Сташеф Кристофер. Чародей поневоле (пер. В.М.Федоров)

   Все глаза смотрели на королеву. Катарина очень хорошо это сознавала; она выпрямилась и сохраняла свою позу, пока в зале не наступила полная тишина. Затем она медленно села, и Бром уселся по-турецки у ее ног. Тупые концы алебард глухо стукнули о камень, когда Род и трое других гвардейцев стали вольно, отставив пики под углом в двадцать градусов.
   По залу прогремел голос Брома:
   — Кто в сей день предстанет перед королевой?
   Вперед шагнул герольд с пергаментным свитком и зачитал список из двадцати петиций. Первой была петиция вельмож, последней — петиция двух королевских крестьян.
   Руки Катарины сжали подлокотники трона. Она произнесла высоким, ясным голосом:
   — Господь наш сказал, что униженные будут возвышены, последние станут первыми, и посему давайте сперва заслушаем показания этих двух крестьян.
   Наступил миг потрясенного молчания, старый герцог Логайр с ревом вскочил на ноги.
   — Показания! Вы так сильно нуждаетесь в их показаниях, что ставите эту деревенщину впереди своих высочайших вельмож!
   — Милорд, — окрысилась Катарина. — Вы забываете свое место при моем дворе.
   — Нет, это вы забываете! Это вы забываете уважение и традиции, и все законы, с детства усвоенные вами от вашего отца!
   Старый лорд вытянулся во весь рост, пылая гневом.
   — Никогда, — прогремел он, — старый король не обесчестил бы так своих вассалов!
   — Открой глаза, старик! — Голос Катарины был холоден и надменен. — Я хотела бы, чтобы мой отец был все еще жив, но он умер, и теперь царствую я.
   — Царствую! — Губы Логайра скривились в кислой усмешке. — То не царствование, но тирания!
   Потрясенный зал умолк. Затем все нарастая пополз шепот: «Измена! Изменаизменаизмена!»
   Поднялся дрожащий Бром О'Берин.
   — Теперь, милорд Логайр, ты должен пасть на колени и попросить прощения у миледи королевы или же будешь навек осужден, как изменник трону.
   Лицо Логайра окаменело, он вытянулся, выпрямил спину и задрал подбородок, но прежде чем [он успел] ответить, Катарина произнесла тугим, дрожащим голосом:
   — Никакого прощения не будет ни спрошено, ни дано. Ты, милорд Логайр, принимая во внимание оскорбления, нанесенные нашей королевской особе, отныне изгоняешься из нашего Двора и Присутствия, дабы никогда больше к нам не приближаться.
   Медленно взгляд старого герцога встретился с глазами Катарины.
   — Как же так, дитя? — пробормотал он, и Род с потрясением увидел слезы в уголках глаз старика. — Дитя, ты обойдешься с отцом так же, как обошлась с сыном?
   Лицо Катарины стало мертвенно бледным. Она привстала.
   — Поспеши покинуть место сие, милорд Логайр! — Голос Брома дрожал от ярости. — Поспеши покинуть место сие, или же я спущу на тебя собак!
   Взгляд Логайра медленно опустился на Брома.
   — Спустишь собак? Да, ибо ты — самый верный пес нашей королевы! — Он снова поднял глаза на Катарину. — Ах, леди, леди! Я надеялся умилостивить тебя борзым щенком, прежде чем умру.
   Катарина снова села, гордо вытянувшись.
   — У меня есть мастифф, милорд, и пусть мои враги берегутся!
   Старик медленно кивнул, его полные горя глаза никак не могли оторваться от ее лица.
   — Значит, ты будешь называть меня врагом…
   Катарина чуть выше вскинула подбородок.
   Он круто повернулся и пошел через весь зал к выходу. Толпа раздалась перед ним, открыв широкий проход. Гвардейцы по обеим сторонам от большой центральной двери вытянулись по стойке «смирно» и распахнули порталы.
   Герцог резко остановился на пороге и обернулся бросить взгляд над толпой на Катарину. Его тяжелый старческий голос в последний раз наполнил зал.
   И голос этот был каким-то мягким, почти добрым.
   — И все же прими сие от меня, Катарина, кою я некогда называл своей племянницей — тебе нечего страшиться армий Логайра, пока я жив.
   Он постоял с миг, не двигаясь, выдерживая взгляд Катарины. Затем он резко повернулся, взметнув полами плаща, и исчез.
   Целых три вздоха двор хранил молчание, затем все, как один, поднялись одиннадцать оставшихся Великих Лордов и двинулись гуськом по проходу к большой центральной двери и последовали за Логайром в изгнание.
   — Так как же она решила дело двух крестьян? — спросил Векс.
   Род ехал на роботе-коне по склону за замком «для выездки», или, во всяком случае, так он сказал конюху. На самом деле ему нужен был совет Векса относительно того, Что Бы Все Это Значило.
   — О, — ответил он. — Она поддержала решение приходского священника: подобающим наказанием для паренька был брак. Старику это не слишком понравилось, но Катарина держала туза в рукаве — парень должен будет содержать своего тестя на старости лет. При этом старик ухмыльнулся, а парень вышел с таким видом, словно он был совсем не уверен, что он, в конце концов, вышел победителем.
   — Превосходное решение, — пробурчал Векс. — Наверное, юной леди следует поискать карьеры в юриспруденции.
   — Что угодно, лишь бы это держало ее подальше от политики… Славные закаты на этой планете.
   Они ехали к заходящему солнцу, красный шар разрисовал небо в красновато-золотые цвета от горизонта и почти до зенита.
   — Да, — снабдил его информацией робот. — Превосходные закаты, благодаря плотности атмосферы, которая составляет почти одну и пять десятых земной нормальной. На этой широте, однако, из-за наклона оси, который равен…
   — Да, да. Я записал все это в судовой журнал, когда мы приземлились. Сделай милость, оставь их в покое… Я заметил, что лучи солнца стали почти кроваво-красными…
   — Соответственно, — пробормотал Векс.
   — Хмм, да. Это возвращает нас к сути, не так ли? Что насчет еще одного предстоящего убийства?
   — Не убийства, Род, покушения.
   — Ладно, покушения. Прости мне мои термины и переходи к делу.
   Векс с минуту помолчал, подставляя данные в заранее подготовленный доклад.
   — Политическая ситуация на острова Грамарий заключает в себе три явные фракции: одну роялистскую и две антироялистские. Роялистская фракция состоит из королевы, ее главного советника — некоего Брома О'Берина, духовенства, королевской армии, телохранителей королевы и группы эсперов, известных под местным термином «маги».
   — А как насчет судей?
   — Как я собирался сказать, государственные служащие могут быть включены в роялистскую партию за исключением тех чиновников, чья продажность делает их противниками реформы королевы.
   — Хмм, да. Я забыл об этой оговорке. Есть еще кто-нибудь на стороне Плантагенетов?
   — Да. Подвид Гомо Сапиенс, характеризуемый крайней карликовостью и упоминаемый под местным термином «эльфы».
   — Ну, они, во всяком случае, кажется, на против нее, — пробормотал Род.
   — Антироялистские партии многозначительно не объединены своей общей оппозицией трону. Первая из этих фракций — аристократическая, возглавляемая двенадцатью герцогами и графами, которых, в свою очередь, возглавляет герцог Логайр. Стоит отметить, что аристократы единодушны в своей оппозиции королеве. Такое единодушие среди аристократов феодальной культуры совершенно беспрецедентно и, таким образом, должно рассматриваться как аномалия.
   — И откуда взялся этот странный объединенный фронт?
   — Это единодушие может быть отнесено к присутствию группы, называемой советниками, каждый из которых служит в качестве консультанта одному из двенадцати Великих Лордов. Физическая согласованность данной группы указывает…
   Род резко повернул голову, уставясь на уши робота-коня.
   — Что-что?
   — Каждый из советников физически характеризуется сутулостью, крайней худобой, скудными черепными волосами, бледной кожей и общим видом пожилого возраста.
   — Оч-чень интересно! — поджал губы Род. — Я что-то не уловил в этом какого-либо значения.
   — Такая физическая внешность характерна для крайне развитого технологического общества, в котором взяты под контроль проблемы долгожительства, метаболической регулировки и подверженности воздействию ультрафиолета.
   — Современная медицина и салон красоты при баре, — кивнул Род. — Но что, по-твоему, объясняет их горбатую фигуру?
   — Мы можем предполагать, что это часть подобострастной манеры, применяемой данной группой. Крайности данного поведения указывают, что оно неестественно для упомянутых людей.
   — Финалев закон реверса, — кивнул Род. — Дальше.
   — Целью роялистской фракции является увеличение мощи центральной власти. Цель советников, похоже, заключается в ликвидации центральной власти, результатом чего будет такая форма политической организации, которая известна как власть военачальников.
   — Которая, — заключил Род, — своего рода анархия.
   — Именно, и мы, таким образом, должны допустить возможность, что советники могут лелеять замысел политического раскола воеводства через приходы, дабы прийти к полной анархии.
   — И потому-то они и затеяли убить Катарину.
   — Точное наблюдение; ухватятся за любой шанс ликвидировать центральную власть.
   — А это означает, что она в опасности. Давай-ка возвратимся в замок.
   Он натянул поводья, но Векс отказался поворачивать.
   — Она не в опасности, Род, пока еще нет. Мифология данной культуры требует, чтобы перед смертью на крыше жилища должен был быть замечен призрак, известный как баньши. А баньши не может появиться до наступления ночи.
   Род посмотрел на небо. Были сумерки; на горизонте все еще виднелся отблеск пылания заката.
   — Ладно, Векс. У тебя есть пятнадцать минут, может быть, полчаса.
   — Доказательства происхождения советников из высокотехнического общества, — монотонно продолжал робот, — указывают, что группа прибыла с другой планеты, поскольку единственная культура на данной планете — это культура Королевства Катарины, которая характеризуется средневековой технологией. Другая антироялистская партия также носит признаки инопланетного происхождения.
   — По-моему, я уже это слышал, — задумчиво произнес Род. — Прокручиваем заново, да?
   — Конечно, вторая антироялистская фракция известна как Дом Хлодвига — название, происходящее от предполагаемого элективного процесса избрания древних королей. Рядовой состав Дома Хлодвига включает нищих, воров и других преступников и отверженных. Номинальный лидер — изгнанный аристократ Туан Логайр.
   — Минутку, — прервал его Род. — Номинальный лидер?
   — Да, — подтвердил Векс. — Поверхностная структура Дома Хлодвига, кажется, граничит с толпой, но более глубокий анализ открывает жесткую суборганизацию, одна из функций которой — добыча пропитания и одежды для членов Дома.
   — Но именно этим и занимается Туан!
   — Разве? Кто снабжает Дом Хлодвига всем необходимым для жизни, Род?
   — Ну, Туан дает деньги трактирщику, той кривобокой мартышке, которую они зовут Пересмешником.
   — Именно.
   — Так ты говоришь, — медленно произнес Род, — что Пересмешник использует Туана как добывателя фондов и марионеточного вождя в то время, как настоящий босс — это Пересмешник.
   — Именно на это, — сказал Векс, — кажется, и указывают данные. Какова физическая внешность Пересмешника, Род?
   — Отталкивающая.
   — А как он заработал свою кличку «Пересмешник»?
   — Ну, предполагается, что он своего рода Человек с Тысячью Лиц…
   — Ну, все же, какова его физическая внешность, Род?
   — Э… — Род откинул голову, закрыл глаза, представляя себе Пересмешника. — Я бы сказал, что он ростом примерно с метр восемьдесят семь, все время горбится, словно у него искривлен позвоночник, хрупкого телосложения — очень хрупкого, выглядит так, словно он съедает, может быть, двести калорий в день — мало волос…
   Глаза его расширились.
   — Эй! Да он же выглядит, словно один из советников!
   — И таким образом, предположительно, выходец из высокотехнического общества, — согласился Векс. — И следовательно, тоже с другой планеты. Это заключение подтверждается его политической философией, проглядывающейся в речах Туана Логайра перед толпой черни…
   — Так значит, Туан к тому же и рупор, — задумчиво произнес Род. — Ну, конечно же, он никогда не смог бы сам додуматься до пролетарского тоталитаризма.
   — Стоит также отметить, что Пересмешник — единственный член Дома Хлодвига этого особенного физического типа.
   — Да-а-а-а! — кивнул Род, потирая подбородок. — Он играет в одиночку. Весь его штат — это обученные поддерживать его местные бродяги.
   — Его долгосрочной целью, — продолжил Векс, — можно считать установление диктатуры. Следовательно, ему желателен на троне кто-то, кого он сможет контролировать.
   — Туан.
   — Именно. Но сперва он должен ликвидировать Катарину.
   — Так значит, и советники и Дом Хлодвига жаждут крови Катарины.
   — Верно, и все же нет никаких указаний, что они объединили силы. Если что-то и есть, так оно, кажется, указывает на их взаимное противостояние.
   — Дубликация усилий — очень неэффективно. Но, Векс, что они здесь делают?
   — Мы можем предположить, что они происходят из двух противоположных обществ, одновременно желающих контролировать какие-то богатства, которые могут быть найдены на Грамарие.
   Род нахмурился.
   — Я что-то не слышал ни о каких редких минералах в здешней округе.
   — Я думал о человеческих ресурсах, Род.
   Глаза Рода расширились.
   — Эсперы, конечно! Они здесь из-за колдунов и ведьм!
   — Или эльфов, — напомнил Векс.
   Род нахмурился.
   — Чего им может понадобиться от эльфов?
   — У меня нет никакой доступной гипотезы, и все же, эту логическую возможность приходится допускать.
   — Ладно, — фыркнул Род. — Держись логической возможности, а я остаюсь с ведьмами и колдунами. Всякий, кто сможет сделать корнер на рынке телепатов, сможет контролировать галактику. Эй! — в ужасе оторопел он. — Они, вероятно, и впрямь могли бы контролировать Галактику.
   — Ставки, — пробормотал Векс, — высоки.
   — У меня будут свои… — начал было Род, но его прервал громкий парящий вой, скрежещущий, словно гвоздем по стеклу.
   Векс развернулся. Род поглядел обратно на замок.
   На стене пылала тусклая фигура, как раз ниже восточной башни. Словно светящаяся гнилушка или блуждающий огонек. Она, должно быть, была огромной, даже на таком расстоянии Род мог различить детали. Она была обряжена в лохмотья савана, сквозь которые Род различал пышное женское тело, но голова была кроличья, и у морды были заостренные зубы.
   Баньши снова принялся выть низким стоном, который поднялся до пронзительного крика, затем попытался дойти до визга — визга, который стоял, стоял и стоял, пока Род не почувствовал, что у него готовы лопнуть барабанные перепонки.
   — Векс, — выдохнул он. — Что ты видишь?
   — Баньши, Род.
   Род проскакал, пробежал сквозь и через пять пар часовых по дороге к покоям королевы. Но там, в дверях, он встретил непреодолимый шлагбаум трехфутовой высоты — Брома О'Берина, стоявшего, широко расставив ноги и уперев руки в бока.
   — Ты долго ехал, — пробурчал коротыш. Лицо его было свекольно-красным от гнева, но в глубине глаз таился страх.
   — Я прискакал как только мог быстро, — тяжело дыша, ответил Род. — Она в опасности?
   Бром хмыкнул.
   — Да, в опасности, хотя пока еще нет никаких признаков ее. Ты должен стоять на страже сей ночью рядом с ее постелью, чародей.
   Род напрягся.
   — Я, — сказал он, — не чародей, я простой солдат удачи, которому довелось немного узнать науки.
   Бром нетерпеливо махнул рукой.
   — Не время перебрасываться словами. Называй себя как угодно: поваром, плотником или каменщикам, все равно ты обладаешь чародейской силой. Но мы теряем время.
   Он постучал тыльной стороной ладони по двери, та распахнулась, и вышел часовой. Он отдал честь и посторонился.
   Бром мрачно улыбнулся и прошел через дверь.
   — Все еще не доверяешь мне находиться у тебя за спиной, а?
   — Не совсем.
   — Именно это я и сказал.
   Часовой вошел следом за ними и закрыл дверь.
   Комната была большая, с четырьмя узкими закрытыми ставнями окнами по одной стороне. Пол был покрыт меховыми коврами, стены завешаны шелком, бархатом и гобеленами. В небольшом очаге трещал огонь.
   Катарина сидела на широкой постели с пологом на четырех столбах, прикрытая до пояса стеганным одеялом и мехами. Ее распущенные волосы спадали на плечи бархатного, с горностаевой оторочкой, халата. Она была окружена щебетанием фрейлин, нескольких служанок и двух пажей.
   Род опустился на колени рядом с постелью.
   — Ваше Величество, простите мою медлительность!
   Она бросила на него ледяной взгляд:
   — Я не знала, что вас звали, — и отвернулась.
   Род мрачно осмотрел ее.
   Она сидела, привалившись к восьми или десяти пуховым атласным подушкам, веки ее были опущены в ленивом довольстве, на губах ее играла полуулыбка. Она наслаждалась единственным за весь день моментом настоящей роскоши.
   Она могла быть в смертельной опасности, но она, безусловно, об этом не знала. Бром снова хранил тайну.
   Она протянула руку к одной из фрейлин, та подала ей кубок подогретого вина. Катарина грациозным движением поднесла его к губам.
   — Тпру! — Род вскочил на ноги, перехватил кубок на пути к ее губам и выхватил его левой рукой, в то время как правой он вытащил свой «рог единорога».
   Катарина в изумлении уставилась на него, затем глаза ее сузились, а лицо покраснело.
   — Что это значит, сударь?
   Но Род глядел во все глаза на ножны кинжала — «рога единорога». Голос Векса произнес у него за ухом:
   — Субстанция в аналитическом приборе токсична для человеческого метаболизма.
   Но ведь Род еще не налил вино в рог. В нем ничего не было.
   Просто воздух.
   Род нажал шишку, превратившую рог в пурпурный.
   Катарина в ужасе уставилась на поверхность ножен кинжала, окрасившуюся в фиолетовый цвет.
   — Сударь, — ахнула она, — что это значит?
   — Ядовитый воздух, — отрезал Род. Он сунул кубок служанке и оглядел комнату. Что-то здесь испускало ядовитый газ.
   Очаг.
   Род перешел к камину и поддержал рог перевернутым над пламенем, но цвет ножен померк до бледно-лилового.
   — Не тут. — Род развернулся, поднялся на ноги. Он прошел через комнату, держа рог перед собой, словно свечку. Он остался бледно-лиловым.
   Род нахмурился и почесал в затылке. Куда лучше всего положить гильзу с ядовитым газом?
   Как можно ближе к королеве, конечно.
   Он повернулся, медленно двигаясь к кровати с балдахином. Когда он подошел ближе к Катарине, цвет рога потемнел до фиолетового.
   Катарина в ужасе и завороженно уставилась на рог.
   Род медленно опустился на колени. Цвет рога потемнел до пурпурного и начал переходить в черный.
   Род откинул простыни и взглянул под кровать. Там, перед ним, на каменном полу курилась жаровня.
   Род схватил за длинную рукоятку и рванул жаровню к себе. Он повернул рог над дырочками в крышке — если ему не изменяла память, жаровни обычно дырочек не имели…
   Рог превратился в траурно-черный.
   Он поднял взгляд на Катарину. Та закусила зубами костяшки пальцев одной руки, чтобы не закричать.
   Род повернулся и протянул часовому жаровню.
   — Возьми это, — велел он, — и вышвырни в ров.
   Часовой выронил копье, схватил жаровню и вылетел вон, держа ее как можно дальше от себя.
   Род медленно повернулся к Катарине.
   — Мы снова обманули баньши, моя королева.
   Рука Катарины, отнятая ото рта, дрожала. Затем губы ее плотно сжались, глаза крепко зажмурились, кулачки стиснулись так сильно, что побелели костяшки пальцев.
   Затем глаза медленно раскрылись, в них был дикий свет, а по губам скользнула слабая улыбка.
   — Мастер Гэллоуглас, останьтесь со мной. Все остальные, удалитесь!
   Род сглотнул и почувствовал, что у него размякают суставы. В этот миг она была самой прекрасной женщиной, какую он когда-либо видел.
   Гвардейцы, фрейлины и пажи были уже в движении, устремляясь в зарождающуюся в дверях пробку.
   Бром проорал приказ, и пробка не успела возникнуть. Через тридцать секунд комната была очищена, если не считать Рода, королевы и Брома О'Берина.
   — Бром, — резко скомандовала Катарина, не сводя глаз с лица Рода. Сквозь ее улыбку начали показываться зубы. — Бром О'Берин, ты тоже оставь нас.
   С миг Бром возмущенно смотрел на нее, затем плечи его поникли, и он тяжело поклонился.
   — Хорошо, моя королева.
   Дверь тихо закрылась за ним.
   Катарина медленно снова откинулась на подушку. Она потянулась с роскошной ленивой грацией и протянула руку к Роду. Стиснувшая его ладонь рука была очень мягкой.
   — Уже дважды ты подарил мне жизнь, мастер Гэллоуглас.
   Голос ее звучал бархатным мурлыканьем.
   — Очень… большая честь для меня, моя королева. — Род выругал себя, он был неуклюж, словно подросток, пойманный за чтением «Фанни Хилл» ^[17].
   Катарина мило нахмурилась, подняв подбородок и коснувшись губ указательным пальцем.
   Затем она улыбнулась и перекатилась на бок. Бархатный халат приоткрылся. Тут явно существовал обычай спать нагишом.
    Помни, парень,— сказал себе Род, — ты всего лишь странствующий коммивояжер. Ты проснешься утром и отправишься дальше в путь. Ты здесь для того, чтобы продавать демократию, а не ухаживать за королевами. Нечестно пользоваться тем, что она тебе сейчас благодарна, если ты не собираешься остаться здесь и воспользоваться этим по-настоящему…
    Разве это имеет смысл?
   Катарина играла с висящим у нее на шее амулетом. Зубы ее теребили нижнюю губу. Она оглядела его, словно кошка, прикидывающая размер канарейки.
   — У солдат со щитами без герба, — произнесла она, — имеется соответствующая репутация…
   Губы ее были влажными и очень полными.
   Род почувствовал, что его губы шевелятся, услышал собственный голос, произносивший, запинаясь:
   — Как… как моя королева алчет исправить неполадки в своей стране, я… я надеюсь исправить репутацию солдат. Я сделаю… только то, что будет служить для блага Вашего Величества.
   На миг казалось, что самая кровь Катарины, должно быть, перестала течь, так неподвижно она лежала.
   Затем ее глаза посуровели, и молчание в комнате растянулось, пока не стало очень-очень тонким.
   Она села, подбирая халат.
   — Ты заслуживаешь больших похвал, мастер Гэллоуглас. Я и впрямь счастлива иметь вокруг себя столь верных слуг.
   К ее большой чести при данных обстоятельствах, подумал Род, служило то, что в голосе был только легкий оттенок насмешливости.
   Ее глаза снова встретились с его взглядом.
   — Прими благодарность королевы за спасение ее жизни.
   Род припал на колено.
   — Я и впрямь счастлива, — продолжала Катарина, — что мне верно служат. Ты подарил мне жизнь, и я думаю, что немногие солдаты устроили бы мне доставку в целости и сохранности, как это сделал ты.
   Род отпрянул, как от удара.
   Она улыбнулась, на миг ее глаза сверкнули злобой и удовлетворением. Затем ее взгляд упал на руки.
   — А теперь оставь меня, ибо у меня завтра будет утомительный день, и я должна хорошо использовать ночь для сна.
   — Как пожелает королева, — ответил Род с невозмутимым лицом. Он поднялся и повернулся к двери. В животе у него кипело от гнева — на себя. Не ее это вина, что он был дураком.
   Он закрыл за собой дверь, затем развернулся и всадил кулак в жесткий камень стены у входа. Нервные окончания его кулака завизжали от мучительной боли.
   С ноющим от боли предплечьем он повернулся лицом к коридору; там стоял дрожащий Бром О'Берин со свекольно-красным лицом.
   — Ну, мне опускаться перед тобой на колени? Ты наш новый король?
   Гнев в животе Рода выплеснулся в направлении Брома О'Берина. Род плотно сжал челюсти, чтобы удержать его внутри. Сузив глаза, он прожег Брома взглядом.
   — Я лучше использую свое время, Бром О'Берин, чем обольщая младенцев королевской крови.
   Бром уставился на него, ярость и кровь отхлынули от его лица.
   — То правда, — пробормотал он, кивая. — Клянусь всеми святыми, я верю, что это правда! Ибо я вижу по твоему лицу, что ты полон фурий, кричащее бешенство есть в мужестве твоем!
   Род плотно зажмурил глаза. Челюсти его стиснулись так, что возникло ощущение, словно вот-вот сломаются коренные зубы.
   Что-то должно было сломаться. Что-то где-то должно было поддаться.
   Откуда-то издалека он услышал слова Брома О'Берина:
   — У этого есть послание для тебя, от ведьм и колдунов в башне…
   Бром смотрел вниз и налево. Последовав за его взглядом, Род увидел эльфа, сидящего по-скорняцки у ног Брома.
   Пак.
   Род выпрямил плечи. Задуши гнев, дай ему выход позже. Если ведьмы и колдуны отправили сообщение, оно, вероятно, было крайне важным.
   — Ну так выкладывай, — буркнул он. — Что за сообщение от ведьм?
   Но Пак только покачал головой и пробормотал:
   — Господи! Какие же дураки эти смертные!
   Он отскочил в сторону на долю секунды раньше, чем кулак Рода вонзился в стену там, где он сидел.
   Род взвыл от боли и развернулся.
   Он увидел Пака и снова сделал выпад.
   Но Пак сказал: «Тихо», и нечто огромное шартрезно-мохнатое и розовое наполнило коридор: полномасштабный настоящий огнедышащий дракон, ставший на дыбы и мечущий пламя.