Боромир и те, кто захочет с ним идти в Минас Тирит, должны будут оставить Великую Реку у Рауроса и пересечь Чистолесицу раньше, чем он достигнет болот. Но они не должны идти пешком слишком далеко по течению, не рискуя застрять в лесу Фэнгорн... Это странная земля и сейчас о ней мало известно. Но Боромир и Арагорн, несомненно не нуждаются в этом предупреждении.
   -- Действительно, мы в Минас Тирите слышали о Фэнгорне, - сказал Боромир. - Но то, что я слышал, казалось мне большей частью бабушкиными сказками, какие мы рассказываем детям. Все, что лежит к северу от Рохана, теперь так далеко от нас, что фанатзия может свободно блуждать там. В старину Фэнгорн лежал на границах нашего королевства, но теперь прошло уже много поколений с тех пор, как кто-то из нас навещал его, чтобы опровергнуть или подтвердить легенды, дошедшие до нас из отдаленных лет.
   Я сам несколько раз бывал в Рохане, но никогда не уходил к северу от него. Когда я был послан в качестве вестника, я прошел через Проход у отрогов Белых Гор и пересек Изен и Грейфлуд на севере. Долгое и утомительное путешествие. Думаю, я прошел четыреста лиг, и это заняло у меня несколько месяцев: я потерял лошадь в Тарбаде, переправляясь через Грейфлуд. После этого путешествия и пути, который я проделал вместе с Товариществом, я не сомневаюсь, что найду путь и через Рохан, и через Фэнгорн, если потребуется.
   -- Тогда я не должен больше говорить, - сказал Келеборн. - Но не пренебрегайте сказаниями, дошедшими к нам из отдаленных годов, часто случается, что в бабушкиных сказках есть то, что нужно знать мудрецам.
   Теперь с травы поднялась Галадриэль и, взяв у одной из своих девушек чашку, она наполнила ее белым медом, дала Келеборну.
   -- Время выпить прощальную чашу, - сказала она. - Пей, Господин Галадрима! Пусть ваше сердце не печалится, хотя
   287
   ночь следует за днем, а наш вечер близок.
   Потом она поднесла каждому путнику чашу и попрощалась. Но когда они выпили, она велела снова им сесть на траву, для нее и Келеборна были поставлены сутлья. Девушки молча стояли за ней, пока она смотрела на гостей. Наконец она снова заговорила.
   -- Мы выпили прощальную чашу, - сказала она, - и тень раставания легла меж нами. Но прежде чем вы уйдете, я дам вам подарки, которые Господин и Госпожа Галадрима предлагают вам в память о Лотлориене.
   И она назвала всех по очереди.
   -- Вот дар Келеборна и Галадриэль предводителю Товарищества, - сказала она Арагорну и дала ему ножны, сделанные в соответствии с его мечом. На них были изображения цветов и листьев из серебра и золота, а в середине жемчугом было выложено эльфийскими рунами название АНДРИЛ и родословная этого меча.
   -- Лезвие в этих ножнах не будет сломано даже в поражении, - сказала она. - Но не нужно ли вам еще чего-нибудь от меня? Меж нами опускается тьма, и, может быть, мы не встретимся больше, разве что на дороге, откуда нет возвращения.
   И Арагорн ответил:
   -- Госпожа, вы знаете все мои желания, и вы знаете о единственном сокровище, которое я ищу. Но не в вашей власти дать мне его, даже если бы вы захотели, и только через тьму смогу я пройти к нему.
   -- Но, может, это облегчит ваше сердце, - сказала Галадриэль, - ибо это я могу дать вам, поскольку вы проходите через нашу землю. - Она взяла большой зеленый камень, вделанный в серебряную брошь в виде орла с праспростертыми крыльями, когда она держала брошь, жемчужина сверкнула, как солнце в листве. - Этот камень я дала своей дочери Келебриан, а та - своей, теперь он переходит к вам как символ надежды. И в этот час примите имя, предсказанное для вас, Элессар, Эльфийский Камень дома Элендила.
   Арагорн взял камень и приколол брошь к груди, и те, кто видел его, удивились. Они не замечали раньше, как он высок и какой у него королевский вид: казалось, многие годы труда и усталости спали с его плеч.
   -- За подарки, сделанные мне, благодарю вас, - сказал он. - О Госпожа Лориена, от кого происходят Келебриан и Арвен Вечерняя Звезда. Какую большую хвалу я могу воздать?
   Госпожа склонила свою голову. Потом повернулась к Боромиру. Ему она дала золотой пояс, Мерри и Пиппину она подарила серебряные пояса, каждый с пряжкой в виде золотого цветка. Леголасу она дала лук, такой, какой используют в Галадриме, длиннее и больше, чем луки Чернолесья, с крепкой тетивой из волос эльфов. К нему был и колчан со стрелами.
   -- Для вас, маленький садовод и любитель деревьев, сказала она Сэму, - у меня лишь скромный подарок. - Она вложила ему в руки маленькую шкатулку из гладкого серого дерева, без всяких украшений, кроме единственной серебряной руны на крышке. - Здесь вырезана буква "Г" - первая буква имени Галадриэль, а также первая буква слова "сад" на вашем языке. В ящике земля из моего сада и все благословения, которые может дать Гладариэль. Мой подарок не поддержит вас в дороге и не защитит от опасности, но если вы сохраните его и вновь увидите свой дом, тогда, быть может, он вознаградит вас. Пусть все будет уничтожено и пустынно, но мало найдется в
   288
   Среднеземелье таких цветущих садов, какой будет у вас, если вы бросите на него эту землю. Тогда вы, может быть, вспомните Галадриэль и Лориен, который вы видели только зимой. Ибо наши весна и лето прошли, и их уже не увидишь на земле, разве только в памяти.
   Сэм покраснел до ушей и пробормотал что-то неразборчивое, сжал ящичек руками и поклонился.
   -- А какой подарок хочет получить от эльфов гном? спросила Галадриэль, поворачиваясь к Гимли.
   -- Никакой, Госпожа, - ответил Гимли. - Для меня достаточно было видеть Госпожу Галадрима и слышать ее прекрасный голос.
   -- Слушайте, эльфы! - воскликнула Галадриэль. - Пусть никто больше не говорит, что гномы корыстолюбивы и невоспитаны! Но, конечно, Гимли, сын Глойна, и вы хотите, чтобы я вам что-нибудь дала. Назовите, прошу вас! Ни один гость не должен остаться без подарка.
   -- Ничего, Госпожа Галадриэль, - сказал Гимли, кланяясь низко и заикаясь. - Ничего, разве только... Если мне позволено будет сказать... Я прошу прядь ваших волос, которые превосходят золото земли, как звезды превосходят подземные драгоценности. Я не стал бы просить такой подарок... Но вы сами захотели узнать мое желание.
   Эльфы зашевелились и зашушукались в изумлении, Келеборн удивленно взглянул на гнома, но Госпожа улыбнулась.
   -- Говорят, искусство гномов в их руках, а не в языке, - сказала она, - но это не правильно в отношении Гимли. Никто еще не высказывал мне такой смелой и в то же время такой вежливой просьбы. И как я могу отказать, если я сама приказала ему говорить. Но скажите, что вы будете делать с моим подарком?
   -- Беречь, как сокровище, Госпожа, - ответил тот, - в память о ваших словах, сказанных мне при первой встрече. И если я когда-нибудь вернусь к кузнецам моей родины, я помещу ваш подарок в горный хрусталь, и он станет наследием моего дома, залогом доброй воли между Горами и Лесом до конца дней.
   Госпожа распустила длинную прядь, отрезала золотые волосы и положила их в ладонь Гимли.
   -- Пусть слова мои пойдут вместе с подарком, - сказала она. - Я не предсказываю, потому что любые предсказания теперь напрасны: на одной руке лежит тьма, на другой - только надежда. Но если надежда не обманет, то я скажу вам, Гимли, сын Глойна, пусть ваши руки будут полны золотом, но золото не будет иметь над вами власти.
   -- А вы, Хранитель Кольца, - сказала она, поворачиваясь к Фродо. - Я обращаюсь к вам последнему, хотя вы занимаете не последнее место в моих мыслях. Для вас я приготовила это. - Она проятнула ему небольшой хрустальный сосуд. Когда она повернула его, из сосуда брызнули лучи белого света. - В этом сосуде, - сказала она, - заключен свет звезды Ерендил, отраженный в воде моего фонтана. Когда вокруг вас сомкнется ночь, он будет светить по-прежнему. Он осветит ваш путь во тьму, когда все остальные огни погаснут. Вспоминайте Галадриэль и ее Зеркало.
   Фродо взял сосуд и на мгновение в его свете увидел ее, стоящую, как королева, великую и прекрасную, но более не ужасную. Он поклонился, но не нашел слов для ответа.
   Теперь Госпожа встала, и Келеборн отвел всех на причал.
   289
   Желтый полдень лежал на зеленой земле косы, а вода сверкала серебром. Наконец все было готово. Путники разместились в лодках, как раньше. Выкрикивая слова прощания, эльфы Лориена длинными шестами столкнули лодки в течение, вода подхватила их и понесла. Путешественники сидели неподвижно и молчали. На зеленом берегу у самого конца косы одиноко и молчаливо стояла Госпожа Галадриэль. А когда они проплывали мимо, то повернули головы и смотрели, как она медленно удалялась от них. Им казалось: Лориен уплывает вдаль, как яркий корабль, оснащенный мачтами-деревьями, плывуший к забытым берегам, а они беспомощно сидят на краю серой и безлесой земли.
   И пока они смотрели, Сильверлоуд влилась в Великую Реку, их лодки повернули и быстро поплыли на юг. Скоро белая фигура Госпожи стала маленькой и отдаленной. Она сверкала, как окно при восходящем солнце, или как отдаленное озеро, видимое с гор: кристал, упавший на землю. И потом Фродо показалось, что она подняла руки в прощальном приветствии и ветер донес звуки ее пения. Теперь она пела на древнем языке эльфов за Морем, и он не понимал слов: но музыка была прекрасна... Но она не утешала его.
   И хотя слова песни были непонятны, они остались в его памяти и долго впоследствии он разгадывал их, как мог: в песне говорилось о вещах, мало известных в Среднеземелье:
   Аи! Лаурие лантар ласси суринен,
   Иони умотние ве рамар олдарок!
   Иони во лмите эладр аваниер
   Ми оромарди лиссе-мируворева
   Апдуне полие, Бардо теллумар
   Ну луини Иассен тинтилер и елини
   Омарье верантари-лиринен.
   Си ман и элма мин окнванутве?
   Ан си Ти талле Варда Ойлеоссео
   На Фанйяр марьят Элентари ортано
   Ар илиетнор ундулаве лумбуле
   Ар синденориелло кайте корние
   И фалмалиннар имбе мет, ардхисие
   Унтуна Калакирно мири ойале.
   Си ванева па, Рамелло ванва, Валимар!
   Намарие! Най хрувалье Валимар.
   Най элье хирува. Намарие!
   "Ах! Как золото, опадают листья на ветру, опадают годы, бесчисленные, как ветви деревьев! Долгие годы проходят, как быстрый глоток сладкого меда в величественных залах за западом, под голубыми сводами Варды, где звезды дрожат от ее песен, от ее голоса, святого и королевского. Кто теперь наполнит чашу для меня? Ибо теперь Варда, Королева Звезд, на горе Квервайт подняла свои руки, как облака, и все тропы погрузились в глубокую тень, в серой темной стране легли меж нами пенистые волны, и туман закрывает драгоценности Калакирии навсегда. Теперь потеряно, потеряно все для тех, кто с востока, из Валимара! Прощай! Может ты отыщешь Валимар? И может именно ты найдешь его. Прощай!"
   Вардой эльфы называли Элберет.
   Неожиданно Река резко повернула, с обеих сторон подня
   290
   лись высокие берега, и свет Лориена погас. Больше никогда Фродо не возвращался в эту прекрасную землю.
   Путешественники повернулись лицами к цели своего путешествия, солнце было перед ними, им слепило глаза, у всех они были полны слез. Гимли открыто плакал.
   -- В последний раз я видел самое прекрасное, - сказал он Леголасу, своему спутнику. - Отныне я ничто не назову прекрасным, кроме ее подарка. - Он положил руку себе на грудь.
   -- Скажите мне, Леголас, почему я участвую в этом Поиске? Я мало знал о главной опасности. Правильно сказал Элронд, что мы не можем предвидеть, что встретим в пути. Я опасался мучений во тьме, но это не остановило меня. Но я не пошел бы, если бы предвидел опасность света и радости. Расставание нанесло мне тяжелую рану, более тяжелую, чем если бы я отправился к Повелителю Тьмы. Увы, Гимли, сын Глойна!
   -- Нет, - сказал Леголас. - Увы всем нам! И всем, кто живет в мире в эти дни. Таков наш путь: находить и терять. Но я считаю все благословенным, Гимли, сын Глойна: вы страдаете из-за своей потери по своей воле, вы сами сделали выбор. Память о Лотлориене навсегда останется в вашем сердце она никогда не померкнет.
   -- Может быть, - согласился Гимли, - и я благодарю вас за эти слова. Несомненно, эти слова правдивы, но утешение их холодно. Сердце желает не памяти. Это только зеркало, но оно ясно, как Келед-зарам. Так говорит сердце гнома Гимли. Эльфы иначе смотрят на мир. Я слышал, что для них память важнее реального мира. Но не таковы гномы.
   Но не будем больше говорить об этом. Следите за лодкой. С грузом она сидит довольно глубоко в воде, а Великая Река быстра. Я не желаю утопить свой подарок в холодной воде.
   Он взял весла и начал грести к западному берегу, следуя за лодкой Арагорна, что плыла впереди.
   Так Товарищество снова двинулось в долгий путь по широким торопливым водам, текущим на юг. По обеим берегам тянулись леса, и путники не видели земли за ними. Ветер утих, и Река текла беззвучно. Ни один голос птицы не нарушал тишины. Солнце погружалось в туман, день приближался к вечеру, вскоре солнце стало блестеть в небе, как высокая бледная жемчужина. Потом оно погасло на западе, стемнело рано, и наступила беззвездная ночь. Они долгие часы спокойно плыли во тьме, держа лодки в тени западного берега. Большие деревья проплывали мимо, как привидения, протягивая свои изогнутые жаждущие корни в воду. Было холодно. Фродо прислушивался к слабому плеску воды в корнях деревьев, потом голова его поникла, и он погрузился в беспокойный сон.
   291
   Глава ix
   ВЕЛИКАЯ РЕКА
   Солнце разбудило Фродо. Он обнаружил, что лежит, закутанный в одеяло, под высоким деревом с серой корой в спокойной лесистой местности на западном берегу Великой Реки. Он проспал всю ночь, и серое утро занималось среди голых ветвей. Недалеко от него Гимли разжигал небольшой костер.
   Они снова двинулись в путь еще до того, как стало совсем светло. Не все торопились на юг: они удовлетворялись тем, что решение, которое им предстояло принять, когда они достигнут Рауроса и острова Тиндрок, все еще отстояло от них на несколько дней. Они позволили Реке нести их, не желая торопиться навстречу опасности, лежавшей впереди, какой бы курс они не избрали. Арагорн позволил им плыть по течению экономя их силы в предвидение будущих трудностей. Но он настоял на том, чтобы они начинали путь рано утром и плыли долго после наступления тьмы, он средцем чувствовал, что время не ждет, и он боялся, что Повелитель Тьмы не дремал, пока они задержались в Лориене.
   Тем не менее они не видели ни признака врага ни в этот день, ни на следующий. Без всяких событий проходили тусклые серые часы. На третий день окружающая местность начала медленно меняться: деревья стали тоньше, потом совсем исчезли. На восточном берегу, слева от себя, они увидели длинные бесформенные склоны, поднимающиеся к небу, они выглядели коричневыми, как будто по ним прошел огонь, не оставив ни одной зеленой травинки: недружелюбная пустыня без единого сломанного дерева или выступающего камня, чтобы оживить пустоту. Это были Бурые Равнины, что лежат пустые и безжизненные, между южным Чернолесьем и холмами Эмин Муил. Даже Арагорн не мог сказать, что за эпидемия, война или злое дело Врага опустошили эту землю.
   На западе, справа от них, тоже расстилались безлесые земли, но местность была плоской, и во многих местах зеленели широкие травяные лужайки. На этом берегу Реки встречались заросли камыша, такого высокого, что они закрывали весь вид на запад, когда маленькие лодки проплывали мимо их шелестящих границ. Их темные плюмажи клонились в холодном воздухе, тихо и печально посвистывая. Тут и там сквозь просветы Фродо видел луга, а далеко за ними холмы, освещенные солнечным закатом, а еще дальше темной линией возвышались южные отроги Туманных Гор.
   Ничто живое не двигалось, кроме птиц. Их было множество, маленькие птички свистели и пищали в камышах, но их редко можно было увидеть. Один или два раза путешественники слышали шум лебединых крыльев, глядя вверх, они видели в небе длинные ряды птиц.
   -- Лебеди! - сказал Сэм. - И какие большие.
   -- Да, - сказал Арагорн, - это черные лебеди.
   -- Как пусто и зловеще выглядит местность! - сказал Фродо. - Я всегда считал, что когда путешествуешь на юг, становится теплее и веселее, пока зима совсем не останется позади.
   -- Но мы еще не продвинулись далеко на юг, - ответил Арагорн. - Здесь все еще зима пока не наступит весна, и мы
   292
   можем встретить и снег. Далеко внизу, в заливе Белфалас, куда впадает Андуин, может быть, тепло и весело, но лишь для Врага. Я думаю, что сейчас мы не более чем в шестидесяти милях южнее Южного Удела у вас, в сотнях миль отсюда. Вы смотрите теперь на юго-запад через северные равнины Риддермарка, Рохана, Земли Повелителей Коней. Еще долго плыть нам до устья Лимлайта, который течет из Фэнгорна на соединение с Великой Рекой. Это Северная граница Рохана, истари все, что лежит между Лимлайтом и Белыми Горами, принадлежало рохирримам. Это богатая и приятная земля, ее трава не знает соперников, но в наши злые дни никто не живет у Реки и на ее берегах. Андуин широк, но орки могут перебросить через него свои стрелы, говорят даже, что они осмеливаются пересекать Реку и нападать на стада Рохана.
   Сэм с беспокойством переводил взгляд с одного берега на другой. Деревья стали казаться враждебными, словно скрывали враждебные глаза и тайные опасности, теперь он хотел, чтобы тут были деревья. Он чувствовал, что отряд беззащитен в маленьких открытых лодках посреди земель без укрытия, на реке, которая была передовым районом войны.
   В следующие день или два, по мере того как они двигались к югу, это чувство овладело всеми. Почти весь день они шли на веслах. Берега скользили мимо. Скоро река стала шире и мельче, длинные каменистые мели вдавались в нее с востока, в воде появились отмели, так что необходима была осторожность. Бурые Равнины перешли в мрачные нагорья, над которыми дул холодный ветер с востока. На другом берегу луга сменились болотами с кочками и увядшей травой. Фродо дрожал, вспоминая лужайки и фонтаны, ясное солнце и теплые дожди Лотлориена. В лодках не слышно было ни разговоров, ни смеха. Каждый член Товарищества был занят своими мыслями.
   Сердце Леголаса стремилось под звезды летней ночи на некую северную поляну среди буков, Гимли перебирал в уме золото, размышляя, какой материал достоин поместить в себе подарок Госпожи. Мерри и Пиппин в средней лодке были большны от беспокойства, потому что Боромир что-то бормотал про себя, иногда грызя ногти, как будто какое-то сомнение глодало его, иногда хватая весла и подводя лодку к лодке Арагорна. Тогда Пиппин, который сидел в лодке спиной вперед, видел странное выражение в глазах Боромира, обращенных на Фродо. Сэм уже давно понял, что лодки не так неудобны, чем можно было себе представить. Он сидел сгорбившись, и ему ничего не оставалось делать, как смотреть на зимние пейзажи и серую воду по обе стороны лодки. Даже когда нужно было идти на веслах, их Сэму не давали.
   Когда на четвертый день сгустились сумерки, Сэм глядел назад над головами Фродо и Арагорна и над следующими лодками, он устал, хотел спать и мечтал о лагере и о земле под ногами. Неожиданно он что-то заметил, вначале он смотрел невнимательно, но потом сел и протер глаза, но когда он взглянул снова, ничего не было видно.
   Эту ночь они провели на маленьком островке у западного берега. Сэм лежал рядом с Фродо, завернувшись в одеяло.
   -- Я видел забавный сон часа за два до того, как мы остановились, мастер Фродо, - сказал он. - А может, это был и не сон.
   -- Что же это было? - поинтересовался Фродо, зная, что Сэм не успокоится, пока все не расскажет. - Я не видел ничего такого, что заставило бы меня улыбнуться, с самого Лотло
   293
   риена.
   -- Это не было забавно в этом смысле. Но лишь очень странно. Если это не сон, то дело плохо. Лучше послушайте. Я видел на Реке бревно с глазами!
   -- Бревно, может быть, - согласился Фродо. - Их много в Реке. Но оставь глаза!
   -- Не могу, - сказал Сэм. - Глаза заставили меня сесть, так сказать. Я видел какое-то бревно, долго плывшее в полусвете за лодкой Гимли, но не обратил на него внимания. Потом мне показалось, что бревно нас медленно догоняет. Это уже было странно: ведь мы вместе плыли по течению. Вот тут то я и увидел глаза: два бледных пятна на возвышении у конца бревна. И это вовсе было не бревно, у него лапы, как весла, похожие на лапы лебедя, только они больше и время от времени высовываются из воды.
   Тут я сел и начал тереть глаза, собираясь закричать, если оно еще будет здесь, когда я выгоню из глаз сон. Потому что это-не-знаю-что быстро подплывало к лодке Гимли. Но то ли эти два пятна заставили меня взглянуть, то ли я просто проснулся, не знаю. Когда я посмотрел снова, его не было. Но мне показалось, что я краешком глаза заметил что-то темное, нырнувшее в тень берега. Больше я не видел глаз.
   Я сказал себе: "Спи снова, Сэм Скромби", решив забыть об этом. Но я все думал с тех пор и теперь не уверен. Что вы скажете, мастер Фродо?
   -- Я сказал бы, что ничего не было, кроме бревна, сумерек и сна в твоих глазах, Сэм, - ответил Фродо, - если бы эти глаза появились впервые. Но это не так. Я видел их на севере до того, как мы пришли в Лориен. И я видел странное существо с глазами, взбиравшегося на флет в ту ночь. И Халдир тоже видел его. А помнишь, что нам рассказали эльфы, шедшие за отрядом орков?
   -- Ах, - сказал Сэм, - помню. Я помню даже больше. Мне самому не нравятся мои мысли, но я думал о том и другом, вспомнил рассказы мастера Бильбо и вообще... Мне показалось, что я догадываюсь об имени этого существа. Отвратительное имя. Может быть, Горлум?
   -- Да, я все время этого боялся, - сказал Фродо. - С той самой ночи на флете. Я думаю, он блуждал в Мории и там напал на наш след, но я надеялся, что остановка в Лориене собьет его со следа. Жалкое создание, должно быть, скрывалось в лесах у Сильверлоуд, выслеживая нас.
   -- Нам лучше быть более острожными, - сказал Сэм, - или мы почувствуем отвратительные пальцы на своих шеях однажды ночью, если вообще сумеем проснуться. И вот к чему я веду. Не нужно сегодня беспокоить Бродяжника и других. Я буду сторожить. Я могу выспаться завтра: ведь я всего лишь багаж в лодке.
   -- Я сказал бы: "багаж с глазами", - ответил Фродо. Ты будешь сторожить, но при условии, что обещаешь разбудить меня в середине ночи, если до этого ничего не случится.
   Среди ночи Фродо вынырнул из глубокого сна оттого, что Сэм тряс его.
   -- Мне стыдно вас будить, - прошептал Сэм тихо, - но вы сами велели. Рассказывать нечего. Мне только показалось, что я слышал совсем недавно мягкое шлепанье и фыркающий звук, но ночью у реки можно услышать много странных звуков.
   Он лег, а Фродо сел, укутался в одеяло и боролся с сон
   294
   ливостью. Медленно проходили минуты и часы, но ничего не происходило. Фродо преодолевал искушение снова лечь, когда едва видимая темная фигура подплыла к одной из причаленных лодок. Было видно, как из воды высунулась длинная бледная рука и ухватилась за планшир, холодно сверкали два бледных, похожих на фонари глаза, сначала они заглянули в лодку, потом поднялись и уставились на Фродо, сидевшего на островке. Они были не далее, чем в одном-двух ярдах, и Фродо слышал тихий свист затаенного дыхания. Он встал, вытащил из ножен Жало. Глаза тут же погасли. Послышался всплеск, темная длинная фигура уплыла в ночь. Зашевелися во сне Арагорн, повернулся и сел.
   -- Что это? - прошептал он, вскакивая и подходя к Фродо. - Я что-то почувствовал во сне. Зачем ты обнажил свой меч?
   -- Горлум, - ответил Фродо. - По крайней мере я так считаю.
   -- А! - сказал Арагорн. - Значит, вы уже знаете об этих тихих шагах за нами? Он шел за нами в Мории вплоть до Нимродель. Когда мы поплыли на лодках, он лег на бревно и греб руками и ногами. Я пытался раз или два ночью захватить его, но он хитер, как лиса, и скользок, как рыба. Я надеялся, что река собьет его со следа, но он слишком хорошо ориентируется в воде.
   Завтра надо попытаться двигаться быстрее. Теперь ложитесь, а я посторожу оставшуюся часть ночи. Хотел бы я положить на его запястья руки. Он мог бы быть нам полезным. Но нельзя, он слишком опасен. Не говоря уж о тайных убийствах по наочам, он может сообщить врагу, что идет по нашему следу.
   Ночь прошла, а Горлум больше не показывался. После этого случая было решено дежурить, но путники не видели Горлума. И если он продолжал идти за ними, то очень осторожно и умело. По просьбе Арагорна они теперь подолгу шли на веслах, и берега быстро проплывали мимо. Но путники почти не видели местности, потому что плыли большей частью ночью и в сумерках, отдыхая днем в укрытиях. Время до седьмого дня проходило без всяких событий.
   Погода была по-прежнему плохая, небо затянуто облаками, дул восточный ветер, но к вечеру небо на западе прояснилось, и среди серого моря облаков показались желтые и бледнозеленые просветы. Стал виден белый лунный серп, отражавшийся в отдаленных озерах. Сэм взглянул и наморщил лоб.
   На следующий день характер местности по обоим берегам начал быстро меняться. Берега начали подниматься и стали каменистыми. Скоро путники уже проплывали через холмистую скалистую местность, по обоим берегам были крутые склоны, заросшие густыми чащами терновника, перевитого ежевикой и ползучими растениями. За ними стояли низкие обветренные холмы, с глубокими расщелинами, просшими плющом. Еще дальше возвышались горные отроги, увенчаные изогнутыми ветрами лиственницами и пихтами. Путники приблизились к серой холмистой местности Эмин Муил - южной окраине Диких Земель.
   На сказал и ущельях было множество птиц, и весь день высоко в небе кружили черными точками на фоне бледного неба птичьи стаи. Когда они в этот день лежали в лагере, Арагорн с сомнением глядел на птиц, размышляя, не сделал ли уже Горлум свое злое дело и не разносятся ли вести о их путешествии