поцеловать вашу руку, ибо моему телу не хватает материальности, но я с
удовольствием бы сделал это. Я благодарю Зеватаса, что после стольких лет
одиночества он послал мне гостей, которые не бегут в ужасе от моего
облика. Знайте, что я - безвредный фантом, тяжко страдающий от участи
призрака - утомительного однообразия. Не останетесь ли на ночь, составив
компанию одинокому бедняку и рассказав о том, что происходит нынче в мире?
С тех пор как умер мой друг Алонус, у меня не было живых собеседников.
- А кто он такой был? - спросил Джориан.
- Алонус был старым пьянчугой, который жил в Ганарефе милостыней и
случайным заработком. Иногда он приходил сюда, чтобы осушить бутылку и
поболтать со мной. Он был единственным смертным на много лиг вокруг,
который меня не боялся.
- Почему вы должны жить в этих руинах, а не ушли в загробный мир? -
спросил Джориан.
- Это долгая и печальная история. Почему бы вам не разжечь огонь и не
приготовить ужин, пока я буду рассказывать? Я был бы жалким призраком,
если бы заставил вас стоять. Садитесь, если найдете сиденья, еще не
уничтоженные жерновами времени.
Когда Джориан, наконец, разжег огонь и Маргалит накрыла скромный ужин,
барон продолжил:
- Так на чем я остановился? Ах, да, я собирался рассказать, что
привязывает меня к этому месту. Знайте же, что в последнем году моей
смертной жизни в этом замке, прося об убежище, появился кудесник, носящий
имя Аурелион. Он отрекомендовал себя волшебником и алхимиком. Мое здоровье
было плохим, сердце ослабело, и Аурелион пообещал, что если я предоставлю
ему скромную денежную сумму, он возместит ее в десятикратном размере
золотом, в которое превратит свинец. Более того, это алхимическое золото
обладает таким могуществом, что если его растереть в порошок, оно вылечит
все болезни и позволит мне жить бесконечно.
Дочь с мужем, будучи у меня в гостях, предупредили меня, что этот малый
- шарлатан. Но облик Аурелиона был таким представительным, и такими
заманчивыми - его посулы, что я дал ему золото и приказал действовать.
Алхимик прожил в замке почти год, занимаясь, как он утверждал,
приготовлениями. Он постоянно требовал новых денег на редкие ингредиенты,
причем за некоторыми посылали в столицу. Он изучал древние книги, которые
привез с собой. Он совершал магические действа в башне замка, которую я
выделил для его работы.
Время шло, и бесконечный поток обещаний Аурелиона начал выводить меня
из терпения. Наконец я ясно сказал ему: либо он производит золото, либо
убирается отсюда, пока не объел меня, лишив дома и крова. Тогда он
объявил, что решающая операция состоится в следующую ночь.
То, что он был настоящим волшебником и чародеем, а не только
шарлатаном, у меня не было сомнений, ибо эти термины не являются взаимно
исключающими. Он вызвал в помощь себе самого подлинного демона. Кто-нибудь
из вас наблюдал колдовские заклинания? Тогда мне не нужно описывать
скучные подробности - пентаграммы, клубы дыма, заклинания, пассы и так
далее. Достаточно сказать, что этот чародей положил на стол сотню фунтов
свинца и произвел над ними могучее заклинание. Когда дым и пламя
рассеялись, свинцовые слитки сверкали неподражаемым блеском подлинного
золота.
Я был безумно рад этой прибавке к фамильному состоянию, и еще более -
грядущему излечению от всех болезней, которым подвержена бренная плоть.
Решив проверить золото на мягкость, я подошел к столу, как только металл
остыл, и поцарапал один из слитков кинжалом. Можете вообразить мою досаду,
когда по прикосновении стали к слитку немедленно вернулся тусклый отблеск
свинца. Опасаясь самого худшего, я поспешно прикоснулся кинжалом к другим
слиткам, и все они по очереди снова превращались в свинец.
"Эй, сударь, что это значит?" - крикнул я на Аурелиона, который, в свою
очередь, рявкнул на своего помощника-демона: "Что это, болван? Ты обманул
нас!" Демон заревел в ответ: "Я всего лишь выполнял твои приказы, как
делал много раз прежде! Не моя вина, что этот смертный распознал твою
проделку, прежде чем мы облапошили его!"
Волшебник и демон кричали друг на друга, пока демон не исчез во вспышке
света, сопровождаемой громом. Я призвал стражу и велел ей изгнать алхимика
из замка кнутами.
Когда его вели, связанного, а двое усердных стражей обрабатывали его
голую спину, пока она не окрасилась кровью, он прорычал на меня: "Барон
Лорк, я проклинаю тебя проклятьем Гуитардуса! Когда ты умрешь, твоя душа
будет привязана к этому замку до тех, пока ты не убедишь королеву вымыть в
замке пол!"
Больше я не видел Аурелиона. Через несколько месяцев мое сердце
остановилось, и однажды, проснувшись, я обнаружил, что смотрю на самого
себя, лежащего неподвижно на кровати. Тогда я понял, что ночью умер во
сне. Вскоре я убедился, что проклятье алхимика действует, ибо моя тень не
могла покинуть замок.
Моя дочь с мужем вернулись сюда, чтобы организовать похороны и
исполнить мою последнюю волю. Они надолго поселились в замке, так как дочь
была моей главной наследницей. Но, увы, всякого, с кем бы я ни желал
побеседовать, охватывал страх. Моя тень не видна при дневном свете: но как
вы сами убедились, ночью она вполне заметна.
Однако же, днем или ночью, никто не желал дружить с одиноким старым
фантомом. Когда люди днем слышат бестелесный голос, они сломя голову
мечутся туда-сюда, как птичник, испуганный появлением ястреба. По ночам
люди спасаются бегством, едва завидев меня, даже если я молчу. Мало-помалу
стражи и прочие обитатели разбрелись, ища пропитания в иных краях. Наконец
моя дочь и зять последовали за ними, оставив меня одного.
Сперва я был не слишком недоволен, ибо моя жена умерла раньше меня и я
боялся встречи с ней в загробном мире. Подобная перспектива нисколько меня
не радовала, и вы по этому намеку можете судить, какими были наши
супружеские отношения во время ее жизни.
- Вам нечего беспокоиться, - сказал Карадур. - Как утверждают наши
ученые, душа, возродившаяся в следующем мире, не помнит о жизни, прожитой
в этом. Более того, мне говорили, что люди в следующем мире исчисляются
миллиардами, благодаря чему шансы встретиться с вашей бывшей супругой
ничтожны.
- Ты успокоил меня, - сказал призрак. - Но так как ни одна королева не
придет мыть пол в замке, я не знаю, когда попаду на ту плоскость
существования. Скорее всего, я проведу здесь всю вечность, пока замок не
обрушится на меня. Если бы у меня были материальные руки, я мог бы хотя бы
сам производить ремонт, дабы остановить суровую руку разрушения. Но в моем
положении то, что не уничтожило время, доламывают кладоискатели.
Пока путники ужинали, призрак развлекал их долгим описанием пережитых
испытаний: голодный год, оборона замка от Свободной компании и знаменитые
охоты, в которых он принимал участие. Судя по всему, фантом был
добродушной личностью скромного разума, небольшого жизненного опыта и
довольно узких интересов. Они с Маргалит вступили в длительный спор о
генеалогии, прослеживая свое взаимное родство. В их речи то и дело
мелькали "троюродный кузен Гетион", "двоюродная бабка Бриа" и другие
родственники, имена которых для Джориана ничего не значили.
Затем словоохотливый призрак вспомнил о случившейся несколько поколений
назад революции в Ксиларе, которая лишила знать ее феодальных привилегий.
"Чудовищное безрассудство!" - восклицал призрак. В течение следующего часа
барон негодовал на несправедливости, причиненные таким, как он, лордам, и
беззакония, творимые Регентским советом, который с тех пор стал истинным
правителем страны.
Джориан решил, что барон - симпатичная личность, но невыносимо
занудная. Только одновременные зевки троих путников напомнили призраку,
что, в отличие от него, смертным людям время от времени требуется сон.
- При обращении к коронованным особам в Мульване, - учил Карадур
Маргалит, - используется наиболее вежливая форма речи. Предложения, в
которых упоминается правитель, формулируются в третьем лице единственного
числа сослагательного наклонения. При обращении к другому члену
королевской семьи или жрецу при исполнении официальных обязанностей
используется третье лицо единственного числа изъявительного наклонения с
добавлением почетного суффикса "йе".
- Доктор, - сказал Джориан, - нам вовсе не нужно тратить время Маргалит
на эти тонкости. Во-первых, мы не будем выступать перед коронованными
особами; во-вторых, никто в Ксиларе все равно не заметит разницы. Обучи ее
форме, используемой при обращении к равным, и этого достаточно.
- Но, сын мой, если она представляет собой мульванийку, то она не
должна коверкать прекрасный язык моей матери!
- Джориан прав, - сказала Маргалит. - Эти уроки сами по себе трудны,
чтобы еще осложнять их ненужными дополнениями.
Карадур вздохнул.
- Ну хорошо. Леди Маргалит, позвольте мне объяснить значение носовых
гласных...
- Кроме того, тебе стоит сократить свои уроки, - добавил Джориан. -
Завтра мы выступаем в город Ксилар. Мне кажется, Маргалит уже знает те
выражения, которые ей больше всего нужны, например: "Я не понимаю
по-новариански" или "Нет, спасибо, я не торгую своим телом".
- Где мы остановимся? - спросила Маргалит.
- Мы с Керином договорились встретиться у "Лисы и кролика".
Совар, содержатель таверны, подозрительно посмотрел на троих
экзотических чужестранцев, но золотой ксиларский лев рассеял его опасения.
Он отвел им две комнаты: отдельную для Маргалит, и побольше - для мужчин.
Когда они устраивались, Джориан сказал Карадуру:
- Доктор, будь любезен, спроси нашего хозяина, ведет ли еще свое дело
Синелиус-аптекарь.
- А почему я?
- Потому что я не хочу маячить лишний раз перед глазами. Я
покровительствовал Синелиусу, когда был королем. Если я стану
расспрашивать о нем и пойду к нему в лавку, кто-нибудь может сделать
соответствующие выводы, несмотря на мой костюм и мнимый акцент.
- А что ты хочешь от этого Синелиуса?
- Мне нужен бальзам для раны. Моя рука все еще воспалена, и я хочу,
чтобы ты его купил.
- Ах, мои старые косточки! - вздохнул Карадур, но все же ушел. Позже,
когда Джориан намазывал бальзамом рану, Совар постучался в дверь и сказал:
- Внизу какой-то человек спрашивает о компании мульванийцев. Это вы и
есть?
- Сейчас посмотрим, - ответил Джориан. Внизу он нашел своего брата
Керина. Противясь побуждению броситься в объятия к брату, Джориан сложил
ладони на мульванийский манер и низко поклонился, пробормотав: - Сутру из
Мульвана к вашим услугам. Чем сей недостойный может служить благородному
господину? - Шепотом же он добавил: - Тише!
Керин при виде костюма и ужимок брата крепко сжал зубы, чтобы не
разразиться смехом. Он сказал:
- Я все понял. Поужинаем?
- Нет, мульваниец осквернит себя ужином с иностранцем.
- Но насколько я помню, ты рассказывал мне, - пробормотал Керин, - что
был на приеме у мульванийского императора?
- Да, но это был только бал, а не пир. Угощение состояло исключительно
из фруктового сока, а, по-моему, это не считается. - Повысив голос и снова
имитируя акцент, Джориан продолжал: - Откушайте сами, благородный сэр, а
затем мы встретимся в моей скромной комнате.
И Керину пришлось ужинать в одиночестве, а мнимые мульванийцы, поглощая
свой ужин, подчеркнуто держались в стороне. Позже, когда немногие
посетители, оставшиеся в общем зале, занимались своими делами, Джориан
встретился взглядом с Керином, подмигнул и слегка кивнул головой. После
того как Джориан исчез наверху, Керин встал и отправился следом за ним. В
комнате они обнялись и, усмехаясь, похлопали друг друга по спинам.
- Ну? - спросил Джориан. - Может ли Теватас освободить ее?
- Так он утверждает. _Это_ у тебя с собой?
- Да, вон в той сумке, в промасленной тряпке. Можешь пощупать через
ткань. Когда он может ее привести?
Керин пожал плечами.
- Скажем, завтра?
- Только пораньше, не меньше чем за час до заката. Мне не улыбается
попытка выбраться из города после того, как будут заперты ворота. Когда
узнают, что она сбежала, дворец превратится в гнездо разъяренных шершней.
Когда солнце склонялось к горизонту, все сильнее нервничающий Джориан
то и дело выходил из "Лисы и кролика", чтобы взглянуть на небо или же
пройти по улице до лавки Вортипера и Джевеллера, где в витрине были
выставлены водяные часы.
Наконец прибежал с озабоченным видом Керин, сказав:
- Теватас говорит, что они задерживаются.
- Почему?
- Сейчас расскажу. Пойдем внутрь. Я буду ждать в общем зале и пить
пиво, а ты возвращайся в комнату. Нам не нужно устраивать из воссоединения
супругов публичного зрелища.
- Это разумно, - согласился Джориан. - Когда он сказал, что задержится?
- Я должен был встретиться с ним на площади Псаана и привести его сюда,
поскольку не сказал ему, где ты остановился. Так как он не появился, я
пробежал по ближайшим улицам, решив, что могло произойти какое-то
недоразумение, и встретил его, когда он выходил из лавки аптекаря. Когда я
спросил его, в чем дело, он ответил, что у _нее_ головная боль, и она
просила его принести лекарство от Синелиуса. Поэтому они задержатся.
Джориан с колотящимся сердцем вернулся к себе в комнату, где Карадур и
Маргалит вопросительно взглянули на него.
- Они задерживаются, - ответил он коротко.
- Но сын мой, - сказал Карадур, - спускается тьма, и ворота закроют.
Как мы тогда выберемся из города?
- Хотелось бы мне знать... Возможно, удастся уговорить или подкупить
офицера стражи, и для нас откроют ворота.
- Не можем ли мы перелезть через городскую стену с помощью волшебной
веревки доктора, как делают в романах? - спросила Маргалит.
- Можем, но тогда придется бросить повозку и животных. Пешком же нам не
уйти от погони.
- Не будет ли разумнее остаться на ночь? - спросил Карадур. - Тем, кто
проходит через ворота утром, не задают вопросов.
- Конечно, если бы мы могли полагаться на то, что исчезновение
Эстрильдис останется необнаруженным. Но кто-нибудь наверняка подымет
тревогу. Тогда все стражи, солдаты, шпионы и лакеи в Ксиларе кинутся на
поиски. Они засунут свой нос в любую конуру и курятник.
Карадур пробормотал:
- Тогда нам лучше помолиться, чтобы этому чиновнику и твоей королеве не
позволили уйти из дворца. Если они придут сюда, мы пропали.
Джориан спросил:
- Можешь ли ты отправить нас в следующий мир, как ты делал три года
назад?
- Нет. Это заклинание было самым могущественным из тех, что мне
доступны. Оно требует чрезвычайных приготовлений, которые займут не один
месяц. Но, впрочем, говорят, что обезглавливание - один из самых
безболезненных видов казни.
- Возможно, но еще ни один обезглавленный не мог этого подтвердить.
- В любом случае, - сказал Карадур, - если за нами явится стража, я
постараюсь, чтобы удалось мое маскирующее заклинание.
- Я могу вернуться во дворец, сказав, что ты похитил меня оттуда, и я
только сейчас сбежала от тебя и вернулась в Ксилар, - предложила Маргалит.
- Это не годится, - возразил Джориан. - Судья Граллон знает, что в
Отомэ мы с тобой были вовсе не стражем и пленницей. Помни: если я должен
лишиться головы, то из этого вовсе не следует, что и у тебя ее отрубят. Я
могу сказать вам названия других таверн, не пользующихся доброй
репутацией, куда вас впустят без лишних вопросов. Если правительственные
чиновники будут вас допрашивать, скажите, что не имели понятия, кто я
такой на самом деле.
- А ты сам? - спросила Маргалит. - Почему бы тебе не скрыться точно
таким же способом?
- В принципе можно; но давайте сперва посмотрим, придет ли Теватас - с
Эстрильдис или без нее. Тогда мы сможем решить, что делать дальше.
Они спустились вниз, чтобы поужинать. Хотя у Совара готовили
превосходно, Джориан половину своей порции оставил нетронутой. Керин
вернулся на площадь Псаана ждать Теватаса. Когда один из посетителей
Совара напился и стал буянить, у Джориана появилось искушение задать ему
взбучку и вышвырнуть на улицу. Он чувствовал, что взорвется от внутреннего
напряжения, если не разрядит его каким-нибудь насильственным действием. С
огромным трудом он сдержал себя, и Совар сам разобрался с неугомонным
буяном.
Затем они вернулись в большую комнату и уныло уселись, придумывая
многочисленные планы, как им спасти свою жизнь. Они обсуждали
разнообразные идеи, но, в конечном счете, все зависело от того, придет или
не придет Теватас, с Эстрильдис или без нее, или же за Джорианом явится
стража.
Наконец в дверь тихонько постучали, и раздался приглушенный голос
Керина:
- Они пришли!
Джориан вскочил, опрокинув стул, и бросился открывать дверь. В коридоре
стояли трое: высокий, красивый, молодой Керин, маленький толстяк средних
лет и низкорослая женщина в плаще с капюшоном, который опускался ей до
лодыжек и скрывал черты ее лица.
- Заходите! - прошептал Джориан. Закрыв за ними дверь, он обернулся.
- _Это_ у вас? - спросил толстяк.
- Да. Это _она_? - Джориан откинул капюшон, увидев светлые волосы
Эстрильдис и ее округлое лицо. Она смотрела перед собой невидящим
взглядом.
- Где обещанное? - потребовал Теватас. - Я должен идти, чтобы
обеспечить себе алиби.
Джориан вытряхнул содержимое сумки на кровать, извлек корону из
промасленной тряпки, вручил ее Теватасу, который осмотрел ее, взвесил на
ладони, и убрал обратно в сумку.
- Хорошо! - пробормотал чиновник, поворачиваясь, чтобы идти.
- Минутку! - сказал Джориан. - Что ты собираешься с ней сделать?
Переплавить на слитки?
- Нет, у меня более крупные планы. - И толстячок захихикал. - В
следующий раз, как вы посетите Ксилар, я стану важной персоной, может
быть, даже членом Регентского совета. А пока что держите языки за зубами,
и я тоже так поступлю. Прощайте!
Чиновник исчез за дверью.
Джориан повернулся к Эстрильдис:
- Дорогая!
Она медленно повернула к нему голову, но была не в силах остановить на
нем свой взгляд.
- Что с тобой, любимая? - спросил Джориан.
Она не ответила.
Карадур сказал:
- Твоя жена либо заколдована, либо опьянена. Принюхайся к ее дыханию!
Джориан понюхал.
- Да, в нем чувствуется что-то странное... Мы можем привести ее в
чувство?
Маргалит схватила девушку за плечи и слегка встряхнула ее.
- Миледи! Ваше Величество! Эстрильдис! Вы меня не узнаете?
- Я умею справляться с подобными проблемами, - сказал Карадур. -
Дозвольте мне попробовать.
Он подошел к умывальнику и намочил в воде уголок полотенца. Затем,
встав перед Эстрильдис, стал осторожно хлестать ее по щекам мокрым
полотенцем, повторяя ее имя.
Джориан развязал шнурок на шее Эстрильдис и снял с нее длинный плащ. С
первого взгляда ему показалось, что за три года, с тех пор, как они
расстались, его жена заметно поправилась. Затем он пригляделся
внимательнее.
- Маргалит! - окликнул он. - Скажи мне честно - она беременна?
Маргалит опустила глаза к полу.
- Да.
- Ты знала об этом, когда тебя утащил демон?
- Я очень сильно подозревала. У нее не было месячных.
- Когда ребенок родится?
- Наверное, через месяц-другой.
- Я не могу быть его отцом. Кто же тогда?
- Я бы предпочла, чтобы она сама рассказала.
Джориан обернулся к Эстрильдис, которая постепенно приходила в себя.
Она переводила широко раскрытые глаза с одного на другого, бормоча:
- Где я? - Затем она воскликнула: - Маргалит! Я сплю или нет?
- Нет, дорогая, это я, - ответила Маргалит.
- Но почему ты такая смуглая, как кочевник из Федируна? Провалялась
целый день на солнце?
Джориан сказал:
- Эстрильдис, дорогая!
Она растерянно посмотрела на него.
- Ты в самом деле Джориан? И тоже весь смуглый?
Джориан сказал:
- Ты находишься в таверне "Лиса и кролик", в городе Ксиларе. Мы
приехали, чтобы забрать тебя. Но я вижу, что все изменилось.
Надолго установилось молчание. Затем Эстрильдис перевела взгляд на свой
живот.
- О, Джориан, мне так жаль! Я ничего не могла поделать!
- Кто он?
- Молодой человек из благородной семьи, связанной с Регентством.
- Его имя?
- Я... я не скажу. Ты убьешь его, а я л-л-люблю его. - И она
разрыдалась.
Джориан поднял опрокинутый стул и уселся на него, спрятав лицо в
ладонях. Затем он сказал:
- Вы тоже садитесь. Нужно решить, что делать.
Карадур воскликнул:
- Какая жалость, что мы позволили чиновнику уйти с короной, прежде чем
все выяснилось!
- Ничего не попишешь, - отозвался Джориан. - Он уже вернулся во дворец,
и его теперь не вытащить оттуда, разве что осадой. Но лучше бы ему не
встречаться со мной темной ночью. Эстрильдис, ты хочешь стать женой этого
парня?
- Да! Но Регентство никогда не расторгнет мой брак с тобой, пока есть
надежда поймать тебя и отрубить тебе голову.
Маргалит спросила:
- Джориан, если бы ты узнал имя отца ребенка, ты бы убил его?
Джориан тяжело вздохнул.
- Именно об этом я подумал в первый момент. Но потом...
- Что потом?
- Потом разум взял верх. Если бы я убил его, что бы мне досталось -
жена, оплакивающая убитого любовника и вынашивающая не моего ребенка? Я
думал, что вы увидите самое замечательное воссоединение влюбленных в
истории, но оказалось... Почему ты не сказала мне раньше?
Маргалит развела руками.
- Я не могла предвидеть последствия.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, ты мог умереть, или Эстрильдис могла умереть, или же юный сэр...
тот безымянный юноша... тоже мог бы умереть. Тогда зачем бы мне было тебе
рассказывать - разве что сделать тебя еще более несчастным? Кроме того, я
в первую очередь верна ей, а не тебе. И, между прочим, я неоднократно
делала тебе намеки.
- Да, верно. Они часто встречаются, эти двое?
- В последний год он приходил ежедневно. Через некоторое время она
попросила меня оставлять их наедине.
Джориан обернулся к Эстрильдис.
- Моя милая, чем этот молодой человек так вскружил тебе голову?
- Ох, он красивый, храбрый и любезный, как рыцарь из феодальных времен.
И родом из знатной семьи.
- Ты хочешь сказать - совсем как рыцарь из романов. У нас в Отомэ еще
остались рыцари. Некоторые из них неплохие парни; но остальные -
обыкновенные забияки и развратники, которые, не моргнув глазом, зарежут
простолюдина, заподозрив в нем недостаток почтительности. А я -
невзрачный, практичный трудяга, и мои предки, как и твои, были крестьянами
и ремесленниками. Но скажи мне, почему ты была как пьяная, когда Теватас
привел тебя сюда?
- Потому что я была пьяная. Этот негодяй опьянил меня.
- Каким образом?
- Он пришел сегодня днем, сказав, что может вывести меня из дворца на
встречу с мужем. Но я отказалась. Как бы сильно я ни ценила тебя, Джориан,
мое сердце отдано другому.
- И что потом?
- Теватас ушел. После ужина он вернулся, сказав, что достал редкий чай
из Курамонской империи. Он принес чайник, завернутый в полотенце, чтобы он
не остыл, и пригласил меня отведать редкий напиток. Мне показалось, что у
него странный вкус, а потом у меня затуманились мозги, и я не понимала,
что делаю. Я помню, как Теватас укутывал меня в этот крестьянский плащ и
выводил из дворца, сказав стражам, что я - его подружка.
Керин сказал:
- Теперь ясно, зачем Теватас ходил к аптекарю.
Джориан безмолвно сидел под взглядами друзей. На их лицах читалось
любопытство, ожидание и следы страха. Наконец он сказал:
- Я не вижу иного способа распутать этот узел, кроме как примириться с
потерями и бежать. Керин пусть отведет Эстрильдис к воротам дворца и
оставит ее там. Она может придумать сказочку, будто улизнула из дворца,
чтобы побродить по городу без ох...
Резкий стук в дверь прервал его слова. Джориан схватил меч в ножнах,
стоявший в углу, вытащил клинок и подошел к двери, пробормотав:
- Если это головорезы Регентства, то я им живым не дамся. Все отойдите
назад! Входите, кто там! Дверь не заперта!
За дверью стоял стройный, чрезвычайно красивый юноша несколькими годами
младше Джориана. При виде Джорианова меча он воскликнул: "Ха!" - и
потянулся к собственному оружию.
- Коринеус! - закричала Эстрильдис.
Джориан отступил на шаг.
- Еще одна загадка разрешилась. Ну ладно, заходи и закрывай дверь! Не
стой там, как сосунок!
Молодой человек шумно вздохнул и вошел в комнату, сказав:
- Очевидно, ты хочешь убить меня и тем самым смыть с себя пятно позора.
Ну что ж, попробуй! - И он встал в оборонительную позицию.
- Ты не понял меня, - сказал Джориан. - Я знаю о том, что у тебя было с
моей женой, но не желаю никому причинять горе или же оставлять ребенка без
отца. Нет у меня желания и усыновлять его. Так что забирай Эстрильдис -
она твоя.
Сэр Коринеус удивленно нахмурился.
- Правильно ли я тебя расслышал? Мне казалось, что Джориан был
храбрецом, а не отъявленным трусом.
- Моя храбрость тут ни при чем. Если мы вступим в бой, либо ты меня
убьешь, либо я тебя. Я не жажду погибнуть от твоей руки; а если я убью
тебя, то что мне это даст? Что я могу выручить за твой труп? Твоя шкура
вряд ли пригодится кожевникам, а убитых врагов мы не едим, как в Паалуа.
- У тебя нет рыцарского чувства чести! Ты говоришь как простой
ремесленник, холодный рассудительный торгаш!
Джориан пожал плечами.
- Поступай как знаешь. Если ты нападешь, я сумею постоять за себя; но
не обижусь, если ты воздержишься.
- Совершенно ясно, что ты простолюдин, иначе потребовал бы немедленного
удовлетворения, когда я назвал тебя трусом!
- Мой милый мальчик, ты живешь в прошлом! Подобные идеи забыты в
Ксиларе уже более столетия!
- Для тебя - возможно, но не для меня. Сколько мне еще оскорблять тебя,
пока ты не начнешь бой?
- Вы испытываете мое терпение, молодой человек, но я стараюсь вести
себя разумно. Почему тебе так не терпится драться?
удовольствием бы сделал это. Я благодарю Зеватаса, что после стольких лет
одиночества он послал мне гостей, которые не бегут в ужасе от моего
облика. Знайте, что я - безвредный фантом, тяжко страдающий от участи
призрака - утомительного однообразия. Не останетесь ли на ночь, составив
компанию одинокому бедняку и рассказав о том, что происходит нынче в мире?
С тех пор как умер мой друг Алонус, у меня не было живых собеседников.
- А кто он такой был? - спросил Джориан.
- Алонус был старым пьянчугой, который жил в Ганарефе милостыней и
случайным заработком. Иногда он приходил сюда, чтобы осушить бутылку и
поболтать со мной. Он был единственным смертным на много лиг вокруг,
который меня не боялся.
- Почему вы должны жить в этих руинах, а не ушли в загробный мир? -
спросил Джориан.
- Это долгая и печальная история. Почему бы вам не разжечь огонь и не
приготовить ужин, пока я буду рассказывать? Я был бы жалким призраком,
если бы заставил вас стоять. Садитесь, если найдете сиденья, еще не
уничтоженные жерновами времени.
Когда Джориан, наконец, разжег огонь и Маргалит накрыла скромный ужин,
барон продолжил:
- Так на чем я остановился? Ах, да, я собирался рассказать, что
привязывает меня к этому месту. Знайте же, что в последнем году моей
смертной жизни в этом замке, прося об убежище, появился кудесник, носящий
имя Аурелион. Он отрекомендовал себя волшебником и алхимиком. Мое здоровье
было плохим, сердце ослабело, и Аурелион пообещал, что если я предоставлю
ему скромную денежную сумму, он возместит ее в десятикратном размере
золотом, в которое превратит свинец. Более того, это алхимическое золото
обладает таким могуществом, что если его растереть в порошок, оно вылечит
все болезни и позволит мне жить бесконечно.
Дочь с мужем, будучи у меня в гостях, предупредили меня, что этот малый
- шарлатан. Но облик Аурелиона был таким представительным, и такими
заманчивыми - его посулы, что я дал ему золото и приказал действовать.
Алхимик прожил в замке почти год, занимаясь, как он утверждал,
приготовлениями. Он постоянно требовал новых денег на редкие ингредиенты,
причем за некоторыми посылали в столицу. Он изучал древние книги, которые
привез с собой. Он совершал магические действа в башне замка, которую я
выделил для его работы.
Время шло, и бесконечный поток обещаний Аурелиона начал выводить меня
из терпения. Наконец я ясно сказал ему: либо он производит золото, либо
убирается отсюда, пока не объел меня, лишив дома и крова. Тогда он
объявил, что решающая операция состоится в следующую ночь.
То, что он был настоящим волшебником и чародеем, а не только
шарлатаном, у меня не было сомнений, ибо эти термины не являются взаимно
исключающими. Он вызвал в помощь себе самого подлинного демона. Кто-нибудь
из вас наблюдал колдовские заклинания? Тогда мне не нужно описывать
скучные подробности - пентаграммы, клубы дыма, заклинания, пассы и так
далее. Достаточно сказать, что этот чародей положил на стол сотню фунтов
свинца и произвел над ними могучее заклинание. Когда дым и пламя
рассеялись, свинцовые слитки сверкали неподражаемым блеском подлинного
золота.
Я был безумно рад этой прибавке к фамильному состоянию, и еще более -
грядущему излечению от всех болезней, которым подвержена бренная плоть.
Решив проверить золото на мягкость, я подошел к столу, как только металл
остыл, и поцарапал один из слитков кинжалом. Можете вообразить мою досаду,
когда по прикосновении стали к слитку немедленно вернулся тусклый отблеск
свинца. Опасаясь самого худшего, я поспешно прикоснулся кинжалом к другим
слиткам, и все они по очереди снова превращались в свинец.
"Эй, сударь, что это значит?" - крикнул я на Аурелиона, который, в свою
очередь, рявкнул на своего помощника-демона: "Что это, болван? Ты обманул
нас!" Демон заревел в ответ: "Я всего лишь выполнял твои приказы, как
делал много раз прежде! Не моя вина, что этот смертный распознал твою
проделку, прежде чем мы облапошили его!"
Волшебник и демон кричали друг на друга, пока демон не исчез во вспышке
света, сопровождаемой громом. Я призвал стражу и велел ей изгнать алхимика
из замка кнутами.
Когда его вели, связанного, а двое усердных стражей обрабатывали его
голую спину, пока она не окрасилась кровью, он прорычал на меня: "Барон
Лорк, я проклинаю тебя проклятьем Гуитардуса! Когда ты умрешь, твоя душа
будет привязана к этому замку до тех, пока ты не убедишь королеву вымыть в
замке пол!"
Больше я не видел Аурелиона. Через несколько месяцев мое сердце
остановилось, и однажды, проснувшись, я обнаружил, что смотрю на самого
себя, лежащего неподвижно на кровати. Тогда я понял, что ночью умер во
сне. Вскоре я убедился, что проклятье алхимика действует, ибо моя тень не
могла покинуть замок.
Моя дочь с мужем вернулись сюда, чтобы организовать похороны и
исполнить мою последнюю волю. Они надолго поселились в замке, так как дочь
была моей главной наследницей. Но, увы, всякого, с кем бы я ни желал
побеседовать, охватывал страх. Моя тень не видна при дневном свете: но как
вы сами убедились, ночью она вполне заметна.
Однако же, днем или ночью, никто не желал дружить с одиноким старым
фантомом. Когда люди днем слышат бестелесный голос, они сломя голову
мечутся туда-сюда, как птичник, испуганный появлением ястреба. По ночам
люди спасаются бегством, едва завидев меня, даже если я молчу. Мало-помалу
стражи и прочие обитатели разбрелись, ища пропитания в иных краях. Наконец
моя дочь и зять последовали за ними, оставив меня одного.
Сперва я был не слишком недоволен, ибо моя жена умерла раньше меня и я
боялся встречи с ней в загробном мире. Подобная перспектива нисколько меня
не радовала, и вы по этому намеку можете судить, какими были наши
супружеские отношения во время ее жизни.
- Вам нечего беспокоиться, - сказал Карадур. - Как утверждают наши
ученые, душа, возродившаяся в следующем мире, не помнит о жизни, прожитой
в этом. Более того, мне говорили, что люди в следующем мире исчисляются
миллиардами, благодаря чему шансы встретиться с вашей бывшей супругой
ничтожны.
- Ты успокоил меня, - сказал призрак. - Но так как ни одна королева не
придет мыть пол в замке, я не знаю, когда попаду на ту плоскость
существования. Скорее всего, я проведу здесь всю вечность, пока замок не
обрушится на меня. Если бы у меня были материальные руки, я мог бы хотя бы
сам производить ремонт, дабы остановить суровую руку разрушения. Но в моем
положении то, что не уничтожило время, доламывают кладоискатели.
Пока путники ужинали, призрак развлекал их долгим описанием пережитых
испытаний: голодный год, оборона замка от Свободной компании и знаменитые
охоты, в которых он принимал участие. Судя по всему, фантом был
добродушной личностью скромного разума, небольшого жизненного опыта и
довольно узких интересов. Они с Маргалит вступили в длительный спор о
генеалогии, прослеживая свое взаимное родство. В их речи то и дело
мелькали "троюродный кузен Гетион", "двоюродная бабка Бриа" и другие
родственники, имена которых для Джориана ничего не значили.
Затем словоохотливый призрак вспомнил о случившейся несколько поколений
назад революции в Ксиларе, которая лишила знать ее феодальных привилегий.
"Чудовищное безрассудство!" - восклицал призрак. В течение следующего часа
барон негодовал на несправедливости, причиненные таким, как он, лордам, и
беззакония, творимые Регентским советом, который с тех пор стал истинным
правителем страны.
Джориан решил, что барон - симпатичная личность, но невыносимо
занудная. Только одновременные зевки троих путников напомнили призраку,
что, в отличие от него, смертным людям время от времени требуется сон.
- При обращении к коронованным особам в Мульване, - учил Карадур
Маргалит, - используется наиболее вежливая форма речи. Предложения, в
которых упоминается правитель, формулируются в третьем лице единственного
числа сослагательного наклонения. При обращении к другому члену
королевской семьи или жрецу при исполнении официальных обязанностей
используется третье лицо единственного числа изъявительного наклонения с
добавлением почетного суффикса "йе".
- Доктор, - сказал Джориан, - нам вовсе не нужно тратить время Маргалит
на эти тонкости. Во-первых, мы не будем выступать перед коронованными
особами; во-вторых, никто в Ксиларе все равно не заметит разницы. Обучи ее
форме, используемой при обращении к равным, и этого достаточно.
- Но, сын мой, если она представляет собой мульванийку, то она не
должна коверкать прекрасный язык моей матери!
- Джориан прав, - сказала Маргалит. - Эти уроки сами по себе трудны,
чтобы еще осложнять их ненужными дополнениями.
Карадур вздохнул.
- Ну хорошо. Леди Маргалит, позвольте мне объяснить значение носовых
гласных...
- Кроме того, тебе стоит сократить свои уроки, - добавил Джориан. -
Завтра мы выступаем в город Ксилар. Мне кажется, Маргалит уже знает те
выражения, которые ей больше всего нужны, например: "Я не понимаю
по-новариански" или "Нет, спасибо, я не торгую своим телом".
- Где мы остановимся? - спросила Маргалит.
- Мы с Керином договорились встретиться у "Лисы и кролика".
Совар, содержатель таверны, подозрительно посмотрел на троих
экзотических чужестранцев, но золотой ксиларский лев рассеял его опасения.
Он отвел им две комнаты: отдельную для Маргалит, и побольше - для мужчин.
Когда они устраивались, Джориан сказал Карадуру:
- Доктор, будь любезен, спроси нашего хозяина, ведет ли еще свое дело
Синелиус-аптекарь.
- А почему я?
- Потому что я не хочу маячить лишний раз перед глазами. Я
покровительствовал Синелиусу, когда был королем. Если я стану
расспрашивать о нем и пойду к нему в лавку, кто-нибудь может сделать
соответствующие выводы, несмотря на мой костюм и мнимый акцент.
- А что ты хочешь от этого Синелиуса?
- Мне нужен бальзам для раны. Моя рука все еще воспалена, и я хочу,
чтобы ты его купил.
- Ах, мои старые косточки! - вздохнул Карадур, но все же ушел. Позже,
когда Джориан намазывал бальзамом рану, Совар постучался в дверь и сказал:
- Внизу какой-то человек спрашивает о компании мульванийцев. Это вы и
есть?
- Сейчас посмотрим, - ответил Джориан. Внизу он нашел своего брата
Керина. Противясь побуждению броситься в объятия к брату, Джориан сложил
ладони на мульванийский манер и низко поклонился, пробормотав: - Сутру из
Мульвана к вашим услугам. Чем сей недостойный может служить благородному
господину? - Шепотом же он добавил: - Тише!
Керин при виде костюма и ужимок брата крепко сжал зубы, чтобы не
разразиться смехом. Он сказал:
- Я все понял. Поужинаем?
- Нет, мульваниец осквернит себя ужином с иностранцем.
- Но насколько я помню, ты рассказывал мне, - пробормотал Керин, - что
был на приеме у мульванийского императора?
- Да, но это был только бал, а не пир. Угощение состояло исключительно
из фруктового сока, а, по-моему, это не считается. - Повысив голос и снова
имитируя акцент, Джориан продолжал: - Откушайте сами, благородный сэр, а
затем мы встретимся в моей скромной комнате.
И Керину пришлось ужинать в одиночестве, а мнимые мульванийцы, поглощая
свой ужин, подчеркнуто держались в стороне. Позже, когда немногие
посетители, оставшиеся в общем зале, занимались своими делами, Джориан
встретился взглядом с Керином, подмигнул и слегка кивнул головой. После
того как Джориан исчез наверху, Керин встал и отправился следом за ним. В
комнате они обнялись и, усмехаясь, похлопали друг друга по спинам.
- Ну? - спросил Джориан. - Может ли Теватас освободить ее?
- Так он утверждает. _Это_ у тебя с собой?
- Да, вон в той сумке, в промасленной тряпке. Можешь пощупать через
ткань. Когда он может ее привести?
Керин пожал плечами.
- Скажем, завтра?
- Только пораньше, не меньше чем за час до заката. Мне не улыбается
попытка выбраться из города после того, как будут заперты ворота. Когда
узнают, что она сбежала, дворец превратится в гнездо разъяренных шершней.
Когда солнце склонялось к горизонту, все сильнее нервничающий Джориан
то и дело выходил из "Лисы и кролика", чтобы взглянуть на небо или же
пройти по улице до лавки Вортипера и Джевеллера, где в витрине были
выставлены водяные часы.
Наконец прибежал с озабоченным видом Керин, сказав:
- Теватас говорит, что они задерживаются.
- Почему?
- Сейчас расскажу. Пойдем внутрь. Я буду ждать в общем зале и пить
пиво, а ты возвращайся в комнату. Нам не нужно устраивать из воссоединения
супругов публичного зрелища.
- Это разумно, - согласился Джориан. - Когда он сказал, что задержится?
- Я должен был встретиться с ним на площади Псаана и привести его сюда,
поскольку не сказал ему, где ты остановился. Так как он не появился, я
пробежал по ближайшим улицам, решив, что могло произойти какое-то
недоразумение, и встретил его, когда он выходил из лавки аптекаря. Когда я
спросил его, в чем дело, он ответил, что у _нее_ головная боль, и она
просила его принести лекарство от Синелиуса. Поэтому они задержатся.
Джориан с колотящимся сердцем вернулся к себе в комнату, где Карадур и
Маргалит вопросительно взглянули на него.
- Они задерживаются, - ответил он коротко.
- Но сын мой, - сказал Карадур, - спускается тьма, и ворота закроют.
Как мы тогда выберемся из города?
- Хотелось бы мне знать... Возможно, удастся уговорить или подкупить
офицера стражи, и для нас откроют ворота.
- Не можем ли мы перелезть через городскую стену с помощью волшебной
веревки доктора, как делают в романах? - спросила Маргалит.
- Можем, но тогда придется бросить повозку и животных. Пешком же нам не
уйти от погони.
- Не будет ли разумнее остаться на ночь? - спросил Карадур. - Тем, кто
проходит через ворота утром, не задают вопросов.
- Конечно, если бы мы могли полагаться на то, что исчезновение
Эстрильдис останется необнаруженным. Но кто-нибудь наверняка подымет
тревогу. Тогда все стражи, солдаты, шпионы и лакеи в Ксиларе кинутся на
поиски. Они засунут свой нос в любую конуру и курятник.
Карадур пробормотал:
- Тогда нам лучше помолиться, чтобы этому чиновнику и твоей королеве не
позволили уйти из дворца. Если они придут сюда, мы пропали.
Джориан спросил:
- Можешь ли ты отправить нас в следующий мир, как ты делал три года
назад?
- Нет. Это заклинание было самым могущественным из тех, что мне
доступны. Оно требует чрезвычайных приготовлений, которые займут не один
месяц. Но, впрочем, говорят, что обезглавливание - один из самых
безболезненных видов казни.
- Возможно, но еще ни один обезглавленный не мог этого подтвердить.
- В любом случае, - сказал Карадур, - если за нами явится стража, я
постараюсь, чтобы удалось мое маскирующее заклинание.
- Я могу вернуться во дворец, сказав, что ты похитил меня оттуда, и я
только сейчас сбежала от тебя и вернулась в Ксилар, - предложила Маргалит.
- Это не годится, - возразил Джориан. - Судья Граллон знает, что в
Отомэ мы с тобой были вовсе не стражем и пленницей. Помни: если я должен
лишиться головы, то из этого вовсе не следует, что и у тебя ее отрубят. Я
могу сказать вам названия других таверн, не пользующихся доброй
репутацией, куда вас впустят без лишних вопросов. Если правительственные
чиновники будут вас допрашивать, скажите, что не имели понятия, кто я
такой на самом деле.
- А ты сам? - спросила Маргалит. - Почему бы тебе не скрыться точно
таким же способом?
- В принципе можно; но давайте сперва посмотрим, придет ли Теватас - с
Эстрильдис или без нее. Тогда мы сможем решить, что делать дальше.
Они спустились вниз, чтобы поужинать. Хотя у Совара готовили
превосходно, Джориан половину своей порции оставил нетронутой. Керин
вернулся на площадь Псаана ждать Теватаса. Когда один из посетителей
Совара напился и стал буянить, у Джориана появилось искушение задать ему
взбучку и вышвырнуть на улицу. Он чувствовал, что взорвется от внутреннего
напряжения, если не разрядит его каким-нибудь насильственным действием. С
огромным трудом он сдержал себя, и Совар сам разобрался с неугомонным
буяном.
Затем они вернулись в большую комнату и уныло уселись, придумывая
многочисленные планы, как им спасти свою жизнь. Они обсуждали
разнообразные идеи, но, в конечном счете, все зависело от того, придет или
не придет Теватас, с Эстрильдис или без нее, или же за Джорианом явится
стража.
Наконец в дверь тихонько постучали, и раздался приглушенный голос
Керина:
- Они пришли!
Джориан вскочил, опрокинув стул, и бросился открывать дверь. В коридоре
стояли трое: высокий, красивый, молодой Керин, маленький толстяк средних
лет и низкорослая женщина в плаще с капюшоном, который опускался ей до
лодыжек и скрывал черты ее лица.
- Заходите! - прошептал Джориан. Закрыв за ними дверь, он обернулся.
- _Это_ у вас? - спросил толстяк.
- Да. Это _она_? - Джориан откинул капюшон, увидев светлые волосы
Эстрильдис и ее округлое лицо. Она смотрела перед собой невидящим
взглядом.
- Где обещанное? - потребовал Теватас. - Я должен идти, чтобы
обеспечить себе алиби.
Джориан вытряхнул содержимое сумки на кровать, извлек корону из
промасленной тряпки, вручил ее Теватасу, который осмотрел ее, взвесил на
ладони, и убрал обратно в сумку.
- Хорошо! - пробормотал чиновник, поворачиваясь, чтобы идти.
- Минутку! - сказал Джориан. - Что ты собираешься с ней сделать?
Переплавить на слитки?
- Нет, у меня более крупные планы. - И толстячок захихикал. - В
следующий раз, как вы посетите Ксилар, я стану важной персоной, может
быть, даже членом Регентского совета. А пока что держите языки за зубами,
и я тоже так поступлю. Прощайте!
Чиновник исчез за дверью.
Джориан повернулся к Эстрильдис:
- Дорогая!
Она медленно повернула к нему голову, но была не в силах остановить на
нем свой взгляд.
- Что с тобой, любимая? - спросил Джориан.
Она не ответила.
Карадур сказал:
- Твоя жена либо заколдована, либо опьянена. Принюхайся к ее дыханию!
Джориан понюхал.
- Да, в нем чувствуется что-то странное... Мы можем привести ее в
чувство?
Маргалит схватила девушку за плечи и слегка встряхнула ее.
- Миледи! Ваше Величество! Эстрильдис! Вы меня не узнаете?
- Я умею справляться с подобными проблемами, - сказал Карадур. -
Дозвольте мне попробовать.
Он подошел к умывальнику и намочил в воде уголок полотенца. Затем,
встав перед Эстрильдис, стал осторожно хлестать ее по щекам мокрым
полотенцем, повторяя ее имя.
Джориан развязал шнурок на шее Эстрильдис и снял с нее длинный плащ. С
первого взгляда ему показалось, что за три года, с тех пор, как они
расстались, его жена заметно поправилась. Затем он пригляделся
внимательнее.
- Маргалит! - окликнул он. - Скажи мне честно - она беременна?
Маргалит опустила глаза к полу.
- Да.
- Ты знала об этом, когда тебя утащил демон?
- Я очень сильно подозревала. У нее не было месячных.
- Когда ребенок родится?
- Наверное, через месяц-другой.
- Я не могу быть его отцом. Кто же тогда?
- Я бы предпочла, чтобы она сама рассказала.
Джориан обернулся к Эстрильдис, которая постепенно приходила в себя.
Она переводила широко раскрытые глаза с одного на другого, бормоча:
- Где я? - Затем она воскликнула: - Маргалит! Я сплю или нет?
- Нет, дорогая, это я, - ответила Маргалит.
- Но почему ты такая смуглая, как кочевник из Федируна? Провалялась
целый день на солнце?
Джориан сказал:
- Эстрильдис, дорогая!
Она растерянно посмотрела на него.
- Ты в самом деле Джориан? И тоже весь смуглый?
Джориан сказал:
- Ты находишься в таверне "Лиса и кролик", в городе Ксиларе. Мы
приехали, чтобы забрать тебя. Но я вижу, что все изменилось.
Надолго установилось молчание. Затем Эстрильдис перевела взгляд на свой
живот.
- О, Джориан, мне так жаль! Я ничего не могла поделать!
- Кто он?
- Молодой человек из благородной семьи, связанной с Регентством.
- Его имя?
- Я... я не скажу. Ты убьешь его, а я л-л-люблю его. - И она
разрыдалась.
Джориан поднял опрокинутый стул и уселся на него, спрятав лицо в
ладонях. Затем он сказал:
- Вы тоже садитесь. Нужно решить, что делать.
Карадур воскликнул:
- Какая жалость, что мы позволили чиновнику уйти с короной, прежде чем
все выяснилось!
- Ничего не попишешь, - отозвался Джориан. - Он уже вернулся во дворец,
и его теперь не вытащить оттуда, разве что осадой. Но лучше бы ему не
встречаться со мной темной ночью. Эстрильдис, ты хочешь стать женой этого
парня?
- Да! Но Регентство никогда не расторгнет мой брак с тобой, пока есть
надежда поймать тебя и отрубить тебе голову.
Маргалит спросила:
- Джориан, если бы ты узнал имя отца ребенка, ты бы убил его?
Джориан тяжело вздохнул.
- Именно об этом я подумал в первый момент. Но потом...
- Что потом?
- Потом разум взял верх. Если бы я убил его, что бы мне досталось -
жена, оплакивающая убитого любовника и вынашивающая не моего ребенка? Я
думал, что вы увидите самое замечательное воссоединение влюбленных в
истории, но оказалось... Почему ты не сказала мне раньше?
Маргалит развела руками.
- Я не могла предвидеть последствия.
- Что ты имеешь в виду?
- Ну, ты мог умереть, или Эстрильдис могла умереть, или же юный сэр...
тот безымянный юноша... тоже мог бы умереть. Тогда зачем бы мне было тебе
рассказывать - разве что сделать тебя еще более несчастным? Кроме того, я
в первую очередь верна ей, а не тебе. И, между прочим, я неоднократно
делала тебе намеки.
- Да, верно. Они часто встречаются, эти двое?
- В последний год он приходил ежедневно. Через некоторое время она
попросила меня оставлять их наедине.
Джориан обернулся к Эстрильдис.
- Моя милая, чем этот молодой человек так вскружил тебе голову?
- Ох, он красивый, храбрый и любезный, как рыцарь из феодальных времен.
И родом из знатной семьи.
- Ты хочешь сказать - совсем как рыцарь из романов. У нас в Отомэ еще
остались рыцари. Некоторые из них неплохие парни; но остальные -
обыкновенные забияки и развратники, которые, не моргнув глазом, зарежут
простолюдина, заподозрив в нем недостаток почтительности. А я -
невзрачный, практичный трудяга, и мои предки, как и твои, были крестьянами
и ремесленниками. Но скажи мне, почему ты была как пьяная, когда Теватас
привел тебя сюда?
- Потому что я была пьяная. Этот негодяй опьянил меня.
- Каким образом?
- Он пришел сегодня днем, сказав, что может вывести меня из дворца на
встречу с мужем. Но я отказалась. Как бы сильно я ни ценила тебя, Джориан,
мое сердце отдано другому.
- И что потом?
- Теватас ушел. После ужина он вернулся, сказав, что достал редкий чай
из Курамонской империи. Он принес чайник, завернутый в полотенце, чтобы он
не остыл, и пригласил меня отведать редкий напиток. Мне показалось, что у
него странный вкус, а потом у меня затуманились мозги, и я не понимала,
что делаю. Я помню, как Теватас укутывал меня в этот крестьянский плащ и
выводил из дворца, сказав стражам, что я - его подружка.
Керин сказал:
- Теперь ясно, зачем Теватас ходил к аптекарю.
Джориан безмолвно сидел под взглядами друзей. На их лицах читалось
любопытство, ожидание и следы страха. Наконец он сказал:
- Я не вижу иного способа распутать этот узел, кроме как примириться с
потерями и бежать. Керин пусть отведет Эстрильдис к воротам дворца и
оставит ее там. Она может придумать сказочку, будто улизнула из дворца,
чтобы побродить по городу без ох...
Резкий стук в дверь прервал его слова. Джориан схватил меч в ножнах,
стоявший в углу, вытащил клинок и подошел к двери, пробормотав:
- Если это головорезы Регентства, то я им живым не дамся. Все отойдите
назад! Входите, кто там! Дверь не заперта!
За дверью стоял стройный, чрезвычайно красивый юноша несколькими годами
младше Джориана. При виде Джорианова меча он воскликнул: "Ха!" - и
потянулся к собственному оружию.
- Коринеус! - закричала Эстрильдис.
Джориан отступил на шаг.
- Еще одна загадка разрешилась. Ну ладно, заходи и закрывай дверь! Не
стой там, как сосунок!
Молодой человек шумно вздохнул и вошел в комнату, сказав:
- Очевидно, ты хочешь убить меня и тем самым смыть с себя пятно позора.
Ну что ж, попробуй! - И он встал в оборонительную позицию.
- Ты не понял меня, - сказал Джориан. - Я знаю о том, что у тебя было с
моей женой, но не желаю никому причинять горе или же оставлять ребенка без
отца. Нет у меня желания и усыновлять его. Так что забирай Эстрильдис -
она твоя.
Сэр Коринеус удивленно нахмурился.
- Правильно ли я тебя расслышал? Мне казалось, что Джориан был
храбрецом, а не отъявленным трусом.
- Моя храбрость тут ни при чем. Если мы вступим в бой, либо ты меня
убьешь, либо я тебя. Я не жажду погибнуть от твоей руки; а если я убью
тебя, то что мне это даст? Что я могу выручить за твой труп? Твоя шкура
вряд ли пригодится кожевникам, а убитых врагов мы не едим, как в Паалуа.
- У тебя нет рыцарского чувства чести! Ты говоришь как простой
ремесленник, холодный рассудительный торгаш!
Джориан пожал плечами.
- Поступай как знаешь. Если ты нападешь, я сумею постоять за себя; но
не обижусь, если ты воздержишься.
- Совершенно ясно, что ты простолюдин, иначе потребовал бы немедленного
удовлетворения, когда я назвал тебя трусом!
- Мой милый мальчик, ты живешь в прошлом! Подобные идеи забыты в
Ксиларе уже более столетия!
- Для тебя - возможно, но не для меня. Сколько мне еще оскорблять тебя,
пока ты не начнешь бой?
- Вы испытываете мое терпение, молодой человек, но я стараюсь вести
себя разумно. Почему тебе так не терпится драться?