Степанов Николай. Легко!

   – У, злодеи! Никак убивство задумали?
   – Вы весьма проницательны, уважаемая.
   – А ты, значит, ведешь команду, чтобы нашего Кварыча спасти? – скептически спросила кикимора, повернувшись к гранчанину.
   – Король ваш мне не нужен, это у Алексея к нему дело. А вот инфорам испортить праздник хочется. У меня к этим паразитам свои счета.
   – Никак обидели изверги?
   – Разозлили, – уточнил гранчанин. – Но я найду способ нагнать на них страху. Они у меня век заикаться будут.
   – Как я тебя понимаю, лукавый мой, как понимаю! При удобном случае кликни меня иль кого из подруг. Любая кикимора знает тысячу способов, как застращать лобастых зазнаек. А с Кварычем будь осторожней. Повелитель наш – мужик непростой. Характер имеет скверный, веры ни к кому не испытывает, а тех, кто супротив слово скажет, запросто извести может, – постаралась предостеречь «лукавого» кикимора.
   – Не впервой – прорвемся, – уверенно ответил Брякун. – Ты лучше моему другу снадобьями помоги.
   Карпылина, как звали хозяйку дома, который «всегда открыт гостям», к столу не пригласила. Однако просьбу героического Брякуна все же выполнила. Нам выдали мазь от насекомых, после чего остроносая занялась моей аллергией.
   Перечислив все известные ей болотные растения, кикимора отметила те, при упоминании которых я чихал. Затем вытащила котелок, наполнила его мутной жижей и какими-то порошками из сундука, тщательно взбила месиво венчиком и залила подозрительно красной жидкостью из глиняного кувшина. Как ни странно, но после всех действий «фармацевта» на стол из котла упала абсолютно белая тестообразная масса. Карпылина быстро порезала ее на кубики и скороговоркой выпалила название всех аллергенов. Естественно, я чихнул так, что едва нос не оторвало. Зато кубики прямо на глазах уменьшились в размерах и затвердели.
   – Готово. Забирай и пользуйся на здоровье. Одной хватит на полдня.
   Белые пилюли, созданные на болотной жиже и чьей-то крови, инстинктивно вызывали у меня внутренний протест.
   «Это сколько ж там микробов?»
   – Глотай, глотай, красавчик. Хуже не будет.
   Я собрался с силами и все же заставил себя вкусить плоды трудов остроносого фармацевта. Эффект сказался молниеносно: белый кубик еще не упал на дно желудка, а насморка – как не бывало.
   – Вы волшебница! – искренне восхитился я.
   – Да ну, – тетка кокетливо потупила взор, – скажешь тоже. Так, балуемся по мелочам.
   – Брякун, это какими же подвигами ты сумел прославиться среди кикимор? – задал я долго мучивший меня вопрос сразу, как только мы покинули «гостеприимную» хозяйку.
   – Да какие там подвиги, – отмахнулся гранчанин. – Случайно оказался в нужное время в нужном месте. И плетка моя была под рукой.
   – Ты от ответа не увиливай. «Вот с этого места, пожалуйста, поподробнее».
   – Да говорю же – ничего особенного. По правде сказать – вспоминать стыдно. У нас в Гранске говорят: не встревай, когда бабы меж собой отношения выясняют. А я как увидел клубок из кикимор, катающихся по траве, не сдержался и отстегал их плеткой.
   – Ты?! – Я даже остановился.
   – А что было делать? Смотрю, а они бешеные! Того и гляди волосы друг другу вырвут и глаза выцарапают. Попытался словами вразумить – не реагируют. Только плетка и спасла.
   – От чего?
   – От проклятия. Оказывается, те три тетки невзначай чародея оскорбили, а он по глупости наслал на них заклинание ярости. Вот кикиморы друг друга и мутузили, пока я не вмешался.
   – Твоя плеть смогла излечить от чародейства?
   – Не совсем. После удара их ярость переключилась на меня. А если кикиморы объединяются против одной цели, то легче избавляются от чужеродного колдовства. Когда они меня схватили, стали думать, как наказать позаковыристей. А подумав немного, принялись благодарить.
   – Неужели перебороли собственную ярость?
   – Нет, отложили ненадолго. Я потом слышал, что в приграничье нашли колдуна. Разобранного на три части.
   – Погоди. Пияр, ты говорил, что кикиморы не могут тягаться с инфорами?
   – Если действовать магией, – уточнил болотопроходец. – Но тот чародей действительно не отличался большим умом или понадеялся, что тетки уничтожат друг друга. Обычно высоколобые стараются не пересекаться с кикиморами. У нас в народе говорят: на всякий случай лучше уступи дорогу даме – вдруг она окажется остроносой?
   После того как пропала резь в глазах, исчез бесконечный насморк и отступила непреодолимая тяга начхать на каждый камыш, путешествие по болоту предстало в совершенно ином свете, даже несмотря на то, что мне на голову задом наперед нахлобучили капюшон и все происходившее я мог видеть лишь сквозь узкие щелки прорезей. Так нам с Брякуном посоветовала сделать Карпылина.
   – Пусть думают, что вы страхолюдины из Черноомутья. Гости они тут редкие, мало кому известные. К тому же им в срединных болотах запрещено лицо показывать.
   Пришлось срочно переделывать костюмы, но оно того стоило. Уже через пару часов мы двигались по прорубленной в камыше широкой дороге, выложенной из стволов похожего на бамбук растения.
   После полудня камышовый тракт наполнился путешественниками. В основном на нашем пути встречались болотопроходцы. Однако не только они топали по пустотелым стволам. Мы встретили трех невысоких мужичков со спутанными бородами, которые, сгорбившись, тащили здоровенные мешки. Пияр сказал, что это камышатники несут растительный пух на базар. Видели мы и пузатого водяного, восседавшего в портшезе. В качестве носильщиков он использовал четверых соплеменников нашего гида. Вообще в это время по своим делам тут двигалось множество диковинных представителей болота.
   И вдруг всех переполошил чей-то грозный рев.
   Едва не сбивая нас с ног, перепуганные существа бросились в обратную сторону. Они бежали, не замечая перед собой ничего, и нам пришлось сойти с настила, чтобы не быть раздавленными.
   – Твои гости? – Степенный болотопроходец, которого торопливо несли четверо соплеменников, заметил нас и приказал носильщикам остановиться рядом с Пияром.
   – Мои, господин гуртовой.
   – На дороге сумасшедший тигр. Пусть они покажут ему свои лица. Я разрешаю.
   – Сейчас сделаем.
   Гуртовой отошел на сотню шагов, желая лично понаблюдать за исполнением распоряжения. Нам пришлось подчиниться.
   – Страхолюдины вызывают ужас у большинства обитателей болот. Только сколопендра да синий тукреб не боятся жителей Черноомутья.
   – Мне показать личико вашему тигру?
   – Попробуй, но учти: камышовый тигр никогда не нападает лоб в лоб. Или со спины, или сбоку. Если начнет метаться из стороны в сторону – сразу беги. Хотя… – Пияр запнулся, – чиновник назвал его сумасшедшим. Наверное, потому что зверь выскочил на дорогу.
   – Значит, этот может сделать исключение из своих правил?
   – Не знаю. Вон он бежит, приготовься. Я буду… почти рядом.
   Времени оглядываться, насколько близко от нас с Брякуном расположится бывший агент, не было, но звук удалявшихся шагов не смолкал долго. Или мне так показалось?
   – Крупная киска, – прокомментировал гранчанин. Его рука потянулась к поясу.
   – Брякун, не спеши. Может, действительно удастся договориться мирно. Чем мы хуже страхолюдин?
   – Не надо обобщать, – не мог промолчать Брякун.
   Я снял капюшон и, улыбаясь во всю пасть, сделал шаг навстречу.
   Зверь остановился. Он действительно походил на тигра, но имел более длинные конечности, приплюснутое, как у гончей, тело и зеленые полоски на коротком меху песочного цвета.
   – У меня сегодня тоже был нелегкий день. И все же я предлагаю разойтись без драки. Хорошие киски по пешеходным дорожкам не шастают.
   Хищник оглянулся назад, словно хотел убедиться, не стоял ли кто за его спиной. Ни хороших, ни плохих «кисок» позади себя он не обнаружил. Однако что-то все же привлекло его внимание в камышах справа, и тигр грозно оскалился.
   Я посмотрел туда же, но увидел лишь отдаленное колыхание камышей. Кто-то быстро убегал прочь от дороги. «И почему бы тебе не пуститься вдогонку?» – промелькнула эгоистичная мыслишка. Однако зверь не спешил в заросли. Наоборот, он двинулся вперед.
   – Но-но, только без глупостей! Я ведь и покусать могу. – В подтверждение своих слов я так сильно клацнул зубами, что у меня отдалось в ушах.
   Тигр опустил голову и приготовился к прыжку. Похоже, он не внял голосу разума.
   – Брякун, теперь можешь доставать плеть. Мы с ним не договорились.
   Для зверюги мои слова стали сигналом к атаке, и она прыгнула… Точнее, попыталась это сделать. В самый неподходящий момент задняя лапа животного отыскала брешь в дорожном покрытии и провалилась. Кошка, оттолкнувшись, дернулась вверх, мгновенно рухнула вниз и завыла так, что сердце защемило.
   – Ага, попалась, тварь полосатая! – На хищника с победным криком первобытного человека устремился гранчанин. Он даже успел два раза щелкнуть своим любимым оружием прежде, чем зверь бесследно исчез.
   – Ты что сделал? Где животное?
   – Это не животное. – Сейчас в голосе друга не было ни капли задора.
   – А кто?
   – Оборотник.
   – Может, оборотень?
   – Нет. Оборотни среди бела дня не бегают, да и превращаться они могут только в одно какое-то животное. А этот сначала был тигром, а как в беду попал, стал крысой – и деру.
   – Выходит, в болотах еще и оборотники водятся? Пияр нам о них ничего не рассказывал. Опять темнит?
   – Пияр тут ни при чем. Оборотник где хочешь может появиться. Только вот нападает он не на каждого.
   – Ну так мы с тобой здесь гости нечастые, вот он и выделил пришельцев среди прочих.
   – Еще раз говорю. Не надо обобщать. Тигру был нужен только ты.
   Я увидел возвращавшегося болотопроходца с Руеном. За ними шел гуртовой и еще несколько аборигенов.
   – Пора маскироваться. Где мой капюшон?
   Головной убор с прорезями валялся на дороге, и я поспешил спрятать лицо.
   – Благодарю вас, почтенные, за оказанную услугу. – Гуртовой протянул три монеты. – Надеюсь, моя благодарность более чем сполна возместит причиненные неудобства.
   За спиной сановника Пияр отчаянно жестикулировал. Я понял по его знакам, что нам нельзя открывать рта, и одну монету следует вернуть обратно. Так я и сделал.
   Высокий чиновник состроил кислую физиономию, словно я его обокрал, но ничего не сказал. Он забрался в портшез и подал сигнал своим носильщикам.
   – Что за условности? Он что, не мог дать нам две монеты?
   – Мог и одну, если совсем жадный. Дело в том, что у нас любая благодарность, проявленная стоящим выше по положению, считается чрезмерным благом. Поэтому ты и должен был возвратить часть обратно. Причем я-то пытался объяснить, что оставить себе следует одну монету, а две – вернуть.
   – Мы, значит, ограбили «доброго» гуртового?! – усмехнулся Брякун.
   – Конечно, – на полном серьезе ответил болотопроходец. – Гуртовой навел порядок на центральной дороге королевства с привлечением провинциальных жителей. Такая работа оплачивается тремя монетами. Из государственной казны. А лично ему вы вернули всего одну.
   – Действительно – ограбили парня. А почему с ним нельзя было разговаривать?
   – Чиновники опасаются заговорного слова от страхолюдины.
   – Ты же говорил, что начальству магия не страшна.
   – Так то – магия, а то – дурной наговор, который шлейфом будет следовать за человеком. Простому болотопроходцу наговор не страшен, а чиновник может должность потерять.
   – Леший меня задери! Сколько же правил и законов следует выучить, чтобы тут у вас не пропасть. С одной не разговаривай – сожрет, другому верни часть подарка – иначе обидится, за третьим смотри, как бы не зашел со спины или сбоку, не то раздерет на куски. И где? В тихом болоте!
   – Ты забыл еще про инфоров и кикимор, – напомнил гранчанин.
   – Кстати, о колдунах. Сколько идем по дороге, еще ни одного не встретили.
   – Соскучился?
   – Нет. Начинаю волноваться. Когда враг на виду, знаешь, к чему готовиться.
   – И что толку? Ты ведь оборотника видел? Тоже, скажу тебе, враг нешуточный. Однако ты ничего с ним сотворить не смог.
   – Но и у него, между прочим, тоже ничего не получилось.
   – Какой оборотник? – забеспокоился Пияр.
   – Который камышовым тигром прикинулся, – пояснил гранчанин.
   – На кого он напал?
   – На Алексея. Пытался.
   – И у него не получилось?!
   – Дорожный настил помог. Зверь провалился ногой в дыру, но я так и не сумел найти – в какую. Все стволы подогнаны плотно. Прямо чудеса!
   – А может, это был не оборотник? – нерешительно спросил Пияр. – У нас говорят – эта тварь никогда не промахивается.
   – Брякун, а помнишь пса из деревни, змею в приграничье? – Хотелось еще добавить сколопендру, но я не стал разочаровывать стоявшего рядом Руена. – Может, они тоже…
   – Не может, – резко оборвал гранчанин. – Пияр прав. Если оборотник выбрал себе жертву, он действительно попадает в цель с одной попытки. Тебе просто повезло – нога зверя застряла в момент атаки. Иначе мы бы только тебя и видели. А те твари, как я и говорил, были науськаны, скорее всего, злым чародеем. Уж не Чурван ли спустился с гор? Ты его сильно обидел.
   Спорить с Брякуном – дело вообще гиблое, а тем более – на тему, в которой кое-кто практически ничего не смыслит. Поэтому я решил не усложнять себе жизнь и перевел разговор в иное русло:
   – Нам далеко еще до столицы?
   – Уже совсем немного осталось, – ответил болотопроходец. – Теперь мы легко доберемся.
   Такое привычное слово, а я даже вздрогнул, услышав его из чужих уст. Что-то в последнее время у меня все хуже и хуже получается жить легко. Можно сказать – вообще не получается.
 
   В оставшиеся три часа пути гранчанин и Пияр шагали рядом, пребывая в глубочайшей задумчивости. Мы с мальчишкой не забивали себе голову необычным происшествием и разговаривали на его любимую тему.
   За год, прошедший после гибели родителей, парнишка вызнал все, что только мог, об огнедышащем монстре. Появлялась сколопендра, как правило, на закате или сразу после захода солнца. Подкрадывалась к деревне почти без шума, а потом начиналось землетрясение: тварь молнией проносилась по селению болотопроходцев, поджигала ровно двенадцать подворий и убегала прочь.
   – Какой смысл в таком набеге? Зверюга что-нибудь или кого-нибудь съедала, уносила с собой?
   – Нет. Дед Стеюн, когда жив был, рассказывал, что сколопендра питается горем людским перед тем, как произвести на свет себе подобное чудовище.
   – А камни она действительно глотает?
   – Да, но только те, которые в нее брошены.
   – По этому поводу старец ничего не говорил?
   – Стеюн считал, что этим тварь показывает людям, насколько они бессильны против нее.
   – Прямо не дед, а философ. На все у него ответы готовы.
   – Дед помер неделю назад. Но я у него все про сколопендр выведал.
   Камыш закончился. Мы вышли на заросшую стелющимся мхом равнину, где стали попадаться открытые участки мутной воды. Теперь уже вся почва ходила ходуном, словно на жидкой грязи лежал плотный ковер, который прогибался под нашими ногами.
   – Вот мы и добрались до центральных болот. Дальше идти можно только по тропинкам, – предупредил Пияр.
   – Почему?
   – Чтобы в живых остаться. Здесь такие омуты…
   Нелегко топать по прыгающей узкой дорожке. Мы с Брякуном расставили руки в стороны, а болотопроходцы просто увеличили свои ступни. Их расплющенные пальцы раздулись, увеличив опорную поверхность. Надо же – как удобно!
   – Болотвыгино – столица болотного королевства, – торжественно объявил Пияр. – Мы почти у цели.
   – Надеюсь, в столичной гостинице удастся нормально вымыться? Да и одежду неплохо бы сменить – все-таки к королю собираемся. – Мне до чертиков надоел пропахший гнилью плащ.
   – Сначала нужно придумать, как пробраться за ворота. – Приподнятое настроение нашего проводника угасло после того, как он внимательнее пригляделся к стенам города. – Тут фокус со страхолюдиной не пройдет, нужно что-то другое.
   – Ты же говорил: главное – добраться.
   – Я и не отказываюсь. Главное мы уже сделали, – согласился болотопроходец. – Меня смущает другое: смотри, сколько они охраны к воротам нагнали. Раньше такого никогда не было.
   – Чем это нам грозит?
   – Могут подвергнуть всех тщательнейшей проверке. Маскировка не поможет.
   – А давай обойдемся без нее.
   – Как это?
   – Ты меня веди, как пленного. Можешь даже руки связать – мне не в первый раз.
   – Не получится. «Алексея» везут под усиленной охраной, а тут мы. Сразу решат – ты ненастоящий.
   – Да у меня даже паспорт на имя Алексея Рябцева имеется. Вот жизнь пошла! Никому не докажешь, что я – это я.
   – А может, оно и к лучшему? – радостно отозвался Брякун. – Ты приведи его к воротам и скажи, что изловил хулигана. Дескать, дебоширит, народ пугает. Кикиморе ногу отдавил, водяного обидел – да, в конце концов, придумай сам любые преступления, чтобы его в тюрьму отправили. А меня представь как беглого преступника из Стангары, оказавшего самое активное участие в поимке злодея. Тюрьма от дворца далеко?
   – Почти рядом.
   – Я так и думал. В Зюрюнграде тоже преступников содержат неподалеку от покоев Хрумстыча. Когда увидим дворец, устроим небольшую заваруху – и к Кварычу.
   – Мысль неплохая, – поддержал я гранчанина, – но два иностранца в одной компании могут вызвать подозрения. Вы с Руеном останетесь здесь.
   – Ну конечно! Брякун все придумал, а его – по боку? Не выйдет!
   – А ты немного подумай и представь себя на месте тех охранников.
   – Хитрый ты мужик, Алексей, – после небольшой паузы недовольно проворчал он. – Ладно, мы останемся.
   Когда меня связывали собственным ремнем, припомнилось происшествие на высокогорном базаре. «Все в точности, как тогда. Ох, не к добру это!..» Прошлых ошибок повторять не хотелось. На всякий случай я зажал в ладонях конфискованный нож Руена, чтобы при любом исходе иметь путь к свободе.
   Но разыграть свой не ахти какой спектакль нам не удалось. Охрана как-то слишком легко поверила в байку Пияра, а прямо за воротами нас ждали пятеро инфоров и десятка три болотопроходцев с алебардами.
   – Сопротивление бесполезно, – заявил один из колдунов. – Это вам не с камышовым тигром в гляделки играть.
   – Какое сопротивление?! – начал возмущаться Пияр. – Я веду преступника! Хочу сдать его в тюрьму.
   – Вот эти сказки ты нам сегодня и расскажешь на ночь глядя, – с недоброй улыбкой согласился инфор. – Связать преступников! Запереть в сарае под усиленной охраной.
   Нас с Пияром оплели веревками, что паук муху. Но и этого высоколобым показалось мало. Персонально для меня они откуда-то вытащили массивную серебристую цепь и для надежности обмотали несколькими витками выше локтя. Потом вывели из столицы, так и не пустив в город. Проведя метров двести вдоль стены, нас затолкали в темное сооружение из досок.
   – Не повезло. Но ничего, Брякун нас отсюда быстро вытащит, – решил я подбодрить болотопроходца.
   – Обязательно вытащит, – раздался шепелявый голос из дальнего угла каморки. – Только сначала нужно, чтобы его самого отсюда кто-нибудь вытащил. Они нас схватили, когда вы еще до ворот не дошли.
   Глаза немного привыкли к темноте, и мы увидели в сарае еще двоих пленников.
   – Выследили, гады! – Я вспомнил убегавшую от камышового тигра фигуру. – Ночью будут допрашивать.
   – Если опять начнут на мне свои фокусы показывать, я за себя не ручаюсь! – Брякун вздрогнул.
   – Колдунам лучше сразу всю правду говорить, иначе они ее из тебя другими средствами вытащат. Очень болезненными. – Пияр произнес фразу нараспев, всем своим видом показывая, что у этих стен могут быть уши.
   Желание говорить как-то пропало само собой, и я принялся изучать нашу камеру на наличие систем слежения. Понятно, что у инфоров их, скорее всего, не имелось, но мало ли… Не обнаружив ни одного смотрового отверстия, я не придумал ничего другого, как воспользоваться припасенным холодным оружием. Нижние путы упали сразу, после чего нож освободил друзей.
   – Они забрали мою плетку, – шепотом пожаловался Брякун. Он попытался снять с меня металлические оковы, но те вцепились намертво и отпускать пленника не собирались. – Тут какой-то магический секрет.
   – Нам сейчас нужно, чтобы дверь открыли. – Закончив с веревками остальных, я еще раз посмотрел на серебристую цепь.
   Мне показалось, что ее давление на мышцы рук стало увеличиваться. И что делать? Ножом ее не возьмешь, а со стянутыми к телу локтями придется трудновато.
   – Может, постучать? – предложил гранчанин. – Мы же воспитанные люди.
   – Попробуй.
   Он постучал, но нам никто не открыл. Вместо этого за дверью раздался странный шум, затем крики убегавших охранников. А еще через минуту наша тюрьма заходила ходуном и развалилась.
   – Кхра-а-а, кхра-а-а! – зловеще-хрипящее карканье огромной синей птицы неприятно резануло по ушам.
   – Тукреб!!! – истошно завопил Пияр. – Спасайся!
   Друзья бросились в разные стороны.
   Я тоже попытался убежать, но цепь на плечах не дала полностью освободиться от веревок, которые запутались в ногах. Два шага, падение, затем острая боль в спине и ощущение полета – птичка поймала добычу. Цепи не позволили доходчиво объяснить пернатой, что она не права. Мало того, именно в этот момент они решили в полной мере проявить свой нрав и начали сжиматься, сдавливая грудь.
   Я попытался набрать в легкие побольше воздуха и едва не задохнулся от запаха, исходившего от синего охотника. До боли знакомый аромат сейчас так шибанул по мозгам, что мне вдруг стало легко и весело, словно я превратился в облачко, только что пролетевшее над спиртзаводом.
   – Наконец-то попался! Теперь я смогу разделаться с тобой. – Крылатый гигант оказался говорящим, что в данной ситуации меня почему-то нисколько не удивило.
   В следующий миг я услышал громкий щелчок клювом сначала возле одного уха, потом возле другого.
   – Эй, там, наверху! Потише, пожалуйста! Оглушить меня вздумал?
   – Нет, откусить твою поганую голову.
   «Почему это он решил, что голова у меня поганая? Да, временно не особо привлекательная. Но мысли в ней светлые. Мрачные я стараюсь отгонять от себя, потому что жить нужно легко… Только сейчас они слегка путаются. Но это все равно не повод для ее (головы) откусывания».
   Наверное, подобные ощущения испытывает токсикоман: полная самоотрешенность, странная эйфория и какое-то неясное давление на черепную коробку, будто внутри внезапно образовался вакуум.
   Вонючая птица-говорун совершила еще несколько клацающих выпадов с прежним результатом – и всерьез заволновалась.
   – Да что же это происходит?! За что мне такое наказание? – В голосе тукреба звучала паника.
   – За грехи прошлой жизни, наверное, – решил утешить я своего воздушного извозчика – совсем ведь расстроился парень. О том, кто находится у него в когтях и для какой цели – мысли не возникало.
   – А тебя никто и не спрашивает! – грубо оборвал меня «расстроенный парень».
   – Ну так спроси! Если у тебя возникают проблемы, ими надо с кем-нибудь поделиться. Может, чего доброго присоветуют. – И откуда у меня вдруг взялось столько участия? О себе бы подумал.
   – Отстань, только твоих советов не доставало.
   – Так ведь я тебя и не держу.
   – Точно! – вдруг осенило тукреба. – Спасибо за дельное предложение. Зачем же я тебя на себе тащу, когда нужно просто отпустить?
   Гигант быстрее заработал крыльями, набирая высоту. И если еще минуту назад мне страстно хотелось скорее оказаться на земле, то теперь это желание резко пропало.
   – Эй, эй! Нельзя так напрягаться! Вдруг сил не хватит и мы оба упадем? – Дурман в голове начал уступать место здравому смыслу и страху.
   – Упадет только тот, кто летать не может. А я потом спущусь взглянуть, насколько удачно ты приземлился. Вдруг ты не сразу сдохнешь, а хотя бы немного помучаешься? – Когти на моей спине разжались…
   Полет тем не менее продолжался.
   – Где ты взял эту дурацкую цепь? Почему она прилипла к моим лапам?!
   – А я почем знаю? Ты еще спроси: почему громадная синяя птица ни с того ни с сего напала на безобидного человека?
   – Это ты – безобидный?! А кто Узранду с престола сверг, меня работы лишил, банду мою всю уничтожил – не ты?
   – Нет, не я. Узранду я просто разбудил. И, если бы она не начала ко мне грязно приставать, ничего бы с ней не случилось. А что касается тебя, – я довольно быстро сообразил, что в третий раз разговариваю с Ахримом, – то я целиком и полностью категорически отвергаю выдвинутые в мой адрес необоснованные обвинения (во загнул!). Это твои люди меня схватили и пытались убить, а я только защищался. Что мне оставалось делать?
   – Ты еще скажи, что я сам виноват.
   – Зачем? Ты уже и так догадался.
   – Издеваешься?! Ну, держись!
   – Не могу, цепь мешает.
   – Да я тебя сейчас!
   Синяя птица яростно затрясла лапами, при этом существенно потеряв высоту, но цепь крепко держала и меня, и когти оборотника. Теперь мы летели над камышовыми просторами. «Уже хорошо. Не так жестко будет приземляться, если Ахрим выдохнется окончательно». Тукреб действительно старался, как мог. Похоже, он был на пределе и физических, и моральных сил.
   Когда же до земли оставалось менее пяти метров, серебристые оковы не выдержали, лопнув с оглушительным звоном. Я рухнул вниз прямо на камышовый шалаш. Естественно, от точного попадания моего физического тела массой семьдесят килограммов тот развалился, но свою задачу амортизатора выполнил на «отлично». На мне даже синяков не оказалось, за исключением разве что следов от цепи и когтей птички.