Страница:
Снова прилив острой боли, и Укия не смог сдержать вопля, усилий хватило только на то, чтобы превратить его в низкий хриплый стон. Тело билось в судорогах, пытаясь высвободиться, но Крэйнак еще сильнее прижал его к земле. Еще укол — и третья промокшая мышка присоединилась к первым двум. Укия глубоко вздохнул, испытывая невероятное облегчение.
— Держись, — подбодрил друга Макс. — Осталось всего две.
Казалось, что после первого крика болевой порог Укии кошмарно снизился и он больше не мог держать мучения в себе. Следующий порез немедленно вызвал у юноши агонию, и он, не стыдясь присутствующих, захныкал. Наконец боль прервалась, когда Макс вытащил из раны очередного окровавленного зверька.
— Не могу найти последнюю. Укия? Укия?
— Она… хм…
Укия закрыл глаза, пытаясь не обращать внимания на боль и сосредоточиться на внутренних ощущениях. Он чувствовал всех мышей, сидящих на груди, но где же последняя, которая еще внутри?
Макс мягко надавил на правый бок.
— Скажешь, если я приближусь.
— Ниже. Ниже. Теперь еще немного правее. Вот здесь. Глубоко.
Макс держал палец на указанном месте.
— Укия, придется сделать еще одни разрез.
— Давай, только быстро.
— Держись, сынок.
Он ухитрился не заорать, но Макс оказался милосердно быстрым. Аккуратный глубокий разрез. Осторожно нырнул пальцами в рану, схватил мышь, не дав ей возможности потрепыхаться, и резко вытащил ее, пока она не вздумала сопротивляться. Через несколько секунд зверек присоединился к собратьям.
В нескольких метрах от Укии кто-то продирался сквозь лес и остановился недалеко от раненого.
— Черт подери, что вы с ним делаете?
— Неотложная хирургия, — невозмутимо ответил Макс.
Человек оказался высоким, крепко сбитым полицейским, смуглая кожа, короткие черные волосы, широкое лицо с высокими скулами и орлиный нос выдавали в нем индейца. В руке он держал пистолет, направленный дулом вверх. Черные глаза недоуменно смотрели на Укию.
— Макс? — Юноша поморщился, почувствовав, что правая рука у него сломана. Он указал на незнакомца левой рукой. — Кто это?
Черные брови полисмена поползли вверх, когда он обнаружил целую коллекцию окровавленных мышей на груди у Укии.
— Что за чертовщина?
— Это шериф Брыкающийся Олень. — Макс подхватил зверьков и рассадил их по карманам куртки. Из внутреннего отделения он извлек перевязочные материалы. — Крэйнак, мы закончили.
Толстый следователь слез с плеч юноши и убежал подальше от вида свежей крови. Макс сжал края разреза и принялся перевязывать рану, Укия закрыл глаза, стараясь не вникать в неприятные ощущения. Наконец Макс покончил с перевязкой и сжал вену на левой руке друга, и тогда тот приподнял веки. На лице старшего сыщика отражалось явное беспокойство и сомнение.
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Да, это не шуточки.
— Думаешь, ты поправишься?
— Все будет в лучшем виде, — пробормотал он и заметил, что из-за плеча Макса виднеется утес. — Я оттуда упал?
— На самом деле кто-то в тебя выстрелил, и ты свалился, — объяснил Макс.
— Ненавижу, когда так получается.
Укия оглянулся на шум, и в поле зрения снова попал шериф. Он уже убрал пистолет и теперь просто смотрел на Макса темными, ничего не выражающими глазами. Юноша отвел взгляд, недоумевая, почему лицо полисмена кажется таким знакомым.
— Думаете, меня удастся купить на этот фокус? — резко спросил шериф, обрывая тишину.
— Что? — не понял Макс.
— Все эти штучки с вытаскиванием мышей из живота. — Шериф покачал головой. — Я арестовывал всяких шарлатанов, которые занимаются мануальной медициной, вытаскивая из людей опухоли и почечные камни, которые на самом деле оказываются кусками печенки, зажатыми в ладони. А вы всего-навсего сделали надрезы и измазали мышей кровью. Если думаете, что я поверю в такие штучки, то ошибаетесь.
Макс выглядел ошарашенно: он разрывался между облегчением, потому что полисмен не запрыгал вокруг Укии с дикими воплями: «Он инопланетянин!», и тревогой — шериф, похоже, видит в сыщиках только жуликов.
— Как вам угодно.
— Пожалуйста, пожалейте мои нервы и скажите, что выстрелы входили в заранее подготовленный сценарий.
Макс подавил в себе страшную ругань.
— Не знаю, что у вас вместо мозгов, но стрельба — не розыгрыш. Какой-то психопат с мощной винтовкой рыскает на свободе, он подстрелил моего напарника! Укия жив только благодаря бронежилету. В Питтсбурге это называется покушением на убийство, и мы не надоедаем жертвам расспросами, пока врачи не окажут им помощи.
— Ситуация такова: есть девушка, которая пропала, а может быть, и нет. Стрельба, возможно, подстроенная, и странности — за пределами нормы. Я бы поверил, что покушение настоящее, если бы вчера в моем доме не разыграли первую часть этой драмы.
— Первую часть? — Укия взглянул на Макса. — А что было вчера?
Макс положил руку другу на плечо, чтобы утихомирить его.
— Не знаю, какие у вас проблемы с моим напарником, но не смейте вмешивать сюда безопасность Алисии Крэйнак.
Из-за деревьев донесся крик. Брыкающийся Олень неохотно повернулся, не желая оказываться спиной к Укии и Максу, глаза его горели яростью.
— Сюда! — отозвался он, и через мгновение четверо мужчин побежали по склону, таща за собой носилки.
Среда. 25 августа 2004 года
Больница Святого Антония. Пендлтон, Орегон
Даже шестерым мужчинам оказалось нелегко доставить носилки к карете «скорой помощи», припаркованной в миле от утеса. Они отвезли его в Пендлтон, в больницу Святого Антония. Там сделали рентген разных частей тела, вправили руку, перевязали, зажали, сшили и заштопали всего с головы до ног. В какой-то момент появился Брыкающийся Олень, он нависал над Укией, пока врачи пичкали пациента всевозможной медицинской трухой. В конце отчета об операции значилось: «Наложено тридцать восемь швов в результате повреждений брюшной полости», но это только заставило шерифа помрачнеть еще сильнее.
Врач, выглядевший всего на несколько лет старше Укии, весело подытожил процесс лечения:
— Впрочем, учитывая, что он схватил две пули и рухнул со скалы, состояние можно назвать просто замечательным.
Брыкающийся Олень хмыкнул и пошел прочь.
— Мне хотелось бы знать, когда вы отпустите его, — пробормотал он, не оборачиваясь.
Величественный уход полисмена был несколько нарушен продавщицей сладостей, которая задержала его у выхода в холл. Во время разговора они много шептались, шериф постоянно качал головой, а продавщица сладостей то и дело бросала на Укию любопытные взгляды.
Седовласая медсестра пришла, чтобы взять у него кровь. До сего момента кровь Укии впитывалась в ткань и либо погибала, либо всасывалась обратно в организм в виде мелких черненьких мошек.
Укия смотрел на стеклянные трубочки с беспомощным отчаянием.
— Пожалуйста, не берите у меня кровь.
— Сладенький, мне нужно взять у тебя анализы. — Она протерла его руку холодной ваткой со спиртом. — Твои родители подписали какую-нибудь бумагу, запрещающую брать у тебя кровь?
Укия задумался над вопросом. Родители? Неужели мамы здесь? Он понял, что это очередная волокита с возрастными ограничениями.
— Я уже совершеннолетний.
— Да что ты говоришь? — Она наложила жгут на руку пациенту. — Сколько же тебе лет, малыш? Шестнадцать? Семнадцать?
— Двадцать один.
— Тогда тебя придется нянчить до сорока лет. А теперь не бойся, будет немного больно. Если станет страшно, просто отвернись.
— Могу я подписать какой-нибудь документ и отказаться от анализов крови?
Но медсестра просто шикнула на него.
— Мы возьмем совсем чуть-чуть, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.
И ему пришлось печально глядеть, пока она наполняла две пробирки его кровью и приклеивала на них ярлычки. Что подумают в лаборатории, когда обнаружат вместо крови какую-нибудь живность? Он все еще размышлял над своей горькой судьбой, когда у его койки появилась продавщица сладостей — индейская девочка лет четырнадцати или пятнадцати, с двумя длинными косами и большими темными глазами. На бэдже она значилась как Зоя.
— Вот, держи, — шепнула она, впихивая ему в ладонь теплые пробирки с его кровью. — Через минуту Джаред повезет меня домой и если застукает с этим, то просто убьет меня!
Укия почувствовал, что кровь уже превратилась в нечто, приспособленное для существования вне тела, и быстро спрятал колбочки под простынями.
— Джаред?
— Он мой брат, но ведет себя будто отец! — Она округлила и без того огромные глаза и посмотрела на Укию с неприкрытым любопытством. — Ты это он, да? Волчонок из Уматиллы! Джаред не хочет тебе верить, но он вообще никогда ни во что не верит. Дедушка говорит, что все твое тело живое, и я подумала — они зря взяли у тебя кровь. Я оторвала ярлычки с твоих пробирок и приклеила их на анализы Билли Косгоува. Не знаю, с чем его сюда положили, но вряд ли это серьезно. Когда они не смогут найти его кровь, то просто сделают анализ еще раз.
— Спасибо, — поблагодарил он. Она усмехнулась.
— Не будем об этом! Я делаю все ради семьи! — Неожиданно она склонилась над ним и поцеловала в щеку. — Пока!
И она убежала.
Укия осторожно проверил пробирки. В одной сидела маленькая саламандра и вилась тугими кольцами, а во второй — богомол. Он выпустил обоих кровяных животных и посадил себе на руку. Укия чувствовал их легкое волнение — они не любили находиться вне тела хозяина. С огромным облегчением зверюшки вернулись обратно в организм, и сосуды несколько раздулись, наполняясь новой кровью, которая тут же направилась к тем тканям, где больше всего требовалась. Укия снова спрятал пробирки, не желая дожидаться очередного осмотра.
Укия попросил принести ему что-нибудь поесть, но получил отказ по причине возможных повреждений внутренних органов. Наконец они позволили Максу навестить напарника.
— Умоляю, — простонал Укия. — Скажи, что ты принес мне что-нибудь поесть.
— Неужели я подведу тебя? — И Макс вытащил из кармана целую коробку жареной картошки.
— Да благословит тебя Бог. — Укия поморщился от боли, усаживаясь поудобнее, и с волчьей жадностью набросился на еду. Макс тем временем извлек из пиджака два двойных чизбургера с беконом, несколько шоколадок и пакетик с карамелью. — О, спасибо, спасибо.
— Будь здоров.
В довершение Макс достал бутылку имбирного пива.
— Вот, держи. — Укия протянул другу пустые пробирки. — Избавься от них где-нибудь подальше отсюда.
— Ты позволил им взять у тебя кровь? — Макс нахмурился. — Как ты снова ее получил?
— Они меня не слушали, но маленькая сестренка Джареда украла пробирки. Она продает сладости. Верит, что я из их семьи.
Макс рассмеялся и запихал пробирки в карман.
— Ладно, позаботимся.
— А где Крэйнак? — спросил Укия.
— Вернулся в лагерь, чтобы собрать вещи Алисии. Он отвезет ее прямиком домой… когда найдет.
Между друзьями существовало неписаное правило: никогда не говорить «если» — только «когда». Укия тяжело вздохнул, понимая, что после стрельбы дело приняло куда более серьезный оборот. Возможно, Алисия не просто заблудилась или упала где-нибудь… Колебания Макса лишний раз доказывали, что перспектива обнаружения Алисии из разряда реальных перешла в графу сомнительных.
Макс отвел взгляд, не желая превращать горькие подозрения в слова.
— Врачи хотят, чтобы ты ночь провел на обследовании.
— Со мной все в порядке, — быстро проговорил Укия, а Макс в ответ нахмурился. — Мне надо обратно.
— Да, знаю. Съев все это, ты будешь спать до завтрашнего дня. На мой взгляд, тебе лучше остаться здесь и не пытаться вернуться в мотель и отрубиться где-нибудь по дороге.
Укии пришлось признать его правоту.
— Странно, — продолжал Макс. — Но мне чертовски полегчало с тех пор, как ты оказался здесь и тебе ничто не угрожает. Каждый раз, когда тебя ранят, я чувствую себя страшно виноватым и подумываю, не пора ли прикрыть это дело.
— Прикрыть? То есть отказаться от партнерства?
— Не делай таких удивленных глаз. Самое плохое — это звонить твоим матерям и рассказывать о том, что случилось, — признался Макс и передернул плечами.
Укия рассмеялся, и все тело отозвалось болью.
— Ты собираешься им сейчас звонить?
Макс покачал головой:
— Вряд ли. Ты ведь больше не маленький мальчик. И вообще мы ведь знаем, что с тобой все будет нормально, да?
Укия кивнул:
— Все отлично. Я встану на ноги уже завтра и через пару дней смогу вернуться к работе. Мамы сейчас на первых каникулах после шести лет, и не стоит их беспокоить.
— С другой стороны, я уже позвонил Индиго.
Укия едва не лопнул от смеха, остановило только то, что было дико больно.
— Ох, пожалуйста, не надо, я сейчас умру!
— Она не слишком-то обрадовалась. Будь ты где-нибудь на Восточном побережье, она уже отправилась бы в путь.
— Хотелось бы увидеть ее.
Укия отправил в рот кусок чизбургера.
— Чтобы она смотрела, как ты ешь и спишь?
— Я почувствовал бы себя в безопасности, — зевая, признался юноша. — Как думаешь, этот стрелок может прийти за мной сюда?
На лице Макса появилось беспокойное выражение, но он сдержался.
— Сомнительно. Ты ведь узнаешь его. Даже в таком маленьком городке ему понадобится несколько часов, чтобы выяснить, что ни одна пуля в тебе не застряла, но нормальный человек в такой ситуации не сможет подняться на ноги раньше, чем через неделю. Думаю, он пытался остановить поиски Алисии. Здесь, в госпитале, тебе ничто не грозит.
— Мы выходим завтра?
— Укия, я знаю, что тебя практически невозможно уничтожить, но я все равно терпеть не могу подвергать тебя опасности. Мне не нравится, когда тебе больно, и, честное слово, я не желаю проверять пределы твоей прочности.
— Мы не можем оставить ее там.
Укия не хотел расставаться с надеждой, что Алисия жива, — несмотря на все растущие сомнения. Макс несколько секунд молча созерцал потолок.
— Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать завтра. Я не стану забирать тебя отсюда, если ты не выздоровеешь полностью. Настоящий кошмар, если бы стрелку вздумалось достать нас всех. А ведь в следующий раз он может попытаться.
— Господи, Макс, ты всегда знаешь, как напугать меня и добиться своего.
Тот улыбнулся уголком губ.
— Вот и хорошо. А что касается безопасности, я слышал, Брыкающийся Олень поставил у твоих дверей охранников. Не так уж серьезно, но тебя ведь почти невозможно уничтожить.
— Почему ты все время об этом говоришь?
— Потому что это единственная причина, по которой я чувствую себя спокойным. Не знай я, как сложно тебя убить, ты бы сейчас ехал прямиком домой.
ГЛАВА 5
— Держись, — подбодрил друга Макс. — Осталось всего две.
Казалось, что после первого крика болевой порог Укии кошмарно снизился и он больше не мог держать мучения в себе. Следующий порез немедленно вызвал у юноши агонию, и он, не стыдясь присутствующих, захныкал. Наконец боль прервалась, когда Макс вытащил из раны очередного окровавленного зверька.
— Не могу найти последнюю. Укия? Укия?
— Она… хм…
Укия закрыл глаза, пытаясь не обращать внимания на боль и сосредоточиться на внутренних ощущениях. Он чувствовал всех мышей, сидящих на груди, но где же последняя, которая еще внутри?
Макс мягко надавил на правый бок.
— Скажешь, если я приближусь.
— Ниже. Ниже. Теперь еще немного правее. Вот здесь. Глубоко.
Макс держал палец на указанном месте.
— Укия, придется сделать еще одни разрез.
— Давай, только быстро.
— Держись, сынок.
Он ухитрился не заорать, но Макс оказался милосердно быстрым. Аккуратный глубокий разрез. Осторожно нырнул пальцами в рану, схватил мышь, не дав ей возможности потрепыхаться, и резко вытащил ее, пока она не вздумала сопротивляться. Через несколько секунд зверек присоединился к собратьям.
В нескольких метрах от Укии кто-то продирался сквозь лес и остановился недалеко от раненого.
— Черт подери, что вы с ним делаете?
— Неотложная хирургия, — невозмутимо ответил Макс.
Человек оказался высоким, крепко сбитым полицейским, смуглая кожа, короткие черные волосы, широкое лицо с высокими скулами и орлиный нос выдавали в нем индейца. В руке он держал пистолет, направленный дулом вверх. Черные глаза недоуменно смотрели на Укию.
— Макс? — Юноша поморщился, почувствовав, что правая рука у него сломана. Он указал на незнакомца левой рукой. — Кто это?
Черные брови полисмена поползли вверх, когда он обнаружил целую коллекцию окровавленных мышей на груди у Укии.
— Что за чертовщина?
— Это шериф Брыкающийся Олень. — Макс подхватил зверьков и рассадил их по карманам куртки. Из внутреннего отделения он извлек перевязочные материалы. — Крэйнак, мы закончили.
Толстый следователь слез с плеч юноши и убежал подальше от вида свежей крови. Макс сжал края разреза и принялся перевязывать рану, Укия закрыл глаза, стараясь не вникать в неприятные ощущения. Наконец Макс покончил с перевязкой и сжал вену на левой руке друга, и тогда тот приподнял веки. На лице старшего сыщика отражалось явное беспокойство и сомнение.
— Ну, как ты себя чувствуешь?
— Да, это не шуточки.
— Думаешь, ты поправишься?
— Все будет в лучшем виде, — пробормотал он и заметил, что из-за плеча Макса виднеется утес. — Я оттуда упал?
— На самом деле кто-то в тебя выстрелил, и ты свалился, — объяснил Макс.
— Ненавижу, когда так получается.
Укия оглянулся на шум, и в поле зрения снова попал шериф. Он уже убрал пистолет и теперь просто смотрел на Макса темными, ничего не выражающими глазами. Юноша отвел взгляд, недоумевая, почему лицо полисмена кажется таким знакомым.
— Думаете, меня удастся купить на этот фокус? — резко спросил шериф, обрывая тишину.
— Что? — не понял Макс.
— Все эти штучки с вытаскиванием мышей из живота. — Шериф покачал головой. — Я арестовывал всяких шарлатанов, которые занимаются мануальной медициной, вытаскивая из людей опухоли и почечные камни, которые на самом деле оказываются кусками печенки, зажатыми в ладони. А вы всего-навсего сделали надрезы и измазали мышей кровью. Если думаете, что я поверю в такие штучки, то ошибаетесь.
Макс выглядел ошарашенно: он разрывался между облегчением, потому что полисмен не запрыгал вокруг Укии с дикими воплями: «Он инопланетянин!», и тревогой — шериф, похоже, видит в сыщиках только жуликов.
— Как вам угодно.
— Пожалуйста, пожалейте мои нервы и скажите, что выстрелы входили в заранее подготовленный сценарий.
Макс подавил в себе страшную ругань.
— Не знаю, что у вас вместо мозгов, но стрельба — не розыгрыш. Какой-то психопат с мощной винтовкой рыскает на свободе, он подстрелил моего напарника! Укия жив только благодаря бронежилету. В Питтсбурге это называется покушением на убийство, и мы не надоедаем жертвам расспросами, пока врачи не окажут им помощи.
— Ситуация такова: есть девушка, которая пропала, а может быть, и нет. Стрельба, возможно, подстроенная, и странности — за пределами нормы. Я бы поверил, что покушение настоящее, если бы вчера в моем доме не разыграли первую часть этой драмы.
— Первую часть? — Укия взглянул на Макса. — А что было вчера?
Макс положил руку другу на плечо, чтобы утихомирить его.
— Не знаю, какие у вас проблемы с моим напарником, но не смейте вмешивать сюда безопасность Алисии Крэйнак.
Из-за деревьев донесся крик. Брыкающийся Олень неохотно повернулся, не желая оказываться спиной к Укии и Максу, глаза его горели яростью.
— Сюда! — отозвался он, и через мгновение четверо мужчин побежали по склону, таща за собой носилки.
Среда. 25 августа 2004 года
Больница Святого Антония. Пендлтон, Орегон
Даже шестерым мужчинам оказалось нелегко доставить носилки к карете «скорой помощи», припаркованной в миле от утеса. Они отвезли его в Пендлтон, в больницу Святого Антония. Там сделали рентген разных частей тела, вправили руку, перевязали, зажали, сшили и заштопали всего с головы до ног. В какой-то момент появился Брыкающийся Олень, он нависал над Укией, пока врачи пичкали пациента всевозможной медицинской трухой. В конце отчета об операции значилось: «Наложено тридцать восемь швов в результате повреждений брюшной полости», но это только заставило шерифа помрачнеть еще сильнее.
Врач, выглядевший всего на несколько лет старше Укии, весело подытожил процесс лечения:
— Впрочем, учитывая, что он схватил две пули и рухнул со скалы, состояние можно назвать просто замечательным.
Брыкающийся Олень хмыкнул и пошел прочь.
— Мне хотелось бы знать, когда вы отпустите его, — пробормотал он, не оборачиваясь.
Величественный уход полисмена был несколько нарушен продавщицей сладостей, которая задержала его у выхода в холл. Во время разговора они много шептались, шериф постоянно качал головой, а продавщица сладостей то и дело бросала на Укию любопытные взгляды.
Седовласая медсестра пришла, чтобы взять у него кровь. До сего момента кровь Укии впитывалась в ткань и либо погибала, либо всасывалась обратно в организм в виде мелких черненьких мошек.
Укия смотрел на стеклянные трубочки с беспомощным отчаянием.
— Пожалуйста, не берите у меня кровь.
— Сладенький, мне нужно взять у тебя анализы. — Она протерла его руку холодной ваткой со спиртом. — Твои родители подписали какую-нибудь бумагу, запрещающую брать у тебя кровь?
Укия задумался над вопросом. Родители? Неужели мамы здесь? Он понял, что это очередная волокита с возрастными ограничениями.
— Я уже совершеннолетний.
— Да что ты говоришь? — Она наложила жгут на руку пациенту. — Сколько же тебе лет, малыш? Шестнадцать? Семнадцать?
— Двадцать один.
— Тогда тебя придется нянчить до сорока лет. А теперь не бойся, будет немного больно. Если станет страшно, просто отвернись.
— Могу я подписать какой-нибудь документ и отказаться от анализов крови?
Но медсестра просто шикнула на него.
— Мы возьмем совсем чуть-чуть, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.
И ему пришлось печально глядеть, пока она наполняла две пробирки его кровью и приклеивала на них ярлычки. Что подумают в лаборатории, когда обнаружат вместо крови какую-нибудь живность? Он все еще размышлял над своей горькой судьбой, когда у его койки появилась продавщица сладостей — индейская девочка лет четырнадцати или пятнадцати, с двумя длинными косами и большими темными глазами. На бэдже она значилась как Зоя.
— Вот, держи, — шепнула она, впихивая ему в ладонь теплые пробирки с его кровью. — Через минуту Джаред повезет меня домой и если застукает с этим, то просто убьет меня!
Укия почувствовал, что кровь уже превратилась в нечто, приспособленное для существования вне тела, и быстро спрятал колбочки под простынями.
— Джаред?
— Он мой брат, но ведет себя будто отец! — Она округлила и без того огромные глаза и посмотрела на Укию с неприкрытым любопытством. — Ты это он, да? Волчонок из Уматиллы! Джаред не хочет тебе верить, но он вообще никогда ни во что не верит. Дедушка говорит, что все твое тело живое, и я подумала — они зря взяли у тебя кровь. Я оторвала ярлычки с твоих пробирок и приклеила их на анализы Билли Косгоува. Не знаю, с чем его сюда положили, но вряд ли это серьезно. Когда они не смогут найти его кровь, то просто сделают анализ еще раз.
— Спасибо, — поблагодарил он. Она усмехнулась.
— Не будем об этом! Я делаю все ради семьи! — Неожиданно она склонилась над ним и поцеловала в щеку. — Пока!
И она убежала.
Укия осторожно проверил пробирки. В одной сидела маленькая саламандра и вилась тугими кольцами, а во второй — богомол. Он выпустил обоих кровяных животных и посадил себе на руку. Укия чувствовал их легкое волнение — они не любили находиться вне тела хозяина. С огромным облегчением зверюшки вернулись обратно в организм, и сосуды несколько раздулись, наполняясь новой кровью, которая тут же направилась к тем тканям, где больше всего требовалась. Укия снова спрятал пробирки, не желая дожидаться очередного осмотра.
Укия попросил принести ему что-нибудь поесть, но получил отказ по причине возможных повреждений внутренних органов. Наконец они позволили Максу навестить напарника.
— Умоляю, — простонал Укия. — Скажи, что ты принес мне что-нибудь поесть.
— Неужели я подведу тебя? — И Макс вытащил из кармана целую коробку жареной картошки.
— Да благословит тебя Бог. — Укия поморщился от боли, усаживаясь поудобнее, и с волчьей жадностью набросился на еду. Макс тем временем извлек из пиджака два двойных чизбургера с беконом, несколько шоколадок и пакетик с карамелью. — О, спасибо, спасибо.
— Будь здоров.
В довершение Макс достал бутылку имбирного пива.
— Вот, держи. — Укия протянул другу пустые пробирки. — Избавься от них где-нибудь подальше отсюда.
— Ты позволил им взять у тебя кровь? — Макс нахмурился. — Как ты снова ее получил?
— Они меня не слушали, но маленькая сестренка Джареда украла пробирки. Она продает сладости. Верит, что я из их семьи.
Макс рассмеялся и запихал пробирки в карман.
— Ладно, позаботимся.
— А где Крэйнак? — спросил Укия.
— Вернулся в лагерь, чтобы собрать вещи Алисии. Он отвезет ее прямиком домой… когда найдет.
Между друзьями существовало неписаное правило: никогда не говорить «если» — только «когда». Укия тяжело вздохнул, понимая, что после стрельбы дело приняло куда более серьезный оборот. Возможно, Алисия не просто заблудилась или упала где-нибудь… Колебания Макса лишний раз доказывали, что перспектива обнаружения Алисии из разряда реальных перешла в графу сомнительных.
Макс отвел взгляд, не желая превращать горькие подозрения в слова.
— Врачи хотят, чтобы ты ночь провел на обследовании.
— Со мной все в порядке, — быстро проговорил Укия, а Макс в ответ нахмурился. — Мне надо обратно.
— Да, знаю. Съев все это, ты будешь спать до завтрашнего дня. На мой взгляд, тебе лучше остаться здесь и не пытаться вернуться в мотель и отрубиться где-нибудь по дороге.
Укии пришлось признать его правоту.
— Странно, — продолжал Макс. — Но мне чертовски полегчало с тех пор, как ты оказался здесь и тебе ничто не угрожает. Каждый раз, когда тебя ранят, я чувствую себя страшно виноватым и подумываю, не пора ли прикрыть это дело.
— Прикрыть? То есть отказаться от партнерства?
— Не делай таких удивленных глаз. Самое плохое — это звонить твоим матерям и рассказывать о том, что случилось, — признался Макс и передернул плечами.
Укия рассмеялся, и все тело отозвалось болью.
— Ты собираешься им сейчас звонить?
Макс покачал головой:
— Вряд ли. Ты ведь больше не маленький мальчик. И вообще мы ведь знаем, что с тобой все будет нормально, да?
Укия кивнул:
— Все отлично. Я встану на ноги уже завтра и через пару дней смогу вернуться к работе. Мамы сейчас на первых каникулах после шести лет, и не стоит их беспокоить.
— С другой стороны, я уже позвонил Индиго.
Укия едва не лопнул от смеха, остановило только то, что было дико больно.
— Ох, пожалуйста, не надо, я сейчас умру!
— Она не слишком-то обрадовалась. Будь ты где-нибудь на Восточном побережье, она уже отправилась бы в путь.
— Хотелось бы увидеть ее.
Укия отправил в рот кусок чизбургера.
— Чтобы она смотрела, как ты ешь и спишь?
— Я почувствовал бы себя в безопасности, — зевая, признался юноша. — Как думаешь, этот стрелок может прийти за мной сюда?
На лице Макса появилось беспокойное выражение, но он сдержался.
— Сомнительно. Ты ведь узнаешь его. Даже в таком маленьком городке ему понадобится несколько часов, чтобы выяснить, что ни одна пуля в тебе не застряла, но нормальный человек в такой ситуации не сможет подняться на ноги раньше, чем через неделю. Думаю, он пытался остановить поиски Алисии. Здесь, в госпитале, тебе ничто не грозит.
— Мы выходим завтра?
— Укия, я знаю, что тебя практически невозможно уничтожить, но я все равно терпеть не могу подвергать тебя опасности. Мне не нравится, когда тебе больно, и, честное слово, я не желаю проверять пределы твоей прочности.
— Мы не можем оставить ее там.
Укия не хотел расставаться с надеждой, что Алисия жива, — несмотря на все растущие сомнения. Макс несколько секунд молча созерцал потолок.
— Посмотрим, как ты будешь себя чувствовать завтра. Я не стану забирать тебя отсюда, если ты не выздоровеешь полностью. Настоящий кошмар, если бы стрелку вздумалось достать нас всех. А ведь в следующий раз он может попытаться.
— Господи, Макс, ты всегда знаешь, как напугать меня и добиться своего.
Тот улыбнулся уголком губ.
— Вот и хорошо. А что касается безопасности, я слышал, Брыкающийся Олень поставил у твоих дверей охранников. Не так уж серьезно, но тебя ведь почти невозможно уничтожить.
— Почему ты все время об этом говоришь?
— Потому что это единственная причина, по которой я чувствую себя спокойным. Не знай я, как сложно тебя убить, ты бы сейчас ехал прямиком домой.
ГЛАВА 5
Четверг, 26 августа 2004 года
Больница Святого Антония. Пендлтон. Орегон
Ночью Укия спал глубоко и без сновидений и проснулся по времени на Восточном побережье — это значило, что до рассвета еще как минимум три часа. Протерев глаза и окончательно отогнав дремоту, он растерянно оглядывал больничную палату.
Он сейчас в Орегоне, напомнил себе Укия; воспоминания о прибытии на Западное побережье покинули сознание вместе с мышкой. Алисия пропала, кто-то стрелял в самого Укию, и он упал с утеса, Макс сделал ему операцию, и теперь он в больнице. Два последних события он помнил отлично, а вот о предыдущих происшествиях остались только слова, словно отрывок из книжки: «Жила-была девушка Алисия, и однажды она пропала. Ее старый друг отправился на поиски, и его подстрелили. Бабах! Он упал».
В животе заурчало — после ранений Укии всегда дико хотелось есть. Ночная сестра предложила утолить голод крекерами и имбирным элем, но еды хватило буквально на один укус.
Укия уже намеревался снова ее вызвать, но тут в дверь тихонько проскользнул Макс, распространяя вокруг себя запах завтрака.
Юноша глубоко вдохнул, втягивая аромат.
— О-о, «Дэннис»!
— Просто и сытно, — пробормотал Макс, сбрасывая мусор с тумбочки. — К тому же, кажется, я поспел как раз вовремя.
— Прости, что тебе пришлось рано вставать и кормить меня. — Укия открыл коробку и обнаружил там политые кленовым сиропом блинчики, омлет и поджаренную колбасу. — Вот это да!
— Я все еще живу по восточному времени. — Макс схватил колбасное колечко и уселся в кресло для гостей. — Так что все в порядке. А как ты себя чувствуешь?
Укия поднял загипсованную руку.
— Зря они это сделали. От такой колодки нелегко будет избавиться.
— Ничего, ножовкой справимся. А как рука? Только честно.
Укия прислушался к ощущениям.
— Так себе, кости срослись еще недостаточно прочно. Они похожи на сухие палочки — слишком хрупкие.
Макс недовольно нахмурился.
— А что с ногой?
— Не лучше, чем рука, — признал Укия. — Сегодня придется воспользоваться костылем. — Он вздохнул. — Будь мы в Питтсбурге, я бы напрягся сейчас, а потом бы отлежался. Я подумал над твоими словами; ты прав, мне не стоит сегодня продолжать поиски. Если упаду в обморок где-нибудь в зарослях или в завалах, то вам придется тащить меня до машины — по всяким буреломам и завалом.
— Слава тебе, Господи. — Макс закатил глаза и потянулся за следующим куском колбасы. — Вот и ладушки. Пройдет несколько часов, прежде чем кто-нибудь придет тебя осмотреть. Знаешь, как все это устроено: врачи захотят взять у тебя анализы, обследовать ранения — и так до самого последнего дня. Если будешь сопротивляться, они не примут медицинскую страховку и нам придется оплатить счет.
Они уже знали, что страховые компании терпеть не могут пациентов, которые среди ночи уходят из больницы. И если цены в Пендлтоне не слишком отличаются от питтсбургских, то вчера они влетели в кругленькую сумму.
— Ладно, останусь до конца.
— Спасибо.
Макс взял еще одно колечко колбасы, и некоторое время они молча жевали.
— А как Крэйнак ко всему этому относится?
— Похож на медведя, который ищет, что бы расколотить.
— Завтра я уже буду на ногах и продолжу поиски. Но меня не оставляет ощущение, что тогда уже будет поздно.
— Малыш, ты делаешь все, что в твоих силах, — большинство людей вообще на такое не способны. Но у всех есть предел, и у тебя тоже.
Укия выглянул в окно, где небо уже окрашивалось в светлые тона.
— А вы с Крэйнаком пойдете дальше?
Макс кивнул:
— Через час мы встречаемся в лагере спасателей. Они согласились перенести поиски к подножию скалы. Конечно, это запутает тебе следы на завтра, но есть шанс найти Алисию сегодня.
А ему тем временем придется сидеть здесь и ждать. Да, впереди намечается длинный и тоскливый день.
— Ах да, пока не забыл. — Из многочисленных карманов Макс вытащил пятерых толстеньких черных мышей. — Забери этих обратно. Они меня нервируют. Я, конечно, очень люблю своего крестника, но не хочу, чтобы у нас на руках появился еще один Китаннинг.
Из всех мышей Укии Киттаннинг оказался самым безобидным; еще одну Гекс попытался запустить Максу в кровь и превратить старого сыщика в Тварь Укии. Так что у Макса были все основания недолюбливать общество маленьких кровяных зверьков.
Укия посадил на руку первую мышь и улыбнулся, чувствуя, как маленькое существо бурно выражает радость — они не любят находиться вне тела хозяина в этом страшном и большом мире. Укия сложил ладонь чашечкой, и мышь всосалась в кровь.
И тут же сознание обогатилось недавними воспоминаниями. Джаред Брыкающийся Олень стоит на пороге своего дома, а из открытой двери доносится запах жареного бекона.
— Наверное, стоит еще раз наведаться к Джессу Брыкающемуся Оленю.
— Вчера вечером я пошарил по Интернету, — начал Макс. — Там есть пара строк только о нашем друге, шерифе. О его матери, Клэр, я не нашел ничего, о Джессе и маленькой продавщице конфет тоже. Если в этом районе живут еще Брыкающиеся Олени, то никто из них не занесен в телефонную книгу и не прославился из ряда вон выходящими действиями. Впрочем, мне хватило времени проглядеть только официальные списки.
— Значит, Джесс живет на ферме.
— Ну, еще он может быть в доме престарелых и не иметь собственного телефона. Похоже, сегодня тебя ждет много веселого — будешь оттачивать мастерство частного детектива.
Сэм Киллингтон встала из-за стола, открывая длинные тонкие ноги. Тело источало запах духов «Безумие». Она положила визитную карточку с надписью «Сэмюель Энн Киллингтон, 451 Мэйн-стрит, корпус 2В, 541-555-7895».
— Может быть, я обращусь за помощью.
— К Индиго? Ты ведь знаешь, как она относится к использованию тайных фэбээровских данных в интересах частного следствия.
— Думаю, я поговорю с Сэм Киллингтон. Обменяю сведения извне на местный колорит.
— Сэм? — Лицо Макса выразило некое чувство, которого Укия никогда не видел, и снова потухло. — А это неплохая идея. Но все равно будь осторожен: кто-то ведь стрелял в тебя. Это маленький городишко, а вчера мы разговаривали с Сэм и спасателями.
— И еще с Джаредом Брыкающимся Оленем.
— Он находился за моей спиной, когда раздался выстрел. — Макс передал другу последнюю мышь. — Держи-ка, и тут же вспомнишь.
Да, точно, Брыкающийся Олень стоял позади Макса, когда началась стрельба. Он прикрыл глаза рукой и смотрел на Укию; шериф пребывал в ужасе от того, что увидел. Нет, Джаред Брыкающийся Олень не мог подстрелить следопыта.
Но кто же тогда?
Как ни странно, но через несколько часов после рассвета Укии удалось договориться о выходе из больницы. Моложавый доктор выразил куда больше готовности отпустить пациента, чем вчера. По его словам, человек, способный пережить самодеятельную операцию брюшной полости, просто не имеет права занимать больничную койку. Укию несколько покоробило такое бесцеремонное отношение: будь он человеком, ему пришлось бы непременно оставаться под надзором врачей. Но ведь он не человек — тогда к чему расстраиваться?
Еще удивительнее был вопрос, не нуждается ли он в «помощи в вашей проблеме», после чего ему дали целую кипу буклетов о вреде наркотической зависимости. Только, вспомнив, что маленькая продавщица конфет выкрала образцы его крови, он сообразил, в чем дело. Работники больницы приняли Укию за наркомана — и наверное, поэтому решили поскорее от него избавиться, ведь оставлять наркомана в больнице — примерно то же самое, что впустить ребенка в кондитерский магазин. К счастью, эта информация не попала в его карту медицинского страхования.
Укия добрался только до тротуара, когда понял свою ошибку. После короткой, прогулки чертовски болело колено, правая рука висела бессильной плетью. Каждый шаг испытывал на прочность еще не до конца сросшиеся кости — он-то рассчитывал, что они придут в порядок гораздо быстрее. Энергия от утреннего завтрака истощилась, и Укия чувствовал голод и холод, его била дрожь.
— Да, видок у тебя отвратительный. — При звуке знакомого голоса он с трудом поднял голову. Сэм Киллингтон стояла в нескольких шагах в стороне, держа руки на бедрах. — Тебя действительно выпустили или ты сбежал?
— Они выписали меня.
— На их месте я бы хорошенько подумала. — Сэм подошла ближе. — Не ожидала, что ты встанешь на ноги раньше конца недели.
Может, именно поэтому она сначала уложила его на койку? Его охватил страх. Меня почти невозможно уничтожить, меня невозможно уничтожить — словно мантру, повторял он эту фразу. Пульс заметно участился, отчего по всему телу покатились потоки боли; единственное, чего стоит бояться, это боли, долгой мучительной боли.
— Я поправляюсь быстро.
Укия огляделся вокруг и неожиданно понял, что не знает, в какой стороне находится отель.
— А где твой партнер?
Сэм тоже обвела взглядом стоянку.
— Ищет Алисию Крэйнак.
— В Уматилле?
— Да.
Она вздохнула.
— Забирайся в джип, я тебя подброшу.
Темно-зеленый «рэнглер» стоял с включенным двигателем, машину купили, наверное, лет десять назад. На первом сиденье было чисто, а вот заднее использовалось в качестве большого склада.
— В отель? — спросила Сэм, наблюдая, как Укия осторожно карабкается в машину.
— Честно говоря, мне бы очень хотелось, если это не трудно, заехать куда-нибудь перекусить. Я просто умираю с голоду.
— Тогда «Макдоналдс»? — Получив в ответ утвердительный кивок, Сэм уселась за руль и выжала сцепление. — Это несколько не по пути, но в это время они уже должны быть открыты.
— На самом деле я собирался поговорить с тобой, — начал Укия. — Ты сказала, что расскажешь о местном колорите в обмен на нужную тебе информацию.
— А-а, местный колорит интересует куда сильнее, если начинают в тебя стрелять!
— Что-то в этом роде.
— Отлично. Я жутко хочу знать, почему… почему ты ищешь пропавшую туристку в бронежилете?
— А откуда ты о нем знаешь? Да и вообще как тебе стало известно про стрельбу?
— У меня в офисе стоит передатчик, настроенный на волну полиции. Я перехватила первое сообщение Брыкающегося Оленя о том, что ты ранен. — Она взглянула на него честными зелеными глазами. — Я рада, что с тобой все в порядке.
— Спасибо.
— Так почему все-таки ты носишь бронежилет?
— Однажды нас с Максом чуть не угробил человек, похитивший туристку, о которой заявили в разделе пропаж. — В действительности же Сумасшедший Джо Гэри убил Укию — эта смерть стала первой в списке, но, к счастью, ни одна из них не стала пока последней. — Макс не разрешает мне искать без жилета.
Больница Святого Антония. Пендлтон. Орегон
Ночью Укия спал глубоко и без сновидений и проснулся по времени на Восточном побережье — это значило, что до рассвета еще как минимум три часа. Протерев глаза и окончательно отогнав дремоту, он растерянно оглядывал больничную палату.
Он сейчас в Орегоне, напомнил себе Укия; воспоминания о прибытии на Западное побережье покинули сознание вместе с мышкой. Алисия пропала, кто-то стрелял в самого Укию, и он упал с утеса, Макс сделал ему операцию, и теперь он в больнице. Два последних события он помнил отлично, а вот о предыдущих происшествиях остались только слова, словно отрывок из книжки: «Жила-была девушка Алисия, и однажды она пропала. Ее старый друг отправился на поиски, и его подстрелили. Бабах! Он упал».
В животе заурчало — после ранений Укии всегда дико хотелось есть. Ночная сестра предложила утолить голод крекерами и имбирным элем, но еды хватило буквально на один укус.
Укия уже намеревался снова ее вызвать, но тут в дверь тихонько проскользнул Макс, распространяя вокруг себя запах завтрака.
Юноша глубоко вдохнул, втягивая аромат.
— О-о, «Дэннис»!
— Просто и сытно, — пробормотал Макс, сбрасывая мусор с тумбочки. — К тому же, кажется, я поспел как раз вовремя.
— Прости, что тебе пришлось рано вставать и кормить меня. — Укия открыл коробку и обнаружил там политые кленовым сиропом блинчики, омлет и поджаренную колбасу. — Вот это да!
— Я все еще живу по восточному времени. — Макс схватил колбасное колечко и уселся в кресло для гостей. — Так что все в порядке. А как ты себя чувствуешь?
Укия поднял загипсованную руку.
— Зря они это сделали. От такой колодки нелегко будет избавиться.
— Ничего, ножовкой справимся. А как рука? Только честно.
Укия прислушался к ощущениям.
— Так себе, кости срослись еще недостаточно прочно. Они похожи на сухие палочки — слишком хрупкие.
Макс недовольно нахмурился.
— А что с ногой?
— Не лучше, чем рука, — признал Укия. — Сегодня придется воспользоваться костылем. — Он вздохнул. — Будь мы в Питтсбурге, я бы напрягся сейчас, а потом бы отлежался. Я подумал над твоими словами; ты прав, мне не стоит сегодня продолжать поиски. Если упаду в обморок где-нибудь в зарослях или в завалах, то вам придется тащить меня до машины — по всяким буреломам и завалом.
— Слава тебе, Господи. — Макс закатил глаза и потянулся за следующим куском колбасы. — Вот и ладушки. Пройдет несколько часов, прежде чем кто-нибудь придет тебя осмотреть. Знаешь, как все это устроено: врачи захотят взять у тебя анализы, обследовать ранения — и так до самого последнего дня. Если будешь сопротивляться, они не примут медицинскую страховку и нам придется оплатить счет.
Они уже знали, что страховые компании терпеть не могут пациентов, которые среди ночи уходят из больницы. И если цены в Пендлтоне не слишком отличаются от питтсбургских, то вчера они влетели в кругленькую сумму.
— Ладно, останусь до конца.
— Спасибо.
Макс взял еще одно колечко колбасы, и некоторое время они молча жевали.
— А как Крэйнак ко всему этому относится?
— Похож на медведя, который ищет, что бы расколотить.
— Завтра я уже буду на ногах и продолжу поиски. Но меня не оставляет ощущение, что тогда уже будет поздно.
— Малыш, ты делаешь все, что в твоих силах, — большинство людей вообще на такое не способны. Но у всех есть предел, и у тебя тоже.
Укия выглянул в окно, где небо уже окрашивалось в светлые тона.
— А вы с Крэйнаком пойдете дальше?
Макс кивнул:
— Через час мы встречаемся в лагере спасателей. Они согласились перенести поиски к подножию скалы. Конечно, это запутает тебе следы на завтра, но есть шанс найти Алисию сегодня.
А ему тем временем придется сидеть здесь и ждать. Да, впереди намечается длинный и тоскливый день.
— Ах да, пока не забыл. — Из многочисленных карманов Макс вытащил пятерых толстеньких черных мышей. — Забери этих обратно. Они меня нервируют. Я, конечно, очень люблю своего крестника, но не хочу, чтобы у нас на руках появился еще один Китаннинг.
Из всех мышей Укии Киттаннинг оказался самым безобидным; еще одну Гекс попытался запустить Максу в кровь и превратить старого сыщика в Тварь Укии. Так что у Макса были все основания недолюбливать общество маленьких кровяных зверьков.
Укия посадил на руку первую мышь и улыбнулся, чувствуя, как маленькое существо бурно выражает радость — они не любят находиться вне тела хозяина в этом страшном и большом мире. Укия сложил ладонь чашечкой, и мышь всосалась в кровь.
И тут же сознание обогатилось недавними воспоминаниями. Джаред Брыкающийся Олень стоит на пороге своего дома, а из открытой двери доносится запах жареного бекона.
— Наверное, стоит еще раз наведаться к Джессу Брыкающемуся Оленю.
— Вчера вечером я пошарил по Интернету, — начал Макс. — Там есть пара строк только о нашем друге, шерифе. О его матери, Клэр, я не нашел ничего, о Джессе и маленькой продавщице конфет тоже. Если в этом районе живут еще Брыкающиеся Олени, то никто из них не занесен в телефонную книгу и не прославился из ряда вон выходящими действиями. Впрочем, мне хватило времени проглядеть только официальные списки.
— Значит, Джесс живет на ферме.
— Ну, еще он может быть в доме престарелых и не иметь собственного телефона. Похоже, сегодня тебя ждет много веселого — будешь оттачивать мастерство частного детектива.
Сэм Киллингтон встала из-за стола, открывая длинные тонкие ноги. Тело источало запах духов «Безумие». Она положила визитную карточку с надписью «Сэмюель Энн Киллингтон, 451 Мэйн-стрит, корпус 2В, 541-555-7895».
— Может быть, я обращусь за помощью.
— К Индиго? Ты ведь знаешь, как она относится к использованию тайных фэбээровских данных в интересах частного следствия.
— Думаю, я поговорю с Сэм Киллингтон. Обменяю сведения извне на местный колорит.
— Сэм? — Лицо Макса выразило некое чувство, которого Укия никогда не видел, и снова потухло. — А это неплохая идея. Но все равно будь осторожен: кто-то ведь стрелял в тебя. Это маленький городишко, а вчера мы разговаривали с Сэм и спасателями.
— И еще с Джаредом Брыкающимся Оленем.
— Он находился за моей спиной, когда раздался выстрел. — Макс передал другу последнюю мышь. — Держи-ка, и тут же вспомнишь.
Да, точно, Брыкающийся Олень стоял позади Макса, когда началась стрельба. Он прикрыл глаза рукой и смотрел на Укию; шериф пребывал в ужасе от того, что увидел. Нет, Джаред Брыкающийся Олень не мог подстрелить следопыта.
Но кто же тогда?
Как ни странно, но через несколько часов после рассвета Укии удалось договориться о выходе из больницы. Моложавый доктор выразил куда больше готовности отпустить пациента, чем вчера. По его словам, человек, способный пережить самодеятельную операцию брюшной полости, просто не имеет права занимать больничную койку. Укию несколько покоробило такое бесцеремонное отношение: будь он человеком, ему пришлось бы непременно оставаться под надзором врачей. Но ведь он не человек — тогда к чему расстраиваться?
Еще удивительнее был вопрос, не нуждается ли он в «помощи в вашей проблеме», после чего ему дали целую кипу буклетов о вреде наркотической зависимости. Только, вспомнив, что маленькая продавщица конфет выкрала образцы его крови, он сообразил, в чем дело. Работники больницы приняли Укию за наркомана — и наверное, поэтому решили поскорее от него избавиться, ведь оставлять наркомана в больнице — примерно то же самое, что впустить ребенка в кондитерский магазин. К счастью, эта информация не попала в его карту медицинского страхования.
Укия добрался только до тротуара, когда понял свою ошибку. После короткой, прогулки чертовски болело колено, правая рука висела бессильной плетью. Каждый шаг испытывал на прочность еще не до конца сросшиеся кости — он-то рассчитывал, что они придут в порядок гораздо быстрее. Энергия от утреннего завтрака истощилась, и Укия чувствовал голод и холод, его била дрожь.
— Да, видок у тебя отвратительный. — При звуке знакомого голоса он с трудом поднял голову. Сэм Киллингтон стояла в нескольких шагах в стороне, держа руки на бедрах. — Тебя действительно выпустили или ты сбежал?
— Они выписали меня.
— На их месте я бы хорошенько подумала. — Сэм подошла ближе. — Не ожидала, что ты встанешь на ноги раньше конца недели.
Может, именно поэтому она сначала уложила его на койку? Его охватил страх. Меня почти невозможно уничтожить, меня невозможно уничтожить — словно мантру, повторял он эту фразу. Пульс заметно участился, отчего по всему телу покатились потоки боли; единственное, чего стоит бояться, это боли, долгой мучительной боли.
— Я поправляюсь быстро.
Укия огляделся вокруг и неожиданно понял, что не знает, в какой стороне находится отель.
— А где твой партнер?
Сэм тоже обвела взглядом стоянку.
— Ищет Алисию Крэйнак.
— В Уматилле?
— Да.
Она вздохнула.
— Забирайся в джип, я тебя подброшу.
Темно-зеленый «рэнглер» стоял с включенным двигателем, машину купили, наверное, лет десять назад. На первом сиденье было чисто, а вот заднее использовалось в качестве большого склада.
— В отель? — спросила Сэм, наблюдая, как Укия осторожно карабкается в машину.
— Честно говоря, мне бы очень хотелось, если это не трудно, заехать куда-нибудь перекусить. Я просто умираю с голоду.
— Тогда «Макдоналдс»? — Получив в ответ утвердительный кивок, Сэм уселась за руль и выжала сцепление. — Это несколько не по пути, но в это время они уже должны быть открыты.
— На самом деле я собирался поговорить с тобой, — начал Укия. — Ты сказала, что расскажешь о местном колорите в обмен на нужную тебе информацию.
— А-а, местный колорит интересует куда сильнее, если начинают в тебя стрелять!
— Что-то в этом роде.
— Отлично. Я жутко хочу знать, почему… почему ты ищешь пропавшую туристку в бронежилете?
— А откуда ты о нем знаешь? Да и вообще как тебе стало известно про стрельбу?
— У меня в офисе стоит передатчик, настроенный на волну полиции. Я перехватила первое сообщение Брыкающегося Оленя о том, что ты ранен. — Она взглянула на него честными зелеными глазами. — Я рада, что с тобой все в порядке.
— Спасибо.
— Так почему все-таки ты носишь бронежилет?
— Однажды нас с Максом чуть не угробил человек, похитивший туристку, о которой заявили в разделе пропаж. — В действительности же Сумасшедший Джо Гэри убил Укию — эта смерть стала первой в списке, но, к счастью, ни одна из них не стала пока последней. — Макс не разрешает мне искать без жилета.