– Ступайте! – воскликнул Иоанн.
Геркулес не стал ничего говорить, схватил обоих за загривки и поволок из дворца в сторону городских ворот.
Мы отправились за ними. Как только вышли из пределов дворца, нас встретила ликующая толпа ерихонцев. Увидев нас, то есть меня и братьев, в полном составе, она взревела от восторга. Еще бы! Все они видели, как меня чуть живого, утыканного десятком стрел, несли по небу гарпии, и вот он я, как ни в чем не бывало стою перед ними без единой царапины. И все наше трио в полном составе вновь готово гастролировать по Земле Обетованной.
– На стены! – воззвал Иосиф. – На стены, братья, ибо враг еще у ворот наших и не хочет мириться с нашей свободой.
– За нас Отец наш Небесный! – добавил к крику брата Иоанн. – С нами наш Третий Брат!
Пестрая и разновозрастная толпа откликнулась радостным гулом. С пропагандой у нас все отлично.
Так мы и пошли сопровождаемые горожанами к главным воротам. Впереди Геркулес вел вжавших головы в плечи Гнуса и Примуса, за ними мы. И плотная людская масса расступалась перед нами, как море перед Моисеем.
Римлян без всякого уважения и самым бесцеремонным образом выпроводили за ворота, а мы поднялись на главную башню, под которой как раз находились главные городские ворота, и вышли к защитникам города.
Крутая у нас получилась команда. Ничего не скажу. Я получаюсь капитан, и со мной два заместителя, как две капли воды похожие на меня. Наташа и Диоген конечно никого сильно не напугают, но для количества вполне годятся. Затем идут похожие на бога и богиню войны Геркулес и Стелла. Сотня амазонок, соблазнительно полураздетых и регулярно впадающих в боевой транс, размахивая при этом сверкающими на солнце мечами и издавая грозные и дикие воинские кличи. И надо всем этим словно пестрые боевые знамена, носятся кругами и хлопают крыльями, к тому же еще воют и визжат словно сверхзвуковые реактивные истребители, красавицы гарпии.
Вот такими мы и предстали перед народом израильским и римскими захватчиками.
Воины, стоявшие на стенах увидели нас и рев восторга прокатился над городом. Не хочу повторяться, но, нас увидели не только израильтяне, но и римляне, и в их нестройных рядах прокатился стон разочарования. Смешно подпрыгивая, словно боясь, что в них полетят стрелы или дротики, бежали к своим Гнус Помпений и Примус Сервий.
– Мы с вами! – громко объявил я, обращаясь к ерихонцам. – И с нами правда! Врагам нас не одолеть!
Когда я говорил эти слова, мне вдруг очень захотелось, чтобы их услышали все. Так захотелось, чтобы голос мой разлетелся на многие километры. Вот только усилительной аппаратуры взять негде.
Каково же было мое удивление, когда слова мои прозвучали именно так, как я этого хотел. Словно их усилили через десяток мощных динамиков. Я говорил, а слова пронзали пространство и эхом разносились все дальше и дальше.
Я собирался произнести долгую пламенную речь, которая бы всех воодушевила на подвиг, но от неожиданности и удивления замолчал. Можно сказать, я был оглушен своим собственным голосом, который обрушился на меня откуда-то с неба. Я даже рот закрыть не догадался. Так и уставился на своих друзей с открытым от удивлением ртом. А в глазах у меня наверно застыл немой вопрос, мол что это такое происходит.
Наташа и Стелла тоже с открытыми ртами смотрели на меня. В их глазах тоже стоял тот же самый немой вопрос.
Зато все остальные не были удивлены нисколько. Словно так и надо. А как же еще иначе может говорить их любимый и хороший Крутой Пришелец и полный святого величия Третий Брат. Глаза у всех наполнились любовью и восторгом, те у кого было в руках оружие, а оно здесь было у всех, загремели им, и заорали, как на футбольном матче между «Спартаком» и «Локомотивом».
Краем глаза я заметил, как дрогнули и без того нестройные римские легионы. Напрасно что-то кричал и приказывал Цезарь, бегали между кагортами и манипулами центурионы, многие легионеры бросали щиты и копья, что-то зло кричали в ответ и плевались в сторону шатра Цезаря. Многие офицеры, бросая свои подразделения, сбивались в группы и что-то обсуждали между собой. Добравшихся наконец-то до своих Гнуса и Примуса окружили солдаты и офицеры и внимательно слушали, что они рассказывают. Император спешно окружал себя верными ему преторианскими гвардейцами, отличавшимися от других особенно тяжелым вооружением и черными щитами и плащами.
В стане противника назревал раскол. Именно этого я и добивался.
И тем не менее от римлян можно было ожидать всего. Все-таки силы у них были неимоверные. И Цезарь был как никак великим полководцем. Так что уже через два часа в рядах противника был наведен относительный порядок. Император справился с первой критической ситуацией. Римляне снова начали готовиться к штурму.
– Плохо дело, – поделился я своей тревогой со Стеллой. – Если они начнут штурмовать, сколько мы сможем продержаться?
Стелла пожала плечами, затем задумчиво сказала:
– Скоро закат. Не думаю, что они начнут штурм на ночь глядя.
– От Цезаря можно ждать всего, – возразил я. – иначе бы он не был великим полководцем. Ты забыла кому мы противостоим?
– А что, этот Цезарь такой крутой вояка? – вопросом на вопрос ответила Стелла.
– Ах, да, – спохватился я, – ты же с другой планеты и не знаешь нашу историю. Откуда тебе знать про Цезаря?
– Но ведь и ты не с этой планеты, – не согласилась Стелла. – Откуда ты знаешь Цезаря?
– Да я не с этой планеты, – согласился я. – Однако тут все такое знакомое, иногда до мелочей, что иногда я сомневаюсь, что это не Земля в какой-то другой своей ипостаси.
– Послушай, а как это у тебя получилось с речью? – неожиданно сменила тему Стелла. – Что за фокус?
Я пожал плечами:
– Не знаю. Как-то само собой получилось. Сам удивляюсь.
– Очень интересно, – Стелла задумалась.
Ко мне подошла Наташа.
– Скоро наступит ночь, – сказала она. – Может вернемся во дворец?
– Что там делать? – спросил я.
– Не забывай, что ты перенес тяжелую операцию, да еще переливание крови, – настойчиво и строго, как добросовестная старшая сестра из реанимационного отделения, напомнила Наташа. – Тебе вообще сейчас полагается двухнедельный постельный режим! Скажи, Стелла, разве я не права? Разве ему не надо отдохнуть?
– Переливание крови, – пробормотала Стелла и глаза ее заблестели. – Переливание крови!
– Да, переливание, – Наташа взяла меня за руку с твердым намерением увести во дворец.
Я и не собирался противиться. Вот он наступает долгожданный момент, когда мы сможем остаться один на один и объясниться по настоящему.
Но тут вдруг Стелла схватила меня за другую руку.
– Стой, Адал Атрейосс! – заговорила она. – Как ты себя чувствуешь?
– Отлично, – вынужден был признаться я. – Как никогда в жизни.
И виновато посмотрел на Наташу, та скривила губы и буквально отбросила мою руку, после чего фыркнула как рассерженная кошка.
– Но я действительно прекрасно себя чувствую, – жалобно повторил я.
Стелла выглядела очень взволнованно и тут же схватила меня за другую руку, ту что выпустила Наташа. Теперь она держала меня за обе руки и пристально смотрела мне в глаза, словно хотела увидеть в них что-то необычное.
– А нет ли у тебя ощущения, что теперь ты способен на то, чего раньше не мог делать? – спросила она.
– Да вроде как нет. А почему ты спрашиваешь?
– Да потому что ты выкрикнул так громко, что тебя наверно было слышно даже в горах и за морем. Разве не так?
– Может сработал какой-нибудь акустический эффект? – предположил я. – Здесь много всего необычного. Я уже и удивляться перестал.
Стелла подвела меня к тому месту, где я так удивительно кричал и приказала:
– Крикни еще!
– Что я должен крикнуть?
– Что угодно!
– Наташа! – закричал я первое, что пришло мне в голову. – Я люблю тебя!
Крик мой был самый обыкновенный, и его услышали только те, кто стоял поблизости. Услышала его и Наташа.
– Дурак! – сказала она. – И шутки у тебя дурацкие.
– Я вовсе не шутил.
– Ага, рассказывай! – И Наташа повернулась ко мне спиной.
Настроение у меня тут же испортилось.
– Вот так всегда, – вздохнул я.
Стелла тоже была словно чем-то разочарованна. Лицо ее было еще более недовольное, чем у Наташи. Но мне, честно говоря, было не до Стеллы.
– Попробуй сама покричать, – посоветовал я ей. – Встань вот здесь в этом месте. Тут наверно перекресток ветров.
– Каких еще ветров? – звездная воительница вытаращила на меня глаза.
– Морских и горных. Здесь они встречаются и создают шикарную акустику.
Стелла строго посмотрела на меня.
– Адал, что ты несешь?
– А что такого? – я невинно захлопал ресницами.
Стелла вдруг ни с того ни с сего выхватила меч и рубанула меня по шее. Я успел нагнуться, и меч просвистел мимо.
– Ты чего с ума сошла? – воскликнул я, поднимаясь.
Стелла ничего не ответила, только в ее руке сверкнул нож и полетел прямо мне в лицо. Позади меня была Наташа, и если бы я опять нагнулся, то нож попал бы в нее. Этого допустить я не мог, и не придумал ничего лучшего, как поймать нож прямо в воздухе, когда он был уже у самого моего глаза. Схватил прямо за рукоятку.
Все вокруг так и ахнули. Амазонки выхватили мечи и набросились на Стеллу. Я едва успел вмешаться:
– Отставить! Все назад.
Мое слово уже стало законом, и амазонки тут же отпрянули назад.
– Ты это чего? – обратился я к Стелле, возвращая ей нож.
Звездная воительница ничего не ответила, только чему-то довольно ухмыльнулась и спрятала нож за пояс.
– Ты же могла меня убить! – опять возмущенно воскликнул я.
– Сомневаюсь, – опять довольно хмыкнула Стелла.
Я ничего не понимал.
За всеми этими событиями наступил вечер. Как и предполагала Стелла, римляне так и не начали штурм. Они разбили лагерь и, оставив караулы и наблюдателей, разошлись по палаткам. По всей их территории стали разгораться высокие костры. Вскоре от них потянуло вареным горохом и луковой похлебкой. Мы тоже сварили в большом котле мясо, обильно приправили его чесноком и спокойно поужинали прямо на башне. Настроение у всех было приподнятым.
– Римляне не станут нападать, – с уверенностью бывалого солдата заявил Геркулес. – Они полностью деморализованы. Цезарь начнет вести переговоры. Точно говорю. И тут самое главное не попасть в простак. Всем известно, какой он хитрец. Обманет, облапошит, и глазом моргнуть не успеешь, как окажешься у него в плену и на кресте. Ты ему не доверяй, Адал.
– Постараюсь, дружище! – заверил я его. – Горький опыт у меня уже есть.
Тут же на башне решили и заночевать. Я все-таки убедил всех, что Цезарь может устроить штурм города даже ночью.
Но вопреки моим ожиданиям, ночь прошла спокойно. Римляне не делали никаких агрессивных попыток, и мы все прекрасно выспались.
Утром нас ожидала потрясающая новость. Ровно в пять утра под стенами затрубили сразу пять трубачей. Римляне отряд за отрядом выходили из лагеря и как вчера строились вдоль городских стен. Однако непохоже было, что они собираются штурмовать Ерихон. Небольшая человек в тридцать группа римлян, одетых в белоснежные тоги, вышла из их рядов и вооружившись лавровыми ветками направилась на переговоры. Цезаря среди них не было. Зато были Гнус Помпений и Примус Сервий. Центурион выступил вперед и закричал надрывным голосом:
– Третий Брат! Покажись, мы зовем тебя! Мы пришли с миром. Отзовись.
Зевая и почесываясь я показался между гребнями главной башни.
– Чего надо? – деланно ленивым голосом спросил я.
С обоих сторон на нас глядели римляне и израильтяне. Неожиданно я вдруг осознал, что наступил критический момент, когда должно все разрешиться.
– С тобой хотят говорить сенаторы Рима.
– Что еще за сенаторы? – удивился я. – Откуда здесь сенаторы?
– Гай Юний Брут и Гнус Помпений – освободители и спасители Рима! – торжественно объявил Примус Сервий.
– Освободители и спасители Рима? – удивился я. – Это как понимать? Извините за непонятливость. У меня с утра голова всегда плохо работает. Ну не жаворонок я! К тому же кофе еще не пил и ванну не принимал.
Вперед вышел молодой красивый римлянин в белой тоге и с короткой под горшок прической.
– Я Гай Юний Брут! – объявил он. – Привет тебе, Третий Брат.
– Привет, – растерянно ответил я. Поведение римлян меня сильно удивило. Уж больно они были на себя не похожи. Никакой надменности и агрессивности. Даже Гнус Помпений был самим воплощением любезности. Прямо весь светится, как пряник. – Вы пришли с переговорами о мире?
– Да! – ответил Брут. – Мы не просто пришли заключить вечный мир с Землей Обетованеной, но и скрепить мир вечной дружбой с независимым и дружественным государством Израиль.
Все ерихонцы так и ахнули.
– Вот значит как? – скептически заметил я. – Так значит вы заговорили. А что скажет Цезарь? Это он все придумал?
– Цезарь уже ничего не скажет, – ответил Брут. – Нет больше Цезаря. Нет тирана! Нет императора, и Рим снова республика. Вновь, как и прежде, избранный народом сенат будет управлять государством.
– Ура! Да здравствует сенат! – гаркнул многотысячный хор римлян. – Да здравствует республика! Долой диктатуру Цезаря.
– Да здравствует независимое государство Израиль! – закричали в свою очередь Иосиф и Ионн, и их возглас подхватили теперь уже все, кто был на стенах Ерихона, а здесь уже был почти весь город. – Да здравствует свобода!
Когда все накричались, Брут снова заговорил:
– Сегодня ночью сенаторы выслушали доклад почтенного гражданина Гнуса Помпения, в котором он рассказал о приказе Цезаря, в котором он повелевал всем римлянам, находящимся в плену, покончить с собой. Цинизм и жестокость диктатора возмутили нас. Но еще больше возмутило и поразило нас, когда перед рассветом Цезарь призвал к себе в палатку всех сенаторов и приказал им подписать свой указ, в котором было сказано, что воины отступившие во время штурма Ерихона, должны быть казнены на месте. Я сказал Цезарю, что он не вправе так распоряжаться жизнью римских солдат, на что он ответил, что все сенаторы также становятся солдатами и идут на штурм вместе со всеми. Тогда все мы здесь присутствующие сенаторы, набросились на Цезаря и закололи его стилетами, которыми должны были подписать жестокий приказ.
– Да, каждый из нас нанес удар по тирании! – подтвердил Гнус Помпений. – И последним ударил его Брут, приемный сын Цезаря.
– И Цезарь сказал: «И ты, Брут?» – не удержался я от комментария.
Римляне открыли рты от удивления. Первым опомнился Брут.
– Ты действительно всезнающ и всеведущ, Третий Брат, – сказал он. – Именно так и было. Только у злодея оказался железный панцирь под тогой, и все наши стилеты сломались об него, не причинив тирану вреда. И ты, Брут, сказал он мне тогда. Что ж, тебя я казню первым. И всех вас тоже. И весь сенат вырежу до одного. Эй, стража! Крикнул он. Но стража не явилась, потому что верный нам Примус Сервий сменил всех гвардейцев своими солдатами, которых Цезарь тоже приказал казнить. Увидев, что его обложили, император достал из тайника корзину, которую ему когда-то подарила египетская царица Клеопатра, великая кстати была потаскушка и мастерица в любовных игрищах, и вынул из нее клубок ядовитых африканских змей. Он собрался бросить их в нас, но не успел. Змеи ужалили его первого. Великий Цезарь умер на месте в страшных мучениях и сам извивался от боли подобно змее.
– Да, трагическая история, – посочувствовал я. – Если бы вы сразу обратились ко мне, я бы мог спасти вашего императора, хоть он и свинья порядочная.
– Не печалься по нему, Третий Брат, – махнул рукой Брут. – Пусть он почивает с миром. Со смертью Цезаря пусть закончится и эпоха войн. Рим желает мира. Да пусть закроет навеки свои ворота Храм Двуликого Януса!
– Аминь! – согласился я, подумав попутно о том, что не зря я отпустил накануне на свободу Гнуса Помпения и Примуса Сервия.
Брут продолжал:
– Да, и именно благодаря тебе мы познали всю жестокость и лицемерие Цезаря и осмелились на столь опасный подвиг – пойти против тирана. Поэтому по единогласному решению сената тебе и твоим братьям за содействие в деле восстановления Республики на веки вечные даруется римское гражданство и звание сенатора. Еще никто из чужестранцев не был удостоен столько высокой награды Римского государства.
– Здорово! – ответил я. – Мы тут тоже кстати установили республику.
– Тогда вам есть чему поучиться у римлян, – улыбнулся Брут.
– Это дело надо отметить грандиозной выпивкой! – громко закричал Диоген. – Не будь я Диоген Лаэртский, если это не так!
– Открыть ворота и впустить сенаторов в Ерихон! – объявил я, подмигивая философу. – Переговорный процесс начинается!
– Брут! Братан! За тебя! – Мой кубок громко стукнулся о кубок Брута.
– За тебя, братишка! – радостно отвечал Брут.
Пир стоял горой. Пиршественный зал во дворце римского наместника, который был подарен республике Израиль в знак вечной дружбы, был полон. Римляне и израильтяне обнявшись опорожняли кубок за кубком, пели римские и израильские песни, смотрели на танцовщиц. Над столами порхали гарпии. Крылатые девчонки обнимали и целовали гостей, сводя их с ума. Пили они куда больше любого мужика, будь то римлянин или израильтянин, а уж споить могли кого угодно.
Утренние переговоры прошли, как никак лучше. Римляне полностью признали независимость Земли Обетованной и республику Израиль. Был заключен договор о вечной дружбе и сотрудничестве. Еще было оговорено много вопросов. На радостях обе стороны легко шли на уступки, так что никаких проблем и взаимных претензий, как это часто бывает на международных переговоров, не оказалось. В подтверждении своих мирных намерений, римляне тут же отправили флот в родную гавань, сухопутные войска и конницу обратно в лагеря, и уже к полудню в море не осталось ни одного боевого корабля, а зеленая горная равнина снова стала голой и зеленой. Во все соседние города были отправлены послы с добрыми вестями.
А мы веселились. Был повод.
– Знал бы ты, как он нас достал, этот Цезарь! – жаловался мне Брут заплетающимся языком. – Не только одного меня. Весь Рим. Воевал и воевал, и все ему мало! Завоюет одно царство, так ему недостаточно, подавай еще. И опять воевать! Весь мир завоевал, и все ему мало. Знаешь, как он обрадовался, когда узнал, что израильтяне взбунтовались. Прямо расцвел весь. Такая возможность повоевать. Всю страну превратил в военный лагерь. Раньше в Риме жил миллион человек. Ходили себе люди в цирк, на ипподром, в театр наконец, в бани и на пляжи, так он их всех отправил в армию. Гладиаторов и тех туда же. И война, война, война! Только война.
– Да, тяжело было вам, как я погляжу, – сочувственно кивал я.
– Ужас! Я, понимаешь, читать люблю, сочинять стихи, ходить в театр, в баню каждую субботу, а он меня всего этого лишил. И сенат, вместо того чтобы принимать законы и решать важные государственные дела, таскает повсюду за собой, чтобы он подписывал, разные там военные приказы и инструкции.
– Давай выпьем за мир во всем мире, – предложил я.
– Давай!
Мы опять чокнулись.
Рядом со мной оказалась Наташа. Она все еще немного дулась на меня, хотя как и все была довольна мирным разрешением дел.
– Ты становишься горьким пьяницей, Сережа, – грустно покачала она головой.
– Что такое? – повернулся я к ней. – Наташенька!
– Не хочу с тобой таким разговаривать!
– А что тогда пришла?
– Не знаю, – пожала она плечами. – Просто быть рядом с тобой стало у меня привычкой.
– Какая красивая у тебя женщина, – завистливо заговорил Брут. – Она твоя жена или рабыня?
– Она моя невеста, – не знаю, почему, сказал я.
– Замечательная у тебя невеста. Она тоже может творить чудеса?
– Чудеса? Счас спросим. Наташа, ты можешь, ик-к, творить ч-чудеса?
– Могу! – буркнула Наташа.
– Может, – сообщил я Бруту.
– Тогда давай за нее тоже выпьем! – предложил Брут.
– Давай!
– Эй, мальчик, налей! – крикнул Брут, поднимая пустой кубок.
Симпатичный мальчик виночерпий, кудрявый и улыбающийся, тот самый, у которогооднакжды Диоген отобрал кувшин с вином, подбежал к нам и доверху наполнил наши сосуды. Мы чокнулись:
– Наташа, з-за тебя!
Вино полилось в наши глотки.
– Я сейчас позову Стеллу, – угрожающе прищурила глаза Наташа. – Мне это надоело!
Голова моя отяжелела и стала клониться вниз. В глаза все расплылось в разные стороны и потеряло прежние очертания. Вдруг раздался громкий неприятный хохот, который проникал в уши.
– А что? – встрепенулся я, поднимая голову.
– Думаешь ты победил? – закричал тот, кто смеялся. – Пьешь и веселишься? Что ж, пей, за свою погибель. Не долго тебе осталось.
Я мотнул головой и настроил изображение в своих глазах. Через секунду я увидел Меркурия, который висел в воздухе прямо против меня.
– Думаешь ты победил? – встретив мой взгляд, вновь захохотал Меркурий. – Одолел Цезаря и тупоголовых римлян, и думаешь, все? Нет, голубчик не все! Я до тебя добрался. Как тебе понравится это?
Сказав эти слова, Меркурий сделал в воздухе мертвую петлю, после чего пулей вылетел в окно.
– Кто это был такой? – Брут устремил на меня взгляд мутных глаз.
Мне надоело быть пьяным, и я стал трезветь. Как? Просто дал себе команду – трезветь! Не прошло и десяти секунд, как я уже был трезв, как стекло.
– Зови Стеллу, – сказал я Наташе.
– Зачем?
– Надо!
– Тебе надо, ты и зови!
– Извини, братец Брут, – я поднялся с пиршественного ложа. – Кажется у меня появились дела.
– Ты куда? – тут же бросилась ко мне Наташа.
– Мне нужна Стелла! – ответил я. – Ты же отказалась за ней идти.
– Между прочим, – язвительным голосом сообщила Наташа, – твоя Стелла сейчас вовсю развлекается с Геркулесом, и я уверена, что в данную минуту ей не до тебя.
– Придется ее оторвать от Геркулеса.
Я уже выходил из пиршественного зала, прошел вестибюль и оказался среди колонн колоннады. Наташа шипя словно сердитый гусь, следовала за мной. За ней тут же пристроился Диоген. Философ конечно же был пьян в стельку и еле держался на ногах. При этом он умудрялся бормотать что-то о своих взглядах на женщин. Так мы втроем и шли между колонн, пытаясь найти зал, в котором уединились Стелла и Геркулес.
Неожиданно из темноты вынырнули три темные фигуры. Когда они оказались в свете одного из факелов, я увидел их лица, которые сразу показались мне знакомыми. Хотя одежда на них и была точно такая же, как у гвардейцев и телохранителей Цезаря, эти квадратные физиономии, абсолютно лишенные каких-либо эмоций напомнили мне первый день, когда начались наши удивительные приключения. Так вот кого, оказывается, привел Меркурий. Ну и ловкий же он парень!
– Ворги! – крикнул я, увлекая Наташу и Диогена на мраморный пол.
Как только я это сделал, над нами просвистели стрелы. Мы резво уползли за одну из колон. Тяжелые зловещие шаги стали приближаться к нам с ужасающей быстротой. Что же делать? У меня нет никакого оружия. И нет рядом Стеллы, которая всегда решала эту проблему. Придется обойтись подручными средствами.
Я сделал кувырок, вскочил на ноги и схватил со стены первый попавшийся факел. Им я и разнес лицо первому из напавших на меня воргов. Двое остальных выпустили в меня еще по стреле, которые я также отбил факелом, после чего выхватили мечи и попытались зарубить меня.
Пришлось вспомнить все, что я когда-то вытворял на тренировках. Движения мои стали на удивление легкими и стремительными. Словно это действовал не я, а кто-то другой. Через две секунды оба противника уже лежали на полу с переломанными конечностями и выбитыми челюстями. Однако ни боли, ни страдания они не выказывали. Лежали, словно манекены.
Послышался звон металла, я оглянулся и увидел, что врагов уже не менее десятка. Они спокойно и деловито взяли меня в кольцо и направив копья пошли вперед. Ноги мои спружинили, и я оказался над копьями в тот момент, когда они сомкнулись меж собой. Затем я прыгнул вниз, приземлился на копья и легко перемахнул через головы врагов.
Если бы это были люди, клянусь, они были бы поражены тем, что я сделал. Но это были ворги, синтетические киборги убийцы. Они действовали согласно ситуации. Быстро перегруппировались и снова пошли на меня. Полетели копья, от которых я уклонился безо всякого труда, потому что мне показалось, что они летят слишком лениво, как в замедленной киносъемке.
Одно копья я перехватил на лету, перевернул его и сбил с ног первых троих. Затем, когда копье сломалось о голову одного из них, я добыл меч и стал сражаться им.
Кажется на тупых физиономиях показались первые мысли. Или мне показалось, что они слегка удивлены. Но долго удивляться я им не дал. Ворги повалились вокруг меня словно кегли в боулинге, а чтобы они не делали попыток подняться, я старался лишить их конечностей. Так что руки и ноги валялись теперь поблизости. И не было ни капли крови. Словно я и впрямь дрался с манекенами. А впрочем, с воргами иначе нельзя. Удивительно живучие существа.
Грохот я устроил неплохой. На шум из пиршественного зала сбежалось много народу. Люди с ужасом смотрела на меня и кучу изрубленных тел у моих ног. Женщины кричали, мужчины взволнованно спрашивали друг друга, что происходит. От мертвых воргов исходил пар, как от снеговиков, которых бросили на сковородку.
Стеллы и Геркулеса в толпе не было.
Наташа и разом протрезвевший Диоген подбежали ко мне. Наташа схватила меня за руку. Даже в темноте было видно, как она бледна и напугана. Я успокаивающе обнял ее за плечо и прижал к себе.