Соболев Сергей Викторович. Террорист №1

Глава 4

Лос-Анджелес,

27 ноября, 06.00

   Внутри просторного автофургона, примерно половину объема которого занимает аппаратура связи и слежения, оборудованы три рабочих места. Заняты пока что только два кресла, третье, командирское, пустует: Уитмор привык больше полагаться на собственный нюх, чем на все эти технические навороты.
   Носовая перегородка штабного транспорта практически полностью занята мониторами, на экраны которых подается картинка от следящих телекамер. Такими «глазами», как обычными, так и «совиными», ночного видения, сейчас нашпигована буквально вся округа. Основное внимание оператора, и не только его одного, приковано, естественно, к двухэтажному дому с асимметричной крышей, находящемуся в поле зрения более полудюжины телекамер, снимающих объект с различных ракурсов. Обычный для этих краев коттедж, с выкрашенными в бежевый цвет стенами, мало чем отличающийся от соседних строений. Дом расположен чуть в глубине участка. По бокам, подобно шеренге солдат, выстроились серебристо-зеленые туи; от дороги коттедж отделен полутораметровой высоты живой изгородью, в одном месте разорванной, чтобы через прогал на участок мог въехать автомобиль. Маскируясь на фоне деревьев и кустарника, почти вплотную к объекту расположились два десятка спецназовцев, экипированных по всем правилам проведения подобных операций – они настолько слились с местностью, что обнаружить их присутствие очень и очень сложно.
   Но хотя к штурму все уже давно готово, соответствующая команда почему-то не поступает, и это обстоятельство не может не нервировать всех без исключения участников спецоперации.
   По предварительной информации, внутри дома находятся четверо мужчин, белых, европейской наружности – их личности еще предстоит уточнить. Что же касается самого домовладения, то установлено, что уже почти год как его арендует эмигрант из Восточной Европы, въехавший в США в начале девяностых годов по «зеленой карте» – уже возникло подозрение, что сделка оформлена через подставное лицо.
   Окна дома темны, лишь над входной дверью тускло мерцает светильник. Через час с небольшим начнет светать. Если не случится ничего экстраординарного, то очень скоро здесь появится переброшенная по воздуху с базы Форт-Брэгг спецгруппа. Они-то, эти подготовленные люди, имеющие при себе соответствующую экипировку и спецоборудование, и должны осуществить финальную часть намечаемой в Лос-Анджелесе спецоперации.
   Другой находящийся в штабном фургоне оператор, занимающий место за полукруглой консолью, тщательно отслеживает показания вынесенных почти вплотную к стенам «объекта» тепловизоров. Эти приборы, отградуированные соответствующим образом, способны улавливать тепло, излучаемое человеческим организмом, даже если наблюдаемая цель скрывается за какой-нибудь преградой, не слишком, конечно, мощной, иначе за стенами ничего не удастся «разглядеть». Но здесь, в Калифорнии, учитывая теплый климат, повсеместно сооружают дома облегченной конструкции, делая их едва не из картона, а потому их внутренности при помощи новейшей техники просматриваются четко, ну а остальное уже дело компьютерной графики и человеческой смекалки.
   Оператору, наблюдающему за показаниями тепловизоров, собственное занятие надоело до чертиков. Он уже устал пялиться на плоский жидкокристаллический экран, на который подаются обработанные компьютерной программой данные от тепловизоров. Последнее шевеление в доме было отмечено еще в половине первого ночи. Кто бы они ни были, эти четверо, но они расползлись по комнатам и спали, причем наверняка крепким безмятежным сном.
   Широко зевнув, оператор протер пальцем слезящиеся от напряжения глаза, после чего вновь тупо уставился на экран.
   – Не п-понял, – произнес он спустя несколько секунд растерянно. – У меня на экране шесть целей…
   – Не может быть, – сказал коллега, услышавший его реплику в наушниках. – Откуда они взялись, эти лишние двое?!
   Оба оператора тут же встрепенулись, их пальцы забегали по клавиатуре, их мозги судорожно пытались сообразить, что же на самом деле там происходит, в оцепленном спецназом доме, а их губы уже частили тревожной скороговоркой.
   Минуту или даже чуть меньше внутри коттеджа, если судить по показаниям тепловизионных датчиков, происходило нечто странное: все шесть «целей» хаотично перемещались по дому, и более всего это смахивало на панику.
   Уитмор, толком так и не успев сориентироваться в этой новой ситуации, все же успел отдать в эфире команду: «Всем приготовиться! Кажется, они нас засекли, могут решиться на прорыв!!»
   И буквально тут же крепко полыхнуло…
 
   Элизабет, дожидавшуюся в машине возвращения Шенка, вдруг зазнобило. Простыла? Погода в последнее время стоит сырая, ветреная, а небо похоже на серую ноздреватую губку… Нет, это не похоже на простуду. У нее сейчас депрессивный период в жизни. Чтобы не пичкать себя стимуляторами и не тратить время и деньги на визиты к психоаналитику, она до предела загрузила себя работой. Похоже, что переусердствовала… Не смертельно, конечно. Как только она вернется домой, – хотелось бы знать, как скоро это случится, – нужно будет принять горячую ванну, выпить стакан теплого молока с медом, после чего залечь часов эдак на десять в кроватку.
   Она плотнее закуталась в чужую куртку, от которой исходил слабый аромат табака и мужского одеколона. Интересно, о чем это шепчутся у фургона эти двое личностей, каждого из которых она знает как облупленного? Судя по тому, что они то и дело бросают взгляды в ее сторону, беседа идет о том, как бы половчее использовать Колхауэр в роли сливного бачка.
   Полицейские охотно привлекают «своих» журналистов к участию в сулящих успех мероприятиях. Те, соответственно, в качестве компенсации живописуют подвиги стражей правопорядка в прессе и на телевидении, иногда даже приукрашивают эти самые «подвиги», которые на деле частенько являются промахами и огрехами. Элизабет прекрасно знала эту кухню изнутри, потому что ей самой доводилось участвовать, пусть даже в роли наблюдателя, во многих акциях, проводимых полицией и сотрудниками Бюро по наркотикам.
   «Здесь что-то не так, – подумала она. – Ни один из местных коттеджей не похож на неприступную крепость. Но здесь два, а может, даже три кордона оцепления. Спешно эвакуируют жителей. Задействован спецназ, она видела боевиков своими глазами… И если они, то есть сотрудники ДЕА, намерены прихватить здесь крупного наркобарона или же шайку торговцев, то почему тянут резину?»
   Может, они не слишком уверены в успехе? Или же опасаются повторения того, что случилось месяц назад в Бостоне, где, по слухам, была настоящая мясорубка и где властями было сделано все возможное и даже невозможное, чтобы не только не допустить журналистов на место трагедии, но и вообще скрыть сам факт случившегося?
   …Она поймала себя на том, что ее взгляд прикован не к тем двум мужчинам, которые о чем-то шепчутся у штабного фургона, а к полицейскому псу, чье поведение показалось ей странным. Несколькими минутами ранее из микроавтобуса, припаркованного здесь же, в переулке, наружу выбрались кинолог и его собачка. Впрочем, какая уж там «собачка»… Это была псина свирепого вида из породы немецких овчарок.
   Скорее всего оба они, хозяин и его пес, устав от долгого сидения в железном чреве микроавтобуса, выбрались наружу, чтобы малость размять ноги, подышать кислородом, заодно и справить малую нужду. Но случилось непредвиденное: овчарка, вздыбив шерсть и оскалив грозные клыки, рванула что есть сил в сторону, едва не свалив на землю полицейского, который попытался удержать пса на коротком поводке.
   И удержал, за счет того, что свободный конец поводка был обмотан у него вокруг кисти правой руки.
   Но овчарка рвалась с поводка что есть сил, – молча, свирепо, страшно, абсолютно не реагируя на команды опешившего таким поворотом кинолога, не слушаясь этих самых команд, отдаваемых рассерженным полушепотом; да, полушепотом, потому что шуметь здесь особо никому не позволено.
   Смотреть на эту картинку Элизабет было как-то странно и даже жутковато.
   Она перевела взгляд в ту сторону, куда рвалась полузадушенная ошейником овчарка, туда, где примерно четверть часа назад, обогнув угол расположенного через дорогу коттеджа, проследовала команда спецназа.
   А уже в следующую секунду в той стороне полыхнуло яркое пламя.
 
   Колхауэр пулей вылетела из машины наружу, пожалев, – мысль эта, впрочем, была мимолетной, – что Шенк не позволил ей взять с собой фотоаппарат.
   Кажется, она слышала негромкий хлопок. Горел один из коттеджей, расположенных в глубине квартала. Он загорелся как-то сразу, одномоментно, и это было странно. Внутри бушевал жуткий пожар, и это не только угадывалось, но и было видно воочию: из оконных проемов разом высунулись наружу языки яркого пламени, накаляясь до полупрозрачной желтизны, через брешь в крыше повалил густой дым, с яркими прожилками огня и роем искр, похожих на огненных шмелей…
   Следующие несколько минут – Колхауэр специально не засекала время, ей было попросту не до этого – распались на целый ряд эпизодов, намертво врезавшихся в ее память.
   Краем глаза она наблюдала за Уитмором, который метнулся в ту сторону, где горел осажденный спецназом коттедж и откуда в предрассветное небо вырывались яростные языки пламени. Он бежал тяжелой рысью, напрямки через чье-то домовладение, почему-то бежал пригибаясь, как будто по нему ведется шквальный огонь…
   Шенк, похоже, растерялся в эти мгновения, не зная, что предпринять. Он застыл у фургона как соляной столп и как зачарованный смотрел на разгорающееся невдалеке пламя.
   Она видела, как весь переулок с разных сторон прошили снопы автомобильных фар, желтые и подсиненные; и в этом сюрреалистичном мирке, где свет причудливо смешивался с клубами сизого тумана, – там что-то есть.
   И это нечто, или некто, невидимое, но крайне опасное, двигалось по тоннелю, затянутому светящимся туманом, как ей казалось, прямо на нее.
   Она услышала, как коротко и жутко взвыла овчарка, и увидела, как мгновение спустя этот свирепый пес, только что с рычанием рвавшийся с поводка, вдруг, испуганно поджав хвост, припал к земле, да так и застыл, ничем себя больше не выдавая…
   В этот момент ей самой было так страшно, как никогда прежде. Ей показалось, что некто, надвинувшийся на нее из светящейся темноты, погрузил свои ледяные пальцы ей прямо в грудную клетку, положил ее горячее пульсирующее сердце себе на ладонь, и теперь ему оставалось лишь сжать пальцы, чтобы разом покончить с ней…
   Она задержала дыхание и не дышала, кажется, целую вечность…
   – Очнись! Бегом, бегом!!! – Шенк, хрипло выругавшись, почти насильно усадил журналистку в свою машину. – А теперь забейся в угол и сиди тихо, как мышка, пока я не вывезу тебя за линию оцепления…

Глава 5

Россия. Подмосковье,

спецобъект «Комплекс-2»

   Очнулся Романцев в помещении, смахивающем на одноместный номер в гостинице средней руки. Голова уже почти не болела, но до того, чтобы целиком прояснилось сознание, кажется, было еще далеко. Отчего-то саднило в горле, как будто вчера он переел мороженого. Простыл где-то? Гм… Даже если он заболеет ангиной, по сравнению с его нынешними неприятностями – это сущий пустяк.
   В комнате горел ночник. Потянувшись рукой, Алексей включил светильник. Здесь же, на прикроватной тумбочке, он обнаружил свои наручные часы. Швейцарские, производства фирмы «Titoni», с механическим подзаводом. Эти часы он купил в Берне, в девяносто первом году, во время одной из довольно частых в ту пору служебных командировок по странам Западной Европы. Все эти годы они работали безотказно, не забывай лишь раз в неделю делать подзавод. А вот он, Алексей Романцев, подобной стабильностью, выверенностью действий, похвастать не может: в нем самом уже давно что-то разладилось, да так капитально, что все последнее время он явно находится не в ладу даже с самим собой.
   Произведя несложные расчеты, он выяснил для себя, что с момента появления двух «андроидов», которым Стоун перепоручил свою жертву, прошло без малого двенадцать часов. Конечно, никакие они не роботы, пусть даже человекоподобные. Но здорово на них смахивают. Оба рослые, крепкие, расторопные. Люди с широкими плечами, непроницаемыми физиономиями и слюдяными глазами. Приученные не размышлять, а действовать, оставаясь в рамках, очерченных инструкциями. Раньше он думал, что порода таких людей, прошедших специальную дрессуру, канула в Лету вместе с Империей. Но получается, что ошибался: эта парочка помощников Стоуна служит доказательством, что технология создания подобных особей отнюдь не была безвозвратно потеряна вместе с рухнувшей в одночасье сверхдержавой.
   – Эй, есть тут кто-нибудь? – прокашлявшись, спросил Романцев. – Черти бы вас всех побрали…
   На всякий случай сдернул с кровати простыню, обернул ее вокруг себя. Вряд ли в таком виде он походит на гордого римлянина, облачившегося в тогу. Скорее уж на бедолагу, неожиданно для себя восставшего из мертвых и теперь вот кутающегося в полной растерянности в свой погребальный саван… А еще на полоумного мужичка, попытавшегося дать деру из местного дурдома, но отловленного в ближних окрестностях и помещенного в виде наказания в одиночную камеру.
   – Вот так вы со мной решили поступить, да? – пробормотал под нос Романцев, в котором проклюнулся слабый интерес к происходящему. – Хотите, значит, все из меня идиота сделать…
   Кутаясь в свою белую накидку, он на какое-то время застыл посреди помещения, чьи стены были облицованы каким-то пористым полимерным материалом. Возможно, это упругое на ощупь покрытие использовалось здесь не только в качестве звукоизоляции, но еще и для того, чтобы «клиент», если у него вдруг помутится рассудок, не смог расшибить себе голову о стенку. Окна в помещении отсутствуют, зато имеется аж двое дверей. Налево пойдешь… Направо пойдешь… Один хрен: повсюду нарвешься на Стоуна или его вышколенных помощников.
   Так… Телевизора в его «номере» нет. Очевидно, Карпинский посчитал, что после вчерашнего «кина» Алексей Андреевич еще долго не захочет смотреть «ящик», и в общем-то он прав. Нет и телефона… А куда, собственно, он мог бы позвонить? С женой они уже три месяца как в разводе. Коллега, работающий под крылышком Стоуна в Совбезе, сосватал Романцеву эту злополучную командировку на Северный Кавказ – значит, и ему доверять нельзя. Феликс Ураев, до недавних пор числившийся ему лучшим другом, был главным участником инсценировки казни. Руководители министерства? Учитывая некоторые нюансы недавнего прошлого, на помощь этих людей рассчитывать не приходится. Чего уж там… Вряд ли они сильно огорчились, получив известие из Чечни о гибели Алексея Романцева.
   При любом другом раскладе он мог бы понадеяться на помощь Карпинского. Исполняющий обязанности секретаря Совбеза, куда уж круче? Но именно Стоун, кажется, и затеял эту зловещую игру. Какой смысл жаловаться Карпинскому на Стоуна? Учитывая, что речь идет об одном и том же человеке, занятие это не только глупое, но и бесполезное.
   – Кто-нибудь скажет мне, где находится ближайшая телефонная будка? Ладно, чушь это все… Хотел позвонить архангелам, чтобы они меня отсюда забрали, но боюсь, что на небесах мне тоже будут не слишком рады…
 
   За одной из дверей обнаружилась туалетная комната. Наличие унитаза вселило еще малую толику оптимизма. Да, он угодил в серьезный переплет, но его организм функционирует исправно, а голова, пусть даже не очень умная, пока находится при нем. И хотя его по какой-то причине удерживают взаперти, он все же ощущает здесь себя гораздо комфортнее, чем ежели его бросили бы в вонючий чеченский зиндан или поместили, к примеру, в холодильную камеру ростовского морга.
   На полочке, укрепленной над раковиной, обнаружились зубная щетка и паста «Колгейт» – все в магазинной упаковке. В нише возле душевой кабинки Романцев нашел шампунь, губку и жидкое мыло. Он не без удовольствия принял душ, а заодно обследовал собственную шкуру на предмет ее целостности. В принципе с ним обошлись милосердно. На левом боку, чуть пониже ребер, он обнаружил гематому, размером с пятирублевую монету – она уже почти рассосалась, и через неделю от синяка не останется и следа. Именно в это место, судя по всему, угодила парализующая «стрелка», которой его попотчевал Ураев. Вот же сволочи… Обошлись с ним, как с диким животным: завлекли коварно в ловушку, усыпили, куда-то тайком перевезли и здесь, если продолжать аналогию, законопатили в прочную клетку.
   Ссадина на левой коленке его не беспокоила, тем более что рана, даже такая пустяковая, была уже кем-то заботливо обработана. Беспокоило его сейчас совсем другое. Например, обнаруженные им следы от инъекций. С полдюжины точек, являющихся следами от уколов, свидетельствуют о том, что Романцеву внутривенно вводили некие препараты. Скорее всего его потчевали сильнодействующим снотворным. Что, конечно же, не исключает целенаправленного воздействия на психику при помощи психоделиков и прочей наркосодержащей дряни.
   После того как Романцев принял контрастный душ, в голове у него малость прояснилось. Он по-прежнему не понимал, для какой такой нужды он понадобился Стоуну и что именно подвигнуло последнего на то, чтобы осуществить трудоемкий проект. Причины должны быть очень вескими. Зато удалось восстановить в памяти весь их разговор с Карпинским. Прелюбопытнейшая, надо сказать, состоялась между ними беседа… И еще он вспомнил, вернее, догадался, с чем именно связан почти двенадцатичасовой провал во времени, равно как и то, почему у него вдруг стало побаливать горло.
   Последнее обстоятельство можно объяснить очень просто. Им надо было как-то его кормить, верно? Учитывая, что Романцев на протяжении нескольких суток пребывал в полном отрубе, кормежка была принудительной. Они пичкали его жиденькой питательной смесью, поддерживая жизненные силы, пока он сам пребывал в наркотическом трансе. И кормили они его не с ложечки, а посредством резиновой трубочки, которую через глотку опускали в пищевод, вводя по ней питательную смесь прямиком в желудок.
   Что касается стычки, которая у него произошла с андроидами, то он, нужно признать, сам является косвенным виновником случившегося. Пара молчунов до поры не выказывали никакой агрессии. Именно они привели Романцева в покои, где он сейчас находится. И они же стали невольными свидетелями бурной, хотя и несколько запоздалой реакции Алексея Андреевича на последние сногсшибательные события, и прежде всего на завершившийся всего несколько минут назад его разговор с Карпинским-Стоуном.
   Когда эти двое доставили его под ручки в «номер», там, на низком столике, уже был сервирован ужин на одну персону. Романцев ударом ноги опрокинул столик вместе с яствами, выразив таким образом свой протест – они отнеслись к этому совершенно спокойно. Как пара вертухаев в «крытке»: не хочешь хлебать свою баланду? Ну так и хрен с тобой, оставайся голодным… На его ругань они тоже никак не отреагировали. Но вот он попер на них, пылая гневом и яростью, и уже через несколько секунд один из них держал Романцева удушающим захватом, а его коллега, в руке которого оказался «заряженный» шприц, дожидался лишь удобного момента, чтобы сделать строптивому пациенту умиротворяющий укольчик.
   Хотя Романцев никогда не был хлюпиком и был неплохо сложен при росте под сто девяносто, «рукопашка» не была его сильной стороной. Он – специалист по структурному анализу, а потому привык действовать серым веществом, а не кулаками.
   Они, эти двое парней, натасканные в своей области до такой степени, что внешне стали смахивать на андроидов, возможно, не являются великими аналитиками, но зато обладают великолепными физическими кондициями и молниеносной реакцией.
   Вот так, при первом же удобном случае, просто и доходчиво ему растолковали правила местного общежития: никто здесь чикаться с Романцевым не намерен, он обязан быть паинькой, а если попытается выступать, его тут же поставят на место.
 
   Закончив водные процедуры, Романцев задержался на несколько секунд у зеркала. Вернее, это была имитация зеркала: небольшой фрагмент стены над умывальником был тщательно отшлифован и прямо на него путем напыления нанесли специальный состав. Возможно, тюремщики опасаются, что он способен на самые отчаянные выходки. Может, к примеру, разбить зеркало и потом его осколками перерезать себе вены. Именно по этой причине скорее всего в «номере» отсутствуют какие-либо колющие и режущие предметы, равно как и электроприборы. Да, определенно они опасаются, что Романцев от безысходности способен сам покончить с собой.
   Если они так думают, то напрасно. Он много размышлял об этом. И как-то решил для себя, раз и навсегда: как бы паршиво у него ни складывались дела, добровольный уход из жизни не для него.
   Хмуро поглядывая на себя в «зеркало», Романцев медленно провел рукой по гладковыбритому черепу. Они обстригли его налысо, а также соскоблили растительность с его щек. Он стригся всегда довольно коротко, но налысо – никогда. Что еще им покажется лишним, ненужным в Романцеве? Со временем выяснится и это.
   Повязав вокруг бедер банное полотенце, он вышел из ванной комнаты. Он готов был поспорить на что угодно, что за ним наблюдают при помощи следящей телеаппаратуры. На виду, правда, это хозяйство не выставлено, но как минимум одна скрытая телекамера здесь точно имеется.
   Стоило ему оказаться в комнате, как он тут же смог убедиться в собственной правоте. Пока он принимал душ, кто-то убрал за ним постель и сложил диван. На стуле была аккуратно разложена одежда, включая нижнее белье. Пятнистые армейские брюки, майка цвета хаки, свитер с погончиками защитного же окраса. Одежка была совершенно новой и пришлась ему впору. Обувь, смахивающая на мокасины, мягкая и удобная. Само собой, без шнурков. А то ведь от Романцева можно ожидать чего угодно. Может, к примеру, повеситься на собственных шнурках и тем самым сорвать Стоуну всю его игру.
   Стоило Романцеву облачиться в казенную экипировку, как тут же один из знакомых ему уже охранников вкатил в номер тележку с обедом. На этот раз Алексей решил воздержаться от резких выходок, к тому же он обнаружил, что у него разыгрался аппетит. Он попытался разговорить андроида, но тот был нем как рыба. Романцев как следует подкрепился, а когда охранник вновь объявился на пороге, чтобы увезти обратно сервировочный столик, он попросил его принести сигареты. Алексей опасался, что этот мнимый немой вдобавок закосит под глухого или даст знаками понять, что здесь курить запрещено. Но на этот раз он ошибся: охранник вскоре вернулся, доставив узнику пачку сигарет «Кэмел», а также пепельницу и зажигалку.
   Все правильно, он предпочитает другим сигареты именно этой марки. Какие еще его привычки они успели хорошо изучить?
   Романцев с наслаждением закурил. Мыслительный процесс, протекавший параллельно, был менее приятен, и это еще мягко сказано.
   В сущности, что ему известно о его нынешних неприятностях?
   Полковник милиции Романцев, руководитель аналитического отдела МВД, давно копающий яму под крупных министерских чинов, и не только под них, в один прекрасный день, несмотря на всю свою осторожность, сам стал объектом нападения.
   Его фактически выманили в регион Северного Кавказа, в Чечню, в эту черную дыру, в которой теряются следы многих преступлений. Инсценировали гибель Романцева, объявили об этом на весь мир. А самого его тайно перевезли в некую точку Н., где и удерживают до настоящего момента взаперти.
   Совершенно понятно, что акция эта осуществлена с ведома или же по прямому указанию Карпинского, у которого, кажется, тоже возникли какие-то серьезные неприятности.
   Ну что ж… Для того чтобы получше понять себя и разобраться в нынешних трудностях, иногда бывает полезным совершить экскурс в свое глубокое прошлое…

Глава 6

   Романцев попал на работу в КГБ случайно, ибо началось все со случайной встречи с человеком по фамилии Карпинский – законтачили они летом восемьдесят третьего года. Существовали тысячи причин, по которым эта встреча могла бы не состояться, и даже когда разговор между ними произошел, а после второй, и третий, – это еще ровным счетом ничего не означало. Романцев числился среди той категории людей, которых ГБ считала если и не опасными, то уж, во всяком случае, не лояльными к существующему строю. Самому же Романцеву и в дурном сне не могло привидеться, что он когда-нибудь станет сотрудником госбезопасности, и притом – отнюдь не рядовым сотрудником. Но вот результат – Романцев прослужил в органах без малого десять лет, с восемьдесят третьего по девяносто второй.
   Знакомство между ними состоялось в самом начале июня, примерно за три недели до того дня, когда Романцеву предстояла защита дипломной работы по одному из разделов экономической кибернетики. В те времена кибернетика была в фаворе, поскольку на эту сырую рыхлую науку возлагались большие надежды. Истории хорошо известны случаи, когда сильные мира сего пытались с помощью колдовства исправить свои пошатнувшиеся дела. Для партийной верхушки кибернетика являлась примерно тем же, чем алхимия для королей в средневековье. Ожидалось, что со дня на день кибернетикам удастся изобрести некий философский камень, панацею от всех бед и лекарство от многочисленных болезней дряхлеющего на глазах режима. Романцев, будучи уже фактически выпускником экономического факультета МГУ, прекрасно видел недостатки этой престижной науки, но при выборе профессии его прельщало другое – гораздо большая свобода действий, чем та, которой располагают его коллеги из других отраслей экономики.