Кристофер Сташеф

Напарник чародея



Пролог


   Хосе неодобрительно покосился на экран и напечатал первую команду процедуры записи информации в новый мозг:
   «Копирование мозга».

   Экран опустел. Затем по нему пробежала вереница символов и стандартных заголовков:
   «Загрузка черепной коробки».

   Хосе крепко зажмурил глаза и покачал головой. О Марсии можно будет подумать позже. Сейчас он на работе. Ему здесь неплохо платят, и он не получит денег, если выполнит работу спустя рукава. Тогда у него вообще не будет никакой работы.
   Он коснулся клавиши, которая открывает окно производственной лаборатории внизу, и напечатал:
   «Проверка черепной коробки».

   По экрану побежало сообщение:
   «Черепная коробка загружена».

   Хосе довольно кивнул: он знал, что внизу под ним, в стерилизованной белой комнате, в обитой мягкими прокладками полусфере закреплен шар из нержавеющей стали размером с баскетбольный мяч, который будет находиться в этой колыбельке, пока в него записывается главная программа. В шаре спрятан гигантский кристалл, трехмерная решетка, которая способна вечно сохранять электрические заряды, пока еще представляющий собой всего лишь старательно выращенный камень, а не абсолютно новый мозг робота.
   Тем временем техник подсоединил компьютер Хосе к памяти мозга. Теперь мозг готов к получению базовых операционных программ.
   На экране появилась новая строка:
   «Определите маршрут».

   Хосе напечатал:
   «А = В =...»

   «Равно». Две маленькие параллельные линии как будто что-то перевернули в нем. Хосе поразила интенсивность собственной реакции. Как все-таки сильно идея равенства, перед которой он всегда преклонялся, может взволновать его! И все потому, что Марсия опять принялась за свое сегодня утром, опять завела давний разговор о том, равны ли они в своих взаимоотношениях, как должны быть, по ее мнению. И, конечно, начав, она уже не отвяжется.
   Все началось, когда жена выпорхнула из душа, а он объявил:
   — Завтрак готов...
   Марсия остановилась в дверях, закутанная в махровое полотенце, и бросила такой надменный взгляд, на который способна далеко не всякая женщина.
   — Я не хуже тебя могу нажимать кнопки автоповара, Хосе.
   Хосе удивленно посмотрел на нее.
   — Конечно, можешь. Я просто подумал, что было бы неплохо...
   — ...дать понять мне, что я не выполняю свои обязанности? Ты прекрасно знаешь, что женщины не должны больше готовить еду.
   — Конечно, знаю. Ты мне не прислуга.
   — Но и мужчины тоже не слуги, верно? — саркастически заметила Марсия.
   Хосе нахмурился.
   — Эй, давай не будем заводиться. Никто не должен быть ничьим слугой, так?
   — Не говори глупости! — раздраженно прошипела она. — Если мужчины не будут это делать, кто тогда будет?
   — Мы оба станем это делать для себя. Верно?
   — Совсем неверно, — возразила она. — Как это может быть?
   — Ну, если каждый готовит себе пищу, никто никому не служит.
   — Итак, высокомерный и могущественный сильный пол все-таки не сможет отвертеться от черной работы?
   Хосе в самом деле почувствовал себя заинтригованным.
   — Значит, ты не хочешь, чтобы я время от времени готовил тебе завтрак?
   Марсия, побагровев, выпалила:
   — Не будь ослом! — и вылетела в спальню. Содрогнувшийся Хосе взглянул на календарь.
   — Действительно, правильно предупреждали Цезаря, берегись мартовских Ид...
   Он вздохнул и откусил кусочек поджаренного хлебца. Почему-то тост больше не казался вкусным.
   Хосе едва успел просмотреть перечень новостей, и в тот момент, когда он нажимал комбинацию кнопок, чтобы получить подробности заинтересовавших его сообщений, Марсия появилась из спальни, безупречно одетая и причесанная.
   — Декларация независимости утверждает, что мы равны, верно? — заявила она.
   Хосе, захваченный врасплох, сумел лишь промямлить:
   — Что... как...
   — Декларация! — погрозили ему пальцем. — Но мы не можем быть по-настоящему независимы, пока связаны друг с другом. Чтобы действительно быть равными, нужно быть абсолютно НЕзависимыми. Вот что говорится в Декларации!
   Хосе побледнел.
   — Неужели ты это серьезно?
   — Конечно! Тиран, ты мог бы позволить мне самой заказывать себе завтрак, — она откусила английскую булочку и поморщилась. — К тому же она совершенно остыла.
   — Ну, ладно! Я не должен был заказывать автоповару твой завтрак! — Хосе стиснул зубы, свернул невостребованный завтрак и повернулся, чтобы бросить его в мусорную корзинку.
   — Эй, ты что делаешь! — закричала Марсия. — А что я буду есть?
   Хосе удивленно посмотрел на женщину.
   — Закажешь новый, конечно. По крайней мере, он будет горячим.
   — У меня нет для этого времени! И все из-за того, что ты считаешь оскорбленным свое глупое мужское «Я»!
   — Какое отношение имеет мое глупое мужское «Я» к тому обстоятельству, что ты не переносишь холодные булочки?
   — Разве я говорила что-нибудь подобное?
   — Ты сказала, что она холодная...
   — Но я же ее ем. А мог бы заказать мне и новую!
   — Не знаю, хватит ли у меня для этого глупого мужского соображения, — Хосе повернулся, чтобы набрать комбинацию на пульте управления автоповара.
   — О, теперь в ход пущен уже сарказм? — Марсия вскочила, задрала подбородок, глаза засверкали. — Скажи мне, мистер Большой Сторонник Равенства, ты с таким же сарказмом относишься и к своей священной Декларации?
   Хосе воздел брови.
   — Вот уж чего не было, того не было!
   — Но, мой дорогой, ты нарушаешь все ее принципы!
   — Ни духа, ни буквы не нарушаю.
   — Неужели? А как же насчет той фразы, где говорится, что «Создатель наделил всех людей определенными неотъемлемыми правами?»
   — Да я никогда...
   Она заставила его замолчать.
   — А Джефферсон показал, что значит «люди должны быть свободными и равноправными личностями!»
   Хосе нахмурился.
   — Не думаю, чтобы это вполне...
   — О, конечно, придираешься к словам. Но позволь сказать тебе, мистер Всезнайка, если «люди должны быть свободными и равноправными личностями», тогда и жены должны быть свободны и независимы от мужей!
   — Но ведь Джефферсон имел в виду штаты! — взвыл Хосе.
   — Какая разница, что он имел в виду? Все дело в принципах! — Марсия устремилась к двери. — Пошли, мы опаздываем!
   Она уселась в угол мягкого сидения и приказала компьютеру:
   — Восьмая Миля и Адамс, — потом тем же тоном обратилась к мужу. — Закрой дверь.
   Хосе закрыл дверь и одарил Марсию многозначительным взглядом, уговаривая себя сохранять спокойствие.
   Но сегодня это могло не получиться, ибо Марсия уже заговорила вновь.
   — Если принципы применимы к штатам, следовательно, они применимы к людям, населяющим эти штаты. Если Нью-Джерси независим от Англии, то и жена должна быть независима от мужа.
   — Но ты и так независима.
   Воздушное судно двинулось, и Хосе по инерции сел рядом с женой.
   — Тогда почему ты по-прежнему ждешь, что я приготовлю тебе завтрак?
   — Завтрак! — Хосе хлопнул себя ладонью по лбу. — Твоя булочка еще в автоповаре!
   — О, не волнуйся. Я с голоду не умру! — она действительно не напоминала дистрофичку, ее роскошная фигура выглядела чрезвычайно аппетитной. Особенно в тех местах, где это было связано с выпуклостями. — В конце концов, всегда можно заскочить в забегаловку и перехватить пару листьев салата или кофе с пирожными. И все это придется сделать из-за того, что ты начал этот глупый спор!
   Хосе прикусил язык — он чуть было не напомнил, кто именно начал спор, — и глубоко вздохнул.
   Завтрак? Зачем ей завтрак? Марсия питается распрями с собственным супругом!
   — О, конечно, теперь ты изображаешь из себя терпеливого мученика! — выпалила Марсия в ответ на красноречивое молчание мужа. — Неужели ты так бесхребетен, что даже не можешь постоять за себя?
   — Вопрос в том, нужно ли это делать, — осторожно ответил Хосе. — В конце концов, в Декларации действительно говорится...
   — Ах, оставь в покое Декларацию! А голова у тебя на плечах есть, сам подумать не можешь?
   Хосе обиженно уставился куда-то вверх.
   — Ну вот, теперь точь-в-точь обиженный щенок, — презрительно бросила Марсия. — Откровенно говоря, Хосе, ты иногда так липнешь ко мне, что я начинаю задыхаться. Я хочу сказать, что если твоя драгоценная Декларация утверждает, что люди — свободные и независимые личности, ты мог бы позволить и мне тоже побыть такой личностью.
   Лицо Хосе исказилось.
   — Отлично! — выкрикнул он в пароксизме гнева. — Если ты этого так хочешь, получи! Счастлив сообщить, что мы разводимся!
   — Разводимся? — в непритворном ужасе переспросила Марсия. — Хосе! Как ты мог даже подумать такое!
   Хосе недоумевающе посмотрел на жену.
   — Только из-за того, что я слегка перенервничала и позволила пройтись по поводу твоей любимой Декларации... Хосе! Признайся, что ты это сказал сгоряча!
   — Но, дорогая... я думал... Ты сказала, что хочешь...
   — И не смей даже!
   — ...быть свободной и независимой личностью! — закончил свою мысль Хосе.
   — Это гласит твоя Декларация, а не я! Как ты мог подумать, что я захочу быть независимой в результате развода?
   — Но ведь это как раз и значит, что ты станешь независимой от своего супруга, то есть от меня...
   — Ну, погорячились, с кем ни бывает, — примирительно прошептала Марсия, наклонилась и потянула мужа за рукав. — Неужели я не имею права немного поболтать с тобой по утрам?
   Машина приземлилась, и в решетке микрофона послышалось:
   — Восьмая Миля и Адамс.
   — Даже не думай о разводе! — приказала Марсия, быстро поцеловав мужа. — Всего хорошего, дорогой.
   Неплохое пожелание.
   Как можно «хорошо» провести день, который начался так отвратительно?
   Хосе тяжело вздохнул, потом еще раз вздохнул, но уже полегче, пытаясь справиться со своими негативными эмоциями, и подумал, сумеет ли он когда-нибудь понять своим глупым мужским умишком, серьезно ли говорит Марсия или просто болтает.
   Но не думать об этом он тоже не мог. Каждый раз пытаясь чем-нибудь заняться, он снова и снова вспоминал ее доводы. Надо признать, что они выглядели логичными. Во всяком случае, на первый взгляд.
   Он тяжело вздохнул, убрал руки с клавиатуры, закрыл глаза и откинулся на спинку кресла. Лучше как следует обдумать это происшествие с остывшей булочкой, тогда он успокоится.
   Декларация.
   В ней все дело. Это ключевой аргумент Марсии. Фразы о том, что «все люди наделены Создателем определенными неотъемлемыми правами» и «эти колонии должны быть свободными и независимыми штатами». Хосе знал, что Марсия неправильно цитирует Декларацию, искажает слова Джефферсона, чтобы они больше соответствовали ее замыслам. Но это неважно: в таком настроении она пользуется любым оружием, которое подвернется под руку. Но все же он сможет забыть этот спор, если увидит фразы, написанные самим Джефферсоном, и удостоверится, что на самом деле не нарушает собственным образом жизни принципы Декларации.
   Именно поэтому Хосе очистил экран и набрал код базы данных Центральной библиотеки, чувствуя себя полным придурком. Он хорошо знал, что живет в соответствии со своими идеалами и теперь проявляет слабость, доказывая это самому себе.
   На экране появилась логограмма Центральной библиотеки и просьба сделать запрос.
   Хосе напечатал с чувством облегчения:
   «Декларация независимости».

   По крайней мере, хоть что-то в этом мире устроено разумно.
   Политическая организация, созданная Декларацией, по-прежнему существует, хотя стала неотъемлемой частью союза государств, частью единой сложной системы вместе со всеми остальными государствами Земли. Но слова, с которых начинался этот союз, по-прежнему звучат в человеческих сердцах, заражают молодые умы пылом и рвением предшественников. Глубокий смысл, заложенный давным-давно отцами-основателями в основу документа, стал основанием и для Земного Союза.
   И вот на экране появилось точное факсимиле самого документа. Хосе знал, что каждая буква представлена и в двоичном исчислении. Но, конечно, он не собирался рассматривать документ, состоящий исключительно из нулей и единичек.
   Тем не менее просмотреть его нужно.
   Так он и поступил. Просмотрел слово за словом. Вчитываясь в звучные фразы, он чувствовал, как к нему возвращается спокойствие.
   Вот они, эти слова, которые Джефферсон считал самоочевидными: люди созданы равными, все они наделены Создателем некими неотъемлемыми правами...
   Но тут он остановился.
   «Все люди созданы равными?»
   Но в английском языке для понятия «люди» можно использовать два слова: «people» в смысле «народ» и «men» в смысле «люди-мужчины», и если Марсия в своих доводах употребляет первое, то в Декларации упоминается второе, а следовательно, новоявленная феминистка исказила цитату.
   Но Хосе тут же отбросил эту мысль как недостойную. Половое различие не имеет значения: по-видимому, Джефферсон имел в виду всех — и мужчин, и женщин. И даже если он подразумевал именно то, что написал в 1776 году, то уж в 3035-м — наверняка выразился бы иначе.
   Но все равно истина подрывает аргументы Марсии. А так как она использует Декларацию только ради спора...
   «Сексистский документ!»
   Он почти слышал ее гневный голос.
   Может быть, жена и права. Но в таком случае ей не следовало цитировать Декларацию.
   Это совсем неуместно. Важно одно: пытался ли он, Хосе, обращаться со своей супругой, как с низшим существом. Он-то прекрасно знает, что не пытался. Он просто рассуждал вслух, а не снисходил к бессловесной твари.
   Хосе просматривал документ дальше, чувствуя себя уже немного лучше. И наконец дошел до фразы: «Эти Соединенные Колонии являются и имеют право быть СВОБОДНЫМИ И НЕЗАВИСИМЫМИ ШТАТАМИ». Он задержал ее на экране и удовлетворенно кивнул: память не подвела — он помнит ее очень точно. Марсия была неправа, а он прав: существует разница между правом колонии управлять самостоятельно своими делами и правом женщины, как и правом любого мужчины, не исполнять чужие приказы.
   Разумеется, всем приходится подчиняться приказам, если, конечно, ты не принц крови, но в наши дни даже королям и королевам, чего уж говорить о принцах, нужно подчиняться законам. Но жена не обязана исполнять приказы мужа, точно так же, как муж не обязан исполнять приказы жены...
   На мгновение у Хосе закружилась голова, и он обнаружил, что усиленно рассуждает, зачем вообще вступил в брак. Да и брак ли это по большому счету?
   Ересь.
   Он заставил себя вернуться к проблеме. Да стоит ли расстраиваться, если живешь в соответствии с принципами Декларации? Не стоит.
   Конечно, возникает мелкое сомнение: а вдруг принципы Джефферсона означают, что для сохранения независимости человек вообще не должен вступать в брак. Но Хосе был уверен, что Джефферсон имел в виду не это.
   Однако сами принципы...
   Принципы могут подождать.
   Хосе взял себя в руки. Он еще успеет уточнить принципы за тот срок, который отмерили ему боги. Да и решить-то следовало всего одну проблему: как сохранить независимость, оставаясь женатым. Он был уверен, что сумеет найти приемлемое решение со временем. А сейчас важнее всего запрограммировать мозг робота, а то он медлит с этим делом дольше чем следует.
   Тем более что документ уже почти дочитан.
   Хосе нажал кнопку пролистывания и впитал Декларацию до конца, наполняясь чувством гордости за свою принадлежность к роду людскому...
   — Эй, Хосе!
   Хосе поморщился и повернулся к соседнему программисту.
   — Да, Боб?
   — Он не воспринимает оригинал, — Боб откинулся и махнул рукой в сторону экрана. — Я сделал что-то неправильно?
   Хосе сдержал улыбку. Боб очень молод и пашет в лаборатории без году неделю. Конечно, парень разбирается в компьютерах получше Хосе, но с глупостями бюрократии и произвольным характером ее решений еще не знаком.
   — Сейчас посмотрим, — он придвинул свой стул к стулу Боба и посмотрел на экран, поджав губы. — Какой код доступа ты используешь?
   Боб взял руководство и ткнул пальцем в заложенную страницу:
   — RB-34h-Z.
   Вот теперь Хосе позволил себе улыбнуться.
   — Мы перестали производить эту модель пять лет назад. А серия модификаций RB-34h-Z теперь длиной в милю.
   Боб нахмурился.
   — Откуда же мне знать, какая из них в работе?
   — Каталог должен появиться на экране автоматически, когда ты набираешь код.
   — Почему же он не появился?
   — Потому что ты должен ввести код прежде, чем запустишь процедуру копирования, — Хосе прервал программу копирования, очистил экран, затем набрал RB-34h-Z.
   На экране слева появился список, а справа — сообщение, что модели, отмеченные звездочкой, все еще находятся в производстве.
   Боб нахмурился.
   — Почему об этом не говорится в руководстве?
   — Потому что парень, который его написал, кретин.
   Боб несколько секунд смотрел на Хосе, потом улыбнулся.
   — Что ж, к этому нечего добавить.
   — Конечно, нечего. Если не спрашивать, почему он получил эту работу. — Хосе тоже улыбнулся. — Кстати, если не ошибаюсь, его все-таки уволили, но те, кто здесь распоряжается, посчитали, что все программисты обязаны знать процедуру, и потому не побеспокоились внести поправку в руководство.
   Боб вздохнул.
   — Тяжело начинающим, верно?
   — Потому тебя и сажают рядом со стариком, — Хосе недавно стукнуло аж целых тридцать два года. — Ну, а теперь догадайся, какую модель тебе нужно загрузить.
   Боб поднял голову, озадаченно взглянув на старшего товарища.
   — Что?.. Откуда мне...
   — Это прямо здесь.
   Боб указал на примечание, напечатанное мелким шрифтом в правом нижнем углу должностного расписания Боба.
   Боб нахмурился:
   — А я-то думал, что это последний код в процедуре.
   — Похоже, но на самом деле после кода RB-34h-Z ты должен добавить подстрочный индекс.
   — Тогда почему они... Нет, забудь об этом, — Боб вздохнул. — Ты был прав, старина, считается, что каждый работающий здесь программист знает это, так?
   Хосе кивнул.
   — Должностные расписания — это матрицы. Они просто добавляют индекс и переправляют тебе.
   Боб развел руки и покачал головой:
   — Что ж, теперь я знаю. Спасибо, Хосе.
   — Всегда готов помочь, — Хосе снова сдержал улыбку. — В следующий раз сразу зови меня.
   Он вернулся на свое место, сопровождаемый улыбкой Боба. Посмотрел на свой пустой экран — ничто так не помогает решить свои проблемы, как помощь другим, перед которыми встали свои.
   Удовлетворенно вздохнув, он напечатал:
   «Копирование мозга».

   Экран ответил:
   «Загрузка черепной коробки».

   Хосе потратил каких-нибудь десять минут, чтобы проделать все необходимые действия, нажал клавишу «исполнять» и с улыбкой откинулся в кресле, глядя на экран, чтобы убедиться, что все идет нормально.
   И все прошло безупречно. Час спустя на экране возникла надпись:
   «Конец копирования».

   Ее сменил вопрос:
   «Записать?»

   Хосе довольно кивнул. Программа была воспринята без сучка и задоринки.
   Программист набрал «Да», и компьютер подал серию электрических импульсов в расположенный в нижней комнате большой кристалл, превращая только что скопированную электронную матрицу в постоянный элемент будущего мозга. После подробной процедуры программа становилась неподвластной любым стихиям: наводнению, огню, землетрясению и электромагнитным полям любого напряжения. Единственное, что теперь способно стереть программу, — электрический разряд такой силы, что весь мозг превратится в груду шлака. На экране засветилось:
   «Запись закончена».

   Хосе улыбнулся и напечатал:
   «Извлечь мозг».

   В производственной лаборатории по этой команде извлекут мозг из полусферы, чтобы подготовить к дальнейшей эксплуатации.
   И тут Хосе вспомнил о Декларации.
   Когда он начал копирование, она сохранялась в записи.
   И теперь превратилась в неотъемлемую часть базовой оперативной программы робота.
   Хосе невидящим взором уставился в экран, чувствуя, как что-то сжимается у него внутри. Программа введена в мозг навечно. Он не может извлечь Декларацию.
   Новый мозг потерян.
   И работа тоже.
   Хосе продолжал смотреть на экран, чувствуя, как весь цепенеет.


Глава первая


   — Ну, хорошо, почему мы должны тащить эти мешки на себе? Мы можем оставить одежду в шкафу и телепортировать смену каждое утро.
   — Нельзя так безалаберно использовать нашу силу, — строго указала Гвен. — Этим мы подаем плохой пример детям. И все равно замызгались бы.
   — К тому же, папа, — добавил Магнус, — для этого нужны усилия. Неужели ты намерен перенапрягаться каждое утро, когда твой дар только-только народился?
   — Откровенно говоря, я как раз собирался делать это, — ответил Род, — и вообще предпочел бы телепортацию вместо таскания мешка за двадцать миль. Но мама права: прибережем магию для того, чего нельзя достичь обычными методами. Хотя я часто вижу, как кастрюли вибрируют со сверхзвуковой скоростью, сбрасывая грязь, потому что мы не жаждем драить их щеткой, — он повернулся и сердито посмотрел на Джефри. — Перестань смеяться над отцом! Довольно того, что ты убираешь стол при помощи телекинеза!
   Джефри попытался надуться, но его переполняло возбуждение, и поэтому он только озорно улыбнулся.
   — Да это ради забавы, папа, и быстрее к тому же. Что тут плохого?
   — А это похоже на хвастовство, — объяснил Род. — Ты рисуешься, а если бы тебя увидел неэспер, он испытал бы зависть. А из подобных чувств и рождается охота на ведьм.
   — Тогда почему ты разрешил мне баловаться с Даром, папа? — спросил Джефри.
   — Потому что рядом нет неэсперов, а для тебя это хорошая практика: каждый день ты увеличиваешь количество вещей, которые поднимаешь одновременно.
   — Посочувствуйте бедной женщине, которая должна следить за тобой и подхватывать все, что ты роняешь, — напомнила Гвен.
   Корделия обняла мать.
   — Бедная женщина, которая всегда должна предостерегать нас от глупостей. Но ведь замечательно, мама, что ты помогаешь нам в игре!
   — Неплохо сказано, — улыбнулась довольная Гвен. — Спасибо, дочь, — она посмотрела на мужа со значением. — Они все доказали, что способны переносить предметы одной лишь мыслью.
   — Пожалуй, — вздохнул Род, — так что есть смысл запаковать одежду. От нее всегда такая суматоха в последний момент.
   — Неужели всегда? — Магнус лукаво улыбнулся. — А когда раньше мы отправлялись на каникулы, папа?
   — Ну, мы ездили к Романовым...
   — Как оказалось, охотиться на злого колдуна, — напомнила Гвен.
   — Еще было океанское плавание, когда мы учили вас, дети, ходить под парусом.
   — ...и началась страшная буря, и нас отнесло к острову, на котором злой колдун творил свои чары, чтобы поработить страхолюдов, — напомнил Грегори.
   — Ну, была еще небольшая образовательная поездка на юг — в поисках источника странных камней, которые вы, дети, нашли...
   — И все кончилось открытием непреднамеренного колдовства, — напомнила Корделия.
   — Ну, это только крестьянин действовал непреднамеренно, моя дорогая, но не футуриане, стоявшие за ним.
   — Однако вряд ли это можно назвать отдыхом, — заключил Джефри и улыбнулся. — Хотя мы и получали удовольствие.
   Глаза Корделии загорелись, и она начала приплясывать, вспоминая.
   — Хватит, — приказал Род. — Больше никогда не буду доверять музыке.
   — В таком случае, — послышался у него в ухе голос Фесса, — ты тем более должен быть готов нести одежду в мешке.
   Род нахмурился.
   — Есть какие-нибудь особые причины для подслушивания? Тебе полагается, как доброй старой лошади, жевать свой овес в стойле. Или, во всяком случае, как настоящей лошади.
   — Ни одного неэспера в конюшне нет, Род. Но я думаю, что ты просто упрямишься, когда разговор заходит о том, чтобы взвалить на плечи мешок.
   Род поморщился.
   — Тебе хорошо, ты — стальной. А нам, созданиям из бренной плоти, каково? Когда мы устанем, ты понесешь все наши мешки!
   — Итак, мы все согласны тягать мешки? — спросила Корделия.
   Род застыл, не зная, что на это ответить.
   — Ну, все готово, — Гвен затянула узел, взвесила мешок в руке и бросила Роду. — Пошли, супруг.
   Род натянул поводья перед тем, как въехать в лес, и повернулся назад, прощаясь со своим домом. Когда-то это был коттедж, но теперь его так не назовешь: слишком много помещений пришлось пристроить. Точнее, их пристроили эльфы-шабашники.
   — Все в порядке, супруг, — мягко проговорила Гвен.
   — Поехали, папа! — потянула отца за руку Корделия.
   — Не стоит волноваться, Род, даже если в твое отсутствие произойдет чрезвычайное происшествие в масштабах всего государства, — послышался в ухе Рода тихий вкрадчивый голос Фесса. — Королевский ковен отыщет тебя в секунды, если ты понадобишься.
   — Знаю, знаю. Но я не проверил, погашен ли огонь в камине...
   — Я проверил, — быстро отозвался Магнус, — пожарников вызывать не придется.
   — ...и закрыты ли двери...
   Корделия на мгновение зажмурилась, потом открыла глаза и улыбнулась.
   — Теперь наверняка закрыты, папа.
   — И закрыты ли шкафы...
   Грегори несколько мгновений смотрел в пространство, потом сказал: