Трапп Джессика. Властелин наслаждений

   – Молния. Удар волшебной молнии пронзил меня от груди до… – Ее щеки заалели, и она замолчала.
   Годрик провел рукой по ее животу до соединения между бедрами.
   – Раздвинь ноги, детка.
   Прикрыв глаза трепещущими ресницами, Мейриона со вздохом повиновалась.
   Годрик медленно провел пальцем по ее лону, потом поднес палец к своим губам, словно наслаждаясь вкусом женщины.
   – Согни колени, любовь моя. Раскройся, я хочу видеть тебя всю.
   Мейриона тотчас сдвинула ноги и села, на ее пылающем лице ангела притягательная смесь страсти и смущения.
   – Нет. Это стыдно.
   Годрик поцеловал ее в щеку, затем в шею. Она пахла теплым летним дождиком.
   – Не надо бояться интимных желаний, – прошептал он. – Ты здесь в безопасности, и я хочу смотреть на тебя.
   Мейриона удивленно взглянула на него, потом, смирившись, медленно легла на матрац и раздвинула ноги.
   Скользя ладонью по внутренней стороне бедер, Годрик еще шире развел ее ноги и стал неторопливо гладить набухшую от желания плоть, пропуская завитки темно-рыжих волос между пальцами. Мягко разведя их, он раскрыл ее лоно. Увлажненные складки блестели от женской влаги и напоминали ему нежные лепестки розы.
   – Ты прекрасна, любимая. Она потянулась к нему:
   – Годрик… мне так жарко.
   Ее движение сорвало тонкую пленку его самообладания. Поднявшись, Годрик впился в ее губы, чувствуя, что ее влажное лоно готово принять его. Изо всех сил сжав подушку, он отчаянно пытался сдержаться, чтобы неосторожным движением не причинить ей боль и не разрушить возникшее между ними доверие.
   – Ты дрожишь, – прошептала она.
   – Да… Я хочу…
   – Пожалуйста, милорд, я не могу больше ждать. Потом ты покажешь мне свою коллекцию. Я хочу принадлежать тебе прямо сейчас.
   Годрик рывком вошел в нее, и Мейриона вскрикнула отболи.
   – О Боже, – сказал он, замерев. – Прости меня, родная.
   Слезинка выкатилась из-под ее прикрытых век, и он нежным поцелуем высушил ее.
   – Наверное, мне нужно было действовать помедленнее.
   Внезапно бедра Мейрионы медленно начали извиваться под ним, а на ее лице застыло изумление.
   – Я чувствую себя такой… завершенной.
   – Да, я знаю. – Годрик слегка приподнялся, потом вновь вошел в нее, чувствуя, как сильные мышцы охватывают его член.
   – Хочешь, чтобы я перестал?
   Она подняла бедра, раскачивая ими из стороны в сторону.
   – Теперь уже не больно… по крайней мере не очень.
   – Больно бывает только в первый раз. Мейриона пальцем провела по серповидному шраму, и Годрик увидел в ее глазах чувство более глубокое, чем страсть. Он отодвинулся, потом снова вошел в нее.
   – М-м… – Она закрыла глаза.
   Плавно двигая бедрами, Годрик почувствовал, как Мейриона расслабляется под ним, и понял, что ее боль утихла. Его руки шевельнулись, большой палец нежно погладил подрагивающие соски. Долгими, неторопливыми поглаживаниями Годрик вновь разжег пламя ее страсти, наслаждаясь каждым вздохом, каждым стоном.
   Через некоторое время Мейриона тяжело задышала, и ее мышцы охватили его член чередой коротких волн.
   – О, Годрик!
   Он почувствовал удовлетворение и от своего освобождения, и от ее стона и крепко обнял ее.
   Мейриона издала слабый, мяукающий звук, потом обхватила ногами его талию.
   – Возьми меня снова. Я хочу принадлежать тебе. Годрик так сильно схватился и потянул за простыню, что от нее оторвался кусок. Теряя остатки контроля, он глубоко вошел в нее. Боже, как она нежна и женственна. Их тела слились в единое целое. Он хотел ее в течение многих лет, и вот теперь она принадлежит ему.
   Время словно остановилось. Долгими неторопливыми движениями Годрик входил в нее снова и снова, а Мейриона гладила его по спине, изумленная пробудившимися в ней ощущениями.
   Наконец он застонал от собственного завершения и рухнул поверх нее.
   – Мейриона, любимая. – Поднявшись на локтях, он поцеловал ее собственническим поцелуем. – Теперь ты навсегда моя!
   Мейриона улыбнулась, сердце ее неудержимо колотилось.
   – Да, Годрик, навсегда твоя.
   Пресвятые угодники, как она любит его, своего красивого, опасного похитителя! Заключенная в его объятия, Мейриона нежно прильнула к нему, и некоторое время они молчали.
   Через несколько минут Годрик приподнялся и отодвинулся в сторону, отчего в груди Мейрионы возникло чувство потери. Она была готова отдать все, лишь бы принадлежать ему!
   Проведя пальцем по шраму, тянувшемуся по его подбородку, Мейриона решила, что обязательно исправит свои прошлые ошибки. Отец прислушается к доводам рассудка, и так она предотвратит войну.
   – Тебе больно, любимая? У тебя странный взгляд. Мейриона покачала головой:
   – Нет, милорд. – Посмотрев вниз, она увидела, что ее бедра в крови, и схватила Годрика за плечи, желая, чтобы он именно в этом нашел причину ее отчаяния.
   – Я люблю тебя.
   Он улыбнулся ей улыбкой удовлетворенного желания, затем облокотился на подушки.
   Сев, Мейриона опустила ноги на мягкую шкуру, лежащую у кровати. Сейчас она ненавидела себя за то, что ей предстояло сделать.
   Годрик схватил ее за запястье:
   – Ты куда?
   – Я не могу оставаться так. Мне надо помыться. – Она испугалась на мгновение, что он прочтет ее мысли, но Годрик спокойно отпустил ее руку.
   Проскользнув за ширму, Мейриона налила воды в медный таз и тряпицей обмыла бедра. Ее сердце учащенно забилось, когда она достала опиум из своего тайника и налила медовый напиток в два кубка, а потом дрожащими пальцами высыпала снадобье в один из кубков.
   Боже, пусть Годрик поймет все правильно, когда проснется!
   Она медленно вышла из-за ширмы и взглянула на Годрика: красивый и смертельно опасный, он напомнил ей отдыхающего после охоты леопарда.
   Чтобы укрепиться в своей решимости, она изо всей силы сжала кубок, а затем, подойдя к кровати, смущенно улыбнулась:
   – Выпейте, милорд, несомненно, вы потеряли много сил.
   Годрик засмеялся:
   – Говорить так – большая дерзость для женщины, которая только что лишилась девственности…
   Мейриона легонько коснулась его щеки, ее сердце разрывалось при мысли, что вскоре ей придется его покинуть. Легким касанием ее ноготки царапнули серповидный шрам.
   – За наше общее будущее, – сказала она и осушила кубок.
   Годрик последовал ее примеру, выпив вино одним глотком. Казалось, чувство вины уничтожит ее, но теперь уже было поздно сворачивать с выбранного пути. Мейриона настороженно наблюдала за ним, гадая, как скоро подействует опиум, ей казалось, что снадобье вообще не сработало.
   Отставив в сторону кубок, она поцеловала шрам, пересекающий его бровь. Господи, как ей не хотелось покидать его этой ночью!
   – Милорд, боюсь, наутро вы меня возненавидите. Годрик заключил ее в объятия и осыпал поцелуями.
   – Теперь я никогда не смогу тебя возненавидеть. Она повернулась и взяла бутыль, моля Бога, чтобы он не заметил, как дрожат ее пальцы.
   – Хотите еще выпить, милорд?
   Некоторое время Годрик не отвечал и вдруг потянулся к ней, его рука подрагивала. Соблазнительный любовник исчез, его лицо исказило недоверие.
   – Мейриона, Боже, что ты сделала, девочка? Что со мной происходит?
   Она нежно поцеловала его:
   – Я люблю тебя.
   Он попытался схватить ее отяжелевшими руками, но Мейриона легко увернулась.
   – Сейчас я поколочу тебя, графиня, – прорычал Годрик, но теперь его слова звучали медленно и тяжело, затем он упал на кровать и погрузился в глубокий, тяжелый сон.

Глава 30

   Бум! Бум! Бум!
   Солнечный светлился через окно, отдаваясь в глазах Годрика сильной болью. Его желудок словно рванулся наружу, и он, стиснув зубы, наклонился над ночным горшком.
   – Святой Петр! – Годрик вытер со лба холодный пот. Какого черта кому-то нужно так грохотать?
   Бум! Бум! Бум!
   – Довольно! – проревел он, осознав, что кто-то кулаками колотит в дверь его комнаты, затем встал с кровати, пошатываясь, подошел к двери и распахнул ее.
   За дверью стоял Эрик, он тяжело дышал, в глазах его была паника.
   – Она сбежала, господин! Сбежала!
   От этого крика череп Годрика чуть не раскололся, и он схватил молодого человека за рубаху.
   – Что ты мелешь? Кто сбежал? Эрик сглотнул:
   – Мейриона сбежала с человеком, который выдавал себя за торговца.
   Резкая боль пронзила сердце Годрика, и на мгновение он даже забыл о гудящей голове.
   – Нет! – Он повернулся к кровати. Вся комната была пропитана ни с чем не сравнимым запахом наслаждения. – Этого не может быть!
   Как она могла это сделать? Неужели то, что произошло ночью, было лишь уловкой? Мейриона использовала его, она воспользовалась его страстью, чтобы одурачить и заставить доверять ей. Подлая, низкая тварь! Выходит, жизнь так и не научила его разбираться в людях.
   – Но это правда, господин, – жалобно произнес Эрик, однако Годрик едва ли слышал его.
   Что она сказала? «Я люблю тебя». Как он мог забыть, что женщины не способны любить? Они способны только брать. Любовь – вовсе не то чувство, которое женщины могут понять.
   Холодное оцепенение сдавило его грудь, Годрик понял, что все его глупые мечты о спокойном доме с любящей женой рассыпались в прах. Каким же простаком он был в ее глазах! Как самодовольный сентиментальный идиот, он терпеливо ждал, а она водила его за нос, выжидая подходящего момента, чтобы предать.
   – Господин?
   Голос Эрика прорвался сквозь паутину его мыслей, и Годрик осознал, что до сих пор сжимает в кулаке рубаху молодого человека. Он разжал руку, чувствуя, как оцепенение уходит, уступая место гневу.
   – Не называй меня господином! – Стремительно развернувшись, Годрик схватил оказавшийся под рукой мраморный столик и швырнул его на пол. Кубки разлетелись, а белый мрамор с отвратительным треском раскололся на части.
   Эрик отпрянул и на всякий случай выскочил в коридор.
   – Я пока подготовлю лошадей, сэр.
   Подавляя закипевшую ярость, Годрик постарался взять себя в руки. Даже если он разнесет всю эту проклятую спальню, то ничего не добьется.
   – Ладно, Эрик. Скажи Медведю, что мы выезжаем немедленно. – Он бросил окровавленную простыню сквайру: – Эта тряпка будет нашим штандартом.
   Эрик кивнул и с грохотом помчался по лестнице.
   – Я убью ее, – бормотал Годрик себе под нос. Теперь он хоть как-то мог контролировать жгучую ярость, волнами накатывающую на него. – Нет, лучше я надену на нее ошейник и посажу на цепь у кровати.
   Поскольку Мейриона вернулась в Уайтстоун, ему не оставалось ничего другого, как брать замок штурмом.
   Годрик намеренно неторопливо натягивал кожаные штаны, заставляя себя двигаться медленно и не поддаваться разрушительным страстям, которые кипели в его душе. Когда он взял меч, его охватило желание немедленно пустить оружие в дело.
   Взглянув на кровать, где Мейриона так ловко обхитрила его, Годрик почувствовал, как в его душе поднимается новая волна гнева, и с трудом подавил желание разбить в щепки ложе обмана.
   Перед входом в зал он встретил леди Монтгомери.
   – Она тебя ненавидит, – прошипела Сильвия, – и она сама мне это сказала.
   Годрик резко отмахнулся.
   – Не веришь? Напрасно. Ей от тебя ничего не нужно. – Сильвия бросила в его сторону какой-то предмет, который, отскочив, упал на устланный тростником пол. Это был гребень для волос, подаренный им Мейрионе.
   Боль, пронзившая сердце Годрика, была гораздо глубже любой раны, которая когда-либо терзала его плоть.
   Отшвырнув сапогом ненавистную побрякушку, он вышел во двор.
   Давая ей возможность привыкнуть к новой роли, он нежно покорил ее, но сейчас в нем горело желание применить грубую силу.
   Король потребовал, чтобы Годрик захватил Уайтстоун, и он сделает это, он уничтожит гнездо предателей – ланкастерских мятежников, а самих притащит в Лондон. Он не оставит никакого шанса ни Мейрионе, ни ее отцу, ни ее мужу. Огонь мщения проложит ему путь к самому центру замка Уайтстоун.

Глава 31

   Холодный дождь хлестал по щекам Мейрионы, когда она неслась на лошади к подъемному мосту Уайтстоуна, но в душе она чувствовала огромное облегчение. Слава небесам, скоро она наконец-то избавится от промокшей одежды и обсудит с отцом будущее замка.
   С башни послышался колокольный звон. Госпожа вернулась! Госпожа вернулась!
   Уильям улыбнулся, сверкнув зубами и стряхнув воду со шляпы, придержал коня.
   – Хвала небесам, миледи, наконец-то мы дома! Хорошо, что вы перестали бояться лошадей, а то у нас бы ничего не вышло.
   Мейриона смахнула набежавшую на ресницы влагу и постаралась отогнать вдруг возникшее чувство вины. Сбежать оказалось для нее совсем не сложно, но то, что ей удалось завоевать доверие Годрика и его челяди, лишь усиливало ее уныние. Годрик вернул ей радость верховой езды, а она воспользовалась этим и предала его.
   Святые угодники, теперь она скучала даже по его пальцам, требовательно вплетающимся в ее волосы! Должно быть, она и в самом деле любит его, если такое по-хозяйски властное движение воспринимает как утешающую ласку.
   Спешившись, Мейриона посмотрела на серое небо. Где сейчас Годрик? Будет ли у нее время до его прибытия, чтобы убедить отца мирно отдать Уайтстоун?
   Мейриона бросила поводья Уильяму:
   – Я должна немедленно поговорить с отцом и Пьером. Нам повезло, что дождь размыл дороги, теперь стенобитные машины Годрика не смогут пройти.
   – Верно, госпожа, за это надо благодарить Бога.
   Несколько детей, несмотря на грязь и дождь, выбежали во двор замка и, подбежав ближе, стали цепляться за насквозь промокшую юбку Мейрионы.
   Шлепнувшись от неожиданности на разбухшую от влаги землю, она рассмеялась:
   – Вот я вам задам!
   – Мейриона! – тут же проревел поблизости мужской голос. Смех словно по команде стих, дети выбрались из грязи и поспешно побежали куда-то по двору замка.
   Мотнув головой, Мейриона отбросила запачканные грязью волосы и повернула голову. Дядя Пьер, тяжело опираясь на трость, смотрел на нее сверху укоризненным взглядом.
   – Итак, моей жене наконец надоело быть шлюхой бастарда. – Он презрительно усмехнулся. – Твоя одежда так же грязна, как и твоя честь.
   Мейриона мгновенно почувствовала себя семилетней девочкой, которая случайно подожгла конюшню.
   Пьер топнул ногой, как он это делал много раз, когда учил ее играть в шахматы.
   – Полагаю, тебе нечего сказать?
   Мейриона с трудом проглотила застрявший в горле ком. Она вернулась сюда, чтобы обсудить опасное положение дел, как взрослая женщина, но теперь ощущала себя непослушным ребенком.
   Глубоко вздохнув, она поднялась. Образ Годрика промелькнул у нее в голове, и она уцепилась за него, пытаясь вернуть себе самообладание.
   – Я не могу быть вашей женой. Ну вот. Она это произнесла. Пьер откашлялся.
   – Я уже женат на тебе, и вопрос закрыт. – Он раздраженно стукнул тростью. – А теперь пойдем со мной.
   Мейриона расправила плечи.
   – Дядя Пьер, – сказала она твердо, – мы должны разорвать наш брак.
   Спина Пьера напряглась, его пальцы побелели на деревянной трости.
   – В то время как ты изображала шлюху, твой отец заболел и теперь умирает, – холодно произнес он, не обращая никакого внимания на ее слова. В детстве он делал так же, когда она просила его о том, что он не желал исполнять.
   – И все же, дядя, мы не можем оставаться в браке. – Голос Мейрионы звучал на удивление учтиво.
   – Лучше замолчи, или я оставлю тебя без ужина! – Рот старика скривился, длинные усы поникли. Он повернулся и шаркающей походкой направился в замок, видимо, рассчитывая, что Мейриона последует за ним.
   Ища поддержки, Мейриона оглянулась вокруг. Несколько обитателей замка наблюдали за их разговором, укрывшись в пристройках, но никто не вмешивался, лишь один из крестьян равнодушно пожал плечами.
   А чего, интересно, она ожидала?
   Мейриона подняла лицо вверх, позволяя дождю смыть грязь с ее щек.
   Пьер остановился и снова стукнул тростью по земле.
   – Дитя… – Он замолчал, внезапно смягчившись. – Мы стоим тут и ссоримся, в то время как ты очень нужна отцу.
   Мейриона пристально посмотрела на Пьера и вдруг увидела его таким, каким видела, когда была маленькой девочкой: высокий, благородный, с какой-то присущей только ему учтивостью, он внушал ей трепет знанием иностранных языков, шахмат, искусства и еще многим, в чем хорошо разбирался. Но теперь она видела кое-что еще: его любовь к ее отцу.
   – Пойдем со мной.
   Мейриона кивнула и, вздохнув, последовала за Пьером в замок.
   Темные занавески на окнах были задернуты, в комнате сильно пахло разложением и сладковатым запахом смерти. Внезапно Мейриона подумала, что отец вот-вот умрет – он лежал посередине кровати, укрытый несколькими стегаными одеялами, бледный, немощный, больше похожий на привидение. Каждый раз, когда из горла больного вырывался надсадный кашель, сердце ее обрывалось.
   – Папа? – Она крепко сжала слабеющие пальцы отца – они казались хрупкими, как будто его ладонь была лишена плоти и лишь натянувшаяся кожа удерживала тонкие кости.
   Веки графа затрепетали, глаза открылись.
   – Дитя мое… ты наконец вернулась, – слабым голосом произнес Айуэрт; судя по всему, ему было трудно говорить.
   – Папа, мне так много надо рассказать тебе.
   – Мейриона… – Он закашлялся и знаком попросил положить на лоб влажную ткань. – Времени у нас совсем не осталось.
   – Нет!
   Он слабо сжал ее руку.
   – Ш-ш, дитя. – Айуэрт вновь закрыл глаза, тяжелое, с присвистом дыхание с хрипом вырывалось из его груди. – Оттого что мы будем отрицать смерть, она не станет менее могущественной. – В горле у него забулькало, и он, приподнявшись, сплюнул мокроту в ведро.
   Мейриона смахнула слезы, ее охватило чувство беспомощности. Он был нужен ей, и только он мог помочь ей убедить дядю Пьера в необходимости разорвать брак.
   С огромным усилием граф Уайтстоун приподнялся и начал медленно стаскивать с пальца большой перстень-печатку.
   – Не надо, папа, ты обязательно поправишься.
   – Я умираю, дочка, – прохрипел больной. – Будь сильной.
   – Ты не умрешь. – Мейриона поднялась и раздвинула темные занавески, впуская в мрачную спальню свет неяркого дня. – Я не позволила тебе умереть, когда ты вернулся из Лондона, не позволю и сейчас!
   Айуэрт слабо засмеялся, будто позабавила ее страстная речь, и тут же смех оборвался, перейдя в тяжелый надрывный кашель.
   Мейриона подошла ближе и села рядом с ним, чувство вынужденного смирения охватило ее. Она ничего не могла сделать, чтобы остановить смерть.
   – Дочка, дай мне руку, – прошептал умирающий, с трудом подавив кашель.
   Мейриона подчинилась. Его ладонь была холодной и сухой, словно пергамент.
   Айуэрт слабо погладил ее по руке, потом вложил в нее печатку.
   – Ты была для меня лучшим ребенком… но ты не сын. Это кольцо дает тебе право собственности, но женщина сама не может защитить замок. Пока о тебе позаботится Пьер, но он уже далеко не молод. – Айуэрт неровно, с присвистом дышал. – Дочка, ты должна отдать это кольцо человеку сильному и надежному.
   Мейриона изо всех сил старалась сдержать свои чувства. Ей хотелось рассказать ему о Годрике и обо всем, что произошло между ними, но она поняла, что не может этого сделать.
   Айуэрт опять зашелся в кашле.
   – Ищи разумных знакомств и держись подальше от Йорков. – Он откинулся на подушки и запрокинул голову.
   – Папа! Папа! О святые угодники! – Мейриона потрясла отца за плечи, но его тело лишь безжизненно раскачивалось из стороны в сторону.
   Она медленно опустилась на колени, и на ее глазах выступили слезы.
   – О Боже, – начала она, – я попала в ужасно затруднительное положение и теперь не знаю, как из него выбраться. Я стала прелюбодейкой, папа мертв, дядя Пьер хочет остаться моим мужем, а человек, которого я люблю, сожжет дотла мой замок, если я не найду способ остановить его. Помоги, Господи, я не знаю, что мне делать.
   Мейриона поднялась, не вполне уверенная, что Господь слушает женщин, которые в первую же брачную ночь покидают свадебное ложе и наставляют рога своим мужьям. Возможно, Бог покинул ее, и с ней произошло то же, что раньше случилось с Годриком. Отец завещал ей держаться подальше от Йорков, но больше всего она хотела разорвать свой брак и отдать замок Годрику.
   От переполнявшего ее чувства вины у Мейрионы перехватывало горло. Ее мать была истинной христианкой: уступчивой, мягкой и покорной. Почему она не унаследовала от матери эти черты?
   Так или иначе, она должна убедить дядю Пьера отказаться от брака до того, как сюда прибудет Годрик.
   В коридоре раздалось шарканье, дверь отворилась…
   – Дядя Пьер, – начала Мейриона, как только старик перешагнул порог, – мой отец…
   – Что ты сделала с ним? – Прихрамывая, Пьер подошел к кровати Айуэрта, рассохшиеся половицы заскрипели под его старческими ногами. – Бог мой, да ты убила его!
   От столь несправедливого обвинения Мейриона чуть не задохнулась. Она сделала шаг назад, почему-то испугавшись, что он ударит ее тростью.
   – Я знал, что Айуэрт умирает, но это не должно было произойти так скоро. Вероятно, ты рассказала ему о своем любовнике и о том, как осквернила данную тобой клятву! – Пьер бросился к телу ее отца. – Айуэрт, Айуэрт, друг мой…
   Словно заколдованная, Мейриона наблюдала за Пьером, а он все тряс и обнимал безжизненное тело.
   – Дядя… – Ей было нелегко видеть старика почти обезумевшим.
   – Это ты его убила! Это ты его убила! – причитал Пьер, перемежая стенания проклятиями.
   Внезапно дверь распахнулась и в комнату вбежал запыхавшийся слуга.
   – Госпожа, сюда идет целое войско! Они несут знамя короля, знамя с драконом и что-то похожее на окровавленную простыню.
   Пресвятая Дева Мария! Годрик! Мейриона кивнула и попыталась стряхнуть оцепенение.
   – Закройте ворота и заприте все двери на засовы. Люди пусть готовятся отразить нападение. Я отправлю послание и предложу Годрику переговоры.
   Слуга кивнул:
   – А ваш отец? Что сказать людям?
   Мейриона задумалась. Смерть отца пришлась на время, когда ее люди нуждались в твердой руке. Встреча с Драконом будет и без того достаточно трудной, а если еще начнется хаос и люди перестанут повиноваться ее приказам, то…
   – Пришли сюда Мэтти. Я могу ей довериться – она позаботится о теле отца и будет держать все в секрете, пока у меня не появится возможность должным образом обратиться к моим солдатам.
   – Да, госпожа.
   Неожиданно Пьер, громко всхлипывая, двинулся к Мейрионе.
   – Бесчувственная шлюха! Твой отец мертв, а ты отмахиваешься от него без единой слезинки и спешишь встретиться с любовником! – Он вцепился в ее запястье. – Тебе это даром не пройдет! – Пьер повернулся к гонцу: – Объяви людям, что Айуэрт Уайтстоун мертв. Пошли за священником, чтобы благословить моего друга на его пути на небеса.
   Мейриона почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица. Вероятно, весь замок слышит, как он орет, и скоро люди начнут метаться, подобно перепуганным кошкам, а затем воцарится хаос…
   – Нет! Это неразумно и опасно!
   Слуга попятился, на его лице появилось растерянное выражение. – Выполнять! Теперь я здесь хозяин!
   – А я говорю, нет! – запротестовала Мейриона. Слуги начали с любопытством заглядывать в дверь, и Мейриона поняла, что проиграла.
   Молчаливая, сурового вида женщина торопливо вошла в комнату и поспешила к кровати.
   – Лорд умер, – заявила она, угрюмо посмотрев на тело Айуэрта. – Пошлите за священником. – Бросив подозрительный взгляд на Мейриону, она перекрестилась.
   Мейриона вздохнула. Теперь ей будет гораздо труднее руководить мужчинами. Вероятнее всего, наемники просто сбегут, чтобы присоединиться к войску могущественного Дракона. Если это произойдет, у нее не останется ни малейшего шанса на мирное решение конфликта.
   И все же у нее не оставалось выхода. Она должна действовать.
   – Укрепите ворота. Скажите, чтобы на кухне начали кипятить масло, да велите лучникам приготовиться. Времени у нас мало. Поднимите белый флаг. Мы будем просить мира и молиться.
   – Изменница, ты предаешь своих людей! – закричал Пьер. – Мне отлично известно, на чьей ты стороне. Прочь отсюда!
   Мейриона больше не могла сдерживать гнев:
   – Образумься, дядя! Ты даже не представляешь, что нас ждет. Если Годрик не остановится, весь замок будет лежать в руинах, а наших людей перебьют…
   Неожиданно Пьер мертвой хваткой вцепился ей в плечо.
   – Заприте эту вероломную шлюху в дальней комнате!
   – Старый болван! У Годрика приказ короля. Если мы не подчинимся воле Эдуарда, все погибло!
   – Подчиниться воле короля? Ха! Больше похоже на то, что тебе хочется подчиниться бастарду, оказавшись в его постели!
   – Да как ты смеешь! – Колющая боль сжала ей грудь. – Я приехала сюда, потому что думала о своих людях, о тебе и об отце!
   Пьер презрительно усмехнулся:
   – Жалостливая шлюха! – Он подтолкнул к ней слугу: – Посадите ее под замок, а потом принесите мне кубок вина. Мы еще посмотрим, чья возьмет!
   Мейриона не стала дожидаться исполнения приказа: бросившись к двери, она выбежала из комнаты.
   – Держите ее! – продолжал командовать Пьер. – Я теперь здесь хозяин. Ну что стоите, вы, плуты? Вперед!
   Тяжелые шаги эхом отдавались позади, и несколько пар крепких рук внезапно схватили Мейриону.