Тихомиров Артем. Русская готика

   Снова скрип ручки ведра. Стук сердца переместился Олегу в горло, он сглотнул комочек слюны.
   надпись на столе, сделанная расщепленными куриными косточками
   Он так и не понял, что там написано. В кошмарном сне его взгляд никак не мог сосредоточиться на этом слове (или словах), все время соскальзывая в сторону.
   Олег дошел до того места, где кусты расступались, давая возможность близко подобраться к забору. Между досками был зазор шириной с ладонь. Олег придвинулся к нему, не надеясь, что ему повезет, но ошибся. Кости подсказывали, что здесь самая лучшая позиция для подглядывания. Отсюда виднелся участок стены у задней части соседнего дома. Кругом разрослись крапива и полынь с лопухами. Дом, забор и непроходимые чащи дикой малины образовывали тупик.
   Потайное место – подходящее для тайных дел. В детстве Олег любил такие уголки, в них он прятался от взрослых и слушал, как шуршат кости… конечно, когда они же не мешали ему играть…
   Человека в этом тупике увидеть невозможно… разве что с той точки, откуда наблюдал Олег.
   Сначала он видел только стену и угол дома. Потом взгляд скользнул дальше. На зеленых досках темнели брызги воды. Растения тоже были мокрыми, но четче всего капли выделялись на бетонном фундаменте. Заинтригованный, Олег опустился на колени. Кто-то шел со стороны двора. Тихо, без обуви, но не скрываясь. Олег хотел спрятаться, но подумал, что никто не узнает о его присутствии, если он будет сидеть смирно. Комары пищали под ухом многоголосым хором, заставляя его нервничать и потеть.
   Появилась женщина; нет, не женщина – только ее белое обнаженное тело; головы Олег не видел из-за листьев. Обнаженная и босая (поэтому казалось, что она крадется). Олег смотрел на ее белую кожу и тонкую сеть сосудов на бедрах, округлые ягодицы со следами резинки от трусов и светлые волосы на лобке. Он чувствовал, как кружится голова. Женщина держала в каждой руке по ведру холодной воды, может быть взятой из колодца. Мускулы напряжены и подрагивают. Олег видел, что она поставила ведра на землю и тряхнула кистями, непривычными носить такую тяжесть. Он узнал два этих эмалированных ведра, принадлежащих тете Ирине. Если женщина узнает, что я тут, она станет кричать, подумалось ему. Но отступать поздно – это лишь привлечет ее внимание. Почти не дыша, Олег следил за незнакомкой, находящей от него на расстоянии не более чем пяти шагов. Странно было воспринимать эту плоть без головы. Олег сунул руку себе в штаны и сжал пенис. Боль и удовольствие нахлынули разом, член отвердел.
   Он уже знал, что это были за звуки и что женщина собирается делать. Вот она клонилась, спиной к нему, взяла ведро, высоко его подняла. В следующую секунду полилась вода. Прозрачный поток окатил белое тело, вода разом впиталась в землю. Полетели брызги. Женщина повернулась к Олегу лицом, поставила ведро, а он сосредоточил взгляд на волосах, покрывающих Венерин бугорок. На завитках висели капли воды. Они срывались и падали. Олег дышал тяжело, выталкивая из себя воздух короткими порциями. Его взгляд поднялся выше, на начинающую обвисать грудь – женщина была еще молода, хотя средний возраст не за горами – и Олег увидел встопорщившиеся соски, окруженные бледно-розовыми кружками. Женщина задела икрой лист крапивы, засмеялась. Олег на секунду закрыл глаза, черная жила в голове проснулась и пульсировала; он почувствовал боль в промежности, но остановиться не мог. Его захватили фантазии. Горячие. Жадные. Голодные. Женщина подняла второе ведро и тоже вылила его на себя. Послышался шумный вдох. Несколько брызг попали Олегу на лоб, он открыл глаза, почему-то вспоминая лицо Зои в своем сне, лишенное краски, белое, точно свежая штукатурка на печи, и ее взгляд, полный злобы. Он вытащил пенис из штанов. Женщина подхватила ведра. Иногда Олегу казалось, что его невеста не умерла, а ходит где-то рядом, ищет его, ждет, может быть… А если это она? Что если это – она? Зоя вернулась, чтобы задать мне главный вопрос: почему ты не спас меня, когда я подавилась костью? Я не сумею ей объяснить, ничего не сумею. Если бы я мог спасти, то спас бы… Олег не видел лица женщины из города, но несколько секунд был уверен, что это никакая не жена банкира, а его мертвая невеста. Фантазии. Он вспомнил прикосновения Зои, руки у нее всегда, в отличие от матери, были горячими, они умели будить в нем глубинные соки и давать им свободу.
   Олег посмотрел перед собой в зазор между досками, видя, как женщина с ведрами уходит, как делает один медленный шаг, за ним другой; мокрые ноги, с бедер бегут стеклоподобные капли. Олег сжал пенис, и из него выстрелил заряд густой спермы. Запас ее не иссякал. Сперма падала и терялась в сплетении травяных стеблей и листьев. Пошел запах. Олег запрокинул голову, лицо его перекосилось. Женщина ушла, ступая по земле босыми ногами и испытывая от этого удовольствие, какое доступно лишь городскому человеку. Олег, обессилев, привалился плечом к доскам забора. Ноги дрожали от напряжения, он чуть не падал. Пенис обвис, и у него возникло желание немедленно затолкать его обратно в штаны, спрятать. Дрожа, Олег застегнул ширинку и встал, стремясь как можно быстрее выбраться из этого угла. Он успел забыть, куда собирался утром, и память вернулась только когда Олег оказался дома. Выпив стакан воды, он закурил.
   Соседство с этой женщиной не сулило ему ничего хорошего.
 
   – Ты идешь спать? – спросил Виктор в половине первого ночи, заглянув в ее рабочий кабинет. Она повернула к нему голову, находясь целиком во власти своих мыслей. Во время чтения и работы на компьютере Наталья обычно надевала очки. Они и сейчас были у нее на кончике носа.
   – А?..
   Мужу пришлось повторить свой вопрос. Она не видела его лица, только абрис головы, очерченный светом из коридорчика.
   – Я поработаю, – сказала Наталья. – У меня куча дел.
   – Но ведь поздно.
   – Не в первый раз…
   Что он собирался сказать? Что мне все равно это не поможет? Пусть убирается лучше.
   Наталья смотрела на него из полумрака. Ей нравилось выглядеть такой вот бесстрастной и задумчивой. Виктор вздохнул. Наверное, он жалел о том разговоре, что состоялся на кухне, а может, просто убеждался в том, что жена совсем слетела с катушек. Наталья ждала. Виктор постоял, испытывая потребность как-то прокомментировать ее слова; в его правой руке была газет, свернутая в рулон. Он стукнул ею себя по бедру. И закрыл дверь.
   Никаких выяснений, сейчас ночь… Наталья ощутила призрачное разочарование.
   Контакта не состоялось. Между ними установилось вооруженное перемирия, демаркационная линия между враждующими сторонами проходила по теме из семейного дела, и это больше всего бесило Наталью.
   Теперь все, исключительно все вращается вокруг этого проклятого особняка.
   Наталья посмотрела на дверь, потом протянула руку и выключила настольную лампу. Остался светить только экран компьютера. Было на удивление спокойно. Тихо. Безмятежно. Наталья не знала, как к этому относиться. Затишье перед бурей – чересчур банально… Или эта тишина ничего не значит? Наталья прислушалась к звукам вне своего кабинета.
   Виктор прошел в спальню (там стояла новая, специально купленная кровать из натурального дерева, которую Наталья сразу невзлюбила), лег и затих. Он засыпал в течение пяти-семи минут, и ничто не могло этому помешать. Наталья завидовала его таланту. Если она уставала, то попытки заснуть превращались в мучение, а в периоды, когда пошаливали нервы, и вовсе приходила бессонница. Наталья подолгу лежала под одеялом, отвернувшись от мужа, и перебирала в уме всякую белиберду. Сон не шел. Иногда помогало выкурить сигарету в туалете. От снотворного же наутро становилось плохо.
   Муж заснул, и она осталась бодрствовать одна, наедине со своими фантазиями и воспоминаниями. Ей пришла в голову мысль установить здесь камин, хотя бы искусственный, и сидеть рядом с ними в кресле качалке с ноутбуком на коленях. И писать. Писать, укрыв колени клетчатым пледом…
   она уже сейчас слышала гнилостный смрад, исходящий от стен особняка
   Наталья посмотрела на экран компьютера. Красный огонек от оптической мышки бросал на стену тревожащий отблеск. Глаз вампира. Час назад она все-таки решилась открыть файл со Страшной Книгой. Названия у рукописи не было.
   Наталья всматривалась в строчки и не могла поверить, что вдруг села писать роман ужасов. Что ее могло к этому подвигнуть, если раньше в двух выпущенных роман максимально страшные вещи не заходили дальше романтических дуэлей, где кому-то протыкали шпагой белую кружевную сорочку? Да, были внешние причины. Это недовольство происходящим, неуверенность, депрессия, плохой сон. И, конечно, особняк. Было ли этого достаточно, чтобы ступить на эту дорожку, ведущую в темноту? Сюжет напоминал то, что должно было произойти с ней самой. Предчувствие будто бы заставило ее посмотреть в будущее. И еще эта женщина, героиня, странное сочетание прагматического ума, наивности и готической экзальтации. Неужели это я? Когда вошел Виктор, Наталья как раз размышляла над тем, что делать дальше. Сколько таких сюжетов уже нашло свое воплощение? Наталья не была поклонницей мистической и литературы ужасов, но могла себе представить, что примерно каждый четвертый роман об этом: дом и его обитатели… Если она напишет его, если найдет силы закончить эту мрачную сагу о безумии, то не будет публиковать. Но как сложно решить идти дальше! Ничего общего с пьесой («…Он поворачивается и смотрит на нее осуждающе…» или «Вика (смеясь). Какой ты, однако, шалун!») Страшная Книга не имеет. Вероятно, в этом и заключается ее главная сила. Горькое лекарство, призванное спасти брак Натальи.
   Она дотронулась до мыши, указатель возник из небытия и прополз по тексту. Где-то скрипнула дверь, Наталья обернулась, прижимая руку к груди. С ее места не было видно, сдвинулась дверь ее кабинета или какая-то другая. Но она вообще не помнила, чтобы хоть где-то издавали звуки новые петли. Или это не дверь? Звук «издавало» дерево. А их кровать в спальне? Нет. Та сделана из толстых досок, плотно пригнанных друг к другу. Чтобы раскачать их и заставить скрипеть, понадобится несколько лет усиленных занятий любовью – и то нет гарантии.
   Наталья встала, включила настольную лампу. По углам расселись тени, шторы задвинуты, между ними щели нет, шкаф-купе она сегодня не трогала. Но ведь звук-то был!.. Наталья прокралась к выключателю, зажгла верхний свет. Дверь оказалась закрытой. Положив пальцы на ручку, Наталья подождала и надавила на нее. Дверь открылась. Наталья выглянула в гробовую тишину и темень квартиры. Лида легла спать в одиннадцать вечера, Виктор несколько минут назад. В общем, ей показалось.
   Ну и ладно.
   Наталья вернулась за компьютер. Тихий гул, издаваемый двумя вентиляторами системного блока. Привычная вибрация, которую не замечаешь.
   Она села и стала вслушиваться в свои мысли. «Если бы открылась дверь в кабинет, раздался бы щелчок замка. Здесь нужно поворачивать ручку, надавливая вниз», – подумала Наталья. Она пролистала файл до конца и посмотрела, какого объема ей удалось достичь на сегодняшний день. Почти четыре авторских листа. Наталья не помнила, сколько времени работала над ними.
   Установив курсор после точки, она написала одно неуверенное, бледное предложение. Остановилась. Как трудно приступать к чему-то, когда оно долго лежало без движения. Нелегко, очень нелегко восстанавливать порванные связи, эти тонкие ниточки, скрепляющие воображение и реальность, твои руки и твои мозги.
   Нет. Наталья стерла предложение. Когда теряется нить сюжета – это не так страшно, как лишиться интонации. Реанимировать ее сложно, а иных случаях нельзя, мелодия, когда-то звучавшая в твоем мозгу, смолкает навсегда. Наталья знала это. В случае с пьесой дело не только в том, что она потеряла вдохновение (Вика (задумчиво). А что если я скажу «нет»?»), но в том, что повернуло в неизвестность какое-то важное подводное течение. Одно из многих. Учитывая все это, неужели она думает, что «Брось в шлюху камень» можно воскресить?
   Я не думаю так! Она уставилась в текст, испытывая ярость и страх. Страшная Книга манила, но пока не подпускала к себе близко. Наталья встала из-за стола, прошла по комнате, заглянула за задернутые шторы. Улица была пуста, в окнах дома напротив ни одного огонька. Отвратительная картина.
   Уже завтра Наталья увидит особняк, на долгое время ей придется распрощаться с привычками и традиционным ритмом жизни, поселиться в лесу. Это не укладывалось у нее в голове. Умываться у колодца, всю ночь отмахиваться от комаров… Неужели нельзя снять жилье где-нибудь подальше? В гостинице? Впрочем, в тех краях вряд ли знают, что такое гостиница…
   Наталья взяла распечатку пьесы, эти пять мерзких листов, и разорвала их пополам, потом эти части еще пополам. Швырнула в корзину для бумаг. Файл с пьесой находился в папке «Моя литература», где Наталья хранила все заметки и материалы. Посмотрев на значок файла и его название, она выбрала в контекстном меню пункт «удалить». Вышла на рабочий стол и очистила корзину (если раздумывать над правильностью своего поступка, с ума сойдешь от сомнений и угрызений совести).
   С плеч словно гора свалилась. Все. Я принесла жертву Страшной Книге, теперь придется работать с ней.
   Наталья выключила компьютер, чувствуя себя несчастной.
 
   В спальне Виктор перевернулся со спины набок. В последнее время он часто просыпался потому, что от лежания на спине челюсть отвисала и рот оказывался открытым. Это вызывало неприятные ощущения. Казалось, этим воспользуется какое-нибудь насекомое… Детский иррациональный страх, но никуда от него не деться.
   Виктор понял, что Наталья до сих пор не легла, и как только подумал о том, что ей надо полечить нервы, жена вошла в спальню. Скользнула неслышно, точно вампир или призрак, встала у кровати. У Виктора мурашки побежали по спине, но он притворялся, что спит. Наталья разделась и легла. На спину, укрывшись до подбородка. Захочет ли она секса сейчас? Она повернула голову к мужу. Реакции не было. Виктор переключился на мысли о доме. Сон не дал ему развить свое желание, и Наталье осталось только вздохнуть и забраться глубже под одеяло.
 
   Утром она позвонила своим знакомым, которые интересовались пьесой и хотели поставить ее, и сказала, что работа не идет. Ей нужен перерыв, чтобы подумать. Набраться новых мыслей, расслабиться. О да, они понимают, конечно, они подождут. Хотя… когда примерно можно ждать готовый материал? Наталья ответила неопределенно, сославшись на то, что вдохновению не прикажешь. «Да, жаль, а мы тут прикидывали!..» Они посмеялись. Наталья не решилась сказать, что пьеса убита и больше не возродится.
   Окончив разговор, она ощутила ядовитое желание закатить кому-нибудь скандал. Под рукой был только муж, но он не подходил на роль боксерской груши. Наталья проглотила свою злость, вместе с двумя таблетками успокоительного.
   Она вынула сигарету, чиркнула зажигалкой.
   – Ты уже пятую подряд куришь, – заметил Виктор.
   Его джип только что свернул с магистрали на проселочную дорогу. Справа и слева опять было пустое пространство, над которым висели тучи. И надо же было выбрать этот день для поездки! Пасмурно, тоскливо.
   – Наташа!..
   Она посмотрела на мужа. Тот был весел, только эта радость больше походила на подавленную ярость.
   – Да слышу я! – ответила Наталья. Она как разу думала о том, что стала много курить. – Что тебе надо?
   – Мне надо, чтобы ты вернулась на землю. Хватит летать неизвестно где, – сказал Виктор. – Мы едем заниматься делом, а не на прогулку.
   Мы сто лет не были ни на прогулке, ни на пикнике, ни на курорте, ни в ресторане… У него одна работа, подумала Наталья.
   – Когда приедем, тогда и займемся.
   – Ты рехнулась, – покачал головой Виктор, окончательно убеждаясь.
   – Может быть. Но я излечусь, ты же сам сказал. Подышу свежим воздухом, поем экологически чистых продуктов.
   – Ты что, издеваешься? – Он искривил губы, точно собирался плюнуть. Голос его был сдавленный. Вероятно, ему стоило большого труда не разораться. Ее это не пугало. Сейчас.
   – И посплю хорошо, чтобы прочистить мозги. Все будет на высшем уровне, – добавила Наталья.
   Машину покачивало на ухабах, но Виктор развивал приличную скорость. Через минуту дорога, свернув влево, побежала через лес. Наталья опустила стекло со своей стороны до конца, отмечая про себя, что успела забыть, как пахнут сосны и сырая от дождя земля, что значит сумрак под сводами сомкнутых крон и пение птиц. Ее целиком захватили новые впечатления. Сигарета, выпав, осталась на дороге, во влажной глинистой колее. Наталья знала, что ей предстоит ступить в новый мир, но чтобы вот так!? Будто какое-то невидимое течение подхватило ее и понесло к неизвестным порогам. Она не боялась разбиться – ей нравилось это чувство, когда отрываешься от привычного. Испытывал ли такое Виктор? В этом Наталья сомневалась. Он прагматик и позволяет себе испытывать лишь то, что полезно. Раньше она считала, что семейная жизнь частично сгладит его машинообразный образ мысли и чувствования, но так и не дождалась положительных, с ее точки зрения, перемен. Дело не в том, что Виктор мужчина. Он даже к собственной дочери никогда не испытывал умиления. Любил, конечно. Но так любят хорошо сделанную работу… А с другой стороны, откуда ей известно, что происходит у него внутри?
   Я никогда этого не знала.
   – Наташа…
   – А? – Она вдохнула воздух и закашлялась. Виктор похлопал ее по спине. Ну конечно, вежливость и польза! Лида все больше в этом походила на него…
   Наталья покраснела, но не от кашля, а от злости.
   – Чего? – спросила она.
   – Извини меня. Я вчера наговорил всякой ерунды.
   Ох, он извиняется… Наталья не помнила, когда это было в последний раз.
   – Ты понимаешь, я, правда, хочу, чтобы у нас был этот дом. Я ведь должен что-то после себя оставить.
   – А Лида?..
   – Лида? Ну конечно. Лида! – Виктор смотрел на дорогу. – Но – это другое дело. Это переживет нас всех и достанется нашему ребенку и внукам. – Наталья подумала, что он никогда не сожалел о том, что у них родилась дочь, а не сын, которому можно было бы передать дело. Странно. Или забота о доме играет роль какой-то компенсации? – Я неправ. Ты занимаешься своим делом. Я тебе не буду мешать, просто… помоги мне немного. Мы же семья, так?
   – Так, – согласилась Наталья.
   – Простишь?
   – Забыли…
   Она стала смотреть на лес. Пусть Барышев не думает, что можно так легко откупиться. Пара слов о семье не сотрут обиды.
   Дорога стала уходить вправо. Наталья старалась что-нибудь разглядеть в лесном сумраке, но мешал густой подлесок. Ей казалось, там кипит неизвестная и страшная жизнь. Наверное, у леса есть глаза, подумала она, иначе откуда это ощущение постоянного внимания?
   – Там поселок, – сказал Виктор, остановив джип на развилке. Дорога бежала сквозь лиственную рощицу. – А нам туда.
   Он поехал налево. Наталья ничего не успела сказать, не понимая, как здесь можно ориентироваться. Все казалось одинаковым.
 
   Джип остановился на подъездной дорожке, и Наталья увидела то, что осталось от ворот. Разобранную каменную кладку и пеньки на месте столбов, на которых крепились (наверняка витые и чугунные) створки. В этот момент солнце вышло из-за тучи, осветив особняк, стоящий на пологом холме.
   – Приехали. – Виктор заглушил мотор, и стало тихо. В тишине Наталья уловила стук – дятел долбил ствол дерева.
   Особняк действительно напоминал мертвеца, точнее, чью-то отрубленную истлевшую голову. Голову гигантского многоглазого чудовища, мутанта. Смердящий кусок плоти. Похоже, ничто не в силах разрушить подобные ассоциации. «А Лида наверняка была бы в полнейшем восторге!»
   Наталья ощутила, как ее охватывает дрожь. Муж бросил на нее изучающий взгляд и вышел из машины. Теперь что, он будет постоянно следить за ней? В руке у Виктора была видеокамера. Он включил ее и навел на особняк.
   Наталья вышла со своей стороны, но дверцу не закрыла. Почему? Видимо, готовилась в случае чего спрятаться внутри.
   – Ты уже нашел подрядчиков?
   – Да, – ответил Виктор, глядя на выдвижной экран. – Одних чтобы вывести весь мусор и вычистить площадку, а других… на другие работы. – Виктор развернулся, снимая окрестности, и в кадр попала машина. Наталья стояла возле открытой двери и смотрела на дом. Виктор понял, что ее первая реакция оказалась отрицательная. Ее ничто не переделает. Ну что здесь такого?.. Будто заброшенный пустой дом – такое редкое явление! Но он сам испытывал страх, когда вчера приезжал сюда, не так разве? Это другое. Виктор приблизил изображение. Лицо Натальи заняло весь дисплей, бледное, испуганное. Тут она увидела, что он снимает ее, и отвернулась, убрав с лица эту гримасу.
   Махнула рукой.
   – Перестань.
   Держа себя за плечи, она обошла джип и встала рядом с Виктором. Почему она ведет себя как ребенок, подумал он, наводя камеру на дом. По-моему, не стоило вообще заикаться об этой просьбе…
   Чтобы показать пример, он отправился к парадному входу. Сегодня отличная погода, и бояться нечего. Главное, настроить себя на нужный лад. Дело есть дело. Наталья шла на некотором отдалении. Она сунула руки в карманы джинсов, кроссовки утопали в разросшейся траве. По мере приближения к дому, его размеры увеличивались, он рос, нависал над людьми. Наталья приостановилась, не испытывая никакого желания идти дальше, но тут муж бросил на нее взгляд через плечо. Не останавливайся! Приказ.
   Ступеньки крошились, их словно грызло само время. Колонны походили на мишени для упражняющихся в стрельбе. Всюду выбоины, отломанные куски, трещины. Наталья не могла понять многое из истории дома (из официальной истории, которая стала доступна Барышевым в результате мужниных расследований). С тех пор, как последний хозяин уехал отсюда в 1916 году, никто в этом доме не жил. Более того, при советской власти здесь не было ни музея, ни библиотеки, ничего, что обычно помещалось в старинных особняках, перешедших в собственность государства. В 1918 году большевики вывезли отсюда оставшуюся обстановку и все, что имело хоть какую-то ценность. Особняк остался стоять в одиночестве. О нем забыли. Наталья не могла понять, как такое могло случиться. Тут что-то скрывалось. Может быть, что-то нелицеприятное. Наталья спросила об этом у мужа, но тот ничего не знал (да и не проявлял такого интереса к мелочам). Никто не интересовался домом до 1995 года, когда на него положил глаз тот бизнесмен, потерявший семью в результате непонятных событий… И все. Сплошные пробелы. Если Наталья сама разговаривала с людьми, наводившими справки по разным направлениям, она бы знала, что спросить. Но ее мужа не интересовали всякие мистические истории. Решающим обстоятельством было то, что особняк не был занят и стоил недорого. Как человек деловой, он взвесил все за и против – и нашел, что выигрышей (в его понимании) больше. Денег придется вложить немало, но цель оправдывает средства. Виктор не переставал это повторять.
   Наталья взошла по ступеням вслед за мужем и обернулась, не понимая, к чему ее побуждают эти тревожные ощущения. Бежать? Спасаться? Само место, на котором стоял дом, казалось каким-то… нереальным. Точно оно отстояло от обычной совокупности физических признаков на ничтожно малую величину, но этого было достаточно, чтобы сделать его зловещим. Может, все дело в земле, на которой выстроен особняк? Бывают же такие места, где все привычное переворачивается вверх дном. Наталья не могла привести примеров, но помнила, что читала о таком. Особенно любят обсасывать тему «проклятых» мест бульварные газетенки. Не хотелось думать, что дело в этом… Ее плохие предчувствия имели ту же частоту, что и впечатления от дома. Разве это случайно?..
   – Я сделаю тут фонтан, какой он был раньше, – сказал Виктор из холла. «Раньше это называло «передней», – подумала Наталья, приближаясь к парадному входу. – Его предкам не понравились бы иностранные словечки».
   Так в чем же дело? Может быть, это просто стечение множества обстоятельств. Бывает, что даже вещь, лежащую на самом виду, могут потерять. То, что особняк стоит не в такой и глуши, ни о чем еще не говорит. Потеряли и потеряли. Но он был в официальном кадастре, или как там это называется, иначе бы Виктору не удалось за него зацепиться.
   Наталья заставила себя войти внутрь.
   – Сделаем фонтан? – спросил муж.
   Она кивнула. Эхо от его голоса летело вверх, до самой крыши.
   «Он думает о фонтане, как будто это вопрос первостепенной важности!» Наталья поежилась. Под кроссовками скрипела кирпичная крошка и куски штукатурки.
   Наталья оглядела «переднюю», подняла глаза наверх, куда вели две изогнутые лестницы. В первый раз за все время ее посетила мысль, что жители поселка могут что-то знать об этом месте. Особенно те, кто давно здесь живет. И постоянно, а не просто наезжает на дачу в летнее время.
   Наталья хотела высказать свою мысль мужу, но тот вышел из передней в боковую комнату справа. Она прикусила язык. Ему не надо этого знать. Пусть занимается своим делом и не забивает голову (не нужно подкреплять его версию о том, что жена свихнулась). У нее будет время выспросить местных – разумеется, если она сумеет наладить контакт с кем-либо из них. Виктор говорил, что ему понравилась женщина, которая предоставляет Наталье жилье.