Страница:
– Вас это не касается.
Видимо, рана еще не успела зажить. Пол решил, что настороженность Вал объясняется именно этим. Ему не хотелось, чтобы ее сочли повинной в невзгодах Ройс.
– Скажите, Вал, вы имеете представление, как работает защитник? Митчу придется убеждать присяжных в наличии серьезных сомнений в виновности Ройс. С этой целью он бросает тень подозрения на всех вокруг. Ему может понадобиться вызвать свидетелей, которые поддержат его версию. Очень вероятно, что среди них окажетесь вы.
– Мой развод не имеет к этому ни малейшего отношения.
– Обвинение может поддеть вас с этой стороны. Поэтому я должен все тщательно проанализировать. Когда ваш муж потребовал развода, вы отказались от большой суммы отступного. Почему?
Она положила ему еще лазаньи, обдумывая, стоит ли отвечать.
– Муж ушел от меня к… другому человеку.
Они несколько лет встречались тайком от меня. Я была разгневана и специально не взяла денег, чтобы он мучился чувством вины.
– И ради этого вы отказались от того, что принадлежит вам по праву?
– Пускай подавится своими деньгами! Мне не нужны ни они, ни он.
Наслаждаясь лазаньей, Пол размышлял о том, какие переживания терзают ее. Он решил сменить тему.
– Чем вы занимаетесь в «Глобал Ресерч»?
– «Глобал» – громко сказано. На самом деле я шпионю по заданию сети закусочных «Томейн Томми». Рыскаю по франшизным заведениям и смотрю, висит ли туалетная бумага в сортирах, не мыльная ли картошка, улыбчив ли персонал и так дал ее.
Полу был хорошо знаком этот вид деятельности. Все крупные сети содержали штат людей, проверяющих их франшизные заведения. При обнаружении погрешностей шпион временно превращался в завсегдатая, стремясь определить, насколько серьезно обстоит дело. Для этого требовались увертливые, умеющие изменять свою внешность личности.
– Я много лет проработал в уголовном розыске и научился доверять инстинктам неглупых людей. Я сэкономил немало времени, начиная с предложенных ими ниточек. Скажите, кто, по-вашему, мог подложить сережки?
– Уорд Фаренхолт. Он выбрал в жены своему сыночку Кэролайн. Ройс – при том, что я люблю ее, как сестру, – не такая великосветская дама, как Кэролайн. От нее исходила угроза. Она бы подбивала Брента сопротивляться требованиям отца.
– Отлично, отлично, – повторял Митч, слушая в тесной телефонной будке отчет Пола о допросе Валерии Томпсон. – Драгоценности в сумочку мог подсунуть буквально кто угодно.
– Преступление продиктовано ситуацией, – ответил Пол. – Кто мог знать, что Ройс оставит сумочку на столе,? Зато наводка с наркотиками потребовала денег и подробного плана. Вряд ли у подруг Ройс хватило бы на это средств.
– Все равно нельзя сбрасывать со счетов и эту версию. Опроси как можно больше народу и держи меня в курсе дела.
Покончив с Полом, Митч узнал номер телефона Гаса Вулфа. Дело было глубокой ночью, поэтому полицейский снял трубку далеко не сразу.
– Говорит Митч Дюран. За вами должок, помните?
– Помню… – Голос Вулфа звучал растерянно.
– В доме Ройс Уинстон произведен обыск согласно ордеру. Имя осведомителя в аффидавите не сообщается. Мне нужно имя.
– Черт, вы же знаете, что я не работаю в бригаде по борьбе с наркотиками.
– Зато много лет проработали в полиции. Наверняка у вас найдется в бригаде приятель, который назовет вам интересующее меня имя.
Митч повесил трубку, не дав Гасу возможности препираться, и прошел в офис тюремного здания.
Джуэл Браун оторвала взгляд от журнала регистрации. Появление Митча Дюрана нисколько ее не удивило. Он часто заглядывал сюда, угощал дежурных сигаретами и сладостями.
Остальные адвокаты подмазывали ребят у дверей, чтобы побыстрее попадать в комнаты для свиданий, минуя металлоискатели, но Митч был умнее коллег: он не забывал и всех остальных.
Митч присел на край стола, рядом с ее компьютером.
– Тут у меня два билетика на матч «Джайнтс». Сам я не смогу пойти, вот и подумал, что кому-нибудь пригодится.
– Спасибо. – Джуэл равнодушно смахнула билеты в ящик, словно на нее не свалились с неба самые лакомые места на трибунах. Сама она терпеть не могла бейсбол, зато ее сын и кто-нибудь из его дружков будут на седьмом небе. В благодарность за билеты сын, чего доброго, поможет ей со стиркой!
– Мне нужно кое-что выяснить, – сообщил Митч, Он нравился Джуэл больше остальных адвокатов, которые, прежде чем перейти к делу, были способны любого усыпить своей болтовней. – Что ты знаешь о заключенной по имени Мейзи? Не помню ее фамилию, но…
– Кто же не знает Мейзи Гросс! Активная лесбиянка, уже раз двадцать сидела у нас за кокаин. На залог у нее вечно не хватает денег, вот мы и возимся с ней до суда.
Митч насупился. Раз Мейзи – ветеран безжалостных тюремных джунглей, Ройс ее не одолеть.
– Сделай мне одолжение!
– Выкладывай. – Джуэл была рада оказать ему услугу. Ведь Митч никогда ни о чем ее не просил. Не то чтобы она чувствовала себя виновной в слишком частом получении подношений – все знают, что денег у адвокатов куры не клюют.
– Не хочу, чтобы Ройс Уинстон помещали в одну камеру с Мейзи.
– Какой разговор! Когда ее приведут, компьютер подыщет ей местечко в секторе В. Там есть окна.
– Отлично! – Митч облегченно улыбнулся. – Если на то пошло, то еще один вопрос: что ты знаешь об Элен Сайке?
Джуэл помахала ключами.
– Вышла вчера утром. – Она видела, что Митчу этого недостаточно. – Она хубба. – Так называлась низшая категория проституток, готовых спать с кем угодно и где угодно, причем не за деньги, а за кокаин.
Этого следовало ожидать!
– Значит, она стучит.
Джуэл откинулась на спинку стула всеми своими тремя сотнями фунтов; несчастный стул едва удерживался на задних ножках.
– А то как же! Наплетет все, что ей велят в прокуратуре. Двое свидетелей видели, как она дрочила мужику прямо под фонарем, но обвинение сняли. Любому дураку понятно, что здесь дело нечисто. Заложила какую-то лопоухую – и гуляет себе. До следующего раза.
– Как легавые умудрились так оперативно подсунуть ей стукачку? – пытал Митч Пола на следующее утро. – Тут возможен только один ответ: их хорошо подкупили.
Митч смотрел в зеркальное окно своего офиса на семнадцатом этаже на гладь залива. Мост Золотые Ворота был скрыт облаками, только кончики его колоссальных опор торчали из оловянных туч, набухших дождем.
– Не иначе, кто-то звонил в окружную прокуратуру из отеля «Сен-Франсис», – предположил Пол.
У Митча, уже год не работавшего в прокуратуре, сохранились хорошие отношения с одной из ее служащих, которой он помогал со страховкой.; Он моментально набрал ее номер и объяснил, что ему требуется. Она согласилась разузнать поподробнее и перезвонить.
Митч не сомневался, что источником информации станет секретарская служба прокуратуры. Юристы прокуратуры, заботясь о своей безопасности, поручали этой службе принимать все звонки и передавать распоряжения. Знакомая перезвонила Митчу уже через несколько минут. Митч включил громкую связь.
– Сразу после аукциона, в одиннадцать часов двенадцать минут вечера, звонил Уорд Фаренхолт. Ему ответила Абигайль Карнивали.
– Опять эта Плотоядная! – сказал Пол, дождавшись, пока Митч поблагодарит свою знакомую и сделает пометку в блокноте насчет сувенира от «Сакса». – Но зачем ей стукачка, если она организовала ордер на обыск?
– Абигайль опасалась, что Ройс сможет доказать свою непричастность. Зачем ей понадобилось добровольно выворачивать сумочку? Для надежности она подослала стукачку. Потом появляется неназванный осведомитель и доносит, что Ройс торгует наркотиками.
– Похоже на правду. Ты выяснил, кто был этим осведомителем?
– Скоро выясню.
День тянулся медленно. Впрочем, Митч догадывался, что для Ройс денек выдался еще более гнусным. Звонка от Гаса Волфа, которому полагалось назвать осведомителя, все не было. Поздним вечером, по прошествии очередных тюремных суток, Митч явился на свидание к Ройс.
Она обессиленно опустилась на табурет напротив. Лицо ее было мертвенно-бледным. Даже зеленые глаза потускнели, под ними красовались болезненные темные круги.
– Ты выяснил, где мой дядя?
Он извлек из портфеля лист бумаги.
– Нет. Вот заявление о розыске. Его должен подписать ближайший родственник. – Он сунул ей ручку. Ее рука ходила ходуном. – Вряд ли с твоим дядей что-нибудь стряслось. Пол побывал в его доме. Уолли возвращался к себе после аукциона, чтобы переодеться. В полночь с минутами он получил в ближайшем банкомате триста долларов. Его машины нигде нет. Похоже, он поехал прокатиться, хотя в газете его ждали в понедельник утром.
– Это не в характере дяди Уолли. Он надежен, как скала, на него всегда можно положиться. Вся его жизнь – в работе. Он бы обязательно позвонил, прежде чем скрыться. Нет, я уверена, что с ним что-то случилось.
– Его уже разыскивает Пол. Теперь к нему присоединится полиция. – Он убрал подписанное заявление в портфель. – Как ты?
Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Впервые она смотрела на него без ненависти.
– В этот раз получше. Мне разрешают свидания, надзирательница приглашает меня позвонить, даже если я об этом не просила.
– Не обсуждай дело ни с Талией, ни с Вал, – предупредил Митч.
– Пока держусь, но это нелегко. Ведь они мои подруги.
Он накрыл ее руку своей, не сводя с нее прямого взгляда.
– Придется тебе научиться не доверять никому, кроме меня.
Утром Митч позвонил в прокуратуру и попросил соединить его с Абигайль Карнивали. Такой звонок был обыкновенным делом. Чаще всего сумма залога обговаривалась заранее, чтобы сэкономить время в суде, где всегда царила невообразимая спешка.
– Митч! Как дела? – проворковала Абигайль, словно ей звонил добрый приятель. Он отлично знал, что она прониклась к нему ненавистью в ту самую минуту, когда он объявил, что ни за что на ней не женится. Теперь она вылезет из шкуры вон, чтобы напакостить Ройс и одурачить его.
– Превосходно! Как ты поживаешь?
Он позволил ей наплести с три короба о поездке на Каймановы острова с очередным любовником – новой зарубке на спинке кровати. Бесконечная погоня за справедливостью любого в прокуратуре превращала в сексуального маньяка. Секс мерещился им повсюду. Митч не был исключением из правила.
Он держался несколько лет, после чего позволил Абигайль соблазнить его. Он полагал, что она всего лишь пользуется своим начальственным положением, – недаром она меняла одного любовника за другим. Предложение пожениться застало его врасплох. Почему выбор пал именно на него? Вот не повезло!
Дождавшись паузы в ее стрекоте, он сказал:
– Я не собираюсь баллотироваться в окружные прокуроры.
Помолчав, она ответила:
– Меня это мало беспокоит. Все равно после процесса над Уинстон я стану недосягаемой.
– Я звоню именно насчет освобождения Ройс Уинстон под залог.
Она снова помолчала. Она питала пристрастие к эффектным паузам. «Пускай поерзают», – всегда наставляла она Митча.
– Под залог? – переспросила она, словно это было слово из чужого языка. Митч посмотрел на часы.
– Скоро истекут дозволенные двое суток. Советую тебе в перерыве между телеинтервью поразмыслить о залоге.
– Дойдет и до этого.
В судебных тяжбах Абигайль проявляла отменные бойцовские качества, однако была обделена интеллектом: здесь ее претензии ограничивались модными ресторанами и нарядами индивидуального пошива. Все свободное время она проводила в модных магазинах «Сакс». Теперь Митч недоумевал, как умудрился в свое время на нее польститься. Видимо, все дело в амбициях, в карьеризме. Ему хотелось верить, что это только личина, что в реальной жизни он не такой. Как он ненавидел эту свою личину карьериста!
– Когда вспомнишь об освобождении Ройс под залог, не рассчитывай на показания Элен Сайке. Если ты заставишь меня тратить время на опровержение показаний этой стукачки-хуббы в суде, то, помяни мое слово, я передумаю и составлю тебе конкуренцию в борьбе за пост окружного прокурора.
Это было, конечно, отъявленным блефом, но она клюнула. На самом деле Митч никуда не собирался баллотироваться. Его прошлое ставило на подобной возможности жирный крест. Газеты мигом принялись бы пировать на его останках.
– Не смей мне угрожать, Митчелл Дюран! Мне ее показания ни к чему, а то бы…
– Закончим с этим. Давай-ка прямо сейчас займемся освобождением под залог. – Митча тревожило исчезновение дяди Ройс. Новые, более серьезные обвинения диктовали более высокую сумму залога, и тут не обойтись без помощи Уолли. Сумма, названная Абигайль, подтвердила его худшие опасения.
– Что?! – вскричал он. – Это слишком высокий залог в деле такой категории, ты отлично это знаешь.
– Она опасна для общества, Митч. – Голос Абигайль стал сахарным. – Ничего не могу поделать: в мои обязанности входит забота об общественной безопасности.
– Стерва ты! – Он в сердцах бросил трубку.
Когда он в последний раз выходил из себя? А ведь он предвидел такой исход: Абигайль запросит немыслимую сумму, которой Ройс ни за что не собрать. Обвиняемая, неспособная выйти под залог, – что может быть хуже? Пресса разорвет ее на части, а Абигайль получит новую порцию бесплатной предвыборной рекламы.
Неужели Ройс обречена гнить в тюрьме? Или того хуже?.. На первый взгляд у Ройс была сила воли, чтобы пройти через это испытание, но недаром ее отец покончил с собой. Вдруг и она способна наложить на себя руки, если дело примет совсем дурной оборот?
7
Видимо, рана еще не успела зажить. Пол решил, что настороженность Вал объясняется именно этим. Ему не хотелось, чтобы ее сочли повинной в невзгодах Ройс.
– Скажите, Вал, вы имеете представление, как работает защитник? Митчу придется убеждать присяжных в наличии серьезных сомнений в виновности Ройс. С этой целью он бросает тень подозрения на всех вокруг. Ему может понадобиться вызвать свидетелей, которые поддержат его версию. Очень вероятно, что среди них окажетесь вы.
– Мой развод не имеет к этому ни малейшего отношения.
– Обвинение может поддеть вас с этой стороны. Поэтому я должен все тщательно проанализировать. Когда ваш муж потребовал развода, вы отказались от большой суммы отступного. Почему?
Она положила ему еще лазаньи, обдумывая, стоит ли отвечать.
– Муж ушел от меня к… другому человеку.
Они несколько лет встречались тайком от меня. Я была разгневана и специально не взяла денег, чтобы он мучился чувством вины.
– И ради этого вы отказались от того, что принадлежит вам по праву?
– Пускай подавится своими деньгами! Мне не нужны ни они, ни он.
Наслаждаясь лазаньей, Пол размышлял о том, какие переживания терзают ее. Он решил сменить тему.
– Чем вы занимаетесь в «Глобал Ресерч»?
– «Глобал» – громко сказано. На самом деле я шпионю по заданию сети закусочных «Томейн Томми». Рыскаю по франшизным заведениям и смотрю, висит ли туалетная бумага в сортирах, не мыльная ли картошка, улыбчив ли персонал и так дал ее.
Полу был хорошо знаком этот вид деятельности. Все крупные сети содержали штат людей, проверяющих их франшизные заведения. При обнаружении погрешностей шпион временно превращался в завсегдатая, стремясь определить, насколько серьезно обстоит дело. Для этого требовались увертливые, умеющие изменять свою внешность личности.
– Я много лет проработал в уголовном розыске и научился доверять инстинктам неглупых людей. Я сэкономил немало времени, начиная с предложенных ими ниточек. Скажите, кто, по-вашему, мог подложить сережки?
– Уорд Фаренхолт. Он выбрал в жены своему сыночку Кэролайн. Ройс – при том, что я люблю ее, как сестру, – не такая великосветская дама, как Кэролайн. От нее исходила угроза. Она бы подбивала Брента сопротивляться требованиям отца.
– Отлично, отлично, – повторял Митч, слушая в тесной телефонной будке отчет Пола о допросе Валерии Томпсон. – Драгоценности в сумочку мог подсунуть буквально кто угодно.
– Преступление продиктовано ситуацией, – ответил Пол. – Кто мог знать, что Ройс оставит сумочку на столе,? Зато наводка с наркотиками потребовала денег и подробного плана. Вряд ли у подруг Ройс хватило бы на это средств.
– Все равно нельзя сбрасывать со счетов и эту версию. Опроси как можно больше народу и держи меня в курсе дела.
Покончив с Полом, Митч узнал номер телефона Гаса Вулфа. Дело было глубокой ночью, поэтому полицейский снял трубку далеко не сразу.
– Говорит Митч Дюран. За вами должок, помните?
– Помню… – Голос Вулфа звучал растерянно.
– В доме Ройс Уинстон произведен обыск согласно ордеру. Имя осведомителя в аффидавите не сообщается. Мне нужно имя.
– Черт, вы же знаете, что я не работаю в бригаде по борьбе с наркотиками.
– Зато много лет проработали в полиции. Наверняка у вас найдется в бригаде приятель, который назовет вам интересующее меня имя.
Митч повесил трубку, не дав Гасу возможности препираться, и прошел в офис тюремного здания.
Джуэл Браун оторвала взгляд от журнала регистрации. Появление Митча Дюрана нисколько ее не удивило. Он часто заглядывал сюда, угощал дежурных сигаретами и сладостями.
Остальные адвокаты подмазывали ребят у дверей, чтобы побыстрее попадать в комнаты для свиданий, минуя металлоискатели, но Митч был умнее коллег: он не забывал и всех остальных.
Митч присел на край стола, рядом с ее компьютером.
– Тут у меня два билетика на матч «Джайнтс». Сам я не смогу пойти, вот и подумал, что кому-нибудь пригодится.
– Спасибо. – Джуэл равнодушно смахнула билеты в ящик, словно на нее не свалились с неба самые лакомые места на трибунах. Сама она терпеть не могла бейсбол, зато ее сын и кто-нибудь из его дружков будут на седьмом небе. В благодарность за билеты сын, чего доброго, поможет ей со стиркой!
– Мне нужно кое-что выяснить, – сообщил Митч, Он нравился Джуэл больше остальных адвокатов, которые, прежде чем перейти к делу, были способны любого усыпить своей болтовней. – Что ты знаешь о заключенной по имени Мейзи? Не помню ее фамилию, но…
– Кто же не знает Мейзи Гросс! Активная лесбиянка, уже раз двадцать сидела у нас за кокаин. На залог у нее вечно не хватает денег, вот мы и возимся с ней до суда.
Митч насупился. Раз Мейзи – ветеран безжалостных тюремных джунглей, Ройс ее не одолеть.
– Сделай мне одолжение!
– Выкладывай. – Джуэл была рада оказать ему услугу. Ведь Митч никогда ни о чем ее не просил. Не то чтобы она чувствовала себя виновной в слишком частом получении подношений – все знают, что денег у адвокатов куры не клюют.
– Не хочу, чтобы Ройс Уинстон помещали в одну камеру с Мейзи.
– Какой разговор! Когда ее приведут, компьютер подыщет ей местечко в секторе В. Там есть окна.
– Отлично! – Митч облегченно улыбнулся. – Если на то пошло, то еще один вопрос: что ты знаешь об Элен Сайке?
Джуэл помахала ключами.
– Вышла вчера утром. – Она видела, что Митчу этого недостаточно. – Она хубба. – Так называлась низшая категория проституток, готовых спать с кем угодно и где угодно, причем не за деньги, а за кокаин.
Этого следовало ожидать!
– Значит, она стучит.
Джуэл откинулась на спинку стула всеми своими тремя сотнями фунтов; несчастный стул едва удерживался на задних ножках.
– А то как же! Наплетет все, что ей велят в прокуратуре. Двое свидетелей видели, как она дрочила мужику прямо под фонарем, но обвинение сняли. Любому дураку понятно, что здесь дело нечисто. Заложила какую-то лопоухую – и гуляет себе. До следующего раза.
– Как легавые умудрились так оперативно подсунуть ей стукачку? – пытал Митч Пола на следующее утро. – Тут возможен только один ответ: их хорошо подкупили.
Митч смотрел в зеркальное окно своего офиса на семнадцатом этаже на гладь залива. Мост Золотые Ворота был скрыт облаками, только кончики его колоссальных опор торчали из оловянных туч, набухших дождем.
– Не иначе, кто-то звонил в окружную прокуратуру из отеля «Сен-Франсис», – предположил Пол.
У Митча, уже год не работавшего в прокуратуре, сохранились хорошие отношения с одной из ее служащих, которой он помогал со страховкой.; Он моментально набрал ее номер и объяснил, что ему требуется. Она согласилась разузнать поподробнее и перезвонить.
Митч не сомневался, что источником информации станет секретарская служба прокуратуры. Юристы прокуратуры, заботясь о своей безопасности, поручали этой службе принимать все звонки и передавать распоряжения. Знакомая перезвонила Митчу уже через несколько минут. Митч включил громкую связь.
– Сразу после аукциона, в одиннадцать часов двенадцать минут вечера, звонил Уорд Фаренхолт. Ему ответила Абигайль Карнивали.
– Опять эта Плотоядная! – сказал Пол, дождавшись, пока Митч поблагодарит свою знакомую и сделает пометку в блокноте насчет сувенира от «Сакса». – Но зачем ей стукачка, если она организовала ордер на обыск?
– Абигайль опасалась, что Ройс сможет доказать свою непричастность. Зачем ей понадобилось добровольно выворачивать сумочку? Для надежности она подослала стукачку. Потом появляется неназванный осведомитель и доносит, что Ройс торгует наркотиками.
– Похоже на правду. Ты выяснил, кто был этим осведомителем?
– Скоро выясню.
День тянулся медленно. Впрочем, Митч догадывался, что для Ройс денек выдался еще более гнусным. Звонка от Гаса Волфа, которому полагалось назвать осведомителя, все не было. Поздним вечером, по прошествии очередных тюремных суток, Митч явился на свидание к Ройс.
Она обессиленно опустилась на табурет напротив. Лицо ее было мертвенно-бледным. Даже зеленые глаза потускнели, под ними красовались болезненные темные круги.
– Ты выяснил, где мой дядя?
Он извлек из портфеля лист бумаги.
– Нет. Вот заявление о розыске. Его должен подписать ближайший родственник. – Он сунул ей ручку. Ее рука ходила ходуном. – Вряд ли с твоим дядей что-нибудь стряслось. Пол побывал в его доме. Уолли возвращался к себе после аукциона, чтобы переодеться. В полночь с минутами он получил в ближайшем банкомате триста долларов. Его машины нигде нет. Похоже, он поехал прокатиться, хотя в газете его ждали в понедельник утром.
– Это не в характере дяди Уолли. Он надежен, как скала, на него всегда можно положиться. Вся его жизнь – в работе. Он бы обязательно позвонил, прежде чем скрыться. Нет, я уверена, что с ним что-то случилось.
– Его уже разыскивает Пол. Теперь к нему присоединится полиция. – Он убрал подписанное заявление в портфель. – Как ты?
Она подняла глаза и встретилась с ним взглядом. Впервые она смотрела на него без ненависти.
– В этот раз получше. Мне разрешают свидания, надзирательница приглашает меня позвонить, даже если я об этом не просила.
– Не обсуждай дело ни с Талией, ни с Вал, – предупредил Митч.
– Пока держусь, но это нелегко. Ведь они мои подруги.
Он накрыл ее руку своей, не сводя с нее прямого взгляда.
– Придется тебе научиться не доверять никому, кроме меня.
Утром Митч позвонил в прокуратуру и попросил соединить его с Абигайль Карнивали. Такой звонок был обыкновенным делом. Чаще всего сумма залога обговаривалась заранее, чтобы сэкономить время в суде, где всегда царила невообразимая спешка.
– Митч! Как дела? – проворковала Абигайль, словно ей звонил добрый приятель. Он отлично знал, что она прониклась к нему ненавистью в ту самую минуту, когда он объявил, что ни за что на ней не женится. Теперь она вылезет из шкуры вон, чтобы напакостить Ройс и одурачить его.
– Превосходно! Как ты поживаешь?
Он позволил ей наплести с три короба о поездке на Каймановы острова с очередным любовником – новой зарубке на спинке кровати. Бесконечная погоня за справедливостью любого в прокуратуре превращала в сексуального маньяка. Секс мерещился им повсюду. Митч не был исключением из правила.
Он держался несколько лет, после чего позволил Абигайль соблазнить его. Он полагал, что она всего лишь пользуется своим начальственным положением, – недаром она меняла одного любовника за другим. Предложение пожениться застало его врасплох. Почему выбор пал именно на него? Вот не повезло!
Дождавшись паузы в ее стрекоте, он сказал:
– Я не собираюсь баллотироваться в окружные прокуроры.
Помолчав, она ответила:
– Меня это мало беспокоит. Все равно после процесса над Уинстон я стану недосягаемой.
– Я звоню именно насчет освобождения Ройс Уинстон под залог.
Она снова помолчала. Она питала пристрастие к эффектным паузам. «Пускай поерзают», – всегда наставляла она Митча.
– Под залог? – переспросила она, словно это было слово из чужого языка. Митч посмотрел на часы.
– Скоро истекут дозволенные двое суток. Советую тебе в перерыве между телеинтервью поразмыслить о залоге.
– Дойдет и до этого.
В судебных тяжбах Абигайль проявляла отменные бойцовские качества, однако была обделена интеллектом: здесь ее претензии ограничивались модными ресторанами и нарядами индивидуального пошива. Все свободное время она проводила в модных магазинах «Сакс». Теперь Митч недоумевал, как умудрился в свое время на нее польститься. Видимо, все дело в амбициях, в карьеризме. Ему хотелось верить, что это только личина, что в реальной жизни он не такой. Как он ненавидел эту свою личину карьериста!
– Когда вспомнишь об освобождении Ройс под залог, не рассчитывай на показания Элен Сайке. Если ты заставишь меня тратить время на опровержение показаний этой стукачки-хуббы в суде, то, помяни мое слово, я передумаю и составлю тебе конкуренцию в борьбе за пост окружного прокурора.
Это было, конечно, отъявленным блефом, но она клюнула. На самом деле Митч никуда не собирался баллотироваться. Его прошлое ставило на подобной возможности жирный крест. Газеты мигом принялись бы пировать на его останках.
– Не смей мне угрожать, Митчелл Дюран! Мне ее показания ни к чему, а то бы…
– Закончим с этим. Давай-ка прямо сейчас займемся освобождением под залог. – Митча тревожило исчезновение дяди Ройс. Новые, более серьезные обвинения диктовали более высокую сумму залога, и тут не обойтись без помощи Уолли. Сумма, названная Абигайль, подтвердила его худшие опасения.
– Что?! – вскричал он. – Это слишком высокий залог в деле такой категории, ты отлично это знаешь.
– Она опасна для общества, Митч. – Голос Абигайль стал сахарным. – Ничего не могу поделать: в мои обязанности входит забота об общественной безопасности.
– Стерва ты! – Он в сердцах бросил трубку.
Когда он в последний раз выходил из себя? А ведь он предвидел такой исход: Абигайль запросит немыслимую сумму, которой Ройс ни за что не собрать. Обвиняемая, неспособная выйти под залог, – что может быть хуже? Пресса разорвет ее на части, а Абигайль получит новую порцию бесплатной предвыборной рекламы.
Неужели Ройс обречена гнить в тюрьме? Или того хуже?.. На первый взгляд у Ройс была сила воли, чтобы пройти через это испытание, но недаром ее отец покончил с собой. Вдруг и она способна наложить на себя руки, если дело примет совсем дурной оборот?
7
Ройс лежала на койке. Сон не шел, но она заставила себя забыть, где находится. Даже сокамерница, сидевшая рядом с унитазом, в сотый раз спускавшая воду и заглядывавшая в канализационные глубины, словно любуясь донышком хрустального сосуда, была не в счет. Душа Ройс забилась в дальний уголок ее тела, а то и вообще унеслась куда-то. Она объясняла это хроническим недосыпом, хотя ей было трудно сформулировать даже эту простенькую мысль.
В голове роились клочки несвязных образов. Кокаин. В ее доме? Митч. Дьявол! Ни с кем не обсуждать дело! Душераздирающий звон высаженного остекления входной двери, с такой любовью выполненного ее отцом.
Кому понадобилось так жестоко ее подставлять? Кто питает к ней такую лютую ненависть?
Она повернулась на бок, поджала ноги и уставилась в стену, молясь, чтобы ей было дано погрузиться в целительный сон. Возможно, сон принесет ясность.
– Уинстон! – раздался зычный голос надзирательницы. – К вам посетитель!
Ройс открыла глаза. Она не помнила, где находится. Ноги отказывались ее держать. Судя по стенным часам, она проспала больше часа. Она ринулась в комнату для свиданий, надеясь, что увидит Уолли, но там была Талиа.
– Боже всемогущий, Рейс! Как ты тут?
Ройс упала на табурет.
– Ничего. Просто усталость. Никак не высплюсь. Только я задремала…
– Прости, что я тебя подняла, но Митч советовал не оставлять тебя надолго, чтобы поддерживать твой дух, вот я и…
– Все хорошо. Как дела? Что пишут газеты? Талиа отбросила темную прядь волос.
– Тобиас Ингеблатт изгаляется вовсю.
– Не беспокойся, я выдержу.
– Он взял интервью у всех друзей Фаренхолтов. Они в один голос твердят, что ты охотишься за богатыми женихами.
– Что говорит Брент? – Ей по-прежнему не верилось, что он отказался от нее. Почему она не раскусила его вовремя? Очень просто: все, что она о нем знала, не предвещало подобного поведения. – Он не опровергает такой приговор?
– Брент помалкивает. – Талиа замялась, и Ройс смекнула, что она что-то скрывает. Месяцы самокопания помогли Талии обрести высокую чувствительность; недаром над ней бился безумно дорогой психотерапевт, недаром она тренировалась в откровенности в группах товарищей по недугу. Сейчас Талиа занималась поисками подлинного смысла жизни.
– Ничего от меня не скрывай, Талиа.
– Появились фотографии Брента и Кэролайн в шикарных ресторанах – например, «Поструа».
Только не там! Это был «их» ресторан. Она закрыла лицо ладонями. Раньше в глубине ее души теплилась надежда, что Брент любит ее по-прежнему и вот-вот придет ей на выручку. Но с каждой минутой она укреплялась в печальной мысли, с которой пока отказывалось согласиться сердце: Брент никогда не любил ее по-настоящему.
Ей в который раз показалось, что душа покидает измученное тело. Она не могла больше выносить множащиеся подтверждения измены. Если она не вырвется на волю в самое ближайшее время, Фаренхолты добьются своего: она будет полностью уничтожена.
– Я грешу на Кэролайн, – сказала Талиа. – Она хотела выйти за Брента, а для этого ей надо было избавиться от тебя.
Не обсуждать дело!
– Вал утверждает, что, взяв твой паспорт, положила ключ на место. Но разве ты не говорила, что Кэролайн была с Фаренхолтами в тот раз, когда они подвозили тебя и ты обмолвилась о ключе?
Разве она рассказывала Талии об этом мелком эпизоде? Сейчас Ройс было трудно это вспомнить, но сам эпизод крепко засел в памяти. Фаренхолты и Кэролайн знали о ключе под ящиком с землей. Для того чтобы его найти, не надо было быть Шерлоками Холмсами.
– Я была откровенна с полицией, – призналась Талиа с чрезмерной стыдливостью. – Но правда поможет тебе, верно?
Судья Кларенс Сидл посмотрел поверх своих половинных очков и в который раз проклял свою неудачу. Ночной суд – помойка системы! Впрочем, только что назначенный судья не должен был надеяться на другое; его уделом были наркоманы, проститутки, бесчисленные бездомные, специально совершавшие мелкие правонарушения, чтобы переночевать в теплой тюремной камере.
Кларенс вспоминал отца, сделавшего все возможное, чтобы вывести сына в судьи, прежде чем полностью рухнет его адвокатская карьера. «Судья – всего лишь адвокат со связями, – не уставал он твердить. – Судьи ничем не лучше тебя».
Сейчас Кларенс был готов в этом усомниться. Отцу не доводилось сидеть в ночном суде, забитом журналистами, слетевшимися на дармовое представление – непревзойденных в Сан-Франциско прокурора и адвоката: Абигайль Карнивали и Митчелла Дюрана. Юристы такой величины не явились бы в ночной суд, а пресса не нагрянула бы в таком количестве, если бы дело не было столь громким. Под черной мантией и белой рубашкой, которую жена выгладила недостаточно тщательно, Кларенс обливался потом. Ему очень не хотелось опростоволоситься, особенно уже на первом месяце судебной практики.
Абигайль Карнивали встала, и Кларенс вздрогнул. Началось! Абигайль быстро перечислила обвинения, предъявляемые штатом аппетитной блондинке.
– Ройс Энн Уинстон, – произнес Кларенс. Он наклонил голову, чтобы лучше разглядеть сквозь очки обвиняемую.
Ройс Уинстон стояла в растерянности; сейчас она выглядела далеко не такой сексуальной, как на фотографиях в бикини во вчерашней газете. Тем не менее судья беспокойно заерзал: его мужское естество должным образом прореагировало на хорошенькую обвиняемую. Немудрено, если он уже больше месяца не спал с женой.
– Ройс Энн Уинстон, – повторил судья, старясь придать голосу суровость, – вас обвиняют в нарушении статьи сорок третьей уголовного кодекса: в преднамеренном совершении на территории города и графства Сан-Франциско кражи в крупных размерах. Далее, вас обвиняют в нарушении статьи тридцать седьмой названного кодекса: в хранении восьми унций кокаина с целью перепродажи. Что вы можете сказать по сути обвинений?
Журналисты дружно подались вперед, чтобы услышать ее негромкий ответ:
– Я отрицаю обвинения. Дюран вскочил, испугав Кларенса. Обвинение не успело предложить сумму залога.
– Ваша честь, – начал Дюран, и судья едва не оглянулся: к кому так обращаются? Нет, он один здесь носил этот титул. – Обращаюсь к суду с просьбой обязать участников дела не обсуждать его в присутствии прессы.
Представители «четвертой власти» бурно запротестовали. Кларенс ударил молоточком, добившись тишины. Он самодовольно улыбнулся. К власти привыкаешь мгновенно.
– Продолжайте.
– Искаженные комментарии в прессе и, – Дюран обернулся к обвинительнице, – откровенные попытки заместительницы окружного прокурора попасть на первые страницы газет с целью способствовать своей политической карьере наносят ущерб праву моей подзащитной на справедливый суд.
– Возражаю! – Абигайль вскочила, словно подброшенная пружиной. – Ваша честь, я всего лишь, отвечала на вопросы журналистов без всякого посягательства на право мисс Уинстон на справедливый суд.
Мокрая от пота рубаха прилипла к груди Кларенса. Как ему поступить, оказавшись под перекрестным огнем? Он несколько раз ударил молоточком, прежде чем восстановилась тишина. Теперь Ройс Уинстон выглядела не сонной, а встревоженной; она не спускала с судьи глаз.
Опытные ищейки из местной прессы тоже впились в него своими злобными глазками. Он узнал Тобиаса Ингеблатта, устроившегося за спиной обвиняемой. Жена Кларенса верила каждому слову этого негодника, не стыдясь того, что ее представление о мире формировалось чтением в очереди к кассе супермаркета. Кларенс не сдержал улыбки, представив заголовок: «Судья Сидл призывает к порядку и затыкает рот прессе».
Вот он, шанс проявить власть! Можно провести в ночном суде целый год, видя одних наркоманов и шлюх, прежде чем выдастся такой случай сделать себе имя.
– Суд признает правоту защиты. Во избежание нарушения прав обвиняемой постановляю: всем сторонам воздерживаться от обсуждения дела. – Он не был уверен, правильно ли выразился, но смысл передал достаточно точно.
Дюран победно оглянулся на обескураженных журналистов. Кларенс заколебался. Следует ли ему немедленно выгнать прессу? Пока что на его счету числился всего один изгнанный из зала суда – пьяный, которого вырвало сразу после того, как он отказался признать себя обвиняемым.
Кларенс ударил молоточком по видавшему виды столу и провозгласил:
– Судебный пристав, очистите зал. Заседание продолжается.
Абигайль Карнивали снова вскочила, на этот раз вне себя от злости.
– Ваша честь, ввиду огромного количества кокаина, обнаруженного по месту жительства обвиняемой, и опасности, которую она представляет ввиду этого для общества, штат требует залога в сумме одного миллиона долларов.
– Господи! – пробормотал Кларенс. У него перед глазами лежала таблица залогов, и он видел, что обвинение допускает явный перебор.
– Ваша честь, – продолжала Абигайль, – у нас есть основания предполагать, что мисс Уинстон в состоянии покинуть страну. Она долгое время жила за границей и имеет родственников в Италии.
Ройс отчаянно клонило ко сну, у нее все плыло перед глазами, вся энергия уходила на то, чтобы оставаться в состоянии бодрствования. Она пыталась сосредоточиться на доводах Абигайль в пользу названной астрономической суммы. Таких денег ей не собрать никогда в жизни. Даже если бы она отыскала дядю Уолли, у него не нашлось бы таких денег. Она посмотрела на Митча; по его неповторимому профилю невозможно было понять, что у него на уме. Почему он не сказал ей, что возникнет проблема с залогом? «Доверься мне!» Значит, он снова обвел ее вокруг пальца?
– Ваша честь! – Митч встал, держа в руках бумаги. – Разрешите подойти к суду.
Судья Сидл немного помялся и ответил:
– Разрешаю.
– Я приготовил список подсудимых, которым за последний год было предъявлено обвинение в хранении наркотиков с целью перепродажи. Ни за одного из них обвинение не требовало столь высокого залога, хотя многие из них – рецидивисты, известные торговцы наркотиками. Среди них немало иностранных граждан, способных в любой момент удрать в Южную Америку.
Ройс напряглась, ожидая ответа Абигайль. Эта женщина была потрясающе красива, уверена в себе, холодна. «Черная вдова», – подумала о ней Ройс. Митч подошел к Абигайль и передал ей бумаги. Они встретились взглядами, и Ройс усомнилась, что эти двое были когда-то любовниками. Скорее они напоминали боксеров на ринге, ожидающих первого гонга.
Неужели между ними была любовь? Ройс не хотела размышлять на эту тему сейчас, когда так много было поставлено на карту. Вместо этого она стала наблюдать за судьей Сидлом, его прыгающим кадыком. Он казался ей растеряннее и обвинителя, и защитника. Захаживал ли он в тюрьму? Знает ли он, что с ней будет, если он согласится потребовать заведомо нереальный залог?
– С каких пор, – продолжал Митч ледяным тоном, – прожженные торговцы наркотиками выходят сухими из воды, а законопослушные граждане, ни разу не покушавшиеся на кодекс, ставятся перед необходимостью платить больше максимума? – Он бросил уничтожающий взгляд на Абигайль. – Ваша честь, я благодарен вам за мудрое решение удалить прессу. Как бы она расценила потворствование заместителя окружного прокурора торговцам наркотиками?
Ройс не сдержала улыбки, видя, как лицо лощеной Абигайль Карнивали приобретает цвет спелого баклажана. Она одернула себя: пытка еще не окончена. Препирательства продолжались довольно долго. Наконец судья Сидл вынес постановление о скромном залоге с небольшой надбавкой.
Дождавшись, пока судья удалится, Митч сказал Ройс:
– У меня есть залоговый поручитель. В качестве обеспечения мы используем твою «БМВ».
– Почему ты не сказал мне о проблеме с залогом?
В голове роились клочки несвязных образов. Кокаин. В ее доме? Митч. Дьявол! Ни с кем не обсуждать дело! Душераздирающий звон высаженного остекления входной двери, с такой любовью выполненного ее отцом.
Кому понадобилось так жестоко ее подставлять? Кто питает к ней такую лютую ненависть?
Она повернулась на бок, поджала ноги и уставилась в стену, молясь, чтобы ей было дано погрузиться в целительный сон. Возможно, сон принесет ясность.
– Уинстон! – раздался зычный голос надзирательницы. – К вам посетитель!
Ройс открыла глаза. Она не помнила, где находится. Ноги отказывались ее держать. Судя по стенным часам, она проспала больше часа. Она ринулась в комнату для свиданий, надеясь, что увидит Уолли, но там была Талиа.
– Боже всемогущий, Рейс! Как ты тут?
Ройс упала на табурет.
– Ничего. Просто усталость. Никак не высплюсь. Только я задремала…
– Прости, что я тебя подняла, но Митч советовал не оставлять тебя надолго, чтобы поддерживать твой дух, вот я и…
– Все хорошо. Как дела? Что пишут газеты? Талиа отбросила темную прядь волос.
– Тобиас Ингеблатт изгаляется вовсю.
– Не беспокойся, я выдержу.
– Он взял интервью у всех друзей Фаренхолтов. Они в один голос твердят, что ты охотишься за богатыми женихами.
– Что говорит Брент? – Ей по-прежнему не верилось, что он отказался от нее. Почему она не раскусила его вовремя? Очень просто: все, что она о нем знала, не предвещало подобного поведения. – Он не опровергает такой приговор?
– Брент помалкивает. – Талиа замялась, и Ройс смекнула, что она что-то скрывает. Месяцы самокопания помогли Талии обрести высокую чувствительность; недаром над ней бился безумно дорогой психотерапевт, недаром она тренировалась в откровенности в группах товарищей по недугу. Сейчас Талиа занималась поисками подлинного смысла жизни.
– Ничего от меня не скрывай, Талиа.
– Появились фотографии Брента и Кэролайн в шикарных ресторанах – например, «Поструа».
Только не там! Это был «их» ресторан. Она закрыла лицо ладонями. Раньше в глубине ее души теплилась надежда, что Брент любит ее по-прежнему и вот-вот придет ей на выручку. Но с каждой минутой она укреплялась в печальной мысли, с которой пока отказывалось согласиться сердце: Брент никогда не любил ее по-настоящему.
Ей в который раз показалось, что душа покидает измученное тело. Она не могла больше выносить множащиеся подтверждения измены. Если она не вырвется на волю в самое ближайшее время, Фаренхолты добьются своего: она будет полностью уничтожена.
– Я грешу на Кэролайн, – сказала Талиа. – Она хотела выйти за Брента, а для этого ей надо было избавиться от тебя.
Не обсуждать дело!
– Вал утверждает, что, взяв твой паспорт, положила ключ на место. Но разве ты не говорила, что Кэролайн была с Фаренхолтами в тот раз, когда они подвозили тебя и ты обмолвилась о ключе?
Разве она рассказывала Талии об этом мелком эпизоде? Сейчас Ройс было трудно это вспомнить, но сам эпизод крепко засел в памяти. Фаренхолты и Кэролайн знали о ключе под ящиком с землей. Для того чтобы его найти, не надо было быть Шерлоками Холмсами.
– Я была откровенна с полицией, – призналась Талиа с чрезмерной стыдливостью. – Но правда поможет тебе, верно?
Судья Кларенс Сидл посмотрел поверх своих половинных очков и в который раз проклял свою неудачу. Ночной суд – помойка системы! Впрочем, только что назначенный судья не должен был надеяться на другое; его уделом были наркоманы, проститутки, бесчисленные бездомные, специально совершавшие мелкие правонарушения, чтобы переночевать в теплой тюремной камере.
Кларенс вспоминал отца, сделавшего все возможное, чтобы вывести сына в судьи, прежде чем полностью рухнет его адвокатская карьера. «Судья – всего лишь адвокат со связями, – не уставал он твердить. – Судьи ничем не лучше тебя».
Сейчас Кларенс был готов в этом усомниться. Отцу не доводилось сидеть в ночном суде, забитом журналистами, слетевшимися на дармовое представление – непревзойденных в Сан-Франциско прокурора и адвоката: Абигайль Карнивали и Митчелла Дюрана. Юристы такой величины не явились бы в ночной суд, а пресса не нагрянула бы в таком количестве, если бы дело не было столь громким. Под черной мантией и белой рубашкой, которую жена выгладила недостаточно тщательно, Кларенс обливался потом. Ему очень не хотелось опростоволоситься, особенно уже на первом месяце судебной практики.
Абигайль Карнивали встала, и Кларенс вздрогнул. Началось! Абигайль быстро перечислила обвинения, предъявляемые штатом аппетитной блондинке.
– Ройс Энн Уинстон, – произнес Кларенс. Он наклонил голову, чтобы лучше разглядеть сквозь очки обвиняемую.
Ройс Уинстон стояла в растерянности; сейчас она выглядела далеко не такой сексуальной, как на фотографиях в бикини во вчерашней газете. Тем не менее судья беспокойно заерзал: его мужское естество должным образом прореагировало на хорошенькую обвиняемую. Немудрено, если он уже больше месяца не спал с женой.
– Ройс Энн Уинстон, – повторил судья, старясь придать голосу суровость, – вас обвиняют в нарушении статьи сорок третьей уголовного кодекса: в преднамеренном совершении на территории города и графства Сан-Франциско кражи в крупных размерах. Далее, вас обвиняют в нарушении статьи тридцать седьмой названного кодекса: в хранении восьми унций кокаина с целью перепродажи. Что вы можете сказать по сути обвинений?
Журналисты дружно подались вперед, чтобы услышать ее негромкий ответ:
– Я отрицаю обвинения. Дюран вскочил, испугав Кларенса. Обвинение не успело предложить сумму залога.
– Ваша честь, – начал Дюран, и судья едва не оглянулся: к кому так обращаются? Нет, он один здесь носил этот титул. – Обращаюсь к суду с просьбой обязать участников дела не обсуждать его в присутствии прессы.
Представители «четвертой власти» бурно запротестовали. Кларенс ударил молоточком, добившись тишины. Он самодовольно улыбнулся. К власти привыкаешь мгновенно.
– Продолжайте.
– Искаженные комментарии в прессе и, – Дюран обернулся к обвинительнице, – откровенные попытки заместительницы окружного прокурора попасть на первые страницы газет с целью способствовать своей политической карьере наносят ущерб праву моей подзащитной на справедливый суд.
– Возражаю! – Абигайль вскочила, словно подброшенная пружиной. – Ваша честь, я всего лишь, отвечала на вопросы журналистов без всякого посягательства на право мисс Уинстон на справедливый суд.
Мокрая от пота рубаха прилипла к груди Кларенса. Как ему поступить, оказавшись под перекрестным огнем? Он несколько раз ударил молоточком, прежде чем восстановилась тишина. Теперь Ройс Уинстон выглядела не сонной, а встревоженной; она не спускала с судьи глаз.
Опытные ищейки из местной прессы тоже впились в него своими злобными глазками. Он узнал Тобиаса Ингеблатта, устроившегося за спиной обвиняемой. Жена Кларенса верила каждому слову этого негодника, не стыдясь того, что ее представление о мире формировалось чтением в очереди к кассе супермаркета. Кларенс не сдержал улыбки, представив заголовок: «Судья Сидл призывает к порядку и затыкает рот прессе».
Вот он, шанс проявить власть! Можно провести в ночном суде целый год, видя одних наркоманов и шлюх, прежде чем выдастся такой случай сделать себе имя.
– Суд признает правоту защиты. Во избежание нарушения прав обвиняемой постановляю: всем сторонам воздерживаться от обсуждения дела. – Он не был уверен, правильно ли выразился, но смысл передал достаточно точно.
Дюран победно оглянулся на обескураженных журналистов. Кларенс заколебался. Следует ли ему немедленно выгнать прессу? Пока что на его счету числился всего один изгнанный из зала суда – пьяный, которого вырвало сразу после того, как он отказался признать себя обвиняемым.
Кларенс ударил молоточком по видавшему виды столу и провозгласил:
– Судебный пристав, очистите зал. Заседание продолжается.
Абигайль Карнивали снова вскочила, на этот раз вне себя от злости.
– Ваша честь, ввиду огромного количества кокаина, обнаруженного по месту жительства обвиняемой, и опасности, которую она представляет ввиду этого для общества, штат требует залога в сумме одного миллиона долларов.
– Господи! – пробормотал Кларенс. У него перед глазами лежала таблица залогов, и он видел, что обвинение допускает явный перебор.
– Ваша честь, – продолжала Абигайль, – у нас есть основания предполагать, что мисс Уинстон в состоянии покинуть страну. Она долгое время жила за границей и имеет родственников в Италии.
Ройс отчаянно клонило ко сну, у нее все плыло перед глазами, вся энергия уходила на то, чтобы оставаться в состоянии бодрствования. Она пыталась сосредоточиться на доводах Абигайль в пользу названной астрономической суммы. Таких денег ей не собрать никогда в жизни. Даже если бы она отыскала дядю Уолли, у него не нашлось бы таких денег. Она посмотрела на Митча; по его неповторимому профилю невозможно было понять, что у него на уме. Почему он не сказал ей, что возникнет проблема с залогом? «Доверься мне!» Значит, он снова обвел ее вокруг пальца?
– Ваша честь! – Митч встал, держа в руках бумаги. – Разрешите подойти к суду.
Судья Сидл немного помялся и ответил:
– Разрешаю.
– Я приготовил список подсудимых, которым за последний год было предъявлено обвинение в хранении наркотиков с целью перепродажи. Ни за одного из них обвинение не требовало столь высокого залога, хотя многие из них – рецидивисты, известные торговцы наркотиками. Среди них немало иностранных граждан, способных в любой момент удрать в Южную Америку.
Ройс напряглась, ожидая ответа Абигайль. Эта женщина была потрясающе красива, уверена в себе, холодна. «Черная вдова», – подумала о ней Ройс. Митч подошел к Абигайль и передал ей бумаги. Они встретились взглядами, и Ройс усомнилась, что эти двое были когда-то любовниками. Скорее они напоминали боксеров на ринге, ожидающих первого гонга.
Неужели между ними была любовь? Ройс не хотела размышлять на эту тему сейчас, когда так много было поставлено на карту. Вместо этого она стала наблюдать за судьей Сидлом, его прыгающим кадыком. Он казался ей растеряннее и обвинителя, и защитника. Захаживал ли он в тюрьму? Знает ли он, что с ней будет, если он согласится потребовать заведомо нереальный залог?
– С каких пор, – продолжал Митч ледяным тоном, – прожженные торговцы наркотиками выходят сухими из воды, а законопослушные граждане, ни разу не покушавшиеся на кодекс, ставятся перед необходимостью платить больше максимума? – Он бросил уничтожающий взгляд на Абигайль. – Ваша честь, я благодарен вам за мудрое решение удалить прессу. Как бы она расценила потворствование заместителя окружного прокурора торговцам наркотиками?
Ройс не сдержала улыбки, видя, как лицо лощеной Абигайль Карнивали приобретает цвет спелого баклажана. Она одернула себя: пытка еще не окончена. Препирательства продолжались довольно долго. Наконец судья Сидл вынес постановление о скромном залоге с небольшой надбавкой.
Дождавшись, пока судья удалится, Митч сказал Ройс:
– У меня есть залоговый поручитель. В качестве обеспечения мы используем твою «БМВ».
– Почему ты не сказал мне о проблеме с залогом?