустыми глазницами, в которых накалялся адский огонь. Это было ужасно, и Элизабет старалась туда не смотреть.
В углу дисплея одна цифра меняла другую, другая третью, и такой же счет шел, казалось, где-то глубоко внутри самой Элизабет Колхауэр.
Последнее, что она запомнила среди надвигающейся на нее слабости, так это то, что она падает, падает медленно, спиной вниз, как сухой лист в пору прекрасной индейской осени…
Глава 19
Алексей предполагал, что его загрузят в крытый фургон, как это было вчера, и повезут в Москву, но очень скоро выяснилось, что он ошибся. Вообще, все или почти все его догадки и предположения, связанные с последними событиями, оказывались ошибочными, в корне неверными. Обычно он неплохо ориентировался в самых запутанных событиях. Его мозг за годы учебы и почти два десятилетия работы в разведывательных и информационно-аналитических структурах спецслужб впитал в себя колоссальное количество разнообразных данных и сведений, позволяющих грамотно, квалифицированно судить даже о тех вещах, которые, казалось, находятся далеко за пределами его собственной компетенции. Он в совершенстве, как ему представлялось, владел самыми передовыми методами многоступенчатого структурного анализа, неплохо разбирался в продвинутых информационных технологиях, владел довольно прилично компьютерной грамотой, а помимо этого, в совершенстве знал шесть иностранных языков, включая латынь.
И вот, несмотря на все свои благоприобретенные достоинства, сейчас, в данный конкретный момент времени, он ощущал себя слепым кутенком, который только что появился на свет и которого бросили в одиночку выживать в этом враждебно настроенном к нему мире.
На этот раз для транспортировки Романцева в точку с неизвестными ему координатами был задействован вертолет, а именно, военно-транспортный «Ми-8МТ». «Вертушка» приземлилась на площадке, которая находилась внутри охраняемого периметра объекта «Комплекс-2», лишь на считанные секунды; едва только «пассажира» определили в салон, как пилот поднял тяжелую машину в воздух, после чего, огибая десятимиллионный мегаполис с юга, взял курс почти строго на запад.
В просторном салоне «мишки» компанию человеку в маске составляли два уже привычных глазу Романцева персонажа. После вчерашнего посещения Центра его отношение к этим двум немногословным субъектам, которым Стоун поручил приглядывать за ним, несколько изменилось. Как и прежде, он не испытывал по отношению к ним сколь-нибудь теплых чувств. Но в его голову пришла мысль, что если кто-то из недоброжелателей Карпинского, к примеру, тот же Аваддон, решит разделаться с Романцевым, которому Стоун отводит важную роль в каких-то своих таинственных планах, то судьбу Алексея Андреевича наверняка разделят и эти два неотлучно находящихся при нем охранника.
Вертолет то натужно карабкался вверх, где сквозь разрывы в облаках виднелось бледное декабрьское небо, то прижимался почти к самой земле, когда облачность становилась низкой, и тогда под его камуфлированным брюхом стремительно проносились поля, с лоскутами недавно выпавшего и еще не везде растаявшего снега, еще не до конца уничтоженные человеком подмосковные леса, россыпи безликих серых строений, забитые транспортом автомагистрали и зеленые гусеницы пассажирских поездов…
Романцев, хотя его заботливо пристегнули к креслу страховочным ремнем, чувствовал себя не в своей тарелке. Дело в том, что примерно три года назад вертолет, на борту которого он летел по своим служебно-командировочным делам из Моздока в станицу Слепцовскую (Ингушетия), капитальнейшим образом шмякнулся о землю. Да так лихо, что от «мишки», говорят, мало что осталось. Романцева успели вытащить из салона еще до того, как загорелась поврежденная «вертушка». У него была сломана рука, повреждены ребра, он получил черепно-мозговую травму средней тяжести. Почти полтора месяца он находился на излечении в госпитале имени Бурденко. А потом еще некоторое время мучился сильными головными болями, которые со временем, к счастью, оставили его в покое.
После того ЧП трехлетней давности летать на «вертушках» он как-то опасался. К списку вещей, которых стоит опасаться, теперь можно смело отнести и поездки на Северный Кавказ: вот уже вторая такая поездка заканчивается для него крупными неприятностями.
Они находились в воздухе уже около часа. Крейсерская скорость «Ми-8» составляет примерно 220 км в час. Учитывая направление, в котором они летят, они сейчас где-то на границе Смоленской и Калужской областей.
В иллюминаторы было видно, как под брюхом низко летящего «Ми-8МТ» проносятся деревья огромного лесного массива, прорезанного с востока на запад широкими прямыми просеками.
Внизу обнаружилась внушительных размеров площадка. Вертолет клюнул носом, затем решительно пошел на посадку.
«Ми-8МТ» приземлился метрах в двухстах от высокого серого забора, сложенного из полуметровой толщины железобетонных панелей. Вообще, окружающий пейзаж, насколько Романцеву удалось разглядеть еще на подлете, выглядел довольно необычно. Размеры очищенной от деревьев и кустарника площадки составляли примерно километр на километр. В аккурат по центру поляны находилось какое-то серое одноэтажное строение – плоское, без крыши, оно казалось вросшим в землю. Оно, это неприметное строение, было окружено глухой оградой, как и участок земли площадью примерно в гектар, на котором оно стоит. Но и это еще не все… Сама «поляна» была обнесена по периметру тремя рядами укрепленной на бетонных столбиках колючей проволоки, за которыми лишь начиналась опушка леса; а через каждые двести метров в этой линии заграждений возвышались сооружения, смахивающие на сторожевые вышки.
И еще Романцев успел увидеть напоследок в иллюминатор, как через единственный сквозной прогал в многослойном заграждении на «поляну» въехал массивный черный джип: он кого-то высадил у ограды, тут же развернулся и поехал обратно.
– Снаружи ветрено и довольно прохладно, – озабоченно сказала одна из «нянек», отстегивая своего подопечного от кресла. – Хорошенько поправьте шарф! Поднимите воротник! Наденьте сразу перчатки! Сигареты и зажигалка в левом боковом кармане… Все, на выход!
Экипаж по-прежнему находился в кабине, поэтому люк пришлось открывать другому охраннику. Он первым выбрался наружу, после чего подал руку и помог своему подопечному спуститься на грешную землю.
Романцев в ответ на такую трогательную заботу лишь криво усмехнулся. То эти двое душат его, бьют по темечку и насильно пичкают какой-то наркотой, то вдруг начинают заботиться о его здоровье. Боятся, видишь ли, чтоб он ненароком не простыл, а сами не понимают того, что Романцеву, как покойнику с немалым уже стажем, легкий насморк давно не страшен.
– Видите человека у ограды? – охранник показал рукой направление. – Идите прямо к нему!
Карпинский был одет в черное кашемировое пальто и шапку из ондатры. Когда Романцев приблизился к нему, тот поздоровался со своим бывшим подчиненным легким кивком. Затем, сделав затянутой в кожаную перчатку рукой неопределенный жест, сказал своим хорошо поставленным голосом:
– Ну как, Романцев, узнаете эти места? Кстати, можете снять маску, мы здесь одни, никто вас не увидит…
Алексей так и поступил: вначале стащил с головы спецназовскую маску, затем, вытерев ею же потное лицо, сложил и спрятал в задний карман брюк.
– Не знаю, Игорь Юрьевич, – Романцев заозирался, пытаясь понять, знакома ли ему эта местность, или же он прежде здесь никогда не бывал. – Это что, какой-то заброшенный полигон? По какому ведомству числится это хозяйство? РВСН? Военный космос? Войска ПВО? Гм… Мне доводилось бывать на самых разных объектах, но здесь, кажется, моя нога еще не ступала.
Он почувствовал какой-то укол сомнения. Определенно Стоун велел доставить его сюда с какой-то вполне конкретной целью. Нет, не зря они сюда его притащили. Да и сам Карпинский не тот человек, особенно учитывая его нынешний высокий статус госчиновника, кто согласится растрачивать драгоценное время на бесполезные поездки и пустопорожние разговоры.
Чтобы выиграть время, Романцев полез в карман за сигаретами. Уловив разрешающий кивок Стоуна, распечатал неначатую пачку «Кэмела», сунул в губы сигарету, прикурил от презентованной охранниками зажигалки. По его прикидкам, высота бетонной ограды, у которой они стояли, составляет около трех метров. Помимо этого, в бетонные плиты вмурованы острые куски арматуры, заплетенные колючей проволокой, через которую, судя по наличию коричневых керамических изоляторов, был пропущен электрический ток высокого напряжения. Все это вместе взятое, а также наличие многорядных ограждений и сторожевых вышек по периметру «поляны», говорило о том, что создатели этого объекта по каким-то причинам уделяли вопросам безопасности и охраны очень и очень важное внимание.
Если неподалеку от проволочных заграждений, ближе к краям «поляны», которую со всех сторон обступил по-зимнему голый, чуть присыпанный снегом лес, виднелись заросли невысокого кустарника и низкие деревца, то здесь, у огражденного бетоном объекта, было пусто и голо, здесь ничего не было, кроме пожухлой травы. Вдоль стены шла асфальтовая дорожка в паутинке мелких трещин. По ней они и двинулись, причем ее ширины доставало, чтобы они шли свободно, не задевая друг друга плечами.
– Игорь Юрьевич, – пыхнув дымом, задумчиво сказал Романцев. – Наверное, я должен поблагодарить вас за то, что еще до сих пор жив.
– Пустяки. Не стоит.
– Но вы ведь не альтруист, насколько я успел вас изучить. Вы ничего не делаете даром, вы всегда действуете с дальним прицелом. Не могу пока приложить ума, для чего я вам понадобился… То, что мне было продемонстрировано в течение нескольких последних суток, конечно, впечатляет. Особенно вчерашние события, за которыми я наблюдал, находясь на одном из ваших секретных объектов. Я почти верю вам, Игорь Юрьевич, что вы спасли мне жизнь, хотя и действовали при этом довольно странными методами… Но если вы хотите от меня чего-то добиться в дальнейшем, если вы надеетесь на мое сотрудничество, то вам придется открыть мне глаза на те вещи, которых я пока еще не знаю, рассказать всю эту вашу чертову историю от начала до конца…
Буквально тут же, как будто они караулили за дверью, в помещение вошли двое мужчин. Это были все те же чернокожий и мулат. Причем обе руки у негра были заняты: он нес две неглубокие чаши, наполненные почти до краев жидкостью какого-то странного зеленоватого оттенка. Одну чашу он осторожно поставил на стол, другую же держал в руке, глядя своим тяжелым неподвижным взглядом прямо в переносицу встревоженной таким поворотом событий журналистки.
– Моя спутница немного нервничает, – сказал бесцветным тоном Полански. – Потрудитесь помочь даме завершить все необходимые приготовления!
У Колхауэр буквально ноги подкосились. Мулат завел ей руки за спину, но, хотя был здоров как бык, действовал все же аккуратно. Если бы она даже пыталась сопротивляться, то вряд ли бы это хоть что-то изменило. Как бы то ни было, но эти двое, негр и мулат, заставили выпить ее чашу до дна. Когда эта странная, тягучая, слегка фосфоресцирующая жидкость стекла по пищеводу в ее желудок, она ощутила огненный жар в груди, но на смену этому первому ощущению тут же пришло чувство эйфории, которое оказалось гораздо сильнее, а главное, приятнее того, что испытывает человек, выпивший натощак рюмку крепкого спиртного.
Она негромко рассмеялась. Сейчас Элизабет уже по-другому смотрела на Стива, как будто с ее глаз спала мутная пелена. Как он красив, как он умен, какая у него мужественная внешность! А эти двое, негр и мулат, что за чудо! Какие они, в сущности, отличные ребята! Как она любит всех их! И как невыразимо прекрасен весь этот окружающий ее мир…
– Вижу, нормально тебя «догнало», – одобрительно произнес Полански, внимательно наблюдая за ее реакцией на прием «эликсира». – Теперь я могу уже быть откровенен до конца. Здесь, дорогая, этим вечером соберется весьма уважаемая публика. Помимо моего босса, будут ваш вице-губернатор, а также губернатор штата Вашингтон, не говоря уже о двух крупных инвесторах, упакованных деньгами под завязку! Ты сможешь не только увидеть «мессу» собственными глазами, но и примешь в ней участие, а также пройдешь первый по счету обряд «посвящения»…
Говоря это, он стал разоблачаться: снял смокинг, расшнуровал и снял туфли, развязал черный шелковый пояс и стал стаскивать брюки…
– Тебе, кстати, здорово повезло, Элизабет, – сказал он, аккуратно развешивая свои вещи на плечиках в гардеробе. – Сегодняшнюю «мессу» будет служить Кадош[20]. И вообще, я уверен, что этой ночью мы все славно развлечемся.
Подчиняясь негромко прозвучавшей команде, Колхауэр, хотя и не без труда, сняла через голову свое темно-синее, с атласным блеском, вечернее платье. Поскольку платье было с большим вырезом на спине и полупрозрачной аппликацией на груди, лифчика она не надевала. Затем она сняла трусики, единственное, что на ней оставалось, не считая колготок, которые она сняла еще раньше. Какой-то мизерной частью сознания, оставшейся от прежней Колхауэр, она понимала, что не должна так себя вести, что раздеваться догола в присутствии трех мужчин – это форменное бесстыдство, но ее новая сущность на такие «пустяки» не обращала абсолютно никакого внимания.
– Самое любопытное, Элизабет, что в твоих воспоминаниях эта ночь не задержится, – сказал Полански, облачаясь в плащ бордовой расцветки. – Ты забудешь все, что здесь видела, и никому ничего не сможешь рассказать. Как видишь, это очень удобно. Не нужны никакие клятвы, никакие обещания держать язык за зубами. Церковь не может доверять неофитам, потому что человек слаб, ненадежен. Вот почему я с тобой настолько откровенен… Если ты произведешь на Кадоша и других важных людей благоприятное впечатление, то тебя ждет заманчивая карьера и самое блестящее будущее. Ты со временем войдешь в число людей, в чьих руках сосредоточены сила, власть и деньги. Ты узнаешь, что такое истинное могущество… А если нет…
Мизерная часть настоящей Колхауэр, от которой уже почти ничего не осталось, заклинала этого человека: «Стив, пожалуйста, прекрати это чудовищное действо! Я не хочу участвовать в ваших тайных оргиях! И еще я очень, очень, очень боюсь…»
Но Полански не знал, что такое жалость. Прежде чем выпить из чаши «эликсир», он посмотрел на все еще обнаженную Колхауэр с видом знатока – в следующую секунду мулат помог ей облачиться в пурпурный плащ.
– Этой ночью, Элизабет, тебя ждет большой «трах». Но одно дело, если ты пройдешь посвящение и подаришь себя, как и другие прошедшие обряд женщины, нашим «братьям»… И совсем по-другому к тебе будут относиться – как к обычной шлюхе, если что-то сложится не так, как надо. В первом случае ты станешь одной из нас, составной частью Знания и Силы. В другом случае тебя вышвырнут обратно в этот дерьмовый мир, ты забудешь обо всем, что видела и слышала здесь, ты сама станешь куском дерьма, и тебе после этого уже больше не удастся войти во врата нашей незримой Новой церкви…
Дальнейшие события стали развиваться по довольно неожиданному сценарию, который вряд ли устроил Полански, некоего Кадоша, а также тех неизвестных журналистке лиц, которые хотели бы видеть ее в числе «посвященных».
Элизабет Колхауэр не прошла даже первого этапа обряда посвящения и, следовательно, не стала составной частью Знания и Силы, что бы ни подразумевали под этими понятиями адепты Новой церкви.
Посередине помещения, где ближе к полуночи началась «черная месса», стоял стол. На нем, укрытое куском белоснежной ткани, лежало нечто, вернее, лежал некто – под складками ткани отчетливо были видны очертания человеческой фигуры. Кадош, одетый в черный плащ с металлическим блеском, – его лицо скрывала маска, сделанная из золота, – взял за руку неофитку, а в роли таковой выступала Колхауэр, и подвел ее к жертвенному столу. Когда он сдернул покрывало, Элизабет увидела, что под ним лежит молодая обнаженная девушка, внешне чем-то похожая на нее саму. Определенно, она была жива, под ключицей у нее пульсировала жилка, ее веки трепетали, как крылья бабочки. По-видимому, девушка находилась в трансе и не понимала, ни где она находится, ни какая участь ей здесь грозит.
Слова, которые произносил Кадош, были тягучими, тяжелыми, обжигающе горячими, как расплавленное золото, из которого была сделана его жуткая маска. Произнеся ритуальные заклинания, он вручил неофитке длинный, почти полуметровый нож, чье отблескивающе синевой лезвие было испещрено кабаллистическими знаками, а сам, не издав больше ни звука, перешел на другую сторону жертвенного стола.
Рукоятка была горячей и липкой на ощупь, словно испачкана в крови. Ладонь Колхауэр неожиданно разжалась, жертвенный тесак с неприятным костяным звуком упал на пол. В следующее мгновение ее вырвало. Причем ее не просто рвало, ее буквально вывернуло наизнанку, так что она перепачкала все вокруг: и свой плащ, и пол, на котором валялся драгоценный клинок, и даже саму уготовленную на заклание жертву…
Короче, она подпортила этим сволочам их бесовской праздник, разрушив магическую атмосферу таинства.
– Немедленно уберите ее отсюда! – глухо прозвучало из-под золотой маски. – Отведите ее к младшим братьям, а затем, когда они насытятся ею сполна, вышвырните ее вон за пределы нашего круга!
В сумрачном зале, где происходило действо, появился уже знакомый Элизабет мулат. Он подхватил ее на руки и отнес в выделенную хозяевами ей и Полански комнату. Потом произошло нечто странное. Вместо того чтобы позвать своих дружков или же самому накинуться на бедную молодую женщину, у которой не было даже малейших сил для сопротивления, он, этот бритоголовый мулат, вдруг наклонился к самому ее уху и прошептал примерно следующее:
– Вам здесь не место, миссис Колхауэр! Сейчас за вами подъедет кто-то из наших общих друзей… Я выведу вас отсюда, потому что оставаться вам здесь больше нельзя.
Звонкая трель, неожиданно разнесшаяся по гостиной, заставила Колхауэр испуганно вздрогнуть. Воспоминания об этом странном приключении, которое она пережила в сентябрьские дни, тут же улетучились куда-то, уступив место сегодняшним заботам.
Вначале она подумала, что звонят в дверь, но потом сообразила что это ожил телефонный аппарат, вернее, телефакс, который стоит на столе рядом с почти плоским «навороченным» монитором компьютера. Кто бы это мог звонить? Автоответчик был отключен, поэтому она могла лишь теряться в догадках.
Возможно, кто-то попросту ошибся номером. Но кто бы это ни был, трубку она все равно снимать не станет.
Где-то на четвертом или пятом по счету прозвоне с ней стали происходить довольно странные вещи.
Она стала вдруг видеть прямо перед собой некую стеклянную перегородку. Сквозь нее почти ничего не было видно, потому что она не была прозрачной: как будто кто-то подзакоптил ее; так дети мажут сажей стеклышко, чтобы затем можно было через него безбоязненно смотреть на солнце. Можно было разобрать человеческий силуэт, видимый до пояса, но подробности были неразличимы.
Элизабет испуганно охнула. Ей показалось, что этот силуэт принадлежит Кадошу, потому что в этом изображении смутно угадывался и надвинутый на брови остроконечный балахон, и слабое мерцание золотой маски.
– К-кто вы? – прошептала Элизабет одними губами. – Как вы здесь… Как это все понимать?
До ее слуха дошла серия приглушенных звуков, лишь отдаленно напоминающих человеческую речь.
– Я тот, кто идет в Огне, – скорее угадала, чем услышала она. – Ну нет, так дело не пойдет… Совсем дрянной канал! Ожидайте, мы изыщем другую возможность вручить вам послание…
Колхауэр резко тряхнула головой, раз и другой. Что за дурацкое наваждение? Чур меня, чур…
Видение, так напугавшее ее, и вправду тут же рассеялось, исчезло без следа, хотя какое-то время в ее ушах еще слышался тонкий комариный звон…
– Поздравляю тебя, подруга, – мрачно пробормотала под нос Элизабет. – Ко всем прочим несчастьям у тебя еще и «глюки» начались.
Хотя голова у нее после этого странного происшествия нисколечки не болела, она ради профилактики приняла таблетку аспирина. Определенно, с ее мозгами что-то не так. Похоже, что Ховард был прав, и в те сентябрьские дни, когда ее угораздило присутствовать на одном из тайных мероприятий Новой церкви, ее попотчевали такой крутой вещицей, как наркотик «джанк».
Зябко обхватив себя за плечи, Колхауэр надолго застыла в такой позе.
Она подумала вот о чем. Если руководство газеты пронюхает, что у Колхауэр появились проблемы в смысле употребления наркотиков, то для нее это может плохо кончиться. Поди-ка докажи, что тебя накачали наркотой против собственной воли и что на саму «черную мессу» тебя завлекли буквально обманным путем… Если хоть что-то из этого просочится, то не исключено, что ее попытаются потихоньку, без шумного скандала, выставить вон из респектабельной «Лос-Анджелес таймс», где в роли ведущих журналистов владельцы издания хотят видеть добропорядочных граждан, а не психов, у которых в голове периодически раздаются чьи-то голоса…
Кстати, если уж пошла речь о руководстве… Вчера, когда она заявилась в кабинет главного, с целью устроить капитальнейшую разборку, выяснилось, что в гостях у Донована находится некий Эндрю Сатер, представившийся экспертом… нет, кажется, консультантом некоего учреждения.
Этот Сатер определенно ей кого-то напоминал… Но в то же время она не знала, ни кто он такой, ни причин, по которым он вдруг ею заинтересовался. Попытаться, что ли, самой «пробить» личность этого Сатера?
Самый полный список всех мало-мальски значительных правительственных учреждений можно добыть на одном из сайтов библиотеки Конгресса США. Там же можно обнаружить контактные телефоны, координаты интернетовских сайтов и «е-мейловские» адреса. Если такое агентство в действительности существует, то какое бы оно закрытое ни было, в списке должен иметься хотя бы один контактный телефон, к примеру, пресс-секретаря этого ведомства. И если этот Эндрю Сатер не соврал, и если он не какой-нибудь «супер-пупер-секретный-агент», то она, если захочет, сможет даже послать ему прямо отсюда какую-нибудь весточку.
А то придумал какую-то игру: я вас, мол, смогу защитить, если вы только сами этого захотите… А сам даже не подумал оставить номер своего сотового телефона!
Ну да ладно. Колхауэр не маленькая девочка, она сама кого хочет достанет, от нее еще никто не уходил.
Сказано – сделано. Элизабет плюхнулась в кресло на колесиках, поерзала чуток, затем включила ПК. Что ни говори, Эл-си-ди-дисплей выглядит гораздо привлекательнее, чем те мониторы, к которым она успела привыкнуть за годы прежней работы. Вдобавок «Пентиум-III», ничего не «тормозит». Опять же «программка» «Windows Millenium Edition» как будто создана для таких ценителей, как она.
ПК загрузился почти мгновенно. Пока на дисплее не появилась нужная ей информация, Колхауэр решила заглянуть в ящик стола, чтобы проверить, все ли на месте. Да, все ее хозяйство в целости и сохранности: используемые для оперативной связи флэш-карты, дискеты с секретными архивами, есть даже криптографические программы и карманный компьютер (органайзер).
Посмотрев на все это добро, она криво усмехнулась. Если вдруг сюда вломятся сотрудники ФБР, если ее накроют в этом тайном гнездышке, то ее определенно смогут заподозрить в шпионаже: в политическом, промышленном или даже на другую страну. Нет, надо заканчивать с этим, пока она не огребла на свою голову крупные неприятности. Надо найти мужика, благо возле нее вечно крутятся воздыхатели, выйти замуж, родить четверых детей, воспитывать из них настоящих стопроцентных американцев и жарить целыми днями гамбургеры…
В этот момент что-то звякнуло, как будто сработала сигнализация, свидетельствующая о сбросе почты в ее «бокс». Нет, ребятки, шалите… У меня сейчас такая мощная программа стоит, что дальше почтового ящика вас все равно не пустят, как вы ни старайтесь…
Колхауэр уставилась на экран. Странно, но затребованная ею информация на экране почему-то не появлялась. Ей стало не по себе. Какое-то странное оцепенение на нее напало. И тут же на голубом фоне медленно проявились кроваво-красные буквы – они были какие-то живые, пульсирующие, словно сплетены из кровеносных сосудов…
Элизабет хотела отключить ПК, но не смогла.
Весь текст наконец проявился целиком.
На экране Эл-си-ди-дисплея появилась следующая запись:
ОБЪЕКТ: ЭЛИЗАБЕТ Р. КОЛХАУЭР.
МЕСТО РАБОТЫ: ГАЗЕТА «ЛОС-АНДЖЕЛЕС ТАЙМС».
САНКЦИЯ: ЛИЧНОЕ РАСПОРЯЖЕНИЕ АВАДДОНА.
РЕЖИМ: ФИЗИЧЕСКАЯ СМЕРТЬ.
ПРИЧИНА: КРОВОИЗЛИЯНИЕ В МОЗГ.
ВРЕМЯ ИСПОЛНЕНИЯ: НЕМЕДЛЕННО, ПО ОКОНЧАНИИ ОТСЧЕТА.
Едва она успела прочесть все это, как запись тут же исчезла с экрана, а вместо этого чудовищного послания на дисплее появилось изображение по пояс человека, в монашеском одеянии, с надвинутым капюшоном и маской, скрывающей лицо.
На нем была серебряная маска, с пустыми глазницами, в которых накалялся адский огонь. Это было ужасно, и Элизабет старалась туда не смотреть.
В углу дисплея одна цифра меняла другую, другая третью, и такой же счет шел, казалось, где-то глубоко внутри самой Элизабет Колхауэр.
Последнее, что она запомнила среди надвигающейся на нее слабости, так это то, что она падает, падает медленно, спиной вниз, как сухой лист в пору прекрасной индейской осени…
Глава 19
Смоленская область, Россия,
полигон «Медвежий ручей»
На следующие сутки, ровно в десять утра, Романцева вновь выдернули из его «кельи». Ему опять не сочли нужным ничего объяснить. Как и прежде, заставили надеть бушлат, ушанку, а также спрятать личико под маской, после чего скомандовали «на выход!».Алексей предполагал, что его загрузят в крытый фургон, как это было вчера, и повезут в Москву, но очень скоро выяснилось, что он ошибся. Вообще, все или почти все его догадки и предположения, связанные с последними событиями, оказывались ошибочными, в корне неверными. Обычно он неплохо ориентировался в самых запутанных событиях. Его мозг за годы учебы и почти два десятилетия работы в разведывательных и информационно-аналитических структурах спецслужб впитал в себя колоссальное количество разнообразных данных и сведений, позволяющих грамотно, квалифицированно судить даже о тех вещах, которые, казалось, находятся далеко за пределами его собственной компетенции. Он в совершенстве, как ему представлялось, владел самыми передовыми методами многоступенчатого структурного анализа, неплохо разбирался в продвинутых информационных технологиях, владел довольно прилично компьютерной грамотой, а помимо этого, в совершенстве знал шесть иностранных языков, включая латынь.
И вот, несмотря на все свои благоприобретенные достоинства, сейчас, в данный конкретный момент времени, он ощущал себя слепым кутенком, который только что появился на свет и которого бросили в одиночку выживать в этом враждебно настроенном к нему мире.
На этот раз для транспортировки Романцева в точку с неизвестными ему координатами был задействован вертолет, а именно, военно-транспортный «Ми-8МТ». «Вертушка» приземлилась на площадке, которая находилась внутри охраняемого периметра объекта «Комплекс-2», лишь на считанные секунды; едва только «пассажира» определили в салон, как пилот поднял тяжелую машину в воздух, после чего, огибая десятимиллионный мегаполис с юга, взял курс почти строго на запад.
В просторном салоне «мишки» компанию человеку в маске составляли два уже привычных глазу Романцева персонажа. После вчерашнего посещения Центра его отношение к этим двум немногословным субъектам, которым Стоун поручил приглядывать за ним, несколько изменилось. Как и прежде, он не испытывал по отношению к ним сколь-нибудь теплых чувств. Но в его голову пришла мысль, что если кто-то из недоброжелателей Карпинского, к примеру, тот же Аваддон, решит разделаться с Романцевым, которому Стоун отводит важную роль в каких-то своих таинственных планах, то судьбу Алексея Андреевича наверняка разделят и эти два неотлучно находящихся при нем охранника.
Вертолет то натужно карабкался вверх, где сквозь разрывы в облаках виднелось бледное декабрьское небо, то прижимался почти к самой земле, когда облачность становилась низкой, и тогда под его камуфлированным брюхом стремительно проносились поля, с лоскутами недавно выпавшего и еще не везде растаявшего снега, еще не до конца уничтоженные человеком подмосковные леса, россыпи безликих серых строений, забитые транспортом автомагистрали и зеленые гусеницы пассажирских поездов…
Романцев, хотя его заботливо пристегнули к креслу страховочным ремнем, чувствовал себя не в своей тарелке. Дело в том, что примерно три года назад вертолет, на борту которого он летел по своим служебно-командировочным делам из Моздока в станицу Слепцовскую (Ингушетия), капитальнейшим образом шмякнулся о землю. Да так лихо, что от «мишки», говорят, мало что осталось. Романцева успели вытащить из салона еще до того, как загорелась поврежденная «вертушка». У него была сломана рука, повреждены ребра, он получил черепно-мозговую травму средней тяжести. Почти полтора месяца он находился на излечении в госпитале имени Бурденко. А потом еще некоторое время мучился сильными головными болями, которые со временем, к счастью, оставили его в покое.
После того ЧП трехлетней давности летать на «вертушках» он как-то опасался. К списку вещей, которых стоит опасаться, теперь можно смело отнести и поездки на Северный Кавказ: вот уже вторая такая поездка заканчивается для него крупными неприятностями.
Они находились в воздухе уже около часа. Крейсерская скорость «Ми-8» составляет примерно 220 км в час. Учитывая направление, в котором они летят, они сейчас где-то на границе Смоленской и Калужской областей.
В иллюминаторы было видно, как под брюхом низко летящего «Ми-8МТ» проносятся деревья огромного лесного массива, прорезанного с востока на запад широкими прямыми просеками.
Внизу обнаружилась внушительных размеров площадка. Вертолет клюнул носом, затем решительно пошел на посадку.
«Ми-8МТ» приземлился метрах в двухстах от высокого серого забора, сложенного из полуметровой толщины железобетонных панелей. Вообще, окружающий пейзаж, насколько Романцеву удалось разглядеть еще на подлете, выглядел довольно необычно. Размеры очищенной от деревьев и кустарника площадки составляли примерно километр на километр. В аккурат по центру поляны находилось какое-то серое одноэтажное строение – плоское, без крыши, оно казалось вросшим в землю. Оно, это неприметное строение, было окружено глухой оградой, как и участок земли площадью примерно в гектар, на котором оно стоит. Но и это еще не все… Сама «поляна» была обнесена по периметру тремя рядами укрепленной на бетонных столбиках колючей проволоки, за которыми лишь начиналась опушка леса; а через каждые двести метров в этой линии заграждений возвышались сооружения, смахивающие на сторожевые вышки.
И еще Романцев успел увидеть напоследок в иллюминатор, как через единственный сквозной прогал в многослойном заграждении на «поляну» въехал массивный черный джип: он кого-то высадил у ограды, тут же развернулся и поехал обратно.
– Снаружи ветрено и довольно прохладно, – озабоченно сказала одна из «нянек», отстегивая своего подопечного от кресла. – Хорошенько поправьте шарф! Поднимите воротник! Наденьте сразу перчатки! Сигареты и зажигалка в левом боковом кармане… Все, на выход!
Экипаж по-прежнему находился в кабине, поэтому люк пришлось открывать другому охраннику. Он первым выбрался наружу, после чего подал руку и помог своему подопечному спуститься на грешную землю.
Романцев в ответ на такую трогательную заботу лишь криво усмехнулся. То эти двое душат его, бьют по темечку и насильно пичкают какой-то наркотой, то вдруг начинают заботиться о его здоровье. Боятся, видишь ли, чтоб он ненароком не простыл, а сами не понимают того, что Романцеву, как покойнику с немалым уже стажем, легкий насморк давно не страшен.
– Видите человека у ограды? – охранник показал рукой направление. – Идите прямо к нему!
Карпинский был одет в черное кашемировое пальто и шапку из ондатры. Когда Романцев приблизился к нему, тот поздоровался со своим бывшим подчиненным легким кивком. Затем, сделав затянутой в кожаную перчатку рукой неопределенный жест, сказал своим хорошо поставленным голосом:
– Ну как, Романцев, узнаете эти места? Кстати, можете снять маску, мы здесь одни, никто вас не увидит…
Алексей так и поступил: вначале стащил с головы спецназовскую маску, затем, вытерев ею же потное лицо, сложил и спрятал в задний карман брюк.
– Не знаю, Игорь Юрьевич, – Романцев заозирался, пытаясь понять, знакома ли ему эта местность, или же он прежде здесь никогда не бывал. – Это что, какой-то заброшенный полигон? По какому ведомству числится это хозяйство? РВСН? Военный космос? Войска ПВО? Гм… Мне доводилось бывать на самых разных объектах, но здесь, кажется, моя нога еще не ступала.
Он почувствовал какой-то укол сомнения. Определенно Стоун велел доставить его сюда с какой-то вполне конкретной целью. Нет, не зря они сюда его притащили. Да и сам Карпинский не тот человек, особенно учитывая его нынешний высокий статус госчиновника, кто согласится растрачивать драгоценное время на бесполезные поездки и пустопорожние разговоры.
Чтобы выиграть время, Романцев полез в карман за сигаретами. Уловив разрешающий кивок Стоуна, распечатал неначатую пачку «Кэмела», сунул в губы сигарету, прикурил от презентованной охранниками зажигалки. По его прикидкам, высота бетонной ограды, у которой они стояли, составляет около трех метров. Помимо этого, в бетонные плиты вмурованы острые куски арматуры, заплетенные колючей проволокой, через которую, судя по наличию коричневых керамических изоляторов, был пропущен электрический ток высокого напряжения. Все это вместе взятое, а также наличие многорядных ограждений и сторожевых вышек по периметру «поляны», говорило о том, что создатели этого объекта по каким-то причинам уделяли вопросам безопасности и охраны очень и очень важное внимание.
Если неподалеку от проволочных заграждений, ближе к краям «поляны», которую со всех сторон обступил по-зимнему голый, чуть присыпанный снегом лес, виднелись заросли невысокого кустарника и низкие деревца, то здесь, у огражденного бетоном объекта, было пусто и голо, здесь ничего не было, кроме пожухлой травы. Вдоль стены шла асфальтовая дорожка в паутинке мелких трещин. По ней они и двинулись, причем ее ширины доставало, чтобы они шли свободно, не задевая друг друга плечами.
– Игорь Юрьевич, – пыхнув дымом, задумчиво сказал Романцев. – Наверное, я должен поблагодарить вас за то, что еще до сих пор жив.
– Пустяки. Не стоит.
– Но вы ведь не альтруист, насколько я успел вас изучить. Вы ничего не делаете даром, вы всегда действуете с дальним прицелом. Не могу пока приложить ума, для чего я вам понадобился… То, что мне было продемонстрировано в течение нескольких последних суток, конечно, впечатляет. Особенно вчерашние события, за которыми я наблюдал, находясь на одном из ваших секретных объектов. Я почти верю вам, Игорь Юрьевич, что вы спасли мне жизнь, хотя и действовали при этом довольно странными методами… Но если вы хотите от меня чего-то добиться в дальнейшем, если вы надеетесь на мое сотрудничество, то вам придется открыть мне глаза на те вещи, которых я пока еще не знаю, рассказать всю эту вашу чертову историю от начала до конца…