Страница:
Это будет одним из вариантов.
Наталья подошла к лестнице слева, пытаясь что-либо разглядеть вверху. Отсюда был виден облупившийся потолок, полосы там, где оторвали лепнину, и серые лохмотья паучьих сетей. Они раскачивались от ветра.
женщина мечется по пустому запертому дому… для нее нет выхода, она обречена…
– Наташ…
Она резко втянула воздух обернувшись.
Виктор скривил губы, точно съел что-то кислое.
– Я схожу наверх.
– Зачем?
– Посмотреть. Я там не был.
– Не был? – спросила она.
– Одному может быть опасно. Прогнившие полы, ненадежные балки, мало ли что… Пока ты здесь, я схожу.
Она посмотрела на него (вытаращенными) большими глазами. Щеки у Виктора покраснели от гнева.
– Ладно, иди, я подожду внизу.
Он отвернулся, помедлил, видимо собираясь с духом, и стал подниматься по скрипучим ступеням. Наталья ждала чего-то. То, что муж провалится в дыру, что кусок потолка упадет на него и убьет на месте. Ей хотелось сказать, чтобы он не ходил. Он прав – там опасно. (И что может прятаться за углом, за этими серыми занавесями из паутины…)
Наталья достала сигарету, закурила, а Виктор тем временем достиг верха лестницы, там он обернулся махнул рукой. Включил камеру.
– Под ноги смотри, – сказала Наталья.
Он ничего не сказал и зашагал дальше. Его фигура уменьшалась на глазах по мере того, как Виктор отходил вглубь, отдаляясь от лестницы. Наталья выпустила облачко дыма. Волей-неволей она начала думать о Страшной Книге. Самое лучшее – писать ее здесь, в доме. Именно таким она его себе представляла, нечто среднее между средневековым замком и готическим особняком викторианской эпохи, какой описывала Эмили Бронте в «Грозовом перевале». К этому добавлялось и что-то темное, неясно-сумрачное из времен Николая I, такое далекое и зловещее, что Наталья не могла передать словами. Если бы она не испытывала такого жуткого ощущения надвигающейся беды, то преспокойно могла бы работать и здесь… Ну, например, привезти сюда столик и раздвижной стул, положить ноутбук. Разместиться прямо в холле.
Безумная идея. Такая только мне могла придти в голову. Наталья посмотрела наверх, но Виктор уже исчез, были слышен скрип половиц под его ногами.
Он остановился на пороге большой залы с высокими потолками. Судя по всему, здесь проходили приемы, возможно, и балы. Предки Виктора были состоятельной графской фамилией и, вероятно, могли себе позволить подобные мероприятия. Когда-то тут кружились танцующие пары, а оркестр сидел вон там, на верхней площадке; возле стен с высокими окнами стояли дамы и кавалеры в дорогих платьях; они смеются, пьют охлажденное шампанское, перебирают местные сплетни, судачат о делах в Петербурге и последних светских сенсациях… У Виктора захватило дыхание. Не опуская камеру, он осматривал зал, и в его мозгу вспыхивали яркие, четкие, как цифровые снимки, образы… На миг ему показалось, что он слышит голоса и улавливает запах французских духов. Его окружала история. Мысли, чувства, желания, мечты давно умерших людей. Их любовь… и ненависть. Вдохновение и разочарование. Особняк пытался что-то передать ему, какое-то послание. Но что оно значит? Или это только воображение, подготовленное к восприятию этого места долгими раздумьями?
Виктор выключил камеру и почувствовал, как здесь жарко. Несмотря на сквозняк, гуляющий по залу, пот тек у него по вискам и шее, и дышалось с трудом. Он посмотрел на потолок. Отделка осыпалась, основная часть была увезена, паркет вырван. В полу зияли огромные дыры. Виктор решил, что дальше не пойдет. Опасно. Особняк опасен… и не по той причине, о какой думает Наталья (а, собственно, о чем она думает?). Дом разрушен на восемьдесят процентов, трудно ждать от него вежливости и хороших манер. Такие времена прошли. Для того чтобы оживить эти стены, надо долго работать. Вложить душу. Пожалуй, это правильное определение. «Моя воля вызвала к жизни идею, а идея требует воплощения… Наши с ним интересы совпадают. Особняку нужен хозяин, и им буду я», – подумал Виктор. Он собрался уходить. Его взгляд устремился к другому выходу из зала, в противоположной стене. Там криво висела створка двери. Как могла она сохраниться столько времени? Виктор испытал искушение отправиться туда и посмотреть поближе, но удержался. Сейчас не время.
Выходя, Виктор ощутил, как тяжелый шмат холодного воздуха лег ему на спину. Опять то же самое чувство страха – необъяснимое, давящее. От вдохновения, которое он испытал, войдя в дом, ничего не осталось. Виктору хотело бежать отсюда со всех ног.
Пробыв наверху минут пятнадцать, обследовав боковые помещения, Виктор спустился к жене. Наталья заметила, какое у него лицо, но ничего не сказала. Румянец на его щеках распределялся неровно (всегда в минуты сильного волнения); в основном, кожа была белой как молоко. Лицо потное.
Он боится, подумала Наталья, ему здесь не по себе. Ничего удивительного…
Виктор достал пачку жевательных резинок, бросил одну подушечку в рот. Протер платком шею и лоб.
– В общем, так же, как везде. Пойдем. Посмотрим, что тут еще на первом этаже.
На экскурсию по первому этажу они потратили еще почти час. Наталья сходила по просьбе мужа за фотокамерой и снимала места, которые он указывал.
Были уголки, которые Наталье особенно не понравились. Они только укрепили ее мнение о том, что особняк никогда не будет ее другом, не будет ее домом, куда она сможет вернуться с легким сердцем и в надежде позабыть о жизненных невзгодах…
Они вошли в кухню, темную, прокопченную и похожую на большой тюремный каземат. Судя по всему, тут когда-то был пожар, потому что северная часть стены и угол возле выхода на задний двор были обугленными. Наталья мгновенно прониклась неприязнью к этому месту. Ей было плохо от одной мысли, что в будущем ей придется здесь готовить пищу. Невозможно представить, чтоб вместо этих черных стен и грязи был европейский кухонный гарнитур, современные вытяжки и много света.
Муж позвал ее, направив луч фонарика на две двери, находившиеся в прямоугольной нише рядом с кухней. Одна обычная, закругленная сверху, вела, очевидно, в погреб. Когда Виктор потянул за ручку, раздался скрип, и дверь приоткрылась сантиметров на тридцать. Из темноты потянуло землей и гнилью… Наталья проследила за лучом фонаря. Каменная лестница из пяти ступеней вела вниз. Дальше растекалась пустота.
– Не ходи, – сказала Наталья мужу. Но тот и не собирался. Ответил, что это дело рабочих. Сходит, когда проведут свет.
Соседняя дверь была квадратной, тяжелой. Когда-то она закрывалась на засов, но его оторвали, от петель остались только дыры. Кто-то поработал ломиком. Дверь разбухла от влаги, и когда Виктор отрывал ее от косяка, она едва не кричала от боли и ярости. Посыпались тонкие коричневые щепки. Наталья, держащая фонарик, чуть не завопила сама. Эту дверь не открывали, наверное, лет сто…
«Можно вставить это в книгу. Подземелье! Там живут привидения… старый голодный ужас», – подумала она.
– Видимо, там хранили продукты. А здесь. – Виктор, забрав фонарик, посветил в черный квадрат дверного проема. – Наверное, просто подвал…
Луч фонаря осветил ступени, ведущие вниз, но их было больше, чем в погребе, и они казались шире. Кирпичный свод туннеля блестел от влаги.
– Смотри, даже до конца лестницы не достает, – сказал Виктор, рассмеявшись. Наталья стояла рядом, охватив себя руками. Невероятно! Они стоят на пороге подвала и смотрят во тьму, где может быть все, что угодно.
Наталья втянула холодный воздух и почуяла смрад. Влажный, терпкий, не похожий на тот, что исходил из погреба; вернее, этот был богаче, гуще. Наталья подумала, что, может быть, когда-то там мог умереть случайный бродяга, заглянувший в пустой дом в поисках ночлега… Но эта версия не выдерживала критики. В особняке полным-полно места, зачем было человеку лезть туда? «Или это был искатель приключений из города…» Наталья подпрыгнула, когда Виктор схватил ее за предплечье холодными пальцами.
– Пойдем. А то у меня уже в глотке першит от этой вони. – Он налег на дверь всем телом. Луч фонаря на миг осветил его лицо. У Натальи от ужаса заныло под ложечкой.
Виктор был напуган. Этот железный сверхрациональный человек еле справлялся со своим страхом. Он, конечно, делал вид, что все в порядке и выдержки ему было не занимать, но Наталью не проведешь.
Они вернулись в холл, разыгрывая спокойствие, но оба прислушивались к скрипу у себя под ногами и звукам вверху и позади. Особенно позади. Наталья оборачивалась несколько раз. Виктору хватило смелости этого не делать. Он думал в этот момент о странной раздвоенности своего отношения к особняку: с одной стороны, это стремление во что бы то ни стало осуществить свою идею, а с другой, страх, даже ужас, охватывающий его без видимой причины. Боязнь пустых комнат, теней, призраков, которых нет (и быть не может!)…
Он думал, что дело в атмосфере, в обособленности этого места от мира, к которому привык. Скоро, он надеялся, все будет по-другому; иначе – так и свихнуться недолго! Пора все менять. Я приду сюда как хозяин и положу конец всему этому. Через год мы будем жить здесь – так я решил.
У самого выхода они услышали грохот, раздавшийся в зале на втором этаже. Что-то упало, породив гулкое страшное эхо. Виктор и Наталья остановились.
Они слышали, как звук удара затихает в самых далеких уголках дома.
– Что это? – Наталья почти визжала, но при этом не повышала голоса выше шепота.
Виктор не отвечал, глядя наверх. Наталья схватила его за плечо.
– Я видел створку на двери, в зале, на противоположной стороне. Она висела криво. Наверное, она отвалилась и упала.
Он посмотрел на жену.
– Почему именно сейчас?
– Откуда я знаю? Поедем в поселок.
Наталья не возражала. В ушах у нее до сих пор стоял этот грохот.
5. Три тела
Наталья подошла к лестнице слева, пытаясь что-либо разглядеть вверху. Отсюда был виден облупившийся потолок, полосы там, где оторвали лепнину, и серые лохмотья паучьих сетей. Они раскачивались от ветра.
женщина мечется по пустому запертому дому… для нее нет выхода, она обречена…
– Наташ…
Она резко втянула воздух обернувшись.
Виктор скривил губы, точно съел что-то кислое.
– Я схожу наверх.
– Зачем?
– Посмотреть. Я там не был.
– Не был? – спросила она.
– Одному может быть опасно. Прогнившие полы, ненадежные балки, мало ли что… Пока ты здесь, я схожу.
Она посмотрела на него (вытаращенными) большими глазами. Щеки у Виктора покраснели от гнева.
– Ладно, иди, я подожду внизу.
Он отвернулся, помедлил, видимо собираясь с духом, и стал подниматься по скрипучим ступеням. Наталья ждала чего-то. То, что муж провалится в дыру, что кусок потолка упадет на него и убьет на месте. Ей хотелось сказать, чтобы он не ходил. Он прав – там опасно. (И что может прятаться за углом, за этими серыми занавесями из паутины…)
Наталья достала сигарету, закурила, а Виктор тем временем достиг верха лестницы, там он обернулся махнул рукой. Включил камеру.
– Под ноги смотри, – сказала Наталья.
Он ничего не сказал и зашагал дальше. Его фигура уменьшалась на глазах по мере того, как Виктор отходил вглубь, отдаляясь от лестницы. Наталья выпустила облачко дыма. Волей-неволей она начала думать о Страшной Книге. Самое лучшее – писать ее здесь, в доме. Именно таким она его себе представляла, нечто среднее между средневековым замком и готическим особняком викторианской эпохи, какой описывала Эмили Бронте в «Грозовом перевале». К этому добавлялось и что-то темное, неясно-сумрачное из времен Николая I, такое далекое и зловещее, что Наталья не могла передать словами. Если бы она не испытывала такого жуткого ощущения надвигающейся беды, то преспокойно могла бы работать и здесь… Ну, например, привезти сюда столик и раздвижной стул, положить ноутбук. Разместиться прямо в холле.
Безумная идея. Такая только мне могла придти в голову. Наталья посмотрела наверх, но Виктор уже исчез, были слышен скрип половиц под его ногами.
Он остановился на пороге большой залы с высокими потолками. Судя по всему, здесь проходили приемы, возможно, и балы. Предки Виктора были состоятельной графской фамилией и, вероятно, могли себе позволить подобные мероприятия. Когда-то тут кружились танцующие пары, а оркестр сидел вон там, на верхней площадке; возле стен с высокими окнами стояли дамы и кавалеры в дорогих платьях; они смеются, пьют охлажденное шампанское, перебирают местные сплетни, судачат о делах в Петербурге и последних светских сенсациях… У Виктора захватило дыхание. Не опуская камеру, он осматривал зал, и в его мозгу вспыхивали яркие, четкие, как цифровые снимки, образы… На миг ему показалось, что он слышит голоса и улавливает запах французских духов. Его окружала история. Мысли, чувства, желания, мечты давно умерших людей. Их любовь… и ненависть. Вдохновение и разочарование. Особняк пытался что-то передать ему, какое-то послание. Но что оно значит? Или это только воображение, подготовленное к восприятию этого места долгими раздумьями?
Виктор выключил камеру и почувствовал, как здесь жарко. Несмотря на сквозняк, гуляющий по залу, пот тек у него по вискам и шее, и дышалось с трудом. Он посмотрел на потолок. Отделка осыпалась, основная часть была увезена, паркет вырван. В полу зияли огромные дыры. Виктор решил, что дальше не пойдет. Опасно. Особняк опасен… и не по той причине, о какой думает Наталья (а, собственно, о чем она думает?). Дом разрушен на восемьдесят процентов, трудно ждать от него вежливости и хороших манер. Такие времена прошли. Для того чтобы оживить эти стены, надо долго работать. Вложить душу. Пожалуй, это правильное определение. «Моя воля вызвала к жизни идею, а идея требует воплощения… Наши с ним интересы совпадают. Особняку нужен хозяин, и им буду я», – подумал Виктор. Он собрался уходить. Его взгляд устремился к другому выходу из зала, в противоположной стене. Там криво висела створка двери. Как могла она сохраниться столько времени? Виктор испытал искушение отправиться туда и посмотреть поближе, но удержался. Сейчас не время.
Выходя, Виктор ощутил, как тяжелый шмат холодного воздуха лег ему на спину. Опять то же самое чувство страха – необъяснимое, давящее. От вдохновения, которое он испытал, войдя в дом, ничего не осталось. Виктору хотело бежать отсюда со всех ног.
Пробыв наверху минут пятнадцать, обследовав боковые помещения, Виктор спустился к жене. Наталья заметила, какое у него лицо, но ничего не сказала. Румянец на его щеках распределялся неровно (всегда в минуты сильного волнения); в основном, кожа была белой как молоко. Лицо потное.
Он боится, подумала Наталья, ему здесь не по себе. Ничего удивительного…
Виктор достал пачку жевательных резинок, бросил одну подушечку в рот. Протер платком шею и лоб.
– В общем, так же, как везде. Пойдем. Посмотрим, что тут еще на первом этаже.
На экскурсию по первому этажу они потратили еще почти час. Наталья сходила по просьбе мужа за фотокамерой и снимала места, которые он указывал.
Были уголки, которые Наталье особенно не понравились. Они только укрепили ее мнение о том, что особняк никогда не будет ее другом, не будет ее домом, куда она сможет вернуться с легким сердцем и в надежде позабыть о жизненных невзгодах…
Они вошли в кухню, темную, прокопченную и похожую на большой тюремный каземат. Судя по всему, тут когда-то был пожар, потому что северная часть стены и угол возле выхода на задний двор были обугленными. Наталья мгновенно прониклась неприязнью к этому месту. Ей было плохо от одной мысли, что в будущем ей придется здесь готовить пищу. Невозможно представить, чтоб вместо этих черных стен и грязи был европейский кухонный гарнитур, современные вытяжки и много света.
Муж позвал ее, направив луч фонарика на две двери, находившиеся в прямоугольной нише рядом с кухней. Одна обычная, закругленная сверху, вела, очевидно, в погреб. Когда Виктор потянул за ручку, раздался скрип, и дверь приоткрылась сантиметров на тридцать. Из темноты потянуло землей и гнилью… Наталья проследила за лучом фонаря. Каменная лестница из пяти ступеней вела вниз. Дальше растекалась пустота.
– Не ходи, – сказала Наталья мужу. Но тот и не собирался. Ответил, что это дело рабочих. Сходит, когда проведут свет.
Соседняя дверь была квадратной, тяжелой. Когда-то она закрывалась на засов, но его оторвали, от петель остались только дыры. Кто-то поработал ломиком. Дверь разбухла от влаги, и когда Виктор отрывал ее от косяка, она едва не кричала от боли и ярости. Посыпались тонкие коричневые щепки. Наталья, держащая фонарик, чуть не завопила сама. Эту дверь не открывали, наверное, лет сто…
«Можно вставить это в книгу. Подземелье! Там живут привидения… старый голодный ужас», – подумала она.
– Видимо, там хранили продукты. А здесь. – Виктор, забрав фонарик, посветил в черный квадрат дверного проема. – Наверное, просто подвал…
Луч фонаря осветил ступени, ведущие вниз, но их было больше, чем в погребе, и они казались шире. Кирпичный свод туннеля блестел от влаги.
– Смотри, даже до конца лестницы не достает, – сказал Виктор, рассмеявшись. Наталья стояла рядом, охватив себя руками. Невероятно! Они стоят на пороге подвала и смотрят во тьму, где может быть все, что угодно.
Наталья втянула холодный воздух и почуяла смрад. Влажный, терпкий, не похожий на тот, что исходил из погреба; вернее, этот был богаче, гуще. Наталья подумала, что, может быть, когда-то там мог умереть случайный бродяга, заглянувший в пустой дом в поисках ночлега… Но эта версия не выдерживала критики. В особняке полным-полно места, зачем было человеку лезть туда? «Или это был искатель приключений из города…» Наталья подпрыгнула, когда Виктор схватил ее за предплечье холодными пальцами.
– Пойдем. А то у меня уже в глотке першит от этой вони. – Он налег на дверь всем телом. Луч фонаря на миг осветил его лицо. У Натальи от ужаса заныло под ложечкой.
Виктор был напуган. Этот железный сверхрациональный человек еле справлялся со своим страхом. Он, конечно, делал вид, что все в порядке и выдержки ему было не занимать, но Наталью не проведешь.
Они вернулись в холл, разыгрывая спокойствие, но оба прислушивались к скрипу у себя под ногами и звукам вверху и позади. Особенно позади. Наталья оборачивалась несколько раз. Виктору хватило смелости этого не делать. Он думал в этот момент о странной раздвоенности своего отношения к особняку: с одной стороны, это стремление во что бы то ни стало осуществить свою идею, а с другой, страх, даже ужас, охватывающий его без видимой причины. Боязнь пустых комнат, теней, призраков, которых нет (и быть не может!)…
Он думал, что дело в атмосфере, в обособленности этого места от мира, к которому привык. Скоро, он надеялся, все будет по-другому; иначе – так и свихнуться недолго! Пора все менять. Я приду сюда как хозяин и положу конец всему этому. Через год мы будем жить здесь – так я решил.
У самого выхода они услышали грохот, раздавшийся в зале на втором этаже. Что-то упало, породив гулкое страшное эхо. Виктор и Наталья остановились.
Они слышали, как звук удара затихает в самых далеких уголках дома.
– Что это? – Наталья почти визжала, но при этом не повышала голоса выше шепота.
Виктор не отвечал, глядя наверх. Наталья схватила его за плечо.
– Я видел створку на двери, в зале, на противоположной стороне. Она висела криво. Наверное, она отвалилась и упала.
Он посмотрел на жену.
– Почему именно сейчас?
– Откуда я знаю? Поедем в поселок.
Наталья не возражала. В ушах у нее до сих пор стоял этот грохот.
5. Три тела
Шведова настояла, чтобы они пообедали у нее. Ничего и слышать не хотела. Наталья улыбнулась этой излишне заботливой женщине и поблагодарила. У Виктора хватило такта не возражать. Он был измучен (Наталья отметила это с легким чувством удовлетворения). Не выпуская из руки телефон, муж сел за квадратный стол рядом с женой.
– Как вам наши места? – спросила хозяйка.
– Очень красивые.
– У озера еще не были? – спросила Шведова, разливая густой наваристый суп, от которого шел с ума сводящий запах. В животе у Натальи заурчало. Виктор не обращал внимания на разговор, занятый телефоном.
– Нет, мы все дом осматривали…
– Ну да…
Шведова сохранила улыбку на лице, но та заметно потускнела. Наталья наблюдала за ней, стараясь, чтобы ее интерес не был явным. Эта женщина ей нравилась. Виктор был прав. Она внушает доверие, к таким людям тянешься: хотя бы для того, чтобы побыть с ними рядом.
Наталью занимал вопрос, с кем она проведет ближайшее время, и была довольна выбором мужа.
– На Утином много рыбы, правда, рыбаков мало…. Наверное, считают, что у нас глухомань, – добавила Шведова.
Она поставила тарелку сначала перед Виктором, потом перед Натальей.
Барышев поднес трубку телефона к уху, и ту встретился взглядом с женой. Она быстро мотнула головой и сдвинула брови. Не смей разговаривать сейчас! Виктор сжал губы и убрал телефон. От мысли, что Шведова заметила это, Наталья залилась краской.
Она уткнулась в тарелку. На середине стола появилась плошка со сметаной и тарелка с черным хлебом. Настоящая деревенская еда. Тут же добавились овощи, очищенные и нарезанные, и соленья. Наталья глотала слюну и думала, что может поправиться на местной диете. Это и имелось в виду, когда ее уговаривали вкусить простой жизни на природе. Солнце, воздух и немыслимое количество калорий.
Наталья взяла ложку и опустила ее в тарелку, где была свежая капуста, картошка и куски мяса с желтым жирком по краям. Поглядела на Виктора искоса. Тот с большой осторожностью исследовал содержимое своего супа.
– Приятного аппетита, – сказала Шведова.
Наталья подняла голову и улыбнулась. Она не знала, как Виктор себя чувствовал, но ей было хорошо. Страха и тревоги не было, они остались в особняке… подпитали его…
– Спасибо.
– Спасибо, – пробормотал Виктор, кивнув. Он бросился на штурм своей порции. Такого ему давно не приходилось есть, и, наверное, в душе он ужасался этой грубой пище, в которой не было консервантов и искусственных добавок. Наталья даже пожалела его, видя, с какой гримасой муж вталкивает в себя капусту и картошку.
– Водки у меня нет, а так бы не мешало по стопочке выпить, – сказала Шведова.
– Нет, спасибо. – Виктор замотал головой.
Наталья улыбнулась. Чего муж не переносил, так это водку и коньяк. Все, что было крепче пива, он считал неприемлемым. Ему всегда было трудно в компании коллег-толстосумов, которые любили шумные пьяные посиделки. Виктор умел обходить острые углы, и Наталья не имела понятия, как ему удавалось оставаться своим для любителей бурных возлияний. Видимо, это один из его талантов, при помощи которых Виктор пробился наверх.
Она посмотрела на Шведову: мол, извините, у нас так принято. Но хозяйка не обиделась.
– А вы что же? Не будете?
– Нет, я недавно обедала, перед вашим приездом.
Женщина стояла возле плиты, сложив руки на животе; она смотрела на своих гостей как смотрит женщина, которой некуда направить нерастраченную материнскую любовь. Она получает удовольствие уже от того, что просто заботится о ком-то.
Наталья подумала, что у нее нет своих детей. В доме она не заметила никаких фотографий, кроме тех, которые изображали ее саму и каких-то неблизких родственников.
– Вкусно, – сказал Виктор, оторвавшись от тарелки. Наталья поглядела на него с удивлением. Виктор преобразился. За рулем он был мрачен и молчалив, в доме вел себя подчеркнуто вежливо, не желая нарушать дистанцию. А тут вдруг такая метаморфоза! Он улыбался во весь рот.
Наверное, магия хозяйки подействовала, подумала Наталья. На ее глазах Виктор добавил себе в тарелку еще ложку густой желтоватой сметаны. Неужели попросит добавки?
Шведова улыбнулась, довольная произведенным эффектом. Наталья ощутила, как ее собственный аппетит возрастает с каждой ложкой. У нее-то, страдавшей анорексией во время глубоких депрессий!
– Когда вы начнете работы? – спросила хозяйка у Виктора.
– Послезавтра приедет бригада. Первым делом мы уберем весь мусор, вычистим и вымоем место для будущего ремонта. Мы прикинули сегодня фронт работа. Ничего нет невыполнимого, – сказал Барышев. Он прикончил свою порцию со скоростью света. Наталья поднажала, хотя не видела в этом смысла.
Добавки Виктор не попросил. Отодвинул тарелку от себя и нацелился на салат. Шведова помогла ему, добавила сметаны и размешала.
– Да, спасибо…
Барышев вооружился вилкой.
Наталья вспоминала их бегство из особняка. Выбежав из парадного входа на крыльцо, они быстрым шагом отправились к машине. Словно кто-то за ними гнался. Наталью так и подмывало броситься наутек. «Это безумие! Что мы делаем?» – подумала она. Мог ли Виктор думать о том, как закончится их визит в «родовое гнездо»? Только после того, как закрылись дверцы джипа и были подняты стекла, они почувствовали себя в безопасности… Виктор посмотрел на дом, закурил. «Не знаю, створка там, не створка, а это мне не нравится, – сказал он. – Почему ей надо было упасть именно когда мы были рядом?» Наталья ничего не ответила. Ее трясло. Она сидела, стиснув зубы и сведя ноги, так что вскоре начала чувствовать, как подрагивает правое бедро. Виктор неразборчиво выругался. Ему было досадно испытывать страх и неуверенность, это противоречило всем его личностным установкам; такие чувства его унижали и наводили на мысли о проигрыше… в битве, которая даже не началась. Ничего нет хуже для честолюбивого человека, привыкшего добиваться результатов.
Но если Виктор испытывал унижение, то ее страх просто давил, пригибал к земле, стремился стереть в порошок. Сидя тогда в машине, Наталья думала, что впредь не сможет подойти к особняку ближе, чем на сто метров. А ведь, в сущности, ничего не произошло!..
Они ехали в поселок по грунтовой дороге и молчали, каждый занятый своим делом и своими мыслями. Наталья только раз поглядела на мужа, тот сидел вцепившись в руль и глядя вперед. Никто из его коллег наверняка не видел такого выражения лица у Виктора Барышева. Они бы очень удивились.
Шведова положила Наталье в тарелку салат. Виктор разглагольствовал о своих планах на будущее; было такое ощущение, что он пьян. Обычно, если речь заходила о делах, из него слова не вытянешь, когда рядом находятся посторонние. Хозяйка сидела напротив него и слушала. С интересом, а не просто делала вид. Вероятно, не все понимала, но была честной. Наталья все больше проникалась к ней симпатией.
Когда Виктор посмотрел на жену, продолжая повествовать об особенностях внутренней отделки и современных материалах, Наталья ответила ему своим взглядом: «Заканчивай, у тебя же еще дела!?»
Виктор словно не понял.
Будто он сошел с ума, подумала Наталья.
– Да, интересно… – прокомментировала Шведова. – Чай будете? Или кофе? Со сливками.
– Да, кофе, пожалуйста. – Виктор посмотрел на дисплей телефона, лежащего рядом с ним. – О, время поджимает. Дела.
Шведова управилась быстро и поставила перед ним большую чашку кофе со сливками, в два раза больше, чем обычно он привык пить. У Барышева было обескураженное лицо, но он вновь проявил мужество. Наталья сдержалась, чтобы не захихикать. Виктор походил сейчас на мальчишку, выполняющего трудное задание, с которым он отчаянно боится не справится. На несколько мгновений перед ней возник тот самый человек, в которого она когда-то влюбилась, с которым они прошли трудные времена и выжили… Наталья затосковала по «старым добрым денькам».
– Скажите, у вас тут можно курить? – спросила она.
– Да, если хотите.
Виктор улыбнулся, точно говоря: еще бы, за деньги, которые я заплатил… Нет, он никогда не изменится и не станет прежним. Шведова поставила перед Натальей пепельницу. Значит, кто-то здесь курит. Хотя бы иногда. Кто? Держит пепельницу для соседей?
Наталья хотела растянуть удовольствие. Она попросила кофе без молока и сливок. Закурила, выпустила дым в сторону открытого окна, за которым покачивалась листва. Наталья уже любила это место.
Они еще немного поболтали, Виктор сыпал шуточками, но до анекдотов не опустился – и то хорошо. Когда покончили с обедом, он встал и еще раз поблагодарил хозяйку, напомнил, чтобы она звонила ему по любым вопросам. Для него нет не решаемых. Это он имел в виду. Набивал себе цену – Наталья знала. Шведова смутилась. По ее словам, она ничего особенного не делала… Взаимные расшаркивания продолжались минут пять.
Виктор и Наталья вышли во двор.
– Значит, мы договорились обо всем. – Барышев утер пот со лба. Горячая сытная еда заставила его кожу лосниться.
– Да.
– Послезавтра я привожу бригаду.
– Ну.
– Одна ты туда не ходи, ладно?
Наталья пообещала, что было нетрудно. После сегодняшнего она с трудом представляла себе, что может отправиться в дом по собственной воле и в одиночку.
Виктор открыл заднюю боковую дверцу и вытащил две сумки с вещами, которые Наталья упаковывала сама сегодня утром. Чего там только не было – половина не понадобится. Она взяла с собой так много для успокоения совести.
Виктор поставил обе сумки на крыльцо.
– Все, я поехал. Звони, если что.
Он потянулся вперед и поцеловал ее в губы. Она не успела ответить, Виктор уже шел к джипу. Сейчас ей не хотелось, чтобы он уезжал. За все годы брака Наталья ни разу не оставалась надолго без мужа и дочери. Одиночество в этом милом месте ее пугало.
Сев за руль, Виктор помахал ей. Наталья махнула в ответ. «Как будто он моряк, уходящий в плавание, а я остаюсь его ждать на берегу…Ой-ей, ну и фантазия!» Машина развернулась и уехала. Шум мотора стих вдалеке, а Наталья так и стояла на одном месте, боясь пошевелиться. В ее жизни произошли большие изменений. Назад пути нет. Ей придется исполнить свой долг.
Шведова выглянула в окно и увидела, что супруги разговаривают. В руке Барышева была телефонная трубка. Жена кивает в ответ на его слова. В их отношениях многое натянуто, они живут на большую часть руководствуясь привычкой (восемнадцать лет брака – не шутка, у них уже почти взрослая дочь). С другой стороны, лучше так, чем никак. Она не ожидала от этого светловолосого мужчины такой реакции; в прошлый раз он показался ей окруженным броней, был застегнут на все пуговицы и сохранял необходимую дистанцию. Все логично и естественно. Но сегодня банкир показал себя другим. Что-то на него повлияло. Кроме особняка, разумеется… Здешняя земля обладает особыми свойствами, подумала Шведова, принимаясь за мытье посуды. Может быть, она уже действует на них. Кто знает?
Особняк. Шведова старалась не останавливаться на мыслях о нем – ей всегда было это неприятно. Они были в доме, обследовали его. Для местных жителей такой поступок просто невозможен. Это приводило Шведову в смятение. Она до сих пор не решила, как реагировать на последние события. Все будто во сне. Похоже, жена банкира до сих пор не понимает, во что ввязалась по настоянию мужа…
Шведова выглянула в окно и поняла, что не попрощалась. Машина Барышева уже исчезла. Наталья стояла, скрестив руки на груди, и смотрела в пустоту. Шведова вышла на крыльцо с полотенцем на плече.
– Хотите в баню?
Сначала идея Шведовой ей показалась нелепой, но в конце концов Наталья согласилась. Было даже забавно (в последний раз Наталья ходила в баню с подругами год или полтора назад). Придется привыкать к деревенскому образу жизни. Хотя поселок и не деревня в обычном смысле слова – она связана с городом и даже присоединена к водоводу – все здесь было проникнуто сельским духом. (Ну, разумеется, в понимании городского человека.) Наталья не была уверена, что сумеет ему соответствовать. А может, не имеет смысла насиловать себя? Просто надо плыть по течению, предоставляя событиям идти своим чередом. Решить для себя, что это заслуженный отпуск, проведенный за городом. Если отбросить все дурацкие фантазии насчет дома, так оно и получается. Отпуск. Разве я его не заслужила?
Наталья ответила, что, пожалуй, было бы здорово…
– Тогда подождите, я все приготовлю. Или… если вам привычней, примите душ… – сказала Шведова. Она сняла с плеча полотенце и стала вытирать руки.
– Нет, баня в самый раз. – Наталья улыбнулась.
Она подошла и взяла сумки.
– Комната-то вам понравилась? – спросила хозяйка.
– Да. Спасибо. Нет, ничего, я сама отнесу.
Шведова хотела помочь, но потом кивнула и отправилась в дом домывать посуду. Наталья проследовала через большую комнату и вошла в свои новые апартаменты. Здесь стояла кровать, безупречно застеленная, шкаф для одежды, тумбочка, стол и стул возле окна. Почти по-спартански. Ничего лишнего. Все функционально и без дурацких украшательств. Подсознательно Наталья ожидала увидеть в доме кружевные салфетки на телевизоре, слоников на полках или что-то в этом роде, от чего ее воротило. Страхи оказались беспочвенными. Наталье комната действительно понравилась. В ней она не чувствовала груза каких-то непонятных обязанностей, который наваливался на нее в новой квартире… Все! Пора расслабиться и не думать о всякой ерунде.
Полчаса ушло на разбор вещей. Часть она убрала в шкаф, часть оставила в сумках, засунув их под кровать. Ноутбук положила на стол. Рядом пристроила свою пепельницу, пачку сигарет, зажигалку, молчащий мобильный телефон. Постояла, посмотрела на этот натюрморт. Странно выглядели эти вещи на фоне непритязательного быта. Почувствовав, что утомилась, Наталья села на кровать покрывала. Из окна был виден лес и часть огорода. За деревьями, в дальнем его конце, угадывалась крыша соседней дачи.
В комнату заглянула хозяйка.
– Я все приготовила, можете идти. – Ее взгляд упал на большие два больших банных полотенца, поверх которых лежали шампунь, гель для ванны, зубная паста и щетка. – Если понадобится еще, там на крючке в предбаннике есть.
– Спасибо. – Наталья вышла вслед за Шведовой, которая провела ее мимо дома и огорода к бане, небольшому деревянному срубу. Бревна не выглядели старыми. Ставили баню не так и давно.
Наталья ощутила неловкость. Она старалась вспомнить, что нужно делать и в какой последовательности, но спросить язык не поворачивался. Пауза затягивалась. Наталья вышла из положения, поглядев на огород и сказав, что здесь очень красиво. Шведова согласилась. Только тогда Наталья вошла внутрь и закрылась на засов. Бросив на скамейку все принадлежности и одежду, она приложила руку ко лбу и обругала себя.
Через час она вышла на воздух обновленным человеком. Опьяненная чувством свободы, потеряв голову от обилия свежего лесного воздуха, Наталья села на скамейку, стоящую рядом с домом и стала смотреть на огород. Небо расчистилось. Лучи падали на мокрые волосы, согревали лицо. Хозяйка принесла ей большущий стакан ледяного кваса, и Наталья почувствовала себя счастливой.
Наталье не хотелось никуда выходить (неужели ее тянет прогуляться по поселку? Конечно, нет). Виктор дал ей задание кое-что выяснить у Шведовой, но она все откладывала. Посидев на солнышке, Наталья отправилась в дом, открыла ноутбук, но ничего не могла понять из написанного. Страшная Книга манила ее, но мысли разбегались и не хотели двигаться в нужном направлении. Наталья сидела, уставившись в окно, и курила одну сигарету за другой. Блаженное состояние непричастности к суете. Покой.
– Как вам наши места? – спросила хозяйка.
– Очень красивые.
– У озера еще не были? – спросила Шведова, разливая густой наваристый суп, от которого шел с ума сводящий запах. В животе у Натальи заурчало. Виктор не обращал внимания на разговор, занятый телефоном.
– Нет, мы все дом осматривали…
– Ну да…
Шведова сохранила улыбку на лице, но та заметно потускнела. Наталья наблюдала за ней, стараясь, чтобы ее интерес не был явным. Эта женщина ей нравилась. Виктор был прав. Она внушает доверие, к таким людям тянешься: хотя бы для того, чтобы побыть с ними рядом.
Наталью занимал вопрос, с кем она проведет ближайшее время, и была довольна выбором мужа.
– На Утином много рыбы, правда, рыбаков мало…. Наверное, считают, что у нас глухомань, – добавила Шведова.
Она поставила тарелку сначала перед Виктором, потом перед Натальей.
Барышев поднес трубку телефона к уху, и ту встретился взглядом с женой. Она быстро мотнула головой и сдвинула брови. Не смей разговаривать сейчас! Виктор сжал губы и убрал телефон. От мысли, что Шведова заметила это, Наталья залилась краской.
Она уткнулась в тарелку. На середине стола появилась плошка со сметаной и тарелка с черным хлебом. Настоящая деревенская еда. Тут же добавились овощи, очищенные и нарезанные, и соленья. Наталья глотала слюну и думала, что может поправиться на местной диете. Это и имелось в виду, когда ее уговаривали вкусить простой жизни на природе. Солнце, воздух и немыслимое количество калорий.
Наталья взяла ложку и опустила ее в тарелку, где была свежая капуста, картошка и куски мяса с желтым жирком по краям. Поглядела на Виктора искоса. Тот с большой осторожностью исследовал содержимое своего супа.
– Приятного аппетита, – сказала Шведова.
Наталья подняла голову и улыбнулась. Она не знала, как Виктор себя чувствовал, но ей было хорошо. Страха и тревоги не было, они остались в особняке… подпитали его…
– Спасибо.
– Спасибо, – пробормотал Виктор, кивнув. Он бросился на штурм своей порции. Такого ему давно не приходилось есть, и, наверное, в душе он ужасался этой грубой пище, в которой не было консервантов и искусственных добавок. Наталья даже пожалела его, видя, с какой гримасой муж вталкивает в себя капусту и картошку.
– Водки у меня нет, а так бы не мешало по стопочке выпить, – сказала Шведова.
– Нет, спасибо. – Виктор замотал головой.
Наталья улыбнулась. Чего муж не переносил, так это водку и коньяк. Все, что было крепче пива, он считал неприемлемым. Ему всегда было трудно в компании коллег-толстосумов, которые любили шумные пьяные посиделки. Виктор умел обходить острые углы, и Наталья не имела понятия, как ему удавалось оставаться своим для любителей бурных возлияний. Видимо, это один из его талантов, при помощи которых Виктор пробился наверх.
Она посмотрела на Шведову: мол, извините, у нас так принято. Но хозяйка не обиделась.
– А вы что же? Не будете?
– Нет, я недавно обедала, перед вашим приездом.
Женщина стояла возле плиты, сложив руки на животе; она смотрела на своих гостей как смотрит женщина, которой некуда направить нерастраченную материнскую любовь. Она получает удовольствие уже от того, что просто заботится о ком-то.
Наталья подумала, что у нее нет своих детей. В доме она не заметила никаких фотографий, кроме тех, которые изображали ее саму и каких-то неблизких родственников.
– Вкусно, – сказал Виктор, оторвавшись от тарелки. Наталья поглядела на него с удивлением. Виктор преобразился. За рулем он был мрачен и молчалив, в доме вел себя подчеркнуто вежливо, не желая нарушать дистанцию. А тут вдруг такая метаморфоза! Он улыбался во весь рот.
Наверное, магия хозяйки подействовала, подумала Наталья. На ее глазах Виктор добавил себе в тарелку еще ложку густой желтоватой сметаны. Неужели попросит добавки?
Шведова улыбнулась, довольная произведенным эффектом. Наталья ощутила, как ее собственный аппетит возрастает с каждой ложкой. У нее-то, страдавшей анорексией во время глубоких депрессий!
– Когда вы начнете работы? – спросила хозяйка у Виктора.
– Послезавтра приедет бригада. Первым делом мы уберем весь мусор, вычистим и вымоем место для будущего ремонта. Мы прикинули сегодня фронт работа. Ничего нет невыполнимого, – сказал Барышев. Он прикончил свою порцию со скоростью света. Наталья поднажала, хотя не видела в этом смысла.
Добавки Виктор не попросил. Отодвинул тарелку от себя и нацелился на салат. Шведова помогла ему, добавила сметаны и размешала.
– Да, спасибо…
Барышев вооружился вилкой.
Наталья вспоминала их бегство из особняка. Выбежав из парадного входа на крыльцо, они быстрым шагом отправились к машине. Словно кто-то за ними гнался. Наталью так и подмывало броситься наутек. «Это безумие! Что мы делаем?» – подумала она. Мог ли Виктор думать о том, как закончится их визит в «родовое гнездо»? Только после того, как закрылись дверцы джипа и были подняты стекла, они почувствовали себя в безопасности… Виктор посмотрел на дом, закурил. «Не знаю, створка там, не створка, а это мне не нравится, – сказал он. – Почему ей надо было упасть именно когда мы были рядом?» Наталья ничего не ответила. Ее трясло. Она сидела, стиснув зубы и сведя ноги, так что вскоре начала чувствовать, как подрагивает правое бедро. Виктор неразборчиво выругался. Ему было досадно испытывать страх и неуверенность, это противоречило всем его личностным установкам; такие чувства его унижали и наводили на мысли о проигрыше… в битве, которая даже не началась. Ничего нет хуже для честолюбивого человека, привыкшего добиваться результатов.
Но если Виктор испытывал унижение, то ее страх просто давил, пригибал к земле, стремился стереть в порошок. Сидя тогда в машине, Наталья думала, что впредь не сможет подойти к особняку ближе, чем на сто метров. А ведь, в сущности, ничего не произошло!..
Они ехали в поселок по грунтовой дороге и молчали, каждый занятый своим делом и своими мыслями. Наталья только раз поглядела на мужа, тот сидел вцепившись в руль и глядя вперед. Никто из его коллег наверняка не видел такого выражения лица у Виктора Барышева. Они бы очень удивились.
Шведова положила Наталье в тарелку салат. Виктор разглагольствовал о своих планах на будущее; было такое ощущение, что он пьян. Обычно, если речь заходила о делах, из него слова не вытянешь, когда рядом находятся посторонние. Хозяйка сидела напротив него и слушала. С интересом, а не просто делала вид. Вероятно, не все понимала, но была честной. Наталья все больше проникалась к ней симпатией.
Когда Виктор посмотрел на жену, продолжая повествовать об особенностях внутренней отделки и современных материалах, Наталья ответила ему своим взглядом: «Заканчивай, у тебя же еще дела!?»
Виктор словно не понял.
Будто он сошел с ума, подумала Наталья.
– Да, интересно… – прокомментировала Шведова. – Чай будете? Или кофе? Со сливками.
– Да, кофе, пожалуйста. – Виктор посмотрел на дисплей телефона, лежащего рядом с ним. – О, время поджимает. Дела.
Шведова управилась быстро и поставила перед ним большую чашку кофе со сливками, в два раза больше, чем обычно он привык пить. У Барышева было обескураженное лицо, но он вновь проявил мужество. Наталья сдержалась, чтобы не захихикать. Виктор походил сейчас на мальчишку, выполняющего трудное задание, с которым он отчаянно боится не справится. На несколько мгновений перед ней возник тот самый человек, в которого она когда-то влюбилась, с которым они прошли трудные времена и выжили… Наталья затосковала по «старым добрым денькам».
– Скажите, у вас тут можно курить? – спросила она.
– Да, если хотите.
Виктор улыбнулся, точно говоря: еще бы, за деньги, которые я заплатил… Нет, он никогда не изменится и не станет прежним. Шведова поставила перед Натальей пепельницу. Значит, кто-то здесь курит. Хотя бы иногда. Кто? Держит пепельницу для соседей?
Наталья хотела растянуть удовольствие. Она попросила кофе без молока и сливок. Закурила, выпустила дым в сторону открытого окна, за которым покачивалась листва. Наталья уже любила это место.
Они еще немного поболтали, Виктор сыпал шуточками, но до анекдотов не опустился – и то хорошо. Когда покончили с обедом, он встал и еще раз поблагодарил хозяйку, напомнил, чтобы она звонила ему по любым вопросам. Для него нет не решаемых. Это он имел в виду. Набивал себе цену – Наталья знала. Шведова смутилась. По ее словам, она ничего особенного не делала… Взаимные расшаркивания продолжались минут пять.
Виктор и Наталья вышли во двор.
– Значит, мы договорились обо всем. – Барышев утер пот со лба. Горячая сытная еда заставила его кожу лосниться.
– Да.
– Послезавтра я привожу бригаду.
– Ну.
– Одна ты туда не ходи, ладно?
Наталья пообещала, что было нетрудно. После сегодняшнего она с трудом представляла себе, что может отправиться в дом по собственной воле и в одиночку.
Виктор открыл заднюю боковую дверцу и вытащил две сумки с вещами, которые Наталья упаковывала сама сегодня утром. Чего там только не было – половина не понадобится. Она взяла с собой так много для успокоения совести.
Виктор поставил обе сумки на крыльцо.
– Все, я поехал. Звони, если что.
Он потянулся вперед и поцеловал ее в губы. Она не успела ответить, Виктор уже шел к джипу. Сейчас ей не хотелось, чтобы он уезжал. За все годы брака Наталья ни разу не оставалась надолго без мужа и дочери. Одиночество в этом милом месте ее пугало.
Сев за руль, Виктор помахал ей. Наталья махнула в ответ. «Как будто он моряк, уходящий в плавание, а я остаюсь его ждать на берегу…Ой-ей, ну и фантазия!» Машина развернулась и уехала. Шум мотора стих вдалеке, а Наталья так и стояла на одном месте, боясь пошевелиться. В ее жизни произошли большие изменений. Назад пути нет. Ей придется исполнить свой долг.
Шведова выглянула в окно и увидела, что супруги разговаривают. В руке Барышева была телефонная трубка. Жена кивает в ответ на его слова. В их отношениях многое натянуто, они живут на большую часть руководствуясь привычкой (восемнадцать лет брака – не шутка, у них уже почти взрослая дочь). С другой стороны, лучше так, чем никак. Она не ожидала от этого светловолосого мужчины такой реакции; в прошлый раз он показался ей окруженным броней, был застегнут на все пуговицы и сохранял необходимую дистанцию. Все логично и естественно. Но сегодня банкир показал себя другим. Что-то на него повлияло. Кроме особняка, разумеется… Здешняя земля обладает особыми свойствами, подумала Шведова, принимаясь за мытье посуды. Может быть, она уже действует на них. Кто знает?
Особняк. Шведова старалась не останавливаться на мыслях о нем – ей всегда было это неприятно. Они были в доме, обследовали его. Для местных жителей такой поступок просто невозможен. Это приводило Шведову в смятение. Она до сих пор не решила, как реагировать на последние события. Все будто во сне. Похоже, жена банкира до сих пор не понимает, во что ввязалась по настоянию мужа…
Шведова выглянула в окно и поняла, что не попрощалась. Машина Барышева уже исчезла. Наталья стояла, скрестив руки на груди, и смотрела в пустоту. Шведова вышла на крыльцо с полотенцем на плече.
– Хотите в баню?
Сначала идея Шведовой ей показалась нелепой, но в конце концов Наталья согласилась. Было даже забавно (в последний раз Наталья ходила в баню с подругами год или полтора назад). Придется привыкать к деревенскому образу жизни. Хотя поселок и не деревня в обычном смысле слова – она связана с городом и даже присоединена к водоводу – все здесь было проникнуто сельским духом. (Ну, разумеется, в понимании городского человека.) Наталья не была уверена, что сумеет ему соответствовать. А может, не имеет смысла насиловать себя? Просто надо плыть по течению, предоставляя событиям идти своим чередом. Решить для себя, что это заслуженный отпуск, проведенный за городом. Если отбросить все дурацкие фантазии насчет дома, так оно и получается. Отпуск. Разве я его не заслужила?
Наталья ответила, что, пожалуй, было бы здорово…
– Тогда подождите, я все приготовлю. Или… если вам привычней, примите душ… – сказала Шведова. Она сняла с плеча полотенце и стала вытирать руки.
– Нет, баня в самый раз. – Наталья улыбнулась.
Она подошла и взяла сумки.
– Комната-то вам понравилась? – спросила хозяйка.
– Да. Спасибо. Нет, ничего, я сама отнесу.
Шведова хотела помочь, но потом кивнула и отправилась в дом домывать посуду. Наталья проследовала через большую комнату и вошла в свои новые апартаменты. Здесь стояла кровать, безупречно застеленная, шкаф для одежды, тумбочка, стол и стул возле окна. Почти по-спартански. Ничего лишнего. Все функционально и без дурацких украшательств. Подсознательно Наталья ожидала увидеть в доме кружевные салфетки на телевизоре, слоников на полках или что-то в этом роде, от чего ее воротило. Страхи оказались беспочвенными. Наталье комната действительно понравилась. В ней она не чувствовала груза каких-то непонятных обязанностей, который наваливался на нее в новой квартире… Все! Пора расслабиться и не думать о всякой ерунде.
Полчаса ушло на разбор вещей. Часть она убрала в шкаф, часть оставила в сумках, засунув их под кровать. Ноутбук положила на стол. Рядом пристроила свою пепельницу, пачку сигарет, зажигалку, молчащий мобильный телефон. Постояла, посмотрела на этот натюрморт. Странно выглядели эти вещи на фоне непритязательного быта. Почувствовав, что утомилась, Наталья села на кровать покрывала. Из окна был виден лес и часть огорода. За деревьями, в дальнем его конце, угадывалась крыша соседней дачи.
В комнату заглянула хозяйка.
– Я все приготовила, можете идти. – Ее взгляд упал на большие два больших банных полотенца, поверх которых лежали шампунь, гель для ванны, зубная паста и щетка. – Если понадобится еще, там на крючке в предбаннике есть.
– Спасибо. – Наталья вышла вслед за Шведовой, которая провела ее мимо дома и огорода к бане, небольшому деревянному срубу. Бревна не выглядели старыми. Ставили баню не так и давно.
Наталья ощутила неловкость. Она старалась вспомнить, что нужно делать и в какой последовательности, но спросить язык не поворачивался. Пауза затягивалась. Наталья вышла из положения, поглядев на огород и сказав, что здесь очень красиво. Шведова согласилась. Только тогда Наталья вошла внутрь и закрылась на засов. Бросив на скамейку все принадлежности и одежду, она приложила руку ко лбу и обругала себя.
Через час она вышла на воздух обновленным человеком. Опьяненная чувством свободы, потеряв голову от обилия свежего лесного воздуха, Наталья села на скамейку, стоящую рядом с домом и стала смотреть на огород. Небо расчистилось. Лучи падали на мокрые волосы, согревали лицо. Хозяйка принесла ей большущий стакан ледяного кваса, и Наталья почувствовала себя счастливой.
Наталье не хотелось никуда выходить (неужели ее тянет прогуляться по поселку? Конечно, нет). Виктор дал ей задание кое-что выяснить у Шведовой, но она все откладывала. Посидев на солнышке, Наталья отправилась в дом, открыла ноутбук, но ничего не могла понять из написанного. Страшная Книга манила ее, но мысли разбегались и не хотели двигаться в нужном направлении. Наталья сидела, уставившись в окно, и курила одну сигарету за другой. Блаженное состояние непричастности к суете. Покой.