Страница:
– Возможно, вашему сыну нужна опека? Две огромные слезы скатились по щекам дамы.
– Давай не будем больше говорить об этом. Мейриона потерла ладони, пытаясь согреть их. Этот разговор все больше вызывал у нее чувство неловкости.
– Как ваше имя? – спросила она. Грустно подперев голову рукой, женщина печально ответила:
– Раньше меня звали леди Сильвия Вон, графиня Монтгомери, но теперь я никто. – В голосе Сильвии прозвучала такая тоска, что Мейрионе захотелось хоть чем-то помочь ей.
– Да разве можно говорить про себя такое?
– С прибытием Годрика мой муж совершенно перестал обращать внимание и на меня, и на Джеймса; он проводил долгие часы, обучая своего сына-ублюдка, и часто заявлял: «Мальчишка – прирожденный воин». – Сильвия вздохнула: – Думаю, это действительно так. Годрик – самый грозный рыцарь в армии короля.
– Вашего мужа больше нет. Разве теперь вы не можете удалить пасынка?
Губы Сильвии судорожно сжались.
– Скажи, тебе удалось отделаться от него?
Обведя взглядом комнату, Мейриона покачала головой. У нее было ощущение, будто все происходит в каком-то страшном сне.
Внезапно, словно вспомнив о чем-то, леди Монтгомери соскользнула с кресла, пересекла комнату и постучала в запертую дверь.
– Нам нужна горничная, – крикнула она.
«Если вопить таким жутким голосом, навряд ли кто-либо выполнит просьбу и пришлет горничную», – раздраженно подумала Мейриона.
Стражник за дверью что-то проворчал, но не тронулся с места.
«У этой дамы явно маловато власти для графини, – подумала Мейриона. – И где только она воспитывалась?»
Леди Монтгомери начала изо всех сил стучать в дверь.
– Принесите девушке одно из моих платьев. – Она все колотила и колотила по дубовой двери. – Вы что, не слышите? – пронзительно кричала она.
«Святые угодники! Да тебя слышит весь замок!» Плечи Сильвии опустились, и она отвернулась от двери. Теперь она выглядела еще более расстроенной.
Неудивительно, что ее сын не умеет себя вести, как подобает титулованной особе, подумала Мейриона. Чтобы не произнести этого вслух, она принялась тереть одно из пятен, густо усеявших ее платье.
– Ленивые свиньи. Их невозможно заставить работать, – проворчала леди Монтгомери тем же скрипучим голосом.
– Если так орешь на караульного, нечего рассчитывать на повиновение.
– Выходит, тебя люди Годрика слушаются беспрекословно?
Мейриона вздохнула и пригладила непослушные волосы.
– Нет, я так же беспомощна.
Между ними воцарилось недолгое молчание.
– Годрик взял мои ключи. – Леди Монтгомери указала на пустое кольцо, висевшее на пояске платья.
– Жаль.
– Ну а ты чем заслужила такое обращение со стороны Годрика? Слишком громко дышала?
– Я спала… – начала объяснять Мейриона. Темные глаза леди Монтгомери расширились.
– Преступление, влекущее за собой самые страшные последствия.
– Нет, – Мейриона провела пальцем по кромке рукава, – дело совсем не в этом. – Горькой волной в ее сердце поднялось чувство вины. – Я предала его.
– Предала? – Лицо леди Монтгомери осветилось живейшим интересом. – Каким образом?
– Я должна была выйти за него замуж, – осторожно ответила Мейриона, не уверенная, насколько ей следует вдаваться в подробности. – Но мой отец не желал этого.
– А! – Уголки губ Сильвии приподнялись, но на этот раз ее улыбка не была такой сверкающей. – Тогда мне следует поблагодарить тебя. Это ведь ты обеспечила мне и Джеймсу годы спокойствия.
Мейриона потерла лоб. Она совершенно не понимала, о чем идет речь.
– Не понимаю, при чем тут я…
Леди Монтгомери лениво побарабанила по ручке кресла, ее лицо оставалось задумчивым.
– Здесь было тихо и спокойно, пока Годрик сидел под замком.
– Под замком? Он был во Франции, при дворе.
– Годрик, этот бастард, при французском дворе? Кто рассказал тебе эту сказку?
– Мой отец. – Сердце у Мейрионы сдавило, а руки неожиданно онемели. – Ведь Годрик был во Франции?
– Дорогая, неужели ты в самом деле можешь представить Годрика при французском дворе?
Мейриона попыталась увидеть Годрика облаченным в жеманное кружево и шелка, которые носили мужчины на континенте, но образ не складывался. Сильный и грозный, облаченный в доспехи, с окровавленным мечом в руках и боевым кличем на устах, это действительно был Годрик.
У нее перехватило дыхание.
– Леди Монтгомери, – прошептала она, – откуда у Годрика эти шрамы?
Сильвия пристально посмотрела на Мейриону:
– Ты и в самом деле ничего не знаешь?
Комната пятнами поплыла перед глазами Мейрионы. Она ощущала себя так, словно ее загнали в угол и теперь она со стороны наблюдает за беседой.
– Нет. Так что же случилось? – услышала она свой голос, прозвучавший словно откуда-то издалека.
Леди Монтгомери усмехнулась, ее бледные щеки дрогнул и.
– Дитя, но ведь это ты продала его в рабство и отправила на Восток!
Образ Годрика-воина рассеялся, как туман, и вместо него возник образ Годрика-раба, закованного в цепи. Стены сомкнулись вокруг Мейрионы, сердце, казалось, готово было выскочить из груди.
– Этого не может быть, – прошептала Мейриона, но на лице Сильвии появилась самодовольная кошачья ухмылка.
Глава 16
Глава 17
– Давай не будем больше говорить об этом. Мейриона потерла ладони, пытаясь согреть их. Этот разговор все больше вызывал у нее чувство неловкости.
– Как ваше имя? – спросила она. Грустно подперев голову рукой, женщина печально ответила:
– Раньше меня звали леди Сильвия Вон, графиня Монтгомери, но теперь я никто. – В голосе Сильвии прозвучала такая тоска, что Мейрионе захотелось хоть чем-то помочь ей.
– Да разве можно говорить про себя такое?
– С прибытием Годрика мой муж совершенно перестал обращать внимание и на меня, и на Джеймса; он проводил долгие часы, обучая своего сына-ублюдка, и часто заявлял: «Мальчишка – прирожденный воин». – Сильвия вздохнула: – Думаю, это действительно так. Годрик – самый грозный рыцарь в армии короля.
– Вашего мужа больше нет. Разве теперь вы не можете удалить пасынка?
Губы Сильвии судорожно сжались.
– Скажи, тебе удалось отделаться от него?
Обведя взглядом комнату, Мейриона покачала головой. У нее было ощущение, будто все происходит в каком-то страшном сне.
Внезапно, словно вспомнив о чем-то, леди Монтгомери соскользнула с кресла, пересекла комнату и постучала в запертую дверь.
– Нам нужна горничная, – крикнула она.
«Если вопить таким жутким голосом, навряд ли кто-либо выполнит просьбу и пришлет горничную», – раздраженно подумала Мейриона.
Стражник за дверью что-то проворчал, но не тронулся с места.
«У этой дамы явно маловато власти для графини, – подумала Мейриона. – И где только она воспитывалась?»
Леди Монтгомери начала изо всех сил стучать в дверь.
– Принесите девушке одно из моих платьев. – Она все колотила и колотила по дубовой двери. – Вы что, не слышите? – пронзительно кричала она.
«Святые угодники! Да тебя слышит весь замок!» Плечи Сильвии опустились, и она отвернулась от двери. Теперь она выглядела еще более расстроенной.
Неудивительно, что ее сын не умеет себя вести, как подобает титулованной особе, подумала Мейриона. Чтобы не произнести этого вслух, она принялась тереть одно из пятен, густо усеявших ее платье.
– Ленивые свиньи. Их невозможно заставить работать, – проворчала леди Монтгомери тем же скрипучим голосом.
– Если так орешь на караульного, нечего рассчитывать на повиновение.
– Выходит, тебя люди Годрика слушаются беспрекословно?
Мейриона вздохнула и пригладила непослушные волосы.
– Нет, я так же беспомощна.
Между ними воцарилось недолгое молчание.
– Годрик взял мои ключи. – Леди Монтгомери указала на пустое кольцо, висевшее на пояске платья.
– Жаль.
– Ну а ты чем заслужила такое обращение со стороны Годрика? Слишком громко дышала?
– Я спала… – начала объяснять Мейриона. Темные глаза леди Монтгомери расширились.
– Преступление, влекущее за собой самые страшные последствия.
– Нет, – Мейриона провела пальцем по кромке рукава, – дело совсем не в этом. – Горькой волной в ее сердце поднялось чувство вины. – Я предала его.
– Предала? – Лицо леди Монтгомери осветилось живейшим интересом. – Каким образом?
– Я должна была выйти за него замуж, – осторожно ответила Мейриона, не уверенная, насколько ей следует вдаваться в подробности. – Но мой отец не желал этого.
– А! – Уголки губ Сильвии приподнялись, но на этот раз ее улыбка не была такой сверкающей. – Тогда мне следует поблагодарить тебя. Это ведь ты обеспечила мне и Джеймсу годы спокойствия.
Мейриона потерла лоб. Она совершенно не понимала, о чем идет речь.
– Не понимаю, при чем тут я…
Леди Монтгомери лениво побарабанила по ручке кресла, ее лицо оставалось задумчивым.
– Здесь было тихо и спокойно, пока Годрик сидел под замком.
– Под замком? Он был во Франции, при дворе.
– Годрик, этот бастард, при французском дворе? Кто рассказал тебе эту сказку?
– Мой отец. – Сердце у Мейрионы сдавило, а руки неожиданно онемели. – Ведь Годрик был во Франции?
– Дорогая, неужели ты в самом деле можешь представить Годрика при французском дворе?
Мейриона попыталась увидеть Годрика облаченным в жеманное кружево и шелка, которые носили мужчины на континенте, но образ не складывался. Сильный и грозный, облаченный в доспехи, с окровавленным мечом в руках и боевым кличем на устах, это действительно был Годрик.
У нее перехватило дыхание.
– Леди Монтгомери, – прошептала она, – откуда у Годрика эти шрамы?
Сильвия пристально посмотрела на Мейриону:
– Ты и в самом деле ничего не знаешь?
Комната пятнами поплыла перед глазами Мейрионы. Она ощущала себя так, словно ее загнали в угол и теперь она со стороны наблюдает за беседой.
– Нет. Так что же случилось? – услышала она свой голос, прозвучавший словно откуда-то издалека.
Леди Монтгомери усмехнулась, ее бледные щеки дрогнул и.
– Дитя, но ведь это ты продала его в рабство и отправила на Восток!
Образ Годрика-воина рассеялся, как туман, и вместо него возник образ Годрика-раба, закованного в цепи. Стены сомкнулись вокруг Мейрионы, сердце, казалось, готово было выскочить из груди.
– Этого не может быть, – прошептала Мейриона, но на лице Сильвии появилась самодовольная кошачья ухмылка.
Глава 16
– Ради всех святых, мне надо присесть. – Мейриона, спотыкаясь, подошла к огромной кровати, откинула бархатный полог и опустилась на меховое покрывало.
Неужели шрамы на лице Годрика – ее вина?
– Дитя, ты так побледнела. Ты хорошо себя чувствуешь? – Леди Монтгомери встала, прошла через комнату и, взяв глиняный кувшин, смочила водой кусочек ткани. Подойдя к Мейрионе, она приложила тряпицу ко лбу девушки.
Мейриона едва ощущала прохладную влагу.
– Спа… спасибо.
– Он очень жестоко с тобой обращался? – В глазах Сильвии светилось неподдельное участие.
Взглянув на свои руки, Мейриона машинально потерла запястья. Годрик привязал ее, но он сделал это так бережно, что не осталось ни синяков, ни даже следа веревки.
– Нет, он не причинил мне вреда.
Боже, она считала его жестоким из-за того, что он похитил ее, но на самом деле он вел себя куда достойнее, чем она.
Леди Монтгомери выжала лоскут в миску и, вновь пройдя по ковру, взяла графин, налила вино в кубок и подала его Мейрионе.
– Как долго Годрик был… там? – Она не могла произнести «в рабстве»: ей невыносимо горько было думать о том, что она обрекла невинного человека на такие страдания. Пресвятая Мария, ну почему она ушла вместе с отцом в тот день, не предупредила Годрика и не убежала вместе с ним…
– Пять лет.
– Он, должно быть, ненавидит меня, – прошептала Мейриона, ее голос звенел от напряжения.
Сильвия погладила руку Мейрионы:
– Он не может тебя ненавидеть – животное не способно на человеческие чувства.
Сделав резкий вдох, Мейриона вспомнила безучастное лицо Годрика, когда он хлестал Оуэна. По ее спине пополз холодок страха.
– Что он со мной сделает?
Однако ей и так уже все стало ясно. Он отомстит. Его люди готовятся к войне с момента его возвращения. Годрик раздобыл оружие и теперь может уничтожить целые деревни.
– О Боже!
Сильвия бросила на нее сочувственный взгляд:
– Он беспощаден. Когда по приказу короля Годрик захватил Бикон, то разобрал весь замок по камешку и опустошил деревню, хотя люди молили о пощаде.
– Я не верю…
Стук в дверь заставил Мейриону вздрогнуть. В замке скрипнул ключ, и в двери появилась голова Байрона.
– Господин просит вас обеих немедленно явиться на пир.
Леди Монтгомери пробормотала краткое, неподобающее женщине проклятие и отряхнула невидимую пыль со своего розового платья.
– Господин, – с издевкой произнесла она. – Все называют его господином, тогда как мой сын – лорд этих земель. Годрик бастард, а не дворянин. Передай, что я буду ужинать у себя.
Медведь мотнул головой так, что его непокорные вихры разметались еще больше.
– Господин требует обеих.
– Постой. – Мейрионе внезапно пришла в голову мысль, что следует получше припрятать опиум. Она встала и быстро зашла за ширму. – Мне надо привести волосы в порядок. – Вытащив мешочек со снадобьем, Мейриона затолкала его в небольшую щель в стене за туалетным столиком, затем схватила гребень и, как могла, пригладила волосы и вышла из-за ширмы.
Леди Монтгомери вдруг сникла и уже не противилась, когда гигант взял ее за руку и повел к двери. Мейриона последовала за ними, решив с гордо поднятой головой встретить уготованную ей участь.
Медведь повел дам по освещенному факелами коридору, затем вниз по узкой каменной лестнице.
– Осторожно, камни тут истертые и скользкие, – услужливо предупредил он.
Годрик ждал их внизу башни. Он выглядел таким неправдоподобно красивым, что Мейриона несколько раз моргнула. Его одежда была отлично сшита из простого, но качественного материала. Но отчего он всегда ходит в черном?
Внезапно Годрик представился ей в кандалах, и Мейриону охватило глубокое раскаяние. Стоя на помосте во время аукциона в каком-нибудь неизвестном порту, он наверняка держался с присущим ему достоинством.
Что она могла сказать ему теперь? Извини? Это слово говорят, когда случайно натыкаются на кого-либо, но не тогда, когда обрекают человека на ужасные страдания.
Серповидный шрам Годрика отчетливо выделялся на загорелой коже, и Мейрионе пришлось закрутить на палец несколько прядей, чтобы подавить желание погладить шрам. Что, если кто-то специально вырезал эту метку на его лице?
Годрик сердито взглянул на леди Монтгомери:
– Ты должна была найти платье для моей пленницы.
– Я бы так и сделала, если бы нас не заперли в твоей спальне. – Сильвия презрительно выпятила губу.
Годрик пожал плечами:
– Вы могли бы попросить караульного.
Леди Монтгомери насупилась, как капризный ребенок:
– Они мне не повинуются.
Сложив руки на груди, Годрик прислонился к каменной стене, и тут Мейриона встала между ними. Ей было достаточно споров и без этой мелочной перебранки по поводу ее внешнего вида.
– Я вполне довольна своим нарядом.
Годрик перевел на нее сердитый взгляд и некоторое время внимательно ее оглядывал.
Под этим откровенно раздевающим взглядом ее предательские соски начали твердеть.
Скрывая замешательство, Мейриона тоже скрестила руки на груди.
Наконец он пожал плечами:
– Меня мало волнует, что на тебе надето.
Она сощурила глаза в молчаливом возражении, но он неожиданно подал руку, как будто не произошло никакой ссоры, и они пошли по коридору в направлении большого зала, откуда до них доносился громкий смех.
Когда они приблизились к залу, Мейриона крепче сжала руку Годрика. Войдя, он сразу повел ее к столу.
К удивлению Мейрионы, вид зала совершенно изменился: сотни свечей создавали вокруг праздничную атмосферу. На столе и на широких скамьях были расставлены подносы с едой. Пол был чисто выметен. Запах прокисшего вина исчез, сменившись ароматом свежеиспеченного хлеба и жареного мяса. Солдаты и женщины, одетые в нарядные одежды, двигались вокруг, возбужденно болтая, дети носились за большими собаками, которые бегали между скамьями, опрокидывая кубки огромными хвостами.
Пока Годрик вел ее к огромному столу в дальнем конце зала, шум не стихал. Стол стоял под единственным украшением, имеющимся в зале, – резным ястребом, сидящим на спине дракона. Это был фамильный герб рода Монтгомери.
Место Годрика представляло собой величественное, богато украшенное кресло, совсем не такое устрашающее, как кресло в спальне.
– Где мой сын? – требовательно спросила леди Монтгомери.
Годрик в раздражении забарабанил пальцами по деревянному столу, кожа вокруг его глаз сморщилась.
– Вероятно, отсыпается после обильных возлияний. Сильвия хотела что-то возразить, но Мейриона заговорила первой:
– Оставь ее в покое! – Она повернулась к Сильвии: – Наверняка утром ваш сын будет чувствовать себя лучше.
Схватив Мейриону за руку, Годрик усадил ее рядом с собой.
– Упаси тебя Бог бросить мне вызов перед моими людьми, – прошептал он ей на ухо.
Ее чувство вины тут же испарилось, и Мейриона отдернула руку.
– Я задам тебе хорошую порку, если ты не будешь мне повиноваться. – Мрачный огонь в его глазах дал ей понять, что он говорит правду, и готовое сорваться возражение застыло у нее на губах. Этот Годрик был совсем чужим. – Скажи, что ты все поняла.
– Да, милорд.
Отвернувшись, Годрик указал леди Монтгомери на кресло с другой стороны, и она, сев, тотчас же повернулась к нему спиной, словно обидевшийся подросток.
Годрик нахмурился, но промолчал, и тут рядом тявкнула собака, а затем из-под стола внезапно появилась дочь Годрика, держа за ухо гончую. Маленькая девочка старательно тянула собаку за собой, но та, вырвавшись, с жалобным визгом опять забилась под стол.
Вскарабкавшись на колени к Годрику, девчушка чмокнула его в щеку и посмотрела на Мейриону с победной улыбкой, а потом показала ей язык.
Мейриона сжала губы, твердо решив найти общий язык с ребенком.
– Ну же, садись! – прикрикнул Годрик на маленькую проказницу.
Девочка взобралась в кресло, стоявшее рядом с креслом леди Монтгомери, ее миловидное крошечное личико едва виднелось из-под дубовой столешницы, и тут же Байрон, взгромоздившись на стул рядом с Мейрионой, потянулся за кубком с вином.
Словно по команде обитатели замка быстро расселись за столы, после чего Годрик поднялся и обвел зал суровым взглядом.
– Мы вернулись с крупным трофеем. – Его голос эхом разнесся по залу, и все смолкли. – Позвольте мне представить вам благородную леди Мейриону из Уайтстоуна.
Мейриона вся сжалась, но Годрик взял ее за руку и заставил подняться. Присутствующие смотрели на нее во все глаза. Одна дама, прикрыв рот ладонью, что-то прошептала соседке, и обе они захихикали. Тогда Мейриона выпрямилась, расправила плечи и так пристально взглянула на женщин, что те поспешили отвернуться.
Годрик кашлянул, и все вежливо захлопали.
– Пока будут идти приготовления к нашей свадьбе, я требую, чтобы вы относились к этой даме как к почетной гостье.
– Я же сказала… – Слова застыли у Мейрионы на губах, когда она натолкнулась на его резкий взгляд. Годрик сильнее сжал ее руку, и у нее возникло ощущение, что его пальцы сжимают ей горло. Боже, как отвратительно быть трофеем!
Годрик улыбнулся, но в его глазах словно застыл лед. Холодная капля скатилась по щеке Мейрионы, когда она вспомнила, что Годрик потребовал не возражать ему, ее губы дрожали, и ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы изобразить улыбку.
– Я согласна.
– Вот так-то лучше. – Он повернулся к залу: – Наше путешествие было долгим, и гости тоже наверняка проголодались. Давайте начнем наш пир.
Раздался звук трубы, и паж вынес к высокому столу сосуд с водой в виде рыцаря на коне, чтобы господа могли ополоснуть руки. За пажом появились слуги, несшие большие плоские блюда с олениной, свининой и угрями. Все это происходило несколько беспорядочно, словно на кухне не было главной хозяйки.
Приглушенные голоса гостей делали застолье похожим на похороны, зал не оживляли ни игра музыкантов, ни танцоры. Не было ни шутов, ни менестрелей, которые могли хоть как-то разрядить атмосферу.
От блюд с мясом ломились столы, но еда была пресной и безвкусной, однако Годрик, словно не замечая, как плохо приготовлены блюда, уплетал за обе щеки.
Мейриона взглянула на леди Монтгомери, которая, казалось, готова была заплакать; надув губы, она с видом обиженного избалованного ребенка нехотя ковырялась в тарелке.
– Мне показалось, ты велел ей приодеть твою добычу, – произнес Байрон, обращаясь к хозяину через голову Мейрионы, будто она была пустым местом.
Годрик остановился, не донеся кусок до рта, и сердито посмотрел наледи Монтгомери:
– В следующий раз я сам за этим прослежу. Мейриона нехотя отрезала кусок пресной свинины: напряжение в зале и то имело больше остроты, чем эта еда.
Внезапно боковая занавеска открылась и в зал вошел улыбающийся Демьен, одежда на нем была чистой и хорошо разглаженной.
Мейриона замерла. Брат шел через комнату широкими шагами и держал в руках большое блюдо с ежевичными пирожками, при этом его хромота была лишь едва заметна.
Низко поклонившись Годрику, Демьен осторожно поставил блюдо с пирожками на высокий стол.
– Ты сделал из моего брата слугу?
– Пажа, – поправил Годрик, поднося ко рту кубок. – Вполне подходящее занятие для мальчишки его возраста.
Мейриона яростно вонзила нож в мясо.
– Он тебе не паж.
Годрик задумчиво погладил подбородок.
– Ты ошибаешься.
– Как он смешно ходит, папа. – Дочка Годрика хихикнула.
Не выдержав, Мейриона вскочила, опрокинув кубок с вином.
– Мой брат ходит прекрасно, и любой, кто скажет, что это не так, ответит за свои слова.
В зале воцарилось молчание, сотни глаз впились в Мейриону.
Байрон поставил кубок на стол.
– Миледи, – прошептал он, – прошу прощения, но это ведь всего лишь пустая безобидная болтовня ребенка.
Демьен отпрянул от стола, его лицо горело. Он покорно поковылял к двери, чуть не задев по пути один из столов.
– Вот видишь! – хихикнула Амелина. Мейриона многозначительно посмотрела на Годрика.
– Будь умницей, Амелина. – Годрик погладил дочь по голове.
Кроха схватила пирожок, а Годрик резко протянул руку к плечу Мейрионы и бесцеремонно усадил ее на место. Мейриона покраснела и опустила глаза.
– Ты чертовски хорошо управляешься со всеми, может, тебе следовало бы и своего ребенка держать в узде?
Не отвечая, Годрик остановил одного из слуг:
– Отведи нашего нового пажа к стряпухам. Он не будет прислуживать за столом, пока его сестра не научится держать себя в руках.
Мейриона пришла в ярость, Демьен, мрачно посмотрев на нее, отправился на кухню.
– Мальчишка должен научиться сам заботиться о себе. Если ты будешь постоянно опекать брата, это не принесет ему пользы.
– Конечно же, принесет. Под моим присмотром он был в безопасности. – Мейриона понурила голову и опустила руки на колени.
– Не в безопасности – в укрытии.
Подняв глаза, Мейриона заметила, что гости искоса наблюдают за ними, но не смеют высказать свое мнение. Она отвернулась от Годрика, и обед они закончили в мучительном молчании.
Наконец Мейриона положила нож рядом с подносом и внимательно посмотрела на притихших людей за столом.
В этот момент Байрон с шумом отодвинул свой стул, и от неожиданно громкого звука она вздрогнула. Подойдя к стоявшему у окна столу, здоровяк пыхтя вернулся, неся большой потертый шахматный набор.
– Шахматы? – бодро спросил он, нарушая безрадостное молчание зала.
– Пожалуй. – Годрик поднялся и последовал за Байроном к камину.
Как только они уселись в большие кресла у камина, по залу пронесся вздох облегчения. Гости начали негромко беседовать, некоторые, в том числе леди Монтгомери и Амелина, встали и покинули зал.
После того как молодой сквайр, высокий и худой, со странным шрамом от клейма под глазом, поднял небольшой столик и поставил его рядом с Годриком, Мейриона обвела взглядом комнату. Никто не обращал на нее внимания. С бешено колотящимся сердцем она схватила нож для еды и засунула его в рукав своего грязного платья.
Сквайр направлялся к ней, и Мейриона широко улыбнулась, надеясь, что вид у нее вполне безопасный.
Юноша был всего на несколько лет старше Демьена, светло-каштановые кудри и огромные карие глаза делали его почти красивым, но все портил уродливый багровый шрам. Рубаха из простого домотканого полотна не могла скрыть худобу его рук.
– Миледи…
Мейриона вздохнула: он действительно не заметил, что она стащила нож.
– Не угодно ли вам вместе со мной понаблюдать за игрой, пока слуги будут готовить спальню?
Она кивнула. Наблюдать за игрой в шахматы такое же хорошее развлечение, как и любое другое, Годрик вряд ли позволит ей одной бродить по залам замка Монтгомери. И уж тем более Мейрионе не хотелось, чтобы ее вновь отвели в спальню.
Поднявшись, Мейриона позволила сквайру сопроводить ее к огромному камину, где Годрик и Байрон расставляли шахматные фигуры. Вокруг, складывая столы, сновали слуги.
– Как тебя зовут? – спросила она сквайра, когда они сели у камина.
– Эрик, миледи. – Юноша улыбнулся, и на его щеках показались ямочки.
Годрик, прищурившись, взглянул на соперника:
– Черные или белые?
– Белые. – Байрон почесал всклокоченную бороду. – Не буду задаваться и признаюсь, что мне не помешает преимущество первого хода.
Годрик сделал знак пажу наполнить кубки.
– Хорошо, я играю черными. Мейриона наклонилась к сквайру:
– Меня удивляет, что твой господин так легко согласился ходить вторым.
– Вы не видели, как он играет, – прошептал в ответ Эрик.
Мейриона вопросительно подняла брови.
– Одни смертельные удары и никакой пощады. Он проницателен и последователен. Каждый его ход хорошо обдуман. – В голосе сквайра звучало восхищение.
– В самом деле? Эрик кивнул:
– С самого начала он старается захватить ферзя и делает это весьма искусно.
Мейриона побледнела и склонилась ближе, якобы наблюдая за доской. Наверняка сквайр говорит лишь о шахматах.
Бросив взгляд на Мейриону, Годрик большим пальцем потер подбородок.
– Это не всегда неудобство – выждать и посмотреть, какой шаг сделает противник.
Сражение началось. Мейриона следила за игрой с возрастающим интересом. Если Годрик хотя бы наполовину так же хорош на поле боя, как на шахматной доске, у ее замка нет ни малейшего шанса.
В ходе игры преимущество Годрика становилось все более очевидным.
– Он всегда играет так безжалостно? – шепотом спросила Мейриона.
– Всегда. – Сквайр усмехнулся, его глаза загорелись. – «Никакой пощады!» – его девиз и в игре, и на поле боя.
Годрик загонял короля белых все дальше в угол доски, в то время как сам господствовал в центре. После долгой паузы он обменял ладью на слона.
– Шах.
Байрон подвинул короля на одну клетку, и самообладание начало покидать его.
Годрик преследовал короля Медведя своей ладьей, а в ее ушах все еще звучали слова Эрика.
– Еще шах.
Мейриона с любопытством смотрела на доску. Она видела ловушку. Если Медведь выберет клетку, которая кажется более предпочтительной, он тут же проиграет.
Годрик, казалось, даже не смотрел на доску, от него исходила непоколебимая уверенность.
– Эрик, вы можете проводить меня… – ее голос замер, а щеки покраснели, – туда, где я должна спать.
Годрик впервые поднял взгляд от доски:
– Нет, Эрик, я сам провожу госпожу в мою спальню. Байрон насторожился.
– А как же игра? – запротестовал он.
Годрик пристально посмотрел на Мейриону, – казалось, его взгляд неторопливо раздевает ее.
– Я сдаюсь.
У Мейрионы перехватило горло.
– Ты должен закончить игру!
– Верно, ты никогда не сдаешься, – недоверчиво произнес Байрон.
Не отвечая, Годрик протянул Мейрионе руку:
– Пойдемте, миледи! – Его тон не оставлял возможности для спора, и ей ничего не оставалось, как только подчиниться.
Неужели шрамы на лице Годрика – ее вина?
– Дитя, ты так побледнела. Ты хорошо себя чувствуешь? – Леди Монтгомери встала, прошла через комнату и, взяв глиняный кувшин, смочила водой кусочек ткани. Подойдя к Мейрионе, она приложила тряпицу ко лбу девушки.
Мейриона едва ощущала прохладную влагу.
– Спа… спасибо.
– Он очень жестоко с тобой обращался? – В глазах Сильвии светилось неподдельное участие.
Взглянув на свои руки, Мейриона машинально потерла запястья. Годрик привязал ее, но он сделал это так бережно, что не осталось ни синяков, ни даже следа веревки.
– Нет, он не причинил мне вреда.
Боже, она считала его жестоким из-за того, что он похитил ее, но на самом деле он вел себя куда достойнее, чем она.
Леди Монтгомери выжала лоскут в миску и, вновь пройдя по ковру, взяла графин, налила вино в кубок и подала его Мейрионе.
– Как долго Годрик был… там? – Она не могла произнести «в рабстве»: ей невыносимо горько было думать о том, что она обрекла невинного человека на такие страдания. Пресвятая Мария, ну почему она ушла вместе с отцом в тот день, не предупредила Годрика и не убежала вместе с ним…
– Пять лет.
– Он, должно быть, ненавидит меня, – прошептала Мейриона, ее голос звенел от напряжения.
Сильвия погладила руку Мейрионы:
– Он не может тебя ненавидеть – животное не способно на человеческие чувства.
Сделав резкий вдох, Мейриона вспомнила безучастное лицо Годрика, когда он хлестал Оуэна. По ее спине пополз холодок страха.
– Что он со мной сделает?
Однако ей и так уже все стало ясно. Он отомстит. Его люди готовятся к войне с момента его возвращения. Годрик раздобыл оружие и теперь может уничтожить целые деревни.
– О Боже!
Сильвия бросила на нее сочувственный взгляд:
– Он беспощаден. Когда по приказу короля Годрик захватил Бикон, то разобрал весь замок по камешку и опустошил деревню, хотя люди молили о пощаде.
– Я не верю…
Стук в дверь заставил Мейриону вздрогнуть. В замке скрипнул ключ, и в двери появилась голова Байрона.
– Господин просит вас обеих немедленно явиться на пир.
Леди Монтгомери пробормотала краткое, неподобающее женщине проклятие и отряхнула невидимую пыль со своего розового платья.
– Господин, – с издевкой произнесла она. – Все называют его господином, тогда как мой сын – лорд этих земель. Годрик бастард, а не дворянин. Передай, что я буду ужинать у себя.
Медведь мотнул головой так, что его непокорные вихры разметались еще больше.
– Господин требует обеих.
– Постой. – Мейрионе внезапно пришла в голову мысль, что следует получше припрятать опиум. Она встала и быстро зашла за ширму. – Мне надо привести волосы в порядок. – Вытащив мешочек со снадобьем, Мейриона затолкала его в небольшую щель в стене за туалетным столиком, затем схватила гребень и, как могла, пригладила волосы и вышла из-за ширмы.
Леди Монтгомери вдруг сникла и уже не противилась, когда гигант взял ее за руку и повел к двери. Мейриона последовала за ними, решив с гордо поднятой головой встретить уготованную ей участь.
Медведь повел дам по освещенному факелами коридору, затем вниз по узкой каменной лестнице.
– Осторожно, камни тут истертые и скользкие, – услужливо предупредил он.
Годрик ждал их внизу башни. Он выглядел таким неправдоподобно красивым, что Мейриона несколько раз моргнула. Его одежда была отлично сшита из простого, но качественного материала. Но отчего он всегда ходит в черном?
Внезапно Годрик представился ей в кандалах, и Мейриону охватило глубокое раскаяние. Стоя на помосте во время аукциона в каком-нибудь неизвестном порту, он наверняка держался с присущим ему достоинством.
Что она могла сказать ему теперь? Извини? Это слово говорят, когда случайно натыкаются на кого-либо, но не тогда, когда обрекают человека на ужасные страдания.
Серповидный шрам Годрика отчетливо выделялся на загорелой коже, и Мейрионе пришлось закрутить на палец несколько прядей, чтобы подавить желание погладить шрам. Что, если кто-то специально вырезал эту метку на его лице?
Годрик сердито взглянул на леди Монтгомери:
– Ты должна была найти платье для моей пленницы.
– Я бы так и сделала, если бы нас не заперли в твоей спальне. – Сильвия презрительно выпятила губу.
Годрик пожал плечами:
– Вы могли бы попросить караульного.
Леди Монтгомери насупилась, как капризный ребенок:
– Они мне не повинуются.
Сложив руки на груди, Годрик прислонился к каменной стене, и тут Мейриона встала между ними. Ей было достаточно споров и без этой мелочной перебранки по поводу ее внешнего вида.
– Я вполне довольна своим нарядом.
Годрик перевел на нее сердитый взгляд и некоторое время внимательно ее оглядывал.
Под этим откровенно раздевающим взглядом ее предательские соски начали твердеть.
Скрывая замешательство, Мейриона тоже скрестила руки на груди.
Наконец он пожал плечами:
– Меня мало волнует, что на тебе надето.
Она сощурила глаза в молчаливом возражении, но он неожиданно подал руку, как будто не произошло никакой ссоры, и они пошли по коридору в направлении большого зала, откуда до них доносился громкий смех.
Когда они приблизились к залу, Мейриона крепче сжала руку Годрика. Войдя, он сразу повел ее к столу.
К удивлению Мейрионы, вид зала совершенно изменился: сотни свечей создавали вокруг праздничную атмосферу. На столе и на широких скамьях были расставлены подносы с едой. Пол был чисто выметен. Запах прокисшего вина исчез, сменившись ароматом свежеиспеченного хлеба и жареного мяса. Солдаты и женщины, одетые в нарядные одежды, двигались вокруг, возбужденно болтая, дети носились за большими собаками, которые бегали между скамьями, опрокидывая кубки огромными хвостами.
Пока Годрик вел ее к огромному столу в дальнем конце зала, шум не стихал. Стол стоял под единственным украшением, имеющимся в зале, – резным ястребом, сидящим на спине дракона. Это был фамильный герб рода Монтгомери.
Место Годрика представляло собой величественное, богато украшенное кресло, совсем не такое устрашающее, как кресло в спальне.
– Где мой сын? – требовательно спросила леди Монтгомери.
Годрик в раздражении забарабанил пальцами по деревянному столу, кожа вокруг его глаз сморщилась.
– Вероятно, отсыпается после обильных возлияний. Сильвия хотела что-то возразить, но Мейриона заговорила первой:
– Оставь ее в покое! – Она повернулась к Сильвии: – Наверняка утром ваш сын будет чувствовать себя лучше.
Схватив Мейриону за руку, Годрик усадил ее рядом с собой.
– Упаси тебя Бог бросить мне вызов перед моими людьми, – прошептал он ей на ухо.
Ее чувство вины тут же испарилось, и Мейриона отдернула руку.
– Я задам тебе хорошую порку, если ты не будешь мне повиноваться. – Мрачный огонь в его глазах дал ей понять, что он говорит правду, и готовое сорваться возражение застыло у нее на губах. Этот Годрик был совсем чужим. – Скажи, что ты все поняла.
– Да, милорд.
Отвернувшись, Годрик указал леди Монтгомери на кресло с другой стороны, и она, сев, тотчас же повернулась к нему спиной, словно обидевшийся подросток.
Годрик нахмурился, но промолчал, и тут рядом тявкнула собака, а затем из-под стола внезапно появилась дочь Годрика, держа за ухо гончую. Маленькая девочка старательно тянула собаку за собой, но та, вырвавшись, с жалобным визгом опять забилась под стол.
Вскарабкавшись на колени к Годрику, девчушка чмокнула его в щеку и посмотрела на Мейриону с победной улыбкой, а потом показала ей язык.
Мейриона сжала губы, твердо решив найти общий язык с ребенком.
– Ну же, садись! – прикрикнул Годрик на маленькую проказницу.
Девочка взобралась в кресло, стоявшее рядом с креслом леди Монтгомери, ее миловидное крошечное личико едва виднелось из-под дубовой столешницы, и тут же Байрон, взгромоздившись на стул рядом с Мейрионой, потянулся за кубком с вином.
Словно по команде обитатели замка быстро расселись за столы, после чего Годрик поднялся и обвел зал суровым взглядом.
– Мы вернулись с крупным трофеем. – Его голос эхом разнесся по залу, и все смолкли. – Позвольте мне представить вам благородную леди Мейриону из Уайтстоуна.
Мейриона вся сжалась, но Годрик взял ее за руку и заставил подняться. Присутствующие смотрели на нее во все глаза. Одна дама, прикрыв рот ладонью, что-то прошептала соседке, и обе они захихикали. Тогда Мейриона выпрямилась, расправила плечи и так пристально взглянула на женщин, что те поспешили отвернуться.
Годрик кашлянул, и все вежливо захлопали.
– Пока будут идти приготовления к нашей свадьбе, я требую, чтобы вы относились к этой даме как к почетной гостье.
– Я же сказала… – Слова застыли у Мейрионы на губах, когда она натолкнулась на его резкий взгляд. Годрик сильнее сжал ее руку, и у нее возникло ощущение, что его пальцы сжимают ей горло. Боже, как отвратительно быть трофеем!
Годрик улыбнулся, но в его глазах словно застыл лед. Холодная капля скатилась по щеке Мейрионы, когда она вспомнила, что Годрик потребовал не возражать ему, ее губы дрожали, и ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы изобразить улыбку.
– Я согласна.
– Вот так-то лучше. – Он повернулся к залу: – Наше путешествие было долгим, и гости тоже наверняка проголодались. Давайте начнем наш пир.
Раздался звук трубы, и паж вынес к высокому столу сосуд с водой в виде рыцаря на коне, чтобы господа могли ополоснуть руки. За пажом появились слуги, несшие большие плоские блюда с олениной, свининой и угрями. Все это происходило несколько беспорядочно, словно на кухне не было главной хозяйки.
Приглушенные голоса гостей делали застолье похожим на похороны, зал не оживляли ни игра музыкантов, ни танцоры. Не было ни шутов, ни менестрелей, которые могли хоть как-то разрядить атмосферу.
От блюд с мясом ломились столы, но еда была пресной и безвкусной, однако Годрик, словно не замечая, как плохо приготовлены блюда, уплетал за обе щеки.
Мейриона взглянула на леди Монтгомери, которая, казалось, готова была заплакать; надув губы, она с видом обиженного избалованного ребенка нехотя ковырялась в тарелке.
– Мне показалось, ты велел ей приодеть твою добычу, – произнес Байрон, обращаясь к хозяину через голову Мейрионы, будто она была пустым местом.
Годрик остановился, не донеся кусок до рта, и сердито посмотрел наледи Монтгомери:
– В следующий раз я сам за этим прослежу. Мейриона нехотя отрезала кусок пресной свинины: напряжение в зале и то имело больше остроты, чем эта еда.
Внезапно боковая занавеска открылась и в зал вошел улыбающийся Демьен, одежда на нем была чистой и хорошо разглаженной.
Мейриона замерла. Брат шел через комнату широкими шагами и держал в руках большое блюдо с ежевичными пирожками, при этом его хромота была лишь едва заметна.
Низко поклонившись Годрику, Демьен осторожно поставил блюдо с пирожками на высокий стол.
– Ты сделал из моего брата слугу?
– Пажа, – поправил Годрик, поднося ко рту кубок. – Вполне подходящее занятие для мальчишки его возраста.
Мейриона яростно вонзила нож в мясо.
– Он тебе не паж.
Годрик задумчиво погладил подбородок.
– Ты ошибаешься.
– Как он смешно ходит, папа. – Дочка Годрика хихикнула.
Не выдержав, Мейриона вскочила, опрокинув кубок с вином.
– Мой брат ходит прекрасно, и любой, кто скажет, что это не так, ответит за свои слова.
В зале воцарилось молчание, сотни глаз впились в Мейриону.
Байрон поставил кубок на стол.
– Миледи, – прошептал он, – прошу прощения, но это ведь всего лишь пустая безобидная болтовня ребенка.
Демьен отпрянул от стола, его лицо горело. Он покорно поковылял к двери, чуть не задев по пути один из столов.
– Вот видишь! – хихикнула Амелина. Мейриона многозначительно посмотрела на Годрика.
– Будь умницей, Амелина. – Годрик погладил дочь по голове.
Кроха схватила пирожок, а Годрик резко протянул руку к плечу Мейрионы и бесцеремонно усадил ее на место. Мейриона покраснела и опустила глаза.
– Ты чертовски хорошо управляешься со всеми, может, тебе следовало бы и своего ребенка держать в узде?
Не отвечая, Годрик остановил одного из слуг:
– Отведи нашего нового пажа к стряпухам. Он не будет прислуживать за столом, пока его сестра не научится держать себя в руках.
Мейриона пришла в ярость, Демьен, мрачно посмотрев на нее, отправился на кухню.
– Мальчишка должен научиться сам заботиться о себе. Если ты будешь постоянно опекать брата, это не принесет ему пользы.
– Конечно же, принесет. Под моим присмотром он был в безопасности. – Мейриона понурила голову и опустила руки на колени.
– Не в безопасности – в укрытии.
Подняв глаза, Мейриона заметила, что гости искоса наблюдают за ними, но не смеют высказать свое мнение. Она отвернулась от Годрика, и обед они закончили в мучительном молчании.
Наконец Мейриона положила нож рядом с подносом и внимательно посмотрела на притихших людей за столом.
В этот момент Байрон с шумом отодвинул свой стул, и от неожиданно громкого звука она вздрогнула. Подойдя к стоявшему у окна столу, здоровяк пыхтя вернулся, неся большой потертый шахматный набор.
– Шахматы? – бодро спросил он, нарушая безрадостное молчание зала.
– Пожалуй. – Годрик поднялся и последовал за Байроном к камину.
Как только они уселись в большие кресла у камина, по залу пронесся вздох облегчения. Гости начали негромко беседовать, некоторые, в том числе леди Монтгомери и Амелина, встали и покинули зал.
После того как молодой сквайр, высокий и худой, со странным шрамом от клейма под глазом, поднял небольшой столик и поставил его рядом с Годриком, Мейриона обвела взглядом комнату. Никто не обращал на нее внимания. С бешено колотящимся сердцем она схватила нож для еды и засунула его в рукав своего грязного платья.
Сквайр направлялся к ней, и Мейриона широко улыбнулась, надеясь, что вид у нее вполне безопасный.
Юноша был всего на несколько лет старше Демьена, светло-каштановые кудри и огромные карие глаза делали его почти красивым, но все портил уродливый багровый шрам. Рубаха из простого домотканого полотна не могла скрыть худобу его рук.
– Миледи…
Мейриона вздохнула: он действительно не заметил, что она стащила нож.
– Не угодно ли вам вместе со мной понаблюдать за игрой, пока слуги будут готовить спальню?
Она кивнула. Наблюдать за игрой в шахматы такое же хорошее развлечение, как и любое другое, Годрик вряд ли позволит ей одной бродить по залам замка Монтгомери. И уж тем более Мейрионе не хотелось, чтобы ее вновь отвели в спальню.
Поднявшись, Мейриона позволила сквайру сопроводить ее к огромному камину, где Годрик и Байрон расставляли шахматные фигуры. Вокруг, складывая столы, сновали слуги.
– Как тебя зовут? – спросила она сквайра, когда они сели у камина.
– Эрик, миледи. – Юноша улыбнулся, и на его щеках показались ямочки.
Годрик, прищурившись, взглянул на соперника:
– Черные или белые?
– Белые. – Байрон почесал всклокоченную бороду. – Не буду задаваться и признаюсь, что мне не помешает преимущество первого хода.
Годрик сделал знак пажу наполнить кубки.
– Хорошо, я играю черными. Мейриона наклонилась к сквайру:
– Меня удивляет, что твой господин так легко согласился ходить вторым.
– Вы не видели, как он играет, – прошептал в ответ Эрик.
Мейриона вопросительно подняла брови.
– Одни смертельные удары и никакой пощады. Он проницателен и последователен. Каждый его ход хорошо обдуман. – В голосе сквайра звучало восхищение.
– В самом деле? Эрик кивнул:
– С самого начала он старается захватить ферзя и делает это весьма искусно.
Мейриона побледнела и склонилась ближе, якобы наблюдая за доской. Наверняка сквайр говорит лишь о шахматах.
Бросив взгляд на Мейриону, Годрик большим пальцем потер подбородок.
– Это не всегда неудобство – выждать и посмотреть, какой шаг сделает противник.
Сражение началось. Мейриона следила за игрой с возрастающим интересом. Если Годрик хотя бы наполовину так же хорош на поле боя, как на шахматной доске, у ее замка нет ни малейшего шанса.
В ходе игры преимущество Годрика становилось все более очевидным.
– Он всегда играет так безжалостно? – шепотом спросила Мейриона.
– Всегда. – Сквайр усмехнулся, его глаза загорелись. – «Никакой пощады!» – его девиз и в игре, и на поле боя.
Годрик загонял короля белых все дальше в угол доски, в то время как сам господствовал в центре. После долгой паузы он обменял ладью на слона.
– Шах.
Байрон подвинул короля на одну клетку, и самообладание начало покидать его.
Годрик преследовал короля Медведя своей ладьей, а в ее ушах все еще звучали слова Эрика.
– Еще шах.
Мейриона с любопытством смотрела на доску. Она видела ловушку. Если Медведь выберет клетку, которая кажется более предпочтительной, он тут же проиграет.
Годрик, казалось, даже не смотрел на доску, от него исходила непоколебимая уверенность.
– Эрик, вы можете проводить меня… – ее голос замер, а щеки покраснели, – туда, где я должна спать.
Годрик впервые поднял взгляд от доски:
– Нет, Эрик, я сам провожу госпожу в мою спальню. Байрон насторожился.
– А как же игра? – запротестовал он.
Годрик пристально посмотрел на Мейриону, – казалось, его взгляд неторопливо раздевает ее.
– Я сдаюсь.
У Мейрионы перехватило горло.
– Ты должен закончить игру!
– Верно, ты никогда не сдаешься, – недоверчиво произнес Байрон.
Не отвечая, Годрик протянул Мейрионе руку:
– Пойдемте, миледи! – Его тон не оставлял возможности для спора, и ей ничего не оставалось, как только подчиниться.
Глава 17
Годрик стоял перед ней и ждал. Со своего места Мейриона могла видеть сильные мускулы бедер, бугрившие его лосины, и крошечные волоски на тыльной стороне сильной, мозолистой ладони. В течение одного грешного, пугающего мгновения у нее во рту пересохло и ей захотелось лишь одного – позволить ему увести ее в спальню с такой непристойно огромной кроватью. Возможно, ночью, когда он будет обнимать ее, то снова, как тогда в лесу, намотает ее волосы себе на руку.
Мейриона потрогала спрятанный в рукаве нож. Она не может предать семью и своих людей, уступив грешным желаниям. Такие мысли, должно быть, приходят от самого дьявола.
Байрон смотрел на Годрика, очевидно недовольный тем, что ему снисходительно подарили победу.
– Если господин позволит, я закончу игру. – Эрик ловко уселся в освободившееся кресло.
Косматые брови Байрона поднялись.
– Давай, может быть, у меня все-таки есть шанс… – Он подвинул ладью, отводя угрозу поражения.
Годрик внимательно посмотрел на Мейриону:
– Вы изъявили желание отправиться в постель, миледи. – Он медленно провел ладонью по ее плечу. – Ну так идемте же!
Ощутив тепло его руки, Мейриона задрожала.
Краем глаза она увидела, что женщина, вытирающая столы, с любопытством поглядывает на них. Сейчас ей больше всего хотелось укрыться от всех в каком-нибудь уединенном месте, поэтому она встала и приняла предложенную Годриком руку, а затем, подняв голову и стараясь ступать твердо, гордо прошла по залу, провожаемая взглядами любопытных слуг.
– Благодарю! – сказал Годрик, когда они вышли в коридор. – Я боялся, что мне придется нести тебя, перебросив через плечо, а ты будешь лягаться и вопить.
Мейриона грустно улыбнулась:
– Неужели ты и впрямь сделал бы это?
– Можешь не сомневаться.
Его слова смутили ее, и ей даже захотелось выхватить из рукава нож, но тут из боковой комнаты к ним бросилась леди Монтгомери:
– Леди Уайтстоун… Годрик преградил ей дорогу:
– Миледи, возвращайтесь в свою спальню.
Мейриона потрогала спрятанный в рукаве нож. Она не может предать семью и своих людей, уступив грешным желаниям. Такие мысли, должно быть, приходят от самого дьявола.
Байрон смотрел на Годрика, очевидно недовольный тем, что ему снисходительно подарили победу.
– Если господин позволит, я закончу игру. – Эрик ловко уселся в освободившееся кресло.
Косматые брови Байрона поднялись.
– Давай, может быть, у меня все-таки есть шанс… – Он подвинул ладью, отводя угрозу поражения.
Годрик внимательно посмотрел на Мейриону:
– Вы изъявили желание отправиться в постель, миледи. – Он медленно провел ладонью по ее плечу. – Ну так идемте же!
Ощутив тепло его руки, Мейриона задрожала.
Краем глаза она увидела, что женщина, вытирающая столы, с любопытством поглядывает на них. Сейчас ей больше всего хотелось укрыться от всех в каком-нибудь уединенном месте, поэтому она встала и приняла предложенную Годриком руку, а затем, подняв голову и стараясь ступать твердо, гордо прошла по залу, провожаемая взглядами любопытных слуг.
– Благодарю! – сказал Годрик, когда они вышли в коридор. – Я боялся, что мне придется нести тебя, перебросив через плечо, а ты будешь лягаться и вопить.
Мейриона грустно улыбнулась:
– Неужели ты и впрямь сделал бы это?
– Можешь не сомневаться.
Его слова смутили ее, и ей даже захотелось выхватить из рукава нож, но тут из боковой комнаты к ним бросилась леди Монтгомери:
– Леди Уайтстоун… Годрик преградил ей дорогу:
– Миледи, возвращайтесь в свою спальню.