Страница:
И на свалке Масленки не оказалось. А офисная телефонная линия была отключена еще в тот момент, когда Тинкер отцепила мастерскую для перевозки Ветроволка. Трубка пропищала двенадцать раз, и Тинкер повесила ее.
Отозвался только домашний электронный секретарь, Скиппи. Тинкер с улыбкой прослушала стандартное оповещение: «Привет, это дом Тинкер. Тинкер сейчас нет. Пожалуйста, оставьте устное сообщение, видеоклип или файл».
— Это я. Передай мне все устные сообщения. — Она использовала свой голосовой код. — Шла Саша по шоссе.
— Было шестьдесят семь звонков, — доложила Скиппи и начала передавать сообщения. — Сообщение первое.
«Шестьдесят семь? Кто это названивает мне, черт побери?» — нахмурилась Тинкер и услышала голос Натана.
«Что случилось, после того как я ушел? Перезвони мне. Я за тебя беспокоюсь».
Скиппи определила, что звонок последовал рано утром в День Выключения, и сообщила номер, с которого он был сделан. Номер Тинкер знала: платный телефон с автозаправки Маккиз-Рокс. Наверное, Натан останавливался там после того, как проверил, все ли в порядке на свалке. Надо позвонить ему, подумала Тинкер.
— Сообщение второе, — сказала Скиппи. Второй звонок был от Масленки:
«Привет, я добыл газ для мастерской, упаковку новых батарей и даже новое сцепление для твоего байка. Заглянул еще раз, чтобы забрать тебя, но ты уже уехала.
Пойду куплю чего-нибудь поесть. Не знаю, как у тебя, а в моем буфете ничего, кроме растворимой каши и сахара. Увидимся вечером у Лейн».
У Лейн?
По данным Скиппи, этот звонок был сделан два часа назад. Значит, Масленка едва не опередил Мейнарда, когда приехал забирать ее из хосписа. Звонил он, судя по номеру, из Саут-Хиллз, из дома — видимо, оставил сообщение и отправился в продуктовый супермаркет.
— Других устных сообщений нет, — доложила Скиппи.
— Постой, а прочие шестьдесят пять звонков?
— Звонившие не оставляли сообщений.
В этот момент телефонная компания автоматически прервала соединение, потребовав дополнительной платы. Тинкер опустила в щель автомата еще два десятицентовика. Компьютер был этим вполне удовлетворен и связь восстановил.
— Дай мне отчет по всем звонкам.
Натан позвонил неприлично рано — наверное, сразу, как только выбрался из той заварухи. Но и второй звонок последовал в самое возмутительное время — 5:15 утра! Третий — в 5:30. После этого звонки раздавались один за другим с интервалом в полчаса. Первые тридцать восемь были сделаны с земного номера, однако код города или области Скиппи определить не смогла, и приходили они без идентификационного флажка. В полночь, когда Питтсбург вернулся на Эльфдом, земной номер выпал из списка.
В шесть утра на следующий день звонки возобновились — на этот раз они производились с местных телефонов-автоматов. И опять следовали один за другим с интервалом в полчаса. Телефоны-автоматы, с которых совершались звонки, широким кольцом окружали свалку. Первым значился телефон автозаправки на углу. Последний звонок был сделан неизвестно откуда.
Сгорая от любопытства, Тинкер велела Скиппи проверить, сколько длился каждый звонок, включая все земные и все местные. Оказалось, что все они тянули на одно полноценное сообщение. Похоже, кто-то проверял, дома ли Тинкер.
Автоматическая система телефонной компании снова прервала соединение, требуя дополнительных монеток за продолжение разговора. Но Тинкер просто повесила трубку, так и не разгадав тайну странных звонков. Очевидно, кто-то, и явно с Земли, искал ее. Но кто? И зачем?
Может быть, Лейн знает? Ведь все контакты Тинкер с Землей шли через нее. Тинкер использовала пятый десятицентовик на звонок Лейн и попала на автоответчик.
— Это Тинкер, — сказала она простому, безымянному автоответчику Лейн.
«Тинкер, — послышался записанный на пленку голос Лейн. — Сегодня рано утром позвонил Масленка. Он сказал, что у вас дома шаром покати. Мы здесь, в обсерватории, устраиваем традиционную вечеринку на свежем воздухе в честь летнего Пуска. Я, скорее всего, там, поэтому ты просто приезжай. Можешь провести у нас всю ночь, если захочешь».
У Тинкер слюнки потекли. Коммуна земных ученых — представителей огромной и густонаселенной Земли — была совсем небольшой, и все вновь прибывающие знали, что, согласно традиции, должны привозить с собой еду для общей пирушки. Свежеиспеченные постдоки всегда старались перещеголять друг друга. А поскольку в обсерваторию люди приезжали со всех концов Земли, пирушка устраивалась на следующий день после Пуска, с тем чтобы прибывшие в последний момент не пропустили бы общего празднества.
Но вот как добраться до обсерватории? Может, позвонить Мейнарду и предложить прокатиться? В Саут-Хиллз все еще ходил доступный легкорельсовый общественный транспорт, но на Холм Обсерватории можно было забраться лишь на такси. А у нее оставалось всего пять десятицентовиков.
Взглянув на монетки, она опустила одну в щель автомата и позвонила Натану.
Он ответил после первого же звонка.
— Черновский.
— Это Тинкер.
— Тинк!!! Что случилось, после того как я ушел? Где ты была? Ты в порядке? Где ты?
— Я… М-м-м… — Она замолчала, не зная, на какой вопрос отвечать в первую очередь. Как объяснить, что случилось за эти два дня. — У меня все хорошо. Я в центре. На Рыночной площади. Я тут… как бы сказать… застряла. Мне нужно поехать в обсерваторию. Сегодня вечером мне нужно встретиться с Лейн.
— Сейчас буду.
Именно этого она и ждала от него.
Через двадцать минут «бьюик» Натана остановился у телефонной будки.
— Я переволновался за тебя, — начал он, едва выбравшись из машины. — Прости, что оставил тебя со всем этим кошмаром. Автокатастрофа была совершенно невероятная, и я застрял на всю ночь. А когда освободился, вы уже отцепили трейлер и уехали.
— Да ладно, все нормально, — махнула рукой Тинкер. — Мне помогли Масленка и Лейн. А теперь вот ты.
— Ах да, Лейн! Ну конечно! — воскликнул он и обнял ее. Тинкер удивилась. С чего это вдруг все стали такими трогательно-чувствительными? — Как твоя рука?
Она показала ему руку, согнув ее:
— Началось заражение.
Взяв ее руку в свою лапищу, Натан посмотрел на нее с глубоким сочувствием:
— Ох, Тинк, мне так жаль.
— Но теперь уже все хорошо. Меня привели в порядок в хосписе. — Она пошевелила пальцами, подтверждая свои слова, и высвободила руку. — Я слышала о твоей аварии. Ты сам-то как?
— О моей аварии?
— На мосту Ветеранов, — пояснила она, направляясь к машине. Внутри машины работал кондиционер и было не так жарко.
— Ах да.
Не так жарко, но все же не прохладно. Кондиционер с трудом боролся с липкой летней жарой. Тинкер направила на себя пассажирский вентилятор и расстегнула верхние и нижние пуговицы рубашки, пытаясь хоть немножко остыть.
— Так что там произошло?
— Что произошло? Давка. — Натан покачал головой. — Обычно в День Выключения транспорт движется бампер к бамперу, и случаются разве что небольшие аварии. А здесь… Сначала эта компания в «Райдере» пропускает поворот. Такое впечатление, будто лишь посредине моста они сообразили, что им надо в другое место — на мост Форт-Дюкенн, например, и к тоннелям Форт-Пит или вообще на Северное побережье. Кто знает? В любом случае, они могли ехать вперед и дальше пробираться по переулкам в центре города. А вместо этого они попытались развернуться! И, разумеется, не смогли. Ведь все машины шли бампер к бамперу на десять миль в обе стороны. Они остановили движение, наверное, на целых полчаса, пытаясь заставить тех, кто напирал сзади, дать задний ход. Ха! Понятно, что ничего у них не вышло — там на сотни футов простирался сплошной затор. Ну а впереди путь полностью расчистился.
— Давай я угадаю, что было дальше. Как только они перестали блокировать движение, все рванули по мосту, стараясь проскочить пробку.
— Так оно и было, — подтвердил Натан. — И вот только этот «Райдер» не знает, что делать. Он в левом ряду и понимает, что ему остается либо ехать назад к Краю и проходить пограничный контрольный пункт, либо следовать через Либерти-тоннель в Саут-Хиллз.
— При этом фургон полон контрабандных товаров, так что движение в сторону Края исключено.
Натан подозрительно посмотрел на нее:
— Откуда ты знаешь, что это были контрабандисты?
— Мейнард просил меня взглянуть на их товар. Он кое-что рассказал мне об этом происшествии. Я беспокоилась за тебя.
— Правда? — Новость, кажется, его очень обрадовала. — Со мной все нормально. Меня вызвали среди первых, но к тому времени, как я туда добрался, там появились и люди ЗМА, и почти вся питтсбургская полиция.
— Хорошо. А что дальше? Они попытались выбраться на Шестую авеню и срезать путь через весь город?
— Да, только они решили это в последнюю минуту и подрезали набиравший полную скорость тяжелогруженый «Петербилт».
— Неверный ход.
— «Петербилт» пытается остановиться, но безуспешно. Это просто невозможно сделать с тем грузом, который он везет. Он попадает в левый задний угол «Райдера» и отбрасывает его к перилам. Груз падает на идущий рядом минивэн, отчего два его пассажира погибают на месте.
Она вспомнила сплющенную машину.
— О боже!
— Возникает куча-мала, повсюду стоят машины, и, конечно, тут же вызывают полицию. Дальше события развиваются по нарастающей. Эти типы из «Райдера» обнаруживают, что не могут высвободить своего водителя и что их фургон в полной заднице. Они захватывают пикап и перегружают туда свой товар из «Райдера». За этим занятием я и застал их, когда въехал на мост Ветеранов. Тут-то они и достали пушки.
— Мейнард говорит, что они застрелили собственного шофера, скинули с моста «фольксваген» и попытались решить дело с «С-4».
Натан кивнул.
— Им удалось улизнуть, несмотря на хаотичное движение на мосту и, в общем-то, благодаря той кровавой давке, которую они за собой оставили. Давка помешала преследованию.
Тинкер рассказала Натану о своем столкновении с мнимыми агентами ЗМА. Он мягко выругался.
— Похоже на них. Эти все как на подбор мордовороты и все рыжие. Их было пятеро, не считая убитого водилы. Я и представить себе не мог, что ты можешь с ними столкнуться! Знал бы, еще вчера бы тебя разыскал.
— Да ничего, я с ними справилась! — похвасталась Тинкер. Теперь, когда она знала, что эти типы хладнокровно убили одного из своих товарищей, ее собственная встреча с ними казалась ей обескураживающе прохладной.
Натан покачал головой:
— В этом вся моя Тинк.
Пирушка на свежем воздухе проводилась в лесу рядом с обсерваторией, неподалеку от кухни общежития. Согласно традиции, столы ломились от еды, а дым от мангалов, смешавшись с запахом жарящегося мяса, доносился до места парковки. На траве рядом с парковкой стоял ховербайк Масленки, и, увидев его, Тинкер почти так же обрадовалась, как если бы это был сам двоюродный братец.
Натан припарковал «бьюик», и они вышли из машины.
— Скоро мне придется отчалить, — пробормотал Натан, оглядывая пирующих ученых с таким подозрительным видом, словно среди них могли оказаться пропавшие контрабандисты. — Через полчаса моя смена. Проследи, чтобы Лейн сегодня покрепче заперла двери. Если завтра нужно будет отвезти тебя домой, позвони.
— Конечно. — Как всегда, она не знала, как реагировать на покровительственный тон Натана. — Спасибо, что довез.
— Всегда пожалуйста. — Он обернулся к ней с улыбкой, которая тут же сменилась удивлением: — Тинк! — Он аккуратно застегнул нижние пуговицы на ее рубашке. — Пожалуйста, постарайся вести себя прилично.
— Что? — Она отпихнула его руку и взялась за среднюю пуговицу. — Даже если я расстегну вот эту, ты все равно ничего интересного не увидишь. К тому же на мне лифчик.
— Я знаю, — сказал он странным, словно осипшим голосом. — Очень сексуальный лифчик.
— Ты проверял? — Она немного смутилась, но не покраснела. Покраснел он, такой большой парень. Как странно было видеть это и осознавать, что причина тому — она. Ощущение власти. Тинкер снова стала играть средней пуговкой, так что мелькнуло черное кружево бюстгальтера. — Ну как, нравится то, что ты увидел?
— Тинк! — Он поймал ее руку. — Не дразни парней так. Плохой парень тут же подумает грязно.
— Но рядом со мной — ты!
— Приму это за комплимент.
Она удивилась тому, что Натан провел пальцем по ее обнаженной коже, как раз над средней пуговицей. Его огрубевший палец скользнул по верхнему своду ее правой груди.
— Да, мне понравилось то, что я увидел.
Настала ее очередь покраснеть.
— Ты очень мил. — Тинкер нахмурилась, потому что он засмеялся. — В чем дело?
— Да в том, что ты такая умная и в то же время такая наивная и невинная.
— Что ты имеешь в виду?
С минуту он глядел на небо, а потом посмотрел на нее, как мальчик, застигнутый за кражей конфетки: виноват, но хочу поскорей убежать вместе с конфеткой.
— Пока тебе не исполнилось пятнадцать, ты была просто тощей девчонкой. Но потом, однажды, я обернулся и увидел, что ты внезапно стала чертовски сексуальна.
Она рассмеялась от удивления:
— Я?
— В тот год ты расцвела.
Проще говоря, в тот год у нее выросли груди.
— Ну-ну, прямо-таки «сексуальна»?
— Да. И с тех пор ты преследуешь меня буквально как наваждение.
— У тебя странный способ проявления чувств. Ты ведь ни разу и рукой меня не задел!
— Тебе было пятнадцать, а мне двадцать пять. Я держал руки при себе. Я бы пришиб любого, если бы он стал делать то, о чем я только мечтал.
«Большой брат» Натан считал ее сексуальной? Она не могла в это поверить.
— Ну да, конечно.
— А это и есть самое ужасное. Ты даже не подозревала, насколько ты привлекательна. Например, то, как ты ешь клубнику.
— А что, я как-то не так ем клубнику?
Он приоткрыл было рот, но потом задумался над тем, как лучше объяснить.
— Ничего, забудь.
— Нет, нет, скажи!
— Ты не ешь ягоды. Ты занимаешься с ними любовью. Это меня так заводит, что после я вынужден принимать холодный душ.
— Ты балдеешь, глядя, как я ем клубнику?
— Видишь? — улыбнулся он. — Ты сущее дитя. Ты не понимаешь! А я понимаю. Я старше и…
— Если ты скажешь «мудрее», я тебя стукну.
Он поднял обе руки — сдаюсь, дескать.
— Да, что касается мозгов, то тут ты на порядок выше меня. Я никогда не отличался особой смекалкой. Да речь не о тебе, обо мне. Я не смог бы жить в ладах с самим собой, если бы воспользовался своим преимуществом перед ребенком.
— Да? Но теперь-то я взрослая. У меня и паспорт есть.
— Черт, тебе только что исполнилось восемнадцать, и ты ни с кем никогда не целовалась. А выглядишь ты вообще на шестнадцать. А мне двадцать восемь.
Глядя на него, Тинкер пыталась по-новому оценить три последних года. Как она не заметила его влюбленности? Конечно, он проводил необычайно много времени с нею и Масленкой, но, помнится, у него за это время сменились две или три подружки.
— Ну да, тебе двадцать восемь, и ты определенно гораздо опытнее меня. Это несправедливо. Ты трахаешься с кем попало, а я остаюсь девственницей.
Он наступил на травинку, проросшую из трещины в цементном покрытии парковки.
— Я думал, что если найду себе другую, перестану думать о тебе. На самом деле не очень-то весело хотеть девчонку и одновременно ощущать себя старым развратником.
— Но ты ведь всегда будешь на десять лет старше меня. И с этим ничего не поделаешь.
— По моим расчетам, если тебе стукнет девятнадцать, а я все еще буду зациклен на тебе, ты будешь уже достаточно взрослой для меня.
Он что это, серьезно? Как странно! Ждал три года, пока она вырастет, и теперь собирается тянуть еще целый год. Разумеется, в пятнадцать она меньше думала о мужчинах, чем теперь, когда у нее появился к ним определенный интерес. Большинство знакомых парней очень походили на Джонни, то есть были слишком противными, чтобы их принимать в расчет. Но Натан Черновский? Ему-то она доверяла.
Внезапно ее пронзила дрожь. Она не отрывала глаз от его губ и думала о том, каково было бы с ним поцеловаться.
— А что, по-твоему, должна эти одиннадцать месяцев делать я? Сидеть и бить баклуши, пока ты не почувствуешь себя «вправе»?
Он задумался, искоса поглядывая на нее.
— Ты, наверно, ударишь меня, если я скажу, что так было бы лучше всего.
— Да! — завопила она. Одиннадцать месяцев мучительного неведения убили бы ее. Она слишком привыкла удовлетворять любопытство сразу, не откладывая в долгий ящик. — Почему бы нам не пойти на компромисс? Глупо провести ближайшие одиннадцать месяцев в ожидании только для того, чтобы потом выяснить прискорбный факт: мы подходим друг другу только как друзья. Сначала надо попробовать устроить свидание.
— Свидание?
— Ну да. Посидеть в ресторане. Сходить в кино. Погулять по Ярмарке. Свидание, в общем. То есть мы проверим, может ли твое эго выдержать пребывание со мной у всех на виду, учитывая то, что могут сказать и подумать о тебе люди.
— Ух!
— Я попала в самую точку, да? Ты боишься, что тебя примут за одного из тех уродов, которых ты обламываешь за совращение малолеток?
— Ага. Ты выглядишь младше своих лет, и любой, кто не знает, сколько ты зарабатываешь, лазая вверх по лестнице, решит, что я извращенец. Это меня мучает.
— Я могу выглядеть старше. Когда я накладываю макияж и одеваюсь во что-нибудь нарядное, я выгляжу лет на двадцать. — По крайней мере, Лейн как-то говорила ей нечто подобное. — Особенно в полутемном ресторане.
Он расплылся в довольной улыбке:
— Ты действительно хочешь пойти со мной куда-нибудь поесть?
— Я уже видела, как ты ешь. На самом деле я хочу узнать, каково с тобой целоваться! Ну вот, кажется, я перепугала тебя до смерти своим признанием?..
Натан мгновенно стал невероятно серьезным. Он впился в Тинкер взглядом, напряженность которого, казалось, сделала воздух твердым. Стало невозможно дышать.
«О боже, он на полном серьезе в меня втюрился!»
Бесконечно медленно он наклонился и поцеловал ее. Большими руками обнял ее бедра, притянул к себе и прижал. На какой-то миг ее руки оказались между их телами, но потом скользнули вниз, непонятно куда. Тинкер никогда не осознавала, какой Натан высокий, и никогда не представляла себе, каким твердым окажется на ощупь.
Целуя ее, он спустился вниз по шее к открытому вороту рубашки, где виднелись верхние изгибы ее грудей. Тинкер прильнула к нему, чувствуя себя неожиданно маленькой в его объятиях и не понимая, чего она хочет: чтобы он продолжал или чтобы он остановился.
Он остановился. Целомудренно прикоснулся губами к ее щеке, но при этом рук все еще не разжимал.
— Думаю, что мы пойдем туда, где сияет яркий свет и ужасно много народу, — прошептал он.
— Наверное, ты прав.
— Наверное, — вздохнул он. — Завтра вечером я работаю. Как насчет пятницы? Можем пойти на Ярмарку.
— В пятницу на Ярмарке очень здорово.
Они снова поцеловались, и Тинкер обнаружила, что если знаешь, чего ожидать, опыт оказывается еще более приятным.
Когда Натан отъезжал, она помахала ему, и ей показалось, что это глупо. Дети так машут. Ведь на самом деле ей хотелось вернуть его назад и вести исследование дальше, только более медленно. Когда он скрылся из виду, она прижала ладошку к губам, стараясь опять испытать то тепло и то давление.
«Натан Черновский влюблен в меня!»
Неужели чудеса никогда не кончаются?
Глава 4
Едва она увидела ломящиеся от яств столы, как варги, Ветроволк, Мейнард, контрабандисты и Натан Черновский были мгновенно забыты. Соревновательный дух, царивший в среде ученых, породил чудеса кулинарного искусства. Каждое блюдо сопровождалось листком, в котором на первом месте шло извинение за то, что незнакомая пища может вызвать пищевую аллергию, на втором — имя автора, а на третьем — список ингредиентов. Впрочем, на страницах, прилагавшихся к наиболее изощренным блюдам, имя мастера шло первым, а возле самых простых — последним.
Даже Лейн не смогла устоять перед состязательной природой пира на свежем воздухе. Ее блюдо из свежей клубники, шпината и домашнего винегрета оказалось простым, но элегантным.
Тинкер положила на тарелку немного произведения Лейн, картофельного салата с укропом, немецкой шинкованной капусты, печеных бобов, еще разных салатов — из трех сортов бобовых, с морским налимом, с тортеллини, а на закуску взяла сладкую булочку с бобовой начинкой, шоколадное пирожное с орехами, нечто с сосновыми шишками, сливочный сыр и ананасовый салат с джелло.
Она обнаружила Масленку в роли гриль-мастера, старательно обкуривающего дымом свой гарем. Наверное, ощущение одиночества в чужом мире, в сочетании с шаловливым обликом духа-проказника, делало ее двоюродного брата неспособным к сопротивлению земным женщинам, желающим испытать Эльфдом по полной программе и рассматривающим Масленку как безопасного заместителя эльфа. Братишка Тинкер уклонялся от более агрессивного внимания, особенно со стороны замужних дам; в этом отношении он старался следовать законам нравственности. Но в то же время Масленка любил людей, умные разговоры, легкий флирт и поэтому, проявляя чудеса изворотливости, пробирался на любую вечеринку в обсерватории. Сейчас у самого края дымовой завесы, производимой грилем, торчали две девицы, радостно хихикавшие над остроумными замечаниями Масленки.
— Привет! — Тинкер храбро прошла сквозь дым, чтобы поглазеть на жарящееся мясо.
— Привет! — Масленка шумно обнял ее. Что случилось с ними со всеми, с чего это они все сегодня лезут обниматься? «Гарем» смотрел на Тинкер в легком смятении. Масленка предпочел их не знакомить, возможно, намекая женщинам, что хотел бы от них избавиться. Гриль был заполнен до отказа, и Масленка переложил чуть не падающие за край куски на тарелку Тинкер.
— Не мало ли набрала?
— Я ничего не ела со вчерашнего обеда, — пояснила она и показала на самый большой гамбургер, что лежал на гриле. — Можно мне вон тот, только недожаренный?
— Что за вопрос! — Масленка похлопал его лопаткой. Потек красный сок. — Будет готов через пару минут. Я тогда вернулся, чтобы забрать тебя, но мне сказали, что ты уже уехала с Мейнардом. Я пытался дозвониться до тебя. Ну как, все в порядке?
— Я забыла головной телефон в трейлере. — Левой рукой она старалась ровно держать тарелку и ела пальцами правой. — Слушай, где тут вилки? Масленка, ты пробовал салат Лейн? Блин, это круто!
— Пожалуйста, маленькая дикарка! — Масленка вручил ей общежитскую вилку, не ведая, что повторяет обращение Ветроволка. — Попробуй еще фигню с кукурузой, если только ее уже не слопали.
— У меня, наверно, места в животе не осталось. — Тем не менее она повернулась, ища глазами стол с «фигней с кукурузой». — Ты сам-то как? Я не могла до тебя дозвониться.
Масленка заметно смутился:
— Да… угробил свой головной телефон во время Выключения. Я снял его перед дождем и положил на сиденье рядом с собой.
— Мы что, на него сели?
— Нет! — рассмеялся он. — Это было бы слишком просто. Он выпал из кабины где-то на свалке, и кто-то на него наступил. Потом я нашел его. Он был втоптан в грязь, и при этом разбит вдребезги.
— Черт побери! Масленка, ты ведь знаешь, как трудно найти такие штучки в Питтсбурге?
— Знаю. Знаю. Я сразу подумал, что ты страшно рассердишься, и немедленно раздобыл другие наушники. Теперь тебе надо настроить их на мою систему.
— Что? Где это ты их раздобыл?
Он взглянул на девиц, краем уха прислушивающихся к их беседе, и перешел на эльфийский.
— Наверное, они краденые. В Стрип-дистрикте их продавали прямо с фургона. Коробка была помята, как будто после падения. Не знаю даже, будет ли он работать? Впрочем, и стоил он всего десять долларов.
Тинкер подумала: интересно, может, эти головные телефоны — часть того таинственного оборудования, которое ей показал Мейнард? И обязана ли она сообщать об этом ЗМА или нет?
Одна из девиц «гарема» воспользовалась молчанием Тинкер и сказала, что ее бургер надо бы перевернуть. Вернув себе, таким образом, внимание Масленки, она вновь стала с ним пересмеиваться. Масленка перевернул гамбургер на почерневший гриль, и вытекший жир вспыхнул ярким пламенем. Тинкер между тем ела и думала.
Мост Ветеранов пересекал верхнюю часть Стрип-дистрикта. Упав с моста, коробка попала бы на крышу или на улицу. В зависимости от упаковки коробка и ее содержимое вполне могли остаться в целости и сохранности. Масленка видел в лицо всех типов, одетых как пограничники ЗМА, так что узнал бы любого из них. Значит, человек, продавший Масленке телефон, скорее всего, просто нашел коробку с телефонами. Если сказать об этом Мейнарду, то он, скорее всего, просто схватит невезучего продавца, будет его допрашивать и, может, даже посадит в тюрьму.
Значение имела другая часть информации: контрабандисты привезли на Эльфдом целую коробку головных телефонов! Сами по себе эти телефоны бесполезны, но если у вас есть беспроводная связь и сервер, можно связать в многоканальную сеть сколько угодно пользователей домашних и офисных тройных баз. Так же как, например, полиция связывает общей переговорной сетью всех офицеров.
Отозвался только домашний электронный секретарь, Скиппи. Тинкер с улыбкой прослушала стандартное оповещение: «Привет, это дом Тинкер. Тинкер сейчас нет. Пожалуйста, оставьте устное сообщение, видеоклип или файл».
— Это я. Передай мне все устные сообщения. — Она использовала свой голосовой код. — Шла Саша по шоссе.
— Было шестьдесят семь звонков, — доложила Скиппи и начала передавать сообщения. — Сообщение первое.
«Шестьдесят семь? Кто это названивает мне, черт побери?» — нахмурилась Тинкер и услышала голос Натана.
«Что случилось, после того как я ушел? Перезвони мне. Я за тебя беспокоюсь».
Скиппи определила, что звонок последовал рано утром в День Выключения, и сообщила номер, с которого он был сделан. Номер Тинкер знала: платный телефон с автозаправки Маккиз-Рокс. Наверное, Натан останавливался там после того, как проверил, все ли в порядке на свалке. Надо позвонить ему, подумала Тинкер.
— Сообщение второе, — сказала Скиппи. Второй звонок был от Масленки:
«Привет, я добыл газ для мастерской, упаковку новых батарей и даже новое сцепление для твоего байка. Заглянул еще раз, чтобы забрать тебя, но ты уже уехала.
Пойду куплю чего-нибудь поесть. Не знаю, как у тебя, а в моем буфете ничего, кроме растворимой каши и сахара. Увидимся вечером у Лейн».
У Лейн?
По данным Скиппи, этот звонок был сделан два часа назад. Значит, Масленка едва не опередил Мейнарда, когда приехал забирать ее из хосписа. Звонил он, судя по номеру, из Саут-Хиллз, из дома — видимо, оставил сообщение и отправился в продуктовый супермаркет.
— Других устных сообщений нет, — доложила Скиппи.
— Постой, а прочие шестьдесят пять звонков?
— Звонившие не оставляли сообщений.
В этот момент телефонная компания автоматически прервала соединение, потребовав дополнительной платы. Тинкер опустила в щель автомата еще два десятицентовика. Компьютер был этим вполне удовлетворен и связь восстановил.
— Дай мне отчет по всем звонкам.
Натан позвонил неприлично рано — наверное, сразу, как только выбрался из той заварухи. Но и второй звонок последовал в самое возмутительное время — 5:15 утра! Третий — в 5:30. После этого звонки раздавались один за другим с интервалом в полчаса. Первые тридцать восемь были сделаны с земного номера, однако код города или области Скиппи определить не смогла, и приходили они без идентификационного флажка. В полночь, когда Питтсбург вернулся на Эльфдом, земной номер выпал из списка.
В шесть утра на следующий день звонки возобновились — на этот раз они производились с местных телефонов-автоматов. И опять следовали один за другим с интервалом в полчаса. Телефоны-автоматы, с которых совершались звонки, широким кольцом окружали свалку. Первым значился телефон автозаправки на углу. Последний звонок был сделан неизвестно откуда.
Сгорая от любопытства, Тинкер велела Скиппи проверить, сколько длился каждый звонок, включая все земные и все местные. Оказалось, что все они тянули на одно полноценное сообщение. Похоже, кто-то проверял, дома ли Тинкер.
Автоматическая система телефонной компании снова прервала соединение, требуя дополнительных монеток за продолжение разговора. Но Тинкер просто повесила трубку, так и не разгадав тайну странных звонков. Очевидно, кто-то, и явно с Земли, искал ее. Но кто? И зачем?
Может быть, Лейн знает? Ведь все контакты Тинкер с Землей шли через нее. Тинкер использовала пятый десятицентовик на звонок Лейн и попала на автоответчик.
— Это Тинкер, — сказала она простому, безымянному автоответчику Лейн.
«Тинкер, — послышался записанный на пленку голос Лейн. — Сегодня рано утром позвонил Масленка. Он сказал, что у вас дома шаром покати. Мы здесь, в обсерватории, устраиваем традиционную вечеринку на свежем воздухе в честь летнего Пуска. Я, скорее всего, там, поэтому ты просто приезжай. Можешь провести у нас всю ночь, если захочешь».
У Тинкер слюнки потекли. Коммуна земных ученых — представителей огромной и густонаселенной Земли — была совсем небольшой, и все вновь прибывающие знали, что, согласно традиции, должны привозить с собой еду для общей пирушки. Свежеиспеченные постдоки всегда старались перещеголять друг друга. А поскольку в обсерваторию люди приезжали со всех концов Земли, пирушка устраивалась на следующий день после Пуска, с тем чтобы прибывшие в последний момент не пропустили бы общего празднества.
Но вот как добраться до обсерватории? Может, позвонить Мейнарду и предложить прокатиться? В Саут-Хиллз все еще ходил доступный легкорельсовый общественный транспорт, но на Холм Обсерватории можно было забраться лишь на такси. А у нее оставалось всего пять десятицентовиков.
Взглянув на монетки, она опустила одну в щель автомата и позвонила Натану.
Он ответил после первого же звонка.
— Черновский.
— Это Тинкер.
— Тинк!!! Что случилось, после того как я ушел? Где ты была? Ты в порядке? Где ты?
— Я… М-м-м… — Она замолчала, не зная, на какой вопрос отвечать в первую очередь. Как объяснить, что случилось за эти два дня. — У меня все хорошо. Я в центре. На Рыночной площади. Я тут… как бы сказать… застряла. Мне нужно поехать в обсерваторию. Сегодня вечером мне нужно встретиться с Лейн.
— Сейчас буду.
Именно этого она и ждала от него.
Через двадцать минут «бьюик» Натана остановился у телефонной будки.
— Я переволновался за тебя, — начал он, едва выбравшись из машины. — Прости, что оставил тебя со всем этим кошмаром. Автокатастрофа была совершенно невероятная, и я застрял на всю ночь. А когда освободился, вы уже отцепили трейлер и уехали.
— Да ладно, все нормально, — махнула рукой Тинкер. — Мне помогли Масленка и Лейн. А теперь вот ты.
— Ах да, Лейн! Ну конечно! — воскликнул он и обнял ее. Тинкер удивилась. С чего это вдруг все стали такими трогательно-чувствительными? — Как твоя рука?
Она показала ему руку, согнув ее:
— Началось заражение.
Взяв ее руку в свою лапищу, Натан посмотрел на нее с глубоким сочувствием:
— Ох, Тинк, мне так жаль.
— Но теперь уже все хорошо. Меня привели в порядок в хосписе. — Она пошевелила пальцами, подтверждая свои слова, и высвободила руку. — Я слышала о твоей аварии. Ты сам-то как?
— О моей аварии?
— На мосту Ветеранов, — пояснила она, направляясь к машине. Внутри машины работал кондиционер и было не так жарко.
— Ах да.
Не так жарко, но все же не прохладно. Кондиционер с трудом боролся с липкой летней жарой. Тинкер направила на себя пассажирский вентилятор и расстегнула верхние и нижние пуговицы рубашки, пытаясь хоть немножко остыть.
— Так что там произошло?
— Что произошло? Давка. — Натан покачал головой. — Обычно в День Выключения транспорт движется бампер к бамперу, и случаются разве что небольшие аварии. А здесь… Сначала эта компания в «Райдере» пропускает поворот. Такое впечатление, будто лишь посредине моста они сообразили, что им надо в другое место — на мост Форт-Дюкенн, например, и к тоннелям Форт-Пит или вообще на Северное побережье. Кто знает? В любом случае, они могли ехать вперед и дальше пробираться по переулкам в центре города. А вместо этого они попытались развернуться! И, разумеется, не смогли. Ведь все машины шли бампер к бамперу на десять миль в обе стороны. Они остановили движение, наверное, на целых полчаса, пытаясь заставить тех, кто напирал сзади, дать задний ход. Ха! Понятно, что ничего у них не вышло — там на сотни футов простирался сплошной затор. Ну а впереди путь полностью расчистился.
— Давай я угадаю, что было дальше. Как только они перестали блокировать движение, все рванули по мосту, стараясь проскочить пробку.
— Так оно и было, — подтвердил Натан. — И вот только этот «Райдер» не знает, что делать. Он в левом ряду и понимает, что ему остается либо ехать назад к Краю и проходить пограничный контрольный пункт, либо следовать через Либерти-тоннель в Саут-Хиллз.
— При этом фургон полон контрабандных товаров, так что движение в сторону Края исключено.
Натан подозрительно посмотрел на нее:
— Откуда ты знаешь, что это были контрабандисты?
— Мейнард просил меня взглянуть на их товар. Он кое-что рассказал мне об этом происшествии. Я беспокоилась за тебя.
— Правда? — Новость, кажется, его очень обрадовала. — Со мной все нормально. Меня вызвали среди первых, но к тому времени, как я туда добрался, там появились и люди ЗМА, и почти вся питтсбургская полиция.
— Хорошо. А что дальше? Они попытались выбраться на Шестую авеню и срезать путь через весь город?
— Да, только они решили это в последнюю минуту и подрезали набиравший полную скорость тяжелогруженый «Петербилт».
— Неверный ход.
— «Петербилт» пытается остановиться, но безуспешно. Это просто невозможно сделать с тем грузом, который он везет. Он попадает в левый задний угол «Райдера» и отбрасывает его к перилам. Груз падает на идущий рядом минивэн, отчего два его пассажира погибают на месте.
Она вспомнила сплющенную машину.
— О боже!
— Возникает куча-мала, повсюду стоят машины, и, конечно, тут же вызывают полицию. Дальше события развиваются по нарастающей. Эти типы из «Райдера» обнаруживают, что не могут высвободить своего водителя и что их фургон в полной заднице. Они захватывают пикап и перегружают туда свой товар из «Райдера». За этим занятием я и застал их, когда въехал на мост Ветеранов. Тут-то они и достали пушки.
— Мейнард говорит, что они застрелили собственного шофера, скинули с моста «фольксваген» и попытались решить дело с «С-4».
Натан кивнул.
— Им удалось улизнуть, несмотря на хаотичное движение на мосту и, в общем-то, благодаря той кровавой давке, которую они за собой оставили. Давка помешала преследованию.
Тинкер рассказала Натану о своем столкновении с мнимыми агентами ЗМА. Он мягко выругался.
— Похоже на них. Эти все как на подбор мордовороты и все рыжие. Их было пятеро, не считая убитого водилы. Я и представить себе не мог, что ты можешь с ними столкнуться! Знал бы, еще вчера бы тебя разыскал.
— Да ничего, я с ними справилась! — похвасталась Тинкер. Теперь, когда она знала, что эти типы хладнокровно убили одного из своих товарищей, ее собственная встреча с ними казалась ей обескураживающе прохладной.
Натан покачал головой:
— В этом вся моя Тинк.
Пирушка на свежем воздухе проводилась в лесу рядом с обсерваторией, неподалеку от кухни общежития. Согласно традиции, столы ломились от еды, а дым от мангалов, смешавшись с запахом жарящегося мяса, доносился до места парковки. На траве рядом с парковкой стоял ховербайк Масленки, и, увидев его, Тинкер почти так же обрадовалась, как если бы это был сам двоюродный братец.
Натан припарковал «бьюик», и они вышли из машины.
— Скоро мне придется отчалить, — пробормотал Натан, оглядывая пирующих ученых с таким подозрительным видом, словно среди них могли оказаться пропавшие контрабандисты. — Через полчаса моя смена. Проследи, чтобы Лейн сегодня покрепче заперла двери. Если завтра нужно будет отвезти тебя домой, позвони.
— Конечно. — Как всегда, она не знала, как реагировать на покровительственный тон Натана. — Спасибо, что довез.
— Всегда пожалуйста. — Он обернулся к ней с улыбкой, которая тут же сменилась удивлением: — Тинк! — Он аккуратно застегнул нижние пуговицы на ее рубашке. — Пожалуйста, постарайся вести себя прилично.
— Что? — Она отпихнула его руку и взялась за среднюю пуговицу. — Даже если я расстегну вот эту, ты все равно ничего интересного не увидишь. К тому же на мне лифчик.
— Я знаю, — сказал он странным, словно осипшим голосом. — Очень сексуальный лифчик.
— Ты проверял? — Она немного смутилась, но не покраснела. Покраснел он, такой большой парень. Как странно было видеть это и осознавать, что причина тому — она. Ощущение власти. Тинкер снова стала играть средней пуговкой, так что мелькнуло черное кружево бюстгальтера. — Ну как, нравится то, что ты увидел?
— Тинк! — Он поймал ее руку. — Не дразни парней так. Плохой парень тут же подумает грязно.
— Но рядом со мной — ты!
— Приму это за комплимент.
Она удивилась тому, что Натан провел пальцем по ее обнаженной коже, как раз над средней пуговицей. Его огрубевший палец скользнул по верхнему своду ее правой груди.
— Да, мне понравилось то, что я увидел.
Настала ее очередь покраснеть.
— Ты очень мил. — Тинкер нахмурилась, потому что он засмеялся. — В чем дело?
— Да в том, что ты такая умная и в то же время такая наивная и невинная.
— Что ты имеешь в виду?
С минуту он глядел на небо, а потом посмотрел на нее, как мальчик, застигнутый за кражей конфетки: виноват, но хочу поскорей убежать вместе с конфеткой.
— Пока тебе не исполнилось пятнадцать, ты была просто тощей девчонкой. Но потом, однажды, я обернулся и увидел, что ты внезапно стала чертовски сексуальна.
Она рассмеялась от удивления:
— Я?
— В тот год ты расцвела.
Проще говоря, в тот год у нее выросли груди.
— Ну-ну, прямо-таки «сексуальна»?
— Да. И с тех пор ты преследуешь меня буквально как наваждение.
— У тебя странный способ проявления чувств. Ты ведь ни разу и рукой меня не задел!
— Тебе было пятнадцать, а мне двадцать пять. Я держал руки при себе. Я бы пришиб любого, если бы он стал делать то, о чем я только мечтал.
«Большой брат» Натан считал ее сексуальной? Она не могла в это поверить.
— Ну да, конечно.
— А это и есть самое ужасное. Ты даже не подозревала, насколько ты привлекательна. Например, то, как ты ешь клубнику.
— А что, я как-то не так ем клубнику?
Он приоткрыл было рот, но потом задумался над тем, как лучше объяснить.
— Ничего, забудь.
— Нет, нет, скажи!
— Ты не ешь ягоды. Ты занимаешься с ними любовью. Это меня так заводит, что после я вынужден принимать холодный душ.
— Ты балдеешь, глядя, как я ем клубнику?
— Видишь? — улыбнулся он. — Ты сущее дитя. Ты не понимаешь! А я понимаю. Я старше и…
— Если ты скажешь «мудрее», я тебя стукну.
Он поднял обе руки — сдаюсь, дескать.
— Да, что касается мозгов, то тут ты на порядок выше меня. Я никогда не отличался особой смекалкой. Да речь не о тебе, обо мне. Я не смог бы жить в ладах с самим собой, если бы воспользовался своим преимуществом перед ребенком.
— Да? Но теперь-то я взрослая. У меня и паспорт есть.
— Черт, тебе только что исполнилось восемнадцать, и ты ни с кем никогда не целовалась. А выглядишь ты вообще на шестнадцать. А мне двадцать восемь.
Глядя на него, Тинкер пыталась по-новому оценить три последних года. Как она не заметила его влюбленности? Конечно, он проводил необычайно много времени с нею и Масленкой, но, помнится, у него за это время сменились две или три подружки.
— Ну да, тебе двадцать восемь, и ты определенно гораздо опытнее меня. Это несправедливо. Ты трахаешься с кем попало, а я остаюсь девственницей.
Он наступил на травинку, проросшую из трещины в цементном покрытии парковки.
— Я думал, что если найду себе другую, перестану думать о тебе. На самом деле не очень-то весело хотеть девчонку и одновременно ощущать себя старым развратником.
— Но ты ведь всегда будешь на десять лет старше меня. И с этим ничего не поделаешь.
— По моим расчетам, если тебе стукнет девятнадцать, а я все еще буду зациклен на тебе, ты будешь уже достаточно взрослой для меня.
Он что это, серьезно? Как странно! Ждал три года, пока она вырастет, и теперь собирается тянуть еще целый год. Разумеется, в пятнадцать она меньше думала о мужчинах, чем теперь, когда у нее появился к ним определенный интерес. Большинство знакомых парней очень походили на Джонни, то есть были слишком противными, чтобы их принимать в расчет. Но Натан Черновский? Ему-то она доверяла.
Внезапно ее пронзила дрожь. Она не отрывала глаз от его губ и думала о том, каково было бы с ним поцеловаться.
— А что, по-твоему, должна эти одиннадцать месяцев делать я? Сидеть и бить баклуши, пока ты не почувствуешь себя «вправе»?
Он задумался, искоса поглядывая на нее.
— Ты, наверно, ударишь меня, если я скажу, что так было бы лучше всего.
— Да! — завопила она. Одиннадцать месяцев мучительного неведения убили бы ее. Она слишком привыкла удовлетворять любопытство сразу, не откладывая в долгий ящик. — Почему бы нам не пойти на компромисс? Глупо провести ближайшие одиннадцать месяцев в ожидании только для того, чтобы потом выяснить прискорбный факт: мы подходим друг другу только как друзья. Сначала надо попробовать устроить свидание.
— Свидание?
— Ну да. Посидеть в ресторане. Сходить в кино. Погулять по Ярмарке. Свидание, в общем. То есть мы проверим, может ли твое эго выдержать пребывание со мной у всех на виду, учитывая то, что могут сказать и подумать о тебе люди.
— Ух!
— Я попала в самую точку, да? Ты боишься, что тебя примут за одного из тех уродов, которых ты обламываешь за совращение малолеток?
— Ага. Ты выглядишь младше своих лет, и любой, кто не знает, сколько ты зарабатываешь, лазая вверх по лестнице, решит, что я извращенец. Это меня мучает.
— Я могу выглядеть старше. Когда я накладываю макияж и одеваюсь во что-нибудь нарядное, я выгляжу лет на двадцать. — По крайней мере, Лейн как-то говорила ей нечто подобное. — Особенно в полутемном ресторане.
Он расплылся в довольной улыбке:
— Ты действительно хочешь пойти со мной куда-нибудь поесть?
— Я уже видела, как ты ешь. На самом деле я хочу узнать, каково с тобой целоваться! Ну вот, кажется, я перепугала тебя до смерти своим признанием?..
Натан мгновенно стал невероятно серьезным. Он впился в Тинкер взглядом, напряженность которого, казалось, сделала воздух твердым. Стало невозможно дышать.
«О боже, он на полном серьезе в меня втюрился!»
Бесконечно медленно он наклонился и поцеловал ее. Большими руками обнял ее бедра, притянул к себе и прижал. На какой-то миг ее руки оказались между их телами, но потом скользнули вниз, непонятно куда. Тинкер никогда не осознавала, какой Натан высокий, и никогда не представляла себе, каким твердым окажется на ощупь.
Целуя ее, он спустился вниз по шее к открытому вороту рубашки, где виднелись верхние изгибы ее грудей. Тинкер прильнула к нему, чувствуя себя неожиданно маленькой в его объятиях и не понимая, чего она хочет: чтобы он продолжал или чтобы он остановился.
Он остановился. Целомудренно прикоснулся губами к ее щеке, но при этом рук все еще не разжимал.
— Думаю, что мы пойдем туда, где сияет яркий свет и ужасно много народу, — прошептал он.
— Наверное, ты прав.
— Наверное, — вздохнул он. — Завтра вечером я работаю. Как насчет пятницы? Можем пойти на Ярмарку.
— В пятницу на Ярмарке очень здорово.
Они снова поцеловались, и Тинкер обнаружила, что если знаешь, чего ожидать, опыт оказывается еще более приятным.
Когда Натан отъезжал, она помахала ему, и ей показалось, что это глупо. Дети так машут. Ведь на самом деле ей хотелось вернуть его назад и вести исследование дальше, только более медленно. Когда он скрылся из виду, она прижала ладошку к губам, стараясь опять испытать то тепло и то давление.
«Натан Черновский влюблен в меня!»
Неужели чудеса никогда не кончаются?
Глава 4
БОЙСЯ ЭЛЬФОВ, ДАРЫ ПРИНОСЯЩИХ
Едва она увидела ломящиеся от яств столы, как варги, Ветроволк, Мейнард, контрабандисты и Натан Черновский были мгновенно забыты. Соревновательный дух, царивший в среде ученых, породил чудеса кулинарного искусства. Каждое блюдо сопровождалось листком, в котором на первом месте шло извинение за то, что незнакомая пища может вызвать пищевую аллергию, на втором — имя автора, а на третьем — список ингредиентов. Впрочем, на страницах, прилагавшихся к наиболее изощренным блюдам, имя мастера шло первым, а возле самых простых — последним.
Даже Лейн не смогла устоять перед состязательной природой пира на свежем воздухе. Ее блюдо из свежей клубники, шпината и домашнего винегрета оказалось простым, но элегантным.
Тинкер положила на тарелку немного произведения Лейн, картофельного салата с укропом, немецкой шинкованной капусты, печеных бобов, еще разных салатов — из трех сортов бобовых, с морским налимом, с тортеллини, а на закуску взяла сладкую булочку с бобовой начинкой, шоколадное пирожное с орехами, нечто с сосновыми шишками, сливочный сыр и ананасовый салат с джелло.
Она обнаружила Масленку в роли гриль-мастера, старательно обкуривающего дымом свой гарем. Наверное, ощущение одиночества в чужом мире, в сочетании с шаловливым обликом духа-проказника, делало ее двоюродного брата неспособным к сопротивлению земным женщинам, желающим испытать Эльфдом по полной программе и рассматривающим Масленку как безопасного заместителя эльфа. Братишка Тинкер уклонялся от более агрессивного внимания, особенно со стороны замужних дам; в этом отношении он старался следовать законам нравственности. Но в то же время Масленка любил людей, умные разговоры, легкий флирт и поэтому, проявляя чудеса изворотливости, пробирался на любую вечеринку в обсерватории. Сейчас у самого края дымовой завесы, производимой грилем, торчали две девицы, радостно хихикавшие над остроумными замечаниями Масленки.
— Привет! — Тинкер храбро прошла сквозь дым, чтобы поглазеть на жарящееся мясо.
— Привет! — Масленка шумно обнял ее. Что случилось с ними со всеми, с чего это они все сегодня лезут обниматься? «Гарем» смотрел на Тинкер в легком смятении. Масленка предпочел их не знакомить, возможно, намекая женщинам, что хотел бы от них избавиться. Гриль был заполнен до отказа, и Масленка переложил чуть не падающие за край куски на тарелку Тинкер.
— Не мало ли набрала?
— Я ничего не ела со вчерашнего обеда, — пояснила она и показала на самый большой гамбургер, что лежал на гриле. — Можно мне вон тот, только недожаренный?
— Что за вопрос! — Масленка похлопал его лопаткой. Потек красный сок. — Будет готов через пару минут. Я тогда вернулся, чтобы забрать тебя, но мне сказали, что ты уже уехала с Мейнардом. Я пытался дозвониться до тебя. Ну как, все в порядке?
— Я забыла головной телефон в трейлере. — Левой рукой она старалась ровно держать тарелку и ела пальцами правой. — Слушай, где тут вилки? Масленка, ты пробовал салат Лейн? Блин, это круто!
— Пожалуйста, маленькая дикарка! — Масленка вручил ей общежитскую вилку, не ведая, что повторяет обращение Ветроволка. — Попробуй еще фигню с кукурузой, если только ее уже не слопали.
— У меня, наверно, места в животе не осталось. — Тем не менее она повернулась, ища глазами стол с «фигней с кукурузой». — Ты сам-то как? Я не могла до тебя дозвониться.
Масленка заметно смутился:
— Да… угробил свой головной телефон во время Выключения. Я снял его перед дождем и положил на сиденье рядом с собой.
— Мы что, на него сели?
— Нет! — рассмеялся он. — Это было бы слишком просто. Он выпал из кабины где-то на свалке, и кто-то на него наступил. Потом я нашел его. Он был втоптан в грязь, и при этом разбит вдребезги.
— Черт побери! Масленка, ты ведь знаешь, как трудно найти такие штучки в Питтсбурге?
— Знаю. Знаю. Я сразу подумал, что ты страшно рассердишься, и немедленно раздобыл другие наушники. Теперь тебе надо настроить их на мою систему.
— Что? Где это ты их раздобыл?
Он взглянул на девиц, краем уха прислушивающихся к их беседе, и перешел на эльфийский.
— Наверное, они краденые. В Стрип-дистрикте их продавали прямо с фургона. Коробка была помята, как будто после падения. Не знаю даже, будет ли он работать? Впрочем, и стоил он всего десять долларов.
Тинкер подумала: интересно, может, эти головные телефоны — часть того таинственного оборудования, которое ей показал Мейнард? И обязана ли она сообщать об этом ЗМА или нет?
Одна из девиц «гарема» воспользовалась молчанием Тинкер и сказала, что ее бургер надо бы перевернуть. Вернув себе, таким образом, внимание Масленки, она вновь стала с ним пересмеиваться. Масленка перевернул гамбургер на почерневший гриль, и вытекший жир вспыхнул ярким пламенем. Тинкер между тем ела и думала.
Мост Ветеранов пересекал верхнюю часть Стрип-дистрикта. Упав с моста, коробка попала бы на крышу или на улицу. В зависимости от упаковки коробка и ее содержимое вполне могли остаться в целости и сохранности. Масленка видел в лицо всех типов, одетых как пограничники ЗМА, так что узнал бы любого из них. Значит, человек, продавший Масленке телефон, скорее всего, просто нашел коробку с телефонами. Если сказать об этом Мейнарду, то он, скорее всего, просто схватит невезучего продавца, будет его допрашивать и, может, даже посадит в тюрьму.
Значение имела другая часть информации: контрабандисты привезли на Эльфдом целую коробку головных телефонов! Сами по себе эти телефоны бесполезны, но если у вас есть беспроводная связь и сервер, можно связать в многоканальную сеть сколько угодно пользователей домашних и офисных тройных баз. Так же как, например, полиция связывает общей переговорной сетью всех офицеров.