Страница:
Неизменный был на редкость прямолинеен и полностью лишен фантазии. Птицелюди выражали свои мысли в совершенно чуждой манере. Все это вместе вело к тому, что понимание между двумя видами разумных существ возникало невероятно редко.
В дверь постучали. В комнату заглянул Джимми.
— Сэр?
Старикан прервал наблюдение.
— Да?
— Вы просили сказать, когда Робо Бой начнет колоться.
— Хорошо. Правда, теперь это почти не имеет значения. Он назвал своих руководителей?
— О да. Он поет, как канарейка, сэр. Как чертов Энрико Карузо. Мы уже уведомили ФБР. Они передали, что с ордером на арест не будет никаких проблем.
— Хоть это радует.
Взмахом руки Старикан выпроводил Джимми из комнаты и перевел время наблюдений еще на час вперед.
Теперь люди сидели на стульях. Наконец-то додумались их попросить. Все, кроме Гриффина, выглядели усталыми и раздраженными, он один обладал достаточным опытом, чтобы скрывать злость и держаться с достоинством.
— Объясните нам смысл проекта.
Наконец-то они дошли до сути! Старикан покинул обсуждение. То, что сейчас последует, необходимо участникам переговоров, а ему уже давно известно.
Птицелюди подарили человечеству машину времени по одной простой причине: они хотели изучить вид homo sapiens. Подарок повлек за собой создание Неизменного — инструмента, максимально приближенного к человеку, способного адекватно наблюдать и регистрировать его поведение.
Но была и вторая причина.
Птицелюди желали наблюдать людей, занятых типично человеческой деятельностью. Круг наблюдений оказался довольно широк, но, судя по поведению Неизменных, квинтэссенцией человеческих занятий птицелюди считали бюрократию и научные исследования.
Из этих двух, в свою очередь, наиболее интересной им представлялась наука. Поэтому они и создали условия, в которых ученые могли заниматься ею с полной отдачей. Человечеству подарили мезозой.
В свое время эта новость тронула Старикана так же сильно, как когда-то в детстве его поразил тот факт, что дельфины, оказывается, любят людей. На самом деле человек — редкостная сволочь. И очень приятно, что другие виды разумных существ почему-то считают его достойным любви.
Когда некто без всякой задней мысли верит, что смысл твоей жизни — открывать что-то новое, начинаешь смотреть на себя другими глазами.
Хочется оправдать доверие.
Старикан перемотал запись событий и поставил прибор на паузу, чтобы сделать распоряжение. Вернувшись, он увидел, что в комнату для переговоров вошел еще один Неизменный и что-то сказал.
Сэлли и Молли поднялись и вышли вместе с ним.
Это был жест благородства. Обе женщины устали до слез, а переговоры будут продолжаться еще не один час. Поэтому Старикан организовал для них небольшую экскурсию.
— Посмотри! — воскликнула Молли. — Модели плавающих башен. Точно такие же, как та, где живет Гертруда.
— Нет. — Сэлли выловила одну башенку и подняла вверх, чтобы Молли хорошенько рассмотрела подводный пузырь, обеспечивающий башне плавучесть, и переплетение корешков, придававшее ей устойчивость. — Это не модели, это ростки.
Неизменный привел их вниз, к переплетению корней странного дерева-дома. Вокруг виднелось множество луж с темной стоячей водой. В воздухе пахло хвоей.
— Ты хочешь сказать, они их выращивают?
Из воды, вытянув шею, выскочил птицечеловек. От неожиданности Молли вскрикнула и отшатнулась. Существо выпрыгнуло из лужи, отряхнулось, как утка, и исчезло в одном из коридоров.
Старикан еще немного промотал вперед запись наблюдений. Теперь женщины стояли высоко в кроне дерева-дома. Солнечные зайчики плясали на их лицах, легкий бриз раскачивал ветки.
Молли сморщила нос.
— Могли бы построить что-нибудь получше, с их-то технологиями.
Повсюду располагались гнезда, небрежно сделанные, все в белых пятнах, набитые пищащими детенышами птицелюдей.
— Ты должна посмотреть на это с их точки зрения, — не очень убежденно сказала Сэлли. Потом пожала плечами. — Я…
Старикан пропустил еще кусок.
Теперь они стояли на площадке чуть выше крон деревьев. Неизменный показывал вдаль, на линию горизонта. Молли, смеясь, повернулась, чтобы посмотреть, и застыла в изумлении и страхе. Сэлли молча стояла позади нее.
Старикан раздраженно переключился на Гриффина и Джимми. Ему нужен результат, а не эмоции.
— Он говорит: «Да, мы можем дать вам оборудование, которое вы просите. Да, вы можете спасти ваших друзей. Нет, не в первоначальной точке контакта. Не через шесть месяцев. Уже записано, что этого не случилось. В следующей точке контакта. Через два года. Но вы этого не захотите».
Гриффин выпрямился. Прошли уже долгие часы с начала переговоров. И он заметно вымотался.
— Что вы имеете в виду? Конечно, нам необходимо оборудование. Спасибо. Мы возьмем его.
Наступила долгая тишина.
— Почему мы этого не захотим? — спросил Джимми.
В ответ раздалось низкое ворчание, его издал один из трех хозяев, Гриффин даже не понял — который.
— Он говорит: «Вы не захотите, потому что проект закрывается».
— Что?!
— Он говорит: «Линия, в которой мы подарили вам путешествия во времени, подлежит уничтожению».
— Когда?
— Он говорит: «Сразу после окончания переговоров».
Начались восклицания и вопросы, возникла даже небольшая перебранка, не имеющая, впрочем, никакого смысла.
Просто сдаться без спора было чуждо человеческой натуре. Старикан пропустил большую часть и вернулся, снова забравшись в сознание Сэлли.
— А как же Гертруда? Она же из другой временной линии, а мы с ней встретились, и ничего! — услышал он. — Значит, вы умеете сводить эти линии? Зачем же тогда закрывать нашу? Почему бы вам не повторить то же самое, что вы сделали со мной и Гертрудой?
Долгое время говорил один из птицелюдей. Неизменный перевел:
— Она говорит: «Это сделано временно. Даже если бы это было возможно, это было бы невозможно».
— Я не понимаю!
— Она говорит: «Временная линия, которая содержит объекты нашего наблюдения, содержит также и нас самих. Мы знали это с самого начала. Мы знали, что, закончив изучение людей, мы вместе с ними должны раствориться во временной петле. Это цена. Путешествия во времени возможны только при таких условиях».
— Тогда зачем? — воскликнул Джимми. — Зачем вообще весь этот проект?
Говорившая показала клювом сперва на Гриффина, потом на Сэлли.
— Она сказала: «Они понимают».
Один из птицелюдей встал и подошел к дальней стене комнаты. За ним — второй. В углу поблескивал темной водой маленький пруд. Один за другим птицелюди прыгнули туда и исчезли.
Не дожидаясь, пока третья пойдет следом, Гриффин быстро произнес:
— Послушайте!
Та внимательно поглядела на него блестящими глазками.
— Если это не важно… Если уже ничего не важно… Тогда дайте нам прибор для спасения наших друзей.
Птицечеловек и Неизменный обменялись звуками, похожими на кудахтанье и попискивание.
— Она говорит: «Зачем?»
— Это чисто человеческое. Вы все равно не поймете.
В ответ раздался звук столь пронзительный, что у людей заложило уши.
Наступило долгое молчание. Гриффин решил, что у них снова ничего не вышло, но тут Неизменный заговорил:
— Она сказала: «Это будет сделано».
Пауза.
— «Уже сделано».
Пауза.
— «Великая честь находиться здесь, в присутствии человеческих существ. Как вы прекрасны. Как чудесны ваша смелость и ваше любопытство».
Щелкающий звук.
— Она говорит: «Вы ученые. Я тоже ученый. Всю свою жизнь я пыталась понять млекопитающих».
Чириканье.
— Она говорит: «Вы благородные существа. Без вас мир стал беднее».
Самка птицечеловека разогнула гротескно сложенную конечность и протянула ее через стол. Три пальца на уродливой ладони торчали в разные стороны.
— Она говорит: «Мы можем пожать друг другу руки?»
Старикан с неохотой подавил желание проводить Гриффина и его компанию домой. Он закрыл картину переговоров и распахнул другую. Отворилось окошко в мезозой. Всего в каких-то ста двадцати двух миллионах лет отсюда.
В этот день устраивали праздник урожая, и лагерь наполнял запах жарящегося на вертеле молодого анкилозавра.
Лейстер сидел в хижине и лениво счищал кожуру с болотных клубней. Краем глаза он наблюдал за Натаниэлем, который тряс сделанной для него Патриком погремушкой. Далджит ощипывала маленького пернатого динозавра. Лейстер взглянул на тушку в ее руках и похолодел.
— Это не… Это что за зверь?
— Просто маленький динозавр. С гарниром будет очень вкусно.
— Нет, серьезно, я такого не знаю. Это новый вид? Дай мне посмотреть его зубы.
— Руки прочь от обеда! — засмеялась Кати. Она вынула из чайника отмокающие там пальмовые листья и обернула ими клубни, которые собиралась испечь на углях. — Чисти давай, мне не хватает.
— Ну, девочки. Его же все равно потрошить. Вдруг это что-то интересное?
Далджит отложила тушку.
— Слышите? — напряженно спросила она.
— Я не… — начала Кати.
— Ш-ш-ш!
Снаружи раздавались незнакомые голоса.
— О господи, где моя рубашка! — вскрикнула Далджит.
Кати подхватила ребенка и молча выбежала во двор. Лейстер за ней. Последней, лихорадочно застегиваясь, выскочила Далджит.
Спасатели оказались военными — молодыми, коротко стриженными парнями, явно смущенными ситуацией. Но они привезли с собой журналистку, которая уже бегала с камерой вокруг палеонтологов.
— О чем вы больше всего жалеете? — спросила она. Несколько членов племени, отвыкшие от незнакомых лиц, смущенно попятились. Журналистка сунула микрофон под нос Джамалу. — Вы?
— Думаю, больше всего нам не хватало ботаника. При формировании экспедиции предпочтение отдавалось зоологам, в особенности специалистам по позвоночным, и мы дорого заплатили за это. Необходимо было включить в наши ряды специалиста по здешним травам.
— Аминь! — возбужденно воскликнула Кати. — Здесь обязательно должно существовать что-то, содержащее танин. И краски! Не давайте мне говорить о красках, а то я не остановлюсь!
— А вы?
— Я жалею, что у меня так ни разу и не вышел приличный глиняный горшок, — сказала Далджит. — Печь получилась очень хорошей, но я никак не могла подобрать нужную температуру.
— Вы?
— Я жалею, что не захватил с собой запасной маячок времени, — заявил Нильс.
Все захохотали, а он продолжил уже серьезно:
— Если бы я знал, что мы здесь застрянем, я бы взял больше медикаментов. И освоил бы кое-какие ремесла.
— Какие же?
— Например, обработка камня. Вы когда-нибудь пробовали сделать каменный нож? Уверяю вас, это нелегко.
— Первая вещь, — спросила журналистка, переводя камеру с Натаниэля на Кати, — которую вы собираетесь сделать, как только вернетесь в настоящее?
— Съем стейк!
— Выпью молочный коктейль!
— Чашку чая с лимоном и не буду жалеть сахара!
— Душ! Горячий!
— Точно!
— А я неделю тупо проторчу перед телевизором!
— А я прочитаю абсолютно новую книгу!
— Хочу поговорить с незнакомцем!
Стоя в отделении, Лейстер раздраженно пробормотал:
— А я убью Гриффина за то, что он втравил нас в эту историю. А будет время — так и Робо Боя.
Но его не услышал никто, кроме Старикана. И только Старикан увидел, как полчаса спустя, когда угли уже намокли от дождя, анкилозавра бросили на произвол судьбы, а спасенные и спасатели выстроились в очередь к воротам, чтобы вынырнуть из них в Кристал-Сити, Лейстер придирчиво выбрал тяжелый булыжник и спрятал его в карман.
Старикан вздохнул и открыл ящик стола. Там лежало восемь распоряжений. Он не торопясь прочитал каждое, а последнее порвал пополам.
Вторая попытка оказалась удачней. Только две смерти. Целиком заслуга Лейстера, он справился со своими обязанностями лучше, чем в первый раз.
Старикан, конечно, сожалел о смерти Лидии и молодого человека. Но что сделано, то сделано. Второй шанс выпадает в жизни так редко, что это можно считать чудом.
Он решил бросить последний взгляд на Гертруду, одинокую и прекрасную. Она была редкой птицей, rаrа avis, вероятно, самой редкой в своеобразном птичнике его коллег. И Старикану нравилось присматривать за старушкой. Время от времени он навещал ее, чтобы Гертруда не теряла связь с человеческим обществом.
Иногда они играли в шахматы. Он всегда выигрывал.
Лазарь-таксон [45] испарялся из записей палеонтологов, будто вымирая, только для того, чтобы, возродившись, появиться вновь. Старикану нравилось думать о докторе Гертруде Сэлли как о человеческом варианте лазарь-таксона. Пока она жива, люди не исчезнут до конца.
Старикан отворил окно наблюдения в башню Гертруды. Та работала, сидя за письменным столом. Однажды, когда он вот так подглядывал за ней, она почувствовала его присутствие и, посмотрев прямо в глаза, насмешливо подмигнула. Правда, не сегодня.
Ну и хорошо. Сегодня слишком торжественный день. День, когда все кончается.
Он подписал последнюю бумагу и бросил ее на столик для исходящей почты. Представление окончено. Можно и на пенсию.
Старикан медленно поднялся. Кожаное кресло скрипнуло, будто выражая симпатию. Все тело болело, но это возрастное. Он привык.
Осталось сделать еще только одну вещь.
20
В дверь постучали. В комнату заглянул Джимми.
— Сэр?
Старикан прервал наблюдение.
— Да?
— Вы просили сказать, когда Робо Бой начнет колоться.
— Хорошо. Правда, теперь это почти не имеет значения. Он назвал своих руководителей?
— О да. Он поет, как канарейка, сэр. Как чертов Энрико Карузо. Мы уже уведомили ФБР. Они передали, что с ордером на арест не будет никаких проблем.
— Хоть это радует.
Взмахом руки Старикан выпроводил Джимми из комнаты и перевел время наблюдений еще на час вперед.
Теперь люди сидели на стульях. Наконец-то додумались их попросить. Все, кроме Гриффина, выглядели усталыми и раздраженными, он один обладал достаточным опытом, чтобы скрывать злость и держаться с достоинством.
— Объясните нам смысл проекта.
Наконец-то они дошли до сути! Старикан покинул обсуждение. То, что сейчас последует, необходимо участникам переговоров, а ему уже давно известно.
Птицелюди подарили человечеству машину времени по одной простой причине: они хотели изучить вид homo sapiens. Подарок повлек за собой создание Неизменного — инструмента, максимально приближенного к человеку, способного адекватно наблюдать и регистрировать его поведение.
Но была и вторая причина.
Птицелюди желали наблюдать людей, занятых типично человеческой деятельностью. Круг наблюдений оказался довольно широк, но, судя по поведению Неизменных, квинтэссенцией человеческих занятий птицелюди считали бюрократию и научные исследования.
Из этих двух, в свою очередь, наиболее интересной им представлялась наука. Поэтому они и создали условия, в которых ученые могли заниматься ею с полной отдачей. Человечеству подарили мезозой.
В свое время эта новость тронула Старикана так же сильно, как когда-то в детстве его поразил тот факт, что дельфины, оказывается, любят людей. На самом деле человек — редкостная сволочь. И очень приятно, что другие виды разумных существ почему-то считают его достойным любви.
Когда некто без всякой задней мысли верит, что смысл твоей жизни — открывать что-то новое, начинаешь смотреть на себя другими глазами.
Хочется оправдать доверие.
Старикан перемотал запись событий и поставил прибор на паузу, чтобы сделать распоряжение. Вернувшись, он увидел, что в комнату для переговоров вошел еще один Неизменный и что-то сказал.
Сэлли и Молли поднялись и вышли вместе с ним.
Это был жест благородства. Обе женщины устали до слез, а переговоры будут продолжаться еще не один час. Поэтому Старикан организовал для них небольшую экскурсию.
— Посмотри! — воскликнула Молли. — Модели плавающих башен. Точно такие же, как та, где живет Гертруда.
— Нет. — Сэлли выловила одну башенку и подняла вверх, чтобы Молли хорошенько рассмотрела подводный пузырь, обеспечивающий башне плавучесть, и переплетение корешков, придававшее ей устойчивость. — Это не модели, это ростки.
Неизменный привел их вниз, к переплетению корней странного дерева-дома. Вокруг виднелось множество луж с темной стоячей водой. В воздухе пахло хвоей.
— Ты хочешь сказать, они их выращивают?
Из воды, вытянув шею, выскочил птицечеловек. От неожиданности Молли вскрикнула и отшатнулась. Существо выпрыгнуло из лужи, отряхнулось, как утка, и исчезло в одном из коридоров.
Старикан еще немного промотал вперед запись наблюдений. Теперь женщины стояли высоко в кроне дерева-дома. Солнечные зайчики плясали на их лицах, легкий бриз раскачивал ветки.
Молли сморщила нос.
— Могли бы построить что-нибудь получше, с их-то технологиями.
Повсюду располагались гнезда, небрежно сделанные, все в белых пятнах, набитые пищащими детенышами птицелюдей.
— Ты должна посмотреть на это с их точки зрения, — не очень убежденно сказала Сэлли. Потом пожала плечами. — Я…
Старикан пропустил еще кусок.
Теперь они стояли на площадке чуть выше крон деревьев. Неизменный показывал вдаль, на линию горизонта. Молли, смеясь, повернулась, чтобы посмотреть, и застыла в изумлении и страхе. Сэлли молча стояла позади нее.
Старикан раздраженно переключился на Гриффина и Джимми. Ему нужен результат, а не эмоции.
— Он говорит: «Да, мы можем дать вам оборудование, которое вы просите. Да, вы можете спасти ваших друзей. Нет, не в первоначальной точке контакта. Не через шесть месяцев. Уже записано, что этого не случилось. В следующей точке контакта. Через два года. Но вы этого не захотите».
Гриффин выпрямился. Прошли уже долгие часы с начала переговоров. И он заметно вымотался.
— Что вы имеете в виду? Конечно, нам необходимо оборудование. Спасибо. Мы возьмем его.
Наступила долгая тишина.
— Почему мы этого не захотим? — спросил Джимми.
В ответ раздалось низкое ворчание, его издал один из трех хозяев, Гриффин даже не понял — который.
— Он говорит: «Вы не захотите, потому что проект закрывается».
— Что?!
— Он говорит: «Линия, в которой мы подарили вам путешествия во времени, подлежит уничтожению».
— Когда?
— Он говорит: «Сразу после окончания переговоров».
Начались восклицания и вопросы, возникла даже небольшая перебранка, не имеющая, впрочем, никакого смысла.
Просто сдаться без спора было чуждо человеческой натуре. Старикан пропустил большую часть и вернулся, снова забравшись в сознание Сэлли.
— А как же Гертруда? Она же из другой временной линии, а мы с ней встретились, и ничего! — услышал он. — Значит, вы умеете сводить эти линии? Зачем же тогда закрывать нашу? Почему бы вам не повторить то же самое, что вы сделали со мной и Гертрудой?
Долгое время говорил один из птицелюдей. Неизменный перевел:
— Она говорит: «Это сделано временно. Даже если бы это было возможно, это было бы невозможно».
— Я не понимаю!
— Она говорит: «Временная линия, которая содержит объекты нашего наблюдения, содержит также и нас самих. Мы знали это с самого начала. Мы знали, что, закончив изучение людей, мы вместе с ними должны раствориться во временной петле. Это цена. Путешествия во времени возможны только при таких условиях».
— Тогда зачем? — воскликнул Джимми. — Зачем вообще весь этот проект?
Говорившая показала клювом сперва на Гриффина, потом на Сэлли.
— Она сказала: «Они понимают».
Один из птицелюдей встал и подошел к дальней стене комнаты. За ним — второй. В углу поблескивал темной водой маленький пруд. Один за другим птицелюди прыгнули туда и исчезли.
Не дожидаясь, пока третья пойдет следом, Гриффин быстро произнес:
— Послушайте!
Та внимательно поглядела на него блестящими глазками.
— Если это не важно… Если уже ничего не важно… Тогда дайте нам прибор для спасения наших друзей.
Птицечеловек и Неизменный обменялись звуками, похожими на кудахтанье и попискивание.
— Она говорит: «Зачем?»
— Это чисто человеческое. Вы все равно не поймете.
В ответ раздался звук столь пронзительный, что у людей заложило уши.
Наступило долгое молчание. Гриффин решил, что у них снова ничего не вышло, но тут Неизменный заговорил:
— Она сказала: «Это будет сделано».
Пауза.
— «Уже сделано».
Пауза.
— «Великая честь находиться здесь, в присутствии человеческих существ. Как вы прекрасны. Как чудесны ваша смелость и ваше любопытство».
Щелкающий звук.
— Она говорит: «Вы ученые. Я тоже ученый. Всю свою жизнь я пыталась понять млекопитающих».
Чириканье.
— Она говорит: «Вы благородные существа. Без вас мир стал беднее».
Самка птицечеловека разогнула гротескно сложенную конечность и протянула ее через стол. Три пальца на уродливой ладони торчали в разные стороны.
— Она говорит: «Мы можем пожать друг другу руки?»
Старикан с неохотой подавил желание проводить Гриффина и его компанию домой. Он закрыл картину переговоров и распахнул другую. Отворилось окошко в мезозой. Всего в каких-то ста двадцати двух миллионах лет отсюда.
В этот день устраивали праздник урожая, и лагерь наполнял запах жарящегося на вертеле молодого анкилозавра.
Лейстер сидел в хижине и лениво счищал кожуру с болотных клубней. Краем глаза он наблюдал за Натаниэлем, который тряс сделанной для него Патриком погремушкой. Далджит ощипывала маленького пернатого динозавра. Лейстер взглянул на тушку в ее руках и похолодел.
— Это не… Это что за зверь?
— Просто маленький динозавр. С гарниром будет очень вкусно.
— Нет, серьезно, я такого не знаю. Это новый вид? Дай мне посмотреть его зубы.
— Руки прочь от обеда! — засмеялась Кати. Она вынула из чайника отмокающие там пальмовые листья и обернула ими клубни, которые собиралась испечь на углях. — Чисти давай, мне не хватает.
— Ну, девочки. Его же все равно потрошить. Вдруг это что-то интересное?
Далджит отложила тушку.
— Слышите? — напряженно спросила она.
— Я не… — начала Кати.
— Ш-ш-ш!
Снаружи раздавались незнакомые голоса.
— О господи, где моя рубашка! — вскрикнула Далджит.
Кати подхватила ребенка и молча выбежала во двор. Лейстер за ней. Последней, лихорадочно застегиваясь, выскочила Далджит.
Спасатели оказались военными — молодыми, коротко стриженными парнями, явно смущенными ситуацией. Но они привезли с собой журналистку, которая уже бегала с камерой вокруг палеонтологов.
— О чем вы больше всего жалеете? — спросила она. Несколько членов племени, отвыкшие от незнакомых лиц, смущенно попятились. Журналистка сунула микрофон под нос Джамалу. — Вы?
— Думаю, больше всего нам не хватало ботаника. При формировании экспедиции предпочтение отдавалось зоологам, в особенности специалистам по позвоночным, и мы дорого заплатили за это. Необходимо было включить в наши ряды специалиста по здешним травам.
— Аминь! — возбужденно воскликнула Кати. — Здесь обязательно должно существовать что-то, содержащее танин. И краски! Не давайте мне говорить о красках, а то я не остановлюсь!
— А вы?
— Я жалею, что у меня так ни разу и не вышел приличный глиняный горшок, — сказала Далджит. — Печь получилась очень хорошей, но я никак не могла подобрать нужную температуру.
— Вы?
— Я жалею, что не захватил с собой запасной маячок времени, — заявил Нильс.
Все захохотали, а он продолжил уже серьезно:
— Если бы я знал, что мы здесь застрянем, я бы взял больше медикаментов. И освоил бы кое-какие ремесла.
— Какие же?
— Например, обработка камня. Вы когда-нибудь пробовали сделать каменный нож? Уверяю вас, это нелегко.
— Первая вещь, — спросила журналистка, переводя камеру с Натаниэля на Кати, — которую вы собираетесь сделать, как только вернетесь в настоящее?
— Съем стейк!
— Выпью молочный коктейль!
— Чашку чая с лимоном и не буду жалеть сахара!
— Душ! Горячий!
— Точно!
— А я неделю тупо проторчу перед телевизором!
— А я прочитаю абсолютно новую книгу!
— Хочу поговорить с незнакомцем!
Стоя в отделении, Лейстер раздраженно пробормотал:
— А я убью Гриффина за то, что он втравил нас в эту историю. А будет время — так и Робо Боя.
Но его не услышал никто, кроме Старикана. И только Старикан увидел, как полчаса спустя, когда угли уже намокли от дождя, анкилозавра бросили на произвол судьбы, а спасенные и спасатели выстроились в очередь к воротам, чтобы вынырнуть из них в Кристал-Сити, Лейстер придирчиво выбрал тяжелый булыжник и спрятал его в карман.
Старикан вздохнул и открыл ящик стола. Там лежало восемь распоряжений. Он не торопясь прочитал каждое, а последнее порвал пополам.
Вторая попытка оказалась удачней. Только две смерти. Целиком заслуга Лейстера, он справился со своими обязанностями лучше, чем в первый раз.
Старикан, конечно, сожалел о смерти Лидии и молодого человека. Но что сделано, то сделано. Второй шанс выпадает в жизни так редко, что это можно считать чудом.
Он решил бросить последний взгляд на Гертруду, одинокую и прекрасную. Она была редкой птицей, rаrа avis, вероятно, самой редкой в своеобразном птичнике его коллег. И Старикану нравилось присматривать за старушкой. Время от времени он навещал ее, чтобы Гертруда не теряла связь с человеческим обществом.
Иногда они играли в шахматы. Он всегда выигрывал.
Лазарь-таксон [45] испарялся из записей палеонтологов, будто вымирая, только для того, чтобы, возродившись, появиться вновь. Старикану нравилось думать о докторе Гертруде Сэлли как о человеческом варианте лазарь-таксона. Пока она жива, люди не исчезнут до конца.
Старикан отворил окно наблюдения в башню Гертруды. Та работала, сидя за письменным столом. Однажды, когда он вот так подглядывал за ней, она почувствовала его присутствие и, посмотрев прямо в глаза, насмешливо подмигнула. Правда, не сегодня.
Ну и хорошо. Сегодня слишком торжественный день. День, когда все кончается.
Он подписал последнюю бумагу и бросил ее на столик для исходящей почты. Представление окончено. Можно и на пенсию.
Старикан медленно поднялся. Кожаное кресло скрипнуло, будто выражая симпатию. Все тело болело, но это возрастное. Он привык.
Осталось сделать еще только одну вещь.
20
КОНЕЦ ИГРЫ
Кристал-Сити, Виргиния: кайнозойская эра, четвертичный период, эпоха голоцена, современный век. 2012 год н. э.
Если предположить, что эти запутанные события вообще имели хоть какой-нибудь конец, то они закончились в яркий весенний день в Кристал-Сити, в зале отеля «Мариотт». Две сотни палеонтологов прибыли сюда по специальному приглашению, чтобы поглядеть, как военные собирают новую, никем еще не виданную машину и монтируют временной туннель.
— Отойдите, пожалуйста, — взывал один из офицеров. Толпа шевелилась, но не отступала.
— Прошу вас! Джентльмены! Леди!
Офицер явно не привык иметь дело со штатскими, его уговоры не возымели ни малейшего эффекта. Раздраженный, он повернулся к помощнику и сказал сквозь зубы:
— Черт с ними. Включай.
Тот повернул рубильник. Что-то загудело.
На полу лежал только что смонтированный плоский металлический диск, соединенный проводами со странным оборудованием. Воздух над ним внезапно сморщился и задрожал. Диск наполнился ярким солнечным светом, как будто отворилось окно в другую, более яркую реальность. Ученые заморгали, кое-кто прикрыл глаза руками, стараясь между пальцами разглядеть — что происходит.
— По-моему, там… — начал кто-то, но его заглушили восклицания остальных.
Сквозь сияющий диск уже шли один за другим участники затерянной экспедиции. Первым двигался Лейстер, судорожно прижимавший к себе кипу записей, и Тамара с копьем в руке. За ними Джамал, расплывшийся в широкой улыбке, увидев изумленные лица встречающих. Следом появились взволнованная Лай-Цзу с Натаниэлем на плечах, Патрик, Далджит и все остальные.
Кто-то в зале неуверенно зааплодировал. К нему присоединились остальные.
Пожилой мужчина, совершенно лысый, но с пушистыми седыми усами, подался вперед и с благоговением принял бумаги из рук Лейстера. Поколебавшись, он с восторженной улыбкой поднял их над головой.
Аплодисменты усилились.
Тамара судорожно сжала копье, растерявшаяся, ослепленная вспышками фотоаппаратов. Сколько народу, а от нее, наверное, дурно пахнет! Она поглядела на нарядных людей в зале, потом на своего Урода и с внезапным отвращением сказала:
— Заберите эту штуку.
К ней тут же протянулись десятки рук.
— Если вы не возражаете, мы поместим его в одну из наших экспозиций, — сказала смутно знакомая Тамаре по той, прошлой жизни женщина. Как же ее звали? Линда Дек или что-то в этом роде. Из Смитсоновского музея.
— И… может быть, ваше украшение?
Тамара дотронулась до висевшего на шее трофейного зуба, на котором Патрик вырезал довольно удачную копию фотографии — той самой, где она, ликуя, стоит над поверженным тираннозавром. Тамара сверкнула зубами и низким, угрожающим тоном прорычала:
— Его вы получите только с моего трупа.
Женщина в испуге отшатнулась, Тамара вдруг поняла, какими дикими они все выглядят.
— Да не бойтесь, — как можно более миролюбиво сказала она. — Поставьте меня в душ, дайте три куска мыла, и все будет в порядке.
— Мы зарезервировали вам номер. — Женщина протянула ей ключ. — И всем остальным тоже. Там есть и чистая одежда.
— Спасибо, — отозвалась Тамара. — Держите копье.
Патрик обеими руками держал диски с фотографиями, любовно обернутые мягчайшими кусками кожи троодона. Они были до отказа заполнены снимками и пересняты порой по нескольку раз. Какой-то мужчина в деловом костюме попытался забрать их и рассмеялся, когда Патрик оттолкнул его руки.
— Разве так обращаются со своим издателем?
— Что?
Мужчине удалось наконец завладеть дисками. Взамен он сунул в руки Патрику авторский экземпляр книги, которая, судя по выходным данным, будет издана через несколько месяцев. Тот недоверчиво перелистал страницы. Анкилозавры барахтаются в илистой реке. Тираннозавр подозрительно поднял голову от недоеденной добычи; из пасти ручьем стекает кровь. Птеранодоны низко парят над серебряной гладью озера. Невезучий дромеозавр, растоптанный могучей лапой трицератопса.
Увидев фотографию титанозавров в сумерках, Патрик поднял голову.
— Отпечаток слишком темный. Не видно деталей.
— Нет, Патрик, это мы с тобой уже обговорили… — Издатель осекся. — Во всяком случае, я с тобой это уже обговорил и не очень хочу повторять все сначала, особенно в воскресенье. Завтра утром ты придешь в офис и проешь мне плешь по поводу оттенков. В конце концов, ты согласишься с моей точкой зрения.
Проигнорировав возмущенный взгляд Патрика, издатель добавил:
— Приглашаю выпить за мой счет. Держу пари, ты уже сто лет не пробовал пива.
Лай-Цзу тревожилась за сына. Он мог испугаться вспышек фотоаппаратов, шума, огромного количества незнакомых людей и машин. Но сидящий у нее на руках Натаниэль с интересом вертел головой, впитывая окружающее любопытными карими глазами. Кто-то вручил им огромную связку воздушных шариков.
Взвизгнув от восторга, мальчик потянулся к ним.
Похоже, новый мир пришелся ему по душе.
Занятая малышом Лай-Цзу не сразу заметила высокого худощавого юношу, который приблизился со словами:
— Привет, мам.
Он заключил огорошенную Лай-Цзу в объятия и поцеловал в лоб.
— Мамочка моя, — ласково сказал он и засмеялся: — А это что — я?
Он подхватил Натаниэля на руки и подбросил в воздух. Оба захохотали.
— Похоже, я был отличным мальчишкой!
Джамал еще переваривал факт возвращения домой, когда к нему подскочила дама с визиткой в руке.
— Мне сказали, что нужно говорить именно с вами, — защебетала она. — Вы с друзьями пережили потрясающие приключения, и я считаю своим долгом предостеречь: скоро вокруг закружатся стервятники. Вам необходим представитель.
— Представитель? — тупо переспросил Джамал.
— Ну да — агент. Вы просто не имеете права уступить вашу удивительную историю первой попавшейся кинокомпании.
Всего лишь минуту назад Джамал размышлял о том, как странно вновь очутиться в мире коммерции, какой трудной и непривычной покажется им здешняя жизнь. Но слова женщины словно открыли внутренние шлюзы, забытые навыки потоком хлынули в голову.
Первым делом необходимо утвердить Натаниэля в роли полноправного участника экспедиции и обговорить его долю прибыли. В таком случае, даже если все они впоследствии перессорятся, тяжесть воспитания не свалится целиком на Лай-Цзу. Что бы ни стряслось, мальчик должен получить образование.
О ценах следует условиться немедленно, пока не схлынул интерес к экспедиции и всему, что с ней связано.
Джамал взял женщину под руку.
— Обговорим детали?
Кати и Нильс улучили минутку и уединились в дальнем углу зала.
— Похоже на конец целой эпохи, правда? — спросил Нильс.
— Правда. Ты слышал ту женщину, что подошла к Джамалу? Она что-то говорила о фильме по мотивам наших приключений.
— Знаешь, если это кино действительно снимут, я бы предпочел не включать в него некоторые моменты.
— Ты имеешь в виду… — Кати чуть покраснела.
— Да.
Нильс смущенно поковырял пол носком ботинка.
— Я думаю, этому тоже пришел конец. Трудно представить, чтобы мы сняли большую квартиру и…
— Просто невозможно.
— Это как-то неприятно. Вроде тех свингерских клубов, что были популярны в прошлом столетии.
— Согласна.
— Но, знаешь…
Он глубоко вздохнул и наконец посмотрел ей в глаза.
— Если все разбегутся, это ведь не означает, что мы с тобой должны тоже… Что ты и я не можем…
Им потребовалось немало времени и слов, чтобы выяснить все до конца. Хотя многое стало понятно уже давным-давно, еще в мезозое.
Раймонд Бойз, толкаясь в толпе встречающих, неожиданно осознал, что вокруг полно охранников. Он попытался сделать шаг назад и не смог. Его плечо сжала чья-то рука, и голос Ирландца промолвил:
— Потише, сынок.
Робо Бой затравленно огляделся и узнал в стоящей рядом женщине Молли Герхард, постаревшую на несколько десятков лет со времени их последней встречи.
— Добрый день, Робо Бой, — сказала она, смерив его каменным взглядом. — Давненько не виделись.
Джиллиан и Мэтью тихим вежливым голосом отозвал в сторонку офицер охраны. Он подвел их к Тому Наварро.
— Всего лишь на одну секунду, — пообещал тот. — Нужно кое-кого опознать. У нас есть основания предполагать, что в данный момент в зале находится террорист. Тот самый, который заложил бомбу и убил Лидию Пелл. Если вы будете так любезны посмотреть кругом…
Он замолчал, вплотную подведя их к Раймонду Бойзу.
— Господи! — воскликнула Джиллиан. — Это он!
— Это Робо Бой! — подтвердил Мэтью. Краем глаза он заметил женщину с камерой, но не придал этому значения. — Он оставил звуковое сообщение, вес могут подтвердить! Я…
Охранники, казалось, дожидались только кивка. Робо Боя увели, подгоняя пинками и затрещинами.
— Это не я! — перепуганным голосом кричал он. — Я ничего не делал!
Робо Бой даже попытался укусить одного из конвоиров и получил сильный удар в живот. Застонав, он согнулся от боли, а охранники быстро поволокли его к дверям. Женщина побежала за ними, сфокусировав камеру на лице задержанного.
— Спасибо, — спокойно сказал Том Наварро. — Вы нам очень помогли.
Эми Чо тяжело навалилась на трость. Нога болела: чтобы иметь возможность поприсутствовать на встрече, Эми отложила давно планируемую операцию. Теперь она жалела об этом. Мученик, как бы он ни заблуждался, должен достойно встречать свою судьбу. Ему надо укрепиться в вере и молиться Господу, оставив страсти Дьяволу.
Раймонд Бойз оказался для нее большим разочарованием.
Ах, ей бы прежние силы! Теперь она способна лишь неловко, болезненно ковылять, не в силах догнать даже неторопливого человека. Тем не менее Эми поспешила наперерез конвоирам.
— Стойте! — потребовала она. — Мне надо сказать ему несколько слов!
Джимми Бойли узнал ее и сделал охранникам знак остановиться. Те повернули свою всхлипывающую жертву лицом к Эми. Женщина с камерой отступила, чтобы снять сцену целиком.
Эми Чо подняла трость с таким видом, будто собиралась ударить Робо Боя.
— Прекрати реветь! Святой Павел был арестован в Антиохии, в Эфесе, в Риме и бог знает где еще, и это лишь укрепило его веру! Он пережил гонения, но принимал свои страдания с радостью! А ты?
Робо Бой тупо смотрел на нее.
Эми яростно трясла тростью.
— Ты убивал, обманывал и оказался слаб в своей вере! Ты должен молиться, юноша! Молить Его о прощении! О спасении! О возрождении твоей истинной веры!
Эми Чо свято верила в спасительную силу веры. С ее точки зрения, Бог не требовал, чтобы вы тщательно изучили все его заповеди и руководствовались ими в каждый конкретный момент вашей жизни. Она легко могла представить крестоносца и мусульманина, вместе возносящихся на небо. Даже если они погибли от рук друг друга.
— Скажи мне, что ты будешь молиться Господу, будь ты проклят! Скажи, что будешь!
Раймонд Бойз выпрямился в руках своих конвоиров. Он крепко зажмурил глаза, дернул головой, стряхивая слезы, и коротко кивнул.
Эми Чо сделала шаг в сторону, охранники повели арестованного дальше.
Быть может, для него еще не все потеряно, думала она. Господь никогда не оставит нас, как бы низко мы ни пали. И Эми не оставит. Она будет навещать Робо Боя в тюрьме. Объяснит ему кое-что. И покажет, где он свернул не туда.
Арест пойдет мальчику на пользу.
Далджит испытывала странные чувства. Она сознавала, где находится, но это место казалось совершенно незнакомым, даже чужим. Девушка ощутила, что больше не принадлежит современному миру и совсем не рада возвращению. Еще не время, еще слишком рано.
Если предположить, что эти запутанные события вообще имели хоть какой-нибудь конец, то они закончились в яркий весенний день в Кристал-Сити, в зале отеля «Мариотт». Две сотни палеонтологов прибыли сюда по специальному приглашению, чтобы поглядеть, как военные собирают новую, никем еще не виданную машину и монтируют временной туннель.
— Отойдите, пожалуйста, — взывал один из офицеров. Толпа шевелилась, но не отступала.
— Прошу вас! Джентльмены! Леди!
Офицер явно не привык иметь дело со штатскими, его уговоры не возымели ни малейшего эффекта. Раздраженный, он повернулся к помощнику и сказал сквозь зубы:
— Черт с ними. Включай.
Тот повернул рубильник. Что-то загудело.
На полу лежал только что смонтированный плоский металлический диск, соединенный проводами со странным оборудованием. Воздух над ним внезапно сморщился и задрожал. Диск наполнился ярким солнечным светом, как будто отворилось окно в другую, более яркую реальность. Ученые заморгали, кое-кто прикрыл глаза руками, стараясь между пальцами разглядеть — что происходит.
— По-моему, там… — начал кто-то, но его заглушили восклицания остальных.
Сквозь сияющий диск уже шли один за другим участники затерянной экспедиции. Первым двигался Лейстер, судорожно прижимавший к себе кипу записей, и Тамара с копьем в руке. За ними Джамал, расплывшийся в широкой улыбке, увидев изумленные лица встречающих. Следом появились взволнованная Лай-Цзу с Натаниэлем на плечах, Патрик, Далджит и все остальные.
Кто-то в зале неуверенно зааплодировал. К нему присоединились остальные.
Пожилой мужчина, совершенно лысый, но с пушистыми седыми усами, подался вперед и с благоговением принял бумаги из рук Лейстера. Поколебавшись, он с восторженной улыбкой поднял их над головой.
Аплодисменты усилились.
Тамара судорожно сжала копье, растерявшаяся, ослепленная вспышками фотоаппаратов. Сколько народу, а от нее, наверное, дурно пахнет! Она поглядела на нарядных людей в зале, потом на своего Урода и с внезапным отвращением сказала:
— Заберите эту штуку.
К ней тут же протянулись десятки рук.
— Если вы не возражаете, мы поместим его в одну из наших экспозиций, — сказала смутно знакомая Тамаре по той, прошлой жизни женщина. Как же ее звали? Линда Дек или что-то в этом роде. Из Смитсоновского музея.
— И… может быть, ваше украшение?
Тамара дотронулась до висевшего на шее трофейного зуба, на котором Патрик вырезал довольно удачную копию фотографии — той самой, где она, ликуя, стоит над поверженным тираннозавром. Тамара сверкнула зубами и низким, угрожающим тоном прорычала:
— Его вы получите только с моего трупа.
Женщина в испуге отшатнулась, Тамара вдруг поняла, какими дикими они все выглядят.
— Да не бойтесь, — как можно более миролюбиво сказала она. — Поставьте меня в душ, дайте три куска мыла, и все будет в порядке.
— Мы зарезервировали вам номер. — Женщина протянула ей ключ. — И всем остальным тоже. Там есть и чистая одежда.
— Спасибо, — отозвалась Тамара. — Держите копье.
Патрик обеими руками держал диски с фотографиями, любовно обернутые мягчайшими кусками кожи троодона. Они были до отказа заполнены снимками и пересняты порой по нескольку раз. Какой-то мужчина в деловом костюме попытался забрать их и рассмеялся, когда Патрик оттолкнул его руки.
— Разве так обращаются со своим издателем?
— Что?
Мужчине удалось наконец завладеть дисками. Взамен он сунул в руки Патрику авторский экземпляр книги, которая, судя по выходным данным, будет издана через несколько месяцев. Тот недоверчиво перелистал страницы. Анкилозавры барахтаются в илистой реке. Тираннозавр подозрительно поднял голову от недоеденной добычи; из пасти ручьем стекает кровь. Птеранодоны низко парят над серебряной гладью озера. Невезучий дромеозавр, растоптанный могучей лапой трицератопса.
Увидев фотографию титанозавров в сумерках, Патрик поднял голову.
— Отпечаток слишком темный. Не видно деталей.
— Нет, Патрик, это мы с тобой уже обговорили… — Издатель осекся. — Во всяком случае, я с тобой это уже обговорил и не очень хочу повторять все сначала, особенно в воскресенье. Завтра утром ты придешь в офис и проешь мне плешь по поводу оттенков. В конце концов, ты согласишься с моей точкой зрения.
Проигнорировав возмущенный взгляд Патрика, издатель добавил:
— Приглашаю выпить за мой счет. Держу пари, ты уже сто лет не пробовал пива.
Лай-Цзу тревожилась за сына. Он мог испугаться вспышек фотоаппаратов, шума, огромного количества незнакомых людей и машин. Но сидящий у нее на руках Натаниэль с интересом вертел головой, впитывая окружающее любопытными карими глазами. Кто-то вручил им огромную связку воздушных шариков.
Взвизгнув от восторга, мальчик потянулся к ним.
Похоже, новый мир пришелся ему по душе.
Занятая малышом Лай-Цзу не сразу заметила высокого худощавого юношу, который приблизился со словами:
— Привет, мам.
Он заключил огорошенную Лай-Цзу в объятия и поцеловал в лоб.
— Мамочка моя, — ласково сказал он и засмеялся: — А это что — я?
Он подхватил Натаниэля на руки и подбросил в воздух. Оба захохотали.
— Похоже, я был отличным мальчишкой!
Джамал еще переваривал факт возвращения домой, когда к нему подскочила дама с визиткой в руке.
— Мне сказали, что нужно говорить именно с вами, — защебетала она. — Вы с друзьями пережили потрясающие приключения, и я считаю своим долгом предостеречь: скоро вокруг закружатся стервятники. Вам необходим представитель.
— Представитель? — тупо переспросил Джамал.
— Ну да — агент. Вы просто не имеете права уступить вашу удивительную историю первой попавшейся кинокомпании.
Всего лишь минуту назад Джамал размышлял о том, как странно вновь очутиться в мире коммерции, какой трудной и непривычной покажется им здешняя жизнь. Но слова женщины словно открыли внутренние шлюзы, забытые навыки потоком хлынули в голову.
Первым делом необходимо утвердить Натаниэля в роли полноправного участника экспедиции и обговорить его долю прибыли. В таком случае, даже если все они впоследствии перессорятся, тяжесть воспитания не свалится целиком на Лай-Цзу. Что бы ни стряслось, мальчик должен получить образование.
О ценах следует условиться немедленно, пока не схлынул интерес к экспедиции и всему, что с ней связано.
Джамал взял женщину под руку.
— Обговорим детали?
Кати и Нильс улучили минутку и уединились в дальнем углу зала.
— Похоже на конец целой эпохи, правда? — спросил Нильс.
— Правда. Ты слышал ту женщину, что подошла к Джамалу? Она что-то говорила о фильме по мотивам наших приключений.
— Знаешь, если это кино действительно снимут, я бы предпочел не включать в него некоторые моменты.
— Ты имеешь в виду… — Кати чуть покраснела.
— Да.
Нильс смущенно поковырял пол носком ботинка.
— Я думаю, этому тоже пришел конец. Трудно представить, чтобы мы сняли большую квартиру и…
— Просто невозможно.
— Это как-то неприятно. Вроде тех свингерских клубов, что были популярны в прошлом столетии.
— Согласна.
— Но, знаешь…
Он глубоко вздохнул и наконец посмотрел ей в глаза.
— Если все разбегутся, это ведь не означает, что мы с тобой должны тоже… Что ты и я не можем…
Им потребовалось немало времени и слов, чтобы выяснить все до конца. Хотя многое стало понятно уже давным-давно, еще в мезозое.
Раймонд Бойз, толкаясь в толпе встречающих, неожиданно осознал, что вокруг полно охранников. Он попытался сделать шаг назад и не смог. Его плечо сжала чья-то рука, и голос Ирландца промолвил:
— Потише, сынок.
Робо Бой затравленно огляделся и узнал в стоящей рядом женщине Молли Герхард, постаревшую на несколько десятков лет со времени их последней встречи.
— Добрый день, Робо Бой, — сказала она, смерив его каменным взглядом. — Давненько не виделись.
Джиллиан и Мэтью тихим вежливым голосом отозвал в сторонку офицер охраны. Он подвел их к Тому Наварро.
— Всего лишь на одну секунду, — пообещал тот. — Нужно кое-кого опознать. У нас есть основания предполагать, что в данный момент в зале находится террорист. Тот самый, который заложил бомбу и убил Лидию Пелл. Если вы будете так любезны посмотреть кругом…
Он замолчал, вплотную подведя их к Раймонду Бойзу.
— Господи! — воскликнула Джиллиан. — Это он!
— Это Робо Бой! — подтвердил Мэтью. Краем глаза он заметил женщину с камерой, но не придал этому значения. — Он оставил звуковое сообщение, вес могут подтвердить! Я…
Охранники, казалось, дожидались только кивка. Робо Боя увели, подгоняя пинками и затрещинами.
— Это не я! — перепуганным голосом кричал он. — Я ничего не делал!
Робо Бой даже попытался укусить одного из конвоиров и получил сильный удар в живот. Застонав, он согнулся от боли, а охранники быстро поволокли его к дверям. Женщина побежала за ними, сфокусировав камеру на лице задержанного.
— Спасибо, — спокойно сказал Том Наварро. — Вы нам очень помогли.
Эми Чо тяжело навалилась на трость. Нога болела: чтобы иметь возможность поприсутствовать на встрече, Эми отложила давно планируемую операцию. Теперь она жалела об этом. Мученик, как бы он ни заблуждался, должен достойно встречать свою судьбу. Ему надо укрепиться в вере и молиться Господу, оставив страсти Дьяволу.
Раймонд Бойз оказался для нее большим разочарованием.
Ах, ей бы прежние силы! Теперь она способна лишь неловко, болезненно ковылять, не в силах догнать даже неторопливого человека. Тем не менее Эми поспешила наперерез конвоирам.
— Стойте! — потребовала она. — Мне надо сказать ему несколько слов!
Джимми Бойли узнал ее и сделал охранникам знак остановиться. Те повернули свою всхлипывающую жертву лицом к Эми. Женщина с камерой отступила, чтобы снять сцену целиком.
Эми Чо подняла трость с таким видом, будто собиралась ударить Робо Боя.
— Прекрати реветь! Святой Павел был арестован в Антиохии, в Эфесе, в Риме и бог знает где еще, и это лишь укрепило его веру! Он пережил гонения, но принимал свои страдания с радостью! А ты?
Робо Бой тупо смотрел на нее.
Эми яростно трясла тростью.
— Ты убивал, обманывал и оказался слаб в своей вере! Ты должен молиться, юноша! Молить Его о прощении! О спасении! О возрождении твоей истинной веры!
Эми Чо свято верила в спасительную силу веры. С ее точки зрения, Бог не требовал, чтобы вы тщательно изучили все его заповеди и руководствовались ими в каждый конкретный момент вашей жизни. Она легко могла представить крестоносца и мусульманина, вместе возносящихся на небо. Даже если они погибли от рук друг друга.
— Скажи мне, что ты будешь молиться Господу, будь ты проклят! Скажи, что будешь!
Раймонд Бойз выпрямился в руках своих конвоиров. Он крепко зажмурил глаза, дернул головой, стряхивая слезы, и коротко кивнул.
Эми Чо сделала шаг в сторону, охранники повели арестованного дальше.
Быть может, для него еще не все потеряно, думала она. Господь никогда не оставит нас, как бы низко мы ни пали. И Эми не оставит. Она будет навещать Робо Боя в тюрьме. Объяснит ему кое-что. И покажет, где он свернул не туда.
Арест пойдет мальчику на пользу.
Далджит испытывала странные чувства. Она сознавала, где находится, но это место казалось совершенно незнакомым, даже чужим. Девушка ощутила, что больше не принадлежит современному миру и совсем не рада возвращению. Еще не время, еще слишком рано.