Страница:
— Это хорошо, это дурь из тебя выходит. К концу срока или сдохнешь, или очухаешься.
Ободряемый подобным образом при каждом его появлении, я постепенно начинал думать так же. Персонал постов, проходящий каждый раз во время пересменки мимо решетки карцера, обращал на меня внимание не больше, чем на обрезки ногтей, и моя однократная попытка попросить у них помощи, и дать мне чего-нибудь поесть, не вызвала у них никакого отклика. Смерть уже казалась неплохим выходом. Еще немного, и длинный острый кусок льда вошел бы, с помощью последнего осознанного мышечного усилия, мне в глотку, где-то в области сонной артерии. Так продолжалось еще сутки, а потом….
Глава 2
Ободряемый подобным образом при каждом его появлении, я постепенно начинал думать так же. Персонал постов, проходящий каждый раз во время пересменки мимо решетки карцера, обращал на меня внимание не больше, чем на обрезки ногтей, и моя однократная попытка попросить у них помощи, и дать мне чего-нибудь поесть, не вызвала у них никакого отклика. Смерть уже казалась неплохим выходом. Еще немного, и длинный острый кусок льда вошел бы, с помощью последнего осознанного мышечного усилия, мне в глотку, где-то в области сонной артерии. Так продолжалось еще сутки, а потом….
Глава 2
Клирик
Корпорации мощны и безжалостны. Олицетворением их качеств являются не только неуязвимые отряды Охраны, крошащие нас из крупнокалиберных пулеметов, но и автоматические рейдеры корпораций, рыщущие во всех концах галактики в поисках присутствия Адвентистов. Статистика — ценный инструмент в умелых руках. Информация о движении межзвездного транспорта незаконным образом поступает в службы безопасности. Анализируя данные, специалисты определяют маршруты, выпадающие из общей статистической картины, и передают дата-базу на комплексный мозг рейдера. Дальше тускло-серый куб решает сам, куда он направит свое движение.
Выбор мозга рейдера пал на один из секторов с ненормально низким трафиком. Ничто не производится, не добывается, особенно красивые глиняные кружки производить некому — аборигены отсутствуют. Что же там может делать среднего тоннажа транспорт, судовладелец которого есть компания во всех смыслах воздушная? Трафик или есть, или его нет, а, судя по навигационным записям судна, незаметно скопированным во время стоянки в одном из портов с подкупленным персоналом, четыре маршрута в год нельзя отнести ни к первому, ни ко второму случаю.
Выйдя из прыжка вне плоскости системы, рейдер стал медленно продвигаться по сложной траектории, обусловленной диаграммой направленности сканера, медленно обшаривая окрестности. Потратив почти семьсот часов на тщательное исследование, рейдер перешел на противоположную относительно плоскости эклиптики сторону, и продолжил. Через несколько десятков часов, на траверзе внешней планеты-гиганта, анализ показаний сканера выделил остаточный след реактивного выхлопа, легко идентифицируемый. В тот же миг рейдер начал процедуру маневра по входу в атмосферу. Выйдя на высоту двухсот километров над поверхностью, корабль занял стационарное положение относительно планеты. Мозг рейдера отдал команду, и рейдер исторг из своих внутренностей комплект зондов. Оборудованные антигравами, предназначенные для движения в атмосфере, что явствовало из аэродинамического обвеса устройств, легкие на подъем зонды провели съемку карты планеты всего лишь за сорок часов, и вернулись на борт. По результатам анализа управляющее устройство выделило шесть мест в условных координатах, каждое из которых могло являться объектом искусственного происхождения. Рейдер принялся последовательно отрабатывать все — зависнув над объектом на высоте тридцать метров, автоматический военный корабль, окутанный мощным силовым полем, обстреливал плазмой подозрительный участок. Далее, в случае, если объект оказывался природного происхождения, рейдер немедленно перемещался к следующему. Так все происходило и в этот раз. Третий по счету участок оказался Базой.
— Эй, что случилось?!
Скоро к двери камеры подошел человек, в защитном костюме, но без шлема, обнажившего покрытую взмокшими волосами голову и мрачное выражение узкого лица с грустно свисающим носом. Он заговорил со мной:
— Ты как там, еще жив?
— Еще жив, но выпустите меня, пожалуйста, отсюда, а то недолго осталось — скоро могу и замерзнуть окончательно.
— Ты не буйный?
— Совсем нет, прошу вас.
После недолгих колебаний вахтенный схватился за рукоять запора каземата и стал откручивать винт, одновременно говоря со мной:
— Послушай, малый, как кстати тебя?
— Т-17, но можно Клирик.
— Меня можешь звать Сверло. Значит так. Похоже, что базу обстреляли, и о том, что происходит наверху, я сейчас даже думать не хочу. Главная проблема у нас — заклинило клинкету воздушного шлюза. По-другому отсюда не выбраться, и это факт, так как вентиляционная система на самом деле полностью автономна, а сквозняки в коридоре просто следствие сброса мощности.
Сверло наконец-то отвинтил запор, и я выпрыгнул в коридор, ожесточенно стряхивая с куртки и штанов намерзшие кусочки льда и прилипшую жижу. Удавалось не слишком — одежда промокла насквозь, и жутко воняла, оттаивая. Сверло критически оглядел меня с высоты своего роста, потом предложил следовать за ним. Бросив взгляд на дозиметр на руке, он расстегнул молнию защитного костюма, отстегнул верх, и протянул его мне:
— Сними свои тряпки, и надень вот это. Повезло, что реактор не сорвался, обошлось без выброса, а то мы бы здесь все спеклись, и никакая защита бы не помогла.
Я стянул свою куртку, и надел верх от защиты, утонув в нем. После подворачивания рукавов все стало на места, а свисающие до колен полы куртки начали согревать замерзшие ноги. У двери шлюза стоял еще один вахтенный, с поста вентиляции, в раздумье почесывающий свой свисающий через пояс штанов живот. Он беспомощно смотрел на заклинившую кремальеру клинкетной двери.
— Посмотри, кого я привел. Зовут Клирик. А это Термос.
Термос махнул в мою сторону рукой, и обратился к Сверлу:
— С дверью шлюза проблемы, и не понятно, в чем дело. Я думаю, шлюз разгерметизировался снаружи, и давлением дверь прижало так, что даже запор не отдать. Выбраться отсюда не получится, и остается надеяться, что успели вызвать спасатель. Если нет, то нам конец. Точка.
— Термос, не гони, дверь могла заклиниться от взрыва. Надо пробовать ее открыть.
Я подошел поближе к входу в шлюз и внимательно его рассмотрел — толстая металлопластиковая дверь с кремальерой в нижней части выглядела совершенно неповрежденной, если не считать царапин, оставленных ключом-крокодилом при попытках отдать запорное устройство. Прекратив рассматривать дверь, я оглянулся по сторонам и сразу увидел то, что искал — заметная со всех сторон свежая трещина в каменном монолите тянулась по своду и, сходя на нет, спускалась к полу слева в двух метрах от дверной коробки.
— Посмотрите вот сюда, — я протянул руку к трещине, привлекая внимание вахтенных, — дверь переклинило от разлома камня, наверняка.
Оба потрогали трещину, посовещались и пришли к такому же выводу.
— Надо ломать дверь, я пошел за инструментом, — сказал Термос и быстро скрылся в коридоре. Прошло минут пятнадцать, за которые я наконец-то смог согреться и чуть-чуть придти в себя. Холод отступил, и его место заняло только немного менее острое чувство голода.
— А у вас поесть ничего не найдется?
— Тебе бы только жрать, — проворчал Сверло, но потом все-таки полез в карман штанов и извлек оттуда покрытый прилипшим мусором, но более чем съедобный обожженный на огне коричневый кусок патоки, — не грызи и сразу все в рот не засовывай, жуй аккуратно, медленно, по кусочку.
Я настолько сосредоточился на методичном поглощении безумно вкусного жженого сахара, что не заметил, как вернулся Термос, с сердитым выражением лица тащивший пневматический домкрат.
— Вы что тут расселись? Помочь не судьба? Хорошо, что мы в свое время домкрат прибарахлили, вот и пригодился.
Вахтенный подкатил тележку к входу в шлюз и отдышался. Сверло расправил на шарнирах жесткие шланги и подсоединил их к механизму, состоящему из двух плотно сжатых сверхтвердых пластин с крепежами. Открыв набор насадок, Сверло долго примерял их, одну за другой, к зазору между коробкой и наплывающим на нее верхним левым углом герметичной двери шлюза. Подобрав подходящие по размеру насадки, Сверло вставил их в направляющие домкрата, в то время как Термос включил нагнетатель, который, бодро тарахтя, стал увеличивать до рабочего давление в баллоне.
— Ну что, начинаем? — Сверло приложил к зазору насадки домкрата и подал давление на механизм. Сначала ничего не произошло. Индикатор давления на баллоне стал постепенно уходить в желтый сектор, потом подобрался к красному, тарахтенье нагнетателя перешло в надсадный рев. Неожиданно угол двери стал отгибаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, но тут нагнетатель издал резкий скрежет, и остановился. Домкрат встал. Термос попытался оживить устройство, включая и выключая его, но ничего не получалось. При ближайшем рассмотрении оказалось, что треснул вал насоса, и нагнетатель превратился в кусок мертвого железа. Сверло обреченно вздохнул и сплюнул…
— Я тебе говорю, никто за нами не прилетит. Это для тупых байка. Надо вылезать отсюда и искать передатчик. Пусть хоть кто нас отсюда забирает — лучше на каторге в шахте кайлом махать или долг отрабатывать, чем здесь через месяц загнуться. К тому же у нас есть реактор — если его правильно демонтировать, то денег он стоит столько, что хватит и за то, что нас заберут заплатить, и еще останется.
— Реактор не наш, он принадлежит Ордену. Ты сам член Ордена, и не надо паники, надо веру иметь, а вера спасает. Будь всегда готов к смерти.
Услышав эти слова от своего собеседника, Сверло поморщился:
— Ты как хочешь, а я не собираюсь подыхать. К тому же я фонариком посветил в шлюз и датчик давления рассмотрел — снаружи давление в норме, разгерметизации не случилось. Так что давай думать, как нагнетатель восстановить. Есть идеи?
— Вал разбит, а ближайший токарный станок стоит в мастерских, до которых можно добраться только сквозь шлюз. Получается замкнутый круг.
Разговор продолжался довольно долго, и ничего, могущего помочь, в его ходе не возникало. Я покинул помещение поста и, вернувшись через полчаса, заявил:
— Мы сможем выбраться отсюда.
Сверло и Термос замолчали и уставились на меня, как на причудливую игру природы, сказав одновременно:
— Ты что лезешь в разговор?
— Если вы послушаете меня минуту, то я объясню, что имею в виду. Можно? Так вот, я прикинул размер щели в двери — я смогу там пролезть, только уши обдеру. Вы просто должны мне объяснить, что делать дальше.
Вахтенные, не говоря ни слова, схватили меня под руки и потащили по коридору к шлюзу, где стали измерять ширину щели и размер моей головы.
— А ведь правда, пролезет. Что это мы сразу не догадались? Пускай карцер отрабатывает, — шутки посыпались рекой, лица товарищей по несчастью повеселели, — а что тебе делать, мы объясним.
В посту Термос вывел на экран монитора двухуровневую схему коридоров, часть которой показалась мне абсолютно незнакомой.
— Знаешь что это? — спросил Термос и, не дожидаясь ответа, продолжил, — это схема резервного уровня. Туда ведет вертикальная шахта, вот отсюда, — он ткнул пальцем в экран, — и необходимо до нее добраться. Ну верхний уровень тебе, надеюсь знаком?
— Да я понял, где шахта, но там нет никакого люка, я там часто бывал.
— А что ты хотел, чтобы любой малолетний болван туда мог залезть? Ну, я не тебя имел ввиду, не обижайся. Люк сделан заподлицо с поверхностью пола, так, что не отличить, а панель управления замком находится на ближней стенке, примерно на высоте полутора метров. Панель заштукатурена, и тебе сначала придется обстучать штукатурку. Далее наберешь код — 231718 и спустишься в шахту. Потом пойдешь по маршруту, который я начерчу на плане, и сначала выйдешь к складу. Ты представляешь, как выглядит автоген?
— Я и пользоваться им умею.
— Да что ты?! Держи пять, молодец. Возьмешь автоген, и обратно сюда.
Сверяясь с распечаткой плана, я осторожно, подсвечивая фонариком, шел по резервному уровню. Как и предполагалось, просачивание через щель обернулось в кровь ободранными ушами, а еще глубокой царапиной на подбородке, и теперь постоянно приходилось ощупывать рукой лицо, чтобы определить, идет кровь или ранка уже запеклась. В коридорах температура держалась где-то на пятнадцати градусах, за счет отдельного отвода обогрева, и холода я не ощущал. К тому же, после того как я вылез в шлюз, полностью раздевшись, мне вдогонку протолкнули вместе с моей одеждой еще и свитер. Наружная клинкетная дверь переборки шлюза открылась, как по маслу, а вот над люком в шахту пришлось попотеть — спасло то, что толстенная бронированная крышка имела доводчик. Несколько раз на своем пути я встречал еще теплые потеки магмы, волнами наползавшие в коридоры, а в одном из таких новообразований мне почудились обугленные человеческие останки. Задерживаться я не стал. На складе, впечатлявшем своими размерами, автоген нашелся за пять минут, и я отправился в обратный путь.
Автоген никаким боком не лез в щель. Ухватившийся за него рукой, Сверло только сердито пыхтел, но поделать ничего не мог. Я подумал, что это может продолжаться вечность.
— Бросьте автоген, я сам справлюсь.
— Если ты сломаешь резак — нам крышка! — Сверло беспокоился и не находил себе места, беснуясь за дверью шлюза. — Что на экране?
— Показывает режим разогрева. Так, вот уже готовность к запуску, рабочее тело прошло начальный разогрев. Что дальше? — я решил на всякий случай прислушаться к советам Сверла.
— Выставь температуру на семь тысяч градусов, и когда дойдет — аккуратно открывай форсунку. Держи на расстоянии около тридцати сантиметров от поверхности и режь личинки замка.
Следуя инструкциям, я, с трудом удерживая в руках тяжелый и громоздкий автоген, принялся срезать, одну за другой полосы армированного пластика, удерживающие дверь. Еще пять минут, и дверь со звонким щелчком вылетела из коробки. Предусмотрительно стоящие на приличном расстоянии от нее вахтенные, не мешкая ни секунды, побежали ко мне. Быстро заглушив отобранный у меня автоген и забросив его себе на плечо, Сверло, схватив меня за руку, двинулся в след уже исчезнувшему в проходе Термосу.
В резервном уровне оба старших бывали до этого не раз, и сразу же нашли управление освещением. Тусклые лампы светили еле-еле. В их неверном свете мы втроем шли куда-то. Из разветвленной сети мы скоро попали в узкий коридор, длящийся, казалось, бесконечно. Я потерял счет времени — по моей оценке, было пройдено не менее пяти километров. Конечная цель находилась за таким же, как и в шахте, бронированным люком. Крышка с шипением опустилась на пол прохода, и мы попали в запасной аварийный коммуникационный пост.
Отсюда в случае необходимости можно было отправлять сообщения по скорой связи и наводить суда на резервный посадочный пункт, расположенный прямо над головой и снабженный наружным шлюзом. Управление этим хозяйством не представило труда для Сверла, и скоро сигнал бедствия ушел в эфир. Оставалось только ждать.
Много лун назад в становищах среди пустыни стали появляться бледные люди и кое о чем договариваться с кочевниками. Дамир Галим, тогда простой пастушок, не прогадал. Гяуры объяснили ему, что делать с магическим предметом, переданным ему, и дали вперед три меры слез земли, на которые он и купил первый караван. Когда же раздался звук, как и предупреждали гяуры, он не побоялся и, скрепя сердце, отправился по стрелке. На месте, где стрелка превратилась в точку, он отрыл большой тяжелый металлический круг, и вставил в него цилиндр, после чего отбежал в сторону. Яркая вспышка, после которой в глазах еще долго рябило, казалось, испарила металлический круг, но на его месте нашлось еще три меры слез земли. Вскоре его опять нашел один из гяуров.
На этот раз все пошло неправильно, с точки зрения Дамира Галима. Его тело было сожжено вспышкой, оказавшейся неожиданно яркой, но такова манера Ордена Адвентистов вести дела с непосвященными. Зашифрованный сигнал бедствия, перенаправленный таким образом, дошел до адресата, и спасательный бот, предпринимая все меры предосторожности, направился к базе.
Экипаж спасательного судна состоял из многоопытных людей, собаку съевших на своем деле. В силу исполняемых обязанностей, каждый член экипажа являлся обладателем многих секретов Ордена Адвентистов. Координаты баз, резиденты, ключи связи — в общем, все то, что позволяло им выполнять свои функции. Сигнал бедствия, несший в себе только условный опознаватель базы, был принят очевидно бесхозным связным устройством, встроенным в корпус дряхлого грузопассажирского судна, уже сотню лет роняющего рыжие хлопья ржавчины на свалке. Буер капитана аварийно-спасательного судна почти каждый день скользил по глади соляного озера по знакомому маршруту в порт. Во время прохождения на определенном расстоянии от ограждения свалки, навигационный прибор на буере, помимо обычного обмена информацией со спутниками, выдал еще какой-то незаметный сверхкороткий пакет данных и получил в ответ нечто похожее. Этим же вечером спасатель стартовал, вылетая по вымышленному маршруту, указанному в поддельном наряде-заказе, в соответствии с таким же исключительно условным контрактом. После каждого перехода судно появлялось с новым маршрутным листом, и стороннему наблюдателю отследить конечную точку межзвездной траектории становилось с каждым следующим прыжком все сложнее и сложнее. Капитан спасателя на фоне достаточно горячего сердца имел вполне холодную голову, которая говорила о том, что рейдер, расстрелявший базу, как это говорилось в сообщении, вполне еще может околачиваться в системе, так что выдержать месяц до появления у базы имело определенный смысл. Так он и сделал, и оказался абсолютно прав — рейдер, после успешной атаки, продолжил исследование планет системы, что заняло еще двадцать суток, и только после этого убрался восвояси. К моменту выхода спасателя из прыжка у самой фотосферы светила, чем минимизировался риск быстрого обнаружения, рейдер уже десять дней, как покинул окрестности. Подлетев к известной планете, спасатель послал сигнал на включение автомата наведения, и, через несколько секунд получив коридор, начал процедуру приземления. Капитан и экипаж не слишком рассчитывали на обнаружение кого-либо в живых — слишком хорошо все они были знакомы с работой рейдеров корпораций. Однако, демонтаж оборудования базы являлся делом привычным и предстоял в любом случае — раз сигнал бедствия отправлен, то что-то уцелело. Тем большим оказалось их удивление, когда за затворами шлюзов из коридора навстречу вышло трое. Двое — то глупо улыбающиеся, то в следующую секунду безумно хохочущие, порядком заросшие мужчины, с перевязанными кровавыми тряпками конечностями. Еще — невысокий подросток, держащийся на приличном расстоянии от всех и серьезно и внимательно смотрящий на фигуры в скафандрах через прицел переделанного из автогена плазменного разрядника. Только тщательная демонстрация удостоверяющих личности документов заставила хмурого подростка опустить разрядник, после чего, оказавшись на борту корабля и, наконец, поверив в спасение, тот уснул прямо на полу кают-компании. Двух одичавших мужиков пришлось засунуть в медблок и держать под наркозом до самого конца полета, а мальчик, проспавший двадцать часов беспрерывно, не очень стремился делиться подробностями своего спасения. Удалось только выяснить, что спасшиеся вместе с ним взрослые через пару недель после катастрофы слегка сошли с ума и захотели поправить вопрос со свежими продуктами питания за счет самого младшего товарища по несчастью. Тому пришлось до прилета спасателя скрываться в темных коридорах верхнего уровня, прячась от бодрых кулинаров.
Скоро спасатель, пройдя большую серию прыжков и опять заметая следы, сбросил посадочную капсулу на кислородный Китовый мир, сам уйдя в прыжок на одну из индустриальных планет, с целью продать останки базы задорого. В небольшой клинике злополучных вахтенных усыпили, введя им во время беспокойного сна по достаточной дозе токсичного грибного белка, а подростка, после выяснения обстоятельств, отправили в соответствующее учреждение — подростковый спортивно-оздоровительный лагерь на побережье. Адвентисты хорошим рабочим материалом не разбрасываются, а мальчик этот точно был именно такого сорта.
Выбор мозга рейдера пал на один из секторов с ненормально низким трафиком. Ничто не производится, не добывается, особенно красивые глиняные кружки производить некому — аборигены отсутствуют. Что же там может делать среднего тоннажа транспорт, судовладелец которого есть компания во всех смыслах воздушная? Трафик или есть, или его нет, а, судя по навигационным записям судна, незаметно скопированным во время стоянки в одном из портов с подкупленным персоналом, четыре маршрута в год нельзя отнести ни к первому, ни ко второму случаю.
Выйдя из прыжка вне плоскости системы, рейдер стал медленно продвигаться по сложной траектории, обусловленной диаграммой направленности сканера, медленно обшаривая окрестности. Потратив почти семьсот часов на тщательное исследование, рейдер перешел на противоположную относительно плоскости эклиптики сторону, и продолжил. Через несколько десятков часов, на траверзе внешней планеты-гиганта, анализ показаний сканера выделил остаточный след реактивного выхлопа, легко идентифицируемый. В тот же миг рейдер начал процедуру маневра по входу в атмосферу. Выйдя на высоту двухсот километров над поверхностью, корабль занял стационарное положение относительно планеты. Мозг рейдера отдал команду, и рейдер исторг из своих внутренностей комплект зондов. Оборудованные антигравами, предназначенные для движения в атмосфере, что явствовало из аэродинамического обвеса устройств, легкие на подъем зонды провели съемку карты планеты всего лишь за сорок часов, и вернулись на борт. По результатам анализа управляющее устройство выделило шесть мест в условных координатах, каждое из которых могло являться объектом искусственного происхождения. Рейдер принялся последовательно отрабатывать все — зависнув над объектом на высоте тридцать метров, автоматический военный корабль, окутанный мощным силовым полем, обстреливал плазмой подозрительный участок. Далее, в случае, если объект оказывался природного происхождения, рейдер немедленно перемещался к следующему. Так все происходило и в этот раз. Третий по счету участок оказался Базой.
***
Я почувствовал дрожание стен карцера. Сосульки стали откалываться с подволока и сыпаться прямо мне на голову. Сжавшись в комок, я попытался залезть под нары, утонув наполовину в мерзкой ледяной жиже, покрывающей весь пол камеры. Частично это удалось, поэтому, когда толстая корка льда, покрывавшая весь свод, с жутким грохотом обрушилась, мне зацепило только правый бок, легко — кровь из разрезов перестала идти практически сразу же. Сотрясение продолжалось — из-под нар виднелся только самый низ коридора, и никаких пробегающих мимо ног мне разглядеть не удалось. Наконец, все стихло. Во внезапно наступившей тишине раздавался только мерный гул вентиляционной системы. Послышался шум со стороны поста термоядерной станции — мимо меня, уже выбравшегося из укрытия, и прижавшегося к решетке двери, промелькнуло двое людей, одетых в радиационные костюмы — вахтенные постов. Еще через несколько минут я услышал громкую ругань, и перекрывающие остальной шум частые удары по металлу. Судя по всему, они пытались открыть дверь, ведущую в воздушный шлюз. Прошло полчаса, по истечении которых стало очевидным, что все попытки безуспешны. Грохот прекратился. Я максимально пододвинулся к решетке, и заорал:— Эй, что случилось?!
Скоро к двери камеры подошел человек, в защитном костюме, но без шлема, обнажившего покрытую взмокшими волосами голову и мрачное выражение узкого лица с грустно свисающим носом. Он заговорил со мной:
— Ты как там, еще жив?
— Еще жив, но выпустите меня, пожалуйста, отсюда, а то недолго осталось — скоро могу и замерзнуть окончательно.
— Ты не буйный?
— Совсем нет, прошу вас.
После недолгих колебаний вахтенный схватился за рукоять запора каземата и стал откручивать винт, одновременно говоря со мной:
— Послушай, малый, как кстати тебя?
— Т-17, но можно Клирик.
— Меня можешь звать Сверло. Значит так. Похоже, что базу обстреляли, и о том, что происходит наверху, я сейчас даже думать не хочу. Главная проблема у нас — заклинило клинкету воздушного шлюза. По-другому отсюда не выбраться, и это факт, так как вентиляционная система на самом деле полностью автономна, а сквозняки в коридоре просто следствие сброса мощности.
Сверло наконец-то отвинтил запор, и я выпрыгнул в коридор, ожесточенно стряхивая с куртки и штанов намерзшие кусочки льда и прилипшую жижу. Удавалось не слишком — одежда промокла насквозь, и жутко воняла, оттаивая. Сверло критически оглядел меня с высоты своего роста, потом предложил следовать за ним. Бросив взгляд на дозиметр на руке, он расстегнул молнию защитного костюма, отстегнул верх, и протянул его мне:
— Сними свои тряпки, и надень вот это. Повезло, что реактор не сорвался, обошлось без выброса, а то мы бы здесь все спеклись, и никакая защита бы не помогла.
Я стянул свою куртку, и надел верх от защиты, утонув в нем. После подворачивания рукавов все стало на места, а свисающие до колен полы куртки начали согревать замерзшие ноги. У двери шлюза стоял еще один вахтенный, с поста вентиляции, в раздумье почесывающий свой свисающий через пояс штанов живот. Он беспомощно смотрел на заклинившую кремальеру клинкетной двери.
— Посмотри, кого я привел. Зовут Клирик. А это Термос.
Термос махнул в мою сторону рукой, и обратился к Сверлу:
— С дверью шлюза проблемы, и не понятно, в чем дело. Я думаю, шлюз разгерметизировался снаружи, и давлением дверь прижало так, что даже запор не отдать. Выбраться отсюда не получится, и остается надеяться, что успели вызвать спасатель. Если нет, то нам конец. Точка.
— Термос, не гони, дверь могла заклиниться от взрыва. Надо пробовать ее открыть.
Я подошел поближе к входу в шлюз и внимательно его рассмотрел — толстая металлопластиковая дверь с кремальерой в нижней части выглядела совершенно неповрежденной, если не считать царапин, оставленных ключом-крокодилом при попытках отдать запорное устройство. Прекратив рассматривать дверь, я оглянулся по сторонам и сразу увидел то, что искал — заметная со всех сторон свежая трещина в каменном монолите тянулась по своду и, сходя на нет, спускалась к полу слева в двух метрах от дверной коробки.
— Посмотрите вот сюда, — я протянул руку к трещине, привлекая внимание вахтенных, — дверь переклинило от разлома камня, наверняка.
Оба потрогали трещину, посовещались и пришли к такому же выводу.
— Надо ломать дверь, я пошел за инструментом, — сказал Термос и быстро скрылся в коридоре. Прошло минут пятнадцать, за которые я наконец-то смог согреться и чуть-чуть придти в себя. Холод отступил, и его место заняло только немного менее острое чувство голода.
— А у вас поесть ничего не найдется?
— Тебе бы только жрать, — проворчал Сверло, но потом все-таки полез в карман штанов и извлек оттуда покрытый прилипшим мусором, но более чем съедобный обожженный на огне коричневый кусок патоки, — не грызи и сразу все в рот не засовывай, жуй аккуратно, медленно, по кусочку.
Я настолько сосредоточился на методичном поглощении безумно вкусного жженого сахара, что не заметил, как вернулся Термос, с сердитым выражением лица тащивший пневматический домкрат.
— Вы что тут расселись? Помочь не судьба? Хорошо, что мы в свое время домкрат прибарахлили, вот и пригодился.
Вахтенный подкатил тележку к входу в шлюз и отдышался. Сверло расправил на шарнирах жесткие шланги и подсоединил их к механизму, состоящему из двух плотно сжатых сверхтвердых пластин с крепежами. Открыв набор насадок, Сверло долго примерял их, одну за другой, к зазору между коробкой и наплывающим на нее верхним левым углом герметичной двери шлюза. Подобрав подходящие по размеру насадки, Сверло вставил их в направляющие домкрата, в то время как Термос включил нагнетатель, который, бодро тарахтя, стал увеличивать до рабочего давление в баллоне.
— Ну что, начинаем? — Сверло приложил к зазору насадки домкрата и подал давление на механизм. Сначала ничего не произошло. Индикатор давления на баллоне стал постепенно уходить в желтый сектор, потом подобрался к красному, тарахтенье нагнетателя перешло в надсадный рев. Неожиданно угол двери стал отгибаться, сначала медленно, потом все быстрее и быстрее, но тут нагнетатель издал резкий скрежет, и остановился. Домкрат встал. Термос попытался оживить устройство, включая и выключая его, но ничего не получалось. При ближайшем рассмотрении оказалось, что треснул вал насоса, и нагнетатель превратился в кусок мертвого железа. Сверло обреченно вздохнул и сплюнул…
***
Мозг рейдера после первого же залпа определил искусственное происхождение текущего объекта и продолжил обрабатывать плазмой весь участок. От непрерывного высокотемпературного потока базальтовая основа куполов стала плавиться, потом потекла, закупорив нижние уровни. Поэтому, после прекращения огня и анализа разрушений, был сделан вывод о стопроцентном уничтожении объекта. Коридоры катакомб, почти полностью залитые магмой, и перекрытие свода экранировали излучение термоядерной станции до уровня природного фона. Рейдер, почти как живое существо, слегка порыскал в разные стороны над остывшим базальтовым озером и отправился на следующую подозрительную точку. Комплексный мозг условно испытал условное чувство удовлетворения — результативная операция повышала его шансы на то, чтобы избежать замены на новое управляющее устройство при очередном доковом ремонте — смерть он смутно воспринимал именно так.***
Я сидел в теплом помещении поста, дожевывая очередную прессованную плитку из комплекта НЗ, разглядывая пульт управления и мониторинга реактора и наблюдая за разговором вахтенных, периодически срывающимся на крик.— Я тебе говорю, никто за нами не прилетит. Это для тупых байка. Надо вылезать отсюда и искать передатчик. Пусть хоть кто нас отсюда забирает — лучше на каторге в шахте кайлом махать или долг отрабатывать, чем здесь через месяц загнуться. К тому же у нас есть реактор — если его правильно демонтировать, то денег он стоит столько, что хватит и за то, что нас заберут заплатить, и еще останется.
— Реактор не наш, он принадлежит Ордену. Ты сам член Ордена, и не надо паники, надо веру иметь, а вера спасает. Будь всегда готов к смерти.
Услышав эти слова от своего собеседника, Сверло поморщился:
— Ты как хочешь, а я не собираюсь подыхать. К тому же я фонариком посветил в шлюз и датчик давления рассмотрел — снаружи давление в норме, разгерметизации не случилось. Так что давай думать, как нагнетатель восстановить. Есть идеи?
— Вал разбит, а ближайший токарный станок стоит в мастерских, до которых можно добраться только сквозь шлюз. Получается замкнутый круг.
Разговор продолжался довольно долго, и ничего, могущего помочь, в его ходе не возникало. Я покинул помещение поста и, вернувшись через полчаса, заявил:
— Мы сможем выбраться отсюда.
Сверло и Термос замолчали и уставились на меня, как на причудливую игру природы, сказав одновременно:
— Ты что лезешь в разговор?
— Если вы послушаете меня минуту, то я объясню, что имею в виду. Можно? Так вот, я прикинул размер щели в двери — я смогу там пролезть, только уши обдеру. Вы просто должны мне объяснить, что делать дальше.
Вахтенные, не говоря ни слова, схватили меня под руки и потащили по коридору к шлюзу, где стали измерять ширину щели и размер моей головы.
— А ведь правда, пролезет. Что это мы сразу не догадались? Пускай карцер отрабатывает, — шутки посыпались рекой, лица товарищей по несчастью повеселели, — а что тебе делать, мы объясним.
В посту Термос вывел на экран монитора двухуровневую схему коридоров, часть которой показалась мне абсолютно незнакомой.
— Знаешь что это? — спросил Термос и, не дожидаясь ответа, продолжил, — это схема резервного уровня. Туда ведет вертикальная шахта, вот отсюда, — он ткнул пальцем в экран, — и необходимо до нее добраться. Ну верхний уровень тебе, надеюсь знаком?
— Да я понял, где шахта, но там нет никакого люка, я там часто бывал.
— А что ты хотел, чтобы любой малолетний болван туда мог залезть? Ну, я не тебя имел ввиду, не обижайся. Люк сделан заподлицо с поверхностью пола, так, что не отличить, а панель управления замком находится на ближней стенке, примерно на высоте полутора метров. Панель заштукатурена, и тебе сначала придется обстучать штукатурку. Далее наберешь код — 231718 и спустишься в шахту. Потом пойдешь по маршруту, который я начерчу на плане, и сначала выйдешь к складу. Ты представляешь, как выглядит автоген?
— Я и пользоваться им умею.
— Да что ты?! Держи пять, молодец. Возьмешь автоген, и обратно сюда.
Сверяясь с распечаткой плана, я осторожно, подсвечивая фонариком, шел по резервному уровню. Как и предполагалось, просачивание через щель обернулось в кровь ободранными ушами, а еще глубокой царапиной на подбородке, и теперь постоянно приходилось ощупывать рукой лицо, чтобы определить, идет кровь или ранка уже запеклась. В коридорах температура держалась где-то на пятнадцати градусах, за счет отдельного отвода обогрева, и холода я не ощущал. К тому же, после того как я вылез в шлюз, полностью раздевшись, мне вдогонку протолкнули вместе с моей одеждой еще и свитер. Наружная клинкетная дверь переборки шлюза открылась, как по маслу, а вот над люком в шахту пришлось попотеть — спасло то, что толстенная бронированная крышка имела доводчик. Несколько раз на своем пути я встречал еще теплые потеки магмы, волнами наползавшие в коридоры, а в одном из таких новообразований мне почудились обугленные человеческие останки. Задерживаться я не стал. На складе, впечатлявшем своими размерами, автоген нашелся за пять минут, и я отправился в обратный путь.
Автоген никаким боком не лез в щель. Ухватившийся за него рукой, Сверло только сердито пыхтел, но поделать ничего не мог. Я подумал, что это может продолжаться вечность.
— Бросьте автоген, я сам справлюсь.
— Если ты сломаешь резак — нам крышка! — Сверло беспокоился и не находил себе места, беснуясь за дверью шлюза. — Что на экране?
— Показывает режим разогрева. Так, вот уже готовность к запуску, рабочее тело прошло начальный разогрев. Что дальше? — я решил на всякий случай прислушаться к советам Сверла.
— Выставь температуру на семь тысяч градусов, и когда дойдет — аккуратно открывай форсунку. Держи на расстоянии около тридцати сантиметров от поверхности и режь личинки замка.
Следуя инструкциям, я, с трудом удерживая в руках тяжелый и громоздкий автоген, принялся срезать, одну за другой полосы армированного пластика, удерживающие дверь. Еще пять минут, и дверь со звонким щелчком вылетела из коробки. Предусмотрительно стоящие на приличном расстоянии от нее вахтенные, не мешкая ни секунды, побежали ко мне. Быстро заглушив отобранный у меня автоген и забросив его себе на плечо, Сверло, схватив меня за руку, двинулся в след уже исчезнувшему в проходе Термосу.
В резервном уровне оба старших бывали до этого не раз, и сразу же нашли управление освещением. Тусклые лампы светили еле-еле. В их неверном свете мы втроем шли куда-то. Из разветвленной сети мы скоро попали в узкий коридор, длящийся, казалось, бесконечно. Я потерял счет времени — по моей оценке, было пройдено не менее пяти километров. Конечная цель находилась за таким же, как и в шахте, бронированным люком. Крышка с шипением опустилась на пол прохода, и мы попали в запасной аварийный коммуникационный пост.
Отсюда в случае необходимости можно было отправлять сообщения по скорой связи и наводить суда на резервный посадочный пункт, расположенный прямо над головой и снабженный наружным шлюзом. Управление этим хозяйством не представило труда для Сверла, и скоро сигнал бедствия ушел в эфир. Оставалось только ждать.
***
За миллиарды километров от останков базы, посреди бескрайней пустыни, в походном шатре Дамира Галима что-то противно запищало. Четвертая жена, оставшаяся в шатре со своим новорожденным ребенком и кормящая его грудью, вскочила испуганно, заметалась по разложенным коврам, а потом выбежала наружу. Через некоторое время Дамир Галим, не торопясь, вошел в свое жилище. На ум шли нехорошие мысли. Раздосадованный тем, что жена отвлекла его от приятного послеобеденного отдыха в тени под навесом, он зло отбросил носком босой ноги валяющийся на пути низкий деревянный стульчик, украшенный искусной резьбой, но в следующий миг, когда до его слуха донесся механический писк, резко бросился к стоящему в стороне сундуку с вещами, и открыл его, предварительно нажав секретную комбинацию на заклепках крышки. Отравленная стальная игла осталась в своем гнезде. «Гяуры и сейчас не должны обмануть. Хорошо, что я не стал воротить от них нос. Вторая половина поможет мне купить еще один караван и жить в городе в доме с фонтаном», — с такими мыслями он повернул кольцо на извлеченном из сундука предмете вправо до упора, отчего писк прекратился. После он присмотрелся к стрелке на торце, положил темно-зеленый цилиндр в кожаный заплечный мешок, наскоро собрал все для многодневной поездки и вышел вон. Подозвав своего любимого дромадера и взнуздав его, он отдал короткие распоряжения людям, после чего вскочил в седло, и вскоре его силуэт уже скрылся за горизонтом.Много лун назад в становищах среди пустыни стали появляться бледные люди и кое о чем договариваться с кочевниками. Дамир Галим, тогда простой пастушок, не прогадал. Гяуры объяснили ему, что делать с магическим предметом, переданным ему, и дали вперед три меры слез земли, на которые он и купил первый караван. Когда же раздался звук, как и предупреждали гяуры, он не побоялся и, скрепя сердце, отправился по стрелке. На месте, где стрелка превратилась в точку, он отрыл большой тяжелый металлический круг, и вставил в него цилиндр, после чего отбежал в сторону. Яркая вспышка, после которой в глазах еще долго рябило, казалось, испарила металлический круг, но на его месте нашлось еще три меры слез земли. Вскоре его опять нашел один из гяуров.
На этот раз все пошло неправильно, с точки зрения Дамира Галима. Его тело было сожжено вспышкой, оказавшейся неожиданно яркой, но такова манера Ордена Адвентистов вести дела с непосвященными. Зашифрованный сигнал бедствия, перенаправленный таким образом, дошел до адресата, и спасательный бот, предпринимая все меры предосторожности, направился к базе.
Экипаж спасательного судна состоял из многоопытных людей, собаку съевших на своем деле. В силу исполняемых обязанностей, каждый член экипажа являлся обладателем многих секретов Ордена Адвентистов. Координаты баз, резиденты, ключи связи — в общем, все то, что позволяло им выполнять свои функции. Сигнал бедствия, несший в себе только условный опознаватель базы, был принят очевидно бесхозным связным устройством, встроенным в корпус дряхлого грузопассажирского судна, уже сотню лет роняющего рыжие хлопья ржавчины на свалке. Буер капитана аварийно-спасательного судна почти каждый день скользил по глади соляного озера по знакомому маршруту в порт. Во время прохождения на определенном расстоянии от ограждения свалки, навигационный прибор на буере, помимо обычного обмена информацией со спутниками, выдал еще какой-то незаметный сверхкороткий пакет данных и получил в ответ нечто похожее. Этим же вечером спасатель стартовал, вылетая по вымышленному маршруту, указанному в поддельном наряде-заказе, в соответствии с таким же исключительно условным контрактом. После каждого перехода судно появлялось с новым маршрутным листом, и стороннему наблюдателю отследить конечную точку межзвездной траектории становилось с каждым следующим прыжком все сложнее и сложнее. Капитан спасателя на фоне достаточно горячего сердца имел вполне холодную голову, которая говорила о том, что рейдер, расстрелявший базу, как это говорилось в сообщении, вполне еще может околачиваться в системе, так что выдержать месяц до появления у базы имело определенный смысл. Так он и сделал, и оказался абсолютно прав — рейдер, после успешной атаки, продолжил исследование планет системы, что заняло еще двадцать суток, и только после этого убрался восвояси. К моменту выхода спасателя из прыжка у самой фотосферы светила, чем минимизировался риск быстрого обнаружения, рейдер уже десять дней, как покинул окрестности. Подлетев к известной планете, спасатель послал сигнал на включение автомата наведения, и, через несколько секунд получив коридор, начал процедуру приземления. Капитан и экипаж не слишком рассчитывали на обнаружение кого-либо в живых — слишком хорошо все они были знакомы с работой рейдеров корпораций. Однако, демонтаж оборудования базы являлся делом привычным и предстоял в любом случае — раз сигнал бедствия отправлен, то что-то уцелело. Тем большим оказалось их удивление, когда за затворами шлюзов из коридора навстречу вышло трое. Двое — то глупо улыбающиеся, то в следующую секунду безумно хохочущие, порядком заросшие мужчины, с перевязанными кровавыми тряпками конечностями. Еще — невысокий подросток, держащийся на приличном расстоянии от всех и серьезно и внимательно смотрящий на фигуры в скафандрах через прицел переделанного из автогена плазменного разрядника. Только тщательная демонстрация удостоверяющих личности документов заставила хмурого подростка опустить разрядник, после чего, оказавшись на борту корабля и, наконец, поверив в спасение, тот уснул прямо на полу кают-компании. Двух одичавших мужиков пришлось засунуть в медблок и держать под наркозом до самого конца полета, а мальчик, проспавший двадцать часов беспрерывно, не очень стремился делиться подробностями своего спасения. Удалось только выяснить, что спасшиеся вместе с ним взрослые через пару недель после катастрофы слегка сошли с ума и захотели поправить вопрос со свежими продуктами питания за счет самого младшего товарища по несчастью. Тому пришлось до прилета спасателя скрываться в темных коридорах верхнего уровня, прячась от бодрых кулинаров.
Скоро спасатель, пройдя большую серию прыжков и опять заметая следы, сбросил посадочную капсулу на кислородный Китовый мир, сам уйдя в прыжок на одну из индустриальных планет, с целью продать останки базы задорого. В небольшой клинике злополучных вахтенных усыпили, введя им во время беспокойного сна по достаточной дозе токсичного грибного белка, а подростка, после выяснения обстоятельств, отправили в соответствующее учреждение — подростковый спортивно-оздоровительный лагерь на побережье. Адвентисты хорошим рабочим материалом не разбрасываются, а мальчик этот точно был именно такого сорта.