Страница:
Наталья вскочила, отодвинув стул, и приложила обе руки к своему рту – чтобы не закричать.
Здесь никто это не найдет, подумал Олег, осматривая чердак. Он держал под мышкой отмытый от земли череп, а свободной рукой сжимал фонарик. Сумрак под крышей был гуще за границей луча света. Олег постоял возле люка, оглянулся назад в нерешительности. Зачем ему держать эту мертвую голову здесь? Ответа Олег не знал. Просто так хотели кости.
Он пересек чердак и присел на корточки в углу, возле забитого досками слухового окна. Череп нашел свое убежище в самом укромном месте, за деревянным сундуком допотопной конструкции. Утерев пот со лба, Олег направился обратно. Прежде чем спуститься в люк, оглядел чердак, водя из стороны в сторону фонариком.
А для чего он вообще расчистил его? Олег закрыл крышку люка и сунул в металлические петли заранее приготовленный висячий замок. Так будет надежней. И безопасней. Для всех.
7. Переговоры
Здесь никто это не найдет, подумал Олег, осматривая чердак. Он держал под мышкой отмытый от земли череп, а свободной рукой сжимал фонарик. Сумрак под крышей был гуще за границей луча света. Олег постоял возле люка, оглянулся назад в нерешительности. Зачем ему держать эту мертвую голову здесь? Ответа Олег не знал. Просто так хотели кости.
Он пересек чердак и присел на корточки в углу, возле забитого досками слухового окна. Череп нашел свое убежище в самом укромном месте, за деревянным сундуком допотопной конструкции. Утерев пот со лба, Олег направился обратно. Прежде чем спуститься в люк, оглядел чердак, водя из стороны в сторону фонариком.
А для чего он вообще расчистил его? Олег закрыл крышку люка и сунул в металлические петли заранее приготовленный висячий замок. Так будет надежней. И безопасней. Для всех.
7. Переговоры
Олег никак не мог привыкнуть, но говорил себе, что это происходит по-настоящему, что это не сон.
Сегодня начались работы в особняке.
С того разговора с Натальей он избегал ее, понимая неизбежность новой встречи – и тянул до последнего. На следующий день тетя Ирина и ее квартирантка пришли к нему в восемь утра. Олег опять не спал всю ночь. Провалы в легкую дрему были непродолжительными, и всякий раз он выпадывал в реальность с чувством, что его бьют чем-то по голове. Олег вскакивал на кровати, доползал до окна и принимался курить. К восьми утра пепельница была переполнена. В горле и на языке скопилась табачная смола. Олег сделал себе крепкого чая в надежде сбросить сонливость. В какой-то мере чай помог.
Тетя Ирина постучала в дверь, и он пустил их, чувствуя слабость в ногах.
– Ну, как дела?
Они втроем стояли в полутемных сенях. Олег нарочно повернулся спиной к дверному проему, чтобы не было видно его лица.
– Не спишь? – спросила Шведова.
– Сплю.
– У тебя голос совсем упал…
Олег засмеялся. Он поглядел на Наталью, что стояла слева от него. Женщина улыбалась, скрестив руки на груди.
– Через полчаса здесь будет тарарам, – сказала она.
– Тарарам? – спросил Олег.
– Виктор едет сюда с целой кавалькадой машин. Представляю, что это будет.
– Ага, – отозвался Олег, прислушиваясь к тому, что делается в доме. Ночью ему казалось, что на чердаке происходит движение. Мог ли череп перемещаться? У него же нет ног! Ничего нет!
Олег понимал, что в иные моменты с трудом отличает реальность от галлюцинаций. Если так пойдет дальше, то…
(А она смотрит на меня так, словно я ей что-то обещал!.. Она хочет!)
– Виктор сказал, чтобы мы подошли прямо туда. У него будет не очень много времени, чтобы с вами переговорить.
Олег пообещал, что сейчас соберется, и они пойдут. Ему не нравились взгляды Натальи. Держаться от нее подальше – наилучший выход. Если об их связи узнает ее муж, то всем будет плохо. «Она сказала «кавалькада», – подумал он.
Городской человек. Ей не понять, что здесь происходит. Что начинается.
Олег стоял сунув руки в карманы. Сигарета торчала в углу его рта – о ней почти забыли. Он смотрел на особняк. Рядом с домом стояли две грузовые машины, вокруг которых суетились рабочие, приехавшие на серой «Газели». Странно было слышать голоса и все эти звуки. Шесть человек в рабочей одежде перекрикивались внутри дома, их бригадир обсуждал что-то с Барышевым, указывая на фасад особняка. Где-то под крышей заверещала болгарка.
Тетя Ирина ушла, оставив Олега с этими людьми. Он почувствовал сильную робость.
– Олег?
Он перевел взгляд на Наталью, которая манила его к себе: идем, мы здесь чтобы решить все вопросы. Ветер трепал ее волосы, закидывал пряди на глаза. Почему она их не сколола, подумал Олег ни с того ни с сего.
– Олег…
Она кивнула в сторону Виктор Барышева. Тот как раз повернулся и приложил руку к бровям. В руке был сотовый.
Олег сделал над собой усилие и зашагал туда, куда звала его Наталья. В конце концов кости ясно давали понять, что увиливать от дела он не имеет права… Но какое именно дело имеется в виду?
Забытая сигарета выпала изо рта и обожгла подбородок, прежде чем оказаться на земле. Наталья бросила на Олега озабоченно-любопытствующий взгляд – он заметил это краем глаза Ей хотелось что-то спросить. Олег ускорил шаг, глядя в траву под ногами, чтобы лишить ее этой возможности. Ему было страшно.
кости опять стали шуршать – в тот момент, когда они втроем вышли из поселка и направились к особняку
Виктор Барышев, тот самый банкир, большой человек из города, толстосум, денежный мешок, кивнул бригадиру и выступил навстречу Наталье и Олегу. Джинсы и коротка ветровка частично снимали налет официальности, но все равно было видно, что этот высокий блондин – персона не из разряда обычных смертных.
Как раз об этом подумала Наталья, когда Олег и ее муж пожали друг другу руки. Барышев оглядел – откровенно – Олега с ног до головы и кивнул, чуть заметно. Поинтересовался, как жизнь и все в таком духе. Ничего не значащие фразы, сказала про себя Наталья, испытывая злость. Она видела, что Олегу неловко разговаривать с Виктором, которому нет дела до того, как тот поживает. Наталья улыбнулась, чтобы показать, что она в превосходном настроении. Ночь выдалась не очень хорошая, а утром она оглядела себя в зеркало и увидела худое лицо (и это после такой жирной сытной пищи!) и синяки под глазами. Впрочем, Олег выглядел примерно так же. Небритость, впавшие глаза, втянувшиеся щеки. Совсем как… череп, который ей померещился вчера вечером.
Похоже, этот особняк на всех действует плохо, подумала Наталья. Но это не большое открытие.
– От вас потребуется совершать обходы дважды в ночь. Сколько их будет в целом, вам решать. В общем, не меньше двух раз. Сегодня начнут подвозить стройматериалы. Мы их положим здесь, перед главным входом, – сказал Барышев. Олег кивал, следя за движениями его руки, и думал: делать обходы ночью – только этого ему не хватало! От одной только мысли о том, чтобы пойти к дому в темноте у него спину схватывало холодом. – Все будет лежать компактно, – добавил Виктор. Наталья, сжав зубы, отвернулась к особняку. Рабочие начали выносить мусор из здания и бросать его в кузов грузовика. Тяжелая работка, подумала она.
Виктор продолжал рассказывать о том, что и где должно быть и как строго нужно относиться к своим обязанностям. По ходу разговора у Барышева все время звонил телефон, и он отвлекался. Мог бы и выключить это дерьмо, подумала Наталья в ярости. Тут ей пришла мысль, что она начинает ревновать, пусть и довольно странная эта ревность. Они с Олегом были близки, но всего один раз. Похоже, Олег стесняется вспоминать о вчерашнем. Так стоит ли ей думать об этом случае?.. Наталья не могла определить свое собственное отношение к измене мужу… В голове все перепуталось.
Олег посмотрел на нее, словно уловил эти нервные злые мысли. Он улыбнулся, но радости, конечно, никакой не испытывал.
– Так вы согласны? – спросил наконец Барышев, поговорив с очередным своим абонентом.
– Да, – ответил Олег.
– Как с вами лучше рассчитываться? Наличными?
– Виктор, давай наличными – и все, – вмешалась Наталья. – Нечего церемонии разводить. И лучше начни с аванса.
Олег покраснел и опустил голову. Наталья вынуждена была прикусить язычок. Похоже, она сделала неправильный ход. Повела себя как мамаша, которая отвечает за стесняющегося сына.
Сколько же робости в этом человеке, с которым мы вчера были в лесу… Наталья отвернулась к особняку.
– В общем, так будет лучше… – добавила она. Кровь ей самой бросилась в голову, жаркая волна дошла до корней волос.
Виктор кивнул.
– Короче говоря, давайте так. Сейчас я буду платить вам тысячу в неделю. Не возражаете?
Вот гад, подумала Наталья.
– Нормально, – сказал Олег. Ему было все равно. Он прислушивался к злому шороху костей. Они развлекались, нарочно сбивая его с мыслей. Олег ощущал, что колени становятся слабыми, а в животе крутилось нечто омерзительное, словно здоровенный червь.
– Так, а это ваш аванс. Если что, обращайтесь еще. – Виктор протянул ему свернутые вдвое сотенные банкноты. Наталья успела заметить, что там четыреста рублей. – Значит, договорились?
– Конечно.
Снова рукопожатие. Наталья никогда не понимала, к чему такие церемонии; это было частью странного мужского мира, ритуал, который, видимо, не давал им забывать, что они сильный пол. Олег убрал деньги, ничего не сказав, даже не взглянув.
– Пойдемте, я вам покажу, – сказал Барышев. Олег не возражал.
Они двинулись к дому, словно давние деловые партнеры. Наталья осталась на месте, понимая, что ее не приглашали – несмотря на ее статус надсмотрщика. Виктор намекнул, что ее очередь придет. Муж составил график, согласно которому будут работать бригады, и в ее задачу входило следить за сроками и этапами стройки. Поглядев на схему, Наталья подумала, что сойдет с ума от такого отпуска на природе. По пол дня ей надо будет сидеть на телефоне, обзванивать подрядчиков, выискивать бригадиров, ругаться… словом, делать все то, от чего она всегда бежала – административную работу. Форменный кошмар. Похоже, роман ей писать не придется…
Барышев и Олег подошли к грузовой машине. Рабочие стаскивали к ней большие куски отвалившейся отделки и кладки стен. Олегу почудилось, что в их руках большие обломки костей. Он моргнул. Один человек стоял наверху и принимал трофеи. К вечеру ему этому бедняге будет не разогнуться.
– Почему же вы наймете кого-нибудь из них? – спросил Олег.
– Вам правду сказать? – улыбнулся Виктор.
Олег пожал плечами. Собственно, кто кому должен правду рассказывать?
– Да мне все равно…
– Все это предприятие мне влетает в копеечку. Если мне нанимать людей из охранной фирмы, по максимуму, то это дорого. Я вынужден экономить. Если обращаться к рабочим, то этот вариант тоже не очень хороший. У них много заказов, мой объект не единственный. Они отрабатывают дневную смену и уезжают. Выходит, я остаюсь без сторожа. Но если вас не устроит ставка, то я повышу ее, в разумных пределах, конечно.
– Тут некому воровать стройматериалы, – сказал Олег. – Ближайшая деревня в тридцати с лишним километрах отсюда. А наши, из поселка, не посмеют… а если что, сразу будет ясно, кто это сделал.
Виктор покачал головой. Такие заверения Олега его явно не устраивали.
– Предпочитаю подстраховаться. Надеюсь на вашу добросовестность. Мне порекомендовали вас как человека, который серьезно относится ко всем поручениям.
Олег поглядел на банкира и сообразил, что это как раз и есть разговор с глазу на глаз, мужской, куда не допускаются посторонние.
– Ну, я сделаю все как положено, – сказал он.
– Рад слышать, – ответил Барышев. – Мы взрослые люди и обязаны понимать, что у каждого дела своя цена. Цена моего дела – высока. Она не исчисляется только деньгами. Это семейное дело, очень важное для нас всех.
Семейное дело, подумал Олег, вспоминая вчерашнюю сцену на лесной тропке.
Несмотря ни на что Наталья отдалась ему без колебаний…
– Я все понимаю, – сказал Олег. Этот разговор надо прекратить, дом и так слишком много требовал от него.
Они ходили взад-вперед еще минут двадцать, и однажды Олег подумал, что упадет в обморок. У него заболела голова, а тут еще кости стали вести себя совершенно невыносимо; их перестук перебивал все иные звуки. Олег несколько раз переспрашивал, потому что не понимал, как звучал тот или иной вопрос. Барышев интересовался окрестностями и хотел услышать подробности от местного жителя. Олег рассказал ему большую часть того, что знал сам. В пяти километрах от особняка есть заброшенная деревня, сгоревшая, по словам Шведовой, в 1900 году. Когда-то там жили крепостные предков Барышева, четыреста с лишним душ. Не очень много, по меркам николаевской России, но все-таки прилично для этих мест, где не было крупнопоместного дворянства. Никто не знает о причинах пожара, даже бабка и мать тети Ирины ничего не могли сообщить ей об этом, хотя именно от них ей были известны эти истории о заброшенном доме. Барышев внимательно слушал, задавал наводящие вопросы, словно скрупулезный следователь, проводящий дознание. Олег чувствовал себя неуютно.
– Вы можете спросить обо всем у тети Ирины, – сказал он.
– У кого? – Виктор поднял брови.
– У Шведовой… Ирины Михайловны. Вообще-то, это я ее так называю. Она давно тут живет и знает больше меня.
А стоило ли говорить ему про это, подумал Олег. Его охватила досада. Мысль о том, что банкир насядет на женщину, которую он считал почти что своей матерью, была неприятной.
Виктор кивнул.
– Мне нужно как можно больше знать об этом доме. Сами понимаете. Я съезжу в деревню и посмотрю.
– Там ничего нет. Никто в тех местах больше не селился. Черные развалины домов – и все. Что было целого, растащили на хозяйственные нужды.
Олег расказал не все. Однажды они сидели с тетей Ириной у нее в комнате перед включенным телевизором и сумерничали. В тот раз она говорила про особняк и деревню. Олег как сейчас слышал ее негромкий напев, какую-то жутковатую песню, сплетенную из длинный нот. Шведовы происходят по мужской линии от крестьянина, который когда-то принадлежал Тарашевским (такую фамилию носили предки Барышева). После 1861 года он остался жить в деревне, как большинство его сородичей. От него рассказы о бывших хозяевах дошли до семьи Шведовой, эти страшные байки передавались словно бесценная родовая реликвия. Графа Александра Тарашевского, которому на момент начала реформы было пятьдесят семь лет, считали человеком не в себе; не то что чудаковатым, а странным до мрачности. Вел он замкнутую жизнь, мало с кем общался, был достаточно груб в беседах, никогда не улыбался. Говорили, что своих трех сыновей он выгнал из дому. Вернулся один из них, младший, в родовое гнездо только после его смерти в 1867 году. Граф путешествовал по Европе, но с не меньшим энтузиазмом отправлялся в путь в Сибирь и на Север. Такие поступки у местного дворянства вызывали недоуменные улыбки. Граф Тарашевский прослыл эксцентриком, алхимиком, философом, поэтом и даже магом. Конечно, большая часть историй, Олег был уверен, оказалась сущей выдумкой, но таилось во всем этом и нечто по-настоящему зловещее… Из деревни, когда-то принадлежавшей ему, частенько пропадали люди. Мог исчезнуть старик или старуха, нередко и ребенок. Поиски ни к чему не приводили. Полиция искала его крепостных (а позже и бывших крепостных) по просьбе самого Тарашевского. Расследование исчезновений привело следователей даже в дом графа, местное дворянство поговаривало, что Тарашевский замешан в этом, но подозрения не подтвердились. Так говорила тетя Ирина. Олег подумал, что, возможно, среди ее предков тоже были пропавшие люди. Никто и никогда не находил ни тел, ни их фрагментов. Одна версия списывали пропажу на волков, которых было много в этих местах в девятнадцатом веке, другая – на медведей (конечно, их тоже было больше, чем достаточно…), третья версия списывала похищения, особенно когда пропадал ребенок, на цыган, но толком ничего не было известно. Был человек – и нету. Ни следов, ни мотивов. Тем не менее, бывшие крепостные Тарашевского предпочитали обходить его особняк стороной, если не имели никаких дел с бывшим хозяином. Шептались, что это он утаскивает людей к себе в дом и что-то там с ними делает. Недаром, дескать, за ним идет такая двусмысленная слава. По словам тети Ирины, люди перестали пропадать в 1867 году, после смерти графа. Это подтвердило слухи о том, что Тарашевский был причастен к исчезновениям. Однако новая волна необъяснимых событий началась пятью годами позже. Пропали три девушки, дочери кузнеца, погодки. Но их нашли. Они висели на березе, что росла на берегу озера. Весь 1872 год округа обсуждала это происшествие, его освещали московские журналисты. Полиция провела расследование, отработала версию цыган, евреев и бродяг, но убийц не обнаружила. Крестьяне в деревне с тех пор ходили только группами, мужчины вооружались дубинками, рогатина и ножами. Два года, благодаря этим мера, люди жили относительно спокойно, в 75-ом пропали сразу трое – пастух и два подпаска-подростка. Их тел не нашли. Сын Александра Тарашевского, который только что приехал из-за границы, был вне подозрений. Он выразил свое сожаление по поводу этих странных и страшных происшествий. Словно что бы сгладить неприятное впечатление от циркулирующих слухов и погасить подозрительность, Владимир Александрович Тарашевский построил на свои средства школу в деревне и медицинский пункт. После этого он стал одним из самых уважаемых людей губернии, все почитали его как большого благотворителя и душу местного дворянского общества. В отличие от отца, Владимир оказался общительным, открытым человеком, образованным и прогрессивным, по взглядам тех времен. Его мероприятия по улучшению жизни местного простого люда имели большую популярность, многие стали брать с него пример и распространять о нем славу филантропа. Про его жену говорили, что она красавица, а дети просто ангелочки. На взгляд Олега, все слишком безоблачно, особенно, учитывая последующие события… Исчезновения продолжались, но теперь люди пропадали не в окрестностях имения Тарашевских, а дальше и как будто уже не имели отношения к дому (если вообще имели раньше)…
Время показало, что все не так просто. Тетя Ирина спросила, хочет ли Олег слушать дальше, и он ответил, что да. Он сидел у нее до часа ночи, внимая сквозь мрачную дрему ее рассказу. В его воображении кости постоянно приходи в движение, шевелились во мраке и что-то шептали. Их голос был неразборчив. За окном шумел ветер, и трепетала листва…
К Олегу и Виктору подошла Наталья. С зажженной сигаретой в руке.
– Как дела?
Олег вернулся из мира воспоминаний.
– Мы говорили о деревне. Помнишь?
– Да.
– Хочу туда съездить и посмотреть, – сказал Виктор. – Все-таки бывшие владения… – Он засмеялся. Жена не оценила его шутку. Олег только улыбнулся.
На том их переговоры и закончились. Виктор отправился к рабочим, а Олег и Наталья остались одни.
– Мой муж надоедлив до зубной боли, – сказала она.
– Это его семейное дело, он заботится обо всем. – Олег повернулся и пошел прочь от особняка.
Наталья увязалась за ним, но напомнила себе, что должна быть осторожной. Флиртовать с Олегом при муже может только дура. А я и есть дура, подумала она. Ведь вчера я… Прежде чем свернуть на тропинку, сбегающую по склону пологого холма в заросли, Наталья обернулась. Виктора не было видно. Одного рабочего, стоящего в кузове машины, сменил другой. Мусора накопилось уже достаточно. На территорию в эти секунды въезжала большая машина. Привезли первую партию материалов.
Наталья нырнула в заросли, видя в пяти метрах от себя Олега.
– Постой, – сказала она. – Прекрати бежать.
Не сразу, но он остановился. Их мигом окружили тучи комаров.
– Извини.
– За что? – спросил он.
– За Виктора. Он… тебя словно купил.
– А что, нет? Я согласился на эту работу – вот и все. Я еще вчера сказал, что согласен.
– Но почему?
– Что?
– Мог бы не делать этого. Или дело в деньгах?
– Для меня-то деньги имеют значение, – сказал Олег. – Может, для вас и не…
Наталья махнула рукой, словно давая понять, что разговор идет вовсе не туда. И правда: она никак не могла обуздать свои мысли.
– Я хотела поговорить про дом. Ты… на тебя он как-то странно действует. Я вижу и чувствую. Потому что сама испытываю нечто непонятное. Уверена, что и Барышев – да только он не скажет и под страхом смерти, что боится. Дом… – Она вдохнула побольше воздуха. – Нехорошее место, да?
– Откуда мне знать? – спросил Олег.
Наталья запрокинула голову и издала стон досады.
– Ну не отворачивайся. Я знаю, что тебе что-то известно.
– Например?
– Почему ты такой упрямый?
– Тут не о чем говорить…
Наталья шагнула вперед, взяла его голову в свои руки и поцеловала в губы. Он не откликнулся. Его тело было напряженным.
– Когда мы с мужем обследовали особняк вдвоем, я постоянно чувствовала какое-то потустороннее влияние… будто нам на плечи что-то давило. И еще – как будто кто-то смотрит в спину и посмеивается. Это словно детские страхи, глупые страхи, но я не вру. Мне нет нужды ничего сочинять.
– Может, тебе не нравится ваше семейное дело, – сказал Олег, – поэтому ты фантазируешь, чтобы иметь веский повод отказаться ото всего…
– Что?
Неужели я правда это делаю? Да что он там себе придумал? Он считает, что я ненормальная?
Наталья ощутила возбуждение. Тоска и похоть почти задушили ее.
– Тебе не нравится здесь, – сказал Олег.
– Нравится. Но я про особняк говорю!
Она взяла его руки в свои, чувствуя жилы и кости в своих пальцах. Олег повернулся и пошел по тропинке, Наталья, в распоряжении которой осталась только левая его рука, потащилась за ним. Все для нее было точно в тумане.
– Когда ты стоишь рядом с домом, такое чувство, что тебя что-то придавливается к земле. Не отрицай, я вижу, – сказала Наталья на ходу. Олег сжал ее пальцы. Через десять шагов он свернул влево, и они очутились в густых зарослях. Под ногами захрустели ветки. Олег подумал, что раньше не позволял себе так грубо вторгаться во владения скрытых сил, владеющих этой землей. В нос ударил запах сырости.
Я не могу молчать, но и рассказывать… это все только ухудшит положение. Но… если что-то должно случиться, то оно случится без меня. Если бы знать, что именно.
Он шел, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ответа не последовало.
– Так что ты чувствуешь? – спросила Наталья.
Он остановился, избегая смотреть ей в глаза.
– Чувствую, что схожу с ума.
– Из-за чего? Из-за меня?
– Вы приезжаете и делаете нечто, что грозит перевернуть жизнь всех, кто здесь обитает. Это и меня касается. Это ваше проклятое семейное дело!
– Ты прав, я его ненавижу. С тех пор, как Виктор вбил себе в голову этот бред, у меня все идет наперекосяк.
– Особняк – плохое место. Все верно. Те женщина и девочки были найдены повешенными.
– Почему ты мне не сказал вчера?
– Что бы это изменило?
– Не знаю, но…
– Их нашли висящими на балке над лестницей. Я видел их. Год назад… Это был мираж.
– А мне они явились во сне. – Наталья поежилась, оглянулась по сторонам. Они стояли посреди густого подлеска, возле ствола высоченной сосны. Здесь было темно и влажно.
– Особняк любит злые шуточки. Разные. Иногда как будто исчезает со своего места. Но, наверное, это только обман зрения. Так что имей в виду… Особняк может доставить вам неприятности.
– То есть, поэтому с ним так много странного связано?
– Например?
– Ну, то, что о нем забыли и не использовали при советской власти, будто и не было этого дома. И столько белых пятен в его истории…
Да, для тебя много, подумал Олег. Он не мог рассказать всего. Сейчас, по крайней мере. Может, быть, все и обойдется. Нет никаких указаний, что особняк ополчился против своих новых хозяев. Если дом обладает неким скрытым разумом, этой густой атмосферой страха, которую подпитывали в течение долгого времени, то он должен радоваться своему возрождению. Особняк не хочет умирать. Окончательно умирать.
– Будь внимательна. Это все, что я могу сказать. Видения видениями, но надо полагаться на свою волю и разум.
– И больше ты ничего не знаешь?
– Нет. – Олег схватил ее за плечи. Наталье захотелось, чтобы он применил побольше силы. – Не жди от меня совета. Будь осторожна…
– Ты говорил… Про Шведову. Что она знает?
– Спроси у нее.
– У вас же довольно близкие отношения.
– Это ничего не значит. – Он расстегнул ее джинсы и ремень.
Наталья вдохнула сырой тяжелый воздух, чувствуя головокружение. Ком возбуждения разросся, горячая волна добралась до самых отдаленных уголков тела. Муж близко, каких-то сто метров… Наталья вонзила ногти Олегу в спину. Если Виктор узнает? Но как? Сейчас он занят, ему некогда думать ни о чем ином…
– Олег, я не хочу забеременеть, – прошептала Наталья.
– Понял. – Его руки забрались под джинсы и мяли ягодицы; Наталья ощутила его средний палец. Она выдохнула только через три секунды. – Я тебя видел, – сказал Олег.
– Когда?
– Ты обливалась водой, утром.
– Где же ты был?
– Я смотрел сквозь доски забора со стороны своего участка. – Его шепот обжигал ей щеку. – Там заросли, поэтому ты меня не заметила.
– И что же? – спросила Наталья. От мысли, что за ней подсматривал Олег, возбуждение только увеличилось.
– Ничего… Что сделает твой муж, если узнает?..
– Понятия не имею.
Тут она окончательно поняла, что ей все равно…
Их секс был потным и быстрым.
Наталья вернулась к особняку через час. Муж позвонил ей, когда она была уже в доме, и ей пришлось соврать. «Переоденусь и умоюсь. И приду». Виктор, конечно, ничего не заподозрил.
А что можно сказать про Шведову? Про ее этот странный лукавый взгляд, в котором было поровну намешано разных эмоций? Неужели она в курсе, что происходит между ней и Олегом? Способна ли ее хозяйка все рассказать Барышеву?
Это подозрение засело в голове Натальи, глубоко, так просто не вытащишь. Запершись в своей комнате, Наталья выкурила три сигареты подряд. Ей надо было немного придти в себя, подумать. Тело еще помнило смелые и злые прикосновения Олега. Когда он занимался любовью, он менялся. Стеснительность – точнее, отстраненность – пропадала.
Сегодня начались работы в особняке.
С того разговора с Натальей он избегал ее, понимая неизбежность новой встречи – и тянул до последнего. На следующий день тетя Ирина и ее квартирантка пришли к нему в восемь утра. Олег опять не спал всю ночь. Провалы в легкую дрему были непродолжительными, и всякий раз он выпадывал в реальность с чувством, что его бьют чем-то по голове. Олег вскакивал на кровати, доползал до окна и принимался курить. К восьми утра пепельница была переполнена. В горле и на языке скопилась табачная смола. Олег сделал себе крепкого чая в надежде сбросить сонливость. В какой-то мере чай помог.
Тетя Ирина постучала в дверь, и он пустил их, чувствуя слабость в ногах.
– Ну, как дела?
Они втроем стояли в полутемных сенях. Олег нарочно повернулся спиной к дверному проему, чтобы не было видно его лица.
– Не спишь? – спросила Шведова.
– Сплю.
– У тебя голос совсем упал…
Олег засмеялся. Он поглядел на Наталью, что стояла слева от него. Женщина улыбалась, скрестив руки на груди.
– Через полчаса здесь будет тарарам, – сказала она.
– Тарарам? – спросил Олег.
– Виктор едет сюда с целой кавалькадой машин. Представляю, что это будет.
– Ага, – отозвался Олег, прислушиваясь к тому, что делается в доме. Ночью ему казалось, что на чердаке происходит движение. Мог ли череп перемещаться? У него же нет ног! Ничего нет!
Олег понимал, что в иные моменты с трудом отличает реальность от галлюцинаций. Если так пойдет дальше, то…
(А она смотрит на меня так, словно я ей что-то обещал!.. Она хочет!)
– Виктор сказал, чтобы мы подошли прямо туда. У него будет не очень много времени, чтобы с вами переговорить.
Олег пообещал, что сейчас соберется, и они пойдут. Ему не нравились взгляды Натальи. Держаться от нее подальше – наилучший выход. Если об их связи узнает ее муж, то всем будет плохо. «Она сказала «кавалькада», – подумал он.
Городской человек. Ей не понять, что здесь происходит. Что начинается.
Олег стоял сунув руки в карманы. Сигарета торчала в углу его рта – о ней почти забыли. Он смотрел на особняк. Рядом с домом стояли две грузовые машины, вокруг которых суетились рабочие, приехавшие на серой «Газели». Странно было слышать голоса и все эти звуки. Шесть человек в рабочей одежде перекрикивались внутри дома, их бригадир обсуждал что-то с Барышевым, указывая на фасад особняка. Где-то под крышей заверещала болгарка.
Тетя Ирина ушла, оставив Олега с этими людьми. Он почувствовал сильную робость.
– Олег?
Он перевел взгляд на Наталью, которая манила его к себе: идем, мы здесь чтобы решить все вопросы. Ветер трепал ее волосы, закидывал пряди на глаза. Почему она их не сколола, подумал Олег ни с того ни с сего.
– Олег…
Она кивнула в сторону Виктор Барышева. Тот как раз повернулся и приложил руку к бровям. В руке был сотовый.
Олег сделал над собой усилие и зашагал туда, куда звала его Наталья. В конце концов кости ясно давали понять, что увиливать от дела он не имеет права… Но какое именно дело имеется в виду?
Забытая сигарета выпала изо рта и обожгла подбородок, прежде чем оказаться на земле. Наталья бросила на Олега озабоченно-любопытствующий взгляд – он заметил это краем глаза Ей хотелось что-то спросить. Олег ускорил шаг, глядя в траву под ногами, чтобы лишить ее этой возможности. Ему было страшно.
кости опять стали шуршать – в тот момент, когда они втроем вышли из поселка и направились к особняку
Виктор Барышев, тот самый банкир, большой человек из города, толстосум, денежный мешок, кивнул бригадиру и выступил навстречу Наталье и Олегу. Джинсы и коротка ветровка частично снимали налет официальности, но все равно было видно, что этот высокий блондин – персона не из разряда обычных смертных.
Как раз об этом подумала Наталья, когда Олег и ее муж пожали друг другу руки. Барышев оглядел – откровенно – Олега с ног до головы и кивнул, чуть заметно. Поинтересовался, как жизнь и все в таком духе. Ничего не значащие фразы, сказала про себя Наталья, испытывая злость. Она видела, что Олегу неловко разговаривать с Виктором, которому нет дела до того, как тот поживает. Наталья улыбнулась, чтобы показать, что она в превосходном настроении. Ночь выдалась не очень хорошая, а утром она оглядела себя в зеркало и увидела худое лицо (и это после такой жирной сытной пищи!) и синяки под глазами. Впрочем, Олег выглядел примерно так же. Небритость, впавшие глаза, втянувшиеся щеки. Совсем как… череп, который ей померещился вчера вечером.
Похоже, этот особняк на всех действует плохо, подумала Наталья. Но это не большое открытие.
– От вас потребуется совершать обходы дважды в ночь. Сколько их будет в целом, вам решать. В общем, не меньше двух раз. Сегодня начнут подвозить стройматериалы. Мы их положим здесь, перед главным входом, – сказал Барышев. Олег кивал, следя за движениями его руки, и думал: делать обходы ночью – только этого ему не хватало! От одной только мысли о том, чтобы пойти к дому в темноте у него спину схватывало холодом. – Все будет лежать компактно, – добавил Виктор. Наталья, сжав зубы, отвернулась к особняку. Рабочие начали выносить мусор из здания и бросать его в кузов грузовика. Тяжелая работка, подумала она.
Виктор продолжал рассказывать о том, что и где должно быть и как строго нужно относиться к своим обязанностям. По ходу разговора у Барышева все время звонил телефон, и он отвлекался. Мог бы и выключить это дерьмо, подумала Наталья в ярости. Тут ей пришла мысль, что она начинает ревновать, пусть и довольно странная эта ревность. Они с Олегом были близки, но всего один раз. Похоже, Олег стесняется вспоминать о вчерашнем. Так стоит ли ей думать об этом случае?.. Наталья не могла определить свое собственное отношение к измене мужу… В голове все перепуталось.
Олег посмотрел на нее, словно уловил эти нервные злые мысли. Он улыбнулся, но радости, конечно, никакой не испытывал.
– Так вы согласны? – спросил наконец Барышев, поговорив с очередным своим абонентом.
– Да, – ответил Олег.
– Как с вами лучше рассчитываться? Наличными?
– Виктор, давай наличными – и все, – вмешалась Наталья. – Нечего церемонии разводить. И лучше начни с аванса.
Олег покраснел и опустил голову. Наталья вынуждена была прикусить язычок. Похоже, она сделала неправильный ход. Повела себя как мамаша, которая отвечает за стесняющегося сына.
Сколько же робости в этом человеке, с которым мы вчера были в лесу… Наталья отвернулась к особняку.
– В общем, так будет лучше… – добавила она. Кровь ей самой бросилась в голову, жаркая волна дошла до корней волос.
Виктор кивнул.
– Короче говоря, давайте так. Сейчас я буду платить вам тысячу в неделю. Не возражаете?
Вот гад, подумала Наталья.
– Нормально, – сказал Олег. Ему было все равно. Он прислушивался к злому шороху костей. Они развлекались, нарочно сбивая его с мыслей. Олег ощущал, что колени становятся слабыми, а в животе крутилось нечто омерзительное, словно здоровенный червь.
– Так, а это ваш аванс. Если что, обращайтесь еще. – Виктор протянул ему свернутые вдвое сотенные банкноты. Наталья успела заметить, что там четыреста рублей. – Значит, договорились?
– Конечно.
Снова рукопожатие. Наталья никогда не понимала, к чему такие церемонии; это было частью странного мужского мира, ритуал, который, видимо, не давал им забывать, что они сильный пол. Олег убрал деньги, ничего не сказав, даже не взглянув.
– Пойдемте, я вам покажу, – сказал Барышев. Олег не возражал.
Они двинулись к дому, словно давние деловые партнеры. Наталья осталась на месте, понимая, что ее не приглашали – несмотря на ее статус надсмотрщика. Виктор намекнул, что ее очередь придет. Муж составил график, согласно которому будут работать бригады, и в ее задачу входило следить за сроками и этапами стройки. Поглядев на схему, Наталья подумала, что сойдет с ума от такого отпуска на природе. По пол дня ей надо будет сидеть на телефоне, обзванивать подрядчиков, выискивать бригадиров, ругаться… словом, делать все то, от чего она всегда бежала – административную работу. Форменный кошмар. Похоже, роман ей писать не придется…
Барышев и Олег подошли к грузовой машине. Рабочие стаскивали к ней большие куски отвалившейся отделки и кладки стен. Олегу почудилось, что в их руках большие обломки костей. Он моргнул. Один человек стоял наверху и принимал трофеи. К вечеру ему этому бедняге будет не разогнуться.
– Почему же вы наймете кого-нибудь из них? – спросил Олег.
– Вам правду сказать? – улыбнулся Виктор.
Олег пожал плечами. Собственно, кто кому должен правду рассказывать?
– Да мне все равно…
– Все это предприятие мне влетает в копеечку. Если мне нанимать людей из охранной фирмы, по максимуму, то это дорого. Я вынужден экономить. Если обращаться к рабочим, то этот вариант тоже не очень хороший. У них много заказов, мой объект не единственный. Они отрабатывают дневную смену и уезжают. Выходит, я остаюсь без сторожа. Но если вас не устроит ставка, то я повышу ее, в разумных пределах, конечно.
– Тут некому воровать стройматериалы, – сказал Олег. – Ближайшая деревня в тридцати с лишним километрах отсюда. А наши, из поселка, не посмеют… а если что, сразу будет ясно, кто это сделал.
Виктор покачал головой. Такие заверения Олега его явно не устраивали.
– Предпочитаю подстраховаться. Надеюсь на вашу добросовестность. Мне порекомендовали вас как человека, который серьезно относится ко всем поручениям.
Олег поглядел на банкира и сообразил, что это как раз и есть разговор с глазу на глаз, мужской, куда не допускаются посторонние.
– Ну, я сделаю все как положено, – сказал он.
– Рад слышать, – ответил Барышев. – Мы взрослые люди и обязаны понимать, что у каждого дела своя цена. Цена моего дела – высока. Она не исчисляется только деньгами. Это семейное дело, очень важное для нас всех.
Семейное дело, подумал Олег, вспоминая вчерашнюю сцену на лесной тропке.
Несмотря ни на что Наталья отдалась ему без колебаний…
– Я все понимаю, – сказал Олег. Этот разговор надо прекратить, дом и так слишком много требовал от него.
Они ходили взад-вперед еще минут двадцать, и однажды Олег подумал, что упадет в обморок. У него заболела голова, а тут еще кости стали вести себя совершенно невыносимо; их перестук перебивал все иные звуки. Олег несколько раз переспрашивал, потому что не понимал, как звучал тот или иной вопрос. Барышев интересовался окрестностями и хотел услышать подробности от местного жителя. Олег рассказал ему большую часть того, что знал сам. В пяти километрах от особняка есть заброшенная деревня, сгоревшая, по словам Шведовой, в 1900 году. Когда-то там жили крепостные предков Барышева, четыреста с лишним душ. Не очень много, по меркам николаевской России, но все-таки прилично для этих мест, где не было крупнопоместного дворянства. Никто не знает о причинах пожара, даже бабка и мать тети Ирины ничего не могли сообщить ей об этом, хотя именно от них ей были известны эти истории о заброшенном доме. Барышев внимательно слушал, задавал наводящие вопросы, словно скрупулезный следователь, проводящий дознание. Олег чувствовал себя неуютно.
– Вы можете спросить обо всем у тети Ирины, – сказал он.
– У кого? – Виктор поднял брови.
– У Шведовой… Ирины Михайловны. Вообще-то, это я ее так называю. Она давно тут живет и знает больше меня.
А стоило ли говорить ему про это, подумал Олег. Его охватила досада. Мысль о том, что банкир насядет на женщину, которую он считал почти что своей матерью, была неприятной.
Виктор кивнул.
– Мне нужно как можно больше знать об этом доме. Сами понимаете. Я съезжу в деревню и посмотрю.
– Там ничего нет. Никто в тех местах больше не селился. Черные развалины домов – и все. Что было целого, растащили на хозяйственные нужды.
Олег расказал не все. Однажды они сидели с тетей Ириной у нее в комнате перед включенным телевизором и сумерничали. В тот раз она говорила про особняк и деревню. Олег как сейчас слышал ее негромкий напев, какую-то жутковатую песню, сплетенную из длинный нот. Шведовы происходят по мужской линии от крестьянина, который когда-то принадлежал Тарашевским (такую фамилию носили предки Барышева). После 1861 года он остался жить в деревне, как большинство его сородичей. От него рассказы о бывших хозяевах дошли до семьи Шведовой, эти страшные байки передавались словно бесценная родовая реликвия. Графа Александра Тарашевского, которому на момент начала реформы было пятьдесят семь лет, считали человеком не в себе; не то что чудаковатым, а странным до мрачности. Вел он замкнутую жизнь, мало с кем общался, был достаточно груб в беседах, никогда не улыбался. Говорили, что своих трех сыновей он выгнал из дому. Вернулся один из них, младший, в родовое гнездо только после его смерти в 1867 году. Граф путешествовал по Европе, но с не меньшим энтузиазмом отправлялся в путь в Сибирь и на Север. Такие поступки у местного дворянства вызывали недоуменные улыбки. Граф Тарашевский прослыл эксцентриком, алхимиком, философом, поэтом и даже магом. Конечно, большая часть историй, Олег был уверен, оказалась сущей выдумкой, но таилось во всем этом и нечто по-настоящему зловещее… Из деревни, когда-то принадлежавшей ему, частенько пропадали люди. Мог исчезнуть старик или старуха, нередко и ребенок. Поиски ни к чему не приводили. Полиция искала его крепостных (а позже и бывших крепостных) по просьбе самого Тарашевского. Расследование исчезновений привело следователей даже в дом графа, местное дворянство поговаривало, что Тарашевский замешан в этом, но подозрения не подтвердились. Так говорила тетя Ирина. Олег подумал, что, возможно, среди ее предков тоже были пропавшие люди. Никто и никогда не находил ни тел, ни их фрагментов. Одна версия списывали пропажу на волков, которых было много в этих местах в девятнадцатом веке, другая – на медведей (конечно, их тоже было больше, чем достаточно…), третья версия списывала похищения, особенно когда пропадал ребенок, на цыган, но толком ничего не было известно. Был человек – и нету. Ни следов, ни мотивов. Тем не менее, бывшие крепостные Тарашевского предпочитали обходить его особняк стороной, если не имели никаких дел с бывшим хозяином. Шептались, что это он утаскивает людей к себе в дом и что-то там с ними делает. Недаром, дескать, за ним идет такая двусмысленная слава. По словам тети Ирины, люди перестали пропадать в 1867 году, после смерти графа. Это подтвердило слухи о том, что Тарашевский был причастен к исчезновениям. Однако новая волна необъяснимых событий началась пятью годами позже. Пропали три девушки, дочери кузнеца, погодки. Но их нашли. Они висели на березе, что росла на берегу озера. Весь 1872 год округа обсуждала это происшествие, его освещали московские журналисты. Полиция провела расследование, отработала версию цыган, евреев и бродяг, но убийц не обнаружила. Крестьяне в деревне с тех пор ходили только группами, мужчины вооружались дубинками, рогатина и ножами. Два года, благодаря этим мера, люди жили относительно спокойно, в 75-ом пропали сразу трое – пастух и два подпаска-подростка. Их тел не нашли. Сын Александра Тарашевского, который только что приехал из-за границы, был вне подозрений. Он выразил свое сожаление по поводу этих странных и страшных происшествий. Словно что бы сгладить неприятное впечатление от циркулирующих слухов и погасить подозрительность, Владимир Александрович Тарашевский построил на свои средства школу в деревне и медицинский пункт. После этого он стал одним из самых уважаемых людей губернии, все почитали его как большого благотворителя и душу местного дворянского общества. В отличие от отца, Владимир оказался общительным, открытым человеком, образованным и прогрессивным, по взглядам тех времен. Его мероприятия по улучшению жизни местного простого люда имели большую популярность, многие стали брать с него пример и распространять о нем славу филантропа. Про его жену говорили, что она красавица, а дети просто ангелочки. На взгляд Олега, все слишком безоблачно, особенно, учитывая последующие события… Исчезновения продолжались, но теперь люди пропадали не в окрестностях имения Тарашевских, а дальше и как будто уже не имели отношения к дому (если вообще имели раньше)…
Время показало, что все не так просто. Тетя Ирина спросила, хочет ли Олег слушать дальше, и он ответил, что да. Он сидел у нее до часа ночи, внимая сквозь мрачную дрему ее рассказу. В его воображении кости постоянно приходи в движение, шевелились во мраке и что-то шептали. Их голос был неразборчив. За окном шумел ветер, и трепетала листва…
К Олегу и Виктору подошла Наталья. С зажженной сигаретой в руке.
– Как дела?
Олег вернулся из мира воспоминаний.
– Мы говорили о деревне. Помнишь?
– Да.
– Хочу туда съездить и посмотреть, – сказал Виктор. – Все-таки бывшие владения… – Он засмеялся. Жена не оценила его шутку. Олег только улыбнулся.
На том их переговоры и закончились. Виктор отправился к рабочим, а Олег и Наталья остались одни.
– Мой муж надоедлив до зубной боли, – сказала она.
– Это его семейное дело, он заботится обо всем. – Олег повернулся и пошел прочь от особняка.
Наталья увязалась за ним, но напомнила себе, что должна быть осторожной. Флиртовать с Олегом при муже может только дура. А я и есть дура, подумала она. Ведь вчера я… Прежде чем свернуть на тропинку, сбегающую по склону пологого холма в заросли, Наталья обернулась. Виктора не было видно. Одного рабочего, стоящего в кузове машины, сменил другой. Мусора накопилось уже достаточно. На территорию в эти секунды въезжала большая машина. Привезли первую партию материалов.
Наталья нырнула в заросли, видя в пяти метрах от себя Олега.
– Постой, – сказала она. – Прекрати бежать.
Не сразу, но он остановился. Их мигом окружили тучи комаров.
– Извини.
– За что? – спросил он.
– За Виктора. Он… тебя словно купил.
– А что, нет? Я согласился на эту работу – вот и все. Я еще вчера сказал, что согласен.
– Но почему?
– Что?
– Мог бы не делать этого. Или дело в деньгах?
– Для меня-то деньги имеют значение, – сказал Олег. – Может, для вас и не…
Наталья махнула рукой, словно давая понять, что разговор идет вовсе не туда. И правда: она никак не могла обуздать свои мысли.
– Я хотела поговорить про дом. Ты… на тебя он как-то странно действует. Я вижу и чувствую. Потому что сама испытываю нечто непонятное. Уверена, что и Барышев – да только он не скажет и под страхом смерти, что боится. Дом… – Она вдохнула побольше воздуха. – Нехорошее место, да?
– Откуда мне знать? – спросил Олег.
Наталья запрокинула голову и издала стон досады.
– Ну не отворачивайся. Я знаю, что тебе что-то известно.
– Например?
– Почему ты такой упрямый?
– Тут не о чем говорить…
Наталья шагнула вперед, взяла его голову в свои руки и поцеловала в губы. Он не откликнулся. Его тело было напряженным.
– Когда мы с мужем обследовали особняк вдвоем, я постоянно чувствовала какое-то потустороннее влияние… будто нам на плечи что-то давило. И еще – как будто кто-то смотрит в спину и посмеивается. Это словно детские страхи, глупые страхи, но я не вру. Мне нет нужды ничего сочинять.
– Может, тебе не нравится ваше семейное дело, – сказал Олег, – поэтому ты фантазируешь, чтобы иметь веский повод отказаться ото всего…
– Что?
Неужели я правда это делаю? Да что он там себе придумал? Он считает, что я ненормальная?
Наталья ощутила возбуждение. Тоска и похоть почти задушили ее.
– Тебе не нравится здесь, – сказал Олег.
– Нравится. Но я про особняк говорю!
Она взяла его руки в свои, чувствуя жилы и кости в своих пальцах. Олег повернулся и пошел по тропинке, Наталья, в распоряжении которой осталась только левая его рука, потащилась за ним. Все для нее было точно в тумане.
– Когда ты стоишь рядом с домом, такое чувство, что тебя что-то придавливается к земле. Не отрицай, я вижу, – сказала Наталья на ходу. Олег сжал ее пальцы. Через десять шагов он свернул влево, и они очутились в густых зарослях. Под ногами захрустели ветки. Олег подумал, что раньше не позволял себе так грубо вторгаться во владения скрытых сил, владеющих этой землей. В нос ударил запах сырости.
Я не могу молчать, но и рассказывать… это все только ухудшит положение. Но… если что-то должно случиться, то оно случится без меня. Если бы знать, что именно.
Он шел, прислушиваясь к собственным ощущениям. Ответа не последовало.
– Так что ты чувствуешь? – спросила Наталья.
Он остановился, избегая смотреть ей в глаза.
– Чувствую, что схожу с ума.
– Из-за чего? Из-за меня?
– Вы приезжаете и делаете нечто, что грозит перевернуть жизнь всех, кто здесь обитает. Это и меня касается. Это ваше проклятое семейное дело!
– Ты прав, я его ненавижу. С тех пор, как Виктор вбил себе в голову этот бред, у меня все идет наперекосяк.
– Особняк – плохое место. Все верно. Те женщина и девочки были найдены повешенными.
– Почему ты мне не сказал вчера?
– Что бы это изменило?
– Не знаю, но…
– Их нашли висящими на балке над лестницей. Я видел их. Год назад… Это был мираж.
– А мне они явились во сне. – Наталья поежилась, оглянулась по сторонам. Они стояли посреди густого подлеска, возле ствола высоченной сосны. Здесь было темно и влажно.
– Особняк любит злые шуточки. Разные. Иногда как будто исчезает со своего места. Но, наверное, это только обман зрения. Так что имей в виду… Особняк может доставить вам неприятности.
– То есть, поэтому с ним так много странного связано?
– Например?
– Ну, то, что о нем забыли и не использовали при советской власти, будто и не было этого дома. И столько белых пятен в его истории…
Да, для тебя много, подумал Олег. Он не мог рассказать всего. Сейчас, по крайней мере. Может, быть, все и обойдется. Нет никаких указаний, что особняк ополчился против своих новых хозяев. Если дом обладает неким скрытым разумом, этой густой атмосферой страха, которую подпитывали в течение долгого времени, то он должен радоваться своему возрождению. Особняк не хочет умирать. Окончательно умирать.
– Будь внимательна. Это все, что я могу сказать. Видения видениями, но надо полагаться на свою волю и разум.
– И больше ты ничего не знаешь?
– Нет. – Олег схватил ее за плечи. Наталье захотелось, чтобы он применил побольше силы. – Не жди от меня совета. Будь осторожна…
– Ты говорил… Про Шведову. Что она знает?
– Спроси у нее.
– У вас же довольно близкие отношения.
– Это ничего не значит. – Он расстегнул ее джинсы и ремень.
Наталья вдохнула сырой тяжелый воздух, чувствуя головокружение. Ком возбуждения разросся, горячая волна добралась до самых отдаленных уголков тела. Муж близко, каких-то сто метров… Наталья вонзила ногти Олегу в спину. Если Виктор узнает? Но как? Сейчас он занят, ему некогда думать ни о чем ином…
– Олег, я не хочу забеременеть, – прошептала Наталья.
– Понял. – Его руки забрались под джинсы и мяли ягодицы; Наталья ощутила его средний палец. Она выдохнула только через три секунды. – Я тебя видел, – сказал Олег.
– Когда?
– Ты обливалась водой, утром.
– Где же ты был?
– Я смотрел сквозь доски забора со стороны своего участка. – Его шепот обжигал ей щеку. – Там заросли, поэтому ты меня не заметила.
– И что же? – спросила Наталья. От мысли, что за ней подсматривал Олег, возбуждение только увеличилось.
– Ничего… Что сделает твой муж, если узнает?..
– Понятия не имею.
Тут она окончательно поняла, что ей все равно…
Их секс был потным и быстрым.
Наталья вернулась к особняку через час. Муж позвонил ей, когда она была уже в доме, и ей пришлось соврать. «Переоденусь и умоюсь. И приду». Виктор, конечно, ничего не заподозрил.
А что можно сказать про Шведову? Про ее этот странный лукавый взгляд, в котором было поровну намешано разных эмоций? Неужели она в курсе, что происходит между ней и Олегом? Способна ли ее хозяйка все рассказать Барышеву?
Это подозрение засело в голове Натальи, глубоко, так просто не вытащишь. Запершись в своей комнате, Наталья выкурила три сигареты подряд. Ей надо было немного придти в себя, подумать. Тело еще помнило смелые и злые прикосновения Олега. Когда он занимался любовью, он менялся. Стеснительность – точнее, отстраненность – пропадала.