Страница:
- Достойный выбор, - сказал Теоден, - и нынче я с радостью отдаю тебе
лучшего коня из моих табунов, ибо нет среди них подобных Светозару и, боюсь,
не будет. В нем одном нежданно возродилась могучая порода древности. А вы,
гости мои, подыщите себе дары у меня в оружейной. Мечи вам не надобны, но
там есть шлемы и кольчуги отменной работы мастеров Гондора. Подберите, что
придется по душе, и да послужат они вам в бою!
Из оружейной нанесли груды доспехов, и вскоре Арагорн с Леголасом
облачились в сверкающие панцири, выбрали себе шлемы и круглые щиты с золотой
насечкой, изукрашенные по навершью смарагдами, рубинами и жемчугом.
Гэндальфу доспех был не нужен, а Гимли не требовалась кольчуга, если бы даже
и нашлась подходящая, ибо среди сокровищ Эдораса не было панциря прочнее,
чем его собственный, выкованный гномами Подгорного Царства. Но он взял себе
стальную шапку с кожаным подбоем - на его круглой голове она сидела как
влитая, взял и маленький щит с белым скакуном на зеленом поле - гербом Дома
Эорла.
- Да сохранит он тебя от стрел, мечей и копий! - сказал Теоден. - Его
изготовили для меня еще во дни Тенгела, когда я был мальчиком.
Гимли поклонился.
- Я не посрамлю твоего герба, Повелитель Ристании, - сказал он. - Да
мне и сподручней носить щит с лошадью, чем носиться на лошади. Свои ноги -
они как-то надежнее. Вот отвезут меня куда надо, опустят на твердую землю, а
там уж я себя покажу.
- Увидим, - сказал Теоден.
Конунг встал, и Эовин поднесла ему кубок вина.
- Фэрту Теоден хал! - промолвила она. - Прими этот кубок и почни его в
нынешний добрый час. Да окрылит тебя удача, возвращайся с победой!
Теоден отпил из кубка, и она обнесла им гостей. Перед Арагорном она
помедлила, устремив на него лучистые очи. Он с улыбкой взглянул на ее
прекрасное лицо и, принимая кубок, невзначай коснулся затрепетавшей руки.
- Привет тебе, Арагорн, сын Араторна! - сказала она.
- Привет и тебе, Дева Ристании, - отвечал он, помрачнев и больше не
улыбаясь.
Когда круговой кубок был допит, конунг вышел из дверей чертога. Там его
поджидала дворцовая стража, стояли глашатаи с трубами и собрался знатный люд
из Эдораса и окрестных селений.
- Я отправляюсь в поход, может статься, последний на моем веку, -
сказал Теоден. - Мой сын Теодред погиб, и нет прямых наследников трона.
Наследует мне сестрин сын Эомер. Если и он не вернется, сами изберите себе
государя. Однако же надо назначить правителя Эдораса на время войны. Кто из
вас останется моим наместником?
Ни один не отозвался.
- Что ж, никого не назовете? Кому доверяет мой народ?
- Дому Эорла, - ответствовал за всех Гайма.
- Но Эомера я оставить не могу, да он и не останется, - сказал конунг.
- А он - последний в нашем роду.
- Я не называл Эомера, - возразил Гайма - И он в роду не последний. У
него есть сестра - Эовин, дочь Эомунда. Она чиста сердцем и не ведает
страха. Любезная Эорлингам, пусть примет она бразды правления - она их
удержит.
- Да будет так, - скрепил Теоден. - Глашатаи, оповестите народ о моей
наместнице!
И конунг опустился на скамью у дверей и вручил коленопреклоненной Эовин
меч и драгоценный доспех.
- Прощай, сестрина дочь! - молвил он. - В трудный час расстаемся мы,
но, может, еще и свидимся в золотом чертоге. Если же нет, если нас разобьют,
уцелевшие ратники стекутся в теснину Дунхерга: там вы еще долго
продержитесь.
- Напрасны эти слова, - сказала она. - Но до вашего возвращенья мне
день покажется с год.
И, говоря так, взглянула на Арагорна, стоявшего рядом.
- Конунг вернется, - сказал тот. - Не тревожься! Не на западе - на
востоке ждет нас роковая битва!
Теоден и Гэндальф возглавляли молчаливое шествие, растянувшееся по
длинной извилистой лестнице. Возле крепостных ворот Арагорн обернулся. С
возвышенного крыльца, от дверей золотого чертога смотрела им вслед Эовин,
опершись на меч обеими руками. Ее шлем и броня блистали в солнечных лучах.
Гимли шел рядом с Леголасом, держа секиру на плече.
- Ну, наконец-то раскачались! - сказал он. - Ох и народ эти люди - за
все про все у них разговор. А у меня уж руки чешутся, охота секирой
помахать. Хотя ристанийцы-то небось тоже рубаки отчаянные. А все ж таки не
по мне такая война: поле боя невесть где, как хочешь, так и добирайся. Ладно
бы пешком, а то трясись, мешок мешком, на луке у Гэндальфа.
- Завидное местечко, - сказал Леголас. - Да ты не волнуйся, Гэндальф
тебя, чуть что, живенько на землю спустит, а Светозар ему за это спасибо
скажет. Верхом-то секирой не помашешь.
- А гномы верхом и не воюют. С лошади удобно разве что людям затылки
брить, а не оркам рубить головы, - сказал Гимли, поглаживая топорище.
У ворот выстроилось ополчение: и стар, и млад - все уже в седлах и в
полном доспехе. Собралось больше тысячи; колыхался лес копий. Теодена
встретили громким, радостным кличем и подвели его коня, именем Белогрив.
Наготове стояли кони Арагорна и Леголаса. Покинутый Гимли только было
насупился, как к нему подошел Эомер с конем в поводу.
- Привет тебе, Гимли, сын Глоина! - сказал он. - Вот видишь, все
недосуг поучиться у тебя учтивости. Но, может, мы пока не будем квитаться?
Обещаю, что более ни словом не задену Владычицу Золотого Леса.
- Я готов отложить наш расчет, Эомер, сын Эомунда, - важно отозвался
Гимли. - Но если тебе выпадет случай воочию увидеть царицу Галадриэль, ты
либо признаешь ее прекраснейшей на свете, либо выйдешь со мной на поединок.
- Да будет так! - сказал Эомер. - До тех пор, однако, прости мои
необдуманные слова и в знак прощения изъяви, если можно, согласие быть моим
спутником. Гэндальф поедет впереди, вместе с конунгом, а мой конь Огненог, с
твоего позволения, охотно свезет нас двоих.
- Согласен и благодарен, - ответил польщенный вежливой речью Гимли. -
Только пусть мой друг Леголас едет рядом с нами.
- Решено! - сказал Эомер. - Слева поедет Леголас, справа - Арагорн. Кто
устоит против нас четверых?
- А где Светозар? - спросил Гэндальф.
- Пасется у реки, - сказали ему. - И никого к себе близко не
подпускает. Вон он, там, близ переправы, легкой тенью мелькает в ивняке.
Гэндальф свистнул и громко кликнул коня; Светозар переливисто заржал в
ответ и примчался в мгновение ока.
- Западный ветер во плоти, да и только, - сказал Эомер, любуясь статью
и норовом благородного скакуна.
- Как тут не подарить, - заметил Теоден. - Впрочем, - повысил он голос,
- слушайте все! Да будет ведомый всем вам Гэндальф Серая Хламида, муж совета
и брани, отныне и присно желанным гостем нашим, сановником Ристании и
предводителем Эорлингов, и да будет слово мое нерушимо, пока не померкнет
слава Эорла! Дарю ему - слышите? - Светозара, коня из коней Мустангрима!
- Спасибо тебе, конунг Теоден, - молвил Гэндальф. Он скинул свой ветхий
плащ и отбросил широкополую шляпу. На нем не было ни шлема, ни брони;
снежным блеском сверкнули его седины и засияло белое облачение.
- С нами наш Белый Всадник! - воскликнул Арагорн, и войско подхватило
клич.
- С нами конунг и Белый Всадник! - пронеслось по рядам. - Эорлинги,
вперед!
Протяжно запели трубы. Кони вздыбились и заржали. Копья грянули о щиты.
Конунг воздел руку, и точно могучий порыв ветра взметнул последнюю рать
Ристании: громоносная туча помчалась на запад.
Эовин провожала взглядом дальние отблески тысячи копий на зеленой
равнине, одиноко стоя у дверей опустевшего чертога.
Когда отъезжали от Эдораса, солнце уже клонилось к западу, светило в
глаза, и простертую справа ристанийскую равнину застилала золотистая дымка.
Наезженная угорная дорога вилась то верхом, то низом, разметав густые сочные
травы, истоптанными бродами пересекая быстрые мутные речонки. В дальнем
далеке, на северо-западе, возникали Мглистые горы, все темнее и выше,
обрисованные зарей. Вечерело.
А войско мчалось во весь опор почти что без остановок: боялись
промедлить, надеялись не опоздать и торопили коней. Резвей и выносливей их
не бывало в Средиземье, однако же и путь перед ними лежал неблизкий: добрых
сорок лиг по прямой, а дорогой - лиг сто сорок от Эдораса до Изенгардской
переправы, где рати Ристании отражали Сарумановы полчища.
Надвинулась ночь, и войско наконец остановилось; пять с лишним часов
проскакали они, но не одолели еще и половины пути. Расположились на ночлег
широким кругом, при свете звезд и тусклого месяца. На всякий случай костров
не жгли; выставили круговое охранение и выслали дозорных, серыми тенями
мелькавших по ложбинам. Ночь тянулась медленно и бестревожно. Наутро запели
рога, и дружина в одночасье снова тронулась в путь.
Мутновато-безоблачное небо стояло над ними, и наваливалась не
по-вешнему тяжкая духота. В туманной поволоке вставало солнце, а за ним
омрачала тусклые небеса черная, хищная, грозовая темень. И ей навстречу, с
северо-запада, расползалась у подножия Мглистых гор подлая темнота из
Колдовской логовины.
Гэндальф придержал коня и поравнялся с Леголасом, ехавшим в строю возле
Эомера.
- У тебя зоркие глаза, Леголас, - сказал он. - Вы, эльфы, за две лиги
отличаете воробья от зяблика. Скажи ты мне, видишь ли что-нибудь там, на
пути к Изенгарду?
- Далеко еще до Изенгарда, - отозвался Леголас, козырьком приложив ко
лбу длиннопалую руку. - Темнотой окутан наш путь, и какие-то громадные тени
колышутся во тьме у речных берегов, но что это за тени, сказать не могу.
Сквозь темноту или туман я бы их разглядел, но некою властительной силой
опущен непроницаемый занавес, и река теряется за ним. Точно лесной сумрак
из-под бесчисленных деревьев ползет и ползет с гор.
- И вот-вот обрушится вдогон гроза из Мордора, - проговорил Гэндальф. -
Страшная будет ночь.
Духота все сгущалась, под вечер их нагнали черные тучи, застлавши
небеса, и уже впереди нависали лохматые клочья, облитые слепящим светом.
Кроваво-красное солнце утопало в дымной мгле. Приблизилась северная
оконечность Белых гор, солнце озарило слоистые кручи троеверхого Трайгирна,
и закатным огнем полыхнули копья ристанийского воинства. Передовые увидели
черную точку, потом темное пятно: всадник вырвался к ним навстречу из алых
отблесков заката. Они остановились в ожидании.
Усталый воин в изрубленном шлеме, с иссеченным щитом медленно спешился,
постоял, шатаясь, переводя дух, и наконец заговорил.
- Эомер с вами? - сипло спросил он. - Прискакали все-таки, хоть и
поздно, только мало вас очень. Худо пошло наше дело после гибели Теодреда.
Вчера мы отступили за Изен, многие приняли смерть на переправе. А ночью их
полку прибыло, и со свежими силами они штурмовали наш берег. Вся
изенгардская нечисть, все здесь, и числа им нет, а вдобавок Саруман вооружил
диких горцев и заречных кочевников из Дунланда. Десять на одного. Опорную
стену взяли приступом. Эркенбранд из Вестфольда собрал кого мог и затворился
в крепости, в Хельмовом ущелье. Остальные разбежались кто куда. Эомер-то
где? Скажите ему: все пропало. Пусть возвращается в Эдорас и ждет
изенгардских волколаков, недолго придется ждать.
Теоден молча слушал, скрытый за телохранителями; тут он тронул коня и
выехал вперед.
- Дай-ка поглядеть на тебя, Сэорл! - сказал он. - Я здесь, не в
Эдорасе. Последняя рать эорлингов выступила в поход и без битвы назад не
вернется.
Радостным изумлением просияло лицо воина. Он выпрямился и горделиво
преклонил колено, протягивая конунгу зазубренный меч.
- Повелевай, государь! - воскликнул он. - И прости меня! Я-то думал...
- Ты думал, я коснею в Медусельде, согбенный, как дерево под снежным
бременем? Верно, когда ты поехал на брань, так оно и было. Но теперь не так:
западный ветер стряхнул снег с ветвей. Дайте ему свежего коня! Скачем на
выручку к Эркенбранду!
Тем временем Гэндальф проехал вперед; он глядел из-под руки на север,
на Изенгард, и на отуманенный запад.
- Веди их, Теоден! - велел он, вернувшись галопом. - Скорей
сворачивайте к Хельмову ущелью! На Изенских бродах вам делать уже нечего. А
у меня другие срочные дела - Светозар не подведет! - И крикнул еще Арагорну,
Эомеру и телохранителям конунга: - Во что бы то ни стало сберегите государя!
Ждите меня у Хельмовой Крепи! Прощайте!
Он склонился к уху Светозара, и точно стрела сорвалась с тетивы:
мелькнул серебристый блик, порхнул ветерок, исчезла легкая тень. Белогрив
заржал и вздыбился, готовый мчаться следом, но и самая быстрая птица не
угналась бы за Светозаром.
- Это как же понимать? - спросил у Гаймы один из телохранителей.
- Так и понимать, что Гэндальф Серая Хламида куда-то очень спешит, -
ответствовал Гайма. - Нежданно-негаданно он, Гэндальф, появляется и
пропадает.
- Был бы здесь Гнилоуст, он бы живенько это объяснил, - заметил тот.
- Объяснил бы, - согласился Гайма, - да только я уж лучше подожду
Гэндальфа, авось все само объяснится
- Жди-жди, может, и дождешься, - послышалось в ответ.
Войско круто свернуло на юг и помчалось ночной степью. Уже близок был
горный кряж, но высокие вершины Трайгирна едва виднелись в темном небе. На
юге Вестфольдского низкодолья пролегала, уходя в горы, обширная зеленая
логовина, посреди которой струилась река, вытекавшая из Хельмова ущелья.
Река звалась Ущелицей, а ущелье носило имя Хельма - в честь древнего
конунга-ратоборца, державшего здесь долгую оборону. Узкое, глубокое,
извилистое ущелье взрезало склон Трайгирна, уходя на север, и наконец
утесистые громады почти смыкались над ним.
На северном отроге у горловины ущелья возвышалась старинная башня,
обнесенная могучей стеной древней каменной кладки. По преданию, во времена
могущества и славы Гондора крепость эту выстроили заморские короли руками
титанов. Горнбург звалась она, и трубный глас с высоты башни стократ
откликался позади в ущелье, будто несметное воинство дней былых,
хоронившееся в пещерах, спешило на выручку.
Древние строители преградили ущелье от Горнбурга до южных утесов; под
стеной был широкий водосток, откуда выбегала Ущелица, огибая скалистое
подножие крепости, и ровной ложбиной по зеленому пологому склону стекала от
Хельмовой Крепи к Хельмовой Гати, а оттуда - в Ущельный излог, к
Вестфольдскому низкодолью. Ныне Горнбург стал оплотом Эркенбранда, правителя
Вестфольда, воеводы западного пограничья. В предгрозье последних лет он,
опытный и дальновидный военачальник, отстроил стены и обновил укрепления.
Войско еще мчалось низиной, приближаясь к устью излога, когда от
передовых разъездов послышались крики и затрубили рога. Потом из темноты
засвистали стрелы. Вскоре прискакал разведчик: по ущелью рыскали орки верхом
на волколаках, и большое полчище надвигалось с севера, от Изенгардской
переправы, видимо, к ущелью.
- Много там наших поодиночке перебито, - продолжал разведчик. -
Оградами кое-как отбиваются; но мечутся без толку, собирать их некому. Что с
Эркенбрандом, никто вроде бы не знает. До Хельмовой Крепи он едва ли
доберется, а может, уже и убит.
- Гэндальфа там не видели? - спросил Теоден.
- Видели, государь. То там, то сям проносился белый старик на
серебряном коне. Думали, это Саруман. Говорят, он впотьмах ускакал к
Изенгарду. Еще говорят, будто видели Гнилоуста, правда, пораньше, этот
скакал на север со сворой орков.
- Не завидую Гнилоусту, если он подвернется Гэндальфу, - сказал Теоден.
- Зато я дурак дураком: сбежали оба советника, и прежний, и новый. Гэндальф,
правда, посоветовал кое-что на прощанье, хоть это и без него ясно: надо
пробиваться к Хельмовой Крепи, что бы там ни было с Эркенбрандом. Полчище,
говоришь, валит, а каково полчище, не разузнал?
- Огромное полчище, - сказал разведчик. - У страха, конечно, глаза
велики, но я говорил с опытными и хладнокровными воинами, и, по их словам,
даже головной отрад орков во много раз больше всей нашей рати.
- Тогда поторопимся, - сказал Эомер. - Ту сволочь, которая встанет
между нами и крепостью, перебьем с первого до последнего. А пещеры за
Хельмовой Крепью забыли? Там, может статься, уже собралась не одна сотня
воинов, и оттуда есть тайные ходы в горы.
- На тайные ходы надежда плоха, - сурово осек его конунг. - Саруман их
небось давным-давно разведал. Однако ж оборонять Крепь можно долго. Вперед!
Арагорн и Леголас, по-прежнему рядом с Эомером, стали теперь
передовыми. Понемногу с галопа перешли на шаг, темень сгущалась, а дорога
вела все выше, прячась в сумрачных теснинах. Путь был свободен, своры орков
мигом рассеивались, избегая малейшей стычки.
- Ох, боюсь, что о прибытии конунга с ополчением уже доложено Саруману
или Саруманову главарю, да и точный счет нашим воинам известен, - угрюмо
заметил Эомер.
А ратный грохот нарастал и нагонял их. Темнота полнилась
многотысячегласым сиплым песенным ревом. Посреди излога, уже на высоте,
обернувшись, они увидели бесчисленные факелы, красновато-огнистый ковер,
расстилавшийся у горных подножий, и прерывистые огненные струи, всползавшие
по склонам. Там и сям вспыхивали мрачные зарева.
- Большое войско идет за нами по пятам, - сказал Арагорн.
- Они несут огонь, - глухо отозвался Теоден, - и поджигают все на своем
пути - дома, рощи и стога. Богатый край, благословенная долина, селенье за
селеньем. Горе мне и моему народу!
- При дневном-то свете повернули бы мы коней и обрушились на
поджигателей с высоты, - сказал Арагорн. - Не по мне это - бежать от них.
- Бежать осталось недолго, - заверил Эомер. - Вот-вот подъедем к
Хельмовой Гати: там глубокий ров, надежный вал и до Крепи еще добрая лига.
Развернемся и дадим бой.
- Нет, на оборону Гати у нас сил недостанет, - возразил Теоден. - Где
нам, она длиннее лиги и въезд очень широкий.
- Въезд все равно придется оборонять - значит, нужна тыловая застава, -
сказал Эомер.
Ни звездочки не было в безлунном небе, когда передовые конники достигли
въезда над рекой по широкой дороге, спускавшейся берегом от Горнбурга к
Гати. Из-за черного провала, со смутной высоты стены их окликнул часовой.
- Властитель Ристании ведет ополчение к Хельмовой Крепи, - отозвался
Эомер. - Говорю я, Эомер, сын Эомунда.
- Мы такого и не чаяли, - молвил часовой. - Скорей заезжайте! Того и
гляди, нагрянут орки.
Вскоре войско выстроилось за Гатью у реки, на пологом склоне.
Взбодрившись, передавали из уст в уста, что Эркенбранд оставил в крепости
изрядную дружину и ее немало пополнили беженцы.
- Пожалуй, наберется и с тысячу пеших ратников, - сказал старый
Гамлинг, поставленный начальником низовой охраны. - Многие, правда, в
чересчур уж почтенных летах, вроде меня, а у других, как у моего внука,
молоко на губах не обсохло. Что слышно про Эркенбранда? Вчера говорили,
будто он идет сюда с остатками отборной дружины Вестфольда. А нынче о нем ни
слуху ни духу.
- Боюсь, что недаром, - сказал Эомер. - Дозорные наши вернулись ни с
чем, а где ему быть? Всю долину заполонили враги.
- Худо наше дело, если он погиб, - молвил Теоден. - Могучий витязь -
поистине в нем ожила доблесть Хельма Громобоя. Но ждать его здесь мы не
можем: надо стянуть все силы к Горнбургу. Как у вас там с припасами? Мы-то
налегке: на битву ехали, а не садиться в осаду.
- Три четверти вестфольдцев укрылись в здешних пещерах - стар и млад,
женщины и дети, - сказал Гамлинг. - Но припасов все равно хватит надолго:
туда согнали весь скот, да и кормов заготовлено в достатке.
- Это хорошо, - сказал Эомер. - Долину они выжгли и разграбили дотла.
- Разграбить Хельмову Крепь куда потруднее, это им дороговато станет, -
проворчал Гамлинг.
Спешились у крепостной плотины и по гребню ее, а затем по откосу
длинной вереницей провели коней к воротам Горнбурга. Там их тоже встретили с
ликованием и новой надеждой - как-никак вдвое прибавилось защитников
крепости.
Эомер быстро распорядился: конунгу с телохранителями и сотней-другой
вестфольдцев предоставил оборонять Горнбург, а всех остальных разместил на
Ущельной стене и Южной башне, ибо там ожидался главный натиск оголтелых
полчищ. И там он был опаснее всего. Коней под малой охраной отвели подальше
в ущелье.
Ущельная стена была высотой в двадцать футов и такой толщины, что по
верху ее могли пройти рука об руку четверо, а парапет скрывал воинов с
головой. На стену можно было спуститься по лестнице от дверей внешнего двора
Горнбурга или подняться тремя пролетами сзади, со стороны ущелья. Впереди
она была гладко обтесана, и громадные каменья плотно и вровень пригнаны,
сверху они нависали, точно утесы над морем.
Гимли стоял, прислонясь к парапету, а Леголас уселся на зубце,
потрагивая тетиву лука и вглядываясь во мглу.
- Вот это другое дело, - говорил гном, притопывая. - Насколько же мне
легче дышится в горах! Отличные скалы! Вообще крепкие ребра у здешнего края.
Как меня спустили с лошади, так ноги просто не нарадуются. Эх, дайте мне год
времени и сотню сородичей - да никакой враг сюда после этого даже не
сунется, а сунется - костей не соберет.
- Охотно верю, - отозвался Леголас. - Ты ведь истый гном, гном всем на
удивленье, любитель горного труда. Мне-то здешний край не по сердцу, что
ночью, что наверняка и днем. Но с тобою я чувствую себя надежнее, мне
отрадно, что рядом эдакий толстоногий крепыш с боевым топором. И правда, не
помешала бы здесь сотня твоих сородичей. Но еще бы лучше - сотня лучников из
Лихолесья. Ристанийцы - они стрелки по-своему неплохие, но мало у них
стрелков, раз-два и обчелся!
- Темновато для стрельбы, - возразил Гимли. - А если уж на то пошло,
так лучше всего бы сейчас как следует выспаться. Честное слово, таких сонных
гномов, как я, свет еще не видывал. Маятное дело эта верховая езда. И однако
ж секира у меня в руках ну прямо ходуном ходит. Ладно уж, раз спать нельзя,
давайте сюда побольше орков, было бы только где размахнуться - и сразу
станет не до сна.
Время тянулось еле-еле. В долине догорали далекие пожары. Изенгардское
воинство теперь надвигалось в молчании, огненные змеи вились по излогу.
Вдруг от Гати донесся пронзительный вой и ответный клич ристанийцев.
Факелы точно уголья сгрудились у въезда и рассыпались, угасая. По приречному
лугу и скалистому откосу к воротам Горнбурга примчался отряд всадников:
застава отступила почти без потерь.
- Штурмуют вал! - доложили они. - Мы расстреляли все стрелы, ров и
проход завалены трупами. Это их задержит ненадолго - они лезут и лезут на
вал повсюду, бесчисленные, как муравьи. Но идти на приступ с факелами им
впредь будет неповадно.
Перевалило за полночь. Нависла непроглядная темень, душное затишье
предвещало грозу. Внезапно тучи распорола ослепительная вспышка, и огромная
ветвистая молния выросла среди восточных вершин. Мертвенным светом озарился
склон от стены до Гати, там кишмя кишело черное воинство - приземистые,
широкозадые орки и рядом рослые, грозные воины в шишаках, с воронеными
щитами. А из-за Гати появлялись, наползали все новые и новые сотни. Темный
неодолимый прибой вздымался по скату, от скалы к скале. Гром огласил долину.
Хлынул ливень.
И другой, смертоносный ливень обрушился на крепостные стены: стрелы
свистели, лязгали, отскакивали, откатывались - или впивались в живую плоть.
Так начался штурм Хельмовой Крепи, а оттуда не раздалось ни звука, не
вылетело ни единой ответной стрелы.
Осаждающие отпрянули перед безмолвной, окаменелой угрозой. Но молния
вспыхивала за молнией, и орки приободрились. Они орали, размахивали копьями
и мечами и осыпали стрелами зубчатый парапет, а ристанийцы с изумлением
взирали на волнуемую военной грозой зловещую черную ниву, каждый колос
которой ощетинился сталью.
Загремели медные трубы, и войско Сарумана ринулось на приступ: одни - к
подножию Ущельной стены и Южной башне, другие - через плотину на откос, к
воротам Горнбурга. Туда устремились огромной толпой самые крупные орки и
дюжие, свирепые горцы Дунланда. В блеске молний на их шлемах и Щитах видна
была призрачно-бледная длань. Они бегом одолели откос и подступили к
воротам.
Крепость, словно пробудившись, встретила их тучей стрел и градом
каменьев. Толпа дрогнула, откатилась врассыпную и снова хлынула вперед,
опять рассыпалась и опять набежала, возвращаясь упорно, как приливная волна.
Громче прежнего взвыли трубы, и вперед с громогласным ревом вырвался плотный
клин дунландцев; они прикрывались сверху своими большими щитами и несли два
огромных обитых железом бревна. Позади них столпились орки-лучники, держа
бойницы под ураганным обстрелом. На этот раз клин достиг ворот, и они
содрогнулись от тяжких размашистых ударов. Со стены падали камни, но место
каждого поверженного тут же занимали двое, и тараны все сокрушительней
колотили в ворота.
Эомер и Арагорн стояли рядом на стене. Они слышали воинственный рев и
гулкие удары таранов; ярко сверкнула молния, и при свете ее оба враз поняли,
что ворота вот-вот поддадутся.
- Скорей! - крикнул Арагорн. - Настал час обнажить мечи!
Вихрем промчались они по стене и вверх по лестнице во внешний двор
Горнбурга, прихватив с собой десяток самых отчаянных рубак. В стене была
потайная дверца, выходившая на запад, узкая тропа над обрывом вела от нее к
воротам. Эомер и Арагорн бежали первыми, ратники едва поспевали за ними. Два
меча заблистали вместе.
- Гутвинэ! - воскликнул Эомер. - Гутвинэ и Мустангрим!
- Андрил! - воскликнул Арагорн. - Андрил и Дунадан!
Нападения сбоку не ожидали, и страшны были разящие насмерть удары
Андрила, пылавшего белым пламенем. Стену и башню облетел радостный клич:
лучшего коня из моих табунов, ибо нет среди них подобных Светозару и, боюсь,
не будет. В нем одном нежданно возродилась могучая порода древности. А вы,
гости мои, подыщите себе дары у меня в оружейной. Мечи вам не надобны, но
там есть шлемы и кольчуги отменной работы мастеров Гондора. Подберите, что
придется по душе, и да послужат они вам в бою!
Из оружейной нанесли груды доспехов, и вскоре Арагорн с Леголасом
облачились в сверкающие панцири, выбрали себе шлемы и круглые щиты с золотой
насечкой, изукрашенные по навершью смарагдами, рубинами и жемчугом.
Гэндальфу доспех был не нужен, а Гимли не требовалась кольчуга, если бы даже
и нашлась подходящая, ибо среди сокровищ Эдораса не было панциря прочнее,
чем его собственный, выкованный гномами Подгорного Царства. Но он взял себе
стальную шапку с кожаным подбоем - на его круглой голове она сидела как
влитая, взял и маленький щит с белым скакуном на зеленом поле - гербом Дома
Эорла.
- Да сохранит он тебя от стрел, мечей и копий! - сказал Теоден. - Его
изготовили для меня еще во дни Тенгела, когда я был мальчиком.
Гимли поклонился.
- Я не посрамлю твоего герба, Повелитель Ристании, - сказал он. - Да
мне и сподручней носить щит с лошадью, чем носиться на лошади. Свои ноги -
они как-то надежнее. Вот отвезут меня куда надо, опустят на твердую землю, а
там уж я себя покажу.
- Увидим, - сказал Теоден.
Конунг встал, и Эовин поднесла ему кубок вина.
- Фэрту Теоден хал! - промолвила она. - Прими этот кубок и почни его в
нынешний добрый час. Да окрылит тебя удача, возвращайся с победой!
Теоден отпил из кубка, и она обнесла им гостей. Перед Арагорном она
помедлила, устремив на него лучистые очи. Он с улыбкой взглянул на ее
прекрасное лицо и, принимая кубок, невзначай коснулся затрепетавшей руки.
- Привет тебе, Арагорн, сын Араторна! - сказала она.
- Привет и тебе, Дева Ристании, - отвечал он, помрачнев и больше не
улыбаясь.
Когда круговой кубок был допит, конунг вышел из дверей чертога. Там его
поджидала дворцовая стража, стояли глашатаи с трубами и собрался знатный люд
из Эдораса и окрестных селений.
- Я отправляюсь в поход, может статься, последний на моем веку, -
сказал Теоден. - Мой сын Теодред погиб, и нет прямых наследников трона.
Наследует мне сестрин сын Эомер. Если и он не вернется, сами изберите себе
государя. Однако же надо назначить правителя Эдораса на время войны. Кто из
вас останется моим наместником?
Ни один не отозвался.
- Что ж, никого не назовете? Кому доверяет мой народ?
- Дому Эорла, - ответствовал за всех Гайма.
- Но Эомера я оставить не могу, да он и не останется, - сказал конунг.
- А он - последний в нашем роду.
- Я не называл Эомера, - возразил Гайма - И он в роду не последний. У
него есть сестра - Эовин, дочь Эомунда. Она чиста сердцем и не ведает
страха. Любезная Эорлингам, пусть примет она бразды правления - она их
удержит.
- Да будет так, - скрепил Теоден. - Глашатаи, оповестите народ о моей
наместнице!
И конунг опустился на скамью у дверей и вручил коленопреклоненной Эовин
меч и драгоценный доспех.
- Прощай, сестрина дочь! - молвил он. - В трудный час расстаемся мы,
но, может, еще и свидимся в золотом чертоге. Если же нет, если нас разобьют,
уцелевшие ратники стекутся в теснину Дунхерга: там вы еще долго
продержитесь.
- Напрасны эти слова, - сказала она. - Но до вашего возвращенья мне
день покажется с год.
И, говоря так, взглянула на Арагорна, стоявшего рядом.
- Конунг вернется, - сказал тот. - Не тревожься! Не на западе - на
востоке ждет нас роковая битва!
Теоден и Гэндальф возглавляли молчаливое шествие, растянувшееся по
длинной извилистой лестнице. Возле крепостных ворот Арагорн обернулся. С
возвышенного крыльца, от дверей золотого чертога смотрела им вслед Эовин,
опершись на меч обеими руками. Ее шлем и броня блистали в солнечных лучах.
Гимли шел рядом с Леголасом, держа секиру на плече.
- Ну, наконец-то раскачались! - сказал он. - Ох и народ эти люди - за
все про все у них разговор. А у меня уж руки чешутся, охота секирой
помахать. Хотя ристанийцы-то небось тоже рубаки отчаянные. А все ж таки не
по мне такая война: поле боя невесть где, как хочешь, так и добирайся. Ладно
бы пешком, а то трясись, мешок мешком, на луке у Гэндальфа.
- Завидное местечко, - сказал Леголас. - Да ты не волнуйся, Гэндальф
тебя, чуть что, живенько на землю спустит, а Светозар ему за это спасибо
скажет. Верхом-то секирой не помашешь.
- А гномы верхом и не воюют. С лошади удобно разве что людям затылки
брить, а не оркам рубить головы, - сказал Гимли, поглаживая топорище.
У ворот выстроилось ополчение: и стар, и млад - все уже в седлах и в
полном доспехе. Собралось больше тысячи; колыхался лес копий. Теодена
встретили громким, радостным кличем и подвели его коня, именем Белогрив.
Наготове стояли кони Арагорна и Леголаса. Покинутый Гимли только было
насупился, как к нему подошел Эомер с конем в поводу.
- Привет тебе, Гимли, сын Глоина! - сказал он. - Вот видишь, все
недосуг поучиться у тебя учтивости. Но, может, мы пока не будем квитаться?
Обещаю, что более ни словом не задену Владычицу Золотого Леса.
- Я готов отложить наш расчет, Эомер, сын Эомунда, - важно отозвался
Гимли. - Но если тебе выпадет случай воочию увидеть царицу Галадриэль, ты
либо признаешь ее прекраснейшей на свете, либо выйдешь со мной на поединок.
- Да будет так! - сказал Эомер. - До тех пор, однако, прости мои
необдуманные слова и в знак прощения изъяви, если можно, согласие быть моим
спутником. Гэндальф поедет впереди, вместе с конунгом, а мой конь Огненог, с
твоего позволения, охотно свезет нас двоих.
- Согласен и благодарен, - ответил польщенный вежливой речью Гимли. -
Только пусть мой друг Леголас едет рядом с нами.
- Решено! - сказал Эомер. - Слева поедет Леголас, справа - Арагорн. Кто
устоит против нас четверых?
- А где Светозар? - спросил Гэндальф.
- Пасется у реки, - сказали ему. - И никого к себе близко не
подпускает. Вон он, там, близ переправы, легкой тенью мелькает в ивняке.
Гэндальф свистнул и громко кликнул коня; Светозар переливисто заржал в
ответ и примчался в мгновение ока.
- Западный ветер во плоти, да и только, - сказал Эомер, любуясь статью
и норовом благородного скакуна.
- Как тут не подарить, - заметил Теоден. - Впрочем, - повысил он голос,
- слушайте все! Да будет ведомый всем вам Гэндальф Серая Хламида, муж совета
и брани, отныне и присно желанным гостем нашим, сановником Ристании и
предводителем Эорлингов, и да будет слово мое нерушимо, пока не померкнет
слава Эорла! Дарю ему - слышите? - Светозара, коня из коней Мустангрима!
- Спасибо тебе, конунг Теоден, - молвил Гэндальф. Он скинул свой ветхий
плащ и отбросил широкополую шляпу. На нем не было ни шлема, ни брони;
снежным блеском сверкнули его седины и засияло белое облачение.
- С нами наш Белый Всадник! - воскликнул Арагорн, и войско подхватило
клич.
- С нами конунг и Белый Всадник! - пронеслось по рядам. - Эорлинги,
вперед!
Протяжно запели трубы. Кони вздыбились и заржали. Копья грянули о щиты.
Конунг воздел руку, и точно могучий порыв ветра взметнул последнюю рать
Ристании: громоносная туча помчалась на запад.
Эовин провожала взглядом дальние отблески тысячи копий на зеленой
равнине, одиноко стоя у дверей опустевшего чертога.
Когда отъезжали от Эдораса, солнце уже клонилось к западу, светило в
глаза, и простертую справа ристанийскую равнину застилала золотистая дымка.
Наезженная угорная дорога вилась то верхом, то низом, разметав густые сочные
травы, истоптанными бродами пересекая быстрые мутные речонки. В дальнем
далеке, на северо-западе, возникали Мглистые горы, все темнее и выше,
обрисованные зарей. Вечерело.
А войско мчалось во весь опор почти что без остановок: боялись
промедлить, надеялись не опоздать и торопили коней. Резвей и выносливей их
не бывало в Средиземье, однако же и путь перед ними лежал неблизкий: добрых
сорок лиг по прямой, а дорогой - лиг сто сорок от Эдораса до Изенгардской
переправы, где рати Ристании отражали Сарумановы полчища.
Надвинулась ночь, и войско наконец остановилось; пять с лишним часов
проскакали они, но не одолели еще и половины пути. Расположились на ночлег
широким кругом, при свете звезд и тусклого месяца. На всякий случай костров
не жгли; выставили круговое охранение и выслали дозорных, серыми тенями
мелькавших по ложбинам. Ночь тянулась медленно и бестревожно. Наутро запели
рога, и дружина в одночасье снова тронулась в путь.
Мутновато-безоблачное небо стояло над ними, и наваливалась не
по-вешнему тяжкая духота. В туманной поволоке вставало солнце, а за ним
омрачала тусклые небеса черная, хищная, грозовая темень. И ей навстречу, с
северо-запада, расползалась у подножия Мглистых гор подлая темнота из
Колдовской логовины.
Гэндальф придержал коня и поравнялся с Леголасом, ехавшим в строю возле
Эомера.
- У тебя зоркие глаза, Леголас, - сказал он. - Вы, эльфы, за две лиги
отличаете воробья от зяблика. Скажи ты мне, видишь ли что-нибудь там, на
пути к Изенгарду?
- Далеко еще до Изенгарда, - отозвался Леголас, козырьком приложив ко
лбу длиннопалую руку. - Темнотой окутан наш путь, и какие-то громадные тени
колышутся во тьме у речных берегов, но что это за тени, сказать не могу.
Сквозь темноту или туман я бы их разглядел, но некою властительной силой
опущен непроницаемый занавес, и река теряется за ним. Точно лесной сумрак
из-под бесчисленных деревьев ползет и ползет с гор.
- И вот-вот обрушится вдогон гроза из Мордора, - проговорил Гэндальф. -
Страшная будет ночь.
Духота все сгущалась, под вечер их нагнали черные тучи, застлавши
небеса, и уже впереди нависали лохматые клочья, облитые слепящим светом.
Кроваво-красное солнце утопало в дымной мгле. Приблизилась северная
оконечность Белых гор, солнце озарило слоистые кручи троеверхого Трайгирна,
и закатным огнем полыхнули копья ристанийского воинства. Передовые увидели
черную точку, потом темное пятно: всадник вырвался к ним навстречу из алых
отблесков заката. Они остановились в ожидании.
Усталый воин в изрубленном шлеме, с иссеченным щитом медленно спешился,
постоял, шатаясь, переводя дух, и наконец заговорил.
- Эомер с вами? - сипло спросил он. - Прискакали все-таки, хоть и
поздно, только мало вас очень. Худо пошло наше дело после гибели Теодреда.
Вчера мы отступили за Изен, многие приняли смерть на переправе. А ночью их
полку прибыло, и со свежими силами они штурмовали наш берег. Вся
изенгардская нечисть, все здесь, и числа им нет, а вдобавок Саруман вооружил
диких горцев и заречных кочевников из Дунланда. Десять на одного. Опорную
стену взяли приступом. Эркенбранд из Вестфольда собрал кого мог и затворился
в крепости, в Хельмовом ущелье. Остальные разбежались кто куда. Эомер-то
где? Скажите ему: все пропало. Пусть возвращается в Эдорас и ждет
изенгардских волколаков, недолго придется ждать.
Теоден молча слушал, скрытый за телохранителями; тут он тронул коня и
выехал вперед.
- Дай-ка поглядеть на тебя, Сэорл! - сказал он. - Я здесь, не в
Эдорасе. Последняя рать эорлингов выступила в поход и без битвы назад не
вернется.
Радостным изумлением просияло лицо воина. Он выпрямился и горделиво
преклонил колено, протягивая конунгу зазубренный меч.
- Повелевай, государь! - воскликнул он. - И прости меня! Я-то думал...
- Ты думал, я коснею в Медусельде, согбенный, как дерево под снежным
бременем? Верно, когда ты поехал на брань, так оно и было. Но теперь не так:
западный ветер стряхнул снег с ветвей. Дайте ему свежего коня! Скачем на
выручку к Эркенбранду!
Тем временем Гэндальф проехал вперед; он глядел из-под руки на север,
на Изенгард, и на отуманенный запад.
- Веди их, Теоден! - велел он, вернувшись галопом. - Скорей
сворачивайте к Хельмову ущелью! На Изенских бродах вам делать уже нечего. А
у меня другие срочные дела - Светозар не подведет! - И крикнул еще Арагорну,
Эомеру и телохранителям конунга: - Во что бы то ни стало сберегите государя!
Ждите меня у Хельмовой Крепи! Прощайте!
Он склонился к уху Светозара, и точно стрела сорвалась с тетивы:
мелькнул серебристый блик, порхнул ветерок, исчезла легкая тень. Белогрив
заржал и вздыбился, готовый мчаться следом, но и самая быстрая птица не
угналась бы за Светозаром.
- Это как же понимать? - спросил у Гаймы один из телохранителей.
- Так и понимать, что Гэндальф Серая Хламида куда-то очень спешит, -
ответствовал Гайма. - Нежданно-негаданно он, Гэндальф, появляется и
пропадает.
- Был бы здесь Гнилоуст, он бы живенько это объяснил, - заметил тот.
- Объяснил бы, - согласился Гайма, - да только я уж лучше подожду
Гэндальфа, авось все само объяснится
- Жди-жди, может, и дождешься, - послышалось в ответ.
Войско круто свернуло на юг и помчалось ночной степью. Уже близок был
горный кряж, но высокие вершины Трайгирна едва виднелись в темном небе. На
юге Вестфольдского низкодолья пролегала, уходя в горы, обширная зеленая
логовина, посреди которой струилась река, вытекавшая из Хельмова ущелья.
Река звалась Ущелицей, а ущелье носило имя Хельма - в честь древнего
конунга-ратоборца, державшего здесь долгую оборону. Узкое, глубокое,
извилистое ущелье взрезало склон Трайгирна, уходя на север, и наконец
утесистые громады почти смыкались над ним.
На северном отроге у горловины ущелья возвышалась старинная башня,
обнесенная могучей стеной древней каменной кладки. По преданию, во времена
могущества и славы Гондора крепость эту выстроили заморские короли руками
титанов. Горнбург звалась она, и трубный глас с высоты башни стократ
откликался позади в ущелье, будто несметное воинство дней былых,
хоронившееся в пещерах, спешило на выручку.
Древние строители преградили ущелье от Горнбурга до южных утесов; под
стеной был широкий водосток, откуда выбегала Ущелица, огибая скалистое
подножие крепости, и ровной ложбиной по зеленому пологому склону стекала от
Хельмовой Крепи к Хельмовой Гати, а оттуда - в Ущельный излог, к
Вестфольдскому низкодолью. Ныне Горнбург стал оплотом Эркенбранда, правителя
Вестфольда, воеводы западного пограничья. В предгрозье последних лет он,
опытный и дальновидный военачальник, отстроил стены и обновил укрепления.
Войско еще мчалось низиной, приближаясь к устью излога, когда от
передовых разъездов послышались крики и затрубили рога. Потом из темноты
засвистали стрелы. Вскоре прискакал разведчик: по ущелью рыскали орки верхом
на волколаках, и большое полчище надвигалось с севера, от Изенгардской
переправы, видимо, к ущелью.
- Много там наших поодиночке перебито, - продолжал разведчик. -
Оградами кое-как отбиваются; но мечутся без толку, собирать их некому. Что с
Эркенбрандом, никто вроде бы не знает. До Хельмовой Крепи он едва ли
доберется, а может, уже и убит.
- Гэндальфа там не видели? - спросил Теоден.
- Видели, государь. То там, то сям проносился белый старик на
серебряном коне. Думали, это Саруман. Говорят, он впотьмах ускакал к
Изенгарду. Еще говорят, будто видели Гнилоуста, правда, пораньше, этот
скакал на север со сворой орков.
- Не завидую Гнилоусту, если он подвернется Гэндальфу, - сказал Теоден.
- Зато я дурак дураком: сбежали оба советника, и прежний, и новый. Гэндальф,
правда, посоветовал кое-что на прощанье, хоть это и без него ясно: надо
пробиваться к Хельмовой Крепи, что бы там ни было с Эркенбрандом. Полчище,
говоришь, валит, а каково полчище, не разузнал?
- Огромное полчище, - сказал разведчик. - У страха, конечно, глаза
велики, но я говорил с опытными и хладнокровными воинами, и, по их словам,
даже головной отрад орков во много раз больше всей нашей рати.
- Тогда поторопимся, - сказал Эомер. - Ту сволочь, которая встанет
между нами и крепостью, перебьем с первого до последнего. А пещеры за
Хельмовой Крепью забыли? Там, может статься, уже собралась не одна сотня
воинов, и оттуда есть тайные ходы в горы.
- На тайные ходы надежда плоха, - сурово осек его конунг. - Саруман их
небось давным-давно разведал. Однако ж оборонять Крепь можно долго. Вперед!
Арагорн и Леголас, по-прежнему рядом с Эомером, стали теперь
передовыми. Понемногу с галопа перешли на шаг, темень сгущалась, а дорога
вела все выше, прячась в сумрачных теснинах. Путь был свободен, своры орков
мигом рассеивались, избегая малейшей стычки.
- Ох, боюсь, что о прибытии конунга с ополчением уже доложено Саруману
или Саруманову главарю, да и точный счет нашим воинам известен, - угрюмо
заметил Эомер.
А ратный грохот нарастал и нагонял их. Темнота полнилась
многотысячегласым сиплым песенным ревом. Посреди излога, уже на высоте,
обернувшись, они увидели бесчисленные факелы, красновато-огнистый ковер,
расстилавшийся у горных подножий, и прерывистые огненные струи, всползавшие
по склонам. Там и сям вспыхивали мрачные зарева.
- Большое войско идет за нами по пятам, - сказал Арагорн.
- Они несут огонь, - глухо отозвался Теоден, - и поджигают все на своем
пути - дома, рощи и стога. Богатый край, благословенная долина, селенье за
селеньем. Горе мне и моему народу!
- При дневном-то свете повернули бы мы коней и обрушились на
поджигателей с высоты, - сказал Арагорн. - Не по мне это - бежать от них.
- Бежать осталось недолго, - заверил Эомер. - Вот-вот подъедем к
Хельмовой Гати: там глубокий ров, надежный вал и до Крепи еще добрая лига.
Развернемся и дадим бой.
- Нет, на оборону Гати у нас сил недостанет, - возразил Теоден. - Где
нам, она длиннее лиги и въезд очень широкий.
- Въезд все равно придется оборонять - значит, нужна тыловая застава, -
сказал Эомер.
Ни звездочки не было в безлунном небе, когда передовые конники достигли
въезда над рекой по широкой дороге, спускавшейся берегом от Горнбурга к
Гати. Из-за черного провала, со смутной высоты стены их окликнул часовой.
- Властитель Ристании ведет ополчение к Хельмовой Крепи, - отозвался
Эомер. - Говорю я, Эомер, сын Эомунда.
- Мы такого и не чаяли, - молвил часовой. - Скорей заезжайте! Того и
гляди, нагрянут орки.
Вскоре войско выстроилось за Гатью у реки, на пологом склоне.
Взбодрившись, передавали из уст в уста, что Эркенбранд оставил в крепости
изрядную дружину и ее немало пополнили беженцы.
- Пожалуй, наберется и с тысячу пеших ратников, - сказал старый
Гамлинг, поставленный начальником низовой охраны. - Многие, правда, в
чересчур уж почтенных летах, вроде меня, а у других, как у моего внука,
молоко на губах не обсохло. Что слышно про Эркенбранда? Вчера говорили,
будто он идет сюда с остатками отборной дружины Вестфольда. А нынче о нем ни
слуху ни духу.
- Боюсь, что недаром, - сказал Эомер. - Дозорные наши вернулись ни с
чем, а где ему быть? Всю долину заполонили враги.
- Худо наше дело, если он погиб, - молвил Теоден. - Могучий витязь -
поистине в нем ожила доблесть Хельма Громобоя. Но ждать его здесь мы не
можем: надо стянуть все силы к Горнбургу. Как у вас там с припасами? Мы-то
налегке: на битву ехали, а не садиться в осаду.
- Три четверти вестфольдцев укрылись в здешних пещерах - стар и млад,
женщины и дети, - сказал Гамлинг. - Но припасов все равно хватит надолго:
туда согнали весь скот, да и кормов заготовлено в достатке.
- Это хорошо, - сказал Эомер. - Долину они выжгли и разграбили дотла.
- Разграбить Хельмову Крепь куда потруднее, это им дороговато станет, -
проворчал Гамлинг.
Спешились у крепостной плотины и по гребню ее, а затем по откосу
длинной вереницей провели коней к воротам Горнбурга. Там их тоже встретили с
ликованием и новой надеждой - как-никак вдвое прибавилось защитников
крепости.
Эомер быстро распорядился: конунгу с телохранителями и сотней-другой
вестфольдцев предоставил оборонять Горнбург, а всех остальных разместил на
Ущельной стене и Южной башне, ибо там ожидался главный натиск оголтелых
полчищ. И там он был опаснее всего. Коней под малой охраной отвели подальше
в ущелье.
Ущельная стена была высотой в двадцать футов и такой толщины, что по
верху ее могли пройти рука об руку четверо, а парапет скрывал воинов с
головой. На стену можно было спуститься по лестнице от дверей внешнего двора
Горнбурга или подняться тремя пролетами сзади, со стороны ущелья. Впереди
она была гладко обтесана, и громадные каменья плотно и вровень пригнаны,
сверху они нависали, точно утесы над морем.
Гимли стоял, прислонясь к парапету, а Леголас уселся на зубце,
потрагивая тетиву лука и вглядываясь во мглу.
- Вот это другое дело, - говорил гном, притопывая. - Насколько же мне
легче дышится в горах! Отличные скалы! Вообще крепкие ребра у здешнего края.
Как меня спустили с лошади, так ноги просто не нарадуются. Эх, дайте мне год
времени и сотню сородичей - да никакой враг сюда после этого даже не
сунется, а сунется - костей не соберет.
- Охотно верю, - отозвался Леголас. - Ты ведь истый гном, гном всем на
удивленье, любитель горного труда. Мне-то здешний край не по сердцу, что
ночью, что наверняка и днем. Но с тобою я чувствую себя надежнее, мне
отрадно, что рядом эдакий толстоногий крепыш с боевым топором. И правда, не
помешала бы здесь сотня твоих сородичей. Но еще бы лучше - сотня лучников из
Лихолесья. Ристанийцы - они стрелки по-своему неплохие, но мало у них
стрелков, раз-два и обчелся!
- Темновато для стрельбы, - возразил Гимли. - А если уж на то пошло,
так лучше всего бы сейчас как следует выспаться. Честное слово, таких сонных
гномов, как я, свет еще не видывал. Маятное дело эта верховая езда. И однако
ж секира у меня в руках ну прямо ходуном ходит. Ладно уж, раз спать нельзя,
давайте сюда побольше орков, было бы только где размахнуться - и сразу
станет не до сна.
Время тянулось еле-еле. В долине догорали далекие пожары. Изенгардское
воинство теперь надвигалось в молчании, огненные змеи вились по излогу.
Вдруг от Гати донесся пронзительный вой и ответный клич ристанийцев.
Факелы точно уголья сгрудились у въезда и рассыпались, угасая. По приречному
лугу и скалистому откосу к воротам Горнбурга примчался отряд всадников:
застава отступила почти без потерь.
- Штурмуют вал! - доложили они. - Мы расстреляли все стрелы, ров и
проход завалены трупами. Это их задержит ненадолго - они лезут и лезут на
вал повсюду, бесчисленные, как муравьи. Но идти на приступ с факелами им
впредь будет неповадно.
Перевалило за полночь. Нависла непроглядная темень, душное затишье
предвещало грозу. Внезапно тучи распорола ослепительная вспышка, и огромная
ветвистая молния выросла среди восточных вершин. Мертвенным светом озарился
склон от стены до Гати, там кишмя кишело черное воинство - приземистые,
широкозадые орки и рядом рослые, грозные воины в шишаках, с воронеными
щитами. А из-за Гати появлялись, наползали все новые и новые сотни. Темный
неодолимый прибой вздымался по скату, от скалы к скале. Гром огласил долину.
Хлынул ливень.
И другой, смертоносный ливень обрушился на крепостные стены: стрелы
свистели, лязгали, отскакивали, откатывались - или впивались в живую плоть.
Так начался штурм Хельмовой Крепи, а оттуда не раздалось ни звука, не
вылетело ни единой ответной стрелы.
Осаждающие отпрянули перед безмолвной, окаменелой угрозой. Но молния
вспыхивала за молнией, и орки приободрились. Они орали, размахивали копьями
и мечами и осыпали стрелами зубчатый парапет, а ристанийцы с изумлением
взирали на волнуемую военной грозой зловещую черную ниву, каждый колос
которой ощетинился сталью.
Загремели медные трубы, и войско Сарумана ринулось на приступ: одни - к
подножию Ущельной стены и Южной башне, другие - через плотину на откос, к
воротам Горнбурга. Туда устремились огромной толпой самые крупные орки и
дюжие, свирепые горцы Дунланда. В блеске молний на их шлемах и Щитах видна
была призрачно-бледная длань. Они бегом одолели откос и подступили к
воротам.
Крепость, словно пробудившись, встретила их тучей стрел и градом
каменьев. Толпа дрогнула, откатилась врассыпную и снова хлынула вперед,
опять рассыпалась и опять набежала, возвращаясь упорно, как приливная волна.
Громче прежнего взвыли трубы, и вперед с громогласным ревом вырвался плотный
клин дунландцев; они прикрывались сверху своими большими щитами и несли два
огромных обитых железом бревна. Позади них столпились орки-лучники, держа
бойницы под ураганным обстрелом. На этот раз клин достиг ворот, и они
содрогнулись от тяжких размашистых ударов. Со стены падали камни, но место
каждого поверженного тут же занимали двое, и тараны все сокрушительней
колотили в ворота.
Эомер и Арагорн стояли рядом на стене. Они слышали воинственный рев и
гулкие удары таранов; ярко сверкнула молния, и при свете ее оба враз поняли,
что ворота вот-вот поддадутся.
- Скорей! - крикнул Арагорн. - Настал час обнажить мечи!
Вихрем промчались они по стене и вверх по лестнице во внешний двор
Горнбурга, прихватив с собой десяток самых отчаянных рубак. В стене была
потайная дверца, выходившая на запад, узкая тропа над обрывом вела от нее к
воротам. Эомер и Арагорн бежали первыми, ратники едва поспевали за ними. Два
меча заблистали вместе.
- Гутвинэ! - воскликнул Эомер. - Гутвинэ и Мустангрим!
- Андрил! - воскликнул Арагорн. - Андрил и Дунадан!
Нападения сбоку не ожидали, и страшны были разящие насмерть удары
Андрила, пылавшего белым пламенем. Стену и башню облетел радостный клич: