Страница:
Ретту давно уже мучило любопытство: ей казалось, что Хелен скрывает какую-то мрачную тайну. Но всякий раз что-то останавливало ее от попыток узнать правду. Может, некоторые тайны лучше вообще не трогать?
После небольшой паузы она снова обняла Хелен и сказала:
— Давай-ка уберемся отсюда, ладно? Ты можешь подписать бумаги в ресторане.
Хелен слабо улыбнулась:
— Прекрасно, поехали.
После неторопливого ленча и легкой болтовни Хелен несколько расслабилась, но она снова напряглась, заметив красный «Корветт», который выехал за ними с парковочной стоянки и преследовал их до самого ранчо.
— Кто это такой, черт возьми? — пробормотала Ретта. — Если он подъедет чуть ближе, он вмажется прямо в мой зад!
Хелен нервно оглянулась через плечо, пытаясь рассмотреть водителя, но его закрывало облако пыли.
— Я не знаю, но он не имеет права здесь находиться. Это частная собственность.
— Проклятый ублюдок, скорее всего, заблудился.
Хелен в этом сильно сомневалась, но молчала, стараясь не паниковать. Испытывая дурное предчувствие, она смотрела, как красная машина остановилась за ними и оттуда вылез незнакомый мужчина. Он был плотным, невысокого роста, но держался агрессивно, вызывающе. Хелен вдруг поняла, что Мик Тревис наконец нашел ее.
Не сдержавшись, она тихо застонала, и Ретта резко повернулась к ней.
— В чем дело?
— Этот человек… Ретта, прогони его! Нотки паники в голосе Хелен удивили Ретту.
— Кто он такой? Ты его знаешь? Хелен кивнула.
— Это Мик Тревис, — с трудом выговорила она. — Он пишет книгу… о моей матери.
— Боже милостивый, только этого не хватало!
Ретта выбралась из машины, но было слишком поздно. Мик Тревис уже смотрел сквозь стекло на Хелен, и на лице его расплывалось выражение мерзкого самодовольства.
— Привет, Хелен, — сказал он. — Меня зовут Мик Тревис. Я пишу биографию твоей мамочки, и мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов.
Хелен забилась в угол сиденья и переводила испуганный взгляд с Мика на Ретту и обратно.
— Если вы хотите взять интервью у мисс Гэллоуэй, вы должны договориться о встрече через мой офис, — заявила Ретта.
Мик презрительно взглянул на нее, как будто она надоедливый комар, жужжащий у него над головой, затем снова повернулся к Хелен:
— Слушай, почему бы не облегчить всем жизнь? Дай мне короткое интервью прямо сейчас, и я оставлю тебя в покое.
Ощущая полную беспомощность, Хелен опустила голову и закрыла глаза, по-детски надеясь стать невидимой.
— Ну так как, Хелен? — настаивал он. Ретта в ярости взглянула на него:
— Вы, видимо, меня не слышали, мистер Тревис. Никто не может взять интервью у мисс Гэллоуэй без моего разрешения. А теперь убирайтесь отсюда к чертям собачьим, пока я не вызвала полицию!
Мик отвратительно ухмыльнулся, лицо его от злости покрылось красными пятнами.
— Это будет большой ошибкой, леди. У Хелен есть несколько скелетов в шкафу, и если она не хочет, чтобы об этом узнал весь мир, ей лучше поговорить со мной.
После минуты напряженного молчания Ретта двинулась на Мика, сжав кулаки.
— Засунь свои угрозы в задницу и уматывай отсюда, приятель!
Мик был явно удивлен, что попытка их напугать провалилась. Казалось, такого отпора он не ожидал. Его лицо перекосилось от ярости, но он так и не смог выговорить ничего членораздельного.
— И не вздумай возвращаться! — прошипела Ретта сквозь стиснутые зубы. — Будь уверен, я тебя к Хелен не подпущу.
Мик снова не нашелся, что сказать. Похоже, он сильно недооценил мощь противника и теперь не знал, как поступить. Он с ненавистью посмотрел на Ретту и снова уставился на Хелен..
— Ты об этом пожалеешь! — прорычал он. — Когда я узнаю, что случилось с Риком Конти, я тебя прищучу, будь уверена!
Бросив последний злобный взгляд на Хелен, он оттолкнул Ретту и пошел к своей машине. Через несколько секунд красный «Корветт» исчез в клубах пыли.
Некоторое время Ретта в растерянности молча стояла на солнце, грудь ее вздымалась. Затем в ней будто что-то включилось, и она бросилась к Хелен.
— Бог мой, как ты?
Хелен била крупная дрожь. Ей казалось, что голос Ретты, слабый и неясный, доносится с очень большого расстояния. Она попыталась понять, что она говорит, но в голове все путалось.
— Все в порядке, Хелен. Он уехал.
Хелен так ослабла, что могла только кивнуть. Ретта помогла ей выйти из машины и повела в дом.
Хелен позволила Ретте усадить ее на диван в гостиной, но внезапно этот дом, который она всегда считала своим убежищем, перестал казаться безопасным.
— Теперь все хорошо, — приговаривала Ретта, садясь рядом с ней на диван. — Не обращай внимания.
Ее доброта проникла глубоко в душу Хелен, но не успокоила, наоборот, напомнила, как ей нужен Сет. Она никогда не нуждалась в нем больше, чем сейчас, а он находился за тысячи миль от нее. Ее снова охватила паника, и она вцепилась в Ретту, как испуганное животное.
Они сидели так долго-долго. Солнце, светившее в окна, стало бледнее, и прохладный ветерок шевелил легкие занавески. Наконец Ретта отодвинулась и заговорила:
— Нам надо что-то придумать, Хелен. Я хочу, чтобы ты сегодня поехала со мной.
Хелен медленно покачала головой:
— Нет, я здесь лучше себя чувствую. Ты не сможешь со мной остаться, Ретта?
— Разумеется, если ты этого хочешь. Завтра мы наймем телохранителя и нескольких охранников. В следующий раз, если этот Тревис вздумает к тебе приставать, мы должны быть во всеоружии.
Хелен поежилась. Что, если Мик Тревис прячется где-нибудь в пустыне и ждет темноты, чтобы пробраться в дом?
— Ты думаешь… он вернется?
Ей показалось, что в глазах Ретты мелькнуло сомнение, но голос ее прозвучал бодро:
— Возможно, но на этот раз он не застанет нас врасплох. Этот козел никогда не сумеет к тебе приблизиться, Хелен.
Хелен ужасно хотелось ей верить, но холодные пальцы страха продолжали сжимать ее сердце. Вдруг Мику Тревису все-таки удастся застать ее одну? Страшно подумать, что она может выболтать, если ее подсознание внезапно возьмет верх и ужасные видения ночных кошмаров вырвутся наружу. Она закрыла лицо руками, и Ретта нахмурилась:
— Хелен, скажи мне, чего ты так боишься? Хелен задрожала, сжав тонкие руки на коленях.
— Несколько лет назад в доме моей матери случилось нечто очень странное. Исчез один человек… — Ее голос был еле слышен. — Я помню только отдельные моменты — и то не уверена, все ли это было на самом деле.
— Что ты хочешь сказать?
— Мои кошмары… Реальность путается с моими кошмарами!
Ретта совсем помрачнела.
— Что известно Тревису?
Хелен пожала плечами и, запинаясь, промолвила:
— Мне кажется… он думает, что Рика Конти убили.
— Так его убили?
— Нет! Я не знаю… — Она прижала пальцы к вискам, чувствуя, как в них пульсирует боль. — Я не помню.
Ретта молча обняла ее и слегка покачивала, пока Хелен не перестала плакать. Потом отвела ее в спальню и уложила в постель. Хелен попробовала заснуть, но стоило Ретте уйти из комнаты, как глаза ее открылись, и перед ее мысленным взором возник Мик Тревис. Она изо всех сил боролась с кошмарами, но они все плотнее окутывали ее, и наконец она не вытерпела, встала и проскользнула в ванную комнату.
Открывая аптечку, Хелен увидела свое отражение в зеркале и помедлила. Она выглядела как безумная с налитыми кровью, опухшими глазами. Но она поспешно отвела взгляд и дрожащими руками открыла запрещенный флакон с таблетками.
Все разумные мысли оставили Хелен, когда она жадно глотала белую таблетку и запивала ее стаканом воды. Ею двигала примитивная потребность получить передышку от боли. Все остальное значения не имело.
Мик Тревис сидел за своим письменным столом и кипел от злости — только что он страшно поругался с главным редактором. Все сроки на книгу о Бренде Гэллоуэй вышли; или он сдает рукопись, или издатель подает на него в суд за нарушение контракта.
Мик вспоминал, как потратил целый месяц на попытки встретиться с Хелен Гэллоуэй. Он был уверен, что под давлением она обязательно расколется, но подобраться к ней оказалось невозможно из-за целого взвода телохранителей. Мик потерпел неудачу, книжка вышла так себе, и он горел желанием отомстить.
Но в данный моменту него не было другого выбора, как сдать книгу в издательство без самого кульминационного эпизода. Вместо сенсационного разоблачения убийства его книге суждено стать в ряд с другими скандальными биографиями знаменитостей. Его не утешало даже то, что он на ней неплохо заработает.
Мик был уверен, что Рика Конти убили. Теперь он понимал, что завораживало Эдвардса в этом деле. Было что-то крайне интригующее в мысли о том, что известная актриса и четыре юные девушки убили человека и держали это в тайне долгие годы. Что-то, возбуждающее фанатичное желание разоблачить их. Но, по крайней мере, на данный момент они были для него недоступны.
Он раздраженно вложил в машинку лист бумаги и принялся за последнюю главу своей книги. Но мысли его по-прежнему были прикованы к пяти прекрасным женщинам, которых он считал безжалостными убийцами.
Часть V
16
После небольшой паузы она снова обняла Хелен и сказала:
— Давай-ка уберемся отсюда, ладно? Ты можешь подписать бумаги в ресторане.
Хелен слабо улыбнулась:
— Прекрасно, поехали.
После неторопливого ленча и легкой болтовни Хелен несколько расслабилась, но она снова напряглась, заметив красный «Корветт», который выехал за ними с парковочной стоянки и преследовал их до самого ранчо.
— Кто это такой, черт возьми? — пробормотала Ретта. — Если он подъедет чуть ближе, он вмажется прямо в мой зад!
Хелен нервно оглянулась через плечо, пытаясь рассмотреть водителя, но его закрывало облако пыли.
— Я не знаю, но он не имеет права здесь находиться. Это частная собственность.
— Проклятый ублюдок, скорее всего, заблудился.
Хелен в этом сильно сомневалась, но молчала, стараясь не паниковать. Испытывая дурное предчувствие, она смотрела, как красная машина остановилась за ними и оттуда вылез незнакомый мужчина. Он был плотным, невысокого роста, но держался агрессивно, вызывающе. Хелен вдруг поняла, что Мик Тревис наконец нашел ее.
Не сдержавшись, она тихо застонала, и Ретта резко повернулась к ней.
— В чем дело?
— Этот человек… Ретта, прогони его! Нотки паники в голосе Хелен удивили Ретту.
— Кто он такой? Ты его знаешь? Хелен кивнула.
— Это Мик Тревис, — с трудом выговорила она. — Он пишет книгу… о моей матери.
— Боже милостивый, только этого не хватало!
Ретта выбралась из машины, но было слишком поздно. Мик Тревис уже смотрел сквозь стекло на Хелен, и на лице его расплывалось выражение мерзкого самодовольства.
— Привет, Хелен, — сказал он. — Меня зовут Мик Тревис. Я пишу биографию твоей мамочки, и мне хотелось бы задать тебе несколько вопросов.
Хелен забилась в угол сиденья и переводила испуганный взгляд с Мика на Ретту и обратно.
— Если вы хотите взять интервью у мисс Гэллоуэй, вы должны договориться о встрече через мой офис, — заявила Ретта.
Мик презрительно взглянул на нее, как будто она надоедливый комар, жужжащий у него над головой, затем снова повернулся к Хелен:
— Слушай, почему бы не облегчить всем жизнь? Дай мне короткое интервью прямо сейчас, и я оставлю тебя в покое.
Ощущая полную беспомощность, Хелен опустила голову и закрыла глаза, по-детски надеясь стать невидимой.
— Ну так как, Хелен? — настаивал он. Ретта в ярости взглянула на него:
— Вы, видимо, меня не слышали, мистер Тревис. Никто не может взять интервью у мисс Гэллоуэй без моего разрешения. А теперь убирайтесь отсюда к чертям собачьим, пока я не вызвала полицию!
Мик отвратительно ухмыльнулся, лицо его от злости покрылось красными пятнами.
— Это будет большой ошибкой, леди. У Хелен есть несколько скелетов в шкафу, и если она не хочет, чтобы об этом узнал весь мир, ей лучше поговорить со мной.
После минуты напряженного молчания Ретта двинулась на Мика, сжав кулаки.
— Засунь свои угрозы в задницу и уматывай отсюда, приятель!
Мик был явно удивлен, что попытка их напугать провалилась. Казалось, такого отпора он не ожидал. Его лицо перекосилось от ярости, но он так и не смог выговорить ничего членораздельного.
— И не вздумай возвращаться! — прошипела Ретта сквозь стиснутые зубы. — Будь уверен, я тебя к Хелен не подпущу.
Мик снова не нашелся, что сказать. Похоже, он сильно недооценил мощь противника и теперь не знал, как поступить. Он с ненавистью посмотрел на Ретту и снова уставился на Хелен..
— Ты об этом пожалеешь! — прорычал он. — Когда я узнаю, что случилось с Риком Конти, я тебя прищучу, будь уверена!
Бросив последний злобный взгляд на Хелен, он оттолкнул Ретту и пошел к своей машине. Через несколько секунд красный «Корветт» исчез в клубах пыли.
Некоторое время Ретта в растерянности молча стояла на солнце, грудь ее вздымалась. Затем в ней будто что-то включилось, и она бросилась к Хелен.
— Бог мой, как ты?
Хелен била крупная дрожь. Ей казалось, что голос Ретты, слабый и неясный, доносится с очень большого расстояния. Она попыталась понять, что она говорит, но в голове все путалось.
— Все в порядке, Хелен. Он уехал.
Хелен так ослабла, что могла только кивнуть. Ретта помогла ей выйти из машины и повела в дом.
Хелен позволила Ретте усадить ее на диван в гостиной, но внезапно этот дом, который она всегда считала своим убежищем, перестал казаться безопасным.
— Теперь все хорошо, — приговаривала Ретта, садясь рядом с ней на диван. — Не обращай внимания.
Ее доброта проникла глубоко в душу Хелен, но не успокоила, наоборот, напомнила, как ей нужен Сет. Она никогда не нуждалась в нем больше, чем сейчас, а он находился за тысячи миль от нее. Ее снова охватила паника, и она вцепилась в Ретту, как испуганное животное.
Они сидели так долго-долго. Солнце, светившее в окна, стало бледнее, и прохладный ветерок шевелил легкие занавески. Наконец Ретта отодвинулась и заговорила:
— Нам надо что-то придумать, Хелен. Я хочу, чтобы ты сегодня поехала со мной.
Хелен медленно покачала головой:
— Нет, я здесь лучше себя чувствую. Ты не сможешь со мной остаться, Ретта?
— Разумеется, если ты этого хочешь. Завтра мы наймем телохранителя и нескольких охранников. В следующий раз, если этот Тревис вздумает к тебе приставать, мы должны быть во всеоружии.
Хелен поежилась. Что, если Мик Тревис прячется где-нибудь в пустыне и ждет темноты, чтобы пробраться в дом?
— Ты думаешь… он вернется?
Ей показалось, что в глазах Ретты мелькнуло сомнение, но голос ее прозвучал бодро:
— Возможно, но на этот раз он не застанет нас врасплох. Этот козел никогда не сумеет к тебе приблизиться, Хелен.
Хелен ужасно хотелось ей верить, но холодные пальцы страха продолжали сжимать ее сердце. Вдруг Мику Тревису все-таки удастся застать ее одну? Страшно подумать, что она может выболтать, если ее подсознание внезапно возьмет верх и ужасные видения ночных кошмаров вырвутся наружу. Она закрыла лицо руками, и Ретта нахмурилась:
— Хелен, скажи мне, чего ты так боишься? Хелен задрожала, сжав тонкие руки на коленях.
— Несколько лет назад в доме моей матери случилось нечто очень странное. Исчез один человек… — Ее голос был еле слышен. — Я помню только отдельные моменты — и то не уверена, все ли это было на самом деле.
— Что ты хочешь сказать?
— Мои кошмары… Реальность путается с моими кошмарами!
Ретта совсем помрачнела.
— Что известно Тревису?
Хелен пожала плечами и, запинаясь, промолвила:
— Мне кажется… он думает, что Рика Конти убили.
— Так его убили?
— Нет! Я не знаю… — Она прижала пальцы к вискам, чувствуя, как в них пульсирует боль. — Я не помню.
Ретта молча обняла ее и слегка покачивала, пока Хелен не перестала плакать. Потом отвела ее в спальню и уложила в постель. Хелен попробовала заснуть, но стоило Ретте уйти из комнаты, как глаза ее открылись, и перед ее мысленным взором возник Мик Тревис. Она изо всех сил боролась с кошмарами, но они все плотнее окутывали ее, и наконец она не вытерпела, встала и проскользнула в ванную комнату.
Открывая аптечку, Хелен увидела свое отражение в зеркале и помедлила. Она выглядела как безумная с налитыми кровью, опухшими глазами. Но она поспешно отвела взгляд и дрожащими руками открыла запрещенный флакон с таблетками.
Все разумные мысли оставили Хелен, когда она жадно глотала белую таблетку и запивала ее стаканом воды. Ею двигала примитивная потребность получить передышку от боли. Все остальное значения не имело.
Мик Тревис сидел за своим письменным столом и кипел от злости — только что он страшно поругался с главным редактором. Все сроки на книгу о Бренде Гэллоуэй вышли; или он сдает рукопись, или издатель подает на него в суд за нарушение контракта.
Мик вспоминал, как потратил целый месяц на попытки встретиться с Хелен Гэллоуэй. Он был уверен, что под давлением она обязательно расколется, но подобраться к ней оказалось невозможно из-за целого взвода телохранителей. Мик потерпел неудачу, книжка вышла так себе, и он горел желанием отомстить.
Но в данный моменту него не было другого выбора, как сдать книгу в издательство без самого кульминационного эпизода. Вместо сенсационного разоблачения убийства его книге суждено стать в ряд с другими скандальными биографиями знаменитостей. Его не утешало даже то, что он на ней неплохо заработает.
Мик был уверен, что Рика Конти убили. Теперь он понимал, что завораживало Эдвардса в этом деле. Было что-то крайне интригующее в мысли о том, что известная актриса и четыре юные девушки убили человека и держали это в тайне долгие годы. Что-то, возбуждающее фанатичное желание разоблачить их. Но, по крайней мере, на данный момент они были для него недоступны.
Он раздраженно вложил в машинку лист бумаги и принялся за последнюю главу своей книги. Но мысли его по-прежнему были прикованы к пяти прекрасным женщинам, которых он считал безжалостными убийцами.
Часть V
Зима 1979 — 1980 года
16
Диана смотрела поверх кружки с кофе на Эда Блейка и недоумевала. Сколько можно играть с ней, черт побери?! Ей требовалось его одобрение на рискованный репортаж, который разоблачал участие нью-йоркских копов в торговле наркотиками, но который, при удачном стечении обстоятельств, мог бы принести ей номинацию на премию «Эмми». А Эд все придумывал какие-то отговорки.
— Ладно, Диана, — наконец сказал он. — Я даю тебе временное «добро» на этот материал о наркотиках, но хочу, чтобы ты знала: у меня есть очень основательные сомнения.
Диана постаралась скрыть раздражение и спокойно посмотрела на него:
— Например?
— Да ради бога! Ты полагаешься на слово наркодельца. А откуда ты знаешь, что он не водит тебя занос? Правда, Вик чист вот уже год и у него есть записи разговоров по меньшей мере с двадцатью полицейскими…
Эд побарабанил пальцами по столу — наверняка чтобы привлечь ее внимание к своим рукам с великолепным маникюром. Будь на его месте другой мужчина, ей бы это, наверное, понравилось, но у Эда такие ногти казались Диане еще одним недостатком. Она быстро отвернулась, чтобы он не заметил, что она на него пялится.
— Ладно, заканчивай репортаж, но будь осторожна, Диана. Если что-то пойдет не так, мне твою задницу не спасти.
Диана с трудом сдерживала радость. Хоть она снова была продюсером уже три года, на ее долю очень редко перепадали действительно интересные задания. Их Эд всегда передавал своим лакеям мужского пола. Больше того, она была уверена, что ее в свое время повысили по единственной причине — канал вынужден был показать, что идет в ногу со временем. Но все это теперь не имело значения. Главное — у нее появилась возможность отличиться.
— Как насчет сроков? — спросила она.
— Самое меньшее — шесть месяцев. Я еще не выходил с этой идеей наверх, и тут нельзя рассчитывать, что все пойдет как по маслу.
У Дианы сразу же возникло подозрение, что Эд снова затеял какую-то дьявольскую игру и будет кормить ее обещаниями, которые выполнять не собирается. Она пристально всмотрелась в его лицо, но он уже так привык обманывать людей, что на его физиономии ничего не отразилось.
— Полгода — очень большой срок, — наконец сказала она. — Я уже закончила большую часть подготовительной работы.
Эд фыркнул:
— Вечно ты недовольна! Я лезу ради тебя из кожи, а ты все выпендриваешься.
Диана, ошарашенная таким прямым нападением, сидела и молча смотрела на него. После нескольких секунд неловкого молчания он сказал:
— Так тебе нужен этот материал или нет?
Она поняла, что ей ставят ультиматум: или она соглашается на его условия, или ничего не получит. — Хорошо, я согласна. Пусть будет полгода.
— Ладно, но не, назначай съемки, не предупредив меня. А пока зайдись проектом по Диснею.
Хотя идея поисков бывших детей-звезд ее мало привлекала, Диана кивнула. Не было смысла раздражать Эда, который наконец поманил ее чем-то существенным.
— Держи меня в курсе по обоим материалам, — сказал он, закругляя разговор. — И мне нужен точный бюджет репортажа по наркотикам, прежде чем я окончательно его одобрю.
Снова кивнув, Диана забрала пустую кружку и быстро вышла из кабинета, чувствуя, как ею взгляд прожигает ей дыру в спине. Ей всегда хотелось узнать, о чем он думает, когда вот так на нее смотрит.
Задержавшись у кофеварки, она вернулась в свою комнату и закрыла дверь, чтобы порадоваться победе в одиночестве. Но Энджи. которую недавно сделали помощником продюсера, ворвалась в комнату с горящими от любопытства глазами.
— Как дела? Умру, если не узнаю!
— Мы получили временное одобрение материала по наркотикам.
Энджи просияла:
— Поверить невозможно! Неужели Эдди наконец согласился?
Диана пожала плечами — она все еще не могла отделаться от смутных подозрений по поводу мотивов Эда Блейка.
— Вроде так, но с Эдом никогда нельзя быть ни в чем уверенной. Он может наследующей неделе передумать.
— Не передумает. Мы за этот репортаж ухватим «Эмми», я нюхом чувствую. И Эдди сам в этом заинтересован.
Диана улыбнулась ее непрошибаемому энтузиазму.
— Тогда нам лучше начать. Почему бы тебе не заняться файлами? А я пока поработаю над бюджетом.
Энджи кивнула и направилась к двери, но помедлила, когда зазвонил телефон.
— Хочешь, я отвечу?
— Пожалуйста. Если это не президент, меня нет. Энджи ухмыльнулась и взяла трубку. Через несколько секунд она сказала:
— Тебе лучше поговорить. Это из школы Кэрри.
Диана почувствовала, что сердце провалилось куда-то вниз, и быстро схватила трубку. Пока она слушала голос на другом конце, ей казалось, что весь мир вокруг шатается и рушится. В груди встал ком, мешающий дышать.
Когда она положила трубку, Энджи быстро подошла к ней.
— Что случилось?
Диане было трудно говорить.
— Кэрри… Она упала в обморок на игровой площадке. Ее отвезли в больницу.
— Господи! Вставай, пошли. Поймаем такси внизу.
Диана протянула руку и машинально взяла свою сумочку. Все вокруг стало серым, она ничего не видела и сознавала только свой собственный ужас, безумный страх, сжавший ее как в тисках.
Поездка в центр города ей не запомнилась — какое-то неясное мелькание, неразличимое сквозь грязное окно такси. В больнице Диане пришлось заполнить целую груду бумаг. Потом она долго сидела рядом с Энджи в комнате для посетителей. Ободранные стены выкрашены в мрачный зеленый цвет, мебель старая и поломанная, обивка во многих местах разорвана. Несколько человек, сгорбившись, сидели в ободранных креслах, думая о чем-то своем. Все молчали, только плохо одетый старик бормотал отрывки из Библии, нарушая гнетущую тишину.
Через час в дверях появился молодой доктор, похожий на сову, и, прищурившись через толстые очки в металлической оправе, спросил:
— Миссис Эллиот?
Диана вскочила на ноги, не в состоянии унять дрожь.
— Да, я миссис Эллиот. Как… как Кэрри?
Он подошел к ней и положил ей руку на плечо.
— Я доктор Шуман. Кэрри сейчас стабильна. Непосредственной опасности нет.
Диана впитывала его слова, как сухая губка, но облегчение, которое она почувствовала, оказалось недолгим. Ведь с ее дочкой произошло что-то ужасное.
— Что случилось? Почему она потеряла сознание?
— Мы пока не совсем уверены, но, похоже, у нее проблемы с сердцем. Мы будем знать больше, когда сделаем все анализы.
— Господи, да ей всего девять лет! Какие у нее могут быть проблемы с сердцем? Это безумие! Я хочу, чтобы вы позвонили ее педиатру.
Врач легонько похлопал Диану по плечу, не обращая внимания на враждебность в ее голосе.
— Я уже звонил. Он сейчас с ней.
Весь гнев Дианы сразу прошел, и она опустилась в кресло, устыдившись своего выпада.
— Простите. Я не хотела сказать…
— Забудьте, — перебил он. — Я понимаю, как вы расстроены.
Диана лишь кивнула, понимая, что находится на грани истерики. Слезы мешали ей смотреть, а комок в горле разросся до гигантских размеров, не давая дышать. Энджи взяла ее за руку, но Диану ничем нельзя было успокоить.
— Когда я смогу ее увидеть? — прошептала она.
— Через несколько минут. Сразу же после того, как поговорите с доктором Шипманом.
Диана немного расслабилась, заметив идущего по коридору педиатра, который много лет наблюдал Кэрри. Это был опытный доктор, пожилой и седовласый. Один вид его придал ей уверенности.
— Диана, — сказал он, подходя к ней, — пойдемте в холл, там мы сможем поговорить без помех.
На трясущихся ногах Диана последовала за ним, стараясь не придавать значения мрачному выражению его лица.
— Я только что видел результаты анализов, — сказал Шипман, сев рядом с ней. — Все говорит о проблеме с сердцем.
Она вздрогнула от этих страшных слов.
— Какая проблема? Это серьезно?
Диагноз ставить еще рано, но мне думается, что мы здесь имеем дело с дефектом перегородки предсердия, то есть отверстием между сердечными камерами.
— О господи! — Диане показалось, что в ее легких не осталось ни капли воздуха.
— Не надо паниковать. — Доктор похлопал ее по руке. — Это звучит страшнее, чем есть на самом деле. У нас существуют возможности проникнуть туда и сделать ремонт хирургическим путем, если возникнет необходимость.
Такие слова совсем не утешили Диану. Она знала, что операции на сердце очень опасны. Смертельно опасны. Одна мысль о том, что кто-то будет копаться в сердце Кэрри, бросила ее в дрожь.
— Я договорился о консультации с кардиохирургом, — продолжил он. — Майкл Кейси — один из лучших в своей области. Завтра утром он осмотрит Кэрри.
Диана чувствовала себя как в тумане. Она понимала, что должна бы забросать его вопросами, но думала только о том, как бы поскорее обнять Кэрри и прижать ее к груди.
— Могу я ее теперь видеть?
— Конечно, но только на несколько минут. Я дал ей успокоительное, нужно, чтобы она как можно больше отдыхала.
Он позвал сестру, и через пару секунд Диану провели в ослепительно белую палату. Она застыла в дверях, ужаснувшись при виде своей маленькой девочки, лежащей на огромной кровати, опутанной проводами и трубками. Внезапно весь этот кошмар обрел реальные черты.
Быстро взяв себя в руки, Диана подошла к кровати, посмотрела на спящую дочь, и сердце ее заныло. Кэрри казалась такой хрупкой, такой неестественно неподвижной! Копна ее непослушных ярко-рыжих волос только подчеркивала синюшную бледность кожи. Маленькое личико осунулось. Диану охватило отчаяние. Почему Кэрри? Почему именно ее любимая девочка?
Она наклонилась над постелью, чтобы поправить простыню, и вдруг вспомнила о Джоуэле. Каким же надо быть монстром, чтобы бросить своего ребенка, свою плоть и кровь, даже не оглянувшись?! До сих пор, хотя прошло столько лет, ей было трудно понять его эгоизм. Особенно тяжело ей было вспоминать их последнюю встречу.
В тот день с утра мела метель. Выйдя из здания суда, она остановилась на ступеньках, решив дождаться Джоуэла. Она боялась увидеть его, но еще больше боялась, что их брак распадется даже без своего рода реквиема. Хотя она уговорила его отказаться от своих вздорных обвинений и процедура развода прошла спокойно, для нее это оказалось пирровой победой. Ей все еще хотелось разобраться с прошлым, прежде чем начать планировать будущее.
Увидев выходящего из здания суда Джоуэла, кутавшегося в свое поношенное пальто, Диана медленно подошла к нему. Она приготовилась к тому, что придется преодолевать его враждебность, но вместо этого увидела в глазах Джоуэла жуткую тоску, и в ее сердце возродилась надежда. Может, он жалеет о своем поступке? Может, теперь он понял, что жизнь его неполна без жены и ребенка?
— Что ты хочешь, ясноглазка? — спросил он: дыхание на морозном воздухе вырывалось из его рта клубочками пара. — Шоу закончилось, пора двигать по домам.
— Но почему, Джоуэл? Почему ты с нами так поступил?
Он пристально посмотрел на нее, и ей даже показалось, что она дотянулась до него, но тут же глаза его снова стали пустыми.
— Какого черта тебе от меня нужно, Диана? Давай кончим со всем этим делом!
Она разозлилась, ее начало трясти.
— А как же Кэрри? Разве ты не хочешь взглянуть на собственного ребенка?
Джоуэл покачал головой, обвернулся от нее и пошел прочь, шаркая ногами, как древний старец. Скоро он исчез в круговерти метели, и как бы Диане ни хотелось его ненавидеть, что-то внутри горевало над их умершей любовью…
Ее мысли прервала Кэрри, которая вдруг зашевелилась и открыла глаза.
— Мама?
— Я здесь, золотко. Как ты себя чувствуешь?
— Смешно… Я в школе упала. Доктор Шипман сказан, что я потеряла сознание.
Диана нежно погладила ее по бледной щеке.
— Я знаю, но теперь все будет хорошо. Ты отдыхай.
Кэрри снова заснула, ее яркие, почти красные ресницы четко выделялись на бледной щечке. Диана подавила набежавшие было слезы и медленно вышла из палаты с ощущением, что большая ее часть осталась там.
На следующее утро в тесном кабинете Диана ждала доктора Кейси. На ней было стильное серое шерстяное платье, рыжеватые волосы пышными волнами обрамляли лицо, но запавшие, горящие лихорадочным блеском глаза говорили о бессонной ночи. Она много часов пролежала без сна, размышляя о страшном риске и возможных осложнениях, связанных с операциями на сердце. Сейчас она ждала, что подтвердятся ее худшие опасения.
Она так ушла в свои печальные мысли, что чуть не подскочила, когда в комнату вошел высокий темноволосый мужчина и протянул ей руку.
— Миссис Эллиот? Я доктор Майкл Кейси.
Диана пожала ему руку и во все глаза уставилась на него. Первое впечатление было приятным. Он двигался легко, черты лица были мужественными и правильными, но больше всего ее привлекли его карие глаза — умные и внимательные. Она не могла отвести от них взгляда, пока он шел через комнату и садился напротив нее за зеленый металлический стол.
— Я только что осмотрел Кэрри, — тихо сказал он. — Я бы хотел провести еще несколько исследований, но в целом я согласен с Джо Шипманом. Похоже на дефект перегородки предсердия.
— Дыра… в сердце?!
— Между сердечными камерами. Давайте я вам нарисую. — Он полез в карман белого халата, вынул оттуда маленький блокнот и принялся рисовать, одновременно объясняя: — Сердце разделено на четыре камеры. Две верхние называются предсердием, две нижние — желудочком. Эти части разделены перегородкой. Правая сторона посылает кровь к легким, там она обогащается кислородом, затем поступает на левую сторону и оттуда уже разносится по всему телу.
Он протянул ей рисунок.
— Обычно отверстие между двумя предсердиями зарастает при рождении, но бывает, что и нет. Мы называем это дефектом перегородки предсердия. В этих случаях артериальная кровь смешивается с венозной и перегружает сердце.
Все это прозвучало почти как смертный приговор и ужасно напугало Диану. Слезы навернулись ей на глаза.
— И что теперь? Кэрри… умрет? Он участливо посмотрел на нее:
— Не надо так волноваться. Мы можем зашить это отверстие хирургическим путем, и шансы очень велики, что Кэрри будет вести совершенно нормальный образ жизни.
— Но ведь это же, наверное, очень рискованно?
Он начал объяснять подробности операции, и Диана немного воспряла духом. Почему-то она доверяла этому незнакомцу с внимательными глазами и сильными руками — руками, способными творить чудеса.
— Если вы согласны на операцию, я могу назначить ее на следующую неделю.
Диана кивнула и медленно поднялась, сознавая, что отнимает у него слишком много времени. Но он удивил ее, сказав:
— Я выдал вам кучу информации, миссис Эллиот. Может быть, у вас есть вопросы?
— Не сейчас. Я так волнуюсь, что не могу собраться с мыслями.
Он по-доброму улыбнулся:
— Ну, разумеется. Это понятно. Но если что, не стесняйтесь, звоните.
Диану тронула искренность в его голосе. Ей слишком часто попадались абсолютно бесчувственные, высокомерные врачи, но в Майкле Кейси чувствовалась доброта, которая делала его на редкость человечным. Встретившись с ним взглядом, Диана ощутила, что часть ее страхов отступила, и поспешно вышла из комнаты. Она испугалась, что поддастся порыву, бросится ему на шею и зарыдает.
— Давай подождем еще несколько минут, — сказала Энджи. — Вдруг он застрял в пробке?
Диана скептически усмехнулась. Интересно, в какой пробке мог застрять ее информатор в полночь в Ист-Сайде? Он опаздывал уже почти на час, и у нее все замирало внутри каждый раз, как она оглядывала грязную забегаловку. Мигающие лампы дневного света освещали забрызганные жиром стены, в воздухе воняло жареным луком и застарелым сигаретным дымом. Толстый мужчина за кассой заигрывал с двумя сидящими рядом шлюхами, старая женщина в тряпье бормотала непристойности, копаясь в рваной сумке. Диана сама подивилась, как это ей пришло в голову согласиться встретиться с Виком Лумисом в такой жуткой дыре. Хоть ей и очень хотелось закончить свой репортаж о наркотиках, столь тесное знакомство с отбросами общества нервировало ее.
Диана помешала чуть теплый кофе и посмотрела на сидящую напротив, Энджи.
— Надеюсь, он не даст задний ход.
— Ладно, Диана, — наконец сказал он. — Я даю тебе временное «добро» на этот материал о наркотиках, но хочу, чтобы ты знала: у меня есть очень основательные сомнения.
Диана постаралась скрыть раздражение и спокойно посмотрела на него:
— Например?
— Да ради бога! Ты полагаешься на слово наркодельца. А откуда ты знаешь, что он не водит тебя занос? Правда, Вик чист вот уже год и у него есть записи разговоров по меньшей мере с двадцатью полицейскими…
Эд побарабанил пальцами по столу — наверняка чтобы привлечь ее внимание к своим рукам с великолепным маникюром. Будь на его месте другой мужчина, ей бы это, наверное, понравилось, но у Эда такие ногти казались Диане еще одним недостатком. Она быстро отвернулась, чтобы он не заметил, что она на него пялится.
— Ладно, заканчивай репортаж, но будь осторожна, Диана. Если что-то пойдет не так, мне твою задницу не спасти.
Диана с трудом сдерживала радость. Хоть она снова была продюсером уже три года, на ее долю очень редко перепадали действительно интересные задания. Их Эд всегда передавал своим лакеям мужского пола. Больше того, она была уверена, что ее в свое время повысили по единственной причине — канал вынужден был показать, что идет в ногу со временем. Но все это теперь не имело значения. Главное — у нее появилась возможность отличиться.
— Как насчет сроков? — спросила она.
— Самое меньшее — шесть месяцев. Я еще не выходил с этой идеей наверх, и тут нельзя рассчитывать, что все пойдет как по маслу.
У Дианы сразу же возникло подозрение, что Эд снова затеял какую-то дьявольскую игру и будет кормить ее обещаниями, которые выполнять не собирается. Она пристально всмотрелась в его лицо, но он уже так привык обманывать людей, что на его физиономии ничего не отразилось.
— Полгода — очень большой срок, — наконец сказала она. — Я уже закончила большую часть подготовительной работы.
Эд фыркнул:
— Вечно ты недовольна! Я лезу ради тебя из кожи, а ты все выпендриваешься.
Диана, ошарашенная таким прямым нападением, сидела и молча смотрела на него. После нескольких секунд неловкого молчания он сказал:
— Так тебе нужен этот материал или нет?
Она поняла, что ей ставят ультиматум: или она соглашается на его условия, или ничего не получит. — Хорошо, я согласна. Пусть будет полгода.
— Ладно, но не, назначай съемки, не предупредив меня. А пока зайдись проектом по Диснею.
Хотя идея поисков бывших детей-звезд ее мало привлекала, Диана кивнула. Не было смысла раздражать Эда, который наконец поманил ее чем-то существенным.
— Держи меня в курсе по обоим материалам, — сказал он, закругляя разговор. — И мне нужен точный бюджет репортажа по наркотикам, прежде чем я окончательно его одобрю.
Снова кивнув, Диана забрала пустую кружку и быстро вышла из кабинета, чувствуя, как ею взгляд прожигает ей дыру в спине. Ей всегда хотелось узнать, о чем он думает, когда вот так на нее смотрит.
Задержавшись у кофеварки, она вернулась в свою комнату и закрыла дверь, чтобы порадоваться победе в одиночестве. Но Энджи. которую недавно сделали помощником продюсера, ворвалась в комнату с горящими от любопытства глазами.
— Как дела? Умру, если не узнаю!
— Мы получили временное одобрение материала по наркотикам.
Энджи просияла:
— Поверить невозможно! Неужели Эдди наконец согласился?
Диана пожала плечами — она все еще не могла отделаться от смутных подозрений по поводу мотивов Эда Блейка.
— Вроде так, но с Эдом никогда нельзя быть ни в чем уверенной. Он может наследующей неделе передумать.
— Не передумает. Мы за этот репортаж ухватим «Эмми», я нюхом чувствую. И Эдди сам в этом заинтересован.
Диана улыбнулась ее непрошибаемому энтузиазму.
— Тогда нам лучше начать. Почему бы тебе не заняться файлами? А я пока поработаю над бюджетом.
Энджи кивнула и направилась к двери, но помедлила, когда зазвонил телефон.
— Хочешь, я отвечу?
— Пожалуйста. Если это не президент, меня нет. Энджи ухмыльнулась и взяла трубку. Через несколько секунд она сказала:
— Тебе лучше поговорить. Это из школы Кэрри.
Диана почувствовала, что сердце провалилось куда-то вниз, и быстро схватила трубку. Пока она слушала голос на другом конце, ей казалось, что весь мир вокруг шатается и рушится. В груди встал ком, мешающий дышать.
Когда она положила трубку, Энджи быстро подошла к ней.
— Что случилось?
Диане было трудно говорить.
— Кэрри… Она упала в обморок на игровой площадке. Ее отвезли в больницу.
— Господи! Вставай, пошли. Поймаем такси внизу.
Диана протянула руку и машинально взяла свою сумочку. Все вокруг стало серым, она ничего не видела и сознавала только свой собственный ужас, безумный страх, сжавший ее как в тисках.
Поездка в центр города ей не запомнилась — какое-то неясное мелькание, неразличимое сквозь грязное окно такси. В больнице Диане пришлось заполнить целую груду бумаг. Потом она долго сидела рядом с Энджи в комнате для посетителей. Ободранные стены выкрашены в мрачный зеленый цвет, мебель старая и поломанная, обивка во многих местах разорвана. Несколько человек, сгорбившись, сидели в ободранных креслах, думая о чем-то своем. Все молчали, только плохо одетый старик бормотал отрывки из Библии, нарушая гнетущую тишину.
Через час в дверях появился молодой доктор, похожий на сову, и, прищурившись через толстые очки в металлической оправе, спросил:
— Миссис Эллиот?
Диана вскочила на ноги, не в состоянии унять дрожь.
— Да, я миссис Эллиот. Как… как Кэрри?
Он подошел к ней и положил ей руку на плечо.
— Я доктор Шуман. Кэрри сейчас стабильна. Непосредственной опасности нет.
Диана впитывала его слова, как сухая губка, но облегчение, которое она почувствовала, оказалось недолгим. Ведь с ее дочкой произошло что-то ужасное.
— Что случилось? Почему она потеряла сознание?
— Мы пока не совсем уверены, но, похоже, у нее проблемы с сердцем. Мы будем знать больше, когда сделаем все анализы.
— Господи, да ей всего девять лет! Какие у нее могут быть проблемы с сердцем? Это безумие! Я хочу, чтобы вы позвонили ее педиатру.
Врач легонько похлопал Диану по плечу, не обращая внимания на враждебность в ее голосе.
— Я уже звонил. Он сейчас с ней.
Весь гнев Дианы сразу прошел, и она опустилась в кресло, устыдившись своего выпада.
— Простите. Я не хотела сказать…
— Забудьте, — перебил он. — Я понимаю, как вы расстроены.
Диана лишь кивнула, понимая, что находится на грани истерики. Слезы мешали ей смотреть, а комок в горле разросся до гигантских размеров, не давая дышать. Энджи взяла ее за руку, но Диану ничем нельзя было успокоить.
— Когда я смогу ее увидеть? — прошептала она.
— Через несколько минут. Сразу же после того, как поговорите с доктором Шипманом.
Диана немного расслабилась, заметив идущего по коридору педиатра, который много лет наблюдал Кэрри. Это был опытный доктор, пожилой и седовласый. Один вид его придал ей уверенности.
— Диана, — сказал он, подходя к ней, — пойдемте в холл, там мы сможем поговорить без помех.
На трясущихся ногах Диана последовала за ним, стараясь не придавать значения мрачному выражению его лица.
— Я только что видел результаты анализов, — сказал Шипман, сев рядом с ней. — Все говорит о проблеме с сердцем.
Она вздрогнула от этих страшных слов.
— Какая проблема? Это серьезно?
Диагноз ставить еще рано, но мне думается, что мы здесь имеем дело с дефектом перегородки предсердия, то есть отверстием между сердечными камерами.
— О господи! — Диане показалось, что в ее легких не осталось ни капли воздуха.
— Не надо паниковать. — Доктор похлопал ее по руке. — Это звучит страшнее, чем есть на самом деле. У нас существуют возможности проникнуть туда и сделать ремонт хирургическим путем, если возникнет необходимость.
Такие слова совсем не утешили Диану. Она знала, что операции на сердце очень опасны. Смертельно опасны. Одна мысль о том, что кто-то будет копаться в сердце Кэрри, бросила ее в дрожь.
— Я договорился о консультации с кардиохирургом, — продолжил он. — Майкл Кейси — один из лучших в своей области. Завтра утром он осмотрит Кэрри.
Диана чувствовала себя как в тумане. Она понимала, что должна бы забросать его вопросами, но думала только о том, как бы поскорее обнять Кэрри и прижать ее к груди.
— Могу я ее теперь видеть?
— Конечно, но только на несколько минут. Я дал ей успокоительное, нужно, чтобы она как можно больше отдыхала.
Он позвал сестру, и через пару секунд Диану провели в ослепительно белую палату. Она застыла в дверях, ужаснувшись при виде своей маленькой девочки, лежащей на огромной кровати, опутанной проводами и трубками. Внезапно весь этот кошмар обрел реальные черты.
Быстро взяв себя в руки, Диана подошла к кровати, посмотрела на спящую дочь, и сердце ее заныло. Кэрри казалась такой хрупкой, такой неестественно неподвижной! Копна ее непослушных ярко-рыжих волос только подчеркивала синюшную бледность кожи. Маленькое личико осунулось. Диану охватило отчаяние. Почему Кэрри? Почему именно ее любимая девочка?
Она наклонилась над постелью, чтобы поправить простыню, и вдруг вспомнила о Джоуэле. Каким же надо быть монстром, чтобы бросить своего ребенка, свою плоть и кровь, даже не оглянувшись?! До сих пор, хотя прошло столько лет, ей было трудно понять его эгоизм. Особенно тяжело ей было вспоминать их последнюю встречу.
В тот день с утра мела метель. Выйдя из здания суда, она остановилась на ступеньках, решив дождаться Джоуэла. Она боялась увидеть его, но еще больше боялась, что их брак распадется даже без своего рода реквиема. Хотя она уговорила его отказаться от своих вздорных обвинений и процедура развода прошла спокойно, для нее это оказалось пирровой победой. Ей все еще хотелось разобраться с прошлым, прежде чем начать планировать будущее.
Увидев выходящего из здания суда Джоуэла, кутавшегося в свое поношенное пальто, Диана медленно подошла к нему. Она приготовилась к тому, что придется преодолевать его враждебность, но вместо этого увидела в глазах Джоуэла жуткую тоску, и в ее сердце возродилась надежда. Может, он жалеет о своем поступке? Может, теперь он понял, что жизнь его неполна без жены и ребенка?
— Что ты хочешь, ясноглазка? — спросил он: дыхание на морозном воздухе вырывалось из его рта клубочками пара. — Шоу закончилось, пора двигать по домам.
— Но почему, Джоуэл? Почему ты с нами так поступил?
Он пристально посмотрел на нее, и ей даже показалось, что она дотянулась до него, но тут же глаза его снова стали пустыми.
— Какого черта тебе от меня нужно, Диана? Давай кончим со всем этим делом!
Она разозлилась, ее начало трясти.
— А как же Кэрри? Разве ты не хочешь взглянуть на собственного ребенка?
Джоуэл покачал головой, обвернулся от нее и пошел прочь, шаркая ногами, как древний старец. Скоро он исчез в круговерти метели, и как бы Диане ни хотелось его ненавидеть, что-то внутри горевало над их умершей любовью…
Ее мысли прервала Кэрри, которая вдруг зашевелилась и открыла глаза.
— Мама?
— Я здесь, золотко. Как ты себя чувствуешь?
— Смешно… Я в школе упала. Доктор Шипман сказан, что я потеряла сознание.
Диана нежно погладила ее по бледной щеке.
— Я знаю, но теперь все будет хорошо. Ты отдыхай.
Кэрри снова заснула, ее яркие, почти красные ресницы четко выделялись на бледной щечке. Диана подавила набежавшие было слезы и медленно вышла из палаты с ощущением, что большая ее часть осталась там.
На следующее утро в тесном кабинете Диана ждала доктора Кейси. На ней было стильное серое шерстяное платье, рыжеватые волосы пышными волнами обрамляли лицо, но запавшие, горящие лихорадочным блеском глаза говорили о бессонной ночи. Она много часов пролежала без сна, размышляя о страшном риске и возможных осложнениях, связанных с операциями на сердце. Сейчас она ждала, что подтвердятся ее худшие опасения.
Она так ушла в свои печальные мысли, что чуть не подскочила, когда в комнату вошел высокий темноволосый мужчина и протянул ей руку.
— Миссис Эллиот? Я доктор Майкл Кейси.
Диана пожала ему руку и во все глаза уставилась на него. Первое впечатление было приятным. Он двигался легко, черты лица были мужественными и правильными, но больше всего ее привлекли его карие глаза — умные и внимательные. Она не могла отвести от них взгляда, пока он шел через комнату и садился напротив нее за зеленый металлический стол.
— Я только что осмотрел Кэрри, — тихо сказал он. — Я бы хотел провести еще несколько исследований, но в целом я согласен с Джо Шипманом. Похоже на дефект перегородки предсердия.
— Дыра… в сердце?!
— Между сердечными камерами. Давайте я вам нарисую. — Он полез в карман белого халата, вынул оттуда маленький блокнот и принялся рисовать, одновременно объясняя: — Сердце разделено на четыре камеры. Две верхние называются предсердием, две нижние — желудочком. Эти части разделены перегородкой. Правая сторона посылает кровь к легким, там она обогащается кислородом, затем поступает на левую сторону и оттуда уже разносится по всему телу.
Он протянул ей рисунок.
— Обычно отверстие между двумя предсердиями зарастает при рождении, но бывает, что и нет. Мы называем это дефектом перегородки предсердия. В этих случаях артериальная кровь смешивается с венозной и перегружает сердце.
Все это прозвучало почти как смертный приговор и ужасно напугало Диану. Слезы навернулись ей на глаза.
— И что теперь? Кэрри… умрет? Он участливо посмотрел на нее:
— Не надо так волноваться. Мы можем зашить это отверстие хирургическим путем, и шансы очень велики, что Кэрри будет вести совершенно нормальный образ жизни.
— Но ведь это же, наверное, очень рискованно?
Он начал объяснять подробности операции, и Диана немного воспряла духом. Почему-то она доверяла этому незнакомцу с внимательными глазами и сильными руками — руками, способными творить чудеса.
— Если вы согласны на операцию, я могу назначить ее на следующую неделю.
Диана кивнула и медленно поднялась, сознавая, что отнимает у него слишком много времени. Но он удивил ее, сказав:
— Я выдал вам кучу информации, миссис Эллиот. Может быть, у вас есть вопросы?
— Не сейчас. Я так волнуюсь, что не могу собраться с мыслями.
Он по-доброму улыбнулся:
— Ну, разумеется. Это понятно. Но если что, не стесняйтесь, звоните.
Диану тронула искренность в его голосе. Ей слишком часто попадались абсолютно бесчувственные, высокомерные врачи, но в Майкле Кейси чувствовалась доброта, которая делала его на редкость человечным. Встретившись с ним взглядом, Диана ощутила, что часть ее страхов отступила, и поспешно вышла из комнаты. Она испугалась, что поддастся порыву, бросится ему на шею и зарыдает.
— Давай подождем еще несколько минут, — сказала Энджи. — Вдруг он застрял в пробке?
Диана скептически усмехнулась. Интересно, в какой пробке мог застрять ее информатор в полночь в Ист-Сайде? Он опаздывал уже почти на час, и у нее все замирало внутри каждый раз, как она оглядывала грязную забегаловку. Мигающие лампы дневного света освещали забрызганные жиром стены, в воздухе воняло жареным луком и застарелым сигаретным дымом. Толстый мужчина за кассой заигрывал с двумя сидящими рядом шлюхами, старая женщина в тряпье бормотала непристойности, копаясь в рваной сумке. Диана сама подивилась, как это ей пришло в голову согласиться встретиться с Виком Лумисом в такой жуткой дыре. Хоть ей и очень хотелось закончить свой репортаж о наркотиках, столь тесное знакомство с отбросами общества нервировало ее.
Диана помешала чуть теплый кофе и посмотрела на сидящую напротив, Энджи.
— Надеюсь, он не даст задний ход.