Страница:
– История как история, – пожал плечами лорд Джордж. – Гамильтон убит на дуэли. Понятное дело, не вами. Зная о дуэли, я заранее позаботился о том, чтобы навести на вас подозрения. И можете мне поверить, если бы был убит его противник, за вами охотились бы с не меньшим рвением.
– Но зачем?.. – все еще не понимая, какой смысл обвинять меня в убийстве неизвестного мне джентльмена, спросил я.
– Ну, мой дорогой, это уж совсем просто, – усмехнулся мой заботливый дядюшка. – Мы с вами отправляемся в Россию. Страну, населенную народом любопытным и романтическим. Страну, где многие века вопросы чести решались челобитной государю, где лишь двенадцать лет назад запрещены телесные наказания дворянства. А потому дуэль для них пока еще блюдо деликатесное. Быть принятым в Петербурге как путешествующий с целью убиения скуки племянник посланника короля Георга – это одно. А как скрывающийся от возмездия герой громкой дуэли – совсем другое. А потому я советую вам, мой милый родственник, придумать какую-нибудь слезоточиво романтическую байку о любовных терзаниях сердца молодого. Как гласит тамошняя пословица, в России битых любят. Но хватит об этом. Сегодня я отправляюсь в Лондон. Вы пока останетесь здесь. Дней через пять корвет королевских военно-морских сил "Феникс" отправляется из Дувра в Санкт-Петербург. Я пришлю сюда Редферна с выездными документами на имя моего секретаря. Он проводит вас на корабль. А пока что располагайтесь. Здесь неплохая библиотека. Полистайте любовные романы, быть может, в них найдется что-нибудь и для вашей истории. – Произнеся это, лорд Баренс взял со стола изящный бронзовый колокольчик и вызвал своего камердинера. – Готовь коней, Питер. Мы уезжаем.
– Все? – поинтересовался камердинер.
– Нет, только мы вдвоем. Надеюсь, молодому джентльмену не составит больших усилий обойтись несколько дней без слуг. До скорой встречи, мой милый. Дом в вашем распоряжении. Здесь неплохой винный погребок, однако прошу вас не слишком усердствовать в его опустошении. Отношения с Францией последнее время ухудшились, так что хорошего вина в Англии днем с огнем не сыщешь. – Он грациозно поклонился и вышел.
Оставшись один, я подошел к книжному шкафу и достал ближайший том. Это были поэмы Александра Поупа. По старой итонской привычке я открыл книгу на первой попавшейся странице и, не глядя, ткнул пальцем в одну из строф:
Так смертные отчаяньем грешат
И сразу же торжествовать спешат,
Как скоро отойдет победа в тень
И проклят будет этот славный день.
Занятное предсказание.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Корвет Гренд Флита Георга III "Феникс" скользил по мелкой зеленовато-серой ряби Па-де-Кале, плеща по ветру двадцатиярдовым вымпелом с тройным британским крестом. Позади осталось трехдневное путешествие с Редферном по Англии в закрытом экипаже с баронским гербом Баренсов на дверце. Королевство из окна кареты выглядело каким-то бутафорским, словно крупная голливудская киностудия решила снимать исторический фильм на британской натуре. Встречаемые нами люди не проявляли ровно никакого интереса к тому, что они проживают в конце восемнадцатого века, и это почти смешило меня. Ждавший приезда лорда Баренса корвет только усилил терзавшее меня чувство бутафорскости и нереальности происходящего. Я видел подобный корабль в морском музее в Вулидже и теперь никак не мог смириться с отсутствием налета времен на корвете. Он был абсолютно новый. Просто до безобразия новый. Парусник времен Георга III просто физически не мог быть таким новым.
Прибыв на корабль еще до рассвета, я разместился в каюте своего дяди и получил разрешение от их милости подремать с дороги пару часов. Пара часов растянулась на четыре. Я спал бы и дальше, но топот десятков матросских ног, свист боцманских дудок и крики команд заставили меня проснуться, едва корабль вышел в море. Волнение не превышало двух баллов. Утренний бриз надувал паруса, будто бы пытаясь убедить нас, что все это путешествие будет такой вот неспешной прогулкой. Побродив некоторое время по кораблю, я вернулся на ют, где располагалось наше временное пристанище, надеясь, что расторопный Редферн уже позаботился о завтраке. Но моим надеждам не суждено было сбыться. И не то чтобы верный Питер не слышал призывного урчания, доносившегося из моей утробы. Остановленный несокрушимым повелением хозяина, он, глядя куда-то поверх моей головы, заявил, что завтрак ведено подавать через час, а милорд немедленно желает побеседовать со мной.
Наша беседа затягивалась.
– Полное имя Карла III?
– Карл Эдуард.
– Год высадки в Шотландии?
– 1745-й.
– Сколько удерживался у власти?
– Одиннадцать месяцев. Мой отец, лорд Реймонд, командовал полком конных карабинеров в бригаде Дугласа. Погиб двенадцатого ноября во время стычки в Чезел-Корт.
Этот экзамен, начатый специальным посланником короля Георга за час до завтрака, длился уже час после него. Несколько раздосадованный устроенной мне проверкой, я старался отвечать четко и быстро. Аксиома о том, что начальство любит четкие и быстрые ответы, сидела в моем мозгу еще со службы в коммандос.
– Хорошо, хорошо, – похвалил меня наставник, – но вот что тебе еще следует знать, так сказать, в порядке общей эрудиции: Карл III Стюарт, прозванный также Рыцарь с Красным Плюмажем, являлся великим магистром всех шотландских, французских и немецких масонских лож тамплиерского толка. Твой отец был близок к нему. Я думаю, можно утверждать, что он тоже имел высокую ступень посвящения. Запомни это хорошенько. Там, куда мы прибудем, это, возможно, пригодится.
– Позвольте вопрос, милорд.
– Да, слушаю тебя.
– Для чего это нужно?
– Для чего? – Лорд Баренс посмотрел на меня неожиданно устало. – Мой дорогой, я, конечно, высоко ценю заботу Института о моей особе, но можешь мне поверить, в этом путешествии я подвергаюсь едва ли большей опасности, чем когда бы то ни было в этом мире. Я и сам неплохой солдат и не нуждаюсь в телохранителях. Мне нужен человек, который сознательно понимает, что он делает, и смог бы помочь в исполнении возложенной на меня миссии.
– Если не секрет, что это за миссия, милорд?
– От вас не секрет, коллега. Мы должны спасти от разгрома нашу российскую резидентуру. Возможно, для этого вам придется стать масоном.
– Кем? – удивленно переспросил я.
– Вольным каменщиком, искателем универсума, адептом тайного знания, будь оно неладно!
Я представил себя в нелепом фартуке с мастерком и циркулем в руках, и мне стало не по себе от бредовости увиденного.
В дверь тихо постучали.
– Вы позволите? – На пороге возник юнга, выполняющий роль вестового у командира корвета. – Капитан Гуль велел передать вам, что на горизонте паруса неизвестного судна.
– И что теперь? – Лорд Джордж сурово сдвинул брови у переносицы. – Капитан полагает, что это капер мятежников?
– Вряд ли, милорд. Это одномачтовое судно, скорее всего лихтор или же прам. В такой бадье не покатерствуешь.
– Чего же тогда нужно капитану?
– По приказу первого лорда адмиралтейства мы должны досматривать все корабли в наших водах, дабы пресечь подвоз продовольствия и боеприпасов мятежникам, а также для недопущения контрабанды товаров, обозначенных в списке, предоставленном министерством финансов, – заучено протараторил паренек, старательно воспроизводя речь капитана. – Капитан велел уточнить, следует ли ему продолжать путь далее или же он должен выполнить приказ адмиралтейства?
– Ладно, – Баренс махнул рукой, – пусть досматривает. Надеюсь, это не займет много времени.
– Слушаюсь, милорд, – выпалил юнга, взлетая вверх по трапу с ловкостью мартышки.
– Я думаю, тебе стоит на это взглянуть. Ты должен пропитаться местными впечатлениями. Иначе вся экипировка, все познания, все это – лишь до первой серьезной проверки. – Он подцепил к поясу шпагу с расписной фарфоровой рукоятью и золотым эфесом, столь модную в последние десятилетия этого века, и насмешливо произнес: – Ну что, мой верный телохранитель, не угодно ли вам сопроводить меня на палубу?
Я молча отвесил поклон, демонстрируя готовность следовать за моим принципалом хоть к черту на рога.
Когда мы вышли на палубу, судно, которое капитан собирался осчастливить досмотром, было уже совсем явственно видно.
– Лихтор под голландским флагом, – пояснил, подходя к нам, капитан Гуль. Он склонил голову, приветствуя своего высокопоставленного пассажира. – Надеюсь, вас ничего не беспокоит, милорд?
Чрезвычайный посланник открыл было рот, однако грохот орудийного выстрела помешал ему ответить на вопрос капитана. Заслышав сигнал остановиться, на лихторе начали поспешно убирать гафель, оставляя для маневров лишь пару стакселей. Быстроходный корвет резво сокращал дистанцию, разделявшую нас. Лихтор лег на параллельный курс, готовясь встречать гостей. Расстояние все сокращалось. В подзорную трубу я уже мог наблюдать выражение лиц матросов, снующих по палубе. На мой взгляд, матросов было многовато, пожалуй, даже чересчур для такой утлой посудины. Закончив возню с такелажем, они начали строиться вдоль борта, лишь трое еще были заняты у якорной лебедки. Внезапно над бортом суденышка, противоположном нам, показалась голова еще одного матроса. Он выжался и, перевалив через фальшборт, спрыгнул на палубу. Очутившись на деревянной тверди, он что-то крикнул своим сотоварищам. Спустя несколько секунд я увидел, как побежал по валу лебедки якорный канат.
– По-моему, они что-то привязали к якорю, – поделился я с Баренсом своими наблюдениями.
– Ерунда, – отмахнулся мой подопечный, – что они туда могут привязать? Какая-нибудь мелкая контрабанда? Десяток монет и чей-нибудь краденый брегет? Это не наши заботы.
Мы сошлись бортами, после чего прозвучала команда спустить трап, и двое мужчин, одетых скорее добротно, чем со вкусом, поднялись на палубу нашего корабля. На боку у них болтались дешевые пехотные шпаги, долженствующие, видимо, означать их возвышенное, с точки зрения команды лихтора, звание. Гости склонились в почтительном, хотя и неумелом поклоне, ожидая дальнейших распоряжений нашего капитана.
– Я Роберт Гуль, – громогласно произнес тот, принимая приличествую случаю горделивую позу. – Капитан флота его величества короля Георга III, командир корвета "Феникс". По приказу лорда адмиралтейства я обязан досмотреть ваше судно. Прошу назвать ваши имена, название судна, порт приписки и порт следования. А также огласить наличие груза на борту вашего судна.
– Ваша позволяет, мистер, Хенц Ван Вейден, шкипер на лихтор "Зваан". Моя лихтор Роттердам плыть Гавр. Груза на борту моя нет.
Роберт Гуль досадливо посмотрел на стоявшего рядом лорда Баренса.
– Пардон муа, ма капьтен, – видя досаду на лице капитана, произнес молчавший дотоле спутник голландского шкипера. – Парле ву Франсе?
– Уи, – отозвался лорд Баренс, понимая по выражению глаз капитана, что с французским он знаком не более, чем Ван Вейден с английским. – Кес ке се?
– Тре бьен, – улыбнулся француз. – Мое имя Жан Поль Дюруа. Я штурман шхуны "Екатерина де Ла-Марш", вышедшей неделю назад из Ла-Рошели. Шхуна принадлежала судовой компании Жерома Вуази. Вот судовой журнал моего судна. – Он расстегнул клапан большого кармана на своем камзоле и достал из него нечто, отдаленно напоминавшее походный судовой журнал. Судя по внешнему виду, некоторое время ему пришлось поплавать отдельно от своего корабля. – Третьего дня шхуна наскочила на камни у Фаутрок, однако, благодарение Господу, большая часть экипажа спаслась. Продав остатки груза, которые нам удалось выловить, мы зафрахтовали этот лихтор и теперь добираемся во Францию, чтобы предъявить документы в страховую компанию.
Капитан Гуль выслушал перевод слов француза, кивнул и взял протянутые ему останки судового журнала. Название судна довольно явственно угадывалось на обложке, все же остальное на мой взгляд, было не по зубам даже самому завзятому любителю ребусов. Перелистнув для проформы несколько слипшихся листов, капитан "Феникса" кивнул стоявшему поодаль боцману:
– Возьмите трех матросов и проверьте лихтор.
– Есть, сэр, – выпалил ярый служака и стремглав бросился выполнять приказания.
Шкипер лихтора между тем достал из рукава длинную голландскую трубку и стал тщательно набивать ее табаком.
– Господин капитан, – нарушил молчание улыбчивый француз, – я понимаю. Быть может, моя просьба не совсем уместна, но если вас не затруднит оказать нам такую любезность, и я, и вся наша команда были бы весьма вам благодарны.
– О чем идет речь? – выслушав перевод, сухо отрезал командир "Феникса".
– Видите ли, – начал было штурман... и запнулся, чтобы выслушать перевод. – Видите ли, лихтор мало приспособлен для перевозки такого количества людей. Увы, у нас не было денег на что-либо лучшее. К тому же он еле плетется, а впереди блуждающие мели Сейбла. Вы не хуже меня знаете, сэр, что это самое коварное место во всей Атлантике. Очень не хотелось бы вновь очутиться на бревне посреди океана. К тому же морские обычаи велят оказывать помощь потерпевшим бедствие. Если бы ваша милость согласилась принять на борт мою команду, наша благодарность не знала бы границ. Я не богатый человек, сэр, но у меня есть кое-какие сбережения, и я готов заплатить вам, если вы доставите нас на континент. Там мы уже сами доберемся до места. Вам все равно надо будет пристать к берегу, скоро начнет темнеть, а идти в – потемках через Сейбл рискованно даже для такого прекрасного корабля, как ваш.
Выслушав перевод, капитан Гуль вопросительно посмотрел на лорда Баренса:
– В общем-то, штурман прав, милорд. Идти через Сейбл ночью очень опасно. Быть может, действительно...
– Нет, – прервал его рассуждения лорд Баренс, мгновенно становясь надменным вельможей и не давая капитану даже закончить фразу. – Мы не будем брать французов на борт и не будем приставать к берегу. Тем более к французскому. Если Сейбл так опасен, как вы о том говорите, лучше мы станем на якорь в проливе и с рассветом двинемся дальше.
Я посмотрел на наших гостей. Вероятно, мне показалось, но, по-моему, оба они были разочарованы.
– Это невозможно, – сообщил им мой дядюшка.
– Увы, увы, мсье, – печально вздохнул штурман. А в это время над фальшбортом "Феникса" появился мощный торс боцмана, отправленного для досмотра. Спрыгнув на палубу, он подошел на положенное расстояние к капитану, кинул ладонь к глазам и четко отрапортовал:
– Сэр, корабль проверен. Ничего запрещенного к перевозке на борту нет. Жду дальнейших приказаний, сэр!
– Заканчивайте досмотр и поднимайтесь на борт, – скомандовал капитан Гуль и продолжил, повернувшись к шкиперу: – Вы можете продолжать путь.
Тот молчал, глядя на нас оловянными глазами и пыхтя своей глиняной трубкой.
– Благодарю вас, капитан, – склонился в поклоне француз, выслушав слова лорда Баренса. – Если позволите, еще один вопрос. В проливе полно каперов да и просто джентльменов удачи, а им все равно, кого грабить, англичанина или голландца. Не позволите ли вы, сэр, держаться вблизи корвета, вряд ли какой-нибудь негодяй осмелится лезть на ваши пушки.
– Хорошо, – пожал плечами наш капитан. – Хотя я готов поставить все свое месячное жалованье против груза вашей шхуны, что вы не удержитесь за корветом и получаса.
Штурман еще раз поклонился, сделал знак своему флегматичному спутнику и направился к трапу.
– Вам не показалось, милорд, – спросил я Баренса, когда мы заскучав от неизменных морских пейзажей, спустились в каюту, – что эта парочка прекрасно понимала английскую речь?
– Мой молодой друг, – лорд Джордж покровительственно положил мне руку на плечо, – я полагаю, вы имеете в виду штурмана, который начал говорить, не выслушав мой перевод? Его напарник, по-моему, слабо владеет даже родным языком. – Мой дядюшка иронически улыбнулся. – Конечно же, я заметил это, но все, кто сколько-нибудь долго плавает в этих местах, знают пару десятков фраз на любом из языков побережья. Понять, о чем идет речь между мной и капитаном, было отнюдь не сложно.
Я покачал головой:
– И все же что-то здесь не так...
– Браво, племянничек, браво! – насмешливо бросил дядя Джордж, отстегивая шпагу и усаживаясь в обитое атласом золоченое резное кресло. – Насколько я могу судить, в годы своей юности вы явно зачитывались приключениями капитана Блада и ужасного пирата Флинта. Вынужден вас разочаровать: их время окончилось больше века тому назад. Каперы североамериканских мятежников действительно встречаются в этих водах в большом количестве. Обычно они ходят на шхунах или бригантинах. Эти корабли быстры и маневренны, имеют в лучшем случае до десяти – пятнадцати пушек, но по боевой мощи не идут ни в какое сравнение с корветом. Тем более вы же сами видели, команда лихтора – безоружный сброд. Не с ножами же они на нас полезут? Полноте, не смешите меня.
Вдохновленный такой отповедью, я поспешил заткнуться, тем более что Питер Редферн, очевидно, повинуясь усвоенному раз и навсегда распорядку дня своего господина, принес на серебряном подносе бутылку хереса, бокалы и легкую закуску. Однако, невзирая на сказанное и выпитое, сомнения все же не оставляли меня. Я был новичком в этом мире, и все странное казалось мне вдвойне странным. "Итак, к якорю они привязали мешок с какой-нибудь мелкой контрабандой или же своими сбережениями. Что же, вполне может быть. Как ни крути, досмотр – процесс не самый приятный. Матросов на лихторе было десятка три. Хотя, насколько я помню, экипаж лихтора человек пять-шесть, плюс человек десять – двенадцать экипаж шхуны. Считай не считай, а лишнего народа на лихторе не меньше дюжины. Но может быть, это была очень большая шхуна? Или же в Англии нашлись еще желающие срочно попасть на континент. Предполагаемое знание штурманом английского... Это мне дядюшка популярно объяснил". Я вновь шаг за шагом стал вспоминать прошедшую встречу, мысленно прокручивая перед собой каждую минуту визита. Несостыковки отыскались очень быстро, хотя, увы, все они могли быть также объяснены естественными причинами: короткие пехотные шпаги, болтавшиеся на боку у наших гостей, насколько я знал, оружие не популярное в среде моряков, предпочитавших длинные кортики или тесаки. Возможно, конечно, что было, то и нацепили. Тогда почему и голландский шкипер, и штурман с французской шхуны?
Но можно предположить, что обе шпаги принадлежат голландцу и одна из них штурману была выдана специально для парада. Может такое быть? Почему нет. Но тут возникает следующая проблема: странно промокший судовой журнал "Екатерины де Ла-Марш". Почему текст внутри журнала размыт, а название подмокло, но вполне читаемо? Возможно, он оказался в воде в развернутом виде, обложкой вверх. А можно было журнал так держать в воде специально, скажем, чтобы не дать прочитать какие-либо записи? И, наконец, последнее: погода весь сегодняшний день стояла жаркая. Перехваченный нами лихтор не был военным кораблем, однако, когда мы подошли к "Зваану", весь народ на его палубе был аккуратно одет в рубахи. Быть может, тоже для парада или же команде было что прятать под этими рубахами? На все вопросы могло быть два ответа – разумный, но это было по части лорда Баренса. И, на мой взгляд, правильный, потому что такое количество "но" на милю пути невольно настораживало. Решив придерживаться своей линии, я достал из рундука коробку палисандрового дерева с гербом Камдилов на крышке и, найдя потайной гвоздик, нажал его. Чуть слышно
чвакнула пружина, и коробка медленно открылась, наигрывая пои этом первые аккорды "Помилуй меня, Господи". Внутри этой "музыкальной шкатулки" хранился подарок моего друга Рассела к "боевому крещению" – пара чудесных пистолетов работы богемского мастера Питера Голба. Что бы там ни говорил мой дорогой дядюшка, сегодня был шанс испытать их в деле.
В мою "секретарскую" каморку, примыкавшую к апартаментам посланника, заглянул Редферн, чтобы поинтересоваться не угодно ли мне чаю.
– Послушай, Питер, – произнес я, перехватив удивленный взгляд камердинера, созерцавшего мои военные приготовления. – У меня к тебе личная просьба. О ней не обязательно говорить дяде Джорджу, но уж поверь мне, повредить ему она никак не может. Будь добр, вечером заряди свой карабин и будь начеку. На всякий случай.
Почтительно выслушав мои рекомендации, слуга отвесил надлежащий поклон и, произнеся "Непременно, ваша милость", поспешил удалиться.
Время катилось к ужину, и мне не долго осталось ждать, чем завершится спор между здравым смыслом лорда Баренса и моей манией преследования.
Когда стемнело, мы стали на якорь. Освещаемый мерцающим пламенем кормовых и топовых фонарей, корвет тихо покачивался, чуть подпрыгивая на невысоких волнах, сбивая с них искрящуюся в лунном свете пену. Убаюканный стуком волн о борт корвета и мерными шагами вахтенных, я задремал, сидя в кресле. Мне снился сон впервые за время моего присутствия в здешних краях на подобающую времени тему. Я сидел на берегу за каким-то нагретым солнцем валуном, наблюдая сквозь склонившиеся над рекой ветви шалости стайки ундин, резвящихся у колеса полуразвалившейся водяной мельницы. Надо признать, это зрелище доставляло мне удовольствие. Во всяком случае, наполовину. То есть я имею в виду на верхнюю половину. Хихикающие русалки, громко хлопая хвостом по мельничному колесу, скатывались по нему вниз и, поднимая каскад брызг, плюхались в воду. "А-а-а", – вскрикнула одна из них, с легким всплеском исчезая в волнах. Я поморщился во сне. При явных женских признаках ундины, вскрик у нее был неожиданно мужского тембpa... Мужского тембра?! Глаза мои распахнулись сами собой, вырывая сознание из полудремы.
На столе ярко горела масляная светильня, играя бликами на букетном Дамаске пистолетных стволов. Сквозь переплет каютного окна пробивался свет кормового фонаря. Я вскочил, опрокидывая стул, и бросился к иллюминатору. Борт о борт с "Фениксом" неспешно погружался в воду злосчастный лихтор. С него по веревкам на нашу палубу одна за другой поднимались темные фигуры. "Ну, вот вам и привет от старика Флинта, – быстро возвращаясь к столу и хватая пистолеты, пробормотал я. – Пожалуй, пора вмешаться". Я кинулся наверх, едва не споткнувшись о ноги Редферна, спавшего у дверей каюты своего хозяина. В руках у него был зажат уже знакомый мне штуцер. Стоило мне задеть верного слугу, как дрема его моментально улетучилась. Ствол карабина стал угрожающе подниматься на уровень моей груди.
– Тише, Питер, это я, – прошипел я сдавленным от волнения голосом. – Буди дядю. Поднимайте экипаж. На борту пираты, – бросив это, я опрометью бросился на палубу. Но стоило мне ступить по ней лишь шаг, как кто-то тяжелый обрушился на меня сверху сзади, обхватывая руки и выбивая один из пистолетов.
– Этого живьем, – услышал я.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Захват, удерживающий кольцом мои плечи и грудь, никак нельзя было назвать слабым. По всей видимости, негодяй, заключивший меня в свои объятия, уже считал плененным этого расфуфыренного дворянчика, некстати вылезшего на палубу подышать ночным воздухом. Я резко вскинул вверх руки, подобно крыльям взлетающей птицы, и крутанулся на месте, ставя свою левую ногу на пути отступления нижних конечностей нападавшего. Полет бедолаги был недолог и закончился, судя по звуку, нежданным столкновением со столбиком поддерживающим навес кормовой надстройки. В тот же миг соратник моей жертвы, видимо, спешивший на помощь вынырнул из полутьмы буквально в трех шагах от меня. Повинуясь не столько велению разума, сколько годами наработанному рефлексу, я тут же нажал спусковой крючок пистолета, находившегося как раз на уровне лба несчастного. Он грохнулся на палубу, не издав ни звука. Не скажу, чтобы я испытал при этом спазмы желудка, угрызения совести и тому подобные беллетристические вольности. Единственное, что промелькнуло у меня в мозгу, было короткое и четкое: "Второй". Но схватка продолжалась. И третий душегуб, размахивая абордажным тесаком, мчался навстречу неприятностям. Я блокировал его атаку предплечьем и, проведя свою руку ему под мышку, резко вздернул вверх. Бедняга взвыл от боли в плечевом суставе, но тут же смолк, получив удар по лбу окованной железом рукоятью пистоля. Четвертому повезло еще менее. Перелетев через брошенное ему под ноги обмякшее тело третьего, он чуть ли не носом уткнулся в мой сапог. Удар каблуком в основание черепа навсегда лишил его возможности совершать подобные ночные визиты. Нож, внезапно вылетевший из темноты, чиркнул по бедру, обжигая болью. "Проклятие!" – процедил я, до скрежета сжимая зубы. Боль не исчезла, но как-то перестала восприниматься, поскольку бой не может быть закончен, пока противник не повержен. Или же покуда ты жив.
– Но зачем?.. – все еще не понимая, какой смысл обвинять меня в убийстве неизвестного мне джентльмена, спросил я.
– Ну, мой дорогой, это уж совсем просто, – усмехнулся мой заботливый дядюшка. – Мы с вами отправляемся в Россию. Страну, населенную народом любопытным и романтическим. Страну, где многие века вопросы чести решались челобитной государю, где лишь двенадцать лет назад запрещены телесные наказания дворянства. А потому дуэль для них пока еще блюдо деликатесное. Быть принятым в Петербурге как путешествующий с целью убиения скуки племянник посланника короля Георга – это одно. А как скрывающийся от возмездия герой громкой дуэли – совсем другое. А потому я советую вам, мой милый родственник, придумать какую-нибудь слезоточиво романтическую байку о любовных терзаниях сердца молодого. Как гласит тамошняя пословица, в России битых любят. Но хватит об этом. Сегодня я отправляюсь в Лондон. Вы пока останетесь здесь. Дней через пять корвет королевских военно-морских сил "Феникс" отправляется из Дувра в Санкт-Петербург. Я пришлю сюда Редферна с выездными документами на имя моего секретаря. Он проводит вас на корабль. А пока что располагайтесь. Здесь неплохая библиотека. Полистайте любовные романы, быть может, в них найдется что-нибудь и для вашей истории. – Произнеся это, лорд Баренс взял со стола изящный бронзовый колокольчик и вызвал своего камердинера. – Готовь коней, Питер. Мы уезжаем.
– Все? – поинтересовался камердинер.
– Нет, только мы вдвоем. Надеюсь, молодому джентльмену не составит больших усилий обойтись несколько дней без слуг. До скорой встречи, мой милый. Дом в вашем распоряжении. Здесь неплохой винный погребок, однако прошу вас не слишком усердствовать в его опустошении. Отношения с Францией последнее время ухудшились, так что хорошего вина в Англии днем с огнем не сыщешь. – Он грациозно поклонился и вышел.
Оставшись один, я подошел к книжному шкафу и достал ближайший том. Это были поэмы Александра Поупа. По старой итонской привычке я открыл книгу на первой попавшейся странице и, не глядя, ткнул пальцем в одну из строф:
Так смертные отчаяньем грешат
И сразу же торжествовать спешат,
Как скоро отойдет победа в тень
И проклят будет этот славный день.
Занятное предсказание.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Наши дороги абсолютно безопасны. Опасны только люди на этих дорогах.
Франк Риццо, мэр Филадельфии
Корвет Гренд Флита Георга III "Феникс" скользил по мелкой зеленовато-серой ряби Па-де-Кале, плеща по ветру двадцатиярдовым вымпелом с тройным британским крестом. Позади осталось трехдневное путешествие с Редферном по Англии в закрытом экипаже с баронским гербом Баренсов на дверце. Королевство из окна кареты выглядело каким-то бутафорским, словно крупная голливудская киностудия решила снимать исторический фильм на британской натуре. Встречаемые нами люди не проявляли ровно никакого интереса к тому, что они проживают в конце восемнадцатого века, и это почти смешило меня. Ждавший приезда лорда Баренса корвет только усилил терзавшее меня чувство бутафорскости и нереальности происходящего. Я видел подобный корабль в морском музее в Вулидже и теперь никак не мог смириться с отсутствием налета времен на корвете. Он был абсолютно новый. Просто до безобразия новый. Парусник времен Георга III просто физически не мог быть таким новым.
Прибыв на корабль еще до рассвета, я разместился в каюте своего дяди и получил разрешение от их милости подремать с дороги пару часов. Пара часов растянулась на четыре. Я спал бы и дальше, но топот десятков матросских ног, свист боцманских дудок и крики команд заставили меня проснуться, едва корабль вышел в море. Волнение не превышало двух баллов. Утренний бриз надувал паруса, будто бы пытаясь убедить нас, что все это путешествие будет такой вот неспешной прогулкой. Побродив некоторое время по кораблю, я вернулся на ют, где располагалось наше временное пристанище, надеясь, что расторопный Редферн уже позаботился о завтраке. Но моим надеждам не суждено было сбыться. И не то чтобы верный Питер не слышал призывного урчания, доносившегося из моей утробы. Остановленный несокрушимым повелением хозяина, он, глядя куда-то поверх моей головы, заявил, что завтрак ведено подавать через час, а милорд немедленно желает побеседовать со мной.
Наша беседа затягивалась.
– Полное имя Карла III?
– Карл Эдуард.
– Год высадки в Шотландии?
– 1745-й.
– Сколько удерживался у власти?
– Одиннадцать месяцев. Мой отец, лорд Реймонд, командовал полком конных карабинеров в бригаде Дугласа. Погиб двенадцатого ноября во время стычки в Чезел-Корт.
Этот экзамен, начатый специальным посланником короля Георга за час до завтрака, длился уже час после него. Несколько раздосадованный устроенной мне проверкой, я старался отвечать четко и быстро. Аксиома о том, что начальство любит четкие и быстрые ответы, сидела в моем мозгу еще со службы в коммандос.
– Хорошо, хорошо, – похвалил меня наставник, – но вот что тебе еще следует знать, так сказать, в порядке общей эрудиции: Карл III Стюарт, прозванный также Рыцарь с Красным Плюмажем, являлся великим магистром всех шотландских, французских и немецких масонских лож тамплиерского толка. Твой отец был близок к нему. Я думаю, можно утверждать, что он тоже имел высокую ступень посвящения. Запомни это хорошенько. Там, куда мы прибудем, это, возможно, пригодится.
– Позвольте вопрос, милорд.
– Да, слушаю тебя.
– Для чего это нужно?
– Для чего? – Лорд Баренс посмотрел на меня неожиданно устало. – Мой дорогой, я, конечно, высоко ценю заботу Института о моей особе, но можешь мне поверить, в этом путешествии я подвергаюсь едва ли большей опасности, чем когда бы то ни было в этом мире. Я и сам неплохой солдат и не нуждаюсь в телохранителях. Мне нужен человек, который сознательно понимает, что он делает, и смог бы помочь в исполнении возложенной на меня миссии.
– Если не секрет, что это за миссия, милорд?
– От вас не секрет, коллега. Мы должны спасти от разгрома нашу российскую резидентуру. Возможно, для этого вам придется стать масоном.
– Кем? – удивленно переспросил я.
– Вольным каменщиком, искателем универсума, адептом тайного знания, будь оно неладно!
Я представил себя в нелепом фартуке с мастерком и циркулем в руках, и мне стало не по себе от бредовости увиденного.
В дверь тихо постучали.
– Вы позволите? – На пороге возник юнга, выполняющий роль вестового у командира корвета. – Капитан Гуль велел передать вам, что на горизонте паруса неизвестного судна.
– И что теперь? – Лорд Джордж сурово сдвинул брови у переносицы. – Капитан полагает, что это капер мятежников?
– Вряд ли, милорд. Это одномачтовое судно, скорее всего лихтор или же прам. В такой бадье не покатерствуешь.
– Чего же тогда нужно капитану?
– По приказу первого лорда адмиралтейства мы должны досматривать все корабли в наших водах, дабы пресечь подвоз продовольствия и боеприпасов мятежникам, а также для недопущения контрабанды товаров, обозначенных в списке, предоставленном министерством финансов, – заучено протараторил паренек, старательно воспроизводя речь капитана. – Капитан велел уточнить, следует ли ему продолжать путь далее или же он должен выполнить приказ адмиралтейства?
– Ладно, – Баренс махнул рукой, – пусть досматривает. Надеюсь, это не займет много времени.
– Слушаюсь, милорд, – выпалил юнга, взлетая вверх по трапу с ловкостью мартышки.
– Я думаю, тебе стоит на это взглянуть. Ты должен пропитаться местными впечатлениями. Иначе вся экипировка, все познания, все это – лишь до первой серьезной проверки. – Он подцепил к поясу шпагу с расписной фарфоровой рукоятью и золотым эфесом, столь модную в последние десятилетия этого века, и насмешливо произнес: – Ну что, мой верный телохранитель, не угодно ли вам сопроводить меня на палубу?
Я молча отвесил поклон, демонстрируя готовность следовать за моим принципалом хоть к черту на рога.
Когда мы вышли на палубу, судно, которое капитан собирался осчастливить досмотром, было уже совсем явственно видно.
– Лихтор под голландским флагом, – пояснил, подходя к нам, капитан Гуль. Он склонил голову, приветствуя своего высокопоставленного пассажира. – Надеюсь, вас ничего не беспокоит, милорд?
Чрезвычайный посланник открыл было рот, однако грохот орудийного выстрела помешал ему ответить на вопрос капитана. Заслышав сигнал остановиться, на лихторе начали поспешно убирать гафель, оставляя для маневров лишь пару стакселей. Быстроходный корвет резво сокращал дистанцию, разделявшую нас. Лихтор лег на параллельный курс, готовясь встречать гостей. Расстояние все сокращалось. В подзорную трубу я уже мог наблюдать выражение лиц матросов, снующих по палубе. На мой взгляд, матросов было многовато, пожалуй, даже чересчур для такой утлой посудины. Закончив возню с такелажем, они начали строиться вдоль борта, лишь трое еще были заняты у якорной лебедки. Внезапно над бортом суденышка, противоположном нам, показалась голова еще одного матроса. Он выжался и, перевалив через фальшборт, спрыгнул на палубу. Очутившись на деревянной тверди, он что-то крикнул своим сотоварищам. Спустя несколько секунд я увидел, как побежал по валу лебедки якорный канат.
– По-моему, они что-то привязали к якорю, – поделился я с Баренсом своими наблюдениями.
– Ерунда, – отмахнулся мой подопечный, – что они туда могут привязать? Какая-нибудь мелкая контрабанда? Десяток монет и чей-нибудь краденый брегет? Это не наши заботы.
Мы сошлись бортами, после чего прозвучала команда спустить трап, и двое мужчин, одетых скорее добротно, чем со вкусом, поднялись на палубу нашего корабля. На боку у них болтались дешевые пехотные шпаги, долженствующие, видимо, означать их возвышенное, с точки зрения команды лихтора, звание. Гости склонились в почтительном, хотя и неумелом поклоне, ожидая дальнейших распоряжений нашего капитана.
– Я Роберт Гуль, – громогласно произнес тот, принимая приличествую случаю горделивую позу. – Капитан флота его величества короля Георга III, командир корвета "Феникс". По приказу лорда адмиралтейства я обязан досмотреть ваше судно. Прошу назвать ваши имена, название судна, порт приписки и порт следования. А также огласить наличие груза на борту вашего судна.
– Ваша позволяет, мистер, Хенц Ван Вейден, шкипер на лихтор "Зваан". Моя лихтор Роттердам плыть Гавр. Груза на борту моя нет.
Роберт Гуль досадливо посмотрел на стоявшего рядом лорда Баренса.
– Пардон муа, ма капьтен, – видя досаду на лице капитана, произнес молчавший дотоле спутник голландского шкипера. – Парле ву Франсе?
– Уи, – отозвался лорд Баренс, понимая по выражению глаз капитана, что с французским он знаком не более, чем Ван Вейден с английским. – Кес ке се?
– Тре бьен, – улыбнулся француз. – Мое имя Жан Поль Дюруа. Я штурман шхуны "Екатерина де Ла-Марш", вышедшей неделю назад из Ла-Рошели. Шхуна принадлежала судовой компании Жерома Вуази. Вот судовой журнал моего судна. – Он расстегнул клапан большого кармана на своем камзоле и достал из него нечто, отдаленно напоминавшее походный судовой журнал. Судя по внешнему виду, некоторое время ему пришлось поплавать отдельно от своего корабля. – Третьего дня шхуна наскочила на камни у Фаутрок, однако, благодарение Господу, большая часть экипажа спаслась. Продав остатки груза, которые нам удалось выловить, мы зафрахтовали этот лихтор и теперь добираемся во Францию, чтобы предъявить документы в страховую компанию.
Капитан Гуль выслушал перевод слов француза, кивнул и взял протянутые ему останки судового журнала. Название судна довольно явственно угадывалось на обложке, все же остальное на мой взгляд, было не по зубам даже самому завзятому любителю ребусов. Перелистнув для проформы несколько слипшихся листов, капитан "Феникса" кивнул стоявшему поодаль боцману:
– Возьмите трех матросов и проверьте лихтор.
– Есть, сэр, – выпалил ярый служака и стремглав бросился выполнять приказания.
Шкипер лихтора между тем достал из рукава длинную голландскую трубку и стал тщательно набивать ее табаком.
– Господин капитан, – нарушил молчание улыбчивый француз, – я понимаю. Быть может, моя просьба не совсем уместна, но если вас не затруднит оказать нам такую любезность, и я, и вся наша команда были бы весьма вам благодарны.
– О чем идет речь? – выслушав перевод, сухо отрезал командир "Феникса".
– Видите ли, – начал было штурман... и запнулся, чтобы выслушать перевод. – Видите ли, лихтор мало приспособлен для перевозки такого количества людей. Увы, у нас не было денег на что-либо лучшее. К тому же он еле плетется, а впереди блуждающие мели Сейбла. Вы не хуже меня знаете, сэр, что это самое коварное место во всей Атлантике. Очень не хотелось бы вновь очутиться на бревне посреди океана. К тому же морские обычаи велят оказывать помощь потерпевшим бедствие. Если бы ваша милость согласилась принять на борт мою команду, наша благодарность не знала бы границ. Я не богатый человек, сэр, но у меня есть кое-какие сбережения, и я готов заплатить вам, если вы доставите нас на континент. Там мы уже сами доберемся до места. Вам все равно надо будет пристать к берегу, скоро начнет темнеть, а идти в – потемках через Сейбл рискованно даже для такого прекрасного корабля, как ваш.
Выслушав перевод, капитан Гуль вопросительно посмотрел на лорда Баренса:
– В общем-то, штурман прав, милорд. Идти через Сейбл ночью очень опасно. Быть может, действительно...
– Нет, – прервал его рассуждения лорд Баренс, мгновенно становясь надменным вельможей и не давая капитану даже закончить фразу. – Мы не будем брать французов на борт и не будем приставать к берегу. Тем более к французскому. Если Сейбл так опасен, как вы о том говорите, лучше мы станем на якорь в проливе и с рассветом двинемся дальше.
Я посмотрел на наших гостей. Вероятно, мне показалось, но, по-моему, оба они были разочарованы.
– Это невозможно, – сообщил им мой дядюшка.
– Увы, увы, мсье, – печально вздохнул штурман. А в это время над фальшбортом "Феникса" появился мощный торс боцмана, отправленного для досмотра. Спрыгнув на палубу, он подошел на положенное расстояние к капитану, кинул ладонь к глазам и четко отрапортовал:
– Сэр, корабль проверен. Ничего запрещенного к перевозке на борту нет. Жду дальнейших приказаний, сэр!
– Заканчивайте досмотр и поднимайтесь на борт, – скомандовал капитан Гуль и продолжил, повернувшись к шкиперу: – Вы можете продолжать путь.
Тот молчал, глядя на нас оловянными глазами и пыхтя своей глиняной трубкой.
– Благодарю вас, капитан, – склонился в поклоне француз, выслушав слова лорда Баренса. – Если позволите, еще один вопрос. В проливе полно каперов да и просто джентльменов удачи, а им все равно, кого грабить, англичанина или голландца. Не позволите ли вы, сэр, держаться вблизи корвета, вряд ли какой-нибудь негодяй осмелится лезть на ваши пушки.
– Хорошо, – пожал плечами наш капитан. – Хотя я готов поставить все свое месячное жалованье против груза вашей шхуны, что вы не удержитесь за корветом и получаса.
Штурман еще раз поклонился, сделал знак своему флегматичному спутнику и направился к трапу.
* * *
Убавив паруса, "Феникс" осторожно продвигался вперед, то и дело промеряя глубину лотом, опасаясь коварных блуждающих мелей Сейбла, на которых нашло свою гибель такое количество кораблей, что Великая Армада рядом с ними могла сойти за небольшую парусную регату.– Вам не показалось, милорд, – спросил я Баренса, когда мы заскучав от неизменных морских пейзажей, спустились в каюту, – что эта парочка прекрасно понимала английскую речь?
– Мой молодой друг, – лорд Джордж покровительственно положил мне руку на плечо, – я полагаю, вы имеете в виду штурмана, который начал говорить, не выслушав мой перевод? Его напарник, по-моему, слабо владеет даже родным языком. – Мой дядюшка иронически улыбнулся. – Конечно же, я заметил это, но все, кто сколько-нибудь долго плавает в этих местах, знают пару десятков фраз на любом из языков побережья. Понять, о чем идет речь между мной и капитаном, было отнюдь не сложно.
Я покачал головой:
– И все же что-то здесь не так...
– Браво, племянничек, браво! – насмешливо бросил дядя Джордж, отстегивая шпагу и усаживаясь в обитое атласом золоченое резное кресло. – Насколько я могу судить, в годы своей юности вы явно зачитывались приключениями капитана Блада и ужасного пирата Флинта. Вынужден вас разочаровать: их время окончилось больше века тому назад. Каперы североамериканских мятежников действительно встречаются в этих водах в большом количестве. Обычно они ходят на шхунах или бригантинах. Эти корабли быстры и маневренны, имеют в лучшем случае до десяти – пятнадцати пушек, но по боевой мощи не идут ни в какое сравнение с корветом. Тем более вы же сами видели, команда лихтора – безоружный сброд. Не с ножами же они на нас полезут? Полноте, не смешите меня.
Вдохновленный такой отповедью, я поспешил заткнуться, тем более что Питер Редферн, очевидно, повинуясь усвоенному раз и навсегда распорядку дня своего господина, принес на серебряном подносе бутылку хереса, бокалы и легкую закуску. Однако, невзирая на сказанное и выпитое, сомнения все же не оставляли меня. Я был новичком в этом мире, и все странное казалось мне вдвойне странным. "Итак, к якорю они привязали мешок с какой-нибудь мелкой контрабандой или же своими сбережениями. Что же, вполне может быть. Как ни крути, досмотр – процесс не самый приятный. Матросов на лихторе было десятка три. Хотя, насколько я помню, экипаж лихтора человек пять-шесть, плюс человек десять – двенадцать экипаж шхуны. Считай не считай, а лишнего народа на лихторе не меньше дюжины. Но может быть, это была очень большая шхуна? Или же в Англии нашлись еще желающие срочно попасть на континент. Предполагаемое знание штурманом английского... Это мне дядюшка популярно объяснил". Я вновь шаг за шагом стал вспоминать прошедшую встречу, мысленно прокручивая перед собой каждую минуту визита. Несостыковки отыскались очень быстро, хотя, увы, все они могли быть также объяснены естественными причинами: короткие пехотные шпаги, болтавшиеся на боку у наших гостей, насколько я знал, оружие не популярное в среде моряков, предпочитавших длинные кортики или тесаки. Возможно, конечно, что было, то и нацепили. Тогда почему и голландский шкипер, и штурман с французской шхуны?
Но можно предположить, что обе шпаги принадлежат голландцу и одна из них штурману была выдана специально для парада. Может такое быть? Почему нет. Но тут возникает следующая проблема: странно промокший судовой журнал "Екатерины де Ла-Марш". Почему текст внутри журнала размыт, а название подмокло, но вполне читаемо? Возможно, он оказался в воде в развернутом виде, обложкой вверх. А можно было журнал так держать в воде специально, скажем, чтобы не дать прочитать какие-либо записи? И, наконец, последнее: погода весь сегодняшний день стояла жаркая. Перехваченный нами лихтор не был военным кораблем, однако, когда мы подошли к "Зваану", весь народ на его палубе был аккуратно одет в рубахи. Быть может, тоже для парада или же команде было что прятать под этими рубахами? На все вопросы могло быть два ответа – разумный, но это было по части лорда Баренса. И, на мой взгляд, правильный, потому что такое количество "но" на милю пути невольно настораживало. Решив придерживаться своей линии, я достал из рундука коробку палисандрового дерева с гербом Камдилов на крышке и, найдя потайной гвоздик, нажал его. Чуть слышно
чвакнула пружина, и коробка медленно открылась, наигрывая пои этом первые аккорды "Помилуй меня, Господи". Внутри этой "музыкальной шкатулки" хранился подарок моего друга Рассела к "боевому крещению" – пара чудесных пистолетов работы богемского мастера Питера Голба. Что бы там ни говорил мой дорогой дядюшка, сегодня был шанс испытать их в деле.
В мою "секретарскую" каморку, примыкавшую к апартаментам посланника, заглянул Редферн, чтобы поинтересоваться не угодно ли мне чаю.
– Послушай, Питер, – произнес я, перехватив удивленный взгляд камердинера, созерцавшего мои военные приготовления. – У меня к тебе личная просьба. О ней не обязательно говорить дяде Джорджу, но уж поверь мне, повредить ему она никак не может. Будь добр, вечером заряди свой карабин и будь начеку. На всякий случай.
Почтительно выслушав мои рекомендации, слуга отвесил надлежащий поклон и, произнеся "Непременно, ваша милость", поспешил удалиться.
Время катилось к ужину, и мне не долго осталось ждать, чем завершится спор между здравым смыслом лорда Баренса и моей манией преследования.
Когда стемнело, мы стали на якорь. Освещаемый мерцающим пламенем кормовых и топовых фонарей, корвет тихо покачивался, чуть подпрыгивая на невысоких волнах, сбивая с них искрящуюся в лунном свете пену. Убаюканный стуком волн о борт корвета и мерными шагами вахтенных, я задремал, сидя в кресле. Мне снился сон впервые за время моего присутствия в здешних краях на подобающую времени тему. Я сидел на берегу за каким-то нагретым солнцем валуном, наблюдая сквозь склонившиеся над рекой ветви шалости стайки ундин, резвящихся у колеса полуразвалившейся водяной мельницы. Надо признать, это зрелище доставляло мне удовольствие. Во всяком случае, наполовину. То есть я имею в виду на верхнюю половину. Хихикающие русалки, громко хлопая хвостом по мельничному колесу, скатывались по нему вниз и, поднимая каскад брызг, плюхались в воду. "А-а-а", – вскрикнула одна из них, с легким всплеском исчезая в волнах. Я поморщился во сне. При явных женских признаках ундины, вскрик у нее был неожиданно мужского тембpa... Мужского тембра?! Глаза мои распахнулись сами собой, вырывая сознание из полудремы.
На столе ярко горела масляная светильня, играя бликами на букетном Дамаске пистолетных стволов. Сквозь переплет каютного окна пробивался свет кормового фонаря. Я вскочил, опрокидывая стул, и бросился к иллюминатору. Борт о борт с "Фениксом" неспешно погружался в воду злосчастный лихтор. С него по веревкам на нашу палубу одна за другой поднимались темные фигуры. "Ну, вот вам и привет от старика Флинта, – быстро возвращаясь к столу и хватая пистолеты, пробормотал я. – Пожалуй, пора вмешаться". Я кинулся наверх, едва не споткнувшись о ноги Редферна, спавшего у дверей каюты своего хозяина. В руках у него был зажат уже знакомый мне штуцер. Стоило мне задеть верного слугу, как дрема его моментально улетучилась. Ствол карабина стал угрожающе подниматься на уровень моей груди.
– Тише, Питер, это я, – прошипел я сдавленным от волнения голосом. – Буди дядю. Поднимайте экипаж. На борту пираты, – бросив это, я опрометью бросился на палубу. Но стоило мне ступить по ней лишь шаг, как кто-то тяжелый обрушился на меня сверху сзади, обхватывая руки и выбивая один из пистолетов.
– Этого живьем, – услышал я.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Свинец – чрезвычайно сильнодействующее средство. Лишь несколько граммов, и вы беседуете с ангелами.
Полковник Кольт
Захват, удерживающий кольцом мои плечи и грудь, никак нельзя было назвать слабым. По всей видимости, негодяй, заключивший меня в свои объятия, уже считал плененным этого расфуфыренного дворянчика, некстати вылезшего на палубу подышать ночным воздухом. Я резко вскинул вверх руки, подобно крыльям взлетающей птицы, и крутанулся на месте, ставя свою левую ногу на пути отступления нижних конечностей нападавшего. Полет бедолаги был недолог и закончился, судя по звуку, нежданным столкновением со столбиком поддерживающим навес кормовой надстройки. В тот же миг соратник моей жертвы, видимо, спешивший на помощь вынырнул из полутьмы буквально в трех шагах от меня. Повинуясь не столько велению разума, сколько годами наработанному рефлексу, я тут же нажал спусковой крючок пистолета, находившегося как раз на уровне лба несчастного. Он грохнулся на палубу, не издав ни звука. Не скажу, чтобы я испытал при этом спазмы желудка, угрызения совести и тому подобные беллетристические вольности. Единственное, что промелькнуло у меня в мозгу, было короткое и четкое: "Второй". Но схватка продолжалась. И третий душегуб, размахивая абордажным тесаком, мчался навстречу неприятностям. Я блокировал его атаку предплечьем и, проведя свою руку ему под мышку, резко вздернул вверх. Бедняга взвыл от боли в плечевом суставе, но тут же смолк, получив удар по лбу окованной железом рукоятью пистоля. Четвертому повезло еще менее. Перелетев через брошенное ему под ноги обмякшее тело третьего, он чуть ли не носом уткнулся в мой сапог. Удар каблуком в основание черепа навсегда лишил его возможности совершать подобные ночные визиты. Нож, внезапно вылетевший из темноты, чиркнул по бедру, обжигая болью. "Проклятие!" – процедил я, до скрежета сжимая зубы. Боль не исчезла, но как-то перестала восприниматься, поскольку бой не может быть закончен, пока противник не повержен. Или же покуда ты жив.