Сташеф Кристофер. Напарник чародея

   — И тебе удачи, папа, — Род обнял отца. Через секунду отец ответил ему тем же. Завыл громкоговоритель, Род отступил. Встревоженный, он увидел слезы на глазах отца.
   — Ступай с Богом, сын. И да пребудет с тобой Господь. Пусть попутный ветер дует тебе в спину! Желаю, чтобы твои желания исполнились.
   — Спасибо, папа, — прохрипел в ответ Род. — И твои тоже. Будь здоров.
   — Я стартую, — проревел громкоговоритель. — В люк, парень, или опоздаешь!
   И неожиданно Род обнаружил, что совсем не хочет улетать. Но отец повернул его и прошел вместе с ним к шлюзу.
   — Не забывай, где у тебя носовой платок, и пиши нам. И не забудь Фесса.
   — Не забуду, папа. И тебя тоже. Никогда, — Род обернулся, чтобы помахать рукой, но люк уже закрылся, отрезав его от отца — и Максимы.
   Рядом с Родом встал Фесс.
   — Теперь ты мой хозяин, босс Род сахиб. Приказывай, и я выполню твой приказ.
   Род стоял неподвижно, он только начал осознавать все случившееся.
   Потом медленно, с улыбкой, повернулся.
   — Ну, для начала перестань называть меня боссом, сахибом и прочими подобными словечками.

* * *

   — И ты больше никогда его так не называл? — спросила Корделия.
   — Нет, Корделия, хотя я называл его обычно «милорд», если он не приказывал называть по-другому.
   — Ну, это не совсем законно, — проворчал Род. — Вернее, было незаконно, пока Туан не произвел меня в дворяне.
   — Но это напоминало тебе о твоем происхождении, Род.
   Грегори нахмурился.
   — Но теперь ты не называешь его «лордом».
   — Не называю, Грегори. Когда мы высадились на Грамари, твой отец приказал мне называть его только по имени, пока мы остаемся здесь. А как ты видишь, мы еще не улетели.
   — И не улетите, — Гвен взяла Рода за руку.
   — Конечно, пока ты здесь, — улыбнулся Род.
   Дети успокоились, и Корделия спросила:
   — Тебе понравилось принадлежать папе, Фесс?
   — Корделия, — ответил робот, — это как атомный взрыв.

Глава девятая

   Замок погрузился в тишину, если не считать криков ночных птиц, пролетающих мимо окон. Не слышно было даже шороха мышей, ищущих крошки на полу. Из узкого окна на пол упала полоска лунного света, проползла по паркету и исчезла.
   И вдруг раздался какой-то странный легкий звук, но он быстро перешел в настоящий вой, разрывающий барабанные перепонки.
   Гэллоугласы вскочили, оглядываясь. Род прижал к себе Грегори, Гвен — Корделию. Схватив свободной рукой Джефри за плечо, Род ощутил легкую дрожь.
   И тут он увидел Магнуса.
   Мальчик сидел неподвижно, все его мышцы были напряжены. Не мигая, он смотрел на то, чьего появления ожидали все — на призрака.
   Даже сейчас, с растрепанными волосами и лицом, искаженным ужасом, женщина в белом одеянии, колыхавшемся вокруг бесплотного тела, была прекрасна и таинственна в лунном свете.
   — Спасите, — завывала она, — спасите, молю вас! Спасите меня, добрые души, от этого чудовища, которое приковало меня здесь! Молю вас...
   Неожиданно взгляд призрачной женщины устремился куда-то за их головы, в ужасе она прижала кулаки к губам и снова завыла. Голос ее, казалось, разрывал слушателям виски. Потом она наклонилась и, не касаясь пола подолом платья, заскользила к ним...
   И исчезла.
   Гэллоугласов охватил леденящий холод, но это ощущение тут же прошло. Последнее эхо от крика стихло.
   В наступившей тишине Род услышал всхлипывания Корделии. В нем вспыхнул гнев против твари, которая так напугала его ребенка.
   Но что это за тварь?
   Он оглянулся, но увидел только темноту.
   Оружие против призраков известно — это свет.
   Род передал Грегори в руки Гвен и повернулся, чтобы раздуть угли в камине. Верховный Чародей дул на них, пока не появился язычок пламени. Подложил несколько поленьев и снова посмотрел на свое семейство.
   Все, казалось, оттаяли при свете, но ненамного.
   — Все в порядке, дочь, все хорошо, — говорила Гвен. — Что бы это ни было, оно ушло.
   Корделия еще раз всхлипнула и взяла себя в руки.
   Но Род видел, что Магнус по-прежнему напряжен, глаза его неподвижно устремлены в темноту. Чародей сосредоточился, прислушался и услышал далекий насмешливый хохот, отдающийся эхом в тишине.
   Магнус слегка расслабился, взгляд его снова сфокусировался.
   — Оно ушло, насколько это возможно.
   — Не знаю, прав ли ты, сын, — глаза Рода сузились. — Думаю, стоит позаботиться, чтобы этот уход был как можно более длительным и постоянным.
   Магнус удивленно смотрел на него.
   — Но мы не священники, чтобы изгонять духов.
   — Да, мы — боевые чародеи. Там, откуда я появился, и здесь, на этой планете, все формы магии — это проявления псионики. Почему этот призрак должен быть другой природы?
   Магнус настороженно огляделся; минуту спустя он прошептал:
   — Значит ли это, что мы можем дать призраку возможность успокоиться навеки?
   Род пожал плечами.
   — Это стоит проверить.
   — Тогда мы должны сделать это! Нужно сделать все, что от нас зависит! Женщина в страшной опасности. Даже сейчас, после смерти, она в непередаваемом ужасе! Мы должны помочь бедняжке, это очень важно!
   Остальные дети удивленно смотрели на него, а Гвен казалась очень задумчивой. Но Род только кивнул с застывшим выражением на лице.
   — Тогда попробуем получить всю доступную информацию. Сначала нужно узнать, кто она была и что с ней случилось.
   — Кто она есть, папа!
   — Была, — повторил Род. — Она мертва, сын, хоть ты и можешь ее увидеть! Умерла двести лет назад!
   Магнус внимательно смотрел на него, но Род сохранял каменное выражение лица, и мальчик постепенно расслабился.
   — Была, — согласился он — Но она по-прежнему испытывает мучения. Как же мы узнаем?
   — А что касается этого, у нас единственный инструмент для исследования — это ты, — указал Род. — Все остальные поддержат тебя. Никакого разделения семейства в эту ночь в этом замке быть не должно.
   — Конечно, нет! — Корделия вздрогнула.
   — Что? Ты хочешь начинать поиски немедленно, муж мой? — поинтересовалась Гвендайлон.
   — Но мы должны, мама! — воскликнул Магнус. — Духи сильны только ночью! Днем мы ничего нового не узнаем!
   Гвен удивленно смотрела на него.
   — Ты хочешь лечь спать? — спросил Род. — После всего увиденного?
   Гвен вздрогнула.
   — Нет, мне кажется, я до рассвета не усну! Поэтому почему бы не походить по замку? Мы уже побывали в залах. И вряд ли увидим что-нибудь хуже того, что видели.
   — Возможно, — нехотя уступил Род, — но не стоит отправляться в круиз без факелов, — он поднес ветку к огню. — Ты помнишь блуждающий огонек, который зажгла, когда мы впервые встретились?
   — Разумеется, супруг, — печально улыбнулась Гвен. — Там тогда тоже не обошлось без призрака.
   — Действительно, — Род кивнул. — Мне кажется, я начинаю понимать, что здесь происходит. Ну, веди нас, читающий камни.
   Магнус отошел от остальных детей, нахмурился, протянул руку и коснулся стены. Несколько секунд стоял неподвижно. Потом направился к лестнице, касаясь пальцами каменной кладки.
   Остальные дети пошли за ним. Сзади ожил Фесс.
   Род задержался и прошептал на ухо Гвен:
   — Каково мнение о причине происшествия, доктор?
   — Никакого сомнения, — негромко ответила Гвен. — Женщина — красавица, хотя и призрак, и наш сын влюбился в нее, как только может влюбиться мальчик.
   — Точно, — Род кивнул. — Я испытываю облегчение.
   — Я тоже. Я боялась, что он так обезумеет, что попытается присоединиться к ней.
   — Я тоже об этом подумал, — Род сардонически улыбнулся. — К счастью, он еще настолько молод, что боится девушек, так что скорее это не ухаживание, а сублимация, подмена. Ну, пойдем туда, куда ведет нас любовь, моя дорогая.
   — Разве мы не всегда шли туда? — прошептала Гвен, но он стоял за ней и не услышал.
   Лестница уже не казалась такой длинной, как при дневном свете, но подъем все-таки занял какое-то время. Копыта Фесса громко стучали по ступеням. Род сердито повернулся к нему.
   — Не нужно так шуметь, мой дорогой!
   — Конечно, Род, но не думаю, что ты хочешь, чтобы я шел за тобой неслышно. Особенно в этом случае.
   — Пожалуй, — согласился Род. — Чем больше шума, тем меньше страха. Но могу ли я послушать свои мысли?
   — Разве ты на самом деле этого хочешь?
   На вершине лестницы Магнус отошел от стены, нахмурился и огляделся.
   — Потерял след? — спросил Род.
   — Нет, но он очень слабый. И мне кажется, в истории этой несчастной кроется нечто большее, чем знает она сама.
   Род кивнул:
   — Верно. В ней скрыто также то, чего бедняжка так боится.
   — Что ж, поищем, — Магнус подошел к ближайшей двери, толкнул ее и вошел. Потом протянул руку и снова коснулся стены.
   Корделия на всякий случай спряталась за родителями. Она прошептала матери на ухо:
   — Что его так встревожило?
   Гвен улыбнулась.
   — А ты как думаешь, девочка?
   — Думаю, что он очарован, — сразу ответила Корделия. — Мама, неужели все мальчишки так ведут себя, когда влюбляются?
   — Да, пока не встретятся наяву с самой девушкой. Тогда они на какое-то время останавливаются.
   Корделия улыбнулась.
   — Будем надеяться, что этот блуждающий огонек не будет его слишком уж бодрить.
   — Но любая девушка должна подбадривать потенциального кавалера, иначе он за ней не пойдет, — заметила Гвен.
   Она остановилась посредине комнаты и осмотрелась. Помещение размером было примерно в двенадцать квадратных футов, стены голые, каменные, на одной стене гобелен. Некогда интерьер здесь составляли кровать, небольшой столик, стул и сундук.
   — Обычный средневековый гарнитур, — прокомментировал Род и протянул руку к гобелену, но потом передумал. — Может рассыпаться в прах, если я дотронусь.
   — Я бы тоже не рисковала, — согласилась Гвен.
   — Когда-то здесь жил рыцарь, — Магнус еле слышно вздохнул. — Рыцарь и леди, его жена. Они были хорошие и ладили друг с другом, хотя рыцарь часто расстраивался из-за поведения сына графа.
   — Расстраивался? — переспросил Род. — Почему?
   Магнус покачал головой.
   — Тот очень плохо вел себя, а рыцарь по велению своего благородного сердца должен был предотвращать его злодеяния.
   — У них были дети? — спросила Корделия.
   — Да, и они часто бывали в этой комнате, хотя спали в другом месте.
   — Пошли дальше, — Магнус вышел и направился к двери на другой стороне коридора. За ней оказалась точно такая же комната для другого рыцаря и его семьи. Магнус задержался в ней ненадолго, только чтобы определить природу пси-излучения, даже не коснулся стены и вышел.
   — Итак, женатые рыцари по очереди дежурили у лорда, — Род задумчиво осмотрел комнату. — Сколько их тут перебывало за год?
   — Четверо в каждой комнате. И в каждое время года.
   — И все они к концу службы еле удерживались на краю срыва. Все это из-за сына графа, — Род кивнул. — Очевидно, мы отыщем и спальню для холостяков. Какие люди жили здесь после того, как наследник стал графом?
   — Рыцари-одиночки, о которых ты говорил, хотя здесь они только спали. Я различаю лишь легкий след их пребывания — и то только от низменных... удовольствий, — лицо Магнуса затвердело. — Большая часть женщин приходила добровольно, но местами пробиваются женская боль и страх.
   Корделия рассердилась.
   — Теперь я понимаю, почему это место покинуто, — мрачно сказал Род, отворачиваясь. — Что еще на этом этаже?
   — Здесь жила благородная девушка, — голос Магнуса долетал как будто издалека. — Она прислуживала графине до своего замужества; потом другая девушка заняла ее место, пока в свою очередь не вышла замуж.
   — Вероятно, имеется несколько таких комнат. Обычно у леди бывало несколько камеристок.
   Магнус кивнул:
   — Последние жили в постоянном страхе, потому что сын графа повзрослел и не пропускал ни одной юбки мимо себя. Он вел себя настолько развязно по отношению к слабому полу, что не брезговал никакими средствами, чтобы добиться своего, хотя и побаивался гнева отца.
   — А последняя камеристка избежала его притязаний? — задумчиво спросила Корделия. Магнус кивнул.
   — Да, она вышла замуж и уехала, и больше в этой комнате никто не жил.
   — Почему?
   — Не знаю, — Магнус повернулся к двери. Он двигался словно во сне, как сомнамбула. — Посмотрим дальше.
   Он прошествовал по коридору, касаясь пальцами стены, и свернул в следующую комнату.
   Но она оказалась такой же, как предыдущая: ощущались легкие следы пребывания нескольких женщин, но никаких новых сведений помещение не прибавило. То же самое ожидало Гэллоугласов в третьей и четвертой комнатах, хотя девушку, которая жила в последней, настойчиво преследовал наследник и очень сильно рассердился, когда она отказала ему. В результате она избегла назойливых притязаний сексуально озабоченного молодца и смогла убежать от него; хотя он сломя башку и погнался за ней, но его остановил один из рыцарей отца, который отругал его и доложил о происшествии графу. Тот лично выпорол сына. Тем не менее девушка попросила разрешения вернуться к родителям, и графиня разрешила ей это. Корделия нахмурилась.
   — Мне кажется, я начинаю понимать причины горя бедного призрака.
   — Я тоже, — Гвен перестала улыбаться.
   — На этом этаже больше комнат нет, — Род остановился в конце коридора, глядя в бойницу. — Надо вернуться к лестнице.
   Грегори, самый легкий, пошел первым, за ним Джефри, дальше Магнус. Так они и поднимались в порядке увеличения веса.
   — На случай, если кладка не выдержит, — объяснил Род.
   Сам он поднимался последним.
   На лестничной площадке по обе стороны располагались небольшие комнаты, похожие на те, которые были этажом ниже.
   Магнус вошел в комнату слева, сосредоточился и коснулся стены.
   — Здесь жила еще одна девушка-камеристка. У графини они по ночам дежурили по двое. Эта девушка...
   Он замолчал, потому что воздух в углу, там, куда не доходил свет факела, начал сгущаться.
   Гэллоугласы затаили дыхание, широко раскрыли глаза.
   Еще прежде чем фигура стала ясно видна, послышался изматывающий душу плач. Грегори зажал уши ладонями. И вот перед ними возник силуэт той самой молодой женщины, которую они видели внизу в большом зале, она плакала от страха и ужаса.
   — Девушка, что пугает тебя? — воскликнул Магнус, протягивая к ней руки. Род преградил сыну путь.
   — Ты! — завопила девушка. — Убирайся отсюда! Оставь меня в мире!
   Род хотел заговорить, но Магнус опередил его:
   — Не могу, потому что твоя боль стала и моей, и когда тебе больно, сердце мое словно пронзает кинжал. Говори! Расскажи, почему не может упокоиться твой бедный дух, и я помогу тебе!
   Надежда вспыхнула в ее темных глазах, но она простонала:
   — Ты не сможешь, потому что я не бродила по этим залам, пока ты не пришел и не разбудил меня! Это ты, ты один! Если бы не ты, мне бы не пришлось ходить тут в тоске!
   Магнус поднял голову и отступил на шаг, пошатнувшись, но Гвен вышла вперед и очень спокойно спросила:
   — Ты и вправду мирно покоилась?
   Лицо девушки исказилось, она поднесла руки к щекам и завопила как резаная, вопль вздымался все выше и выше, пока не стало звенеть в ушах. Потом призрак дернулся и исчез, а комната опустела.
   Все в тяжелом настроении вернулись в большой зал. Дети молчали и искоса поглядывали на брата, на лице которого застыло мрачное выражение. Гвен подошла к очагу, пошевелила угли, бросила немного растопки, раздула огонь, потом подложила несколько больших поленьев.
   — Не расстраивайся, мальчик, — повернулась она к сыну. — Мы знаем, что призраки бродят по этому замку уже двести лет. Не мучайся тем, что якобы ты вызвал ее бесконечное горе.
   — Но почему она говорит, что это я ее разбудил? — спросил Магнус.
   — Ты читаешь по камням, — ответила Гвен, — читаешь и мысли. Следы ее страдания могли заставить твое сознание вызвать ее из камней.
   Магнус в ужасе поднял голову, а Род начал кое-что понимать.
   — Но почему именно она? — взорвался мальчик. — Почему она одна? Почему она, а не все остальные, жившие когда-то в этих каменных стенах?
   — Потому что только она одна испытала такую сильную боль, что следы от этого остались в камнях. И по прошествии стольких лет позволили вызвать ее дух. Там, где другие только едва прикоснулись, ее чувства оказались такими сильными, что помогли вызвать дух к жизни.
   — Назови это галлюцинацией, — негромко проговорил Род, — но галлюцинацией, которую проецируешь ты сам. А как только ты ее увидел, все остальные тоже смогли увидеть. Ты, совершенно не подозревая об этом, поместил образ в наше сознание.
   — Я знаю, что так иногда бывает, папа. Но навести галлюцинацию нельзя бессознательно! Ее реализация требует напряженной мысли, требует усилий!
   — Ты элементарно делал это ребенком, — спокойно сказал Род. — Мы держали тебя подальше от ведьмина мха, потому что все, о чем бы ты ни подумал, тут же проявлялось наяву.
   — Но здесь нет ведьмина мха!
   Род пожал плечами.
   — Этого никогда нельзя сказать с уверенностью. И даже если этого катализатора реализации воображаемого нет поблизости, твой мозг вполне может проецировать галлюцинации, которые воспринимают другие.
   — Я никогда раньше этого не делал!
   — У тебя раньше никогда не было для этого достаточно сильного стимула, — Род не стал добавлять, что этот стимул — стремление Магнуса к призрачной девушке, но выразительно посмотрел на Гвен.
   Мать Магнуса кивнула. Первая любовь способна на чудеса.
   Лицо мальчика исказилось.
   — Значит, я виноват в том, что она так горюет?
   — Нет! — с силой возразил Род. — Горе ей причинил кто-то другой, и я подозреваю, что он таится где-то поблизости, пытается тоже стать галлюцинацией, так что, сынок, не ненавидь его слишком сильно. Это может помочь ему реализоваться в нынешнем мире.
   — Но если бы я не пришел в замок, красавица продолжала бы спать!
   — Мне кажется, что она не раз просыпалась в прошлом, — спокойно заметил Род. — Сомневаюсь, что ты первый психометрист, который оказался на этой территории за двести лет. Помнишь, я тебе рассказывал, как мальчики доказывают свое мужество, проводя ночь в доме с призраками? И кто наиболее вероятно вызывает призраков? Я уверен, что если мы слышим о призраке где-нибудь на Грамари, поблизости почти наверняка проживает латентный психометрист, который и не подозревает о своем даре.
   Магнус пристально посмотрел на отца: мальчик впитывал его слова, он хотел и одновременно боялся в них поверить.
   — К тому же, — добавил Род, испытывая неловкость, — если бы не ты пробудил ее, это сделал бы я.
   — Ты? — Магнус посмотрел на него, потом повернулся к матери.
   Гвен подтверждающе кивнула, глядя мимо него.
   — Твой отец уже пробуждал в прошлом призраков, сын, — она повернулась к Роду и не смогла сдержать улыбку. — Вскоре после нашей встречи.
   Род тоже заулыбался и сказал:
   — Я поступил тогда удивительно глупо: отправился бродить в некое место в замке Логайра, где жили призраки. При этом не догадался взять кого-нибудь в сопровождающие.
   — Почему ты совершил такую глупость? — глаза Корделии стали огромными.
   — Потому что не верил в призраков. Но я их увидел и страшно испугался, пока Фесс не разгадал фокус, благодаря которому им не раз удавалось напугать людей. Кстати, не я первым там увидел призраков: эта часть замка издавна пользовалась дурной репутацией, и там никто не жил. Вероятно, то же самое справедливо и здесь: мне кажется, призраки тут бродят не впервые. Хотя девушка, вероятнее всего, предыдущие случаи своих вынужденных пробуждений не помнит. Психометристы здесь — обычное дело.
   На лице Магнуса снова появилась краска.
   — Но ее крики боли и этот злобный смех, который мы все слышали во время бури...
   — Когда мы еще не были в замке... А ведь верно, — Род кивнул. — Либо дальность твоего действия гораздо больше, чем мы с мамой привыкли считать, либо призраки, проснувшись, могут задерживаться в реальном мире и без дальнейшей подпитки твоим даром. Конечно, с другой стороны к этому феномену вполне может иметь отношение атмосферное электричество.
   Магнус опять побледнел.
   — Ты думаешь, они могут разговаривать друг с другом, когда нас нет поблизости?
   — Интересная мысль, — согласился Род, — но бесполезная для наших целей. Если даже они разговаривают, как мы можем это узнать, если нас тут нет? Когда падает дерево в лесу, а рядом нет никого, чтобы услышать звук его падения, существует ли этот звук? Это уже вопрос схоластики, сынок, а не практического применения.
   Младшие Гэллоугласы обменялись взглядами. Это могло означать: хорошая мысль, надо над ней задуматься. Или же: папа опять дурачится.
   — Неважно, как бедняжку разбудили, — Магнус отмахнулся от вопроса, и сердце Рода дрогнуло: если мальчик смог оставить этот вопрос, значит, он уже отказался от попыток его разрешения. — Почему она хочет, чтобы я ушел, а не просит о помощи, как раньше?
   — Не думаю, чтобы она просила о помощи именно тебя, — Род задумчиво потер переносицу. — Более вероятно, это повторение какой-то сцены из ее жизни.
   — А тебя она просила уйти, — добавила Гвен, — потому что хотела скрыть свой позор от мира.
   — Какой позор?
   Гвен развела руки.
   — Пока это неизвестно. Но если девушку глубоко обидели, она часто хочет побыть одна, пока рана в сердце не заживет.
   — Определенно, — подтвердил Род, — и это касается не только женщин. Мужчине тоже требуется много времени, чтобы залечить раны.
   Магнус свел брови:
   — Ты высказываешь предположение, отец, или знаешь наверняка?
   — Неважно, — ответил Род, — потому что главный вопрос — не кто разбудил ее, а как помочь ей снова обрести покой.
   Магнус задумался:
   — Да... меня это преследует...
   — Тогда мы должны сначала узнать, почему она несчастна, — подытожил Грегори.
   — Возвращаемся к тому, с чего начали, — Род печально улыбнулся. — Итак, даю славному воинству вводную: завтра обыщем замок и окружающую местность и посмотрим, не найдется ли ответ. А сегодня мы вряд ли еще что-нибудь сделаем толковое, — Верховный Чародей поднял руку, останавливая возражения Магнуса. — Ты устал, сын, и больше не можешь воспринимать окружающее четко и ясно. А из всех нас у тебя самый сильный дар психометрии. К тому же мы устали и нам всем не мешает отдохнуть. Давайте ложиться спать, — и он направился к своему матрацу, подавая пример, достойный подражания.
   Гвен мягко улыбнулась детям и присоединилась к мужу.
   Дети неохотно последовали почину родителей и вскоре уже молча лежали при свете очага.
   — Может быть, — сказала наконец Корделия, — нам вообще не нужно вмешиваться в это дело?
   — Нет, мы должны вмешаться! — громко возразил Магнус.
   — Потише, потише, сын, — откликнулась Гвен. — Не думаю, что мы своим вмешательством усугубили положение несчастной девушки, Корделия, а вот помочь ей обязаны попытаться. Кроме того, в этом благом деле у нас есть и свой интерес.
   Джефри оторвал голову от подушки:
   — Какой?
   — Я не намерена жить в доме, в котором по ночам бродят призраки и тревожат наш сон, — решительно заявила Гвен. — Терпеть не могу посторонних в тот час, когда мое измученное дневными заботами тело намерено отдохнуть.
   — Отличный довод, — согласился Род. — Но ты права вот в чем, Корделия: если бы это не задевало нас, нам следовало бы в первую голову заниматься своими делами.
   — Нет, даже тогда из простой человечности нужно было бы попытаться облегчить горе несчастной девушки! — воскликнула Корделия.
   — Но ведь ты сама говорила, что нам нужно отступиться и не тревожить призраков в их вотчине. Ну, поскольку все согласны утихомирить разбушевавшихся фантомов, завтра поутру обсудим способы и средства. А сейчас всем спать! — и Род плотнее завернулся в одеяло.
   Магнус лежал неподвижно и молчал.
   Постепенно в зале стихло.
   Треснула ветка в очаге.
   Корделия металась, не в силах уснуть. Тихое ровное дыхание братьев и матери и негромкое сопение отца говорили девочке, что она одна не спит.
   Это испугало ее. Послышался легкий звук где-то в большой комнате, девочка подняла голову и посмотрела широко раскрытыми глазами. Сердце ее сильно забилось.
   Она по-прежнему видела спящих родителей и братьев и силуэт большой черной лошади, стоящей рядом на страже. В глазах робота отражался огонь очага. Фесс никогда не спит.
   Корделия почувствовала облегчение: она не одинока в своем бодрствовании. Очень тихо девочка выскользнула из постели и босиком прошлепала к роботу. Фесс поднял голову при ее приближении.
   — Лежи спокойно, Корделия. Сон придет. Если не сразу, то чуть погодя.
   — Я хочу поговорить с тобой, — она вплела пальцы в его гриву.
   — Твои чары ничего тебе не дадут, Корделия: я сделан из металла.
   — Когда вырасту, буду испытывать на прочность мужчин. Вряд ли их плоть составит конкуренцию твоему металлу, — Корделия слегка улыбнулась собственной шутке. — Поговори со мной, чтобы я смогла уснуть.
   — Неужели я такой скучный собеседник? Нет, не отвечай. Скажи, о чем ты хочешь поговорить.
   Она ничего не ответила, только продолжала заплетать гриву.
   — О любви, конечно, — со вздохом сказал Фесс. — Ведь в конце концов ты уже молодая девушка.
   — Да... Ты помнишь, как вел себя папа, когда становился мужчиной? Был ли он таким, как Магнус сегодня вечером?
   — Корделия! — укоризненно произнес Фесс. — Я уже говорил тебе, что дела твоего отца конфиденциальны, и только он один может о них рассказывать.