Степанов Николай. Легко!

   – Да я тоже от нее не в особом восторге. Спасибо, что ты меня уронил.
   – Сочтемся…
   Несвойственная Брякуну глубочайшая задумчивость так и не покинула его до самой ночи.
 
   Граница между двумя государствами была обозначена росшими на одинаковом расстоянии друг от друга невысокими кустарниками. Формой они напоминали крупных зеленых ежиков, которые по непонятной причине решили сделать химическую завивку иголок. Ни пограничников, ни разделительных полос с колючей проволокой. Даже предупреждающих знаков и тех не наблюдалось.
   – Это и есть болото? – удивился я.
   Почва под ногами не пружинила, лягушки вокруг не квакали, да и признаков воды не наблюдалось – луг в чистом виде.
   – Не спеши, будет тебе и болото, – утешил Брякун.
   Он внимательно вглядывался в даль, что-то выискивая в бескрайнем зеленом море. Единственной особенностью земель Кварыча, которую мне удалось заметить, было полное отсутствие красноватых листьев.
   – Апчхи!! – прозвучало в моем исполнении. Затем оно повторилось еще несколько раз кряду. Пожалуй, это все-таки действительно болото. Моя аллергия всегда просыпалась на заболоченных местах. Даже кардинальные изменения лица не повлияли на реакцию организма.
   – Будь здоров.
   – Спасибо, но я не болен. Это мой нос протестует против здешней флоры.
   – Против кого? – проводник встревожился.
   – Болото ему не нравится.
   – А кому оно нравится! – успокоился Брякун.
   Уже через час мы дошли до более высокой растительности. Здесь же появились и первые тропы: во многих направлениях расходились узкие дорожки, отмеченные подмятыми стеблями травы.
   – Так, – остановился гранчанин, – и по какой из этих тропинок ты бы пошел?
   Я вытащил карту, подаренную Хрумстычем.
   – Вот по этой, – указал я самую короткую дорожку к болотопроходцам.
   – Не худший вариант, если ты любишь раздевание.
   – Впереди стриптиз-бар?
   – Не знаю, что значит «стриптиз», но на этой тропинке хозяйничают те самые русалки, от которых можно вырваться только нагишом. А в таком одеянии по здешним местам долго не проходишь. Другие варианты будут?
   – Остальные пути обходные. Слишком долго добираться.
   – Ладно, хватит гадать. Идем сюда, – Брякун ступил на крайнюю левую тропинку и ускорил шаг. – Поторопись, до вечера нужно успеть добраться до острова.
   Я не стал расспрашивать, о каком острове шла речь, решив, что ослышался: ни моря, ни озера, ни речки на моей карте обозначено не было. Откуда тут взяться островам?
   – Слышишь? – резко остановился знаток болот.
   – Нет. – Легкий шелест травы да стрекотание кузнечиков – все, что доносилось до моих ушей. – А ты?
   – Кто-то быстро приближается. Смотри!
   В том направлении, куда указывал мой спутник, трава колыхалась в противоположную от ветра сторону, и это необычное движение стебельков извилистой волной спешило прямо к нам.
   – Змея! – крикнул Брякун и изо всех сил толкнул меня.
   Он успел вовремя. В то же мгновение между нами пролетел толстый шланг. Я даже сумел рассмотреть раскрытую пасть с острыми зубами и пятна на чешуйчатой коже. «Опять этот мерзкий запах! Из какого сортира они берут такую зловонную туалетную воду?»
   – Давай ее поймаем, – предложил я, заметив, что ползучий гад не собирается возвращаться.
   – Нельзя сходить с тропинки, да и времени у нас мало. – Голос напарника выдавал тревогу.
   На меня снова напал приступ безудержного чихания. Змея и та высунула голову из травы, чтобы оглянуться на странные звуки. Однако долго задерживаться она не стала. Любопытная, но очень осторожная.
   Мы тоже не собирались никого ждать, невольно ускоряя шаг, и еще долго оглядывались назад. Наконец высокая трава закончилась.
   – Теперь можно и дух перевести, – тяжело дыша, сказал Брякун.
   – Про гадюк мужики тоже не рассказывали. Ты не знаешь, что ей было нужно? – Теперь уже меня не на шутку встревожило второе нападение подряд.
   – Ох и не нравится мне все это: вчера – собака, сегодня – змея!.. Почерк один и тот же: прыжок из засады и побег после промаха. Это хитрая и коварная тварь.
   – Ты про которую?
   – Про обеих. Думаю, звери действовали по указке некоего чародея. Сознавайся, кому из наших колдунов ты перешел дорогу?
   – Только Узранде. Но Хрумстыч уверял меня, что она сейчас безобиднее кролика.
   – Ладно, разберемся, – успокаивающе похлопал меня по плечу Брякун. – Главное – будь начеку.
   Мы отправились дальше, прислушиваясь к малейшему шороху и вглядываясь в каждый кустик. Однако до вечера нас, кроме моего собственного чихания, больше никто не потревожил, и страхи, навеянные вчерашними рассказами контрабандистов и неприятным утренним происшествием, рассеялись окончательно.
   Брякун шагал впереди и старательно изображал из себя опытного следопыта, а я шлепал сзади, стараясь не наступать ему на пятки. Свежий воздух, чистое небо, мягкий ковер травы под ногами. Комары и те особо не докучали. Разве ж это болото? И зачем мы нацепили огромные тяжелые сапоги?.. Я предложил проводнику разуться.
   – Не вздумай! – строго запретил он. – Знаешь, кто обитает в этой траве?
   – Нет.
   – Вот и хорошо. Иногда лучше не знать.
   В пути обычно разговорчивый Брякун проявлял чудеса сдержанности – можно было по пальцам пересчитать слова, которые он произнес за всю вторую половину дня. И когда я вдруг услышал его шепелявый голос, то даже вздрогнул от неожиданности.
   – Успели. Видишь холмик с тремя деревцами? – Мой спутник остановился.
   – Да.
   – Там мы и заночуем.
   – Я не против. – Путешествие в постоянном напряжении вымотало окончательно.
   – Но прежде… Ты умеешь держать язык за зубами? – вдруг спросил гранчанин.
   – Когда в этом есть необходимость…
   – Есть. Огромная. Лишнее слово может стоить нам жизни.
   – Да ну?!
   – Обещай молчать как рыба, пока я не разрешу.
   – Да пожалуйста, обещаю. – Мне была абсолютно непонятна тревога друга. – Только объясни, зачем эта игра в молчанку?
   – Никак гости ко мне? – донесся издали едва различимый женский голос.
   – Все! Больше ни звука! – грозно прошипел следопыт и для наглядности провел большим пальцем по горлу.
   Я кивнул, и мы двинулись вперед.
   Со стороны холмика с караваем в ручонках вышла… кукла?! Лишь когда она подошла вплотную, стало понятно, что это не игрушка. Вполне реальная старушка ростом чуть выше моего колена смотрела на нежданных гостей маленькими круглыми глазками. Во взгляде было столько обожания, что мне сразу стало не по себе.
   Кукольная бабушка, несмотря на свои игрушечные размеры, имела вполне человеческую фигуру. Единственное, что привлекало к себе повышенное внимание, был нос. Массивным крючком он заметно выступал вперед.
   Так и хотелось спросить своего осведомленного попутчика: «Кто это?», и лишь обязательство играть в молчанку сдерживало естественное любопытство.
   – Добро пожаловать, гости дорогие. Отведайте хлебца с дороги, небось изголодались в пути. Я так рада, так рада вашему приходу. Даже слез не могу сдержать. – И она действительно заплакала.
   Я настолько растрогался, что едва не забыл про уговор. Кулак друга очень своевременно соприкоснулся с моей нижней челюстью, заставив прикусить язык и в прямом, и в переносном смысле. Мне, естественно, сразу захотелось ответить взаимностью, но Брякун довольно выразительно покрутил пальцем у виска, и сиюминутное желание пропало.
   Не говоря ни слова, он принял угощение и, разломив его пополам, поднес к моему носу. Под хлебной коркой копошилось что-то зеленое и вонючее. Я снова стал чихать. Вот так бабка! Может, и слезы у нее крокодильи? Сначала отравит прохожего, а потом, чего доброго, еще и сожрет. Хотя – куда ей при таком-то росте!
   – Че сказать хотел, сынок? Не расслышала я. Старая совсем стала. Ты не стесняйся, говори громче. – Старушка пропустила вперед шагавшего к холму гранчанина и пристроилась рядом со мной. Однако двигалась она медленно, поэтому вскоре отстала.
   Уже под деревьями, когда мы расположились на ночлег, крючконосая снова подошла ко мне. Под ее ногами тут же вырос аккуратненький пень, а рядом зажглись два огонька.
   «А дама-то не из простых!»
   – Ты сам, я гляжу, не здешний будешь? Это сразу видно по гордой стати и мужественному лицу. А еще у тебя в глазах столько доброты, что ты просто не можешь не утешить бедную старушку. Знаешь, какая трудная жизнь на болоте?
   Бабулька битый час вещала о своей тяжелой доле, определив в нашей паре меня как слабое звено. При этом она не стеснялась повторяться, рассказывая об одном и том же по нескольку раз. Меня так и подмывало остановить этот словесный поток, но я молчал.
   Затем в мой адрес посыпались всевозможные комплименты. Некоторые из них были весьма двусмысленными, другие – явно провокационными, специально подталкивающими выступить с опровержением. Но я молчал.
   Видя тщетность своих усилий, бабка совсем распоясалась и перешла на нецензурную лексику. Я никогда не слышал, как бранятся портовые грузчики, но думаю, что она это делала еще грязнее. Чего только не пришлось выслушать в свой адрес! Многие выражения изобиловали трех– и более составными нецензурными эпитетами, демонстрировавшими лексическую изобретательность коротышки. Очень захотелось придушить крючконосую, НО Я МОЛЧАЛ. Уже из последних сил.
   А моя собеседница в ходе разговора все уменьшалась и уменьшалась в размерах. Когда она усохла до габаритов указательного пальца, ее ораторские силы иссякли:
   – Тьфу на вас, проклятые! Шляются тут всякие, а корысти от них никакой.
   На прощание лилипутка одарила нас злобным взглядом и, шустро соскочив с пенька, исчезла. Огоньки тут же погасли, пенек спрятался под землю.
   Брякун давно крепко спал, и я решил, что имею полное право заняться тем же: как-никак выдержал словесную атаку «бронетанковой армии», истратив при этом все свои моральные силы.
   Нас разбудил утренний дождик. Когда удалось продрать не желавшие открываться глаза, взору представилась бескрайняя водная гладь. Холмик автоматически превратился в островок, и сразу стало понятно, почему гранчанин назвал его именно так.
   Вот и сапоги пригодились. Мы молча поднялись, облачились в плащи и отправились дальше. Вода доходила почти до колен. Идти было нелегко, но задерживаться в вотчине гостеприимной лилипутки не хотелось. Вдруг она снова начнет изливать душу?
   – Теперь можешь говорить, – милостиво разрешил Брякун, когда приютивший нас на ночь холмик исчез из виду.
   – Что за кукла жужжала мне в уши всю ночь? И почему именно мне?
   – Так они у тебя длиннее. Да и весишь ты больше меня.
   – А при чем здесь вес?
   – Как «при чем»? Старушка-заглотушка очень любит покушать.
   – Вот эта мелкая?!
   – Мелкая она, пока ты молчишь. Стоит одно только слово сказать – и бабка начинает расти. И все: один раз раскрыв рот, сам остановиться ты уже не в силах. А ей только того и надо. С каждым словом собеседника заглотушка становится все больше и больше. Когда бабулька вырастает вдвое выше своей жертвы, она принимается за трапезу.
   – Что же ты мне заранее не рассказал?
   – Не успел. В болотах много разных обитателей. Обо всех сразу не вспомнишь, а о некоторых тебе лучше вообще не знать.
   – А почему она уменьшилась?
   – Слишком много сил на тебя потратила. Такое иногда случается, когда заглотушка чересчур уверена, что сумеет разговорить жертву. Вот и старается до последнего. Как в азартных играх: не всякий может остановиться вовремя.
   – И что с ней будет?
   – Жалко, что ли, стало? Не волнуйся, она теперь кузнечикам да лягушкам зубы заговаривать будет. Скушает их сотню-другую – и подрастет. Затем опять начнет пешеходов выслеживать.
   Воды под ногами становилось меньше и меньше, а вскоре она и вовсе исчезла. Дождик, правда, моросить не прекращал, поэтому мы топали в отяжелевших от влаги плащах.
   – Брякун, а здесь никаких строений по пути не предвидится? Хочется под крышу забраться, поесть по-человечески… Надоело питаться на ходу и спать на сырой земле. – Во мне неожиданно проснулся и потребовал привычного уюта человек, избалованный городскими удобствами.
   – Непогода – еще не повод для уныния, а если не прекратишь плакаться, я тебя перестану уважать.
   «А ведь действительно хандрю. Причем почти без причины. Дождика испугался? Вроде нет. Неужели так сказывается общение с крючконосой? Что же получается – она сильнее? Или меня способны сломить тяжелые сапоги и мокрый плащ? Не такие уж они и тяжелые! Погода прекрасная! На душе почти легко! А впереди – новые встречи. Где в Москве, скажите на милость, я смог бы увидеть крудда, старушку-заглотушку? Да мало ли еще кого. Нигде. То-то! Вот пусть они все мне и завидуют. Хотя зачем мне чужая зависть? Жить нужно легко!»
   Раздумывая над своим поведением, я не сразу заметил впереди облако тумана.
   – Это что за избушка? А вон и вторая, третья?..
   Прямо из молочной дымки тумана смутно проглядывались треугольные крыши небольших домиков.
   – Поселок болотопроходцев! – радостно ответил беззубый следопыт. – Вот что значит – выбрать правильную дорогу. Заметь, мы с тобой добрались сюда почти без происшествий. Заглотушку можно в счет не брать, по сравнению с иными, она – тварь почти безобидная. Разве я не молодец?
   – Ты молодец! – Если человек хочет, чтобы его похвалили, почему бы не пойти навстречу? С меня не убудет, а другу приятно. – Без тебя кое-кто уже три раза бы отдал концы.
   – Этот «кое-кто» слишком много на себя берет, – довольный вытянутой из меня похвалой, возразил гранчанин. – Отдать концы можно всего лишь раз.
   – У некоторых случаются исключения.
   – В твоем мире? – заинтересовался Брякун. – Расскажи.
   Я вспомнил про случаи клинической смерти, но не стал отягощать мозг въедливого мужичка такими тонкостями, воспользовавшись его стандартной отговоркой:
   – Об этом тебе лучше не знать.
   Он ухмыльнулся, но продолжать тему не стал. Ему попросту не дали этого сделать.
   – Это кто ж к нам по доброй воле вздумал заявиться? Никак из славной Стангары гости незваные пожаловали? Какими нелегкими судьбами таких добрых молодцев занесло? – Тягучий слащавый голос принадлежал узколобому существу о четырех конечностях. Встречавший стоял возле скрученного по спирали шлагбаума, направив в нашу сторону трезубец с сучковатой ручкой.
   – Я действительно из Стангары, – прошепелявил Брякун, – а мой попутчик из иного мира, если ты успел заметить.
   Узколобый явно не успел. Он только сейчас обратил внимание на второго путешественника, что существенно увеличило его пучеглазость. Пока охранник шлагбаума пребывал в легком ступоре, у меня появилась возможность рассмотреть болотопроходца более внимательно.
   Две ноги, две руки. На каждой по пять пальцев. Только на нижних конечностях пальцы имели приплюснутую форму, словно по ним когда-то проехал каток. Под узким лбом, слегка прикрытым редкими черными волосами, прятались большие овальные глаза, разделенные фигурной перегородкой носа. Ниже органа обоняния вольготно висела широкая верхняя губа, в тени которой подбородок смотрелся едва заметным холмиком.
   – И-и-и что это, скажите на милость, за зверь такой, не в меру диковинный? – наконец опомнился стражник.
   – Ты на себя посмотри, прежде чем обзываться, – не сдержался я.
   – Ой, простите меня за непозволительную оплошность, – расставив коленки в стороны, присел узколобый. – Вы из какой далекой державы прибыли?
   Похоже, этот парень просто не мог обходиться без эпитетов, цепляя их к каждому существительному в своей речи.
   – Из России. – Интересно, это ему хоть о чем-нибудь сказало?
   – К кому направляетесь?
   – К вашему королю.
   – Зачем?
   – По важному делу.
   – А какой у вас родовитый титул имеется – славный король, благородный принц, могущественный князь?
   – Никакого.
   – Тогда к нашему могучему владыке вам нельзя. Великий Кварыч принимает дорогих гостей только если те королевских кровей будут.
   – А я – страховой агент. Меня нельзя не принять.
   – Какой агент? – Неизвестно куда пропавшая тягучесть в голосе и отсутствие прилагательного при слове «агент» показали, что охранник шлагбаума заволновался.
   – Страховой. Вот ты, например, застраховал свое имущество?
   – Как это?
   – Очень просто. У вас пожары случаются? Землетрясения, наводнения, ураганы, другие беды?
   – Ты чего меня пугать вздумал? – От возмущения стражник перешел на «ты». – Видел когда-нибудь многоголовую сколопендру? Если она заявится в жилой поселок – тут тебе и ужасный пожар, и кошмарное землетрясение. Ты хоть и страшный агент, а до безжалостной сколопендры тебе еще расти и расти.
   – И что вы делаете после набега этого чудовища?
   – Отстраиваем любимый поселок заново.
   – Сами?
   – А кто ж еще? Больше некому.
   – Некому – потому что дома не застрахованы от нападения сколопендры.
   – Заклинание какое?! – воодушевился узколобый. – Неужели после него поганая сколопендра будет страшиться наших домов? Это было бы здорово!
   Заклинание так заклинание. У нас это называется страховым полисом, но не объяснять же ему, в самом деле, особенности своего ремесла?
   – Видишь, с какой великой целью мы к вам идем. Если Кварыч разрешит, мы тут все засра… тьфу! Сделаем страшным для сколопендры, – подключился Брякун.
   – Так, может, прямо с нас и начнете?
   – Без дозволения его величества колдовать на этих землях никто не имеет права. Законы нужно блюсти, – важно изрек шепелявый буквоед.
   – Похвально, похвально. – Стражник состроил кислую физиономию. – Только вот тебя я не могу пропустить. Добропорядочные жители славной Стангары временно не допускаются в болотное царство.
   – А где же еще мне спрятаться от притеснений коварного Хрумстыча? К тому же это я привел вам агента по застраху. – Брякун никак не мог правильно выговорить мою должность. – А мог бы и в Юграндию его спровадить…
   Через пару минут шлагбаум поднялся.
 
   Как позже выяснилось, избушки, которые мы разглядели в густой пелене тумана, не принадлежали отмеченному на карте поселку. Они являлись постройками передовой заставы, а до самого селения еще нужно было топать и топать. Назвавшийся Пияром охранник вызвался проводить нас к старшему косячному.
   В племенах узколобого мужичка всевозможные должности имели довольно интересные названия. Косячный был сродни деревенскому старосте, которому подчинялись все тамошние обитатели. Если деревенька насчитывала несколько сотен жителей, к должности добавлялась приставка «старший». Выше по рангу стоял так называемый гуртовой, возглавлявший десяток селений, а в городах руководство осуществляли стайные и армадные.
   Кроме касты болотопроходцев земли Кварыча населяло еще множество самых разнообразных существ. Наш проводник назвал только наиболее известных: водяных, кикимор, камышовых, крягов… Имелись и другие разумные обитатели болот, которые жили каждый сам по себе и никому не подчинялись. Эти индивидуалисты часто нарушали покой государства, досаждая законопослушным гражданам. Насколько я понял из короткого рассказа Пияра, болотные духи, старушки-заглотушки, русалки и им подобные не признавали никакой власти над собой, а потому старались обосноваться на нейтральной полосе между двумя королевствами.
   – И давно ты занимаешься застрашным чародейством? – ответив на наши бесконечные вопросы, проводник начал задавать свои.
   – Достаточно для того, чтобы успешно выполнять эту работу, – отозвался за меня Брякун. Он быстренько решил уйти от опасной темы. – Пияр, ты мне лучше скажи, когда вы наведете порядок в приграничных землях? Мы с другом вчера всю ночь были вынуждены выслушивать стенания старушки-заглотушки. Причем в таких выражениях, что уши в трубочку сворачивались.
   – Ответили бы ей тем же – и никаких претензий, – усмехнулся наш провожатый.
   – Ну да, мертвые претензий не предъявляют. Но мы ей тоже отомстили. По-своему.
   – Как?
   – Заслушали ее до полусмерти. Балаболка еле ноги унесла, когда уменьшилась до размеров мышки.
   – Жаль, – сокрушенно покачал головой Пияр. – Теперь от нее даже мало-мальской прибыли нескоро дождешься.
   – Она на вас работает?! – опешил я.
   – Не совсем. На внешней границе приходится со многими сотрудничать. Естественно, на взаимовыгодных условиях.
   – А какая может быть выгода от крючконосой?
   – У нас часто в нейтральные земли высылают неугодных. Среди них встречаются и довольно обеспеченные люди. Покажешь такому дорогу на заветный островок, а благодарная старушка потом принесет его толстый кошель, защитные амулеты и драгоценности.
   – И вам не стыдно? – не выдержал я.
   – За что? Мы же никого не заставляем с ней разговаривать. Просто показываем один из наиболее безопасных путей в славную Стангару.
   – И то правда, – согласился Брякун. – Я тоже считаю дорогу через островок самой удобной.
   – Не зря ведь говорят, что здесь, на границе, с рук легко сходит то, за что в тихой глубинке могут запросто посадить на кол, – скороговоркой произнес болотопроходец и выжидательно уставился на меня. Я на него. Не дождавшись от меня, видимо, какой-то одному ему известной реакции, Пияр тяжело вздохнул и продолжил: – Хотя сам я знаю немного. Дальше окрестностей своего поселка нигде не бываю. Скучная жизнь.
   «Зачем он нам все это рассказывает? Хотя лоб у парня и узкий, но на дурака он как-то не похож. Что он задумал? Куда нас ведет?» – Тревожные мысли не оставляли в покое даже после того, как я попытался применить к происходящему свое жизненное кредо. Пока ничего не получалось. Мне срочно захотелось застраховать собственную и Брякуна жизнь на весьма крупную сумму. Пугающее желание.
   Когда мы подошли к странным зарослям, туман рассеялся окончательно.
   Вот, оказывается, из чего был сделан шлагбаум на заставе! Двухметровый кустарник с многочисленными ветвями в виде штопора, на которых сиротливо торчало всего несколько узких длинных листочков, являлся основным растением рощицы, в которую мы вошли. Надо же так вывернуться! Я не удержался, чтобы не подойти и не потрогать изогнутый по спирали ствол.
   – Что это за чудо?
   – Извилень. Поздней осенью он снабжает нас вкусными желтыми плодами, – пояснил болотопроходец. – Сейчас мы вышли к Радушному лесу – основному месту произрастания этого кустарника. Еще с полчаса неспешного ходу – и будет наш поселок.
   Лес посреди болота? Очень странно. Интересно, где Хрумстыч раздобыл свою карту? Не иначе – здешний король «по старой дружбе» подарил. На ней не было обозначено ни лесов, ни островов. Несколько тропинок, два десятка населенных пунктов, да место, где находится дворец Кварыча. И то – может быть…
   Кроме диковинных спиралевидных кустов в необозначенном лесу произрастали не менее удивительные змееподобные деревья. Довольно высокие. Их искривленные стволы поднимали свои пучкообразные кроны на высоту более пяти метров. Когда в траве начали попадаться красноватые листочки, мой нос перестал чесаться.
   Пияр повел нас по извилистой тропке, то и дело сдвигая в сторону трезубцем загоравших на ней змей. Не реагируя на столь бесцеремонное обращение, гады продолжали спокойно дремать.
   Постепенно полоса спиральных кустарников перешла в редколесье. Мы оказались в тени деревьев, где ползучих обитателей уже не было. Работы по уборке змей у болотопроходца поубавилось, зато теперь на пути стали встречаться другие животные: тонконогие зебры коричнево-зеленого окраса то и дело перебегали дорогу, иногда из густого кустарника показывалась рогатая морда похожего на лося зверя. Но больше всего настораживали сухопутные осьминоги и крупные тупорылые ящерицы, которые провожали нас заинтересованными взглядами.
   – Ночные хищники светлым днем ведут себя мирно, – указал на них узколобый.
   – А сколопендры в этих лесах водятся?
   – Обычные изредка попадаются, а многоголовые – нет. Стали бы мы строить свой поселок возле этих опасных чудовищ! Нет, ужасные монстры приходят к нам из Каменных топей. А тебе что, не терпится проверить на них свою чудесную силу?
   – Для того чтобы грамотно застраховать жилище, действительно нужно тщательно изучить возможный риск возникновения страхового случая, – заговорил я официально. – Но мы торопиться не будем. Сначала беседа с королем, а потом работа. Если он согласится.
   – Вот бы и вправду найти надежную управу на поганое чудовище! – тяжело вздохнул абориген, глядя куда-то вдаль.
   Мне показалось, что он не особо верит в способности остроухого гостя. Может, это и к лучшему? Не хотелось зря обнадеживать парня.
   – А вы сами не пробовали его остановить?
   – Это невозможно. Многоголовая сколопендра ростом больше хорошего дома. У нее непробиваемая шкура, которую не берет ни острая сталь, ни жаркий огонь, ни ледяная вода. А какие у подлой твари крепкие зубы! Твердый камень разгрызает, словно кусок мягкого сыра.
   – А зачем ей камни?
   – Не знаю, но самое верное средство задержать сколопендру – забросать ее огромными булыжниками. Иногда это дает нам немного бесценного времени, чтобы покинуть обреченные дома.