Сташеф Кристофер. Напарник чародея

   — Какого дьявола ты делаешь? Прочь с дороги, избалованное отродье, пока я не засунул твою наглую башку в дыру!
   Род стиснул зубы, не обращая внимания на этот признак бессилия, прижал положительный контакт к стене, потом наложил стальную заплату поверх временной. Расплющил ее молотом, потом повернул аппарат и нажал кнопку. Из аппарата вылетела искра, и края заплаты потекли.
   Род провел по краям прямоугольника пластины, потом откинулся и перевел дыхание. Вот теперь есть время, чтобы испугаться.
   И посмотреть на Вайсера.
   Род напрягся: он знал, что нарушил прямой приказ старшего по званию.
   Но второй помощник разглядывал заплату, медленно кивая в такт своим мыслям.
   Род почувствовал, что его начинает бить крупная дрожь. До него, как до жирафа, опасность доходила не сразу.
   — Простите, сэр. Я...
   — Ты поступил, как нужно было поступить в подобных обстоятельствах, — Вайсер продолжал кивать. — Кстати, очень хорошая сварка. Это мне следовало сказать «простите». Я и не заметил, что ты успел приложить временную, — он повернулся к Малдун, которая подбегала, тяжело дыша. — Ты быстро его научила.
   Грейси покачала головой.
   — Этому я его не учила.
   Вайсер повернулся к Роду:
   — А где ты-то научился, богатый мальчик?
   Род вымученно улыбнулся:
   — Я вырос на астероиде, сэр. Наши здания внешне не похожи на герметичные купола, но все-таки они именно такие. И мы с детства учимся действовать в ситуации, когда купол пробит. С десяти лет я умею быстро накладывать заплаты.
   — Тебе приходилось это делать и раньше?
   — Один раз. Единственный раз, когда я сумел добежать до пробоины первым.
   Вайсер медленно кивнул.
   — Наверное, даже аристократ учится защищать свой дом. Ну, суматоха кончилась. Все по местам.
   Вечером Род снова прислуживал за столом, но Вайсер больше не смотрел на него волком. Сердце Рода пело: он заслужил доверие своих товарищей! Тема разговора изменилась. Офицеры хвастали своими похождениями на Церере:
   — Что вы делали в ресторане, мистер Маккракен? Небось, пытались перепробовать все меню?
   — Нет, я съел только то, что в нем было.
   Малдун чуть-чуть улыбнулась. Маккракен продолжал:
   — Нехорошо получилось с этим бочонком в ресторане «Фолл».
   — А что с ним? — нахмурился Вайсер. — Я не заметил ничего плохого.
   — Поэтому ты и попытался опустошить его в одиночку?
   Все за столом засмеялись, даже Малдун. Вайсер улыбнулся.
   — Ладно, я хорошо повеселился. А вот Уэлк опять все свободное время провел со своей женой.
   — С которой на этот раз?
   Малдун перестала улыбаться.
   — С той, что родом с Цереры, — первый офицер улыбнулся Роду. — Все абсолютно законно, мистер д'Арманд, и на Марсе у меня официальная жена, и на Церере. На Земле, конечно, я не стал регистрировать брак, ибо там я бываю нечасто.
   — Еще бы, ему просто надоело таскаться по судам, — усмехнулся Вайсер.
   — Однако наш галантный капитан тоже должен получить свою долю подшучивания, — Уэлк ничуть не смутился, подмигнув Донафу. — Мы видели вас с весьма очаровательной брюнеткой в «Пастише», сэр.
   — Благодарю вас за комплимент моей даме, мистер Уэлк, — капитан слегка склонил голову, и улыбка исчезла с лица Малдун совершенно.
   — Брюнетка? — нахмурился Вайсер. — Мне она показалась рыжей.
   — Нет, рыжая была у Маллоя, — поправил товарища Маккракен. — Умная, как пуговица.
   — В свином глазу!
   — Нет; та, в «Свином глазу», была блондинкой.
   — Эй, я был в «Пастише», и она была рыжей!
   — Да? — спросил Уэлк. — И когда же ты там был?
   — В двадцать один ровно.
   — О, это слишком рано. Ну, а я его видел там, когда мы утром заглянули перекусить, примерно в четыре. Тогда с ним была брюнетка.
   Малдун уставилась в свою тарелку. Род ощутил комок в горле. Он пытался найти другую тему для разговора, но мог вспомнить только слова Фесса: «Уборщиков должны видеть, но не должны слышать».
   — Джентльмены, джентльмены! — Донаф улыбнулся всем. — Боюсь, что вы меня поймали. Марго — моя двоюродная сестра, она ждала меня, чтобы...
   Взрыв смеха заглушил его голос.
   — А блондинка была вашей тетей Гретой!
   — Нет, она сестра моего друга, который попросил сводить ее на обед, бедняжку. Она очень застенчива и никуда не выходит...
   Вайсер взвыл, как вошедшая в форсированный режим турбина, перешел на раскатистый хохот, но потом заметил выражение лица Малдун и сразу смолк.
   — А остальные две, — с достоинством продолжил Донаф, — были моими знакомыми; мне просто не удалось по-настоящему организовать встречу заранее.
   — Конечно, — с каменным лицом сказал Уэлк.
   — Жаль, что у вас не было времени насладиться их обществом.
   Маккракен постарался подавить ржание.
   — Социальные обязанности превыше удовольствий, — вздохнул Донаф лицемерно. И наклонил аккуратно выбритый пробор в сторону единственной дамы за столом.
   — Да, но нужно позаботиться и об удовольствиях, — Уэлк посерьезнел и тоже повернулся к Малдун. — Вы должны время от времени уходить с корабля, инженер. Это существенное подспорье для поддержки вашего эмоционального здоровья.
   — В самом деле, Грейс, — искренне поддакнул Маккракен. — Почему бы вам не пойти с нами в следующий раз?
   — Вот именно, — озабоченно подхватил Вайсер. — Хватит плесневеть в машинном отделении, девочка! Поживи немного для себя! Тебе это необходимо!
   — Нет, — очень тихо ответила Малдун. — Не думаю.
   На пути назад в машинное отделение она была очень молчалива. Род, следуя за ней, чувствовал себя неловко Он хорошо понимал, что Грейс хочет остаться одна, но не видел вежливого способа оставить ее. Ему по-прежнему казалось, что он должен завести с ней разговор, хотя понимал, что ничего хорошего из этого не выйдет.
   Когда они пришли, Малдун пробормотала что-то о бумагах и села за свой стол перед терминалом. Род же бесцельно бродил по залу, не зная, что делать, и не желая попадаться расстроенной женщине на глаза. Она нажимала на клавиши, словно те были ее смертельными врагами. Тишина становилась все напряженней, пока Род не начал почти осязать ее.
   Наконец он не смог больше выдержать тягостного молчания.
   — Мэм, я мог бы взять на себя вахту, если вы...
   И замолчал, услышав, что она плачет.
   Род пришел в ужас. Он и раньше имел дело со слезами, но эти казались серьезными. Инстинкты так же надежно привели юношу к предмету его вожделения, как и гормоны, но он не знал, что нужно делать в подобных ситуациях.
   Наконец он сдался и опустился перед ней на колено.
   — Все будет хорошо, — сказал Род проникновенно. — В конце концов все наладится. Да и сейчас не так уж плохо!
   — Заткнись! — вскипела Грейс. — Ты даже не понимаешь, о чем говоришь!
   Род, пораженный ее агрессивностью, отшатнулся. Малдун увидела это и снова заплакала.
   — О, прости! Ты стараешься помочь, и я не хотела быть грубой. Но все очень плохо! Он уходит и ловит первую попавшуюся хорошенькую девицу, какую найдет за двенадцать часов, потому что знает, что следующую увидит только через месяц. И каждый день он сидит против меня, видит меня каждый раз, как только поднимет голову! Но я не хорошенькая и он не обращает на меня никакого внимания!
   — Ты самая красивая! — возразил Род.
   — Молчи, дурачок! Я некрасива по сравнению с их спутницами! Я уродлива!
   — Ты прекрасна! — закричал Род. — Под пятнами машинной смазки скрыто самое красивое лицо, какое мне приходилось видеть! От твоей фигуры дыхание перехватывает! Из-за таких лиц мужчины в прошедших веках убивали друг друга на дуэлях! Твои глаза — омуты, и мужчина может в них утонуть!
   Она смотрела на него во все глаза. И даже перестала плакать:
   — Ты... ты на самом деле так считаешь?
   Она икнула.
   — Клянусь!
   — Ну... Ты богатый мальчик, ты видел лучших...
   — Лучших! Да равных тебе не Найти во всей галактике!
   — Но... но у них такие прелестные платья... и сами они грациозны, утонченны, как...
   — Они грациозны, как беременные пингвины на суше! А ты ходишь, как принцесса из сказки!
   — Ты видел меня только в невесомости...
   — Дай мне шанс посмотреть на тебя при нормальном тяготении, — умолял неудачливый воздыхатель. — Пойди в увольнительную! Поверь мне: у девушек Максимы нет ни грамма твоей красоты!
   — Но сцены на экране...
   — Какие сцены? А, ты имеешь в виду клипы, которые вставляют в исторические драмы? Это актрисы, а не реальные девушки с Максимы. О, конечно, иногда показывают один-два кадра с настоящих балов, но камера по обыкновению располагается далеко, лиц и фигур не видно.
   — Но они поголовно аристократки!
   — Да, и выглядят как аристократки. Но разве это меняет дело? Да стоит тебе только подобрать подходящий наряд и макияж, и ты их всех за пояс заткнешь!
   — Но я не знаю даже, что делать с пудрой и румянами!
   Род набрал полную грудь воздуха:
   — Доверься мне. Я знаю.
   В свое время на множестве удивительно скучных банкетов Род занимался исключительно тем, что изучал макияж на девичьих лицах: приходилось смотреть на соседок по столу, и нужно было чем-то занять мысли, так что он думал о том, как девицы достигают задуманного эффекта. К тому же он не раз бывал в гримерных любительского театрального общества Максимы и имел возможность вблизи изучить процесс, пока женщина с Земли, профессиональная гримерша, работала кисточкой и лигниновыми тампонами.
   — Да, нужно использовать основание! Я знаю, у тебя прекрасная кожа, но ты никогда не подставляла ее солнцу.
   — Нет, конечно, — Малдун сердито посмотрела на него. — Я выросла на Леокадии-5. Но меня в юности обсыпало угрями.
   — Значит, у тебя был плохой врач. Кожа есть кожа, она как холст, а ты — художник.
   — Ну, ладно, — согласилась Малдун, разгладила краску губкой и взяла контурный карандаш.
   — Нет, — указал Род, — только не карандаш. Воспользуйся лучше кисточкой: тени карандашом не наносят.
   — Но карандашом гораздо легче! — пожаловалась Малдун.
   — Тебе нужна легкость или результат? Помни: нужна светотень, нужны контрасты, как на картине. Вот чем ты должна стать, когда работа будет закончена, настоящим произведением искусства. А сейчас сделай чуть помягче тон на щеках.
   — Но я не могу ходить в этих штуках!
   — Тогда ты никогда не сможешь грациозно двигаться при тяготении. Фесс сконструировал магниты так, чтобы они создавали притяжение, равное одному g. Помни, по одной ноге за раз, и короткими шагами.
   — Так я никогда не доберусь.
   — То, куда ты собираешься добраться, измеряется не в метрах. Можно двигаться короткими шагами и быстро. Хорошо, попробуй... Отлично! Вот теперь ты правильно переставляешь ноги. Держи спину прямо, плечи чуть назад.
   — Но это делает мои... Ну, ты знаешь. Будто я их выставляю напоказ.
   — В чем дело? Ты что, стыдишься их? Нет? Ну, так ходи гордо, вот так! Теперь чуть подними подбородок...
   Род крутил головой, как заведенный.
   — Оставь свои попытки, — насмешливо сказала Малдун. — Ты не можешь увидеть все сразу.
   — Но я хоть попытаюсь. Ну и ну! Так вот каков Ганимед!
   — Да, сплошной большой магазин, за исключением космопорта. Здесь можно купить все что угодно.
   — Послушай! Но ведь должны быть какие-то законы!
   — Не говори об этом вслух. Туземцы решат, что ты бранишься.
   — О, ну и ну, ну и ну. НУ И НУ!
   — Помигай, или у тебя глаза пересохнут, — посоветовала Малдун. — Мы пришли посмотреть на платья, а не на их отсутствие на этих тощих девицах!
   Род с трудом оторвал глаза от захватывающего зрелища:
   — Да, это, конечно, не твой стиль!
   Малдун сердито посмотрела на него.
   — Откуда ты знаешь, что должна надевать женщина?
   — Мэм, когда речь заходит о женской красоте, я не любитель, я специалист. Я хочу, чтобы ты была одета, как картинка.
   — Мне показалось, ты говорил, что мой стиль не таков.
   — Причесываешься? — Род приоткрыл дверь каюты. — Помни, сначала нужно волосы промыть шампунем, желательно с кондиционером, тогда...
   — Отвали, уборщик! — Малдун повернулась со ртом, полным булавок. — Хоть это я знаю!
   — Правда? — Род не мог оторваться. — А где ты поучилась?
   — Еще до школы, ежедневно в течение тринадцати лет.
   — Тогда по... — Род едва успел проглотить остальное.
   — Потому что, поступив в колледж, я решила, что больше не стоит тратить время на свою внешность, и поклялась никогда не делать этого снова. Ты уберешься отсюда?
   — Но как же твоя клятва?
   — Начну нарушать ее через три секунды. А теперь убирайся!
   — По магазинам? — Вайсер едва не подавился. — Малыш отправляется по магазинам? Эй, если увидишь что-нибудь красивое и пенящееся, хватай и вели наполнить!
   — Оставь его, Вайсер, — бросил Маккракен. — Он, по крайней мере, уговорил Грейс выйти.
   — Да. Отличная работа, мистер, — Вайсер подошел с улыбкой. — Кстати, приятель, откуда ты столько знаешь о женских нарядах?
   — Мистер Вайсер, — очень вежливо ответил Род, — я постоянно и внимательно изучал наряды — и, то, что в них обряжено.
   — Да? И чему же ты научился?
   — Очень многому, особенно в том, как упаковываться и драпироваться, — Род повернулся, услышав стук шпилек. — Готовы, мэм?
   — Еще бы, уборщик! — в каюту плавно ступила Малдун в бархатном платье, волосы ее ниспадали мягкими волнами, макияж был безупречен. Она подмигнула. — Пошли посмотрим Титан! — и девушка подцепила Рода под руку.
   Вайсер поворачивал голову, следя за достойной парой. Он изучал удаляющиеся фигуры, но главным образом ту, что принадлежала очаровательной женщине.
   — А знаете, этот парень умнее, чем кажется.
   — Да, и, может быть, он так умен, что даже кое в чем глуп, — согласился Маккракен. — Я очень встревожен, Олби.
   — Выпускная школа д'Арманда, — усмехнулся Вайсер.
   — Я у тебя что-нибудь выпущу, если не перестанешь ржать.
   — Я не ржу, я усмехаюсь.
   — Ну, все равно, прекрати, она идет.
   Они приподняли шляпы.
   — Привет, Грейс!
   — Рад видеть тебя, Грейс!
   — Да, Грейс оправдывает свое имя! Грации ей не занимать, — прошептал Вайсер, уставившись в удаляющуюся спину. — Кажется, парень знает, что делает.
   — Может, и знает, — согласился Маккракен. — Верни-ка глаза на орбиту, Олби, а то того гляди ослепнешь.
   — Снова Церера, — вздохнул Маккракен. — Уэлк отправляется к своей жене, капитан выходит на охоту за бабочками, а я иду обедать.
   — Что бы ни делать, давай делать, — Вайсер начал ерзать. — Обязаны ли мы ждать капитана?
   — Скорее, он ждет вас, — объявил вошедший Уэлк. — Мне кажется, он не прочь прочесть нам проповедь.
   — Относительно свободы?
   Вошел улыбающийся Донаф.
   — Внимание! Парни, я понимаю, это вас расстроит, но наш добрый «Мюррей Рейн», кажется, приобретает дурную репутацию.
   — Плохую репутацию? — возопил Вайсер. — Да мы вели себя как ангелы! Если сравнить нас с... — он неожиданно смолк.
   Донаф кивнул.
   — Именно это я имел в виду, мистер Вайсер. Кто слышал о респектабельном моряке — моряке или космонавте? Но я хочу, чтобы вы всегда соблюдали достоинство. Попробуйте быть в увольнении чуть менее дикими. Ну, хорошо, а теперь... Куда вы все уставились?
   Все три офицера смотрели ему за спину, и глаза у них стали как блюдца.
   — Капитан... Грейс...
   Донаф повернулся, чтобы посмотреть. Удивился. Посмотрел еще раз.
   Мелкими быстрыми шажками к ним приближалась Малдун, одной рукой касаясь переборки. Глаза ее горели, она улыбалась, платье подчеркивало изумительную фигуру.
   Донаф выпучил глаза, словно его хватил апоплексический удар.
   Вайсер первым пришел в себя:
   — Эй, Грейс, я знаю отличное местечко...
   Маккракен оттолкнул коллегу и в свою очередь предложил:
   — Грейс, не согласишься ли пообедать в самом фантастическом ресторане...
   Уэлк выглядел несчастным: его ждала жена.
   — Внимание!
   Все вытянулись. Капитан увидел, что Грейс тоже встала смирно, и перевел дыхание.
   — Джентльмены, — сказал он спокойно, — на сей раз я воспользуюсь правом старшинства. Мисс Малдун, не окажете ли мне честь пообедать со мной сегодня вечером?
   — О, да, капитан! — лицо женщины засветилось неземным очарованием, она взяла капитана под руку и вышла со своим кавалером под звезды. Они с Донафом смотрели только друг на друга. Вайсер постоял у выхода, поглядел им вслед и уныло проворчал:
   — Ребята, открою вам секрет, наша девчушка влюблена в нашего капитана по уши. Я это знал и раньше. Но на него-то почему так сейчас подействовало?
   — Может, потому, что он раньше не сознавал, что она женщина, — сказал Род.
   Вайсер повернулся к нему, сузив глаза.
   — Будешь говорить, только когда к тебе обращаются, мистер! Если Грейс разобьет себе сердце, ты за это ответишь!
   На мгновение Роду показалось, что Вайсер не будет дожидаться, пока у нее наступит разочарование в душке-капитане. Он уже приготовился к драке, решив на этот раз не уступать. И смог только сказать:
   — Ей это было необходимо.
   — Это так, — Род увидел, что Вайсер не собирается махать кулаками и постепенно остывает. — Мне следовало бы возненавидеть тебя, но я не могу, — он долго разглядывал Рода, потом медленно кивнул. — И ты тоже, парень?
   Род глотнул и кивнул.
   Рука Вайсера взметнулась — хлопнула Рода по плечу и повернула к ручке люка.
   — Пошли, уборщик, напьемся.
   И они напились. Вдребезги.
   Он проснулся от звуков пения, жалобно захрипел, попытался зарыть голову под подушку, но ее безжалостно убрали.
   — О, Род, как было чудесно!
   Род едва сумел распялить налившиеся кровью глаза. На его койке сидело воплощение женской красоты, а он был не в состоянии ни восторгаться, ни потрогать, ни предпринять еще что-нибудь.
   — Всю ночь, Род! Он провел всю ночь, и со мной одной! Не отправил меня назад на корабль!
   — Я счастлив, — простонал Род.
   — Сначала обед, потом танцы! Потом мы пошли в ночной клуб, и к нам подошел цыган и играл на виброскрипке — только для нас!
   Род хотел попросить женщину говорить потише, но не решился, боясь, что это ее обидит.
   — Потом был другой клуб, и еще один, и я надеялась, что он не станет ко мне приставать, потому что не знала, сумею ли сопротивляться, но он не приставал.
   Хвала небу за это маленькое чудо. Лично Род желал бы, чтобы корабль перестал так раскачиваться.
   Но потом вспомнил, что это не парусник, а космический корабль, и волны бьются только в его желудке.
   — Никаких других женщин! Никаких блондинок! Никаких брюнеток! Только я! — Малдун завертелась в пируэте. У Рода перехватило дыхание и закружилась голова.
   — Мы выпили, но немного. Нам это было необходимо. Позавтракали в «Пастише» и прогулялись по бульвару Зевак. Я никогда раньше не понимала, как прекрасны астероиды, ты знаешь, они похожи вальсирующие звезды! И он остановился перед церковью, единственной церковью на Церере, и попросил меня выйти за него замуж!
   Род промолчал, слишком потрясенный, чтобы произнести хотя бы один членораздельный звук.
   — Конечно, я сказала «да». Мне даже думать не пришлось: в мечтах я это уже говорила множество раз! Я сказала «да», и он ввел меня в церковь, и мы пригласили священника, и он велел нам взяться за руки, а на обратном пути мы заглянули в ювелирную лавку, и вот оно!
   Она сунула под нос Роду маленький ледник. Тот вытаращил глаза на айсберг и тонкое золотое колечко под ним. Внутри у него все перевернулось, внутренности опустились. Но он сумел прошептать:
   — Наилучшие пожелания, новобрачная!
   — Спасибо, дорогой! Я всем этим счастьем обязана тебе! — Малдун обняла его, быстро, но крепко поцеловала и сказала: — Я никогда не забуду, что ты сделал для меня, — наклонила голову, неожиданно застеснявшись, и выдохнула: — А теперь я должна идти. Меня ждет муж.
   И она исчезла в вихре мономолекулярного шелка и тафты.
   Род застонал, перевернулся и свесил голову к ведру, стоявшему рядом с койкой.
   — Фесс, что я наделал?
   — Ты сделал хорошую женщину счастливой, Род.
   — Но я не этого хотел!
   — А чего ты хотел?
   — Ох... не знаю... Но она должна была каким-то образом понять, что по-настоящему люблю ее только я, и прийти ко мне!
   — Ты заслужил ее вечную благодарность, Род. Она теперь твой друг на всю жизнь.
   — Но я совсем не это имел в виду...

Глава одиннадцатая

   Внезапно в зале прозвучал низкий стон.
   Дети мгновенно вскочили, волосы у них встали дыбом. Гвен выпрямилась и вопросительно взглянула на супруга.
   — О, нет! — простонал Род. — Опять?
   — Это дух другого типа, папа.
   — Мне все равно: нам нужно выспаться! — Род перевернулся, сел и посмотрел на Магнуса. — Кого ты разбудил на этот раз?
   — Я никого не будил, папа, — голос Магнуса дрогнул. — Или если и разбудил, то невольно, во сне.
   — Это все, что ему было нужно, — Род держал голову руками. — Мы живем в битком набитом призраками замке, и наш сын пробуждает духов даже во сне, — он повернулся лицом к лицу с призраком. — Кто ты такой, чтобы являться ночью и пугать мою семью до смерти?
   Стон сменился связной речью:
   — Молю прощения, благородный рыцарь. Если бы у меня был другой способ, я бы не стал пугать молодежь.
   — Мог бы застать меня одного, предающегося где-нибудь размышлениям.
   — Не мог, потому что только твой сын дает мне возможность появиться.
   Род взглянул на Магнуса, подняв брови.
   — Ну, хоть этот вопрос решен, — он снова повернулся к привидению, нахмурился, разглядывая его. На призраке были надеты призрачные же латы и меч в руке. Все это соответствующим образом призрачно гремело. — Будь вежлив с гостями. Покажи нам свое лицо и назовись, — проворчал Род.
   — Прошу прощения, — рыцарь сунул меч в ножны и не только поднял забрало, но снял весь шлем — и тут же перестал казаться страшным. Он оказался лысым, с добрым морщинистым лицом и мягко светящимися очертаниями. — При жизни меня звали Донд л'Аккорд. Я никого не хотел испугать, особенно малышей.
   — Мы не малыши! — выпалил Джефри, а вот Грегори не стал спорить, только смотрел.
   — А я Род Гэллоуглас, лорд Чародей. Это моя жена и дети. Чего ты хочешь от меня?
   — Чародей! — в глазах рыцаря загорелась надежда. — Молю о помощи, милорд! Сжалься над бедным измученным отцом. Умоляю о помощи!
   — Отцом? — Род окончательно проснулся. — У тебя случайно нет дочери, которая тоже бродит по замку?
   — Да, вы угадали, — лицо призрака омрачилось. — Как буду бродить и я, пока не отомщу.
   — Ага, — произнес Род. — Отомстишь человеку, который обидел твою дочь?
   — Да, измучил ее сердце, а потом убил! Если бы мы с ним были живыми, я бросил бы ему перчатку, а потом вышиб бы мозги одним ударом!
   — Не очень подходящая мысль для того, кто надеется попасть на небо. Значит, ты умер сразу после смерти дочери?
   — Нет, ты не прав, — дух воззрился на Рода удивленно. — А почему ты так решил?
   Прощайте, методы Шерлока Холмса. У Рода с дедукцией отношения складывались не лучше, чем у доктора Ватсона.
   — Ты должен был умереть после дочери, — попытался объяснить Род, — иначе ты бы не знал о ее смерти. Но и не очень много времени спустя, иначе перерезал бы глотку злодею и с радостью пошел на плаху, если бы понадобилось.
   — И правда, пошел бы, — призрак печально улыбнулся. — Но я умер до ее смерти. Погиб в сражении. Мой дух устремился на небо, но по дороге стремление мое замедлилось и наконец совсем остановилось. Тревога за дочь вернула меня обратно на грешную землю. Но во всем остальном я стремился припасть к напитку блаженных и потому повис между земным сводом и небесным, пока стремление дочери ко мне не переросло в ужас и притянуло меня, как магнитом, в этот замок — и в этот момент ее дух вырвался из плоти. Но она не могла меня увидеть, потому что все ее существо перешло в плач, и так было с тех пор всегда.
   — Бедная девочка! — мягко сказала Гвен. Корделия заплакала.
   — Значит, ее душа была так полна болью, что не смогла освободиться?
   — Да, и до сих пор не может. Я уснул, потому что со смертью моей дочурки прекратилось ее стремление ко мне. Она так наполнилась ужасом, что не оставалось места ни для чего другого. Только сейчас я проснулся — и должен каким-то образом помочь своему несчастному ребенку найти покой!
   Род скатал одеяло и поманил детей.
   — Вставайте. Всем вставать. Теперь это и мое дело.
   — Но как же отдых? — возразила Гвен.
   — Думаю, нам лучше поспать днем, дорогая. Меньше помех, знаешь ли, — Род снова повернулся к призраку. — Назови негодяя.
   В глазах привидения вспыхнули огоньки.
   — Граф.
   — Но мне казалось, он выпорол сына и заставил его вести себя порядочно. Неужели он сам стал совершать преступления?
   — Нет, старый граф умер. Сын же его в свою очередь стал графом — последним графом Фокскорт, последним отпрыском злого рода.
   — Злого рода? — Род нахмурился. — Мне казалось, у его отца имелось некоторое представление о морали.
   — Истинная правда, но только для того, чтобы подчинить себе рыцарей и добиться, чтобы они выполняли его приказы.
   — Ага, — перевел слова призрака на обычную речь Род. — Значит, сын не имел права затаскивать к себе в постель дочерей рыцарей, потому что это была прерогатива отца, а отец подобного не делал, потому что хотел, чтобы рыцари оставались ему верны.