Страница:
Письмо XLVIII
Кенсингтон, 17 июня 1712.
[вторник]
Со времени моего последнего письма я так намучился со своей болезнью, что просто не в силах был писать вам как раньше — на манер дневника, хотя с плечом у меня теперь намного лучше. И все-таки я чувствую в нем постоянную боль; она, правда, по-моему, утихает, так что я укутываю теперь плечо не таким большим лоскутом фланели. Уже почти две недели, как я поселился здесь, частью ради хорошего воздуха и моциона, а частью для того, чтобы быть поблизости от двора, где можно разжиться обедом. Обычно кто-нибудь подвозит меня до Лондона в своей карете, а вечером я возвращаюсь оттуда пешком. В субботу я обедал с герцогиней Ормонд в ее домике неподалеку от Шина, надеюсь, что на обратный путь мне, как обычно, удастся нанять лодку; я прошелся вдоль берега до Кью — ни одной лодки, потом дошел до Мортлака — опять ни одной лодки, а было уже 9 вечера, наконец я окликнул маленькую лодчонку, переполненную каким-то сбродом; я велел гребцу высадить меня в Хаммерсмите[888], так что мне пришлось пройти оттуда еще две мили пешком, и я добрался домой лишь к 11 часам. Вчера вечером я снова оказался в затруднительном положении, задержавшись в Сити до начала одиннадцатого; лил сильный дождь, и все мои попытки найти карету оказались тщетными, а посему, дождавшись, когда дождь немного поутих, я отправился пешком и к полуночи добрался домой. Я люблю эти ничтожные затруднения, когда они уже позади, но вместе с тем и ненавижу, поскольку они проистекают от отсутствия тысячи фунтов годового дохода. — Дня 3 тому назад я получил ваше письмо № 30, на которое сейчас отвечу. Во-первых, я не заболел снова, а просто, как теперь считаю, раньше времени стал выходить, и так далее и тому подобное, как я уже говорил вам в одном из последних писем. Стоило мне только в первый раз выйти из дому, как все решили, что я уже вполне здоров, и никто больше не посылал справляться, как я себя чувствую. — А что касается «Джона Булля», то сочинил его совсем не тот, кого вы подозреваете, клянусь своим спасением. — Он слишком хорош для того, чтобы позволить кому-нибудь присвоить его; будь это изделие Граб-стрит, я предоставил бы людям думать, как им заблагорассудится, и был бы прав, не так ли? Поэтому можете сколько угодно всплескивать руками и корчить гримаски, делзкие салуньи. А теперь в разговор вступает ДД. Да будет вам известно, судалыня, что я отправил вам письмо еще две недели тому назад, я имею в виду мое 47 и, если оно не прибыло в надлежащее время, то, что прикажете делать с ветром и погодой. Разве я какой-нибудь лапландец или колдун[889], чтобы творить чудеса или вызывать восточные ветры? Я не придерживаюсь теперь совета вашего доктора Смита, хотя он, возможно, и прав, и пью вино, разбавив его чуть-чуть водой. Доктор Кокберн сказал, что немного вина мне не повредит; правда, сейчас так жарко и сухо, что пить воду очень опасно. Самое вредное для меня здесь — это вечера, которые я провожу у лорда Мэшема, когда приходит лорд-казначей и мы засиживаемся далеко за полночь, но вместе с тем это очень для меня удобно: ведь мне необходимо видеться с ними как можно чаще, и мне нет нужды объяснять вам почему. Однако через месяц или два все это так или иначе кончится; таково, во всяком случае, мое решение. Но я не могу при таких обстоятельствах поехать в Тенбридж[890] или находиться еще где-нибудь вдали от Лондона. Значит БСС собирается в Темплиог[891] (ну и название!); а где он, примерно, находится? Надеюсь, не слишком далеко от Дублина? Хиггинс вопит здесь, что в Ирландии все обстоит из рук вон плохо, и непременно желает, чтобы я устроил ему аудиенцию у лорда-казначея, дабы он мог ему об этом доложить, однако я и пальцем не шевельну, чтобы посодействовать ему, нет уж, увольте! До прошлой ночи мы ни разу не слыхали грома и погибали от отсутствия дождя, и только теперь, наконец-то, прошел дождь и притом обильный. Поля все желтые. Я рассчитываю, что кор[олева] недели через 3 или 4 переедет в Виндзор, и, если секретарь снимет там дом, я буду время от времени гостить у него. С каким же огорчением БСС говорит о том, что я останусь здесь на все лето, хотя у меня вовсе нет такого намерения, и я не пробуду в Англии ни одной минуты более того, нежели подобает в моем положении. Я хочу, чтобы вы поскорее уехали в деревню и пробыли там подольше; да и где может быть лучше, чем в Триме? Джо будет там вашим покорнейшим слугой, Парвисол — вашим рабом, а Раймонд — всегда к вашим услугам, поскольку он притязает на хорошие манеры. Я уже виделся с женой Дилли, — и дважды навестил престарелого Брэдли[892]. Он очень бодр, очень стар и очень мудр; пожалуй, мне следует как-нибудь на досуге навестить и его благоверную. Я охотно повидал бы тетушку Стоит и ее мужа; передайте им, пожалуйста, от меня нижайший поклон; и Кэтрин, и миссис Уоллс… Нет, нет, я ни капельки не влюблен в миссис Уоллс! Полагаю, что заботливость ее супруга возрастает соответственно плодовитости жены. Селдечно лад слышать, что БСС пребывает в добром здравии; пусть она непременно пьет воды, дабы укрепить это самочувствие. Надеюсь, ДД получила долговую расписку и причитающиеся по ней деньги уже выплачены. Не забывайте заблаговременно уведомлять меня, когда вам понадобятся деньги, и еще будьте пай-язвочками[893], я хотел сказать, пай-девочками, а пай-девочки не куксятся. Я услыхал шаги на лестнице и, совсем позабыв, что нахожусь в Кенсингтоне, испугался, не визитер ли это какой-нибудь: одно из преимуществ моего пребывания здесь заключается в том, что мне не досаждают просители. — Поклон от меня доктору Смиту[894]. Химик Молт[895] мне знаком, я написал ему насчет сердечных капель сэра У. Рэли[896] и вот что он мне ответил слово в слово: «Они приготовлены точно по рецепту мистера Бойла[897]». Так что ваше поручение выполнено. Если Смиту понадобится это лекарство, то Молт с готовностью окажет такую любезность. Этот Смит, как я полагаю, один из ваших лекарей. Итак, я ответил на ваше письмо исчерпывающе и беспристрастно, а не так, как некоторые прощелыги отвечают на мои. Сдается мне, что напиши я даже эссе о соломе, то и тогда последовал бы целый ворох ответов, впрочем, что об этом толковать. Как видите, я могу отвечать вам, ни минуты не задумываясь, как и подобает человеку ученому. А теперь насчет заключения мира: мы ожидаем его со дня на день, однако жезл сейчас в руках у французов, и нам остается только надеяться на их добросовестность. А лучше было бы наоборот. Положение сейчас таково, что в самом скором времени должно разрешиться либо крайне благоприятно для нас, либо совсем скверно. Я верю и уповаю на первое. Лорд Уортон уехал из Лондона вне себя от ярости, он клянет себя и своих друзей, считая, что виги погубили себя, защищая лорда Мальб[оро] и Годольфина и взяв под свое покровительство Ноттингема. Он поклялся ни во что больше не вмешиваться до конца этого царствования. Не правда ли, недурно сказано для человека 66 лет от роду, особенно если учесть, что королева на 20 лет его моложе и чувствует сейчас себя как нельзя лучше. Ибо здоровье ее, да будет вам известно, весьма укрепилось по одной весьма определенной причине — потому что она перестала ходить на помочах (я вынужден прибегнуть к такому выражению), и ничего плохого после этого с ней не случилось, так что это словно продлило ей жизнь. Непременно прочитайте «Письмо к лорду-вигу». Читаете ли вы вообще когда-нибудь? Почему вы ничего об этом не пишете? Вернее, я хотел сказать, читает ли ДД БСС? И гуляете ли вы? Мне кажется, что БСС должна гулять за ДД, точно так же, как ДД читает за БСС, потому что БСС, да будет вам известно, отменный ходок, хотя все же не такой отменный, как БДГП. Я намерен пообедать нынче с мистером Льюисом, но собирается дождь и позже мне не удастся найти попутную карету до Лондона, а я еще должен написать еп[ископу] Клог[ерскому]. Сейчас 10 часов утра и все это я написал в один присест. Прощайте длагоценнейшая МД, МД, МД, МД, МД, Досвид, Досвид, Досвид, МС, МС, тлам, МС, тлам, МС, тлам, МС, тлам, тлам, тлам, МС.
[вторник]
Со времени моего последнего письма я так намучился со своей болезнью, что просто не в силах был писать вам как раньше — на манер дневника, хотя с плечом у меня теперь намного лучше. И все-таки я чувствую в нем постоянную боль; она, правда, по-моему, утихает, так что я укутываю теперь плечо не таким большим лоскутом фланели. Уже почти две недели, как я поселился здесь, частью ради хорошего воздуха и моциона, а частью для того, чтобы быть поблизости от двора, где можно разжиться обедом. Обычно кто-нибудь подвозит меня до Лондона в своей карете, а вечером я возвращаюсь оттуда пешком. В субботу я обедал с герцогиней Ормонд в ее домике неподалеку от Шина, надеюсь, что на обратный путь мне, как обычно, удастся нанять лодку; я прошелся вдоль берега до Кью — ни одной лодки, потом дошел до Мортлака — опять ни одной лодки, а было уже 9 вечера, наконец я окликнул маленькую лодчонку, переполненную каким-то сбродом; я велел гребцу высадить меня в Хаммерсмите[888], так что мне пришлось пройти оттуда еще две мили пешком, и я добрался домой лишь к 11 часам. Вчера вечером я снова оказался в затруднительном положении, задержавшись в Сити до начала одиннадцатого; лил сильный дождь, и все мои попытки найти карету оказались тщетными, а посему, дождавшись, когда дождь немного поутих, я отправился пешком и к полуночи добрался домой. Я люблю эти ничтожные затруднения, когда они уже позади, но вместе с тем и ненавижу, поскольку они проистекают от отсутствия тысячи фунтов годового дохода. — Дня 3 тому назад я получил ваше письмо № 30, на которое сейчас отвечу. Во-первых, я не заболел снова, а просто, как теперь считаю, раньше времени стал выходить, и так далее и тому подобное, как я уже говорил вам в одном из последних писем. Стоило мне только в первый раз выйти из дому, как все решили, что я уже вполне здоров, и никто больше не посылал справляться, как я себя чувствую. — А что касается «Джона Булля», то сочинил его совсем не тот, кого вы подозреваете, клянусь своим спасением. — Он слишком хорош для того, чтобы позволить кому-нибудь присвоить его; будь это изделие Граб-стрит, я предоставил бы людям думать, как им заблагорассудится, и был бы прав, не так ли? Поэтому можете сколько угодно всплескивать руками и корчить гримаски, делзкие салуньи. А теперь в разговор вступает ДД. Да будет вам известно, судалыня, что я отправил вам письмо еще две недели тому назад, я имею в виду мое 47 и, если оно не прибыло в надлежащее время, то, что прикажете делать с ветром и погодой. Разве я какой-нибудь лапландец или колдун[889], чтобы творить чудеса или вызывать восточные ветры? Я не придерживаюсь теперь совета вашего доктора Смита, хотя он, возможно, и прав, и пью вино, разбавив его чуть-чуть водой. Доктор Кокберн сказал, что немного вина мне не повредит; правда, сейчас так жарко и сухо, что пить воду очень опасно. Самое вредное для меня здесь — это вечера, которые я провожу у лорда Мэшема, когда приходит лорд-казначей и мы засиживаемся далеко за полночь, но вместе с тем это очень для меня удобно: ведь мне необходимо видеться с ними как можно чаще, и мне нет нужды объяснять вам почему. Однако через месяц или два все это так или иначе кончится; таково, во всяком случае, мое решение. Но я не могу при таких обстоятельствах поехать в Тенбридж[890] или находиться еще где-нибудь вдали от Лондона. Значит БСС собирается в Темплиог[891] (ну и название!); а где он, примерно, находится? Надеюсь, не слишком далеко от Дублина? Хиггинс вопит здесь, что в Ирландии все обстоит из рук вон плохо, и непременно желает, чтобы я устроил ему аудиенцию у лорда-казначея, дабы он мог ему об этом доложить, однако я и пальцем не шевельну, чтобы посодействовать ему, нет уж, увольте! До прошлой ночи мы ни разу не слыхали грома и погибали от отсутствия дождя, и только теперь, наконец-то, прошел дождь и притом обильный. Поля все желтые. Я рассчитываю, что кор[олева] недели через 3 или 4 переедет в Виндзор, и, если секретарь снимет там дом, я буду время от времени гостить у него. С каким же огорчением БСС говорит о том, что я останусь здесь на все лето, хотя у меня вовсе нет такого намерения, и я не пробуду в Англии ни одной минуты более того, нежели подобает в моем положении. Я хочу, чтобы вы поскорее уехали в деревню и пробыли там подольше; да и где может быть лучше, чем в Триме? Джо будет там вашим покорнейшим слугой, Парвисол — вашим рабом, а Раймонд — всегда к вашим услугам, поскольку он притязает на хорошие манеры. Я уже виделся с женой Дилли, — и дважды навестил престарелого Брэдли[892]. Он очень бодр, очень стар и очень мудр; пожалуй, мне следует как-нибудь на досуге навестить и его благоверную. Я охотно повидал бы тетушку Стоит и ее мужа; передайте им, пожалуйста, от меня нижайший поклон; и Кэтрин, и миссис Уоллс… Нет, нет, я ни капельки не влюблен в миссис Уоллс! Полагаю, что заботливость ее супруга возрастает соответственно плодовитости жены. Селдечно лад слышать, что БСС пребывает в добром здравии; пусть она непременно пьет воды, дабы укрепить это самочувствие. Надеюсь, ДД получила долговую расписку и причитающиеся по ней деньги уже выплачены. Не забывайте заблаговременно уведомлять меня, когда вам понадобятся деньги, и еще будьте пай-язвочками[893], я хотел сказать, пай-девочками, а пай-девочки не куксятся. Я услыхал шаги на лестнице и, совсем позабыв, что нахожусь в Кенсингтоне, испугался, не визитер ли это какой-нибудь: одно из преимуществ моего пребывания здесь заключается в том, что мне не досаждают просители. — Поклон от меня доктору Смиту[894]. Химик Молт[895] мне знаком, я написал ему насчет сердечных капель сэра У. Рэли[896] и вот что он мне ответил слово в слово: «Они приготовлены точно по рецепту мистера Бойла[897]». Так что ваше поручение выполнено. Если Смиту понадобится это лекарство, то Молт с готовностью окажет такую любезность. Этот Смит, как я полагаю, один из ваших лекарей. Итак, я ответил на ваше письмо исчерпывающе и беспристрастно, а не так, как некоторые прощелыги отвечают на мои. Сдается мне, что напиши я даже эссе о соломе, то и тогда последовал бы целый ворох ответов, впрочем, что об этом толковать. Как видите, я могу отвечать вам, ни минуты не задумываясь, как и подобает человеку ученому. А теперь насчет заключения мира: мы ожидаем его со дня на день, однако жезл сейчас в руках у французов, и нам остается только надеяться на их добросовестность. А лучше было бы наоборот. Положение сейчас таково, что в самом скором времени должно разрешиться либо крайне благоприятно для нас, либо совсем скверно. Я верю и уповаю на первое. Лорд Уортон уехал из Лондона вне себя от ярости, он клянет себя и своих друзей, считая, что виги погубили себя, защищая лорда Мальб[оро] и Годольфина и взяв под свое покровительство Ноттингема. Он поклялся ни во что больше не вмешиваться до конца этого царствования. Не правда ли, недурно сказано для человека 66 лет от роду, особенно если учесть, что королева на 20 лет его моложе и чувствует сейчас себя как нельзя лучше. Ибо здоровье ее, да будет вам известно, весьма укрепилось по одной весьма определенной причине — потому что она перестала ходить на помочах (я вынужден прибегнуть к такому выражению), и ничего плохого после этого с ней не случилось, так что это словно продлило ей жизнь. Непременно прочитайте «Письмо к лорду-вигу». Читаете ли вы вообще когда-нибудь? Почему вы ничего об этом не пишете? Вернее, я хотел сказать, читает ли ДД БСС? И гуляете ли вы? Мне кажется, что БСС должна гулять за ДД, точно так же, как ДД читает за БСС, потому что БСС, да будет вам известно, отменный ходок, хотя все же не такой отменный, как БДГП. Я намерен пообедать нынче с мистером Льюисом, но собирается дождь и позже мне не удастся найти попутную карету до Лондона, а я еще должен написать еп[ископу] Клог[ерскому]. Сейчас 10 часов утра и все это я написал в один присест. Прощайте длагоценнейшая МД, МД, МД, МД, МД, Досвид, Досвид, Досвид, МС, МС, тлам, МС, тлам, МС, тлам, МС, тлам, тлам, тлам, МС.
Письмо XLIX
Кенсингтон, 1 июля 1712.
[вторник]
С тех пор, как я перестал вести дневник, я никогда еще не оказывался в более неблагоприятном для писания писем положении, нежели теперь, и особенно для писания МД. Дело в том, что я уезжаю утром в Лондон, а, возвратясь сюда вечером, иду обычно к лорду Мэшему, куда приходит и лорд-казначей, и мы засиживаемся за полночь. Но я все же решил снова приняться за дневник, хотя плечо у меня пока не совсем в порядке: два-три прыщика все еще не сошли и очень чешутся, и время от времени я чувствую некоторую боль. У нас сезон вишни в самом разгаре. У вас они тоже поспели так рано? Здесь появились уже и первые абрикосы и поспел крыжовник. В воскресенье в Кенсингтон приехал архидьякон Парнел, чтобы повидаться со мной. Причиной его болезни была, видимо, скорбь, вызванная смертью жены; он 2 месяца провел в Бате. У него была мысль отправиться вместе с Джеком Хиллом в Дюнкерк, и я убеждал его осуществить это намерение и даже переговорил с Хиллом, чтобы тот непременно взял его с собой, но боюсь, что он не отважится на такую поездку. Я сделал Форда редактором «Газеты» и выхлопотал ему у государственных секретарей за эту должность 200 фунтов жалованья в год, не считая дополнительных доходов. Во всей Англии не сыщется местечка теплее и весомее, и тем не менее этот щенок, судя по всему, недоволен. По-моему, люди держат свои глупости при себе, пока им не представится подходящий случай их выказать. Он, видите ли, считает, что такая должность ниже его достоинства, и выдвигает 20 возражений. По-видимому, добиться, чтобы какой-нибудь человек был вполне удовлетворен, вещь невозможная. Ему, если он только того пожелает, будут выплачивать жалованье еженедельно и притом без всяких налогов; да и делать почти нечего; кроме того, в его распоряжении будет очень славная канцелярия с углем, свечами, бумагой и прочим, и он сможет франкировать любое письмо, а его дополнительный доход, если только он об этом позаботится, может составить еще 100 фунтов. Я слыхал, будто еп[ископ] Клог[ерский] то ли высаживается, то ли уже высадился в Англии и надеюсь в ближайшие дни увидеться с ним. В воскресенье вечером я посетил миссис Брэдли; ее младший сын женился на какой-то ничтожной особе, а дочери пришлось покинуть леди Джиффард, потому что она завела интрижку с лакеем, который недурно играет на флейте; так, во всяком случае, рассказывает мать. Вчера престарелый еп[ископ] Вустерский[898], притязающий на роль пророка, явился, как ему было назначено, к королеве, чтобы доказать ее величеству на основании Книги пророка Даниила и Откровений, что через 4 года непременно начнется религиозная война, что французским королем станет протестант, который будет воевать на стороне протестантов, что папизм будет уничтожен и прочее, и объявил, что если его предсказание не сбудется, то он откажется от своего епископата. Мне рассказал об этом лорд-казначей, который в числе прочих при сем присутствовал; и еще мне сказали, что лорд-казначей без особого труда посрамил епископа в вопросах богословия, чем чрезвычайно его раздражил; этому дуралею вот-вот стукнет девяносто. Старик Брэдли раздобрел, окреп и избавился от своих судорог. Видели ли вы «Приглашение, полученное Угрюмым от Толанда»?[899] Понравилось ли оно вам? Впрочем, оно ведь написано в подражание Горацию, а вы, возможно, Горация не разумеете. Здесь славно прошлись метлой среди должностных лиц, и мы ожидаем новых увольнений. Двор, судя по всему, решил, наконец, основательно потрудиться. Мистер Хилл намеревался завтра отбыть в Дюнкерк, комендантом которого он назначен, однако он сказал мне нынче, что сумеет выехать не раньше среды или пятницы. Хотелось бы чтобы все это поскорее завершилось. Господин секретарь, правда, уверяет меня, будто он ничуть не опасается, что Франция может обвести нас вокруг пальца, но как бы там ни было, лишь только Дюнкерк перейдет в наши руки, все опасности будут позади. Мы браним теперь голландцев, потому что они поистине вели себя как безмозглые глупцы и безумцы. Господин секретарь скоро станет виконтом[900]; он хотел, чтобы я сочинил вступление для его патента, однако я предпочел уклониться, поскольку рискую потерять при этом изрядную долю своей репутации и не приобрету особых выгод. Мы ожидали, что двор пожалует ему титул графа, однако этого не произойдет, и он, следовательно, не будет именоваться графом Болинброком, хотя старшая ветвь их семьи, которой принадлежал этот титул, недавно угасла. Я посоветовал ему назваться лордом Помфретом, но он думает, что такой титул уже носит другая семья[901], да и, кроме того, этот титул связан с Йоркширом, а у секретаря в Йоркшире нет никаких владений; впрочем, последнее возражение совершенно несущественно. Мне, во всяком случае, нравится имя Помфрет. А вам? Отчего же, это имя встречается во всех наших исторических сочинениях; в них то и дело упоминается замок Помфрет[902]. Но что вам до всего этого; вас это нимало не заботит. Добралась ли тетушка Стоит до Лондона? Я пока еще ничего о ней не слыхал. Ваш декан св. Патрика никогда не имел привычки отвечать на мои письма. На днях я зашел повидать Стерна и его благоверную: она теперь и вполовину не так хороша, как прежде, когда я видел ее у вас в Дублине. Они намерены провести лето в доме, расположенном неподалеку от поместья лорда Сомерса, примерно в двенадцати милях оттуда или около того. Вы так ни разу мне и не сказали, как было воспринято в Ирландии мое письмо к лорду-казн[ачею]. Полагаю, что вы пьете сейчас Темпл… не знаю, как там дальше, воды. Стиля на днях взяли под арест за устройство лотереи[903] вопреки постановлению парламента. Против него возбуждено судебное преследование, но, судя по всему, ему окажут снисхождение и дело будет прекращено. Видимо, недалек тот час, когда он потеряет свою должность, потому что в последнее время был очень уж дерзок в своем «Спектэйторе», а я больше ни слова не скажу в его защиту. Раймонд написал мне, что еп[ископ] Митский[904] будто бы собирался вытребовать меня для того, чтобы отрешить от должности по причине длительного отсутствия, но ректор этому воспротивился. Нечего сказать, славно они меня отблагодарили за то, что я выхлопотал им первины, чума их… Весь июль у нас редко когда бывало жарко, а на прошлой неделе частенько лил дождь, хотя, правда, не каждый день. Мне только что сказали, что комендант Дюнкерка все еще не получил распоряжения передать город Джеку Хиллу и его войскам, хотя это и ожидается со дня на день; отъезд Хилла придется вследствие этого на время отложить. Очень мне не нравятся все эти проволочки в таком деле. — А теперь марш отсюда и принимайтесь пить свои воды, если только они не испортились из-за дождей. Больше мне сейчас нечего вам сказать, делзкие плоказницы, плосу только рю-бить БДГП; МД, МС и БДГП будут рюбить БДГП, МД и МС … Прошу вас, разузнайте как-нибудь, когда я в последний раз посылал деньги миссис Брент; мне кажется, что с тех пор прошло уже довольно много времени, так что сообщите, пожалуйста, когда это было […………] Прощайте, драгоценнейшая МД, Досвид, Досвид, Досвид, МС, МС, МС.
[вторник]
С тех пор, как я перестал вести дневник, я никогда еще не оказывался в более неблагоприятном для писания писем положении, нежели теперь, и особенно для писания МД. Дело в том, что я уезжаю утром в Лондон, а, возвратясь сюда вечером, иду обычно к лорду Мэшему, куда приходит и лорд-казначей, и мы засиживаемся за полночь. Но я все же решил снова приняться за дневник, хотя плечо у меня пока не совсем в порядке: два-три прыщика все еще не сошли и очень чешутся, и время от времени я чувствую некоторую боль. У нас сезон вишни в самом разгаре. У вас они тоже поспели так рано? Здесь появились уже и первые абрикосы и поспел крыжовник. В воскресенье в Кенсингтон приехал архидьякон Парнел, чтобы повидаться со мной. Причиной его болезни была, видимо, скорбь, вызванная смертью жены; он 2 месяца провел в Бате. У него была мысль отправиться вместе с Джеком Хиллом в Дюнкерк, и я убеждал его осуществить это намерение и даже переговорил с Хиллом, чтобы тот непременно взял его с собой, но боюсь, что он не отважится на такую поездку. Я сделал Форда редактором «Газеты» и выхлопотал ему у государственных секретарей за эту должность 200 фунтов жалованья в год, не считая дополнительных доходов. Во всей Англии не сыщется местечка теплее и весомее, и тем не менее этот щенок, судя по всему, недоволен. По-моему, люди держат свои глупости при себе, пока им не представится подходящий случай их выказать. Он, видите ли, считает, что такая должность ниже его достоинства, и выдвигает 20 возражений. По-видимому, добиться, чтобы какой-нибудь человек был вполне удовлетворен, вещь невозможная. Ему, если он только того пожелает, будут выплачивать жалованье еженедельно и притом без всяких налогов; да и делать почти нечего; кроме того, в его распоряжении будет очень славная канцелярия с углем, свечами, бумагой и прочим, и он сможет франкировать любое письмо, а его дополнительный доход, если только он об этом позаботится, может составить еще 100 фунтов. Я слыхал, будто еп[ископ] Клог[ерский] то ли высаживается, то ли уже высадился в Англии и надеюсь в ближайшие дни увидеться с ним. В воскресенье вечером я посетил миссис Брэдли; ее младший сын женился на какой-то ничтожной особе, а дочери пришлось покинуть леди Джиффард, потому что она завела интрижку с лакеем, который недурно играет на флейте; так, во всяком случае, рассказывает мать. Вчера престарелый еп[ископ] Вустерский[898], притязающий на роль пророка, явился, как ему было назначено, к королеве, чтобы доказать ее величеству на основании Книги пророка Даниила и Откровений, что через 4 года непременно начнется религиозная война, что французским королем станет протестант, который будет воевать на стороне протестантов, что папизм будет уничтожен и прочее, и объявил, что если его предсказание не сбудется, то он откажется от своего епископата. Мне рассказал об этом лорд-казначей, который в числе прочих при сем присутствовал; и еще мне сказали, что лорд-казначей без особого труда посрамил епископа в вопросах богословия, чем чрезвычайно его раздражил; этому дуралею вот-вот стукнет девяносто. Старик Брэдли раздобрел, окреп и избавился от своих судорог. Видели ли вы «Приглашение, полученное Угрюмым от Толанда»?[899] Понравилось ли оно вам? Впрочем, оно ведь написано в подражание Горацию, а вы, возможно, Горация не разумеете. Здесь славно прошлись метлой среди должностных лиц, и мы ожидаем новых увольнений. Двор, судя по всему, решил, наконец, основательно потрудиться. Мистер Хилл намеревался завтра отбыть в Дюнкерк, комендантом которого он назначен, однако он сказал мне нынче, что сумеет выехать не раньше среды или пятницы. Хотелось бы чтобы все это поскорее завершилось. Господин секретарь, правда, уверяет меня, будто он ничуть не опасается, что Франция может обвести нас вокруг пальца, но как бы там ни было, лишь только Дюнкерк перейдет в наши руки, все опасности будут позади. Мы браним теперь голландцев, потому что они поистине вели себя как безмозглые глупцы и безумцы. Господин секретарь скоро станет виконтом[900]; он хотел, чтобы я сочинил вступление для его патента, однако я предпочел уклониться, поскольку рискую потерять при этом изрядную долю своей репутации и не приобрету особых выгод. Мы ожидали, что двор пожалует ему титул графа, однако этого не произойдет, и он, следовательно, не будет именоваться графом Болинброком, хотя старшая ветвь их семьи, которой принадлежал этот титул, недавно угасла. Я посоветовал ему назваться лордом Помфретом, но он думает, что такой титул уже носит другая семья[901], да и, кроме того, этот титул связан с Йоркширом, а у секретаря в Йоркшире нет никаких владений; впрочем, последнее возражение совершенно несущественно. Мне, во всяком случае, нравится имя Помфрет. А вам? Отчего же, это имя встречается во всех наших исторических сочинениях; в них то и дело упоминается замок Помфрет[902]. Но что вам до всего этого; вас это нимало не заботит. Добралась ли тетушка Стоит до Лондона? Я пока еще ничего о ней не слыхал. Ваш декан св. Патрика никогда не имел привычки отвечать на мои письма. На днях я зашел повидать Стерна и его благоверную: она теперь и вполовину не так хороша, как прежде, когда я видел ее у вас в Дублине. Они намерены провести лето в доме, расположенном неподалеку от поместья лорда Сомерса, примерно в двенадцати милях оттуда или около того. Вы так ни разу мне и не сказали, как было воспринято в Ирландии мое письмо к лорду-казн[ачею]. Полагаю, что вы пьете сейчас Темпл… не знаю, как там дальше, воды. Стиля на днях взяли под арест за устройство лотереи[903] вопреки постановлению парламента. Против него возбуждено судебное преследование, но, судя по всему, ему окажут снисхождение и дело будет прекращено. Видимо, недалек тот час, когда он потеряет свою должность, потому что в последнее время был очень уж дерзок в своем «Спектэйторе», а я больше ни слова не скажу в его защиту. Раймонд написал мне, что еп[ископ] Митский[904] будто бы собирался вытребовать меня для того, чтобы отрешить от должности по причине длительного отсутствия, но ректор этому воспротивился. Нечего сказать, славно они меня отблагодарили за то, что я выхлопотал им первины, чума их… Весь июль у нас редко когда бывало жарко, а на прошлой неделе частенько лил дождь, хотя, правда, не каждый день. Мне только что сказали, что комендант Дюнкерка все еще не получил распоряжения передать город Джеку Хиллу и его войскам, хотя это и ожидается со дня на день; отъезд Хилла придется вследствие этого на время отложить. Очень мне не нравятся все эти проволочки в таком деле. — А теперь марш отсюда и принимайтесь пить свои воды, если только они не испортились из-за дождей. Больше мне сейчас нечего вам сказать, делзкие плоказницы, плосу только рю-бить БДГП; МД, МС и БДГП будут рюбить БДГП, МД и МС … Прошу вас, разузнайте как-нибудь, когда я в последний раз посылал деньги миссис Брент; мне кажется, что с тех пор прошло уже довольно много времени, так что сообщите, пожалуйста, когда это было […………] Прощайте, драгоценнейшая МД, Досвид, Досвид, Досвид, МС, МС, МС.
Письмо L
Кенсингтон, 17 июля 1712.
[вторник]
Мне надоело пребывание в Кенсингтоне, и я очень рад, что скоро отсюда уеду. Во вторник кор[олева] переезжает в Виндзор, а посему дня через три или четыре я тоже переберусь туда. Здесь я не в состоянии что-нибудь делать, потому что уезжаю в Лондон рано утром, а возвращаюсь поздно вечером, да еще после этого ужинаю у Мэшемов. Обедал я нынче в Кью с герцогом Аргайлом и вечером не пойду ужинать во дворец, а будут писать МД. Еп[ископ] Клог[ерский] вот уже две недели как приехал, и я стараюсь видеться с ним как можно чаще. У мастера Эша[905] выступила на лице сильная краснота: это рожа; все лицо у него распухло, а на щеках появились волдыри, которые вот-вот лопнут, однако серьезной опасности нет. — С тех пор, как Дюнкерк перешел к нам, Граб-стрит стала чрезвычайно плодовита, и БДГП тоже сочинил за прошедшую неделю 5 или 6 листков в духе Граб-стрит. Видели ли вы «Приглашение, полученное Угрюмым от Толанда»?, а «Лови! Держи Угрюмого!»?, а «Балладу о Дюнкерке»?, а «Доказательство, что Дюнкерк все еще не перешел в наши руки»? Гм, да вы, я вижу, ничего не читаете! — Я погибаю от жары, но, несмотря на это, каждый вечер возвращаюсь домой пешком и считаю, что прогулки весьма мне на пользу. Плечо у меня еще не совсем прошло — зудит и чешется и немного побаливает. Говорил ли я вам, что сделал Форда издателем «Газеты»; его годовое жалованье составит 200 фунтов, не считая дополнительных доходов? Я получил недавно письмо от Парвисола, и он рассказывает, что мой канал сейчас чрезвычайно живописен. Я жажду его увидеть. А вот яблоки совсем не уродились. Он пишет также, что в августе предстоит очередной трехлетний объезд по епархии. Мне необходимо в связи с этим выслать Раймонду новые полномочия. А теперь я отвечу на ваше сипмо № 33[906] от 17 июня. БСС пишет так же хорошо, как обычно, хотя и пьет воды. Поверьте, я не менее часто и не менее горячо, чем БСС, желал бы никогда больше сюда не приезжать. Что мне здесь делать? Я слыхал, что еп[ископ] Митский чуть было не доставил мне неприятность; надеюсь, не из-за того, что я ему ни разу не написал. Мне было бы не так уж трудно это сделать, но только я понятия не имею, о чем с ним говорить. Как вижу, я обязан ректору тем, что он удержал еп[ископа] от дерзостного поступка. — Да, марам ДД, однако вы едва ли были бы довольны, получая письма БДГП ежедневно, но только в 6 или 12 строк, право слово. Надеюсь, что БСС скоро кончит пить воды и что они пойдут ей на пользу. Поверьте, если бы эти воды находились так же далеко, как уэксфордские, то и пользы от них было бы так же много, потому что само путешествие, на мой взгляд, споспешествует здоровью не менее всего прочего. Пребывание здесь еп[ископа] Клогерско-го, уверяю вас, никоим образом не может удерживать меня от возвращения в Ирландию. С Хиггинсом я разговаривал только однажды на улице и, полагаю, мы с ним едва ли когда встретимся, разве что случайно. Какая мне забота, одобрят ли в Ирландии мое «Письмо лорд[у]-казн[ачею]» или нет? Любопытно только, отчего это никто у вас не удостоил его ответом, в то время как здесь их появилось целых 3 или даже 4? (Из-за невыносимой жары я сижу в одном только халате.) БСС получит большую Библию. Я только что записал это в своем мемландуме[907], а ДД будет вознаграждена другой книгой, но только имейте терпение, всему свое время, очень уж вы нетерпеливы. Значит БСС ни в выигрыше, ни в проигрыше. Отчего же это, сударыня? Я тоже по временам играю, но только в пинки, то есть я хотел сказать в пикет, да и то очень редко. — Слишком поздно засиживаюсь в гостях! Так ведь только у леди Мэшем, а они живут здесь же, в Кенсингтоне, а вот из Лондона я никогда не возвращаюсь слишком поздно, кроме единственного случая, когда шел дождь и мне не удалось раздобыть карету. — Грозы бывали у нас здесь очень редко, а за последние два месяца и вовсе ни разу. Скажите на милость, мадам философ, каким это образом дождь мешает молниям причинять вред? Полагаю, не иначе, как гасит их. — Так-с, а здесь опять вступает БСС с ее крохотным водянистым постскриптумом. Бозе мироселдный, бесстыжие пьянчуги, вы по десять лаз пьете по утрам свою водичку за здоловье БДГП; так можно и пристластиться, право; а я каждое утло плогратываю за здоровье МД 15 рожек морочной овсяной каши. Вот и все, что касается вас и вашего сипма и лазных лазностей. А теперь я должен сказать вам еще кое-что. — Вы уже, наверно слыхали, что секр[етарь] Сент-Джон стал виконтом Болинброком; я едва уговорил его принять этот титул, потому что он принадлежал старшей ветви его семьи, но только те были графами, и в прошлом году эта ветвь угасла. На случай, если бы он отказался его принять, я советовал ему стать лордом Помфретом, это очень прославленное имя. Вы, должно быть, часто встречали его в «Хронике замка Помфрет»; однако мы решили, что оно наверняка значится в числе титулов какого-нибудь другого лорда. Джек Хилл прислал своей сестре из Дюнкерка образчик тамошней наколки; она смахивает на те, что были у нас в моде лет 20 тому назад, но только не такая высокая и чрезвычайно уродливая. Я сделал Трэпа капелланом лорда Болинброка, и он донельзя счастлив и благодарен мне. — Мистер Аддисон отдал мне нынче утром визит. Он тоже живет сейчас в Кенсингтоне. В Виндзоре я буду некоторое время жить чрезвычайно уединенно и буду чрезвычайно занят. Скажите на милость, отчего это МД, все никак не выберутся в Трим и не навестят Ларакор? Напишите мне отчет о моем саде и реке, и остролисте, и вишнях, что на берегу реки.
[вторник]
Мне надоело пребывание в Кенсингтоне, и я очень рад, что скоро отсюда уеду. Во вторник кор[олева] переезжает в Виндзор, а посему дня через три или четыре я тоже переберусь туда. Здесь я не в состоянии что-нибудь делать, потому что уезжаю в Лондон рано утром, а возвращаюсь поздно вечером, да еще после этого ужинаю у Мэшемов. Обедал я нынче в Кью с герцогом Аргайлом и вечером не пойду ужинать во дворец, а будут писать МД. Еп[ископ] Клог[ерский] вот уже две недели как приехал, и я стараюсь видеться с ним как можно чаще. У мастера Эша[905] выступила на лице сильная краснота: это рожа; все лицо у него распухло, а на щеках появились волдыри, которые вот-вот лопнут, однако серьезной опасности нет. — С тех пор, как Дюнкерк перешел к нам, Граб-стрит стала чрезвычайно плодовита, и БДГП тоже сочинил за прошедшую неделю 5 или 6 листков в духе Граб-стрит. Видели ли вы «Приглашение, полученное Угрюмым от Толанда»?, а «Лови! Держи Угрюмого!»?, а «Балладу о Дюнкерке»?, а «Доказательство, что Дюнкерк все еще не перешел в наши руки»? Гм, да вы, я вижу, ничего не читаете! — Я погибаю от жары, но, несмотря на это, каждый вечер возвращаюсь домой пешком и считаю, что прогулки весьма мне на пользу. Плечо у меня еще не совсем прошло — зудит и чешется и немного побаливает. Говорил ли я вам, что сделал Форда издателем «Газеты»; его годовое жалованье составит 200 фунтов, не считая дополнительных доходов? Я получил недавно письмо от Парвисола, и он рассказывает, что мой канал сейчас чрезвычайно живописен. Я жажду его увидеть. А вот яблоки совсем не уродились. Он пишет также, что в августе предстоит очередной трехлетний объезд по епархии. Мне необходимо в связи с этим выслать Раймонду новые полномочия. А теперь я отвечу на ваше сипмо № 33[906] от 17 июня. БСС пишет так же хорошо, как обычно, хотя и пьет воды. Поверьте, я не менее часто и не менее горячо, чем БСС, желал бы никогда больше сюда не приезжать. Что мне здесь делать? Я слыхал, что еп[ископ] Митский чуть было не доставил мне неприятность; надеюсь, не из-за того, что я ему ни разу не написал. Мне было бы не так уж трудно это сделать, но только я понятия не имею, о чем с ним говорить. Как вижу, я обязан ректору тем, что он удержал еп[ископа] от дерзостного поступка. — Да, марам ДД, однако вы едва ли были бы довольны, получая письма БДГП ежедневно, но только в 6 или 12 строк, право слово. Надеюсь, что БСС скоро кончит пить воды и что они пойдут ей на пользу. Поверьте, если бы эти воды находились так же далеко, как уэксфордские, то и пользы от них было бы так же много, потому что само путешествие, на мой взгляд, споспешествует здоровью не менее всего прочего. Пребывание здесь еп[ископа] Клогерско-го, уверяю вас, никоим образом не может удерживать меня от возвращения в Ирландию. С Хиггинсом я разговаривал только однажды на улице и, полагаю, мы с ним едва ли когда встретимся, разве что случайно. Какая мне забота, одобрят ли в Ирландии мое «Письмо лорд[у]-казн[ачею]» или нет? Любопытно только, отчего это никто у вас не удостоил его ответом, в то время как здесь их появилось целых 3 или даже 4? (Из-за невыносимой жары я сижу в одном только халате.) БСС получит большую Библию. Я только что записал это в своем мемландуме[907], а ДД будет вознаграждена другой книгой, но только имейте терпение, всему свое время, очень уж вы нетерпеливы. Значит БСС ни в выигрыше, ни в проигрыше. Отчего же это, сударыня? Я тоже по временам играю, но только в пинки, то есть я хотел сказать в пикет, да и то очень редко. — Слишком поздно засиживаюсь в гостях! Так ведь только у леди Мэшем, а они живут здесь же, в Кенсингтоне, а вот из Лондона я никогда не возвращаюсь слишком поздно, кроме единственного случая, когда шел дождь и мне не удалось раздобыть карету. — Грозы бывали у нас здесь очень редко, а за последние два месяца и вовсе ни разу. Скажите на милость, мадам философ, каким это образом дождь мешает молниям причинять вред? Полагаю, не иначе, как гасит их. — Так-с, а здесь опять вступает БСС с ее крохотным водянистым постскриптумом. Бозе мироселдный, бесстыжие пьянчуги, вы по десять лаз пьете по утрам свою водичку за здоловье БДГП; так можно и пристластиться, право; а я каждое утло плогратываю за здоровье МД 15 рожек морочной овсяной каши. Вот и все, что касается вас и вашего сипма и лазных лазностей. А теперь я должен сказать вам еще кое-что. — Вы уже, наверно слыхали, что секр[етарь] Сент-Джон стал виконтом Болинброком; я едва уговорил его принять этот титул, потому что он принадлежал старшей ветви его семьи, но только те были графами, и в прошлом году эта ветвь угасла. На случай, если бы он отказался его принять, я советовал ему стать лордом Помфретом, это очень прославленное имя. Вы, должно быть, часто встречали его в «Хронике замка Помфрет»; однако мы решили, что оно наверняка значится в числе титулов какого-нибудь другого лорда. Джек Хилл прислал своей сестре из Дюнкерка образчик тамошней наколки; она смахивает на те, что были у нас в моде лет 20 тому назад, но только не такая высокая и чрезвычайно уродливая. Я сделал Трэпа капелланом лорда Болинброка, и он донельзя счастлив и благодарен мне. — Мистер Аддисон отдал мне нынче утром визит. Он тоже живет сейчас в Кенсингтоне. В Виндзоре я буду некоторое время жить чрезвычайно уединенно и буду чрезвычайно занят. Скажите на милость, отчего это МД, все никак не выберутся в Трим и не навестят Ларакор? Напишите мне отчет о моем саде и реке, и остролисте, и вишнях, что на берегу реки.