Страница:
— А ты? Ты что думаешь?
Наоми беспомощно пожала плечами:
— Мне нет дела до того, что правильно, а что нет. Я не хочу терять моего единственного ребенка.
— Мама, но этого совсем не нужно! Поговори с ним, заставь его передумать…
Наоми печально покачала головой:
— Ты слышала его. Больше говорить не о чем. — Она наклонилась через стол, схватила руку Рейчел и сильно сжала ее. — Теперь все зависит от тебя. Пожалуйста, забудь этого человека, Рейчел! Я тебя умоляю!
Рейчел очень хотелось произнести слова, которые сотрут выражение страдания в глазах матери, но она понимала, что назад пути нет. Она выбрала жизнь рядом с Брайаном.
— Слишком поздно, мама, — тихо сказала она. — Я его люблю.
Наоми отпустила руку дочери:
— Тогда тебе лучше собрать вещи и уйти.
— Мама, прости меня, мне очень жаль, — сказала она, глядя на мать полными слез глазами.
— Я знаю, Рейчел, я знаю.
— Ты будешь хоть иногда встречаться со мной в городе? Мы ведь можем увидеться без ведома папы…
Наоми медленно покачала головой:
— Я тридцать лет замужем за твоим отцом. И не собираюсь начинать лгать ему сейчас, даже ради тебя.
Рейчел кивнула. Ей было и больно, и стыдно. Она не имела права пытаться настроить родителей друг против друга, но ей безумно хотелось, чтобы Наоми дала ей хоть какую-нибудь надежду, что когда-нибудь эта рана заживет.
— Я буду писать тебе, мама, — сказала она. — Ты не сможешь запретить мне писать.
Наоми тяжело вздохнула, встала и нежно обняла ее.
— Будь осторожна, Рейчел.
Когда Наоми ушла, оставив ее одну, Рейчел оглядела такую знакомую комнату и поразилась странной тишине. Сейчас они должны были бы вопить и ругаться, но не молча смириться с поражением! Разве это возможно — чтобы семья вот так взяла и распалась, будто ее и не было вовсе?..
Через три недели Рейчел стояла перед зеркалом, стараясь не шевелиться, пока Диана поправляла многочисленные складки ее нарядного голубого платья.
— Не могу я это надеть! — в который раз воскликнула она. — Это глупо!
— Перестань болтать. Ты выглядишь очаровательно. Рейчел нахмурилась и уставилась в зеркало. Диане удалось справиться с ее вьющимися волосами и смягчить резкие черты, умело наложив косметику. Рейчел ощущала неловкость, будто она настоящая спряталась за этой маской из пудры и помады. «Интересно, как прореагирует Брайан, когда меня увидит?» — мельком подумала она. Как ни странно, она побаивалась, что он предпочтет этот слегка подправленный вариант женщины, на которой он собрался жениться.
— Перестань дергать платье, — рассердилась Диана. — Ты все помнешь, еще не доехав до церкви.
Опустив руки, Рейчел отошла от зеркала и принялась ходить по крошечной спальне Дианы.
— Я так нервничаю! Никогда не думала, что буду так нервничать.
Диана ласково коснулась ее плеча:
— Пошли на кухню. У нас есть время выпить по глотку, пока не придет няня.
— Прекрасно! На моей собственной свадьбе от меня будет нести, как от алкоголика.
— Ну, по крайней мере ты перестанешь метаться, как дикий зверь в клетке.
Рейчел пошла за ней на кухню и осторожно села на край одного из дешевых хромированных стульев. Пока Диана наливала вино в два бокала, она рылась в сумке в поисках сигарет и думала о том, как бы ей дотянуть до конца дня.
— Мы же хотели, чтобы все было просто. — сказала она. — Никакой суеты, никакой церковной церемонии…
— Ты что, передумала насчет священника? Рейчел пожала плечами:
— Я стараюсь об этом не думать. Мои родители пришли бы в ужас, если бы узнали об этом. А впрочем, теперь уже все равно.
Диана протянула ей бокал вина и тоже села за стол.
— Брайан знает, как ты переживаешь?
— Да не очень. Он старался на меня не давить, но я видела, как он боялся расстроить своих родителей. Я его люблю, Диана. Разве я могла причинить ему такую боль?
— А как же ты? Ты испытываешь точно такую же боль!
— Это другое. Мои родители никогда не приняли бы его, даже если бы он перешел в иудейство. Но… — С темных ресниц Рейчел закапали слезы. — Я так по ним скучаю! Мне бы так хотелось, чтобы они сегодня были здесь… — Она хрипло рассмеялась. — Ты только представь себе. Наоми и Сол в католической церкви!
— Слушай, еще есть время. Может, стоит им позвонить? Они могут передумать…
Никогда. Они убедили себя, что я умерла и похоронена — Хотя ей и было больно это говорить, Рейчел знала, так оно и есть на самом деле. — Я никогда их больше не увижу, — тихо сказала она. — И я это знала, когда предпочла выйти замуж за Брайана.
Диана молча обняла ее, понимая, что иногда физическое прикосновение может облегчить боль, когда слова бессильны. Некоторое время спустя Рейчел подняла голову и слабо улыбнулась.
— Мне кажется, у меня потекла тушь. Диана кивнула и тоже улыбнулась.
— Ты похожа на енота. Надо кое-что подправить. Пойдем скорее, а то опоздаем.
Они прошли в спальню, взявшись за руки, и Рейчел постаралась больше не думать о тех дорогих ей вещах, которые она оставляет, и пустоте в своем сердце.
В церкви было прохладно и приятно пахло, солнце пробивалось через витражи. Рейчел стояла рядом с Брайаном перед алтарем. Все вокруг было ей незнакомо и казалось нереальным, как будто она внезапно стала частью сюрреалистической картины, где все немножко искажено.
Ей трудно было поверить, что эта церемония свяжет ее с Брайаном на всю жизнь. Хотя она давно уже не ходила в синагогу, ей всегда представлялось, что замуж она будет выходить, стоя под навесом, окруженная своей семьей. А вместо этого ей приходилось давать брачную клятву среди незнакомых людей.
Рейчел чувствовала себя очень уязвимой, но взглянула на Диану и слегка приободрилась. Внезапно она пожалела, что решила не приглашать Гасси и Хелен. В то время ей хотелось избежать болезненных объяснений, но сейчас ей их не хватало. Сколько потерь! Почему в день, когда она должна была чувствовать себя веселой и счастливой, она считает потери?..
Рейчел совсем ушла в себя, отвлеклась от происходящего и вздрогнула, когда святой отец попросил ее повторить клятву. Она взглянула на Брайана. Ободренная его ласковой улыбкой, она подавила все сожаления и тихо произнесла слова, которые должны были связать их навечно.
14
Наоми беспомощно пожала плечами:
— Мне нет дела до того, что правильно, а что нет. Я не хочу терять моего единственного ребенка.
— Мама, но этого совсем не нужно! Поговори с ним, заставь его передумать…
Наоми печально покачала головой:
— Ты слышала его. Больше говорить не о чем. — Она наклонилась через стол, схватила руку Рейчел и сильно сжала ее. — Теперь все зависит от тебя. Пожалуйста, забудь этого человека, Рейчел! Я тебя умоляю!
Рейчел очень хотелось произнести слова, которые сотрут выражение страдания в глазах матери, но она понимала, что назад пути нет. Она выбрала жизнь рядом с Брайаном.
— Слишком поздно, мама, — тихо сказала она. — Я его люблю.
Наоми отпустила руку дочери:
— Тогда тебе лучше собрать вещи и уйти.
— Мама, прости меня, мне очень жаль, — сказала она, глядя на мать полными слез глазами.
— Я знаю, Рейчел, я знаю.
— Ты будешь хоть иногда встречаться со мной в городе? Мы ведь можем увидеться без ведома папы…
Наоми медленно покачала головой:
— Я тридцать лет замужем за твоим отцом. И не собираюсь начинать лгать ему сейчас, даже ради тебя.
Рейчел кивнула. Ей было и больно, и стыдно. Она не имела права пытаться настроить родителей друг против друга, но ей безумно хотелось, чтобы Наоми дала ей хоть какую-нибудь надежду, что когда-нибудь эта рана заживет.
— Я буду писать тебе, мама, — сказала она. — Ты не сможешь запретить мне писать.
Наоми тяжело вздохнула, встала и нежно обняла ее.
— Будь осторожна, Рейчел.
Когда Наоми ушла, оставив ее одну, Рейчел оглядела такую знакомую комнату и поразилась странной тишине. Сейчас они должны были бы вопить и ругаться, но не молча смириться с поражением! Разве это возможно — чтобы семья вот так взяла и распалась, будто ее и не было вовсе?..
Через три недели Рейчел стояла перед зеркалом, стараясь не шевелиться, пока Диана поправляла многочисленные складки ее нарядного голубого платья.
— Не могу я это надеть! — в который раз воскликнула она. — Это глупо!
— Перестань болтать. Ты выглядишь очаровательно. Рейчел нахмурилась и уставилась в зеркало. Диане удалось справиться с ее вьющимися волосами и смягчить резкие черты, умело наложив косметику. Рейчел ощущала неловкость, будто она настоящая спряталась за этой маской из пудры и помады. «Интересно, как прореагирует Брайан, когда меня увидит?» — мельком подумала она. Как ни странно, она побаивалась, что он предпочтет этот слегка подправленный вариант женщины, на которой он собрался жениться.
— Перестань дергать платье, — рассердилась Диана. — Ты все помнешь, еще не доехав до церкви.
Опустив руки, Рейчел отошла от зеркала и принялась ходить по крошечной спальне Дианы.
— Я так нервничаю! Никогда не думала, что буду так нервничать.
Диана ласково коснулась ее плеча:
— Пошли на кухню. У нас есть время выпить по глотку, пока не придет няня.
— Прекрасно! На моей собственной свадьбе от меня будет нести, как от алкоголика.
— Ну, по крайней мере ты перестанешь метаться, как дикий зверь в клетке.
Рейчел пошла за ней на кухню и осторожно села на край одного из дешевых хромированных стульев. Пока Диана наливала вино в два бокала, она рылась в сумке в поисках сигарет и думала о том, как бы ей дотянуть до конца дня.
— Мы же хотели, чтобы все было просто. — сказала она. — Никакой суеты, никакой церковной церемонии…
— Ты что, передумала насчет священника? Рейчел пожала плечами:
— Я стараюсь об этом не думать. Мои родители пришли бы в ужас, если бы узнали об этом. А впрочем, теперь уже все равно.
Диана протянула ей бокал вина и тоже села за стол.
— Брайан знает, как ты переживаешь?
— Да не очень. Он старался на меня не давить, но я видела, как он боялся расстроить своих родителей. Я его люблю, Диана. Разве я могла причинить ему такую боль?
— А как же ты? Ты испытываешь точно такую же боль!
— Это другое. Мои родители никогда не приняли бы его, даже если бы он перешел в иудейство. Но… — С темных ресниц Рейчел закапали слезы. — Я так по ним скучаю! Мне бы так хотелось, чтобы они сегодня были здесь… — Она хрипло рассмеялась. — Ты только представь себе. Наоми и Сол в католической церкви!
— Слушай, еще есть время. Может, стоит им позвонить? Они могут передумать…
Никогда. Они убедили себя, что я умерла и похоронена — Хотя ей и было больно это говорить, Рейчел знала, так оно и есть на самом деле. — Я никогда их больше не увижу, — тихо сказала она. — И я это знала, когда предпочла выйти замуж за Брайана.
Диана молча обняла ее, понимая, что иногда физическое прикосновение может облегчить боль, когда слова бессильны. Некоторое время спустя Рейчел подняла голову и слабо улыбнулась.
— Мне кажется, у меня потекла тушь. Диана кивнула и тоже улыбнулась.
— Ты похожа на енота. Надо кое-что подправить. Пойдем скорее, а то опоздаем.
Они прошли в спальню, взявшись за руки, и Рейчел постаралась больше не думать о тех дорогих ей вещах, которые она оставляет, и пустоте в своем сердце.
В церкви было прохладно и приятно пахло, солнце пробивалось через витражи. Рейчел стояла рядом с Брайаном перед алтарем. Все вокруг было ей незнакомо и казалось нереальным, как будто она внезапно стала частью сюрреалистической картины, где все немножко искажено.
Ей трудно было поверить, что эта церемония свяжет ее с Брайаном на всю жизнь. Хотя она давно уже не ходила в синагогу, ей всегда представлялось, что замуж она будет выходить, стоя под навесом, окруженная своей семьей. А вместо этого ей приходилось давать брачную клятву среди незнакомых людей.
Рейчел чувствовала себя очень уязвимой, но взглянула на Диану и слегка приободрилась. Внезапно она пожалела, что решила не приглашать Гасси и Хелен. В то время ей хотелось избежать болезненных объяснений, но сейчас ей их не хватало. Сколько потерь! Почему в день, когда она должна была чувствовать себя веселой и счастливой, она считает потери?..
Рейчел совсем ушла в себя, отвлеклась от происходящего и вздрогнула, когда святой отец попросил ее повторить клятву. Она взглянула на Брайана. Ободренная его ласковой улыбкой, она подавила все сожаления и тихо произнесла слова, которые должны были связать их навечно.
14
Когда мать вошла в комнату, Гасси сидела за своим туалетным столиком, бездумно глядя в окно.
— Слушай, Огаста, — нахмурилась Элизабет, заметив, что дочь все еще не сняла мятого пеньюара. — Ты должна была прийти на примерку пятнадцать минут назад. Габриелла ждет тебя внизу.
— Не хочу я никакой примерки! У меня дико болит голова.
Элизабет нахмурилась еще сильнее, прошла через комнату и осторожно села на край кровати, стараясь не помять свой льняной костюм цвета слоновой кости.
— Ты лекарство принимала?
— Да, мама, но оно не помогает. Скажи Габриелле, чтобы пришла в другой раз.
— Это невозможно. Нельзя обойтись с ней так грубо, ведь она специально приехала к нам домой. Боюсь, тебе все же придется потерпеть.
Гасси хотела было возразить, но один быстрый взгляд на мать показал ей, что все ее старания бессмысленны. В последнее время Габриелла была любимицей вашингтонской знати, молодой дизайнер, которая сама выбирала себе клиентов, и Элизабет скорее умрет, чем позволит ее обидеть.
— Хорошо, мама. Я через несколько минут спущусь.
— Поторопись, дорогая. Ведь это твое свадебное платье. Должна же ты продемонстрировать хоть какой-то энтузиазм!
Элизабет грациозно поднялась и вышла из комнаты, а Гасси вяло подумала, что же она имеет в виду под «хоть каким-то» энтузиазмом? В ее случае об этом нечего было говорить. Она не испытывала ни капли энтузиазма при мысли о неминуемом браке с Ричардом Чандлером.
Вспоминая прошлое, Гасси часто пыталась определить, в какой именно момент она потеряла контроль над своей жизнью, и всегда приходила к одному и тому же заключению. Она так и не пришла в себя после романа с Тони. С той поры ею овладело безразличие, которое позволило родителям самим определять ее будущее. И кульминацией их мощных усилий будет грядущая свадьба.
После трех лет довольно механического ухаживания Ричард наконец сделал официальное предложение. При этом он выглядел скорее как бизнесмен, предлагающий выгодную сделку, чем будущий супруг. Но именно его отстраненность и заставила Гасси согласиться выйти за него замуж. Она всегда понимала, что рано или поздно ее заставят выйти замуж за подходящего человека, так почему не остановиться на Ричарде? Он по крайней мере не проявлял никакого интереса к эмоциональной близости. Ему нужна была жена с прекрасным воспитанием, которая поможет ему делать карьеру и никогда не опозорит его публично. Взамен он предлагал ей благополучное существование.
Сделка могла бы считаться идеальной — если бы Гасси все еще не любила Тони. Все три года она пыталась бороться с этим чувством, но без всякого успеха. Тони Де Коста до сих пор присутствовал в ее снах, подобно прекрасному призраку, до которого никак не удавалось дотянуться. Она живо помнила его музыкальный голос, его легкие пальцы, ласкающие ее кожу…
Гасси вздохнула, потерла виски и заставила себя выбросить Тони из головы. Ей следовало поторопиться — если она не спустится вниз в ближайшие несколько минут, Элизабет снова постучит в дверь и на этот раз будет пребывать в праведном гневе. Гасси пошла в ванную и включила душ, готовясь к роли счастливой невесты.
Вечером Гасси и Ричард сидели вдвоем на патио, отдыхая после длинного и скучного ужина с родителями. Ричард был непривычно разговорчив, рассказывал о законе, который он поддержал в сенате, а Гасси пыталась сделать вид, что слушает.
— Так или иначе, я ожидаю, что комитет примет этот закон к концу следующей недели, — сказал он.
Гасси вздохнула. Ей все труднее было скрывать скуку и тоску, которая мучила ее постоянно.
— Огаста, о чем ты думаешь? Ты весь вечер удивительно рассеянна.
Ей вдруг захотелось разозлить его, поэтому она заговорила на тему, которая всегда вызывала у них разногласия.
— Я все-таки не понимаю, почему я не могу продолжать работать после того, как мы поженимся.
— Сколько раз можно говорить об одном и том же? — раздраженно спросил он. — На прошлой неделе мы договорились, что ты бросишь эту дурацкую работу, и я настаиваю, чтобы ты сдержала свое слово.
— Но почему? Какая тебе разница, буду я работать или нет?
Он покачал головой и вытянул губы трубочкой, сразу став омерзительно похожим на бабу.
— Я — сенатор США. Я не хочу, чтобы моя жена тратила свое время на какую-то пустяковую работу.
Гасси никогда особенно своей работой не гордилась — для нее она была лишь поводом уйти из дома. Но заявление Ричарда ее взбесило.
— Ну, разумеется, ты предпочитаешь, чтобы я занималась физическим трудом дома!
Ее сарказм на мгновение лишил его дара речи. Но тут же глаза его сузились, а лицо исказилось гневом.
— Что именно ты имеешь в виду, Огаста?
— Пожалуйста, называй меня Гасси! — огрызнулась она. — А то мне кажется, что я уже старуха..
Хорошо, — сказал он, мрачно уставившись на нее. — Но поскольку я догадываюсь, что дело далеко не в этом, то почему бы тебе не сказать, что на самом деле тебя беспокоит?
Ей вдруг захотелось сказать ему всю правду — что она не уверена, хочет ли выходить за него замуж, что ей противно даже думать о том, чтобы лечь с ним в постель, — но она знала, что уже слишком поздно. Ее мамаша с командой наемных помощников уже несколько месяцев трудилась над организацией идеальной свадьбы, так что кощунственно было даже думать о том, чтобы расторгнуть помолвку.
И все же Гасси сочла нужным напомнить ему о некоторых условиях их сделки.
— Ты уверен, что действительно хочешь на мне жениться, Ричард? Ты знаешь, я хорошо к тебе отношусь, но, возможно, этого недостаточно…
Он взял ее руку и легонько погладил запястье.
— Я давно перестал верить в подростковые клятвы в вечной любви, Гасси. Что бы ни болтали поэты, крепость брака зависит от общих целей и интересов, а не от взбесившихся гормонов. Я уверен, мы сумеем наладить отличную жизнь.
Хотя Гасси ожидала услышать от него именно эти слова, ее огорчила такая бесстрастная оценка их будущего. Но разве у нее было право судить его? Она сама — добровольный партнер в этой сделке.
— Я просто хотела убедиться, что ты все понимаешь. Ричард подвинул свое кресло поближе, обнял ее одной рукой за плечи и без всяких эмоций поцеловал в губы.
— Поверь мне, я иду на это с открытыми глазами, — прошептал он. — Надеюсь, мы решили этот вопрос раз и навсегда.
Гасси кивнула, хотя знала, что ничего на самом деле не решено. Он все еще рассчитывает, что она полностью посвятит себя обязанностям жены, а у нее от этой перспективы сразу же начинался острый приступ клаустрофобии.
Солнечные лучи, ворвавшиеся в окно, разбудили Гасси. Она открыла глаза, и ее приветствовало пение птиц, рассевшихся на старых дубах, и тонкий аромат роз, цветущих вокруг веранды. Она лежала не шевелясь, наслаждаясь прекрасным июньским утром, но через несколько минут раздался резкий звонок телефона.
Она сразу же сняла трубку и услышала незнакомый мужской голос.
— Привет, мне нужна Гасси Тремейн.
— Кто говорит? — спросила она, не понимая, каким образом незнакомец смог заполучить ее личный номер.
— Это не важно. Вы меня задерживаете, милочка. Поскорее позовите Гасси к телефону.
Гасси, сбитая с толку его грубостью, некоторое время молчала, потом сказала:
— Я — Гасси Тремейн. Кто вы такой?
Он засмеялся на редкость неприятным смехом.
— Меня зовут Мик Тревис. Я пишу книгу о Бренде Гэллоуэй.
Гасси вздрогнула, сразу вспомнив этого журналиста, который сделал себе имя, без разрешения издавая биографии голливудских звезд, не скупясь на смачные подробности. Она почуяла опасность и стала придумывать, как бы от него избавиться, но не успела.
— Я бы хотел встретиться с вами и вашими подругами по колледжу где-нибудь не следующей неделе, — заявил он.
— Зачем? Мы совсем не знали Бренду.
— Вы знали ее дочь, — ответил он. — Причем достаточно хорошо, чтобы провести выходные в ее убежище на Хайянисе.
Теперь Гасси не сомневалась, что он пытается что-то выудить о той страшной истории, и боялась как-нибудь нечаянно помочь ему.
— Это было четыре года назад, — наконец заметила она. — И после этого мы ни разу не видели Бренду.
Но вы были там в ночь, когда исчез ее любовник, — настаивал Тревис. — У меня есть копии полицейских протоколов.
Гасси аж пот прошиб от страха. Если бы он ничего не подозревал, он не стал бы спрашивать о Рике Конти. Может быть, он уже догадался, что случилось, или нашел тело? Она не могла сдержать дрожь, перед глазами мелькали картины одна другой ужаснее.
— Так как, Гасси? Встречаемся на следующей неделе? Лихорадочно соображая, на что можно сослаться, чтобы отказать ему, Гасси наконец пробормотала:
— Мне надо связаться с Дианой и Рейчел. Кроме того, у меня скоро свадьба. Возможно, нашу встречу лучше перенести на более поздний срок.
— Номер не пройдет, Гасси. У меня свои сроки. Как насчет понедельника в Нью-Йорке?
— Невозможно, я слишком занята. Он снова противно рассмеялся:
— В понедельник я буду в «Мираже» на 48-й. Часов в двенадцать вас устроит?
— Нет, подождите…
— До понедельника, лапочка.
Несколько секунд Гасси слушала короткие гудки, затем, закрыв глаза, упала на подушки. Грудь ее тяжело вздымалась, было нечем дышать. На какое-то время ей удалось забыть весь кошмар, связанный с Хайянисом, но теперь все вернулось и могло ее уничтожить. Она была уверена, что если Мик Тревис когда-нибудь докопается до правды, он обвинит ее в пособничестве убийству.
Гасси уехала из Вашингтона рано утром в понедельник на кремовом «Кадиллаке», подаренном Ричардом к свадьбе. Она всегда предпочитала маленькие спортивные кабриолеты, но в данном случае мощный мотор новой машины пришелся кстати — до Нью-Йорка путь был неблизкий.
Ей было трудно поверить, что она и в самом деле едет на встречу с человеком, который сможет упрятать ее в тюрьму, но после многочисленных разговоров с Дианой и Рейчел она согласилась с ними, что будет большой ошибкой проигнорировать журналиста. Он уже вмешался в их жизни, так что теперь им остается только выяснить, на что направлены его усилия.
Чтобы избавиться от гнетущего страха, Гасси пыталась сосредоточиться на пейзаже, но вдоль дороги на этом участке попадались лишь старые цистерны и брошенные фабрики. Потом она увидела на горизонте очертания Нью-Йорка, и сердце ее заколотилось еще сильнее.
Пока она ставила машину на переполненной стоянке и шла несколько кварталов до бара, о котором говорил Тревис, ее желтый костюм весь пропитался потом. Лицо, наверное, тоже блестело. Мик Тревис может ее заподозрить в преступлении по одному только виду!
Гасси заметила стоящих у бара Диану и Рейчел и поспешила к ним. Диана выглядела очень стильно в простом шелковом платье, а Рейчел немного напоминала монашку в блузке цвета хаки и туфлях на низком каблуке.
— Слава богу, — сказала Рейчел, — а то я боялась, что ты опоздаешь. Нам нужно немного поговорить до его прихода.
— Пойдемте внутрь, там прохладно, — предложила Гасси, после того как обняла Диану и Рейчел. — Я вот-вот растаю.
Они вошли в полутемный бар и сели за деревянный столик в углу. Гасси быстро обежала взглядом помещение; посетителей было мало, и никто из них не напоминал Мика Тревиса.
Пока официант принимал заказ, они молчали. Потом Рейчел наклонилась через стол и прошептала:
— Я все еще не верю, что мы добровольно сюда пришли. Может, нам все же стоило отказаться едим встречаться?
Диана покачала головой:
— Он бы все равно от нас не отстал. Кстати, я узнала кое-что об этом господине. У него репутация настоящего негодяя.
— Тогда мы должны быть очень осторожны, — сказала Гасси. — Нам надо убедить его, что у нас нет никакой скандальной и грязной информации для его книги, и он оставит нас в покое.
Рейчел и Диана кивнули, но Гасси чувствовала, что ее собственное беспокойство только усилилось. Как бы они ни притворялись, все трое знали, что их подвергнут допросу с пристрастием. Тут в зал вошел мужчина, и она сразу поняла, что это и есть Мик Тревис. Невысокий, полноватый, светлые волосы и тщательно выглаженный бежевый костюм. Удивительно, но, по крайней мере, с виду в нем не было ничего неприятного.
— Вон он идет, — прошептала она.
— Дамы, — сказал он, слегка улыбаясь, — я Мик Тревис.
После напряженной паузы Рейчел коротко представила всех, и Мик сел за их столик. Казалось, он почувствовал всеобщую неловкость, поэтому сразу перешел к делу:
— Нет смысла зря терять время. Я пишу книгу о Бренде Гэллоуэй, и мне нужна дополнительная информация. Вы все были в доме Бренды в ту ночь, когда Рик Конти пошел погулять к морю и не вернулся. Что с ним случилось?
Диана пожала плечами, но вместо того чтобы казаться спокойной и незаинтересованной, она напоминала улитку, лишившуюся своего домика.
— Мы понятия не имеем. Вы должны об этом знать, если читали полицейские протоколы.
Мик махнул официанту, заказал виски с содовой и снова развалился на стуле.
— Я знаю, что вы сказали копам, но в ваших рассказах есть несколько нестыковок. Почему, черт побери, такой неудачник, как Рик Конти, решил исчезнуть, когда Бренда так о нем заботилась? Ведь он практически жил на ее содержании. Нет, тут что-то не так.
— Может, и не так, но мы-то тут при чем? — довольно резко спросила Диана. — Мы его совсем не знали.
Мик вытащил из кармана блокнот, накорябал там несколько строк и уставился на Гасси.
— Значит, вы хотите, чтобы я поверил, что он просто встал, ушел и исчез, не сказав ни слова?
— Именно так, — ответила она.
— Да ладно, эти сказки вы можете приберечь для колов. Конти или мертв, или прячется, это и ребенку ясно. Так, может, все-таки расскажете, что там произошло?
Гасси боялась взглянуть на Диану или Рейчел; нервы у нее были на пределе, во рту пересохло. Она не могла выговорить ни слова и ждала, что кто-нибудь из подруг прервет это невыносимое молчание.
Прошло несколько секунд. Мик медленно обводил взглядом их лица. Рейчел отвела взгляд, а Диана уставилась куда-то в темноту бара. Наконец Рейчел откашлялась и сказала:
— Мы рассказали полиции все, что знали о Рике Конти.
— Ну, на это я не куплюсь, и не надейтесь, — резко сказал он, в голосе его слышалось презрение. — Что-то странное произошло тогда в этом доме, и я собираюсь докопаться, что же именно. Если у вас, девочки, есть голова на плечах, вы избавите меня от лишних усилий.
Рейчел решительно потрясла головой:
— Вы зря теряете время. Нам нечего вам сказать.
С перекошенным от злости лицом Мик резко встал и огпихнул в сторону стул.
— Я с вами не прощаюсь, дамочки! И если вам случится разговаривать с вашей подружкой Хелен, передайте, что я до нее доберусь. Может, у нее лучше память, чем у вас.
Он направился к выходу из бара, и Гасси хотела уже броситься за ним, но Рейчел удержала ее.
— Пусть идет, — сказала она.
— Ты что, рехнулась? Хелен может бог знает что наговорить, если он ее прижмет как следует!
— Я знаю но нам все равно не удастся ему помешать. Мы только можем предупредить ее.
Гасси снова села и глубоко вздохнула:
— Что же нам делать? Он не перестанет копать, пока что-нибудь не выкопает.
— Прежде всего мы должны сохранять спокойствие, — сказала Рейчел. — Помни: никто, кроме нас, не знает, что там случилось. Если мы все будем молчать, ему придется довольствоваться подозрениями.
— Господи, надеюсь, у него ничего больше нет, — заметила Диана. — Он настроен очень решительно.
— И он безжалостен, — добавила Гасси.
— Возможно, но ему все равно необходимы факты, — сказала Рейчел. — А если мы не проболтаемся, он никогда ничего не узнает.
Допивая вино, Гасси пыталась убедить себя, что Рейчел права, но страх все равно оставался. Как ни хотелось ей верить, что разоблачение им не грозит, она понимала, что Тревис может найти какую-нибудь существенную улику, которая поможет ему раскрыть эту тайну.
Свадьба Гасси состоялась великолепным июньским утром в отделанном мрамором, элегантном эпископальном соборе в Арлингтоне. На прочных дубовых скамьях расселись несколько сотен гостей, а на паперти столпились репортеры и телевизионщики, чтобы запечатлеть молодоженов, как только они появятся из сумрака собора.
Свадьбе предшествовала большая кампания в прессе, так что церемония прошла очень торжественно. В хоре солировала знаменитая оперная певица Айлин Картер, гирлянды гардений и роз наполняли воздух сладким ароматом, а невеста была великолепна в кипе белого атласа. Все было как в сказке, но когда Гасси преклонила колени перед алтарем, слушая священника, восхваляющего достоинства брака, ей вдруг захотелось закричать. К счастью, церемония вскоре закончилась — и вот она уже идет по проходу, а сияющий Ричард держит ее под руку, как свою собственность. В этот момент она сообразила, что нет больше Гасси Тремейн. Теперь она Огаста Чандлер и привязана к Ричарду до конца своих дней.
Выйдя из церкви, Гасси заставила себя улыбнуться и вдруг почувствовала, как кровь прилила к лицу, — она заметила в толпе Мика Тревиса, наблюдавшего за ней с настойчивостью охотника, идущего по горячему следу.
У нее закружилась голова, а сердце забилось с такой силой, что ей показалось, сейчас она упадет в обморок. Пришлось ухватиться за руку Ричарда, чтобы не упасть.
— Огаста, что с тобой? — повернулся он к ней.
— Я плохо себя чувствую. Пожалуйста, проводи меня к машине.
Гасси сразу окружила толпа сочувствующих, к счастью, скрыв от ее взора Мика Тревиса, и Ричард повел ее к лимузину. Когда они уселись на мягкие кожаные сиденья, он повернулся к ней и внимательно вгляделся в ее лицо.
— Ты в порядке? Может быть, нужен врач? Закрыв глаза, Гасси покачала головой:
— Через минуту все пройдет. Это от перевозбуждения. Голова закружилась.
Ричард ласково погладил ее по щеке:
— Откинься назад и отдохни.
Гасси кивнула, но глаза не открывала, чтобы он не вздумал задавать ей какие-нибудь вопросы. Она была не в состоянии объяснить свое странное поведение и не могла думать ни о чем, кроме Мика Тревиса. Почему он ее преследует? Что он хочет?
Она пыталась обуздать свой страх, но он, как дикий зверь, разрывал ее внутренности, норовя вырваться наружу, если она хоть на мгновение расслабится. Она чувствовала, что Ричард не сводит с нее глаз, и молила бога, чтобы он ничего не заметил.
— Приехали, Гасси, — сказал Ричард, когда лимузин остановился у роскошного особняка ее родителей. — Может быть, тебе лучше подняться к себе на несколько минут, чтобы освежиться перед приемом?
Гасси кивнула, удивленная его неожиданной заботливостью.
— Пожалуйста, попроси Рейчел и Диану мне помочь. Ричард повернулся и посмотрел в заднее стекло.
— Они в машине прямо за нами. Подожди здесь, я их позову. Мы проводим тебя в твою комнату.
Но быстро улизнуть не получилось. Элизабет и Роберт были явно расстроены и крутились вокруг Гасси, как испуганные ласточки, а некоторые гости непременно хотели взглянуть поближе на невесту, которой стало плохо. К тому времени, как Диане и Рейчел удалось увести ее в спальню, Гасси вся извелась от нетерпения.
— Слушай, Огаста, — нахмурилась Элизабет, заметив, что дочь все еще не сняла мятого пеньюара. — Ты должна была прийти на примерку пятнадцать минут назад. Габриелла ждет тебя внизу.
— Не хочу я никакой примерки! У меня дико болит голова.
Элизабет нахмурилась еще сильнее, прошла через комнату и осторожно села на край кровати, стараясь не помять свой льняной костюм цвета слоновой кости.
— Ты лекарство принимала?
— Да, мама, но оно не помогает. Скажи Габриелле, чтобы пришла в другой раз.
— Это невозможно. Нельзя обойтись с ней так грубо, ведь она специально приехала к нам домой. Боюсь, тебе все же придется потерпеть.
Гасси хотела было возразить, но один быстрый взгляд на мать показал ей, что все ее старания бессмысленны. В последнее время Габриелла была любимицей вашингтонской знати, молодой дизайнер, которая сама выбирала себе клиентов, и Элизабет скорее умрет, чем позволит ее обидеть.
— Хорошо, мама. Я через несколько минут спущусь.
— Поторопись, дорогая. Ведь это твое свадебное платье. Должна же ты продемонстрировать хоть какой-то энтузиазм!
Элизабет грациозно поднялась и вышла из комнаты, а Гасси вяло подумала, что же она имеет в виду под «хоть каким-то» энтузиазмом? В ее случае об этом нечего было говорить. Она не испытывала ни капли энтузиазма при мысли о неминуемом браке с Ричардом Чандлером.
Вспоминая прошлое, Гасси часто пыталась определить, в какой именно момент она потеряла контроль над своей жизнью, и всегда приходила к одному и тому же заключению. Она так и не пришла в себя после романа с Тони. С той поры ею овладело безразличие, которое позволило родителям самим определять ее будущее. И кульминацией их мощных усилий будет грядущая свадьба.
После трех лет довольно механического ухаживания Ричард наконец сделал официальное предложение. При этом он выглядел скорее как бизнесмен, предлагающий выгодную сделку, чем будущий супруг. Но именно его отстраненность и заставила Гасси согласиться выйти за него замуж. Она всегда понимала, что рано или поздно ее заставят выйти замуж за подходящего человека, так почему не остановиться на Ричарде? Он по крайней мере не проявлял никакого интереса к эмоциональной близости. Ему нужна была жена с прекрасным воспитанием, которая поможет ему делать карьеру и никогда не опозорит его публично. Взамен он предлагал ей благополучное существование.
Сделка могла бы считаться идеальной — если бы Гасси все еще не любила Тони. Все три года она пыталась бороться с этим чувством, но без всякого успеха. Тони Де Коста до сих пор присутствовал в ее снах, подобно прекрасному призраку, до которого никак не удавалось дотянуться. Она живо помнила его музыкальный голос, его легкие пальцы, ласкающие ее кожу…
Гасси вздохнула, потерла виски и заставила себя выбросить Тони из головы. Ей следовало поторопиться — если она не спустится вниз в ближайшие несколько минут, Элизабет снова постучит в дверь и на этот раз будет пребывать в праведном гневе. Гасси пошла в ванную и включила душ, готовясь к роли счастливой невесты.
Вечером Гасси и Ричард сидели вдвоем на патио, отдыхая после длинного и скучного ужина с родителями. Ричард был непривычно разговорчив, рассказывал о законе, который он поддержал в сенате, а Гасси пыталась сделать вид, что слушает.
— Так или иначе, я ожидаю, что комитет примет этот закон к концу следующей недели, — сказал он.
Гасси вздохнула. Ей все труднее было скрывать скуку и тоску, которая мучила ее постоянно.
— Огаста, о чем ты думаешь? Ты весь вечер удивительно рассеянна.
Ей вдруг захотелось разозлить его, поэтому она заговорила на тему, которая всегда вызывала у них разногласия.
— Я все-таки не понимаю, почему я не могу продолжать работать после того, как мы поженимся.
— Сколько раз можно говорить об одном и том же? — раздраженно спросил он. — На прошлой неделе мы договорились, что ты бросишь эту дурацкую работу, и я настаиваю, чтобы ты сдержала свое слово.
— Но почему? Какая тебе разница, буду я работать или нет?
Он покачал головой и вытянул губы трубочкой, сразу став омерзительно похожим на бабу.
— Я — сенатор США. Я не хочу, чтобы моя жена тратила свое время на какую-то пустяковую работу.
Гасси никогда особенно своей работой не гордилась — для нее она была лишь поводом уйти из дома. Но заявление Ричарда ее взбесило.
— Ну, разумеется, ты предпочитаешь, чтобы я занималась физическим трудом дома!
Ее сарказм на мгновение лишил его дара речи. Но тут же глаза его сузились, а лицо исказилось гневом.
— Что именно ты имеешь в виду, Огаста?
— Пожалуйста, называй меня Гасси! — огрызнулась она. — А то мне кажется, что я уже старуха..
Хорошо, — сказал он, мрачно уставившись на нее. — Но поскольку я догадываюсь, что дело далеко не в этом, то почему бы тебе не сказать, что на самом деле тебя беспокоит?
Ей вдруг захотелось сказать ему всю правду — что она не уверена, хочет ли выходить за него замуж, что ей противно даже думать о том, чтобы лечь с ним в постель, — но она знала, что уже слишком поздно. Ее мамаша с командой наемных помощников уже несколько месяцев трудилась над организацией идеальной свадьбы, так что кощунственно было даже думать о том, чтобы расторгнуть помолвку.
И все же Гасси сочла нужным напомнить ему о некоторых условиях их сделки.
— Ты уверен, что действительно хочешь на мне жениться, Ричард? Ты знаешь, я хорошо к тебе отношусь, но, возможно, этого недостаточно…
Он взял ее руку и легонько погладил запястье.
— Я давно перестал верить в подростковые клятвы в вечной любви, Гасси. Что бы ни болтали поэты, крепость брака зависит от общих целей и интересов, а не от взбесившихся гормонов. Я уверен, мы сумеем наладить отличную жизнь.
Хотя Гасси ожидала услышать от него именно эти слова, ее огорчила такая бесстрастная оценка их будущего. Но разве у нее было право судить его? Она сама — добровольный партнер в этой сделке.
— Я просто хотела убедиться, что ты все понимаешь. Ричард подвинул свое кресло поближе, обнял ее одной рукой за плечи и без всяких эмоций поцеловал в губы.
— Поверь мне, я иду на это с открытыми глазами, — прошептал он. — Надеюсь, мы решили этот вопрос раз и навсегда.
Гасси кивнула, хотя знала, что ничего на самом деле не решено. Он все еще рассчитывает, что она полностью посвятит себя обязанностям жены, а у нее от этой перспективы сразу же начинался острый приступ клаустрофобии.
Солнечные лучи, ворвавшиеся в окно, разбудили Гасси. Она открыла глаза, и ее приветствовало пение птиц, рассевшихся на старых дубах, и тонкий аромат роз, цветущих вокруг веранды. Она лежала не шевелясь, наслаждаясь прекрасным июньским утром, но через несколько минут раздался резкий звонок телефона.
Она сразу же сняла трубку и услышала незнакомый мужской голос.
— Привет, мне нужна Гасси Тремейн.
— Кто говорит? — спросила она, не понимая, каким образом незнакомец смог заполучить ее личный номер.
— Это не важно. Вы меня задерживаете, милочка. Поскорее позовите Гасси к телефону.
Гасси, сбитая с толку его грубостью, некоторое время молчала, потом сказала:
— Я — Гасси Тремейн. Кто вы такой?
Он засмеялся на редкость неприятным смехом.
— Меня зовут Мик Тревис. Я пишу книгу о Бренде Гэллоуэй.
Гасси вздрогнула, сразу вспомнив этого журналиста, который сделал себе имя, без разрешения издавая биографии голливудских звезд, не скупясь на смачные подробности. Она почуяла опасность и стала придумывать, как бы от него избавиться, но не успела.
— Я бы хотел встретиться с вами и вашими подругами по колледжу где-нибудь не следующей неделе, — заявил он.
— Зачем? Мы совсем не знали Бренду.
— Вы знали ее дочь, — ответил он. — Причем достаточно хорошо, чтобы провести выходные в ее убежище на Хайянисе.
Теперь Гасси не сомневалась, что он пытается что-то выудить о той страшной истории, и боялась как-нибудь нечаянно помочь ему.
— Это было четыре года назад, — наконец заметила она. — И после этого мы ни разу не видели Бренду.
Но вы были там в ночь, когда исчез ее любовник, — настаивал Тревис. — У меня есть копии полицейских протоколов.
Гасси аж пот прошиб от страха. Если бы он ничего не подозревал, он не стал бы спрашивать о Рике Конти. Может быть, он уже догадался, что случилось, или нашел тело? Она не могла сдержать дрожь, перед глазами мелькали картины одна другой ужаснее.
— Так как, Гасси? Встречаемся на следующей неделе? Лихорадочно соображая, на что можно сослаться, чтобы отказать ему, Гасси наконец пробормотала:
— Мне надо связаться с Дианой и Рейчел. Кроме того, у меня скоро свадьба. Возможно, нашу встречу лучше перенести на более поздний срок.
— Номер не пройдет, Гасси. У меня свои сроки. Как насчет понедельника в Нью-Йорке?
— Невозможно, я слишком занята. Он снова противно рассмеялся:
— В понедельник я буду в «Мираже» на 48-й. Часов в двенадцать вас устроит?
— Нет, подождите…
— До понедельника, лапочка.
Несколько секунд Гасси слушала короткие гудки, затем, закрыв глаза, упала на подушки. Грудь ее тяжело вздымалась, было нечем дышать. На какое-то время ей удалось забыть весь кошмар, связанный с Хайянисом, но теперь все вернулось и могло ее уничтожить. Она была уверена, что если Мик Тревис когда-нибудь докопается до правды, он обвинит ее в пособничестве убийству.
Гасси уехала из Вашингтона рано утром в понедельник на кремовом «Кадиллаке», подаренном Ричардом к свадьбе. Она всегда предпочитала маленькие спортивные кабриолеты, но в данном случае мощный мотор новой машины пришелся кстати — до Нью-Йорка путь был неблизкий.
Ей было трудно поверить, что она и в самом деле едет на встречу с человеком, который сможет упрятать ее в тюрьму, но после многочисленных разговоров с Дианой и Рейчел она согласилась с ними, что будет большой ошибкой проигнорировать журналиста. Он уже вмешался в их жизни, так что теперь им остается только выяснить, на что направлены его усилия.
Чтобы избавиться от гнетущего страха, Гасси пыталась сосредоточиться на пейзаже, но вдоль дороги на этом участке попадались лишь старые цистерны и брошенные фабрики. Потом она увидела на горизонте очертания Нью-Йорка, и сердце ее заколотилось еще сильнее.
Пока она ставила машину на переполненной стоянке и шла несколько кварталов до бара, о котором говорил Тревис, ее желтый костюм весь пропитался потом. Лицо, наверное, тоже блестело. Мик Тревис может ее заподозрить в преступлении по одному только виду!
Гасси заметила стоящих у бара Диану и Рейчел и поспешила к ним. Диана выглядела очень стильно в простом шелковом платье, а Рейчел немного напоминала монашку в блузке цвета хаки и туфлях на низком каблуке.
— Слава богу, — сказала Рейчел, — а то я боялась, что ты опоздаешь. Нам нужно немного поговорить до его прихода.
— Пойдемте внутрь, там прохладно, — предложила Гасси, после того как обняла Диану и Рейчел. — Я вот-вот растаю.
Они вошли в полутемный бар и сели за деревянный столик в углу. Гасси быстро обежала взглядом помещение; посетителей было мало, и никто из них не напоминал Мика Тревиса.
Пока официант принимал заказ, они молчали. Потом Рейчел наклонилась через стол и прошептала:
— Я все еще не верю, что мы добровольно сюда пришли. Может, нам все же стоило отказаться едим встречаться?
Диана покачала головой:
— Он бы все равно от нас не отстал. Кстати, я узнала кое-что об этом господине. У него репутация настоящего негодяя.
— Тогда мы должны быть очень осторожны, — сказала Гасси. — Нам надо убедить его, что у нас нет никакой скандальной и грязной информации для его книги, и он оставит нас в покое.
Рейчел и Диана кивнули, но Гасси чувствовала, что ее собственное беспокойство только усилилось. Как бы они ни притворялись, все трое знали, что их подвергнут допросу с пристрастием. Тут в зал вошел мужчина, и она сразу поняла, что это и есть Мик Тревис. Невысокий, полноватый, светлые волосы и тщательно выглаженный бежевый костюм. Удивительно, но, по крайней мере, с виду в нем не было ничего неприятного.
— Вон он идет, — прошептала она.
— Дамы, — сказал он, слегка улыбаясь, — я Мик Тревис.
После напряженной паузы Рейчел коротко представила всех, и Мик сел за их столик. Казалось, он почувствовал всеобщую неловкость, поэтому сразу перешел к делу:
— Нет смысла зря терять время. Я пишу книгу о Бренде Гэллоуэй, и мне нужна дополнительная информация. Вы все были в доме Бренды в ту ночь, когда Рик Конти пошел погулять к морю и не вернулся. Что с ним случилось?
Диана пожала плечами, но вместо того чтобы казаться спокойной и незаинтересованной, она напоминала улитку, лишившуюся своего домика.
— Мы понятия не имеем. Вы должны об этом знать, если читали полицейские протоколы.
Мик махнул официанту, заказал виски с содовой и снова развалился на стуле.
— Я знаю, что вы сказали копам, но в ваших рассказах есть несколько нестыковок. Почему, черт побери, такой неудачник, как Рик Конти, решил исчезнуть, когда Бренда так о нем заботилась? Ведь он практически жил на ее содержании. Нет, тут что-то не так.
— Может, и не так, но мы-то тут при чем? — довольно резко спросила Диана. — Мы его совсем не знали.
Мик вытащил из кармана блокнот, накорябал там несколько строк и уставился на Гасси.
— Значит, вы хотите, чтобы я поверил, что он просто встал, ушел и исчез, не сказав ни слова?
— Именно так, — ответила она.
— Да ладно, эти сказки вы можете приберечь для колов. Конти или мертв, или прячется, это и ребенку ясно. Так, может, все-таки расскажете, что там произошло?
Гасси боялась взглянуть на Диану или Рейчел; нервы у нее были на пределе, во рту пересохло. Она не могла выговорить ни слова и ждала, что кто-нибудь из подруг прервет это невыносимое молчание.
Прошло несколько секунд. Мик медленно обводил взглядом их лица. Рейчел отвела взгляд, а Диана уставилась куда-то в темноту бара. Наконец Рейчел откашлялась и сказала:
— Мы рассказали полиции все, что знали о Рике Конти.
— Ну, на это я не куплюсь, и не надейтесь, — резко сказал он, в голосе его слышалось презрение. — Что-то странное произошло тогда в этом доме, и я собираюсь докопаться, что же именно. Если у вас, девочки, есть голова на плечах, вы избавите меня от лишних усилий.
Рейчел решительно потрясла головой:
— Вы зря теряете время. Нам нечего вам сказать.
С перекошенным от злости лицом Мик резко встал и огпихнул в сторону стул.
— Я с вами не прощаюсь, дамочки! И если вам случится разговаривать с вашей подружкой Хелен, передайте, что я до нее доберусь. Может, у нее лучше память, чем у вас.
Он направился к выходу из бара, и Гасси хотела уже броситься за ним, но Рейчел удержала ее.
— Пусть идет, — сказала она.
— Ты что, рехнулась? Хелен может бог знает что наговорить, если он ее прижмет как следует!
— Я знаю но нам все равно не удастся ему помешать. Мы только можем предупредить ее.
Гасси снова села и глубоко вздохнула:
— Что же нам делать? Он не перестанет копать, пока что-нибудь не выкопает.
— Прежде всего мы должны сохранять спокойствие, — сказала Рейчел. — Помни: никто, кроме нас, не знает, что там случилось. Если мы все будем молчать, ему придется довольствоваться подозрениями.
— Господи, надеюсь, у него ничего больше нет, — заметила Диана. — Он настроен очень решительно.
— И он безжалостен, — добавила Гасси.
— Возможно, но ему все равно необходимы факты, — сказала Рейчел. — А если мы не проболтаемся, он никогда ничего не узнает.
Допивая вино, Гасси пыталась убедить себя, что Рейчел права, но страх все равно оставался. Как ни хотелось ей верить, что разоблачение им не грозит, она понимала, что Тревис может найти какую-нибудь существенную улику, которая поможет ему раскрыть эту тайну.
Свадьба Гасси состоялась великолепным июньским утром в отделанном мрамором, элегантном эпископальном соборе в Арлингтоне. На прочных дубовых скамьях расселись несколько сотен гостей, а на паперти столпились репортеры и телевизионщики, чтобы запечатлеть молодоженов, как только они появятся из сумрака собора.
Свадьбе предшествовала большая кампания в прессе, так что церемония прошла очень торжественно. В хоре солировала знаменитая оперная певица Айлин Картер, гирлянды гардений и роз наполняли воздух сладким ароматом, а невеста была великолепна в кипе белого атласа. Все было как в сказке, но когда Гасси преклонила колени перед алтарем, слушая священника, восхваляющего достоинства брака, ей вдруг захотелось закричать. К счастью, церемония вскоре закончилась — и вот она уже идет по проходу, а сияющий Ричард держит ее под руку, как свою собственность. В этот момент она сообразила, что нет больше Гасси Тремейн. Теперь она Огаста Чандлер и привязана к Ричарду до конца своих дней.
Выйдя из церкви, Гасси заставила себя улыбнуться и вдруг почувствовала, как кровь прилила к лицу, — она заметила в толпе Мика Тревиса, наблюдавшего за ней с настойчивостью охотника, идущего по горячему следу.
У нее закружилась голова, а сердце забилось с такой силой, что ей показалось, сейчас она упадет в обморок. Пришлось ухватиться за руку Ричарда, чтобы не упасть.
— Огаста, что с тобой? — повернулся он к ней.
— Я плохо себя чувствую. Пожалуйста, проводи меня к машине.
Гасси сразу окружила толпа сочувствующих, к счастью, скрыв от ее взора Мика Тревиса, и Ричард повел ее к лимузину. Когда они уселись на мягкие кожаные сиденья, он повернулся к ней и внимательно вгляделся в ее лицо.
— Ты в порядке? Может быть, нужен врач? Закрыв глаза, Гасси покачала головой:
— Через минуту все пройдет. Это от перевозбуждения. Голова закружилась.
Ричард ласково погладил ее по щеке:
— Откинься назад и отдохни.
Гасси кивнула, но глаза не открывала, чтобы он не вздумал задавать ей какие-нибудь вопросы. Она была не в состоянии объяснить свое странное поведение и не могла думать ни о чем, кроме Мика Тревиса. Почему он ее преследует? Что он хочет?
Она пыталась обуздать свой страх, но он, как дикий зверь, разрывал ее внутренности, норовя вырваться наружу, если она хоть на мгновение расслабится. Она чувствовала, что Ричард не сводит с нее глаз, и молила бога, чтобы он ничего не заметил.
— Приехали, Гасси, — сказал Ричард, когда лимузин остановился у роскошного особняка ее родителей. — Может быть, тебе лучше подняться к себе на несколько минут, чтобы освежиться перед приемом?
Гасси кивнула, удивленная его неожиданной заботливостью.
— Пожалуйста, попроси Рейчел и Диану мне помочь. Ричард повернулся и посмотрел в заднее стекло.
— Они в машине прямо за нами. Подожди здесь, я их позову. Мы проводим тебя в твою комнату.
Но быстро улизнуть не получилось. Элизабет и Роберт были явно расстроены и крутились вокруг Гасси, как испуганные ласточки, а некоторые гости непременно хотели взглянуть поближе на невесту, которой стало плохо. К тому времени, как Диане и Рейчел удалось увести ее в спальню, Гасси вся извелась от нетерпения.