Страница:
Помолчав немного, она добавила:
– Да и какая, в сущности, разница, Париж это будет или Нью-Йорк, Вена или Лондон, Мехико или Лос-Анджелес… Можно ведь быть счастливым, живя в любом времени и в любом месте.
Сатер легонько пожал ей руку, вкладывая в это особый, понятный только им двоим, смысл.
– То, что ты сказала, Лиз, это наше общее желание. И мы его непременно осуществим…
Когда им подали десерт, Элизабет поинтересовалась:
– Эндрю, у тебя есть еще какие-то дела в Париже?
– Только одно, но очень важное, – кивнул тот. – Буквально с минуты на минуту в Орли должен приземлиться самолет, он доставит в Париж некоторых из наших партнеров по совместному проекту… В принципе все детали предстоящего были согласованы заранее, но в канун таких событий, что ожидаются на днях, никакие контакты не повредят… Примерно через час должны состояться конфиденциальные переговоры. Я отвезу тебя сейчас в «Риц», а потом отправлюсь на эту встречу, которая, впрочем, не отнимет у меня много времени…
– Я не устала, Эндрю… В такую ночь, как нынешняя, я все равно не смогу уснуть.
– Ты уверена, что не нуждаешься в отдыхе?
– Да.
– Тогда ты можешь поехать со мной… От тебя, дорогая, у меня секретов нет. Хочешь поучаствовать в этих переговорах?
– Думаю, тебе лучше встретиться с ними тет-а-тет…
– Чем же тогда ты собираешься заняться?
– Сама пока не знаю, – пожала плечами Элизабет. – У меня, наверное, нервное перевозбуждение… Уснуть я точно не смогу, ни этой ночью, ни в последующую, пока все это не закончится. Обычно, когда у меня такое состояние, я сажусь за компьютер и строчу свои газетные статьи…
– У меня появилась идея, – улыбнулся Сатер. – Я могу подбросить тебе один любопытный материал… Ты когда-нибудь встречалась в своей жизни с Пресвятой Девой Марией? А с нью-орлеанской Девой?
– Боюсь, что нет, – поняв, что в словах Эндрю кроется какой-то подвох, сказала Элизабет. – А что, есть такая возможность?
– Я попрошу Рональда, чтобы он отвез тебя на один местный объект. Уверен, ты получишь там обильную пищу для ума… Заодно эта поездка, Элизабет, должна укрепить тебя в мысли, что, согласившись на мое и Энтони Спайка предложение, ты сделала правильный выбор.
То обстоятельство, что на борту самолета, приземлившегося незадолго до полуночи в аэропорту д'Орли, находится высокопоставленный российский чиновник, встречающей стороной никак не афишировалось. Фигуру такого ранга, каковой является секретарь Совета безопасности России, если строго следовать протоколу, в аэропорту должны были встречать кто-то из высокопоставленных чиновников МИДа Франции, а также сотрудники российского посольства в Париже, включая самого посла. Если, конечно, поездка носит не частный, а официальный характер.
Визит, с которым Игорь Юрьевич пожаловал в западноевропейскую столицу, был отнюдь не частным. Но в то же время этот скоротечный визит следует считать неофициальным, ибо сроки и цели этой поездки по обычным дипканалам не согласовывались. Само собой, появление малейшей информации на эту тему в местных СМИ исключалось напрочь: о том, кто и зачем прилетел этой ночью спецрейсом из Москвы в Париж, знают лишь те, кому это положено знать.
Два черных, сливающихся с глухой декабрьской ночью лимузина разом свернули с развилки на шоссе, ведущее в городок Марн, что находится всего минутах в десяти езды от аэропорта Орли. Ворота частной резиденции были распахнуты настежь, так что обе машины беспрепятственно проскользнули на охраняемую территорию. Особняк, на площадке возле которого припарковались оба лимузина, был сравнительно небольших размеров. Обслуги здесь не было, а немногочисленная охрана, включая двух водителей, расположилась снаружи дома. Недвижимость эта, кстати, принадлежала местному филиалу Агентства по безопасности «хай-тек» – Сатер, наделенный нынче чрезвычайными полномочиями, чувствовал себя здесь как дома.
Эндрю пригласил русских последовать за ним в дом. Его нынешние гости, все трое, владели английским в превосходной степени. То же самое можно сказать о русском языке Сатера, так что услуги переводчика никому из них не требовались.
Романцев чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Слишком неожиданно это все было для него: и молниеносный перелет в Париж, и откровенный разговор с Карпинским в салоне самолета, и даже сам факт его участия в конфиденциальной встрече с такой неординарной личностью, как Эндрю Сатер.
Стоун, обменявшись с американцем крепким рукопожатием, представил тому Романцева. Последовало еще одно рукопожатие. Алексей поймал на себе его пристальный взгляд. Сатер сказал, что он в курсе событий трехлетней давности и знает о той роли, что сыграл в них Алексей Романцев. В ответ на эту тираду, которую, очевидно, следовало расценивать как некий комплимент, Романцев лишь молча пожал плечами: сам он узнал о тех событиях, вернее сказать, ему напомнили о них всего несколько дней назад…
Увидев, как дружески расцеловались Сатер и докторша, Романцев подумал, что эти двое, вероятнее всего, старинные знакомые. Когда американец сделал комплимент Ларисе, обозвав ее «притти вумен», иначе говоря, красоткой, Алексей почувствовал укол ревности. Это давно уже забытое им чувство посетило его так неожиданно и настолько не к месту, что он даже усмехнулся про себя…
Сатер жестом пригласил русских проследовать в гостиную. Проходя мимо огромного, в человеческий рост зеркала, Романцев мельком увидел собственное отражение: рослый мужчина, экипированный в сидящий на нем как влитой «версачиевский» костюм, в блестящих черных шузах и белоснежной сорочке, с бритой налысо головой – последнее обстоятельство придавало всему его нынешнему облику своеобразную изюминку, делало его почти неузнаваемым в собственных глазах…
В течение часа с небольшим, пока длилась та часть беседы, в которой он сам практически не участвовал, Романцев успел выпить две чашечки кофе, выкурить предложенную Сатером сигару «Давыдофф» и набраться столько информации, причем весьма специфического свойства, что переварить ее всю разом пока что не представлялось для него возможным.
– Конечно, круг подозреваемых лиц нами уже очерчен, – сказал Сатер, глядя при этом почему-то на Романцева. – Он постепенно сужается, этот круг… Но проблема заключается в том, что в руководящее ядро структуры ГИОП, которая осуществляет сейчас функции «антикризисного центра», и призвана, являясь орудием федеральной власти, решить «проблему Аваддона», входят в том числе и некоторые из лиц, внесенных нами в этот самый список подозреваемых. И еще… Когда имеешь дело с нынешними изощренными технологиями, позволяющими манипулировать различными людьми против их собственной воли, когда стало возможным добиваться своих целей в политике и бизнесе «точечными» средствами, методами суггестивного характера, при помощи установления «мозгового контроля» за деятельностью тех или иных личностей, влиятельнейших в масштабах своих учреждений, организаций или даже целых стран, вычислить истинных кукловодов, а не тех, кого они время от времени выставляют за себя, будет чрезвычайно сложно…
По-прежнему не сводя глаз с одного из прибывших из Москвы людей, Сатер спросил:
– А вы что думаете по этому поводу, господин Романцев? Поделитесь, пожалуйста, с нами своими мыслями.
– По поводу «изощренных технологий»? – хмыкнув, переспросил тот. – Видите ли, мистер Сатер…
– Эндрю.
– Хорошо, Эндрю, я отвечу на ваш вопрос. Не знаю уж, в курсе вы или не до конца, но я сполна испытал все эти вещи на своей шкуре… И теперь могу подтвердить, что при существующих технологиях, существование которых, насколько я понимаю, держится в секрете от общественности, можно взять под «контроль» практически любого человека.
– Вы были одним из тех, кто вычислил Морока. А кого сейчас, по вашему мнению, нам следует опасаться?
– Боюсь, что я не владею нужной информацией, Эндрю. Вернее, не в полном объеме.
Сказав это, он бросил косой взгляд на Стоуна. Затем перевел взгляд на Ларису, и та, совершенно неожиданно для него, вдруг ободряюще ему улыбнулась.
– Почему бы вам не быть до конца откровенным, Алексей?
– Да мне, собственно, особо даже нечего сказать, – пожал плечами Романцев. – Кроме того, что в «списке подозреваемых» могут быть самые высокопоставленные чиновники наших стран…
Он посмотрел на американца.
– Вот хотя бы вы, мистер Сатер, как один из координаторов проекта по линии ГИОП.
Затем он перевел на Стоуна взгляд, полный иронии.
– Что же касается вас, Игорь Юрьевич, то вы, как никто другой, идеально подходите на роль главного кукловода.
Сатер весело рассмеялся, разрядив тем самым обстановку.
– Хорошая шутка, Алексей, – заметил он. – И все же… Что вы думаете по поводу фигуры самого Аваддона?
После некоторых колебаний Романцев решил все же поделиться кое-какими своими соображениями. Для того чтобы вычислить Аваддона, кто бы ни скрывался за этим именем, сказал он, обычные методы скорее всего не годятся. Слепить его «фоторобот» получится лишь тогда, когда удастся свести воедино несовместимые, казалось бы, детали и элементы. Здесь не место формальной логике, стереотипному мышлению и применяемым в обычных условиях методам поиска. Понятно, что за этим псевдонимом скрывается группа довольно влиятельных людей – имеется в виду их способность осуществлять мощное и в то же время незримое влияние на различные сферы политики и бизнеса. Но внутри этой группы, спаянной воедино не только личными интересами, но и тайно применяемыми методами суггестивного характера, распознать сам факт применения которых при нынешних технологиях уже почти не представляется возможным, существует, хотя это всего лишь мое предположение, некий «теневой лидер»…
– У вас дар системного аналитика, – одобрительно заметил Сатер. – Если я вас правильно понял, Алексей, то этот неизвестный пока нам «теневой лидер», которому удалось не только пройти своеобразный естественный отбор, – ведь конкурентная борьба за тайную власть наверняка была весьма острой, но и взять под контроль тех людей, в чьей поддержке он сейчас нуждается, обрел свое нынешнее высокое положение за счет многолетнего доступа к секретным супертехнологиям?
– Да, и он сполна, как я понимаю, сумел воспользоваться этим обстоятельством, – кивнув, сказал Романцев. – Кстати, именно здесь кроется отгадка того, что сейчас происходит… Я имею в виду все эти «ультиматумы». Ведь раньше эти люди, получавшие колоссальную выгоду от того, что имели доступ к самым продвинутым технологиям, особо не афишировали свои далекоидущие цели и задачи. Шуршали себе помаленьку, перебирая сотнями лапок-манипуляторов, из которых во все стороны тянулись невидимые, но клейкие и прочные нити… Они вели себя почти незаметно в глазах остального мира, а тут вдруг решились пойти на столь решительные шаги…
– Тому есть простое объяснение, – сказала Лариса Сергеевна. – В Соединенных Штатах не так давно была создана такая мощная и эффективно работающая структура, как Агентство по безопасности «хай-тек». У нас в России, хотя и не в таких масштабах, тоже кое-что предпринято было в этом направлении, взять те же объекты «КОМПЛЕКС»… Эти люди почуяли, как преимущество уплывает из их рук. И они сделают все возможное, чтобы либо загрести под себя эти новые отрасли «хай-тек», нейтрализовав принятые нами меры безопасности, либо, если это не удастся им осуществить, заставить нас уничтожить опасное для них производство…
– В этой части нашего разговора я целиком согласен с Романцевым, – сказал Стоун. – Я уверен, что этот самый «теневой лидер» существует. Сейчас сложилась уникальная ситуация. Так получилось, что вопреки ли воле самого «лидера», под давлением объективных факторов или же в соответствии с его собственными замыслами, но почти все нити сейчас сходятся в руке одного индивидуума, которого мы, чтобы не изобретать лишнего, так и обзовем – Аваддон. Должно быть, он понял, несмотря на все наши предосторожности, что изобретены уже вещи, при помощи которых могут уничтожить даже его самого… Именно поэтому, не дожидаясь оптимального срока, когда им самим и подконтрольным его влиянию «пауками» меньших размеров будут закончены работы над созданием прочной глобальной паутины, прообразом которой во многом уже является Интернет, он вынужден перейти к более решительным, более открытым формам борьбы со своими конкурентами – то есть с нами.
– Скажите нам, Алексей, еще одну вещь, – Сатер, похоже, вновь выбрал объектом своего внимания Романцева. – Окажись вы на месте Аваддона, что бы вы предприняли в данной ситуации?
– Гм… Дайте-ка сообразить, – Романцев задумчиво почесал пятерней свой гладко выбритый череп. – О каком сроке идет речь?
– Ближайшие несколько дней.
– Ну, не знаю… Для начала я попытался бы разделаться как-то с вами, Эндрю, а также с теми из руководителей агентства и поддерживающими вас в Вашингтоне персонами, что представляют серьезную опасность как для Аваддона, так и его стратегических планов… Учитывая, Эндрю, что с вами такие штучки, как принудительная суггестия, а проще говоря, зомбирование скорее всего не пройдут… И знаете еще что? Он не только попытается физически уничтожить вас и еще кого-то из ключевых сотрудников вашего ведомства, но и постарается сделать это чужими руками!
В этот момент остальные трое участников парижского совещания поочередно обменялись красноречивыми взглядами.
– Оч-чень хорошо! – одобрительно сказал Сатер. – Действительно, Аваддону не привыкать переводить стрелки на других, благо пара-тройка кандидатур всегда имеется у него под рукой… Ну а у вас, в России, окажись вы на его месте, что бы вы предприняли в ближайшие трое, максимум четверо суток? Учитывая то обстоятельство, что в этот период времени у вас, в Москве, истекает срок «ультиматума»?
– Все, кажется, я врубился, – потрясенный только что сделанным открытием, пробормотал Романцев. – Он нацелился на вас, Игорь Юрьевич… Но вы нужны ему живым и невредимым, потому что в ваших руках сейчас сосредоточены почти чрезвычайные полномочия…
– Продолжайте, – глухим голосом сказал Стоун. – То, что вы сказали сейчас, очень важно.
– Пока что Аваддон ограничивался засылкой «связников». Но после того, как он заставит вас… нас окончательно «разоружиться», он попытается, Игорь Юрьевич, взять вас под свой личный контроль…
Совещание продлилось до четырех часов утра. Лариса Сергеевна, а вслед за ней и Романцев забрались в салон лимузина, который должен был доставить их обратно в аэропорт Орли. Стоун чуть задержался, чтобы обменяться с американцем еще парой-тройкой реплик.
– Благодарю вас за помощь и ту поддержку, которые вы нам оказываете, Эндрю, – сказал секретарь Совбеза. – Передайте мои наилучшие пожелания Энтони Спайку. С вами я не прощаюсь, потому что, если все пойдет по рассчитанному нами варианту, мы с вами увидимся уже в самом скором времени.
Глава 41
Глава 42
Пятидесятилетнего мужчину, застывшего в позе крайней задумчивости у окна своего кабинета в Белом доме, многие граждане Америки, избравшие недавно его на первый срок президентского правления, считают баловнем судьбы, парнем, родившимся с серебряной ложкой во рту. Так оно, по правде, и есть: Джордж Уокер является представителем одного из самых могущественных кланов Северной Америки, прямым потомком крупных земельных собственников и конгрессменов, нефтепромышленников и губернаторов, а главное, чего еще не было в истории, вторым уже по счету в семейной династии президентом Соединенных Штатов.
– Да и какая, в сущности, разница, Париж это будет или Нью-Йорк, Вена или Лондон, Мехико или Лос-Анджелес… Можно ведь быть счастливым, живя в любом времени и в любом месте.
Сатер легонько пожал ей руку, вкладывая в это особый, понятный только им двоим, смысл.
– То, что ты сказала, Лиз, это наше общее желание. И мы его непременно осуществим…
Когда им подали десерт, Элизабет поинтересовалась:
– Эндрю, у тебя есть еще какие-то дела в Париже?
– Только одно, но очень важное, – кивнул тот. – Буквально с минуты на минуту в Орли должен приземлиться самолет, он доставит в Париж некоторых из наших партнеров по совместному проекту… В принципе все детали предстоящего были согласованы заранее, но в канун таких событий, что ожидаются на днях, никакие контакты не повредят… Примерно через час должны состояться конфиденциальные переговоры. Я отвезу тебя сейчас в «Риц», а потом отправлюсь на эту встречу, которая, впрочем, не отнимет у меня много времени…
– Я не устала, Эндрю… В такую ночь, как нынешняя, я все равно не смогу уснуть.
– Ты уверена, что не нуждаешься в отдыхе?
– Да.
– Тогда ты можешь поехать со мной… От тебя, дорогая, у меня секретов нет. Хочешь поучаствовать в этих переговорах?
– Думаю, тебе лучше встретиться с ними тет-а-тет…
– Чем же тогда ты собираешься заняться?
– Сама пока не знаю, – пожала плечами Элизабет. – У меня, наверное, нервное перевозбуждение… Уснуть я точно не смогу, ни этой ночью, ни в последующую, пока все это не закончится. Обычно, когда у меня такое состояние, я сажусь за компьютер и строчу свои газетные статьи…
– У меня появилась идея, – улыбнулся Сатер. – Я могу подбросить тебе один любопытный материал… Ты когда-нибудь встречалась в своей жизни с Пресвятой Девой Марией? А с нью-орлеанской Девой?
– Боюсь, что нет, – поняв, что в словах Эндрю кроется какой-то подвох, сказала Элизабет. – А что, есть такая возможность?
– Я попрошу Рональда, чтобы он отвез тебя на один местный объект. Уверен, ты получишь там обильную пищу для ума… Заодно эта поездка, Элизабет, должна укрепить тебя в мысли, что, согласившись на мое и Энтони Спайка предложение, ты сделала правильный выбор.
То обстоятельство, что на борту самолета, приземлившегося незадолго до полуночи в аэропорту д'Орли, находится высокопоставленный российский чиновник, встречающей стороной никак не афишировалось. Фигуру такого ранга, каковой является секретарь Совета безопасности России, если строго следовать протоколу, в аэропорту должны были встречать кто-то из высокопоставленных чиновников МИДа Франции, а также сотрудники российского посольства в Париже, включая самого посла. Если, конечно, поездка носит не частный, а официальный характер.
Визит, с которым Игорь Юрьевич пожаловал в западноевропейскую столицу, был отнюдь не частным. Но в то же время этот скоротечный визит следует считать неофициальным, ибо сроки и цели этой поездки по обычным дипканалам не согласовывались. Само собой, появление малейшей информации на эту тему в местных СМИ исключалось напрочь: о том, кто и зачем прилетел этой ночью спецрейсом из Москвы в Париж, знают лишь те, кому это положено знать.
Два черных, сливающихся с глухой декабрьской ночью лимузина разом свернули с развилки на шоссе, ведущее в городок Марн, что находится всего минутах в десяти езды от аэропорта Орли. Ворота частной резиденции были распахнуты настежь, так что обе машины беспрепятственно проскользнули на охраняемую территорию. Особняк, на площадке возле которого припарковались оба лимузина, был сравнительно небольших размеров. Обслуги здесь не было, а немногочисленная охрана, включая двух водителей, расположилась снаружи дома. Недвижимость эта, кстати, принадлежала местному филиалу Агентства по безопасности «хай-тек» – Сатер, наделенный нынче чрезвычайными полномочиями, чувствовал себя здесь как дома.
Эндрю пригласил русских последовать за ним в дом. Его нынешние гости, все трое, владели английским в превосходной степени. То же самое можно сказать о русском языке Сатера, так что услуги переводчика никому из них не требовались.
Романцев чувствовал себя слегка не в своей тарелке. Слишком неожиданно это все было для него: и молниеносный перелет в Париж, и откровенный разговор с Карпинским в салоне самолета, и даже сам факт его участия в конфиденциальной встрече с такой неординарной личностью, как Эндрю Сатер.
Стоун, обменявшись с американцем крепким рукопожатием, представил тому Романцева. Последовало еще одно рукопожатие. Алексей поймал на себе его пристальный взгляд. Сатер сказал, что он в курсе событий трехлетней давности и знает о той роли, что сыграл в них Алексей Романцев. В ответ на эту тираду, которую, очевидно, следовало расценивать как некий комплимент, Романцев лишь молча пожал плечами: сам он узнал о тех событиях, вернее сказать, ему напомнили о них всего несколько дней назад…
Увидев, как дружески расцеловались Сатер и докторша, Романцев подумал, что эти двое, вероятнее всего, старинные знакомые. Когда американец сделал комплимент Ларисе, обозвав ее «притти вумен», иначе говоря, красоткой, Алексей почувствовал укол ревности. Это давно уже забытое им чувство посетило его так неожиданно и настолько не к месту, что он даже усмехнулся про себя…
Сатер жестом пригласил русских проследовать в гостиную. Проходя мимо огромного, в человеческий рост зеркала, Романцев мельком увидел собственное отражение: рослый мужчина, экипированный в сидящий на нем как влитой «версачиевский» костюм, в блестящих черных шузах и белоснежной сорочке, с бритой налысо головой – последнее обстоятельство придавало всему его нынешнему облику своеобразную изюминку, делало его почти неузнаваемым в собственных глазах…
В течение часа с небольшим, пока длилась та часть беседы, в которой он сам практически не участвовал, Романцев успел выпить две чашечки кофе, выкурить предложенную Сатером сигару «Давыдофф» и набраться столько информации, причем весьма специфического свойства, что переварить ее всю разом пока что не представлялось для него возможным.
– Конечно, круг подозреваемых лиц нами уже очерчен, – сказал Сатер, глядя при этом почему-то на Романцева. – Он постепенно сужается, этот круг… Но проблема заключается в том, что в руководящее ядро структуры ГИОП, которая осуществляет сейчас функции «антикризисного центра», и призвана, являясь орудием федеральной власти, решить «проблему Аваддона», входят в том числе и некоторые из лиц, внесенных нами в этот самый список подозреваемых. И еще… Когда имеешь дело с нынешними изощренными технологиями, позволяющими манипулировать различными людьми против их собственной воли, когда стало возможным добиваться своих целей в политике и бизнесе «точечными» средствами, методами суггестивного характера, при помощи установления «мозгового контроля» за деятельностью тех или иных личностей, влиятельнейших в масштабах своих учреждений, организаций или даже целых стран, вычислить истинных кукловодов, а не тех, кого они время от времени выставляют за себя, будет чрезвычайно сложно…
По-прежнему не сводя глаз с одного из прибывших из Москвы людей, Сатер спросил:
– А вы что думаете по этому поводу, господин Романцев? Поделитесь, пожалуйста, с нами своими мыслями.
– По поводу «изощренных технологий»? – хмыкнув, переспросил тот. – Видите ли, мистер Сатер…
– Эндрю.
– Хорошо, Эндрю, я отвечу на ваш вопрос. Не знаю уж, в курсе вы или не до конца, но я сполна испытал все эти вещи на своей шкуре… И теперь могу подтвердить, что при существующих технологиях, существование которых, насколько я понимаю, держится в секрете от общественности, можно взять под «контроль» практически любого человека.
– Вы были одним из тех, кто вычислил Морока. А кого сейчас, по вашему мнению, нам следует опасаться?
– Боюсь, что я не владею нужной информацией, Эндрю. Вернее, не в полном объеме.
Сказав это, он бросил косой взгляд на Стоуна. Затем перевел взгляд на Ларису, и та, совершенно неожиданно для него, вдруг ободряюще ему улыбнулась.
– Почему бы вам не быть до конца откровенным, Алексей?
– Да мне, собственно, особо даже нечего сказать, – пожал плечами Романцев. – Кроме того, что в «списке подозреваемых» могут быть самые высокопоставленные чиновники наших стран…
Он посмотрел на американца.
– Вот хотя бы вы, мистер Сатер, как один из координаторов проекта по линии ГИОП.
Затем он перевел на Стоуна взгляд, полный иронии.
– Что же касается вас, Игорь Юрьевич, то вы, как никто другой, идеально подходите на роль главного кукловода.
Сатер весело рассмеялся, разрядив тем самым обстановку.
– Хорошая шутка, Алексей, – заметил он. – И все же… Что вы думаете по поводу фигуры самого Аваддона?
После некоторых колебаний Романцев решил все же поделиться кое-какими своими соображениями. Для того чтобы вычислить Аваддона, кто бы ни скрывался за этим именем, сказал он, обычные методы скорее всего не годятся. Слепить его «фоторобот» получится лишь тогда, когда удастся свести воедино несовместимые, казалось бы, детали и элементы. Здесь не место формальной логике, стереотипному мышлению и применяемым в обычных условиях методам поиска. Понятно, что за этим псевдонимом скрывается группа довольно влиятельных людей – имеется в виду их способность осуществлять мощное и в то же время незримое влияние на различные сферы политики и бизнеса. Но внутри этой группы, спаянной воедино не только личными интересами, но и тайно применяемыми методами суггестивного характера, распознать сам факт применения которых при нынешних технологиях уже почти не представляется возможным, существует, хотя это всего лишь мое предположение, некий «теневой лидер»…
– У вас дар системного аналитика, – одобрительно заметил Сатер. – Если я вас правильно понял, Алексей, то этот неизвестный пока нам «теневой лидер», которому удалось не только пройти своеобразный естественный отбор, – ведь конкурентная борьба за тайную власть наверняка была весьма острой, но и взять под контроль тех людей, в чьей поддержке он сейчас нуждается, обрел свое нынешнее высокое положение за счет многолетнего доступа к секретным супертехнологиям?
– Да, и он сполна, как я понимаю, сумел воспользоваться этим обстоятельством, – кивнув, сказал Романцев. – Кстати, именно здесь кроется отгадка того, что сейчас происходит… Я имею в виду все эти «ультиматумы». Ведь раньше эти люди, получавшие колоссальную выгоду от того, что имели доступ к самым продвинутым технологиям, особо не афишировали свои далекоидущие цели и задачи. Шуршали себе помаленьку, перебирая сотнями лапок-манипуляторов, из которых во все стороны тянулись невидимые, но клейкие и прочные нити… Они вели себя почти незаметно в глазах остального мира, а тут вдруг решились пойти на столь решительные шаги…
– Тому есть простое объяснение, – сказала Лариса Сергеевна. – В Соединенных Штатах не так давно была создана такая мощная и эффективно работающая структура, как Агентство по безопасности «хай-тек». У нас в России, хотя и не в таких масштабах, тоже кое-что предпринято было в этом направлении, взять те же объекты «КОМПЛЕКС»… Эти люди почуяли, как преимущество уплывает из их рук. И они сделают все возможное, чтобы либо загрести под себя эти новые отрасли «хай-тек», нейтрализовав принятые нами меры безопасности, либо, если это не удастся им осуществить, заставить нас уничтожить опасное для них производство…
– В этой части нашего разговора я целиком согласен с Романцевым, – сказал Стоун. – Я уверен, что этот самый «теневой лидер» существует. Сейчас сложилась уникальная ситуация. Так получилось, что вопреки ли воле самого «лидера», под давлением объективных факторов или же в соответствии с его собственными замыслами, но почти все нити сейчас сходятся в руке одного индивидуума, которого мы, чтобы не изобретать лишнего, так и обзовем – Аваддон. Должно быть, он понял, несмотря на все наши предосторожности, что изобретены уже вещи, при помощи которых могут уничтожить даже его самого… Именно поэтому, не дожидаясь оптимального срока, когда им самим и подконтрольным его влиянию «пауками» меньших размеров будут закончены работы над созданием прочной глобальной паутины, прообразом которой во многом уже является Интернет, он вынужден перейти к более решительным, более открытым формам борьбы со своими конкурентами – то есть с нами.
– Скажите нам, Алексей, еще одну вещь, – Сатер, похоже, вновь выбрал объектом своего внимания Романцева. – Окажись вы на месте Аваддона, что бы вы предприняли в данной ситуации?
– Гм… Дайте-ка сообразить, – Романцев задумчиво почесал пятерней свой гладко выбритый череп. – О каком сроке идет речь?
– Ближайшие несколько дней.
– Ну, не знаю… Для начала я попытался бы разделаться как-то с вами, Эндрю, а также с теми из руководителей агентства и поддерживающими вас в Вашингтоне персонами, что представляют серьезную опасность как для Аваддона, так и его стратегических планов… Учитывая, Эндрю, что с вами такие штучки, как принудительная суггестия, а проще говоря, зомбирование скорее всего не пройдут… И знаете еще что? Он не только попытается физически уничтожить вас и еще кого-то из ключевых сотрудников вашего ведомства, но и постарается сделать это чужими руками!
В этот момент остальные трое участников парижского совещания поочередно обменялись красноречивыми взглядами.
– Оч-чень хорошо! – одобрительно сказал Сатер. – Действительно, Аваддону не привыкать переводить стрелки на других, благо пара-тройка кандидатур всегда имеется у него под рукой… Ну а у вас, в России, окажись вы на его месте, что бы вы предприняли в ближайшие трое, максимум четверо суток? Учитывая то обстоятельство, что в этот период времени у вас, в Москве, истекает срок «ультиматума»?
– Все, кажется, я врубился, – потрясенный только что сделанным открытием, пробормотал Романцев. – Он нацелился на вас, Игорь Юрьевич… Но вы нужны ему живым и невредимым, потому что в ваших руках сейчас сосредоточены почти чрезвычайные полномочия…
– Продолжайте, – глухим голосом сказал Стоун. – То, что вы сказали сейчас, очень важно.
– Пока что Аваддон ограничивался засылкой «связников». Но после того, как он заставит вас… нас окончательно «разоружиться», он попытается, Игорь Юрьевич, взять вас под свой личный контроль…
Совещание продлилось до четырех часов утра. Лариса Сергеевна, а вслед за ней и Романцев забрались в салон лимузина, который должен был доставить их обратно в аэропорт Орли. Стоун чуть задержался, чтобы обменяться с американцем еще парой-тройкой реплик.
– Благодарю вас за помощь и ту поддержку, которые вы нам оказываете, Эндрю, – сказал секретарь Совбеза. – Передайте мои наилучшие пожелания Энтони Спайку. С вами я не прощаюсь, потому что, если все пойдет по рассчитанному нами варианту, мы с вами увидимся уже в самом скором времени.
Глава 41
Поездка по ночному Парижу отняла около получаса. Компанию Колхауэр и Рональду составил сотрудник «Сюртэ женераль», который назвал лишь свое имя – Жан. Углубившись в северные пригороды французской столицы, они вскоре подъехали к обнесенному высокой стеной серому мрачному зданию, самим обликом своим и прежде всего узкими зарешеченными окнами смахивающему на небольших размеров тюрьму.
Или же на психиатрическую клинику, в которой содержат особо опасных, буйнопомешанных пациентов.
Благодаря Жану они беспрепятственно миновали все посты охраны, оказавшись внутри здания. Он же, демонстрируя прекрасное владение английским, выступал чем-то вроде экскурсовода.
Объект этот, как вскоре удалось разобраться, имел сразу несколько назначений. Это была и тюрьма, где содержали заключенных и где существовал особый режим охраны, и психбольница, где их пытались врачевать, и исследовательская лаборатория, функционирующая под патронажем французских спецслужб, и место приложения сил особо ревнивых слуг господа.
Здесь под усиленной охраной содержали людей, чья генная структура подверглась определенного рода мутациям. Большей частью здесь были собраны несчастные, общим числом около полусотни, – их свезли сюда со всей страны, потому что это было единственное такого рода учреждение, – чей организм был обработан ИФС-препаратами. Что характерно, примерно треть из всего количества пациентов числили себя либо библейскими персонажами, либо демонами, ведьмами, суккубами. В мозги этих бедолаг было вложено религиозное или сатанинское содержание, и излечить их при помощи апробированных современной медициной средств почти не представлялось возможным.
Эти сведения, согласно которым кто-то из них был архангелом Михаилом, а кто-то ведьмой, оказались записанными непосредственно на кору головного мозга, вытеснив базовые сведения, составлявшие первородную сущность пациентов, в своей совокупности являвшихся их собственным Я, их уникальной, отличной от всех других личностью.
Элизабет знала от Сатера, что в Штатах имеются уже две аналогичные клиники и что постепенно эти заведения пополняются все новыми и новыми пациентами.
Дежурный врач провел их по этой полутюрьме-полуклинике, показав им самых экзотических «пациентов». Затем Жан пригласил их в свой кабинет, где продемонстрировал несколько коротких видеороликов, наглядно показывающих то, с чем доводится сталкиваться работающим здесь специалистам.
Нет, собранные здесь индивидуумы, которым внушено было, что они религиозные персонажи, исторические личности либо нечистая сила, не являлись носителями мании в строгом, научном смысле этого термина. Ведь что такое мания? Это острое психическое расстройство, выражающееся в несдержанности, сумасбродном поведении, наконец, в безумии. У такого рода болезней имеется своя подоплека, своя история, насчитывающая месяцы и годы. Местные же пациенты подверглись в разное время и разных условиях насильственной обработке посредством ИФС-препаратов, изменивших их восприятие окружающего мира, стерших их прежнюю личность и сформировавших новую, отличную от прежней.
Девушка, возомнившая себя Девой Марией, не знала ни одного слова по-французски, хотя еще менее года назад она была ученицей старшего класса закрытого женского коллежа. Зато она прекрасно знала древнеарамейский язык, и именно на нем, только на нем одном она разговаривала – приглашенный со стороны специалист по древним языкам подтвердил это. «Дева Мария» находилась на девятом месяце беременности, она носила в себе мальчика, в чем нетрудно было убедиться при возможностях современной медицины, и что самое важное, она, эта будущая роженица, была девственницей.
Еще одна пациентка этой спецклиники, считавшая себя Орлеанской девой, восемнадцатилетняя девушка, употребляла в своей речи сплошь слова и выражения из «старофранцузского диалекта», известные лишь специалистам, и притом знала многие детали и подробности эпохи осады Орлеана и борьбы с английскими захватчиками, чем повергла этих самых специалистов в великое изумление.
Это были два самых ярких примера, но и остальные обитатели этой своеобразной «резервации» ощущали себя, в той или иной степени, совсем не теми людьми, которыми они были еще несколько недель или месяцев назад…
Элизабет вернулась в отель уже глубокой ночью. Если ничего не изменится, то в девять утра она вылетит на борту частного самолета в Вашингтон, где ее прибытия уже дожидается Энтони Спайк.
Она приняла душ, затем улеглась, как была, в банном халате, поверх покрывала на широкую кровать. Сна у нее не было ни в одном глазу. Сейчас, после визита в психушку и всего того, что она там видела, ей и вовсе не уснуть.
Да и нет времени, потому что уже примерно через два часа ей нужно уже будет собираться в путь-дорожку…
Элизабет лежала с широко распахнутыми глазами, глядя в потолок, на котором отражался свет ночника. С подачи Эндрю, который устроил ей эту поездку, она размышляла о тех вещах, которые теперь казались ей невероятно важными.
Она теперь понимала, что Сверхорганизация, у рычагов управления которой стоит некая Сверхличность, продолжает свою экспансию во все сферы человеческой деятельности. Они исподволь готовятся нанести мощный удар по самому фундаменту, они хотят поколебать в людях самое святое – их веру в господа.
Либо обратить огромные массы людей в свою собственную веру, подсунув им некий «эрзац», некую искусственно созданную неорелигию, подкрепленную реальными «чудесами» и «знамениями».
То, что она видела в психбольнице, это пока еще уровень опытов и смелых экспериментов. Но пройдет несколько лет, технологии продвинутся на новые рубежи, у «экспериментаторов» появятся новые задумки, подкрепленные реальными возможностями, и тогда…
Вот что может случиться.
…В девять часов вечера, в Шабат, когда сумерки опустятся на Ерушалаим, вечернее небо прочертят ослепительные молнии, сложившиеся в древнеарамейские письмена. Элияу-Амави[27] громогласно, на всю округу, протрубит в свой рог, и тут же на вечернем небосклоне взойдет огромная, по размерам превышающая побледневшую луну, звезда Давида… Громкий голос, прозвучавший с заоблачных небес, трижды произнесет весть «ОН ПРИШЕЛ!», после чего эти слова, записанные огненными семитическими письменами, загорятся под изображением звезды Давида.
Затем, на глазах у множества изумленных, потрясенных иудеев откроются запертые прежде ворота, пройдя через которые, блистающий своими одеяниями, Богоподобный выйдет навстречу избранному народу, посланный к ним самим богом Машиах…
Или по-другому.
…В Риме, этом Вечном городе, вдруг явится знамение: перед взорами изумленных человеческих толп с неба спустятся святые апостолы Петр и Павел, которых с их сияющим обличьем, в их апостольских одеяниях невозможно будет не узнать. Они прочтут громовую проповедь, в которой призовут христианские народы на крестовый поход против язычников и еретиков.
Следом войны, костры инквизиции, темень средневековья.
В Мекке и Исламабаде, Кабуле и Тегеране перед мусульманским миром явится сам пророк Магомет на своем огнедышащем коне и, заклиная именем Аллаха, призовет всех правоверных начать «джихад» против остального мира.
В Индии и Непале миллионы людей станут очевидцами ожесточенной битвы на небесах между «Восемью ужасными», с одной стороны, и Кришной и его другом Агни – с другой. Победивший Кришна объявит всему народу, что земная жизнь отныне потеряла всякий смысл, двери Шамбалы открыты настежь, истинно верующих там ждет нирвана…
Вот такие картинки вдруг всплыли в ее мозгу. Возможно, она ошибается, преувеличивая степень угрозы, которая исходит от Аваддона и других, более мелких, но не менее опасных любителей манипулировать людьми и ставить на них изощренные эксперименты…
Но если не противодействовать этой гипотетической угрозе, если позволять и дальше продолжать подобные опасные эксперименты, то у них – может получиться.
Без четверти девять лимузин доставил Колхауэр к трапу самолета «Гольфстрим», на борту которого она должна была вылететь в столицу США. Здесь ее уже дожидались Эндрю и Рональд – последний, впрочем, деликатно отошел в сторонку.
По соседству стоял еще один лайнер, и именно на нем в неизвестном даже Колхауэр направлении должны были вылететь Сатер и его команда.
Обстоятельства сложились таким образом, что им теперь предстоит расставание, возможно – долгое. Но сколько именно времени продлится разлука? И встретятся ли они вообще в этой жизни?
– Элизабет, когда все закончится, даже если результат будет благоприятен для нас, некоторое время мне придется провести в полной изоляции…
«Некоторое время? – печально подумала она. – Как долго? Недели? Месяцы? Годы?»
– Лиз, у меня есть к тебе одна просьба, – сказал Сатер, обнимая ее напоследок. – Я предлагаю… Нет, не так! Я хочу назначить тебе свидание!
– Согласна, – улыбнувшись через силу, сказала Колхауэр. – Где и когда?
– Здесь же, в Париже! У подножия Триумфальной арки, в восемь вечера, на католическое Рождество.
Или же на психиатрическую клинику, в которой содержат особо опасных, буйнопомешанных пациентов.
Благодаря Жану они беспрепятственно миновали все посты охраны, оказавшись внутри здания. Он же, демонстрируя прекрасное владение английским, выступал чем-то вроде экскурсовода.
Объект этот, как вскоре удалось разобраться, имел сразу несколько назначений. Это была и тюрьма, где содержали заключенных и где существовал особый режим охраны, и психбольница, где их пытались врачевать, и исследовательская лаборатория, функционирующая под патронажем французских спецслужб, и место приложения сил особо ревнивых слуг господа.
Здесь под усиленной охраной содержали людей, чья генная структура подверглась определенного рода мутациям. Большей частью здесь были собраны несчастные, общим числом около полусотни, – их свезли сюда со всей страны, потому что это было единственное такого рода учреждение, – чей организм был обработан ИФС-препаратами. Что характерно, примерно треть из всего количества пациентов числили себя либо библейскими персонажами, либо демонами, ведьмами, суккубами. В мозги этих бедолаг было вложено религиозное или сатанинское содержание, и излечить их при помощи апробированных современной медициной средств почти не представлялось возможным.
Эти сведения, согласно которым кто-то из них был архангелом Михаилом, а кто-то ведьмой, оказались записанными непосредственно на кору головного мозга, вытеснив базовые сведения, составлявшие первородную сущность пациентов, в своей совокупности являвшихся их собственным Я, их уникальной, отличной от всех других личностью.
Элизабет знала от Сатера, что в Штатах имеются уже две аналогичные клиники и что постепенно эти заведения пополняются все новыми и новыми пациентами.
Дежурный врач провел их по этой полутюрьме-полуклинике, показав им самых экзотических «пациентов». Затем Жан пригласил их в свой кабинет, где продемонстрировал несколько коротких видеороликов, наглядно показывающих то, с чем доводится сталкиваться работающим здесь специалистам.
Нет, собранные здесь индивидуумы, которым внушено было, что они религиозные персонажи, исторические личности либо нечистая сила, не являлись носителями мании в строгом, научном смысле этого термина. Ведь что такое мания? Это острое психическое расстройство, выражающееся в несдержанности, сумасбродном поведении, наконец, в безумии. У такого рода болезней имеется своя подоплека, своя история, насчитывающая месяцы и годы. Местные же пациенты подверглись в разное время и разных условиях насильственной обработке посредством ИФС-препаратов, изменивших их восприятие окружающего мира, стерших их прежнюю личность и сформировавших новую, отличную от прежней.
Девушка, возомнившая себя Девой Марией, не знала ни одного слова по-французски, хотя еще менее года назад она была ученицей старшего класса закрытого женского коллежа. Зато она прекрасно знала древнеарамейский язык, и именно на нем, только на нем одном она разговаривала – приглашенный со стороны специалист по древним языкам подтвердил это. «Дева Мария» находилась на девятом месяце беременности, она носила в себе мальчика, в чем нетрудно было убедиться при возможностях современной медицины, и что самое важное, она, эта будущая роженица, была девственницей.
Еще одна пациентка этой спецклиники, считавшая себя Орлеанской девой, восемнадцатилетняя девушка, употребляла в своей речи сплошь слова и выражения из «старофранцузского диалекта», известные лишь специалистам, и притом знала многие детали и подробности эпохи осады Орлеана и борьбы с английскими захватчиками, чем повергла этих самых специалистов в великое изумление.
Это были два самых ярких примера, но и остальные обитатели этой своеобразной «резервации» ощущали себя, в той или иной степени, совсем не теми людьми, которыми они были еще несколько недель или месяцев назад…
Элизабет вернулась в отель уже глубокой ночью. Если ничего не изменится, то в девять утра она вылетит на борту частного самолета в Вашингтон, где ее прибытия уже дожидается Энтони Спайк.
Она приняла душ, затем улеглась, как была, в банном халате, поверх покрывала на широкую кровать. Сна у нее не было ни в одном глазу. Сейчас, после визита в психушку и всего того, что она там видела, ей и вовсе не уснуть.
Да и нет времени, потому что уже примерно через два часа ей нужно уже будет собираться в путь-дорожку…
Элизабет лежала с широко распахнутыми глазами, глядя в потолок, на котором отражался свет ночника. С подачи Эндрю, который устроил ей эту поездку, она размышляла о тех вещах, которые теперь казались ей невероятно важными.
Она теперь понимала, что Сверхорганизация, у рычагов управления которой стоит некая Сверхличность, продолжает свою экспансию во все сферы человеческой деятельности. Они исподволь готовятся нанести мощный удар по самому фундаменту, они хотят поколебать в людях самое святое – их веру в господа.
Либо обратить огромные массы людей в свою собственную веру, подсунув им некий «эрзац», некую искусственно созданную неорелигию, подкрепленную реальными «чудесами» и «знамениями».
То, что она видела в психбольнице, это пока еще уровень опытов и смелых экспериментов. Но пройдет несколько лет, технологии продвинутся на новые рубежи, у «экспериментаторов» появятся новые задумки, подкрепленные реальными возможностями, и тогда…
Вот что может случиться.
…В девять часов вечера, в Шабат, когда сумерки опустятся на Ерушалаим, вечернее небо прочертят ослепительные молнии, сложившиеся в древнеарамейские письмена. Элияу-Амави[27] громогласно, на всю округу, протрубит в свой рог, и тут же на вечернем небосклоне взойдет огромная, по размерам превышающая побледневшую луну, звезда Давида… Громкий голос, прозвучавший с заоблачных небес, трижды произнесет весть «ОН ПРИШЕЛ!», после чего эти слова, записанные огненными семитическими письменами, загорятся под изображением звезды Давида.
Затем, на глазах у множества изумленных, потрясенных иудеев откроются запертые прежде ворота, пройдя через которые, блистающий своими одеяниями, Богоподобный выйдет навстречу избранному народу, посланный к ним самим богом Машиах…
Или по-другому.
…В Риме, этом Вечном городе, вдруг явится знамение: перед взорами изумленных человеческих толп с неба спустятся святые апостолы Петр и Павел, которых с их сияющим обличьем, в их апостольских одеяниях невозможно будет не узнать. Они прочтут громовую проповедь, в которой призовут христианские народы на крестовый поход против язычников и еретиков.
Следом войны, костры инквизиции, темень средневековья.
В Мекке и Исламабаде, Кабуле и Тегеране перед мусульманским миром явится сам пророк Магомет на своем огнедышащем коне и, заклиная именем Аллаха, призовет всех правоверных начать «джихад» против остального мира.
В Индии и Непале миллионы людей станут очевидцами ожесточенной битвы на небесах между «Восемью ужасными», с одной стороны, и Кришной и его другом Агни – с другой. Победивший Кришна объявит всему народу, что земная жизнь отныне потеряла всякий смысл, двери Шамбалы открыты настежь, истинно верующих там ждет нирвана…
Вот такие картинки вдруг всплыли в ее мозгу. Возможно, она ошибается, преувеличивая степень угрозы, которая исходит от Аваддона и других, более мелких, но не менее опасных любителей манипулировать людьми и ставить на них изощренные эксперименты…
Но если не противодействовать этой гипотетической угрозе, если позволять и дальше продолжать подобные опасные эксперименты, то у них – может получиться.
Без четверти девять лимузин доставил Колхауэр к трапу самолета «Гольфстрим», на борту которого она должна была вылететь в столицу США. Здесь ее уже дожидались Эндрю и Рональд – последний, впрочем, деликатно отошел в сторонку.
По соседству стоял еще один лайнер, и именно на нем в неизвестном даже Колхауэр направлении должны были вылететь Сатер и его команда.
Обстоятельства сложились таким образом, что им теперь предстоит расставание, возможно – долгое. Но сколько именно времени продлится разлука? И встретятся ли они вообще в этой жизни?
– Элизабет, когда все закончится, даже если результат будет благоприятен для нас, некоторое время мне придется провести в полной изоляции…
«Некоторое время? – печально подумала она. – Как долго? Недели? Месяцы? Годы?»
– Лиз, у меня есть к тебе одна просьба, – сказал Сатер, обнимая ее напоследок. – Я предлагаю… Нет, не так! Я хочу назначить тебе свидание!
– Согласна, – улыбнувшись через силу, сказала Колхауэр. – Где и когда?
– Здесь же, в Париже! У подножия Триумфальной арки, в восемь вечера, на католическое Рождество.
Глава 42
Вашингтон, федеральный
округ Колумбия, США.
9 декабря
Настроение у хозяина Белого дома в это декабрьское утро выдалось минорным. Отчасти в том была виновата слякотная погода: дождь, перемежаемый зарядами мокрого снега, порывы шквалистого ветра… В штате Техас, где нынешний глава государства губернаторствовал, совсем другой, более подходящий для человека его склада и его темперамента климат. Одного взгляда в окно, где глаз сразу же натыкается на облаченные в дождевики фигуры сотрудников «Сикрет сервис», охраняющих подступы к Белому дому, бывает вполне достаточно, чтобы надолго подпортить себе настроение.Пятидесятилетнего мужчину, застывшего в позе крайней задумчивости у окна своего кабинета в Белом доме, многие граждане Америки, избравшие недавно его на первый срок президентского правления, считают баловнем судьбы, парнем, родившимся с серебряной ложкой во рту. Так оно, по правде, и есть: Джордж Уокер является представителем одного из самых могущественных кланов Северной Америки, прямым потомком крупных земельных собственников и конгрессменов, нефтепромышленников и губернаторов, а главное, чего еще не было в истории, вторым уже по счету в семейной династии президентом Соединенных Штатов.