Страница:
— У вас все в порядке? — спросил он.
Она вздрогнула от неожиданности, но промолчала.
— Простите. Я не собирался вам мешать. Только хотел убедиться, что вам не нужна помощь.
Ее глаза сверкали в темноте, отражая огни вокруг бассейна. Она стояла неподвижно, и Сет решил, что либо напугал ее. либо она накурилась до одури.
— Послушайте, я не сделаю вам ничего плохого. Только скажите, что вы в порядке, и я оставлю вас в покое.
Она медленно и как-то устало подошла к нему.
— Все в порядке, но там так тесно и душно… Я должна была улизнуть хоть на несколько минут.
Сет кивнул, прекрасно ее понимая.
— Я тоже не любитель вечеринок.
— Тогда что вы здесь делаете?
— Дела. А вы?
Она снова вздохнула, и ему вдруг ни с того ни с сего захотелось погладить ее по голове.
— Я работаю в фильме Джека Голдена. Это он настоял, чтобы я пришла сюда, — сказала она.
— Все понятно. Джек любит показать свою власть. Готов поспорить, он устраивает вам мероприятия каждый вечер.
Она подошла поближе, и Сету наконец удалось разглядеть ее. Это было самое прелестное лицо из всех, которые он когда-либо видел. Больше всего его поразили ее глаза — огромные, черные и простодушные. В городе, где все носили маски, она казалась абсолютно не защищенной, и это поразило его до глубины души.
Сет придвинул поближе еще один шезлонг и похлопал по парусиновому сиденью.
— Садитесь. Поговорите со мной.
Девушка послушно опустилась на шезлонг и слабо улыбнулась.
— Вы актер?
— На данном этапе я безработный режиссер.
— Вы что-нибудь уже сняли? Он хрипло рассмеялся:
— Пять фильмов. И все провальные.
Она молча изучала его, затем в ее глазах вдруг мелькнула искорка узнавания.
— Вы Сет Уайлдер! Вы сняли «Последнюю розу». Замечательный фильм. Я целую неделю размышляла о его концовке.
Он удивился и даже несколько расстроился: неужели она способна на такую грубую лесть? Но в ней не было ничего фальшивого, искреннее восхищение — и все.
— Вам не понравилась концовка?
— Да нет, я знала, что так и должно быть, но продолжала надеяться…
— Вы бы предпочли, чтобы Марго и Генри жили счастливо, пока смерть не разлучит их?
— Наверное. Но тогда картина была бы всего лишь очередной глупой любовной историей.
— Не глупой, просто нереалистичной.
— Вы так смотрите на любовь? Как на что-то нереалистичное?
Он пожал плечами и уставился в ночь.
— Может, настоящая любовь и существует где-то, но только не здесь, в Голливуде. Тут мы все только притворяемся.
Она опустила глаза, и Сет сразу пожалел о своем цинизме.
— Ничего себе разговор мы затеяли! Вы заставили меня вывернуться наизнанку и даже не сказали, как вас зовут.
— Хелен Гэллоуэй.
— Звезда «Полуночного неба»? Я должен был вас узнать. Она покачала головой:
— И слава богу, что не узнали. Я сюда пришла, чтобы убежать от всего этого узнавания. Мне там было так одиноко! Все чужие…
Сет глубоко почувствовал ее беспомощность и снова удивился, как она может так жить. Его собственные эмоции всегда прятались под несколькими слоями презрения и насмешки. Он не имел ни малейшего желания пускать кого-то себе в душу, но Хелен Гэллоуэй сумела проникнуть через все преграды всего лишь с помощью страдающих глаз и мягкой улыбки. Разум подсказывал ему, что надо немедленно сдать назад, отыскать свою машину и ехать домой…
— Тут есть бар недалеко, — внезапно услышал он собственные слова. — Не хотите выпить со мной?
— С удовольствием.
— Я пойду за машиной. Ждите меня через пять минут у входа.
Какой-то частью своего сознания Хелен понимала, что видит сон, и все-таки страх пронизывал ее до костей. Ноздри наполнял запах гниющей плоти; к ней тянулись костлявые пальцы, от которых не было спасения. Наконец эти пальцы вцепились ей в горло и начали рвать кожу. Она умирала… умирала…
Внезапно глаза ее открылись, Хелен закричала, но вместо ужаса одиночества почувствовала, что ее обнимают чьи-то сильные руки.
— Хелен, все в порядке. Тебе приснился плохой сон.
Хелен тихонько всхлипывала, не в состоянии сразу отрешиться от кошмарного сна. Она даже не сразу вспомнила, кто это с ней, но инстинктивно подвинулась ближе к ласковому теплу. Прошло довольно много времени, прежде чем она подняла глаза на Сета.
— Лучше? — шепотом спросил он, обдавая теплым дыханием ее щеку.
— Немного.
Он нежно прижал ее к себе и провел пальцами по щеке.
— Что тебе приснилось?
— Какой-то ужасный скелет. Он убивал меня, душил… — Хелен боялась совсем потерять контроль над собой. — Пожалуйста, останься со мной! Не оставляй меня одну!
— Так ты для этого привела меня сюда? Чтобы не быть одной?
Она вспомнила, как хорошо ей было, когда они занимались любовью, каким он оказался нежным и ласковым.
— Нет. Я хотела, чтобы ты меня любил.
Взяв ее лицо в ладони, Сет заглянул ей в глаза.
— Если я останусь, это может обернуться для тебя новой болью. Я ничего не могу обещать.
— Мне не нужны обещания.
Его глубоко посаженные синие глаза сверкали в темноте.
— Ты уверена? Тебе достаточно того, что я просто буду здесь?
— Так, значит, ты останешься? Он нежно поцеловал ее:
— Это безумие. Я не гожусь для такого рода отношений, Хелен.
— Я тоже, но с тобой мне хочется попробовать.
— Почему?
— Потому что ты не такой, как все. С тобой я не чувствую себя… одинокой.
Вздохнув, он обнял ее хрупкое тело и погрузил пальцы в черный шелк ее волос.
— Ты не одна. Теперь не одна.
Хелен улыбнулась. Она вдруг почувствовала внутреннюю гармонию, как будто, покопавшись на чердаке своего разума, нашла потерянные части себя, драгоценные нити, которые помогут закончить гобелен ее жизни. Почему-то она была уверена, что Сет Уайлдер послан ей судьбой, чтобы заполнить ее внутреннюю пустоту. Когда она заснула, все кошмары отступили, подобно облакам, спрятавшимся за горизонт.
Часть IV
12
Она вздрогнула от неожиданности, но промолчала.
— Простите. Я не собирался вам мешать. Только хотел убедиться, что вам не нужна помощь.
Ее глаза сверкали в темноте, отражая огни вокруг бассейна. Она стояла неподвижно, и Сет решил, что либо напугал ее. либо она накурилась до одури.
— Послушайте, я не сделаю вам ничего плохого. Только скажите, что вы в порядке, и я оставлю вас в покое.
Она медленно и как-то устало подошла к нему.
— Все в порядке, но там так тесно и душно… Я должна была улизнуть хоть на несколько минут.
Сет кивнул, прекрасно ее понимая.
— Я тоже не любитель вечеринок.
— Тогда что вы здесь делаете?
— Дела. А вы?
Она снова вздохнула, и ему вдруг ни с того ни с сего захотелось погладить ее по голове.
— Я работаю в фильме Джека Голдена. Это он настоял, чтобы я пришла сюда, — сказала она.
— Все понятно. Джек любит показать свою власть. Готов поспорить, он устраивает вам мероприятия каждый вечер.
Она подошла поближе, и Сету наконец удалось разглядеть ее. Это было самое прелестное лицо из всех, которые он когда-либо видел. Больше всего его поразили ее глаза — огромные, черные и простодушные. В городе, где все носили маски, она казалась абсолютно не защищенной, и это поразило его до глубины души.
Сет придвинул поближе еще один шезлонг и похлопал по парусиновому сиденью.
— Садитесь. Поговорите со мной.
Девушка послушно опустилась на шезлонг и слабо улыбнулась.
— Вы актер?
— На данном этапе я безработный режиссер.
— Вы что-нибудь уже сняли? Он хрипло рассмеялся:
— Пять фильмов. И все провальные.
Она молча изучала его, затем в ее глазах вдруг мелькнула искорка узнавания.
— Вы Сет Уайлдер! Вы сняли «Последнюю розу». Замечательный фильм. Я целую неделю размышляла о его концовке.
Он удивился и даже несколько расстроился: неужели она способна на такую грубую лесть? Но в ней не было ничего фальшивого, искреннее восхищение — и все.
— Вам не понравилась концовка?
— Да нет, я знала, что так и должно быть, но продолжала надеяться…
— Вы бы предпочли, чтобы Марго и Генри жили счастливо, пока смерть не разлучит их?
— Наверное. Но тогда картина была бы всего лишь очередной глупой любовной историей.
— Не глупой, просто нереалистичной.
— Вы так смотрите на любовь? Как на что-то нереалистичное?
Он пожал плечами и уставился в ночь.
— Может, настоящая любовь и существует где-то, но только не здесь, в Голливуде. Тут мы все только притворяемся.
Она опустила глаза, и Сет сразу пожалел о своем цинизме.
— Ничего себе разговор мы затеяли! Вы заставили меня вывернуться наизнанку и даже не сказали, как вас зовут.
— Хелен Гэллоуэй.
— Звезда «Полуночного неба»? Я должен был вас узнать. Она покачала головой:
— И слава богу, что не узнали. Я сюда пришла, чтобы убежать от всего этого узнавания. Мне там было так одиноко! Все чужие…
Сет глубоко почувствовал ее беспомощность и снова удивился, как она может так жить. Его собственные эмоции всегда прятались под несколькими слоями презрения и насмешки. Он не имел ни малейшего желания пускать кого-то себе в душу, но Хелен Гэллоуэй сумела проникнуть через все преграды всего лишь с помощью страдающих глаз и мягкой улыбки. Разум подсказывал ему, что надо немедленно сдать назад, отыскать свою машину и ехать домой…
— Тут есть бар недалеко, — внезапно услышал он собственные слова. — Не хотите выпить со мной?
— С удовольствием.
— Я пойду за машиной. Ждите меня через пять минут у входа.
Какой-то частью своего сознания Хелен понимала, что видит сон, и все-таки страх пронизывал ее до костей. Ноздри наполнял запах гниющей плоти; к ней тянулись костлявые пальцы, от которых не было спасения. Наконец эти пальцы вцепились ей в горло и начали рвать кожу. Она умирала… умирала…
Внезапно глаза ее открылись, Хелен закричала, но вместо ужаса одиночества почувствовала, что ее обнимают чьи-то сильные руки.
— Хелен, все в порядке. Тебе приснился плохой сон.
Хелен тихонько всхлипывала, не в состоянии сразу отрешиться от кошмарного сна. Она даже не сразу вспомнила, кто это с ней, но инстинктивно подвинулась ближе к ласковому теплу. Прошло довольно много времени, прежде чем она подняла глаза на Сета.
— Лучше? — шепотом спросил он, обдавая теплым дыханием ее щеку.
— Немного.
Он нежно прижал ее к себе и провел пальцами по щеке.
— Что тебе приснилось?
— Какой-то ужасный скелет. Он убивал меня, душил… — Хелен боялась совсем потерять контроль над собой. — Пожалуйста, останься со мной! Не оставляй меня одну!
— Так ты для этого привела меня сюда? Чтобы не быть одной?
Она вспомнила, как хорошо ей было, когда они занимались любовью, каким он оказался нежным и ласковым.
— Нет. Я хотела, чтобы ты меня любил.
Взяв ее лицо в ладони, Сет заглянул ей в глаза.
— Если я останусь, это может обернуться для тебя новой болью. Я ничего не могу обещать.
— Мне не нужны обещания.
Его глубоко посаженные синие глаза сверкали в темноте.
— Ты уверена? Тебе достаточно того, что я просто буду здесь?
— Так, значит, ты останешься? Он нежно поцеловал ее:
— Это безумие. Я не гожусь для такого рода отношений, Хелен.
— Я тоже, но с тобой мне хочется попробовать.
— Почему?
— Потому что ты не такой, как все. С тобой я не чувствую себя… одинокой.
Вздохнув, он обнял ее хрупкое тело и погрузил пальцы в черный шелк ее волос.
— Ты не одна. Теперь не одна.
Хелен улыбнулась. Она вдруг почувствовала внутреннюю гармонию, как будто, покопавшись на чердаке своего разума, нашла потерянные части себя, драгоценные нити, которые помогут закончить гобелен ее жизни. Почему-то она была уверена, что Сет Уайлдер послан ей судьбой, чтобы заполнить ее внутреннюю пустоту. Когда она заснула, все кошмары отступили, подобно облакам, спрятавшимся за горизонт.
Часть IV
Лето 1973 года
12
— Твою передачу про Мисс Америку я выкидываю. Диана удивленно взглянула на Эда Блейка и заметила триумф в его глазах.
— Почему?
— Потому что никто не просил тебя брать интервью у этих идиоток, которые устроили митинг протеста на улице. Ты превратила репортаж в крестовый поход феминисток!
Диана попыталась справиться с бушующим внутри ее гневом.
— Я просто добавила немного глубины в этот пустячок. Что в этом плохого?
Эд пересек комнату и остановился прямо напротив ее стола, явно намереваясь унизить ее.
— Никто не захочет смотреть это дерьмо. Ты думаешь, фермерам из Айовы есть дело до группы лесбиянок, сжигающих свои лифчики? Черта с два! Им требуется американская традиция.
— Значит, скормить им очередную дозу вранья? Будет тебе, Эд! Этим женщинам на улице есть что сказать по поводу конкурсов красоты, и они тоже имеют право быть выслушанными.
— Ерунда, — отрезал Эд. — Я отправляю твой репортаж в мусорную корзину, и в следующий раз, когда тебе в голову взбредет очередная гениальная идея, вспомни, во что обойдется каналу это твое маленькое фиаско. Надеюсь, это тебя остудит.
Диана почувствовала свою полную беспомощность. После того, как полтора года назад его сделали исполнительным продюсером, Эд весьма эффективно пресек все контакты между сотрудниками и начальством. Теперь это самое начальство целиком полагалось на его версию событий, и каждый, кто пытался выступать против него, оказывался безработным. За очень короткий период времени он устроил себе на студии постоянную и очень удобную нишу.
— Ты поступаешь неразумно, Эд, — сказала она, понимая, что все бесполезно, но не сумев удержаться от последней попытки.
Он круто повернулся к ней, его лицо исказил гнев.
— С кем ты, черт побери, разговариваешь?! Одно мое слово — и ты вылетишь отсюда со свистом!
— Я знаю.
— Тогда кончай выкобениваться. Я ставлю тебя на передачу о пластической хирургии. Постарайся показать, на что ты способна. — Он даже не потрудился поинтересоваться ее реакцией, просто захлопнул за собой дверь.
Диана прижала пальцы к вискам, пытаясь унять головную боль. Передача о пластической хирургии была еще одной пустышкой, повествующей о том, как «богатые и знаменитые» ликвидируют целлюлит на бедрах или избавляются от носа картошкой. Именно такие передачи в последнее время и поручал ей Эд. Она была помощником продюсера, но Эд строго следил за тем, чтобы ей не доставалось ничего важного. Такие передачи поручались мужчинам, которые пресмыкались перед ним. Если при Джордане Карре существовала хоть какая-то справедливость, то теперь Эд играл по своим собственным правилам. Он повышал или понижал сотрудников в должности абсолютно произвольно, и к компетенции это не имело никакого отношения. По правде говоря, единственное, чего Диана так и не сумела понять, — это почему он позволил ей остаться после ухода Kappa и даже не понизил в должности. Впрочем, Эд явно получал садистское удовольствие, издеваясь над ней, так что она постоянно пребывала в напряженном ожидании конца своей карьеры. От этих невеселых мыслей ее отвлек стук в дверь.
— Войдите! — крикнула Диана и обрадовалась, увидев свою секретаршу Энджи с большим пакетом в руках.
— Значит, так, тут у нас два блинчика с яйцом и рис со свининой.
— Спасибо. Присоединишься?
— Я думала, вы умираете с голода…
— Уже нет. Эд забраковал передачу про Мисс Америку.
— Господи! Подождите, сейчас принесу тарелки.
Пока Энджи бегала на кухню за тарелками, Диана испытывала некоторое удовлетворение. То, что она взяла на работу Энджи, было маленьким бунтом, одной из ее немногих побед в длинной и утомительной войне с Эдом Блейком. Вместо того чтобы взять в секретарши свеженькую (и неопытную) девушку, только что из колледжа, она предложила работу коренастой, грубоватой и энергичной Энджи, которая родилась и выросла в Ист-Сайде и которая печатала быстрее, чем целая армия юных красоток. Эд ее ненавидел, но Диана обнаружила в Энджи острый ум и прямоту и ни разу не пожалела, что взяла ее на работу.
— Ладно, теперь рассказывайте, что случилось, — сказала Энджи, входя в комнату с тарелками и приборами.
— Эд обвинил меня в дискредитации американской традиции. Он утверждает, что никто не захочет смотреть, как «какие-то идиотки сжигают свои лифчики».
— Так он все вырезал?
— Ты правильно поняла. Энджи сморщила нос:
— Какой придурок! Я знала, что он готовит какую-то пакость. Он всю неделю ходил с таким странным видом, как будто вот-вот кончит в первый раз за десять лет.
Диана рассмеялась и положила по две ложки риса и по блинчику на каждую тарелку.
— Сомневаюсь, что он вообще на это способен.
— Неправда. Я слышала, что он пользует Пэт Рейнольде из машбюро.
— Ты шутишь! Зачем ей такой старый слизняк, как Эд? Энджи проглотила ложку риса.
— Как зачем? А повышение?
— Господи, да я лучше пошла бы полы мести! Энджи кивнула и положила себе еще жареного риса.
— Таким мужикам, как Эд, нельзя доверять. На сколько вы готовы поспорить, что он ее не повысит?
Диана отломила кусочек блинчика, но есть ей действительно расхотелось. Она слишком разозлилась на Эда, а кроме того, в последние пару недель ее то и дело начинало тошнить.
— Слушайте, вы в порядке? — забеспокоилась Энджи. — Что-то вы вдруг побледнели.
— Тошнит почему-то.
— Опять? Это уже третий раз за неделю! Вам надо пойти к врачу.
— Это все стресс.
— Вы тут каждый день испытываете стресс, так и до язвы недалеко. Идите домой, отдохните как следует.
Диана покачала головой, но мысль пойти домой и растянуться на постели показалась ей очень привлекательной.
— У меня сегодня есть встречи?
— Ничего такого, чего нельзя было бы перенести. Идите домой и расслабьтесь.
Стоило Диане сесть на виниловое сиденье такси, как тошнота прошла, но злость не утихла. Каждый раз, думая об Эде Блейке, она ругала себя за то, что терпит его издевательства. Разве стоили ее амбиции двенадцатичасового рабочего дня и постоянных надругательств? Но она так любила свою работу, что отказаться от нее было выше ее сил.
Потом она стала думать о Джоуэле и их браке, который так замечательно начинался и сулил столько надежд, но который теперь медленно распадался. Ее постоянные стрессы на работе не прошли даром: она стала все чаще срываться на Джоуэла. Их теплые отношения превратились в прохладное безразличие, прерываемое время от времени бурными ссорами. Диана постоянно давала себе обещание сделать все, чтобы сохранить брак, но ей никак не удавалось наладить их отношения. Правда, теперь они, по крайней мере, жили лучше. Ее повышение дало им возможность снять более удобную квартиру, хотя здание было далеко не роскошным. Все бы ничего, вот только Джоуэл очень близко к сердцу принял тот факт, что она в состоянии платить за эту квартиру…
Когда водитель остановился на углу и Диана, расплатившись, вышла из машины, ноги еле держали ее. Может быть, дело не только в том, что она слишком много работает? Но мысль о болезни так напугала ее, что она быстро ее отбросила, решив, что все дело в растрепанных нервах.
Войдя в квартиру, она поморщилась от оглушительного звука телевизора. Джоуэл валялся на диване, уставившись в экран и держа в руке недоеденный бутерброд. На животе у него покачивалась переполненная окурками пепельница. Диана попыталась скрыть свое раздражение, но беспорядок в квартире и бездельничающий Джоуэл вывели ее из себя.
— Почему ты дома? Я полагала, ты встречаешься со своим агентом.
Он на секунду приподнял голову, потом снова уставился в телевизор.
— Не было смысла ехать. Я ему позвонил.
— Ну, и что же теперь?
— На этой неделе — ничего.
— А на следующей?
— Слушай, отстань! Я хочу посмотреть передачу.
Вне себя от ярости, Диана прошагала через комнату, подошла к телевизору и выключила его.
— Джоуэл, за последние четыре месяца ты не работал ни одного дня. За четыре месяца!
— Ну и что? Зато ты работаешь за двоих.
— По-твоему, это справедливо?
Он пожал плечами, избегая ее взгляда.
— Берни говорит, что сейчас затишье. Потом будет лучше.
Диана устало опустилась в кресло.
— Когда? Ты же не можешь вести этот растительный образ жизни до конца дней своих!
— А в чем дело? Тебе надоело содержать бездарного мужа?
Ей хотелось наброситься на него, признаться, что ей опостылело смотреть, как он проматывает жизнь на несбыточные мечты и пустые обещания, но слова застряли у нее в горле. Она знала: ему и так плохо.
— Ты же знаешь, я говорю об этом не из-за денег, — осторожно начала Диана. — Но мне больно смотреть на тебя, когда ты такой мрачный и подавленный.
Он злобно рассмеялся:
— Это та плата, которую приходится платить мужчинам на содержании. У меня нет гордости.
— Так сделай же что-нибудь! Кругом полно работы!
— Слушай, кончай с этими идиотскими разговорами, черт возьми! Я же не ребенок, в конце концов…
— Тогда не веди себя как ребенок!
Он вскочил и уставился на нее злыми глазами.
— А ты, оказывается, порядочная стерва!
Диана вздрогнула, как будто он ее ударил. В его голосе было столько злобы и ненависти; он вдруг показался ей абсолютно чужим человеком, злобным двойником Джоуэла. Она посмотрела на него в надежде увидеть хотя бы намек на сожаление, но его лицо застыло в злобной маске. На глаза ее навернулись слезы, и она побежала в спальню, где упала на кровать и горько разрыдалась.
Через час Джоуэл тихо вошел в комнату и сел рядом. Сначала Диана сделала вид, что спит, но он продолжал смотреть на нее, и она неохотно открыла глаза.
— Что ты хочешь?
— Если бы я знал, ясноглазка! Мне бы так хотелось знать, как сделать нас обоих счастливыми…
Он был бледен, глаза блестели от недавних слез. Диана вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной — перед ним, перед собой, перед жизнью.
— Ну почему, Джо? Почему мы так несчастливы? Джоуэл пожал плечами:
— Очевидно, моя старая мамочка была права: я неудачник.
— Ничего подобного!
— Хватит, Диана, не надо вранья, ты совершила ошибку, выйдя за меня замуж. Признайся в этом себе и начни жизнь по-своему.
— Но моя жизнь — это ты. Я люблю тебя, Джо! Он вздохнул и потер глаза.
— Ты любишь мечту, человека, который никогда не существовал. Посмотри на меня хорошенько, разгляди, что я на самом деле собой представляю. Если ты будешь держаться за меня, я утащу тебя вместе с собой вниз.
Диана содрогнулась при мысли о возможности потерять его и схватила его за руку.
— Мы все исправим. Я знаю, у нас получится. Надо только попытаться…
— Ты обманываешь себя, ясноглазка. Когда-нибудь ты проснешься и почувствуешь, что ненавидишь меня. Мы же съедаем друг друга живьем!
Диане неожиданно пришло в голову, что Джоуэл пытается облегчить свою совесть и сделать так, чтобы инициатива исходила от нее.
— Ты кого-нибудь встретил? В этом все дело? Он хрипло рассмеялся:
— Да кому я нужен? — Заметив, что его слова обидели Диану, он ласково коснулся ее щеки. — Я тебя люблю. Никого у меня нет и не было.
— Тогда мы все переживем. Мы все еще любим друг друга. Нам есть с чего начинать.
Диана делала все возможное, чтобы наладить отношения в семье. Она не обращала внимания на грубость Джоуэла и его упорное нежелание подыскать хоть какую-нибудь работу, изо всех сил старалась ему помочь. Внешне все выглядело нормально: они регулярно занимались любовью, много времени проводили вместе, разговаривали и смеялись, но где-то совсем близко притаилась опасность. Джоуэл слишком часто бывал в плохом настроении, и порой она ловила на себе его взгляд, который ей не нравился, — как будто он хотел сказать что-то важное, но не мог подобрать слова. И все же Диана цеплялась за иллюзию, что с ее браком все в порядке, что все неурядицы временны.
Она могла бы так обманывать себя бесконечно долго, если бы однажды Энджи все же не заставила ее пойти к врачу.
— Вы беременны, миссис Эллиот, — с улыбкой сообщил ей пожилой добродушный доктор.
— Но это невозможно! Я всегда ношу диафрагму…
— Никакие средства не дают стопроцентной гарантии. Мне очень жаль, что это оказалось для вас неожиданностью, но вы определенно беременны.
У Дианы все плыло перед глазами.
— Но это… Господи, какие вовремя! Мой муж… Доктор взял ее за руку и ласково сказал:
— Вот увидите: когда ваш муж привыкнет к этой мысли, он будет в восторге. Ребенок необыкновенно благотворно влияет на брак.
Диана смотрела на него, поражаясь его бесчувственности. С чего, интересно, он взял, что все мужчины приходят в восторг от перспективы стать папашей? Доктор широко улыбался ей, как добрый дедушка, и внезапно она возненавидела весь мужской пол.
Однако пока Диана добиралась до дома, ярость сменилась растущим чувством удивления — и надеждой. Она представила себе ребенка, которого они с Джоуэлом сотворили, и все ее сомнения исчезли. Ей наверняка удастся его убедить, что ребенок — это та ответственность, которую стоит взять на себя, что это драгоценный дар, который надо ценить. Она сумеет создать теплое и безопасное гнездышко для своего ребенка.
Когда Диана вошла в квартиру, Джоуэл распевал в душе, и она вздохнула с облегчением. По крайней мере, он вроде в хорошем настроении. В свой плохой день он вполне мог возмутиться, не оценить перспективы своего будущего отцовства. Так что, наверное, это судьба.
Джоуэл вышел из ванной с улыбкой.
— Я получил номер, ясноглазка! Как насчет того, чтобы пойти завтра в «Деревенский кабачок» и взглянуть на выступление своего муженька?
— «Деревенский кабачок»? Потрясающе! Как же это получилось?
— Замена в последнюю минуту. Какой-то бедолага попал в больницу, и Берни договорился о моем выступлении.
Диана улыбнулась:
— Я с удовольствием пойду. Но у меня тоже для тебя сюрприз.
— Какой?
— Я беременна. Джоуэл застыл на месте.
— Это плохая шутка.
— Это не шутка. Я сегодня была у врача. Именно поэтому меня последнее время тошнило.
Джо упал на диван и мрачно уставился на нее.
— Господи, только дела начали налаживаться — и вот, пожалуйста, она беременна!
— Джо, я не нарочно…
— Почему же ты ничего не сделала, чтобы этого избежать? Как ты могла быть такой дурой?
Диана так оскорбилась, что несколько секунд не могла произнести ни слова.
— Это произошло случайно. В конце концов, ты виноват не меньше меня!
Джоуэл слегка смягчился:
— Ладно, случилось — значит, случилось. Я найду врача, который поможет избавиться от ребенка.
Диана вытаращила на него глаза, машинально прижав руки к животу.
— Нет! Никогда! Что с тобой такое? Как ты можешь даже подумать о том, чтобы убить нашего ребенка?!
— А как ты можешь думать о том, чтобы его оставить? У нас нет денег, нам нечего дать этому ребенку. И как насчет твоей драгоценной работы? Думаешь, Эд Блейк станет ждать, пока ты наиграешься в дочки-матери? Очнись, Диана! Уж кто нам сейчас нужен меньше всего, так это ребенок!
Диана была в ужасе от того, что он так легко приговорил их ребенка к смерти, и не могла поднять на него глаза.
— Я никогда этого не сделаю, — твердо сказала она. Джоуэл бросился в спальню и быстро собрал свои вещи в ветхий чемодан. Затем, даже не взглянув на нее, он выбежал из квартиры, хлопнув изо всех сил дверью. Как только он исчез, Диана упала на диван, задыхаясь от слез. И все-таки она не могла поверить, что Джоуэл не вернется.
Несколько недель Диана надеялась, но в конце концов ей пришлось смириться с истиной: Джоуэл ее бросил, и она одна несет ответственность за новую жизнь, растущую внутри ее. Сначала хотелось спрятаться, как побитому животному, но она быстро поняла, что не может этого себе позволить. Большой проблемой были деньги. Ее скромных сбережений могло хватить всего на несколько месяцев, так что она непременно должна была продолжать работать. А это означало, что следует скрывать беременность от Эда Блейка как можно дольше. Как только станет видно, что она ждет ребенка, у Эда появится веская причина от нее избавиться. Канал все еще придерживался доисторических традиции, и в контрактах не было положений, предусматривающих беременность сотрудниц. Вопросы эти решались каждым начальником отдела индивидуально, так что решать ее судьбу предстояло Эду. Если она захочет сохранить работу, то, когда придет время, придется убедить его дать ей отпуск.
Поскольку Диане приходилось скрывать свою беременность от всех на канале, она с особым нетерпением ждала встречи с Рейчел. У них вошло в привычку обедать вместе по субботам, и Диана всю неделю предвкушала возможность поделиться своими проблемами с близким человеком. Теперь они сидели на ее ветхой тахте, ели пиццу с перцем и болтали.
— От Джоуэла ничего?
— Нет, тут все кончено. Я уже могу спокойно об этом говорить.
— Жалкий подонок! Я надеюсь, ты потребуешь с него алименты?
Диана покачала головой:
— Зачем? У него все равно нет денег.
— Тогда пусть найдет работу! Ты слишком добра к людям, Диана. Этот парень попользовался тобой, так пусть хоть алименты платит.
Диана откинулась на подушки и положила ноги на журнальный столик.
— Овчинка выделки не стоит. Я не хочу его видеть. Никогда.
— А как же ребенок? Он тоже должен нести за него ответственность!
— С его точки зрения, нет. Он выполнил свою обязанность, предложив устроить мне аборт.
Рейчел бросила недоеденный кусок пиццы назад в коробку и закурила сигарету.
— Как ты могла так долго его терпеть, черт возьми?
— Я его любила, — призналась Диана. — Наверное, чересчур. Я прямо-таки напрашивалась на роль козла отпущения.
Рейчел тяжело вздохнула и покачала головой:
— Почему мы, женщины, всегда берем вину на себя? В данном случае ты жертва, не забывай!
— Но я — добровольная жертва. Джо как-то сказал, что мы съедаем друг друга заживо. Наверное, он был прав. Но даже когда все было ужасно, мне и в голову не приходило, что он может меня бросить. И я не думала, что это будет так больно…
Рейчел порывисто обняла ее:
— Как жаль, что я ничем не могу тебе помочь! Диана рассмеялась и вытерла мокрые глаза.
— Где же твоя волшебная палочка?
— Потеряла где-то.
Печаль в голосе Рейчел поразила Диану.
— Что случилось? Что-то с Брайаном?
— Слушай, у тебя самой хватает проблем. Куда тебе еще мои беды?
Диана хотела было возразить, но тут на кухне зазвонил телефон, и она кинулась туда, все еще втайне надеясь, что это Джоуэл. Когда она вернулась в комнату, лицо ее было серым.
— Это Хелен. Вчера умерла Бренда. От инсульта.
— Господи! Это произошло неожиданно? Она что, свалилась замертво?
— Нуда. В Испании. Во время вечеринки. Все решили, что она пьяна, и позвали доктора только через несколько часов.
Рейчел вскочила на ноги и принялась ходить по комнате.
— А как Хелен?
— Вроде ничего. Странно: мне показалось, что она совсем не расстроена. Я сказала, что мы можем прилететь на похороны, но она отказалась. Говорит, время неудачное — она занята на съемках.
Рейчел нахмурилась:
— Трудно представить Бренду мертвой. Знаешь, я всегда боялась, что ей захочется очередного скандала, и она выболтает все, что случилось с Риком.
— Почему?
— Потому что никто не просил тебя брать интервью у этих идиоток, которые устроили митинг протеста на улице. Ты превратила репортаж в крестовый поход феминисток!
Диана попыталась справиться с бушующим внутри ее гневом.
— Я просто добавила немного глубины в этот пустячок. Что в этом плохого?
Эд пересек комнату и остановился прямо напротив ее стола, явно намереваясь унизить ее.
— Никто не захочет смотреть это дерьмо. Ты думаешь, фермерам из Айовы есть дело до группы лесбиянок, сжигающих свои лифчики? Черта с два! Им требуется американская традиция.
— Значит, скормить им очередную дозу вранья? Будет тебе, Эд! Этим женщинам на улице есть что сказать по поводу конкурсов красоты, и они тоже имеют право быть выслушанными.
— Ерунда, — отрезал Эд. — Я отправляю твой репортаж в мусорную корзину, и в следующий раз, когда тебе в голову взбредет очередная гениальная идея, вспомни, во что обойдется каналу это твое маленькое фиаско. Надеюсь, это тебя остудит.
Диана почувствовала свою полную беспомощность. После того, как полтора года назад его сделали исполнительным продюсером, Эд весьма эффективно пресек все контакты между сотрудниками и начальством. Теперь это самое начальство целиком полагалось на его версию событий, и каждый, кто пытался выступать против него, оказывался безработным. За очень короткий период времени он устроил себе на студии постоянную и очень удобную нишу.
— Ты поступаешь неразумно, Эд, — сказала она, понимая, что все бесполезно, но не сумев удержаться от последней попытки.
Он круто повернулся к ней, его лицо исказил гнев.
— С кем ты, черт побери, разговариваешь?! Одно мое слово — и ты вылетишь отсюда со свистом!
— Я знаю.
— Тогда кончай выкобениваться. Я ставлю тебя на передачу о пластической хирургии. Постарайся показать, на что ты способна. — Он даже не потрудился поинтересоваться ее реакцией, просто захлопнул за собой дверь.
Диана прижала пальцы к вискам, пытаясь унять головную боль. Передача о пластической хирургии была еще одной пустышкой, повествующей о том, как «богатые и знаменитые» ликвидируют целлюлит на бедрах или избавляются от носа картошкой. Именно такие передачи в последнее время и поручал ей Эд. Она была помощником продюсера, но Эд строго следил за тем, чтобы ей не доставалось ничего важного. Такие передачи поручались мужчинам, которые пресмыкались перед ним. Если при Джордане Карре существовала хоть какая-то справедливость, то теперь Эд играл по своим собственным правилам. Он повышал или понижал сотрудников в должности абсолютно произвольно, и к компетенции это не имело никакого отношения. По правде говоря, единственное, чего Диана так и не сумела понять, — это почему он позволил ей остаться после ухода Kappa и даже не понизил в должности. Впрочем, Эд явно получал садистское удовольствие, издеваясь над ней, так что она постоянно пребывала в напряженном ожидании конца своей карьеры. От этих невеселых мыслей ее отвлек стук в дверь.
— Войдите! — крикнула Диана и обрадовалась, увидев свою секретаршу Энджи с большим пакетом в руках.
— Значит, так, тут у нас два блинчика с яйцом и рис со свининой.
— Спасибо. Присоединишься?
— Я думала, вы умираете с голода…
— Уже нет. Эд забраковал передачу про Мисс Америку.
— Господи! Подождите, сейчас принесу тарелки.
Пока Энджи бегала на кухню за тарелками, Диана испытывала некоторое удовлетворение. То, что она взяла на работу Энджи, было маленьким бунтом, одной из ее немногих побед в длинной и утомительной войне с Эдом Блейком. Вместо того чтобы взять в секретарши свеженькую (и неопытную) девушку, только что из колледжа, она предложила работу коренастой, грубоватой и энергичной Энджи, которая родилась и выросла в Ист-Сайде и которая печатала быстрее, чем целая армия юных красоток. Эд ее ненавидел, но Диана обнаружила в Энджи острый ум и прямоту и ни разу не пожалела, что взяла ее на работу.
— Ладно, теперь рассказывайте, что случилось, — сказала Энджи, входя в комнату с тарелками и приборами.
— Эд обвинил меня в дискредитации американской традиции. Он утверждает, что никто не захочет смотреть, как «какие-то идиотки сжигают свои лифчики».
— Так он все вырезал?
— Ты правильно поняла. Энджи сморщила нос:
— Какой придурок! Я знала, что он готовит какую-то пакость. Он всю неделю ходил с таким странным видом, как будто вот-вот кончит в первый раз за десять лет.
Диана рассмеялась и положила по две ложки риса и по блинчику на каждую тарелку.
— Сомневаюсь, что он вообще на это способен.
— Неправда. Я слышала, что он пользует Пэт Рейнольде из машбюро.
— Ты шутишь! Зачем ей такой старый слизняк, как Эд? Энджи проглотила ложку риса.
— Как зачем? А повышение?
— Господи, да я лучше пошла бы полы мести! Энджи кивнула и положила себе еще жареного риса.
— Таким мужикам, как Эд, нельзя доверять. На сколько вы готовы поспорить, что он ее не повысит?
Диана отломила кусочек блинчика, но есть ей действительно расхотелось. Она слишком разозлилась на Эда, а кроме того, в последние пару недель ее то и дело начинало тошнить.
— Слушайте, вы в порядке? — забеспокоилась Энджи. — Что-то вы вдруг побледнели.
— Тошнит почему-то.
— Опять? Это уже третий раз за неделю! Вам надо пойти к врачу.
— Это все стресс.
— Вы тут каждый день испытываете стресс, так и до язвы недалеко. Идите домой, отдохните как следует.
Диана покачала головой, но мысль пойти домой и растянуться на постели показалась ей очень привлекательной.
— У меня сегодня есть встречи?
— Ничего такого, чего нельзя было бы перенести. Идите домой и расслабьтесь.
Стоило Диане сесть на виниловое сиденье такси, как тошнота прошла, но злость не утихла. Каждый раз, думая об Эде Блейке, она ругала себя за то, что терпит его издевательства. Разве стоили ее амбиции двенадцатичасового рабочего дня и постоянных надругательств? Но она так любила свою работу, что отказаться от нее было выше ее сил.
Потом она стала думать о Джоуэле и их браке, который так замечательно начинался и сулил столько надежд, но который теперь медленно распадался. Ее постоянные стрессы на работе не прошли даром: она стала все чаще срываться на Джоуэла. Их теплые отношения превратились в прохладное безразличие, прерываемое время от времени бурными ссорами. Диана постоянно давала себе обещание сделать все, чтобы сохранить брак, но ей никак не удавалось наладить их отношения. Правда, теперь они, по крайней мере, жили лучше. Ее повышение дало им возможность снять более удобную квартиру, хотя здание было далеко не роскошным. Все бы ничего, вот только Джоуэл очень близко к сердцу принял тот факт, что она в состоянии платить за эту квартиру…
Когда водитель остановился на углу и Диана, расплатившись, вышла из машины, ноги еле держали ее. Может быть, дело не только в том, что она слишком много работает? Но мысль о болезни так напугала ее, что она быстро ее отбросила, решив, что все дело в растрепанных нервах.
Войдя в квартиру, она поморщилась от оглушительного звука телевизора. Джоуэл валялся на диване, уставившись в экран и держа в руке недоеденный бутерброд. На животе у него покачивалась переполненная окурками пепельница. Диана попыталась скрыть свое раздражение, но беспорядок в квартире и бездельничающий Джоуэл вывели ее из себя.
— Почему ты дома? Я полагала, ты встречаешься со своим агентом.
Он на секунду приподнял голову, потом снова уставился в телевизор.
— Не было смысла ехать. Я ему позвонил.
— Ну, и что же теперь?
— На этой неделе — ничего.
— А на следующей?
— Слушай, отстань! Я хочу посмотреть передачу.
Вне себя от ярости, Диана прошагала через комнату, подошла к телевизору и выключила его.
— Джоуэл, за последние четыре месяца ты не работал ни одного дня. За четыре месяца!
— Ну и что? Зато ты работаешь за двоих.
— По-твоему, это справедливо?
Он пожал плечами, избегая ее взгляда.
— Берни говорит, что сейчас затишье. Потом будет лучше.
Диана устало опустилась в кресло.
— Когда? Ты же не можешь вести этот растительный образ жизни до конца дней своих!
— А в чем дело? Тебе надоело содержать бездарного мужа?
Ей хотелось наброситься на него, признаться, что ей опостылело смотреть, как он проматывает жизнь на несбыточные мечты и пустые обещания, но слова застряли у нее в горле. Она знала: ему и так плохо.
— Ты же знаешь, я говорю об этом не из-за денег, — осторожно начала Диана. — Но мне больно смотреть на тебя, когда ты такой мрачный и подавленный.
Он злобно рассмеялся:
— Это та плата, которую приходится платить мужчинам на содержании. У меня нет гордости.
— Так сделай же что-нибудь! Кругом полно работы!
— Слушай, кончай с этими идиотскими разговорами, черт возьми! Я же не ребенок, в конце концов…
— Тогда не веди себя как ребенок!
Он вскочил и уставился на нее злыми глазами.
— А ты, оказывается, порядочная стерва!
Диана вздрогнула, как будто он ее ударил. В его голосе было столько злобы и ненависти; он вдруг показался ей абсолютно чужим человеком, злобным двойником Джоуэла. Она посмотрела на него в надежде увидеть хотя бы намек на сожаление, но его лицо застыло в злобной маске. На глаза ее навернулись слезы, и она побежала в спальню, где упала на кровать и горько разрыдалась.
Через час Джоуэл тихо вошел в комнату и сел рядом. Сначала Диана сделала вид, что спит, но он продолжал смотреть на нее, и она неохотно открыла глаза.
— Что ты хочешь?
— Если бы я знал, ясноглазка! Мне бы так хотелось знать, как сделать нас обоих счастливыми…
Он был бледен, глаза блестели от недавних слез. Диана вдруг почувствовала себя совершенно беспомощной — перед ним, перед собой, перед жизнью.
— Ну почему, Джо? Почему мы так несчастливы? Джоуэл пожал плечами:
— Очевидно, моя старая мамочка была права: я неудачник.
— Ничего подобного!
— Хватит, Диана, не надо вранья, ты совершила ошибку, выйдя за меня замуж. Признайся в этом себе и начни жизнь по-своему.
— Но моя жизнь — это ты. Я люблю тебя, Джо! Он вздохнул и потер глаза.
— Ты любишь мечту, человека, который никогда не существовал. Посмотри на меня хорошенько, разгляди, что я на самом деле собой представляю. Если ты будешь держаться за меня, я утащу тебя вместе с собой вниз.
Диана содрогнулась при мысли о возможности потерять его и схватила его за руку.
— Мы все исправим. Я знаю, у нас получится. Надо только попытаться…
— Ты обманываешь себя, ясноглазка. Когда-нибудь ты проснешься и почувствуешь, что ненавидишь меня. Мы же съедаем друг друга живьем!
Диане неожиданно пришло в голову, что Джоуэл пытается облегчить свою совесть и сделать так, чтобы инициатива исходила от нее.
— Ты кого-нибудь встретил? В этом все дело? Он хрипло рассмеялся:
— Да кому я нужен? — Заметив, что его слова обидели Диану, он ласково коснулся ее щеки. — Я тебя люблю. Никого у меня нет и не было.
— Тогда мы все переживем. Мы все еще любим друг друга. Нам есть с чего начинать.
Диана делала все возможное, чтобы наладить отношения в семье. Она не обращала внимания на грубость Джоуэла и его упорное нежелание подыскать хоть какую-нибудь работу, изо всех сил старалась ему помочь. Внешне все выглядело нормально: они регулярно занимались любовью, много времени проводили вместе, разговаривали и смеялись, но где-то совсем близко притаилась опасность. Джоуэл слишком часто бывал в плохом настроении, и порой она ловила на себе его взгляд, который ей не нравился, — как будто он хотел сказать что-то важное, но не мог подобрать слова. И все же Диана цеплялась за иллюзию, что с ее браком все в порядке, что все неурядицы временны.
Она могла бы так обманывать себя бесконечно долго, если бы однажды Энджи все же не заставила ее пойти к врачу.
— Вы беременны, миссис Эллиот, — с улыбкой сообщил ей пожилой добродушный доктор.
— Но это невозможно! Я всегда ношу диафрагму…
— Никакие средства не дают стопроцентной гарантии. Мне очень жаль, что это оказалось для вас неожиданностью, но вы определенно беременны.
У Дианы все плыло перед глазами.
— Но это… Господи, какие вовремя! Мой муж… Доктор взял ее за руку и ласково сказал:
— Вот увидите: когда ваш муж привыкнет к этой мысли, он будет в восторге. Ребенок необыкновенно благотворно влияет на брак.
Диана смотрела на него, поражаясь его бесчувственности. С чего, интересно, он взял, что все мужчины приходят в восторг от перспективы стать папашей? Доктор широко улыбался ей, как добрый дедушка, и внезапно она возненавидела весь мужской пол.
Однако пока Диана добиралась до дома, ярость сменилась растущим чувством удивления — и надеждой. Она представила себе ребенка, которого они с Джоуэлом сотворили, и все ее сомнения исчезли. Ей наверняка удастся его убедить, что ребенок — это та ответственность, которую стоит взять на себя, что это драгоценный дар, который надо ценить. Она сумеет создать теплое и безопасное гнездышко для своего ребенка.
Когда Диана вошла в квартиру, Джоуэл распевал в душе, и она вздохнула с облегчением. По крайней мере, он вроде в хорошем настроении. В свой плохой день он вполне мог возмутиться, не оценить перспективы своего будущего отцовства. Так что, наверное, это судьба.
Джоуэл вышел из ванной с улыбкой.
— Я получил номер, ясноглазка! Как насчет того, чтобы пойти завтра в «Деревенский кабачок» и взглянуть на выступление своего муженька?
— «Деревенский кабачок»? Потрясающе! Как же это получилось?
— Замена в последнюю минуту. Какой-то бедолага попал в больницу, и Берни договорился о моем выступлении.
Диана улыбнулась:
— Я с удовольствием пойду. Но у меня тоже для тебя сюрприз.
— Какой?
— Я беременна. Джоуэл застыл на месте.
— Это плохая шутка.
— Это не шутка. Я сегодня была у врача. Именно поэтому меня последнее время тошнило.
Джо упал на диван и мрачно уставился на нее.
— Господи, только дела начали налаживаться — и вот, пожалуйста, она беременна!
— Джо, я не нарочно…
— Почему же ты ничего не сделала, чтобы этого избежать? Как ты могла быть такой дурой?
Диана так оскорбилась, что несколько секунд не могла произнести ни слова.
— Это произошло случайно. В конце концов, ты виноват не меньше меня!
Джоуэл слегка смягчился:
— Ладно, случилось — значит, случилось. Я найду врача, который поможет избавиться от ребенка.
Диана вытаращила на него глаза, машинально прижав руки к животу.
— Нет! Никогда! Что с тобой такое? Как ты можешь даже подумать о том, чтобы убить нашего ребенка?!
— А как ты можешь думать о том, чтобы его оставить? У нас нет денег, нам нечего дать этому ребенку. И как насчет твоей драгоценной работы? Думаешь, Эд Блейк станет ждать, пока ты наиграешься в дочки-матери? Очнись, Диана! Уж кто нам сейчас нужен меньше всего, так это ребенок!
Диана была в ужасе от того, что он так легко приговорил их ребенка к смерти, и не могла поднять на него глаза.
— Я никогда этого не сделаю, — твердо сказала она. Джоуэл бросился в спальню и быстро собрал свои вещи в ветхий чемодан. Затем, даже не взглянув на нее, он выбежал из квартиры, хлопнув изо всех сил дверью. Как только он исчез, Диана упала на диван, задыхаясь от слез. И все-таки она не могла поверить, что Джоуэл не вернется.
Несколько недель Диана надеялась, но в конце концов ей пришлось смириться с истиной: Джоуэл ее бросил, и она одна несет ответственность за новую жизнь, растущую внутри ее. Сначала хотелось спрятаться, как побитому животному, но она быстро поняла, что не может этого себе позволить. Большой проблемой были деньги. Ее скромных сбережений могло хватить всего на несколько месяцев, так что она непременно должна была продолжать работать. А это означало, что следует скрывать беременность от Эда Блейка как можно дольше. Как только станет видно, что она ждет ребенка, у Эда появится веская причина от нее избавиться. Канал все еще придерживался доисторических традиции, и в контрактах не было положений, предусматривающих беременность сотрудниц. Вопросы эти решались каждым начальником отдела индивидуально, так что решать ее судьбу предстояло Эду. Если она захочет сохранить работу, то, когда придет время, придется убедить его дать ей отпуск.
Поскольку Диане приходилось скрывать свою беременность от всех на канале, она с особым нетерпением ждала встречи с Рейчел. У них вошло в привычку обедать вместе по субботам, и Диана всю неделю предвкушала возможность поделиться своими проблемами с близким человеком. Теперь они сидели на ее ветхой тахте, ели пиццу с перцем и болтали.
— От Джоуэла ничего?
— Нет, тут все кончено. Я уже могу спокойно об этом говорить.
— Жалкий подонок! Я надеюсь, ты потребуешь с него алименты?
Диана покачала головой:
— Зачем? У него все равно нет денег.
— Тогда пусть найдет работу! Ты слишком добра к людям, Диана. Этот парень попользовался тобой, так пусть хоть алименты платит.
Диана откинулась на подушки и положила ноги на журнальный столик.
— Овчинка выделки не стоит. Я не хочу его видеть. Никогда.
— А как же ребенок? Он тоже должен нести за него ответственность!
— С его точки зрения, нет. Он выполнил свою обязанность, предложив устроить мне аборт.
Рейчел бросила недоеденный кусок пиццы назад в коробку и закурила сигарету.
— Как ты могла так долго его терпеть, черт возьми?
— Я его любила, — призналась Диана. — Наверное, чересчур. Я прямо-таки напрашивалась на роль козла отпущения.
Рейчел тяжело вздохнула и покачала головой:
— Почему мы, женщины, всегда берем вину на себя? В данном случае ты жертва, не забывай!
— Но я — добровольная жертва. Джо как-то сказал, что мы съедаем друг друга заживо. Наверное, он был прав. Но даже когда все было ужасно, мне и в голову не приходило, что он может меня бросить. И я не думала, что это будет так больно…
Рейчел порывисто обняла ее:
— Как жаль, что я ничем не могу тебе помочь! Диана рассмеялась и вытерла мокрые глаза.
— Где же твоя волшебная палочка?
— Потеряла где-то.
Печаль в голосе Рейчел поразила Диану.
— Что случилось? Что-то с Брайаном?
— Слушай, у тебя самой хватает проблем. Куда тебе еще мои беды?
Диана хотела было возразить, но тут на кухне зазвонил телефон, и она кинулась туда, все еще втайне надеясь, что это Джоуэл. Когда она вернулась в комнату, лицо ее было серым.
— Это Хелен. Вчера умерла Бренда. От инсульта.
— Господи! Это произошло неожиданно? Она что, свалилась замертво?
— Нуда. В Испании. Во время вечеринки. Все решили, что она пьяна, и позвали доктора только через несколько часов.
Рейчел вскочила на ноги и принялась ходить по комнате.
— А как Хелен?
— Вроде ничего. Странно: мне показалось, что она совсем не расстроена. Я сказала, что мы можем прилететь на похороны, но она отказалась. Говорит, время неудачное — она занята на съемках.
Рейчел нахмурилась:
— Трудно представить Бренду мертвой. Знаешь, я всегда боялась, что ей захочется очередного скандала, и она выболтает все, что случилось с Риком.