Светлова Татьяна. Ведьма для инквизитора

мог оставить следы на определителях Бориски, Вени, Лазаря и Сереги. Бориски
и Вени нет в живых, а у Сереги нет секретаря.
      И впрямь, через короткое мгновенье в трубке зарокотал незабываемый
баритон Лазаря.
      - Алексис! Роднуля! Приветствую! Я вами искренне восхищен! Мои
комплименты, самые искренние комплименты! Вы не хотите пойти ко мне
работать, голубчик? Мне нужны такие бравые молодцы, как вы, а? Ну, как
хотите. Я, собственно, к вам вот по какому делу: сеструха моя - где?
      Алексей молчал.
      - Послушайте, Алексис, вы должны же понимать, что жизнь - она длинная.
Это сегодня вы в героях, а завтра - неизвестно, как оно повернется,
согласны? Вчера ребятишек было трое, но завтра может оказаться пятеро. Или
десятеро. И проказницы, кузинки моей, под рукой может не случиться, чтобы
перед мужиками сиськами трясти, пока вы их всех лопаточкой не перебьете...
Понимаете, господин сыщик, к чему я клоню?
      Молчание.
      - Так вот, Алексис, если хотите жить спокойно, - давайте сделаем
чэндж*, услуга за услугу: я снимаю с вас приговор к смертной казни, а вы мне
- возвращаете блудную сестру. Дела у нас с ней, - а дела не ждут! Идет?
      Молчание.
      - Алексис, вы здесь? Вы меня слышите?
      - Вполне.
      - Прелестно. Роднуля, подумайте, - ведь не будет чэнджа, не будет и
отмены смертного приговора! Я еще не начал вас искать, - но начну. А как
начну, - так и найду, не сомневайтесь, голубчик... Полагаю, что вы не
настолько наивны, чтобы надеяться на вашу альма-матер, то бишь, милицию?
      Кис, не произнеся ни слова, отключился.
      Он запер дачу и поехал обратно, придумывая слова, которые могли бы
смягчить разочарование для Майи - компьютер он не только не привезет, но и
все материалы вместе с черновиком ее статьи находятся в руках Сереги.
Возможно, что безвозвратно.
      Но сам Алексей особо не печалился: Борискин диск теперь вместе с той
информацией, которую Кис послал другу на автоответчик, представляет собой
достаточно веские основания, чтобы Лазаря и компанию хорошенько потрясти.
Киса это более, чем устраивало, - основная угроза на сегодняшний день для
них с Майей исходила именно от кузена: они ослушались, а это не прощается.
Лазарь не пошутил: он непременно захочет, чтобы последнее слово осталось за
ним.
      Так что, чем скорее и чем пристальнее Серега заинтересуется опереточным
артистом, - тем лучше.


      Майя страшно расстроилась, узнав, что материалы конфискованы.
      - Пойми, Алеша, я сделала такое заявление на телевидении, - и теперь я
должна его подтвердить фактами! Иначе мои утверждения голословны, и я просто
болтушка, тщеславная дурочка, которая несет ахинею лишь для того, чтобы, как
считает Кузя, прославиться! Нет, Алеша, я всерьез решила заняться
журналистикой! И не в дамские журнальчики глупости всякие писать, - я
затеяла журналистское расследование, и грош мне цена, если я упустила мои
материалы!
      У Алексея закрывались глаза. Он пробормотал что-то утешительное насчет
дискет, которые у него сохранились, и друга Сереги, который вернет материалы
(может быть), когда следствие будет закончено...
      Он упал и проспал бревном до полудня. Майя его не тревожила, дала
отдохнуть, - хоть и не без умысла, негодница: с утра его набравшийся сил
организм уже отрабатывал эту милость, отзываясь на все прихоти золотоволосой
принцессы.
      После завтрака Майя отправилась в дачный магазин, а Алексей, пользуясь
наступившей тишиной и уединением, решил продолжить свои мыслительные
изыскания. Его мозг был на данный момент единственным инструментом, которым
он располагал и который мог вывести их из тупика.
      Итак, сомнений нет, мафия, на которую вышла Майя, существует, - теперь
это доказано. Но это вовсе не отвечает на вопрос, кто стоит за всеми
убийствами.
      В версии с Веней ни к черту не годился финал: в нем убивают самого
Веню.
      В версии с Лазарем с очень большой натяжкой проходила середина:
убийство Бориски и приход киллера к Майе.
      Кроме того, во всей этой истории имеется некоторое количество
несуразностей, которые до сих пор никуда не укладываются.
      Кис взял листок бумаги и начал записывать "несуразности".
      1. Почему были написаны анонимки с угрозами и Марку, и Майе? Связаны ли
они между собой? И, если да, то каким образом?
      2. Почему и каким образом кольцо оказалось на цепи у киллера? Серега
должен выяснить у домработницы, где она его видела в последний раз. Но пока
этих сведений у Алексея не было, и в отсутствие информации его "парадигма"
трещала под напором возможных объяснений. Впрямь ли Веня, как Алексей
предположил, его на цепь мертвецу повесил, чтобы указать на убийцу Марка
Щедринского? Или киллер носил его в качестве талисмана? Или - платы за
работу? Может быть, залога? Тогда - чьего? Если киллер получил кольцо в
залог от Вени, - тот бы легко снял его с шеи трупа, пока Кис был без
сознания...
      3. Почему пистолет не был оставлен на месте убийства Бориски, но был
брошен в доме Марка? Можно ли приписать оба убийства одному и тому же
киллеру на основании того факта, что (по сведениям Сереги) в обоих случаях
фигурировал пистолет Макарова? Популярно отечественное оружие, ничего не
скажешь... Или все же за убийствами Марка и Бориски стоят разные люди?
Серега прав, оружие надо срочно сдать на экспертизу...
      4. Зачем и кому понадобилось простреливать ухо уже мертвому Бориске?
Создать видимость, что, якобы, Бориску вынудили отдать компромат? Но, в
таком случае, выходит, что Бориска отдал материалы вовсе не под давлением, а
добровольно... Тогда кому и почему? И для кого предназначалась инсценировка?
      5. Что за клочок бумажки, прилипшим к жвачке убийцы, с непонятным
словом "Лиск"? Имеет ли он отношение к делу? Часть это слова или целое?
"Подлиски", - так называется ближайшая к Вениному дому деревня. "Лиск" могло
бы быть частью слова "Подлиски", и оказаться, таким образом, обрывком адреса
Вениного дома, - адреса, который кто-то дал киллеру. Но проблема в том, что
на клочке "Л" была заглавной. То есть, это не часть слова, а его начало...
      6. Что за номер, набранный с Вениного сотовому, который при этом не
признали ни Веня, ни Майя? Кис прозванивал его достаточно регулярно, но
телефон никогда не отвечал...


      Кис сжал виски руками: голову ломило от безответных вопросов. Просидев
так некоторое время, он решил начать с самого простого, то есть, с конца, и
набрал, - он уже не знал, в который раз, - загадочный номер.
      ... Звонок был настолько неожиданным, настолько неправдоподобным, что
Кису понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что он исходит из
портфеля. Не веря своим ушам, он кинулся, открыл, вытащил мобильник убийцы,
сотрясавшийся от аккордов "Подмосковных вечеров"...
      Надо полагать, Майя забыла его выключить, как ей велел Кис.
      Кис сел на тахту, молча созерцая трезвонящий аппарат. Потом выключил
свой. Мобильник убийцы затих. Кис снова набрал номер, - он снова зазвонил.
Кис включил оба, приставив с обеих сторон к ушам и произнес несколько слов:
сомнений нет, между телефонами была связь.
      Загадочный номер принадлежал убийце.

x x x

      Он не успел толком обдумать этот факт, как Майя влетела белая, как мел:
"Алеша, нам нужно немедленно съезжать! Я встретила Кузиного знакомого возле
магазина! У него тут оказалась дача! Теперь он нас заложит! Вернее, уже
наверняка заложил! Он проследил за мной до нашего двора! Это не случайно! "
      Уж конечно, не случайно, неслучайнее не бывает...
      Они мгновенно побросали свои вещи в машину, и вскоре Москвич затарахтел
и тронулся прочь из поселка. Черный джип с тонированными стеклами, стоявший
напротив двора, не совсем уверенно отъехал вслед за ними, как будто сидевшие
в ней люди не знали точно, как им себя повести. Возможно, они сейчас звонили
за дальнейшими инструкциями.
      Кис понял, что этот момент замешательства - его единственный шанс. Он
велел Майе взять руль, достал из-под заднего сиденья автомат, конфискованный
у охранников, и, пристроившись на заднем сиденье, выдал очередь по колесам
джипа. Стекло Москвича обрушилось, осыпав Алексея кругляшками осколков. Кис
на секунду зажмурился, защищая глаза.
      Когда он их открыл, джип, к наибольшему удовлетворению Алексея, съезжал
прямиком в кювет. Майя, наблюдавшая за сценой в зеркало переднего обзора,
зааплодировала.
      - Лучше руль держи. - проворчал Алексей.
      Он пробрался вперед, пересел обратно на водительское сиденье и, под
Майиным восхищенным взглядом, замурлыкал какую-то песенку...


      Сверяясь с картой, Кис выбирал исключительно проселочные дороги, где не
паслись гаишники, - иначе с разбитым задним стеклом они далеко не уедут:
проверка документов им обеспечена.
      Он никак не мог решить, куда ехать? Снова дачу искать? Каторга. Да и в
любом дачном поселке слишком много людей, слишком много соседей, любопытных
глаз: всегда есть риск привлечь к себе внимание, тем более с разбитым
стеклом. Им бы домик какой-нибудь глухой, со двором, в котором машину можно
спрятать от глаз подальше...
      Стоп, а ведь есть такой домик, есть! Венин! Никому не придет в голову
искать их в Вениной берлоге!
      Майя приняла его идею с восторгом. Она часто бывала в соседнем поселке,
и заверила Алексея, что там никаких общих знакомых не водится. К тому же в
Венином доме компьютер есть, Кис сможет загрузить материалы с дискет, и она
спокойно напишет свою статью!
      Они ехали медленно, осторожно, с оглядкой, держась самых безлюдных
дорог. Уже наступила ночь, когда свет фар выхватил, наконец, указатель
"Подлиски", - не доезжая до него, Кис свернул на лесную дорогу, усыпанную
гравием, которая вела к Вениной избушке.
      Ворота были заперты. Не беда, они пробрались во двор тем путем,
которым, по мнению Алексея, туда попал и киллер: с высокой ели на крышу
сарая, с сарая Кис спрыгнул на землю, Майя легко приземлилась в объятия
Киса.
      Их машин во дворе не было: ни Смарта, ни Нивы. Милиция их, по всей
видимости, уже прибрала к рукам.
      Дом оказался опечатан. Что, впрочем, нисколько не помешало Алексею
подрезать полоски бумаги с гербовыми печатями, и через несколько минут они
уже были внутри.

x x x

      Они были зверски голодны - весь день провели в машине и в пути, объехав
на малой скорости проселочными дорогами пол-Москвы, с юга на север.
Изолированное положение дома и наглухо закрытые ставни позволяли им со
спокойной душой зажечь везде свет. Майя отправилась изучать содержимое
холодильника, нашла яйца, и они вместе приготовили роскошный омлет и смели
его едва ли не раньше, чем уселись за стол.
      - У Вени один секрет есть, - сказала Майя, покончив с ужином, - хочешь,
покажу?
      Она потащила Киса вниз, в подвал. Компьютер был на месте, ящики были
по-прежнему выдвинуты, ворох бумаг валялся на полу. После бандитов тут,
должно быть, прошлась милицейская бригада.
      - Ой, - воскликнула Майя, - ее нашли!
      - Кого - ее? - обернулся Кис.
      Только сейчас он заметил, что позади него, скрытая за выступом стены,
находилась неприметная дверца, окрашенная в тон стенам в какой-то
невразумительный серо-зеленый цвет. Сейчас дверца была распахнута настежь,
стойка с металлическими ящиками для бумаг, которая прикрывала ее раньше,
была отодвинута.
      Кис вошел в небольшое помещение. Вдоль кирпичных стен тянулись полки,
уставленные с одной стороны разнообразными мясными, рыбными и овощными
консервами, а с другой - настоящая сокровищница, уложенная темными пыльными
бутылками дорогих французских вин. На самой верхней полке выстроились в ряд
более крепкие напитки: джин, коньяк, мартини, виски, водка... Кис вспомнил,
как Веня торговался из-за коньяка: нет сомнений, запасливый отшельник был
прижимист. Даже дверочку в погреб замаскировал стойкой с ящиками, - на
случай непрошеных и излишне любопытных, вроде детектива, гостей.
      К счастью, скелетов в тайнике не оказалось. Это радовало. Хотелось бы
надеяться, что лимит трупов в этой истории уже исчерпан.
      Майя сняла одну из бутылок и провозгласила: "Вот чем мы закончим наш
ужин!"
      Алексей спорить не стал, хотя немного подивился той легкости, с которой
она распоряжалась в доме недавно убитого друга.
      Впрочем, она так часто бывала здесь, что должна была вполне ощущать
себя, как у себя дома...
      Впрочем, друг оказался вполне примитивным подонком и шантажистом...
      Впрочем, Майя и о муже долго не скорбела...
      Уж так она устроена, эта Майя.


      Пока он откупоривал бутылку красного бордо, Майя покопалась в Вениных
дисках, тихо включила легкий американский джаз 50-х годов. Потом зажгла
свечи, погасила свет, нашла два бокала для вина и поставила их на
столик-пень.
      Кис сроду эстетом не был, всегда предпочитая существенное "что"
легкомысленному "как". Но все же за свою жизнь успел понять, что форма
совсем не последнее дело. И Майину затею он оценил по достоинству. Именно -
вино, именно - в сумерках, под свечи и легкий джаз, именно - в креслах, а не
на кухне, - создавали ту необходимую атмосферу, в которой могли расслабиться
их напряженные тела и нервы. После многих часов, проведенных за рулем,
Алексей устал, в глазах рябило от лесов и полей, придорожных канав и кустов,
- целый день они плыли перед его глазами, и не желали его оставить в покое
даже сейчас. К тому же Венино уютное жилище наводило на него глухую тоску.
Эти драгоценные бутылки, эти деликатесные консервы, столь любовно
припрятанные в погребке, предназначенные для жизни, праздничной и вкусной, -
вызывали в памяти кошмарное зрелище его смерти. И терпкое, пряное красное
бордо теперь вливалось в его вены новыми силами, смягчало грусть и снимало
усталость.
      Майя потянулась к нему с бокалом.
      - А у нас сегодня юбилей, Алеша! Десять дней, как я тебя похитила. Так
что с праздником!
      Десять дней. Ничтожно малый отрезок времени, вместивший в себя
невероятно уплотненный фрагмент жизни. Целую линию судьбы, полновесный
авантюрный роман, завершенную драму страсти, абстракционистское полотно
упрямо не сходящихся линий, неоконченную пьесу для смерти с оркестром...
      Оставалось совсем немного, - оставалось только проставить имя в
пустующую строчку: оркестр под управлением .......


      Это была ночь, в которой грусть переплавлялась в нежность, боль
перетекала в страсть, горечь была приправой к наслаждению. Так остро и так
пронзительно ощутилось, что скоро конец, что он близок к разгадке, что Майя
вот-вот упорхнет из его жизни, оставив легкий запах духов Картье и
воспоминание о золоте волос, изливавшемся на его грудь... Он и не помышлял
ее удерживать, - изначально было ясно, что конец должен наступить, что в
Майиной жизни он был проездом, туристом, нечаянным гостем, - как и она в
его. Словно на короткое, кем-то отведенное время он попал в иное измерение,
какое-то там четвертое или бог весть какое; и они проживали в нем это время,
- как жилось, как получалось, как выходило; но в один прекрасный день
следовало вернуться обратно, в привычную геометрию пространства.
      И потому, в предчувствии прощания, он был особенно восприимчив и чуток,
он впитывал каждое прикосновение, он жил каждым своим и ее жестом, даже
мельчайшим: как она целовала его пальцы, перебирая их по одному, вкладывая
каждый себе в рот, где нежный язык ласкал их; как он проходил дорожкой
медленных поцелуев по ее животу, чувствуя под губами малейшее содрогание
внутри нее, там, где уже вибрировали стенки тесного коридора, жаждущего его
вхождения...
      Как она...
      Как он...
      Маленькая моя, солнечная девочка, майский лучик, я всегда буду помнить
тебя; прощай же...


      В сумятице чувств он не сразу понял слова, долетевшие до его слуха:
      - Давай вместе уедем за границу!
      Майя уперлась подбородком в его грудь и смотрела на него.
      - Извини?
      Она переменила положение и уселась на постели рядом с ним, ноги
по-турецки.
      - Давай уедем за границу! - повторила она.
      Алексей переспросил тупо: "За границу? Зачем? Куда?"
      Майя с мечтательным видом пустилась в рассказы об Испании, о ее смуглых
жителях и мелодичной гортанной речи, о белых виллах на побережье теплого
моря, о пальмах и соснах, подступающих к песчаным пляжам, об огромных агавах
и гигантских колючих кактусах на склонах холмов, о щедром солнце и
прозрачной, как ее глаза, морской воде...
      Некоторое время Алексей тупо слушал экзотические описания, и вдруг
перебил ее: "Погоди, сначала объясни - зачем?"
      - Мы будем там жить вдвоем, только ты и я, и наша любовь,
представляешь? Подальше от этой страны, от ее мафии, от ее разборок, наемных
убийц, предательств близких друзей, которым мы так верили... Что тебя здесь
держит? Ты не женат, детей у тебя нет... Работа? Не стоит волноваться, у
меня денег столько, что и нам хватит, и нашим внукам, - если мы вздумаем их
завести, конечно... Только не говори мне, что ты никогда не уедешь из России
из патриотизма, - я все равно не поверю.
      - Патриотизм? Нет, разумеется, дело не в нем... Хотя желания уехать из
России у меня никогда не возникало, но...
      Алексей не находил слов. Грубо говоря, больше всего его резанули вот
эта ее фраза: "наша любовь".
      Он до сих пор избегал давать определение своему чувству к Майе. Оно
несомненно было, это чувство, и даже достаточно острое, но...
      То четвертое или какое-то там измерение, куда он случайно попал, никак
не соотносилось с реальностью его жизни. Оно управлялось другими законами, в
нем могло существовать и было дозволено то, что ни коим образом не могло
произойти в жизни нормальной, каждодневной. Этот вояж в другое измерение
должен был рано или поздно закончиться, а Алексей - вернуться. После чего,
представлялось ему, невидимая щель между измерениями зарастала, закрывалась,
исчезала бесследно... И он не то, чтобы забывал, что происходило в том
странном измерении, - но сей отрезок прошлого получал статус сновидения,
сказки... Майя в этой сказке существовала на правах эльфа или золотоволосой
феи - прилетела, помахала прозрачными крылышками, голову закружила - и
растворилась снова на странице детской книжки, в тенях нарисованного черного
леса, под сводами зачарованного замка... У сказки всегда бывает конец, и
конец - всегда хороший.
      В реальной же жизни была Саша, и никаким волшебницам, эльфам, феям и
прочей сказочной живности не было позволено претендовать на то пространство,
где обитала Александра. Оно было неприкосновенным.
      Майя настороженно вслушивалась в его молчание.
      Ее ожидание тяготило Киса.
      - Ты ошиблась, Майя, - произнес он, наконец. - Меня здесь многое
держит.
      - Этому "многому" имя - Александра, да?
      - Да. Прости.
      Она застыла в своей позе по-турецки. Потом медленно вытянулась рядом с
ним.
      - Значит, я проиграла?
      - Проиграла? Что?
      - Неважно.
      Она повернулась к нему спиной.
      Кис погладил ее по гладкой спинке. Майя не шелохнулась.
      Он поцеловал ее в плечо. Она не ответила.
      Он собрал ее волосы в кулак и легонько потянул к себе.
      Майя повернула к нему злое лицо.
      - Я всегда выигрываю, понял?
      На глазах ее блестели слезы.
      - Майя, милая, ты ведь с самого начала знала, что...
      - Я тебя люблю, ты это понимаешь?
      Она перевернулась, села на него верхом, обхватила его лицо ладонями и
приблизила свои губы к его губам. И произнесла тихо: "И я тебя никому не
отдам."
      Остаток ночи Майя провела в подвале за компьютером, готовя статью. Кис
обещал передать все материалы Александре назавтра.

x x x

      Все утро Алексей пытался прогнать неприятный осадок, оставшийся после
ночного разговора. Он в чем-то просчитался, он что-то недооценил в этой
Майе, он думал, что она пустилась в авантюру, в которую вовлекла и его. Или,
честнее, в которое он вовлекся сам, дал себя вовлечь.
      Но оказалось, что они играли по разным правилам.
      И теперь он спрашивал себя, где именно он сделал ошибку. Все
представлялось вполне ясным: взбалмошная девчонка, привыкшая к исполнению
своих прихотей, беззаветно и беззастенчиво любящая себя одну и ублажающая
свои капризы, - эта девчонка придумала новую пикантную для себя игру:
соблазнить детектива. Ей, судя по всему, хотелось бросить вызов Александре -
свои профессиональные комплексы. Это заставило ее заинтересоваться
детективом Кисановым, захотелось рассмотреть его поближе. Может даже, увидев
в баре на экране Алексея, она именно в тот момент приняла решение рвануть на
телевидение и влезть в эфир, потому что там уже находился предмет ее
интереса. Собиралась ли она его похитить или ситуация уже на месте сложилась
так, что у нее не осталось выбора? Это уже не столь важно...
      Далее, Майя привыкла к поклонению, восхищению, а Алексей, старый
брюзга, не воздал ей должное. И девушка решила силой взять причитающееся.
Это тоже понятно, Алексей и такое видал, охотники и охотницы брать крепости
штурмом ему уже встречались. Майя принялась соблазнять его и - преуспела. До
сих пор все понятно, все нормально.
      Ненормально другое: ненормальны слова "я люблю тебя". Она, по
определению, любит только себя, о чем гордо и без малейшего смущения
заявляет...
      Кис не мог ее любить, - его душевные ресурсы ограничены, они заняты
Александрой. Майя не могла его любить, - ее душевные ресурсы ограничены, они
заняты ею самой. Так почему она говорит эти слова? Она лжет? Тогда зачем?
Или в ней кричит задетое женское самолюбие? Впрочем, мужское тоже отлично
задевается в таких ситуациях...
      Конечно же, конечно, - ее самолюбие задето. И она теперь чувствует себя
уязвленной. И даже, может быть, принимает свои эмоции за любовь.
      Но задетое самолюбие - не более, чем другая сторона любви к себе.
      Вот он и разобрался.
      Ну что ж, он не будет ее обижать, он постарается ее утешить. Он ей
объяснит, что он ее действительно любит...
      Почти.


      После обеда Алексей собрался ехать в Москву: ему нужно было оставить
Александре материалы для публикации, подъехать к Сереге для дачи показаний и
сдачи вещдоков, - после чего Лазаря весьма быстро задерживают, и Кис с Майей
могут выходить из подполья. В конце концов, при наличии всех элементов,
которые они соединят с Серегой, они быстро разберутся, кто кого убил в этой
истории.
      Кис, перебрав все, в результате, голосовал за версию с Веней. Она очень
стройно и логично объясняла все события, - ровно до его собственной смерти.
Кроме того, с его телефона был сделан звонок убийце: совершенно ясно, что
Веня вызвал киллера на дом, чтобы напугать Майю, как Кис и предполагал. Но
тут вмешался Лазарь, который вдруг отдал себе отчет, что сестричка не
пошутила, и убил самого Веню...
      Майя спала после бессонной ночи, проведенной у компьютера. Кис очень
нежно обнял ее, пообещал обернуться часа за четыре. Майя пробормотала, что
собирается съездить в магазин, чтобы заправить холодильник продуктами. Она в
очередной раз заверила Алексея, что никаких знакомцев Лазаря в поселке не
проживает, после чего получила его согласие.
      - Слишком много не покупай, - сказал он, - думаю, что надолго мы тут не
застрянем. Как только выйдет твоя статья и задержат Лазаря, нам больше
прятаться не понадобится...
      В ее коротком, беглом взгляде из-под ресниц мелькнула печаль, но она
тут же прикрыла глаза, отвернулась, обняла подушку и глухо пробубнила, что
сначала она как следует выспится.


      В Москве он зашел в редакцию, где работала Александра, и оставил на ее
имя конверт. Встречаться с ней он пока избегал: он еще не вышел из
запредельного измерения сказки, он еще жил в нем, и два мира пока никак не
могли и не должны были соприкоснуться.
      С Серегой он уговорился заранее, что оставит для него увесистый пакет,
- но только при условии, что за руки его хватать никто не станет и тянуть за
язык тоже. В пакете находились оба Макарова (Майи и киллера), муляж
Вальтера, мобильник убийцы, его же сумочка со всеми причиндалами, цепочка с
бриллиантовым кольцом, заявление от Алексея о покушении Лазаря на убийство
гражданина Кисанова и группового изнасилования гражданки Щедринской, а также
плотно исписанный листок бумаги с информацией разного рода и соображениями
для Сереги. Кис сдал пакет и с чистой совестью отправился на свободу.
      Он уложился в сроки и вернулся в Венин дом даже немного раньше
обещанного времени.
      На двери белела записка, набранная на компьютере: "Ушла в магазин,
скоро буду".
      Алексей вошел в дом. На двери в гостиную светлым прямоугольником