Суэнвик Майкл. Кости земли

 
   На расстоянии Терминал-Сити выглядел великолепно. Однажды, во время тура по библейским местам, Молли Герхард побывала в Петре, «городе лишь вполовину моложе времени» ^[40]. Тогда она решила, что ничто не может быть прекрасней вырубленных в скалах фасадов с колоннами и изящных крыш, вытесанных из камня.
   Она ошибалась.
   Вид холодного Эджина, текущего по расселине между золотыми зданиями Терминал-Сити, освещенными ярким полуденным солнцем, наполнял ее тем же ликующим восторгом, какой испытывает ребенок, впервые увидевший воздушный шар. У нее просто перехватывало дыхание. Когда Молли закрывала глаза, река и горы. исчезали, но здания оставались, навеки запечатлевшись в ее памяти.
   Это снаружи. А внутри…
   Внутри Терминал-Сити выглядел как плохо освещенный пакгауз. Похожие на средневековых монахов Неизменные скользили по извилистым коридорам настолько неслышно, что Молли вздрогнула, когда один внезапно вырос из темноты. Указатели на стенах лабиринта отсутствовали. Неизменные и так знали, куда идти.
   Однако находить выход было частью ее работы. Молли мысленно представила себе схему основных коридоров и повела доктора Сэлли туда, куда та попросила, заметив про себя, что Гертруда в еще худшем настроении, чем час назад.
   — Зачем мы туда идем? — спросила Молли.
   — Потому что я прошу.
   — А почему ты просишь?
   — Потому что хочу кое-что показать.
   — Что именно?
   — Придем — сама увидишь, — коротко ответила Сэлли. Что-то невидимое наполняло ее энергией и вело прямо к цели, причем Молли не сомневалась: это «что-то» напрямую связано с Гриффином.
   Но по причине или без, Сэлли была зла, как мегера. Указав рукой на серые, голые стены, она возобновила давно начатый ею монолог:
   — Вот это я понимаю. Все здесь так же просто, как в осином гнезде, и настолько же функционально. Ничего, кроме самого необходимого. Внутренность именно такая, какой она должна быть. Что меня смущает, так это почему снаружи все сделано из золота.
   Последнее слово она произнесла с отвращением, будто общепризнанная красота металла ранила ее эстетическое чувство.
   — Я думаю, что…
   — А ты не думай.
   Сэлли ускорила шаги, она почти бежала, слегка касаясь стены пальцем. На неискушенный взгляд Молли стены были бетонными. Но нет, Сэлли сказала, что они из прессованного коралла, выращенного скорее всего искусственно, специально для этих целей. Они миновали несколько открытых дверных проемов, в которых мелькали то заросшая папоротником лужайка, то сводчатый подвал, заставленный вагонами метро и садовыми гномами, то бесконечный ряд офисных шкафов, набитых аккуратно уложенными салатными вилками. Про вилки Молли знала точно, потому что Сэлли заскочила в комнату и сунула нос в несколько ящиков.
   Никогда в своей жизни Молли не попадала в более странное место. Не столько город, сколько частный музей какого-то безумного коллекционера.
   — Я думаю, — повторила она с нажимом, — что золото просто-напросто наиболее функционально.
   Ее отец был инженером-электриком, и она унаследовала от него склонность к логическому мышлению.
   — Золото — прекрасный проводник. Река, протекающая через город, несет огромный статический заряд. Может быть, сооружение в целом является своего рода электрическим генератором. Если это действительно так, они получают всю необходимую им энергию «не отходя от кассы».
   — А ты не так тупа, как прикидываешься, — нелюбезно отозвалась Сэлли.
   Молли прикусила язык. Сэлли явно что-то знала, и следовало выяснить, что именно.
   Мимо прошествовали пять Неизменных, не удостоив их ни словом, ни взглядом. Один нес огромный красный гриб в глиняном горшке. Другой тащил обломок этрусской скульптуры. Еще двое неуклюже буксировали красно-белый мотоцикл. Последний держал в руках граммофон из красного дерева и меди. Ничего из того, что видели две женщины, не принадлежало к их будущему. Здания были оборудованы системами, не допускающими подобных просчетов.
   Когда Неизменные прошли, Сэлли громко втянула носом воздух.
   — Чуешь что-нибудь?
   — Нет, ничего.
   — Вот и я ничего.
   — Ну все, дорогая, — сказала Молли, — хватит. Ты выиграла, ты умная и все такое прочее. Кончай играть в молчанку. Почему ты не можешь просто объяснить мне, в чем дело?
   Ей нестерпимо хотелось хорошенько треснуть Сэлли.
   — Все данные перед тобой, — самодовольно ответила та. — Сделать выводы смог бы даже студент.
   Коридор вильнул и раздвоился. С трудом подавив желание прихлопнуть Сэлли на месте, Молли Герхард выбрала широкий, ведущий вниз проход.
 
   Чем глубже они спускались, тем больше Неизменных, неотличимых друг от друга как рабочие пчелы, попадалось им навстречу. Они были одеты в балахоны, похожие на те, что носят буддистские монахи. Только не оранжевые, а белые. В тусклом коридоре казалось, что ткань светится.
   — Они безумно похожи на людей, правда? — внезапно спросила Сэлли.
   — Ну… да. Конечно.
   На самом деле Молли думала, что они прекрасны и безлики, как ангелы. Это Гриффин, будучи католиком ^[41], придумал такое сравнение. Молли же исповедовала баптизм ^[42]. Неизменные пугали ее. Отсутствие в них подозрительности или хотя бы простого любопытства раздражало. Они казались наполненными спокойствием и предопределенностью.
   — Я имею в виду, Неизменные должны быть млекопитающими, так? Они явно сродни людям. — Молли заколебалась. — Разве нет?
   — Как ты думаешь, сколько их здесь? — вместо ответа спросила Сэлли.
   — Здесь, в городе? Что-нибудь около сотни тысяч? Или двух сотен?
   — По-моему, — уже открыто насмехаясь, ответила Сэлли, — ответ лежит на поверхности.
   Они дошли до участка, где коридор делился на пять ответвлений. Место показалось Молли незнакомым. Она остановилась, пытаясь решить, куда двигаться дальше. Два коридора были слишком узкими, третий вел вниз. Молли прислушалась к четвертому: тишина. В пятом послышались шаги. То что нужно.
   — Значит, ты не станешь объяснять? — спросила Молли, когда они спускались. — Тебе приятней морочить мне голову и смеяться, когда я пытаюсь расшифровать твои намеки?
   — Ага.
   — Начинаю понимать, почему столько людей находят тебя совершенно невозможной.
   Сэлли резко остановилась.
   — Невозможной? — спросила она. — Что ты имеешь в виду?
   Из темноты появился очередной Неизменный, ведя на поводу животное — несомненно, хищное, ростом с крупную лошадь и длиной около пятнадцати футов. У зверя была черная пасть, отвратительная, похожая на гиенью, морда, длинная челюсть, острейшие зубы и тупые поросячьи глазки. Огромная голова повернулась, когда Молли проходила мимо, и та в страхе прижалась к стене. На секунду она представила себя тем, чем видит ее этот громадный хищник: куском мяса. Для него Молли лишь маленькая — на два глотка — обезьянка, легкая закуска, которую он с удовольствием съел бы, если бы не контролирующий его ошейник.
   Когда животное прошло, в воздухе повисло сильное зловоние.
   — Господи! — воскликнула Молли. — Что это было?
   — Эндрюзархус, — нетерпеливо сказала Сэлли. — Поздний эоцен, обитал в Монголии. Самое большое хищное млекопитающее. Он бы мог поедать львов на завтрак.
   Сэлли поглядела зверю вслед.
   — Правда хорошенький?
   — Сомневаюсь. По-моему, он отвратительный.
   Заметив, что настроение Сэлли улучшилось, Молли возобновила расспросы:
   — Что ты хочешь увидеть? Это как-то связано с Неизменными?
   — О да! — Все тот же высокомерный взгляд. — Не скрою, мне понадобилось время, но теперь я их вычислила. Я знаю, кто они такие. И ты узнаешь через несколько минут, если будешь послушной девочкой, идет?
   Коридор неожиданно кончился. Они стояли в пещере.
   — Мы что, уже пришли?
 
   Они находились в самом сердце Терминал-Сити.
   Здесь, глубоко под руслом реки, таился ряд бесконечных дверей. Каждая из них вела в какой-нибудь из выходов временного туннеля, скрывала свое время, свою эпоху. Казалось, здесь собралась вся энергия огромного города-здания, пульсируя так глубоко и низко, что ее биению вторил весь мир. Открываясь и закрываясь, грохотали в темноте ворота туннелей. Шум стоял оглушающий.
   Сэлли глубоко вдохнула.
   — Уже совсем близко.
   Все, что появлялось в этом темном помещении из гранита и стали, пахло по-своему. Бензин и смазочное масло. Креозот и соляной раствор. Шерсть и навоз. Сэлли нюхала их, продвигаясь от двери к двери. Из всего, что проходило через каждую, только Неизменные не имели запаха.
   Это о чем-то говорило. Но вот о чем?
   Они подошли к дальней стене зала. Ближайший временной туннель находился в нескольких шагах, но проход к нему заблокировал Неизменный. Он смотрел на них с готовностью, но без малейшего интереса.
   Кругом было полно туннелей, но охранялся лишь этот. Для Молли, всю жизнь занимавшейся толкованием людских поступков, это выглядело более серьезным предупреждением, чем любое проявление силы. Само присутствие охраны говорило о том, что они вряд ли попадут в туннель.
   — Ну, вот мы и пришли, — сказала она. — Что ты хотела мне показать?
   — Это.
   Сэлли коснулась шеи, и в тот же миг что-то упало в руки Молли Герхард. Перерезанный ошейник. Молли подняла глаза в момент, когда Сэлли, махнув кусочком бумаги, проскочила мимо Неизменного.
   — Эй, эй! — закричала Молли и рванулась следом. Путь ей тут же преградил Неизменный.
   — У вас нет права доступа.
   — Она тоже не имеет права сюда проходить! Остановите ее!
   — У вас нет права доступа.
   — И у нее нет! То, что она вам показала, — или фальшивка, или украдено!
   Молли хотела проскочить мимо охранника, потом вспомнила, с какой легкостью два Неизменных тащили между собой тяжелый мотоцикл, и поняла, что лучше не пробовать.
   — У вас нет права доступа.
   — Вы меня не слушаете!
   — У вас нет права доступа.
   Сэлли рванула железную дверь ближайшего временного туннеля, шагнула внутрь и повернулась лицом к входу.
   — Подожди! — крикнула Молли. — Куда ты собралась?
   — В одно интересное местечко.
   Сэлли помахала кончиками пальцев.
   — Приветик.
   Дверь захлопнулась.
   — Черт, — сказала Молли Герхард.
   Что бы ни выкинула Сэлли, отдуваться за нее придется Гриффину.
 
   Гриффин стоял перед своим коттеджем, глядя на то, что осталось от костра. В центре валялись искореженные пружины, в которых Молли узнала останки матраса. Рядом, сморщив нос, переминался с ноги на ногу Джимми. Гриффин даже не поднял глаз при ее появлении.
   — Она ушла, — сказал он.
   — Я знаю, — ответила Молли. — Я довела ее до временного туннеля.
   Гриффин зарычал себе под нос.
   — Может быть, она вернется, — предположил Джимми. — Женщины переменчивы.
   — Она не вернется. Знаю я, как это бывает, два развода пережил.
   Гриффин прикрывал рукой запястье. Медленно, с видимым усилием он разжал ладонь и посмотрел на часы. Судя по всему, без особого толку.
   — Ну? — спросил он.
   Молли, не уверенная в том, что Гриффин хочет услышать, предпочла промолчать.
   — Куда она ушла? Почему именно туда? Что она знает, чего не знаем мы?
   — Я не поняла…
   Джимми сощурился на солнце.
   — Давайте зайдем куда-нибудь, — предложил он. — Здесь слишком жарко.
 
   Они пошли в паб. Это не настоящий паб, заметил Джимми, скорее слепок с американского подражания пабам. Молли было все равно. По крайней мере здесь чисто.
   Гриффин, сгорбившись, сел у барной стойки. Похоже, ему стоило пропустить стаканчик. Молли слышала, что у него возникали проблемы с выпивкой, хотя за все годы совместной работы никогда не видела Гриффина с рюмкой в руке.
   Сама она села за стол, Джимми встал у окна.
   Молли подумала, как обрадовалась бы Сэлли, узнав, что после своего ухода она занимает их мысли гораздо больше, чем раньше. Гертруда Сэлли входила в число людей, дискредитирующих свои собственные идеи силой, с которой они их навязывают. Теперь, когда ее не было рядом, они могли спокойно обсудить ее предположения и, возможно, прийти к выводу, что она права.
 
   — Сэлли — ключ ко всему, — сказал Молли.
   — Как это? — холодно поинтересовался Джимми.
   — Она обо всем догадалась. Что происходит. Почему тормозят переговоры. Обо всем.
   — Ты уверена?
   — Абсолютно. Она еще умней, чем о ней говорят.
   Гриффин вздохнул, встряхнулся, выпрямился. «Тик-так», — подумала Молли. Он напомнил ей включившийся механизм. По этой причине она и ушла с работы — ей не нравилось, что система делала с людьми, как она ожесточала и ломала их душу. Между тем Гриффин взял разговор в свои руки.
   — Мы забежали вперед. Давайте-ка вспомним порядок событий.
   Гриффин начал первым, поведав о том, как он после очередного тура бесплодных переговоров вернулся в коттедж, чтобы обнаружить исчезновение Сэлли и своего специального допуска. Затем Молли рассказала, как сопровождала Сэлли к временному туннелю.
   — Я не могла предположить, что она выкинет, — смущенно объяснила Молли. — Я и не догадывалась, как дьявольски она хитра.
   — Куда она отправилась? — спросил Гриффин.
   — Не имею понятия. Видимо, в будущее. С вашим пропуском она могла поехать куда угодно. Если бы Сэлли вернулась в кайнозой или мезозой, Старикан был бы уже здесь. А поскольку его нет…
   Молли пожала плечами.
   — Как далеко в будущее?
   — Не знаю.
   — Ты можешь найти туннель, которым она воспользовалась? — спросил Джимми.
   Молли закрыла глаза, вспоминая.
   — Да.
   — Тогда мы можем догнать ее.
   — Что? Как?
   — Ну, у нас есть свои способы. Честно говоря, о некоторых из них я не имею права даже догадываться…
   — Нет, — сердито оборвал Гриффин своего адъютанта. Затем снова обратился к Молли: — Почему Сэлли отправилась в будущее? Что она хотела там найти?
   — Трудно сказать. Но всю дорогу она толковала о конце линии. Об истинных хозяевах путешествий во времени в миллионах и миллионах лет от Терминал-Сити.
   — Она так сказала?
   — Не впрямую. Старалась не проговориться, но это было нелегко. Намекала то так, то этак.
   — Это правда, — подтвердил Джимми. — Идеи у нее бьют через край.
   — Через некоторое время я бросила попытки добиться прямого ответа и просто стала анализировать ее оговорки. Мне кажется, я нашла в них кое-какой смысл.
   — И какой же? — насторожился Гриффин.
   — Она постоянно переводила разговор на то, как здесь тихо. Как все неиспорченно влиянием разумных существ. Говорила, что собирается уйти подальше, посмотреть дикую природу, но не отреагировала на сообщение о том, что в здешней экосистеме абсолютно нет крупных животных. Мне кажется, Сэлли считала, что они вымерли после какого-то серьезного события, и не хотела, чтобы мы тоже об этом догадались.
   — Она и мне намекала на тишину, — вспомнил Джимми. — Но я не придал этому значения.
   Молли подумала, что она с самого начала была невысокого мнения об умственных способностях Джимми. Непонятно, зачем Гриффин взял его сюда.
   — Это имеет огромное значение, — ответила она. — Это значит, что у животных просто не было времени адаптироваться к новым условиям.
   — Не понял, — сказал Джимми.
   — Эволюция, — пояснил Гриффин, — не похожа на стрелочку из учебника, где на одном конце выползающая из воды рыба, а на другом — белый мужчина в деловом костюме. Она развивается по всем направлениям, где есть возможность занять пустующую нишу. В обычных условиях таких ниш просто не существует. Пустынная мышь, забредая в поля, встречает там мышей полевых. Она не может собирать зернышки так же быстро и прятаться от сов и лис так же ловко, как они. Ей остается лишь вернуться в пустыню или умереть. Но после крупных катаклизмов пустующие ниши, свободные от хищников и конкурентов, оказываются повсюду. Поэтому представители одного и того же вида могут эволюционировать в разных направлениях, стараясь заполнить их. Они увеличиваются, они уменьшаются, они учатся лазить по деревьям. Глазом моргнуть не успеешь, а уж кругом мыши размером с зайца, мыши размером с бегемота, мыши-бизоны, а также саблезубые мыши и мыши-медведи, чтобы охотиться на всех остальных. Это достаточно быстрый процесс, требуется всего-навсего около десятка миллионов лет, чтобы ниши заполнились заново. Поэтому тот факт, что здесь они пустуют, дает возможность утверждать, что Земля пережила какой-то катаклизм, и это время не может быть родным временем Неизменных.
   Он нахмурился.
   — Я бы и сам это заметил, не будь я так занят переговорами.
   — В общем, — сказала Молли, — вы согласны.
   — И что из этого? — спросил Джимми.
   — То, что Терминал-Сити — всего-навсего карантинная станция для животных, пересылаемых затем куда-то еще, а также склад различных предметов, которыми пользуются лишь иногда.
   — Погоди. Если Неизменные — наши потомки, как же они могли не пережить каких-то там событий?
   — Сэлли предполагает, что они не наши потомки.
   — Но они выглядят как люди!
   — Она тоже так говорила. И еще о том, что они не пахнут. Сэлли так часто к этому возвращалась, что я задала себе вопрос, какой же живой организм не имеет запаха.
   Молли помолчала, ожидая, что Джимми задаст вопрос.
   — Ну? — спросил вместо него Гриффин.
   — Искусственный. Неизменные пришли к нам с приборами для странствий по времени в одной руке и правилами пользования — в другой. Естественно, мы решили, что они и есть их изобретатели.
   — Елки-палки! — воскликнул вдруг Джимми. — Поглядите-ка на эту образину!
   Молли обернулась и посмотрела в окно. Нелепый длинномордый хищник медленно шествовал вдоль берега реки.
   — Я видела такого в Терминал-Сити! Он меня до смерти напугал.
   — Это всего-навсего эндрюзархус, — раздраженно сказал Гриффин. — Потому и большой! Кто-то же должен быть большим, и нечего из-за этого такой шум поднимать! Сядь, Джимми. На стул, спиной к окну.
   Джимми покорно повиновался.
   — Продолжай, — обратился Гриффин к Молли.
   — Да, собственно, все. Во всяком случае, идея Сэлли объясняет, почему все Неизменные одного роста, вида и размера и так нам симпатичны. Они просто сконструированы для этой работы — контактов с нами. А еще понятно, почему переговоры зашли в тупик. Мы не с теми разговариваем. Это не наши спонсоры, это их слуги, роботы.
   Некоторое время стояла тишина. Затем Гриффин сказал:
   — Нам надо поговорить с Неизменными.
   Дверь открылась.
   Вошел Неизменный.
   — Я нужен вам, — сказал он. — Я здесь.
   — Да, — ответил Гриффин. — Только толку в тебе…
   Неизменный молчал, глядя на них вежливо и бесстрастно. Молли вспомнила, как Гриффин однажды сказал ей, что одно из главных орудий в переговорах — утомление. Крепкая задница, объяснил он, для чиновника не менее важна, чем для шахматиста. Множество соглашений заключили функционеры, не боявшиеся пережевывать одно и то же в семнадцатый раз. Но даже Гриффин не мог пересидеть Неизменных, а тем более вызвать у них интерес или испуг. Они не выказывали никаких эмоций.
   — Мы говорили о вас, — сказал Гриффин, — и предположили, что это не ваше настоящее время.
   — Я здесь. Время всегда настоящее.
   Гриффин ухмыльнулся. Он боец, подумала Молли, а это его поле битвы. Как бы огорошен он ни был пять минут назад, возможность победить все-таки вернула его боевой дух.
   — Хорошо, мы предположили, что вы — искусственная конструкция. Это правда?
   — Да.
   — И каким же образом вас создали?
   — Я был выращен из генетического материала человека, измененного в соответствии с поставленными передо мной задачами.
   — Кто вас сделал?
   — Я не уполномочен сообщать вам об этом.
   — Тогда мы должны поговорить с вашими хозяевами.
   — Это не в моей компетенции.
   — А в чьей?
   — Я не уполномочен обсуждать подобные вопросы.
   «Тик-так», — опять подумала Молли. Неизменный оказался всего лишь машиной, не больше. И не меньше. Они могли проторчать тут сколько угодно и все равно ничего бы не добились.
   К несчастью, Гриффин действительно оказался бойцом. Понадобилось три часа бесплодных переговоров, чтобы он наконец сдался.
   — Вы можете хоть что-нибудь решить? — наконец спросил он. — Есть у вас хоть какие-нибудь полномочия? Имеете вы право в особых обстоятельствах переместить нас в будущее?
   — Нет.
   — Тогда вали отсюда, — с отвращением сказал Гриффин.
   Неизменный двинулся к выходу. Внезапно Молли вспомнила еще один из намеков Сэлли.
   — Скажите-ка, — поспешно обратилась она к Неизменному, — сколько вас здесь?
   Он остановился.
   — Я один.
   — Нет, нет, не здесь, в пабе, а в Терминал-Сити? И во всем здешнем мире? И в любом мире любой эры?
   — Один, — ответил Неизменный. — Я единственный. Я выполняю все задания, все поручения, все функции, все, что должно быть сделано. Только я. Один.
 
   Когда Неизменный вышел, Молли сказала:
   — Вот так.
   — Что меня бесит, — отозвался Гриффин, — так это то, что в Пентагоне наверняка знали обо всем с самого начала, но не сочли нужным поделиться с нами.
   Джимми почесал голову.
   — Разрешите мне действовать. Он ведь только один.
   — Да. Один-единственный индивидуум, прокрученный сквозь время тысячу, миллион, сколько угодно раз, чтобы выполнить всю необходимую работу.
   — Как та старая идея, что существует только одна субатомная частица, которая движется от одного края времени до другого и обратно, формируя вселенную?
   — Да.
   Джимми встал, со скрежетом отодвинув стул.
   — Тогда я знаю, что делать. Соберите все, что вам понадобится. Мы отправляемся.
 
   Уже стоя в самом центре Терминал-Сити и глядя на безучастного стража, Гриффин мягко спросил:
   — Что у тебя за план, Джимми? Надеюсь, мы не должны проходить мимо него? Хотя без моего специального допуска это все равно невозможно.
   По спине Молли пробежал холодок. Без допуска они не сумеют приблизиться ни к одному временному туннелю, даже если захотят попасть домой.
   — Как же быть? — прошептала она.
   — Не извольте беспокоиться, — сказал Джимми. — Смотрите лучше, как такие проблемы решаются в Белфасте.
   Не торопясь, но и не очень медленно он приблизился к стоящему на часах охраннику.
   — Простите, можно вас на минутку? Я только хотел…
   Джимми поравнялся с Неизменным. И в ту же секунду стремительно выбросил из кармана руку, которая скрылась за спиной существа и мгновенно вернулась обратно.
   Крови почти не было. Только алое пятно на балахоне в том месте, где из спины Неизменного торчала ручка ножа.
   Он упал — молча и тихо.
   Неизменный был мертв.
   — Если он только один, — откомментировал Джимми, — то должен когда-нибудь умереть. И если он умер сейчас, то это легкая смерть. Вперед!
   Он первым двинулся к туннелю.

16
ПРИНЦИП ПОПУТЧИКА

   Холмы затерянной экспедиции: мезозойская эра, меловой период, сенонская эпоха, маастрихтский век. 65 млн. лет до н. э.
 
   На закате они поставили палатку в рощице, под сенью сикомор, и уснули почти мгновенно.
   Утром Чак, посвистывая, полез наружу. Внезапно свист оборвался. Голова Чака снова появилась в палатке, он прошептал:
   — Не делайте резких движений и не кричите. Возьмите вещи и вон отсюда. Быстро!
   — Я надеюсь, это не одна из твоих… — начала Тамара, вылезая из палатки с копьем в руке и в наполовину застегнутой рубашке. — О черт!
   Стадо гейстозавров медленно заходило в рощу. Сосчитать их при неярком утреннем свете было трудновато, но с первого взгляда было понятно, что здесь не меньше сорока штук. Животные не спеша щипали листья с нижних ветвей сикомор.
   Гейстозавры обладали очень белой, какой-то смертельно бледной кожей, испещренной черными пятнами, вокруг глаз — широкие черные круги. Казалось, это должно производить комичное впечатление, но на самом деле такая окраска вкупе с абсолютной тишиной, окружающей животных (гейстозавры были немы от природы), придавали им жутковатую торжественность — как будто огромные привидения явились сюда из запредельных земель.
   Путешественники не рискнули даже отползти в сторону. Любое крупное животное потенциально опасно, и хотя гейстозавр не более агрессивен, чем, например, буйвол или як, он, несомненно, намного больше. Спугни одного — и все понесутся не разбирая дороги.
   Залезать на деревья тоже не было смысла. Так можно спастись от цератопса, но не от гадрозавра. Встав на задние ноги, гейстозавр дотянулся бы почти до верхних ветвей, а те, в свою очередь, потряс бы так сильно, что никто бы не удержался.
   Вот они и сидели несколько часов, скорчившись среди корней сикомор и стараясь стать как можно более незаметными, пока нереальные черно-белые гиганты прокладывали себе путь сквозь рощу: бледные звери среди бледных стволов.
   — При других обстоятельствах, — еле слышно пробормотал Чак, — я бы наслаждался зрелищем. У нас билеты в первом ряду.
   — Я не могу определить социальную структуру группы, — прошептал в ответ Лейстер. — Обычно взрослые особи меньших размеров подчиняются тем, кто крупнее. Но тут…