Она обдумывала это несколько минут, прежде чем поняла, что он говорит о традиции, обретшей прочность камня.
   — Как-то скучно звучит.
   — Да. Вероятно, нехватка смелости или недостаток творческого воображения — то, чего, в отличие от тебя, так недостает нашим женщинам, — определяют стандартную длину волос у эльфов.
   — В отличие от меня?
   — Ты самая храбрая женщина, которую я когда-либо встречал, и в то же время самая умная.
   — Я храбрая? Когда?
   — Бесстрашная.
   Тинкер фыркнула.
   — О нет! Я так часто пугалась за последние несколько… — Сколько времени прошло с тех пор, как Ветроволк перемахнул через забор, нарушив ее упорядоченную жизнь? — Несколько дней. — По крайней мере, ей казалось, что дней. Она ясно помнила целых две ночи, но вот приемы пищи и периоды сна совсем не проясняли картины. — Я просто делала то, что нужно было делать.
   — Это и есть настоящая смелость. Как ты правильно заметила, без тебя я бы умер, и не один раз. И могу высказать предположение, что из всего населения Питтсбурга, включая и людей, и эльфов, лишь у тебя нашлись ум и сила духа, позволившие сохранить мне жизнь.
   Это был такой причудливый сон. Очертания комнаты то проявлялись, то размывались, а Тинкер чувствовала себя легкой и бодрой. Она словно опьянела, правда, обычно в таком состоянии ее руки и ноги наливались тяжестью и движения становились неуклюжими. Теперь же ловкие пальцы проворно продолжали исследование удивительно любопытного объекта — Ветроволка.
   Его пальцы оказались длинными и тонкими, и ногти на них были самыми чистыми из всех виденных ею прежде. Конечно, все знакомые Тинкер проводили добрую часть времени за работой и пачкали руки в грязи или в машинной смазке. Под свободной шелковой рубашкой цвета мха на плече эльфа остались лишь еле заметные серебристые шрамы от зверских укусов, нанесенных фу-псами.
   — Почему варги напали на тебя? Кто хотел твоей смерти?
   — Не знаю. У меня много врагов. Другие кланы завидуют монополии клана Ветра на Западные Земли, а внутри моего собственного клана многие считают меня опасным радикалом. Но эта затея — не простое политическое убийство. Это скорее смахивает на выходку безумца: выпустить чудовищ, убивающих все на своем пути. Не могу себе представить, чтобы кто-нибудь из моих врагов решил свести счеты таким трусливым способом.
   — Но кто-то же решил.
   — Да. Но кто — остается тайной.
   Кажется, Тинкер преодолела какой-то внутренний барьер. Обычно ей и в голову не приходило трогать кого-то, и давать отпор другим тоже приходилось редко. Быстрое дружеское объятие. Рукопожатие. Похлопывание по плечу. Как будто все носят невидимые щиты, укрывая под ними — от прочих — даже мысли. Тинкер никогда этого раньше не замечала, но теперь, притулившись к Ветроволку, почувствовала: щитов нет. Как при встрече вещества с антивеществом, их щиты аннигилировали друг друга.
   Она провела пальцем по его испещренному шрамами плечу. А потом, сама не зная, как это получилось, уткнулась лицом ему в шею и снова стала исследовать очертания его уха. Опомнившись, слегка отпрянула, удивляясь странному порыву:
   — Извини.
   — За что?
   Она попыталась придумать что-нибудь в ответ и замолчала в смущении. А потом и вовсе забыла, о чем думала. Эльф отнял ее руку, теребившую кончик его уха.
   — Больно? — спросила она.
   — Слишком приятно, чтобы позволить тебе продолжать. — Он легонько покусал ее запястье, и ей очень это понравилось. — Ты слишком чиста. К тому же ты сейчас — не совсем ты.
   — Кто же я?
   — Ты — Тинкер, но лишенная привычных средств самозащиты. Ты на грани сна и все еще полна сайджина.
   — Меня что, накачали?
   — И даже очень.
   Она проверила свои ощущения. Ох. Это многое объясняет.
   — Но зачем?
   — Я не хотел, чтобы ты потеряла руку.
   Она с удивлением взглянула на правую кисть — все нормально! Но Ветроволк нежно взял ее левую руку и показал ей сеточку розовых шрамов на ладони и антиинфекционные заклятия, приложенные к обеим сторонам кисти. Тинкер пошевелила пальцами, и рука отозвалась слабой болью где-то внутри. Не сразу, но всплыло смутное воспоминание о том, как Ветроволк несет ее на руках в хоспис.
   — О, спасибо тебе! — Она поцеловала его. Легкий целомудренный поцелуй — но получилось нечто большее. Неожиданно до нее дошло, что она лежит полупьяная и полуголая в одной постели с мужчиной. Сердце, как молоток, застучало в ее груди.
   — Как ты думаешь, ты сможешь сейчас спать? — спросил эльф, погладив ее по щеке.
   Что он имел в виду? «Спать» в смысле «переспать» или просто «спать»? К счастью, эльфийский точнее английского.
   — Сайджиата? Смогу ли заснуть?
   Он кивнул, посмотрев на нее вопросительно, словно иные возможности никогда не приходили ему в голову.
   Интересно, что эта секундная паника словно выжгла все мысли о чудовищах.
   — Да, думаю, что смогу.
 
   Тинкер внезапно проснулась и резко села. Ей казалось, что голова у нее раздулась, словно шар, и наполнилась воздухом. Боль в левой руке ушла еще глубже и притупилась.
   Повернув голову, она увидела рядом с кроватью пустой стул. Ветроволк.
   На ночном столике рядом с кувшином с водой стояла ваза с цветами. Ваза была эльфийская: обманчиво простой изгиб стекла, массивное основание, истончающееся к волосяной толщины краю. Элегантность выше всяких похвал.
   А в вазе красовались черноглазые сюзанки. Тинкер догадалась, что они от ее двоюродного брата, а вазу принес кто-то из персонала хосписа. Как обычно, яркие дикие цветы вызвали у нее улыбку. У вазы стояла открытка, где аккуратным, сверхтщательным почерком Масленки (хотя и не без пятнышек машинного масла) было написано:
 
   «Когда я вернулся с газом, мне сказали, что у тебя с рукой плохо и началось заражение и тебя поместили в больницу. Прости, что не осмотрел твою руку перед уходом. Я заглядывал пару минут назад, но ты спала. На ближайшие тридцать дней нам понадобится еда и горючее, и потому я вынужден отправиться за ними сейчас. Ужасно тяжело оставлять тебя одну. Вернусь так быстро, как только смогу. Поправляйся.
   Любящий тебя Орвилл».
 
   Орвилл. Видимо, он и в самом деле сильно переживает, раз уж пользуется настоящим именем.
   Легкий стук в дверь, и вот сам бог Мейнард распахивает ее.
   — Проснулась?
   — Да.
   Интересно, что нужно богу от такого ничтожества, как она?
   — Я не мог соединить воедино тебя и того самого Тинкера, пока Ветроволк не рассказал мне, как много ты сделала, чтобы сохранить ему жизнь.
   Она пожала плечами:
   — Так всегда. Никому и в голову не приходит, что легендарный Тинкер может оказаться маленькой курносой девчонкой.
   Он не улыбнулся. Наверное, у бога нет чувства юмора. Она это часто подозревала.
   — Сколько тебе лет? Шестнадцать? Семнадцать?
   — Восемнадцать, с прошлого месяца.
   — Родители?
   Она начала немного волноваться.
   — Куда это пойдет?
   — Я хочу знать, с кем работаю.
   Она начала волноваться сильнее.
   — С каких это пор я с вами работаю?
   — С сегодняшнего дня. Есть одна неприятная загадка, которую надо решить, и ты вполне способна с нею справиться. Мне сказали, ты уже можешь покинуть больницу.
   Так и осталось неясным, что это было: настойчивая личная просьба или официальное требование. Определенно, она не испытывала ни малейшего желания работать с Мейнардом. Всесильный бог Питтсбурга мог превратить ее жизнь в ад. Теперь она уже взрослая, с законным паспортом, и прятать ей нечего. По крайней мере, она думает, что ей нечего прятать.
   — Ладно. Можно, я поищу свою одежду: интересно, куда они ее подевали? А потом вы расскажете мне о загадке.
   Одежда быстро нашлась, и, когда Мейнард осторожно удалился, Тинкер встала, чтобы переодеться.
   Под хлопчатобумажным халатом она была совершенно голая. Не снимая халата и поглядывая на дверь, которую бог не удосужился запереть, Тинкер надела трусы и лифчик. К счастью, никто не ворвался и не помешал ей. Потом натянула плотницкие штаны и, наконец, молниеносным движением скинув халат, скользнула в байкерскую рубашку. И, стоя спиной к двери, довольно долго застегивала ее.
   Ее одежда была вычищена и выстирана. Им удалось полностью удалить с широких джинсов пятна крови Ветроволка и найти замену нижней пуговице на спортивной рубашке. Пуговица оторвалась много недель назад, и Тинкер не знала, как ее заменить. Чистить одежду она могла. Но чинить умела только машины.
   Она влезла в свои ботинки со стальными носками и застегнула их. Потом прошлась по комнате, чувствуя, что теперь готова побеседовать с Мейнардом.
   Содержимое ее карманов было аккуратно разложено в элегантной коробочке розового дерева. Эльфы ее иногда поражали. Большинство людей, случись им пройтись по ее карманам, вероятно, просто выбросили бы большую часть их содержимого. Однако персонал хосписа не только почистил все старые и перепачканные машинным маслом болты и гайки, но и аккуратно рассортировал их и разложил по ранжиру на зеленой бархотке. Они выглядели теперь как серебряные драгоценности. Запасной, ручного изготовления проводок (внешне крайне грубый, но представляющий собой покрытое несколькими слоями изоляции чистое золото) был скручен спиралью и связан голубой шелковой лентой. Эльфы сохранили даже причудливую веточку, которую Тинкер сунула в карман накануне Дня Выключения. Кажется, это случилось когда-то в прошлом, а вовсе не два дня назад. Невероятная аккуратность эльфов хоть и порадовала Тинкер (например, она не смогла бы закончить три разных проекта без всяких винтиков и шпунтиков), но и удивлять не перестала. Очевидно, бессмертным не жалко тратить время на копание в мелких деталях чужой жизни.
   Сунув в карман свою эклектичную коллекцию, Тинкер отправилась в холл, где ее ждал Мейнард. Он повел ее на другую парковку, залитую солнцем и возвышающуюся над той, где раньше стояла ее машина. Теперь тягача не было. Должно быть, Масленка отвел его домой, на свалку. Взглянув на пустое место, где еще недавно стоял могучий, знакомый до винтика тягач, Тинкер тут же почувствовала себя ужасно одинокой и уязвимой. Стоя рядом с высоченным Мейнардом, лишенная любимых мощных игрушек-машин девушка ощущала себя ничтожеством ростом в пять футов. Натан был на несколько дюймов выше Мейнарда, но он относился к друзьям, и поэтому рядом с ним Тинкер не ощущала себя маломерком. Но Мейнард являл собой ЗМА. Дедушка Тинкер относился ко всем формам власти с большим подозрением, и потому внучка, хотя бы частично, унаследовала его неприязнь. После смерти деда, когда Тинк осталась сиротой и оказалась в городишке для беспризорных детей, ЗМА стало для нее настоящим пугалом.
   «Сейчас мне нечего бояться ЗМА». Целый год они с Масленкой перебивались кое-как и не высовывались, пока ему не исполнилось восемнадцать. В этом возрасте он смог зарегистрироваться в качестве главы домохозяйства, и они опять легализовались. Почти. Им приходилось жить в разных домах. Но в прошлом месяце и ей наконец исполнилось восемнадцать.
   Мейнард путешествовал стильно. Большой черный бронированный лимузин подъехал к обочине и остановился так, чтобы дверь пассажирского салона, открывшись, не задела будущих пассажиров, но ни на дюйм дальше. Мейнард жестом предложил Тинкер сесть первой. Она проскользнула в удобный салон с кондиционером.
   — Так что же родители? — спросил Мейнард, когда они выехали с хосписной парковки.
   — Мне восемнадцать, я взрослая, с легальными документами. — Она пыталась избежать продолжения родительской темы. Бог свидетель, это слишком сложная тема! — Я легальная гражданка: родилась и выросла в Питтсбурге. Единственная владелица Питтсбургской свалки. В прошлом году мой бизнес принес мне четверть миллиона долларов, с которых все налоги уплачены.
   — Твой двоюродный брат работает на тебя?
   — Ага.
   — Другие члены семьи?
   Она попыталась слукавить:
   — Может, я сэкономлю ваши усилия и выложу всю историю нашей семьи?
   — Я уже сказал, что хочу знать, с кем работаю.
   Подумав, Тинкер решила, что это означает «да». Не стоит больше блефовать с Мейнардом.
   — У моего деда было двое детей: мой отец Леонардо и мама Масленки, тетя Ада. Других членов семьи я не знаю.
   — Масленка? — Мейнард поднял бровь. — Наверняка это не настоящее имя?
   Очевидно, потеря документов затруднила работу ЗМА по идентификации их личностей.
   — Нет, не настоящее. Тетя Ада была замужем за человеком по имени Джон Райт. Настоящее имя Масленки — Орвилл Джон Райт. Я уверена, что это дедушка его так назвал. Он был помешан на изобретателях.
   — Орвилл Райт. — Мейнард доказал, что у него есть чувство юмора, и улыбнулся. — Понимаю, почему он предпочитает называться Масленкой. Как вы с Орвиллом оказались в Питтсбурге? Ты слишком юна для иммигрантки.
   — Дедушка иммигрировал в самый первый год. Я родилась здесь. Масленка переехал к нам, когда мне было шесть.
   — А что ты скажешь о родителях? Своих и родителях Орвилла?
   — И мой отец, и тетя Ада были убиты.
   — Прошу прощения. — Мейнард минутку подумал, а потом вскинул голову. — Но не здесь, в Питтсбурге? В противном случае я бы знал.
   — Моего отца зарезали в Окленде перед первым Пуском. А Джон Райт был неуравновешенным человеком; он убил тетю Аду в Бостоне. Когда дедушка ездил в Бостон за Масленкой, я оставалась с Лейн. Но я никогда не выезжала из Питтсбурга. На Земле.
   Мейнард посмотрел на нее сузившимися глазами:
   — Как? Твой отец был убит за десять лет до твоего рождения?
   Да, от этого человека ничто не укроется!
   — Ага. Дедушка не мог смириться со смертью отца. Он использовал его сохраненную сперму для того, чтобы зачать меня в пробирке.
   — Но твоя мать все еще жива?
   — В техническом смысле — нет. — Тинкер вздохнула. Слишком сложная семейная история. — Женщина, которая меня родила, не была донором яйцеклетки, которую дедушка осеменил спермой отца. Эта яйцеклетка тоже хранилась в банке. Моя настоящая мать умерла до того, как я родилась.
   Мейнард несколько минут смотрел на Тинкер, прежде чем спросить:
   — А твои родители, твои настоящие родители, вообще знали друг друга?
   — Не думаю.
   — И твои родители, которые не знали друг друга, умерли до того, как ты была зачата?
   — Ага.
   — И это тебе неприятно?
   — Мистер Мейнард, если мы будем работать вместе, то давайте лучше оперировать чисто научными фактами, не углубляясь в историю и психологию.
   Мейнард зевнул, хотя этот зевок, возможно, был чем-то вроде смешка.
   — Ты можешь постоять за себя.
   Тинкер не поняла, что он имеет в виду. Измочаленная этим иезуитским допросом, она просто вывела разговор на другую дорожку.
   — Так какого же черта вы хотите от меня?
   — Во время Выключения сюда ввезли большой груз контрабандных товаров. К счастью для нас, на мосту Ветеранов преступники попали в аварию с участием множества машин. Их автомобиль был разбит; они ужасно запаниковали, и эта реакция вызвала у нас беспокойство — хотелось бы понять, что именно могли они ввезти в Питтсбург?
   — Вы их не поймали?
   — Нет, — ответил Мейнард, — они разгрузили фургон, рассортировали груз и успели унести то, что сочли наиболее важным. Водитель был ранен при столкновении, и они его пристрелили, так что мы не смогли его допросить.
   — Ого! — Тинкер поймала мрачный взгляд Мейнарда. — Это не похоже на панику.
   — Они вызвали массовое столкновение машин, стреляли в других водителей и пассажиров, захватили и швырнули за борт моста чужой «фольксваген», затеяли перестрелку с полицией и попытались увезти на С-4 все, что сумели собрать. Можешь представить, как это было.
   Тинкер ахнула. Натан!
   — А кто-нибудь из полицейских пострадал?
   Мейнард удивился ее вопросу.
   — К счастью, нет. И не потому, что бандиты целились мимо.
   — А чем я-то могу помочь? Когда произошло столкновение, я бегала по Маккиз-Рокс и сражалась с варгами.
   — Откуда ты знаешь, когда это случилось?
   — Мой друг Натан Черновский — полицейский. Он был на свалке, когда поступило сообщение. Предполагаю, что в ту ночь на мосту Ветеранов произошло лишь одно массовое столкновение, закончившееся дракой.
   — Понятно. — Мейнард слегка расслабился, явно приняв ее алиби. — Тебе, наверно, будет интересно узнать, что описание контрабандистов совпадает со словесными портретами тех, кто напал на вас у Края.
   Тинкер выругалась.
   — В первую ночь — контрабанда, а в следующую — нападение на Ветроволка?
   — Очень занятый народ, — согласился Мейнард. — Это указывает на большую организацию, для которой подобные типы — всего лишь пушечное мясо. ЗМА удалось ликвидировать несколько банд за пределами Питтсбурга. И эту группировку я тоже хочу вырвать с корнем.
   — Хороший план. Но я-то что могу сделать?
   — Часть груза не похожа на контрабандные товары. Это чрезвычайно дорогие высокотехнологичные детали. Вот тебе и мой вопрос: для чего они нужны, что из них можно изготовить?
   — Хорошо, я посмотрю.
 
   Конфискованные товары хранились на складе в районе автострады. Склад этот, наводненный вооруженными бойцами ЗМА, представлял собой низкое помещение размером с целый квартал. Обилие охраны, увы, не гарантировало высокого уровня освещения и кондиционирования. Естественный свет сочился из окон, тянувшихся вдоль верхнего яруса, и его было явно недостаточно. Полутьму, без особого, впрочем, успеха, рассеивали прикрепленные к колоннам рабочие лампы, подключенные к временным электрическим коробкам только что натянутой ролекс-линии. В роли кондиционеров выступали скрытые во мраке потолочные вентиляторы, они неспешно крутились где-то там под потолком и совсем не разгоняли непереносимую, как в духовке, жару.
   Тинкер пожалела, что она не в шортах и топике. В компании Мейнарда даже рубашки не расстегнешь! Она шла за главой ЗМА мимо огромных столов, заваленных контрабандными товарами, и пот струился по ее спине.
   Но то, что хотел показать Бог Питтсбурга, заставило ее забыть о жаре.
   Цифровые доски, наборы демонтажных инструментов и наборы соединительных деталей! Рядом лежали сцепленные поддоны для волоконной оптики, коннекторные системы для плавки при высоких температурах и специальная печь — в комплекте. Тинкер нашла и моток золотой проволоки. Приборы для определения повреждения, микросканеры, мониторы состояния активности… Там обнаружились такие наборы инструментов и такие приборы, что у Тинкер даже челюсть отвисла. Штамповальный ящик. Инструменты для обжима проволоки. Маленькие точные зеркала. Новые цифровые маркеры с резервуарами чернил на металлической основе. Тинкер бродила среди всех этих вещей, мечтая унести большую часть к себе в мастерскую. Лейн много говорила ей о том, что по ту сторону Края лежит мир, наполненный разнообразными техническими новинками. Как бы Тинкер ни любила Питтсбург, она была вынуждена признать, что здесь большой дефицит хороших товаров.
   Мейнард прервал ее размышления, указав на длинный кабель с коробкой на конце.
   — Не знаешь, что это такое?
   Тинкер взяла коробку в руки. Повертела, разглядывая со всех сторон. Пластиковая коробка, в ней два энергопорта. Тинкер извлекла из карманов несколько отверток, с третьего раза открутила винты и вскрыла приборчик.
   — О боже, как эротично!
   — Что это?
   — Это преобразователь энергии.
   — Ты узнаешь его?
   — Что тут узнавать? Вот этот — типично мужская двестидвадцатка, в смысле, она вставляется в розетку с напряжением 220 В. Она должна быть на одном уровне с электросушилкой или с электропечкой. А вот женские коннекторы — типичные магические соединители. Эта штука потребляет электрическую энергию и трансформирует ее в магическую. Вопрос только, для какого типа заклятий приспособлен этот преобразователь?
   — Он годится только для одного заклятия?
   — Здесь не предусмотрено изменение частоты выхода. Она заложена изначально. Но если знать эту частоту, можно в любой момент настроить вторичное переводное заклятие и использовать его для создания чего-то другого. При этом произойдет потеря примерно одиннадцати процентов энергии, но при стандартной силе тока такой потерей можно и пренебречь. Черт, я могла бы использовать нечто подобное в случае с Ветроволком. Мне нужно смастерить такую штуковину.
   — Ты можешь сделать похожий прибор?
   — Угу. Это нетрудно. Конечно, остается вопрос, для чего? Здесь, на Эльфдоме, достаточно магической энергии, чтобы привести в действие любое заклятие, не тратя электричество. А на Земле, если позабыть о проблемах исцеления эльфов, есть апробированные механические решения почти на все случаи жизни.
   — Магия не действует на Земле.
   — Действует. — Тинкер привинтила крышку преобразователя. — Законы вселенной не меняются, если меняется измерение. Различается только количество магической энергии в каждом измерении. Подумайте о магии как о волновой энергии, проходящей через множественную реальность. Эльфдом находится на гребне этой волны, и магии здесь в избытке. А Земля — в самом основании волны, и магия здесь редка. Магия подчиняется законам физики так же, как свет, притяжение и время. Я могла бы показать вам математические выкладки, но они очень сложны. Разные типы излучения встречаются в одной реальности чаще, чем в другой, и наоборот, но, к счастью для нас, генерационная волна кажется больше, чем она есть, так что мы попадаем достаточно близко к ее изгибу и она не влияет на нас негативно.
   — Так ты можешь применять магию на Земле?
   — Так я сохранила жизнь Ветроволку, — ответила Тинкер. — У меня был запас магической энергии в особом резервуаре, и я воспользовалась им, чтобы активировать целительное заклятие.
   — А как ты думаешь, что собирались делать со всем этим контрабандисты?
   Тинкер пожала плечами.
   — Не представляю себе. Наверное, у меня не криминальное мышление.
   — Давай самое дикое предположение.
   Она вздохнула и огляделась.
   — Ну, если только контрабандисты не дали деру с какими-то другими необычными вещами, они не смогут навредить, скажем, разнообразно. Думаю, все эти преобразователи энергии настроены на одну частоту, иначе на них были бы специальные указатели. Подвижных частей очень мало, а значит, это не машина, не велосипед, не печатный станок, например. Это что-то связанное с магией: или много отдельных копий какого-то заклятия, или одно, но очень массивное заклинание.
   — Ты не можешь сказать, что это за заклятие?
   — Вам лучше спросить у эльфов. А я могу только сопоставить частоту приборчиков с уже известными заклятиями, однако мои знания магии очень и очень ограничены. Говорят, некие злодеи хотят превратить все население Питтсбурга в лягушек…
   Мейнард легко вздохнул, не собираясь перепроверять информацию, полученную от каких-то тупых и бесчувственных эльфов.
   — Что-нибудь еще?
   — Ну… — Тинкер взяла в руки преобразователь энергии. — Если бы вы разрешили мне взять эту штуку домой и поиграть с ней… Я могу вычислить цикл магии на выходе и поискать в моем архиве заклятий подходящие. По крайней мере, это позволило бы найти направления для начала поиска.
   — Забирай.
   Она подняла маркеры.
   — Наверное, еще рано говорить об авансе, но мне хотелось бы взять вот это…
   Неужели губы Бога на секунду искривила улыбка?
   — Возьми.
   Мейнард достал визитку и протянул ей.
   — Это мой прямой номер. Если узнаешь что-нибудь, сразу звони. Я отвечу в любой момент.
   Ну конечно, он ответит в любой момент. Ведь он бог Питтсбурга. На визитке не было имени, только номер телефона. Ох! Личный телефон Бога.
   Тинкер сунула визитку в карман.
   — Я вам сообщу, если найду что-нибудь.
   — Я отвезу тебя домой.
   Ей не очень хотелось, чтобы Бог знал, где она живет, хотя, конечно, ему не составило бы труда это выяснить.
   — Мне надо пробежаться по магазинам, пока они не закрылись. Высадите меня, пожалуйста, на Рыночной площади.

Глава 3
НЕЧАЯННАЯ ЛОЛИТА

 
   Не успел бронированный лимузин Мейнарда укатить прочь, как Тинкер осознала, что в кармане у нее нет ни гроша, а находится она в самом центре деловой части города.
   Головной телефон она сняла в трейлере, а значит, когда Ветроволк понес ее в хоспис, наушников на ней уже не было. Платные телефоны-автоматы начали исчезать с улиц земных городов на рубеже веков — необходимость в них отпала с широким распространением беспроводных аппаратов. Но, к счастью, Питтсбург был перемещен на Эльфдом еще до последней волны демонтажа уличных телефонов. И к тому же правительства Земли щедро субсидировали питтсбургскую телефонную компанию — вероятно, опасались обрыва связи в часы между Выключением и Пуском. Поэтому Тинкер и удалось найти телефон и, разменяв единственную мятую-перемятую долларовую бумажку на десять десятицентовых монет, произвести десять звонков.
   Послеобеденное солнце так накалило пластмассовую трубку телефона, что она почти блестела. Едва дотронувшись до нее, Тинкер поморщилась от боли, которую вызвало прикосновение только что исцеленной руки к горячей поверхности. Звоня Масленке, она даже перебрасывала трубку из одной руки в другую, как жонглер, но так и не дождалась ответа. Странно. Она попробовала позвонить ему домой и выслушала уйму длинных гудков. Сообщение Тинкер оставлять не стала: когда братец вздумает проверить автоответчик, она окажется далеко от Рыночной площади.