Страница:
Наконец они позволили нам с Даниилом рассказать, как сложилась очередная беседа с Намтаром.
– Ну, это уже кое-что, – заметил Нартов. – Два имени выскочили. Надо будет доложить.
– Не надо, – удержал его Даниил. – Поди знай – не вранье ли это. Он при всех своих воплях достаточно хладнокровен, чтобы пустить нас по ложному следу, а настоящий приберечь до тех времен, когда ему, окаянному, предоставят гарантии.
– Так что, опять на эти дурацкие рандеву бегать?! – взорвался Нартов. – Другие бригады уже, наверно, чего-то накопали, а мы – ни с места!
– Да, бегать на дурацкие рандеву, – оборвал его Вплевский, – и няньчиться с этим сукиным сыном, потому что ничего другого у нас пока нет.
– Черноруцкая есть, – напомнил Марчук. – Вряд ли ее оставят в покое. Но разрабатывать беса все равно будем! Черт его знает – вдруг он правду говорит?
– Боюсь, что не будет от этой затеи проку, – сказал Даниил. – По определению – не будет.
– Что, и для этого есть определение? – не поверил Нартов.
– И еще какое. От Матфея, глава тринадцатая, стих двадцать пятый: «Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его?» Примерно то же самое – от Марка, глава третья, стих двадцать третий: «И, призвав их, говорил им притчами: как может сатана изгонять сатану? Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот; и если сатана восстал на самого себя и разделился, не может устоять, но пришел конец его».
– А ты не можешь допустить, что это и есть начало конца? – спросила я.
– До сих пор ничего подобного не случалось, – не совсем уверенно произнес он, – и я боюсь, что этот самый Намтар просто водит нас за нос и хочет погубить своего конкурента вашими руками. И ничего больше!
– Цитаты хорошие, – заметил Нартов, – правильные цитаты. Только какой же он сатана? Он – так, мелкий бес. Сатана, поди, и не заметил, что он на Грань бегать повадился. Вот если бы какой-нибудь Асмодей восстал…
– А здорово бы… – подал голос Гошка. – Сатана бы сам в себе разделился и настал конец его… Жуть! Как в ужастике!
Вот чего я не понимала – так это зачем архангелам понадобился Гошка. Он был даже не сыскарь – а новорожденный лейтенант из какого-то, прости Господи, Задрючинска-на-Кошкодралке. Жил себе, дежурил сколько надо, выезжал по вызовам, разнимал пьяные драки, с девушкой встречался, жениться хотел… Его-то – за что?..
– Не пори ерунды, – одернул Валевский. – Начнется – мало не покажется.
– Куда уж дальше-то? – спросил Марчук. – Как посмотришь, что в мире делается, так и поймешь – давно уже началось! На фоне всяких там террористов и Чечни эта самая Управа – еще цветочек.
– Управа – это прежде всего месть, причем месть чужими руками, – заметил Даниил, – а сказано в послании к римлянам апостола Павла, глава двенадцатая, стих девятнадцатый: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: „Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь“. Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его; ибо, делая это, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром».
– Ну, это уж не для меня, я этого не выдержу, – признался Нартов. – Кормить его, поить его, и думать – где-то когда-то наберется ведро углей и рухнет на его дурную голову…
– А как еще можно дать место гневу Божию? – заинтересовался Гошка.
– Спроси Уриила, – посоветовал Валевский. – Это по его части.
– Чему ты его учишь? – возмутился Марчук. – Мало ли кто из архангелов за что отвечает! При чем тут мы? Он ведь и впрямь пойдет спрашивать!
– А, может, как раз и нужно, чтобы кто-то однажды честно спросил об этом вслух? – поинтересовался Валевский.
И все мы, включая Даниила, крепко задумались…
Ира молча стала прибирать купейный столик. Они взяли купе на троих, потому что везли с собой оружие и не хотели рисковать.
Радиоточка уже вещала о том, сколько в Протасове населения, промышленных предприятий, театров и концертных залов.
Вошел Андрей с полотенцом на плече и мешочком в руке. В мешочке были общее мыло, общая зубная паста и три зубные щетки разного цвета.
– Распечатка у тебя? – спросила Ира.
Он кивнул.
В последнее время его словно подменили. Прежде всего, парень похудел. Оказалось, начал бегать по утрам. Еще чуть позже оказалось, что бегает не просто так – а пропускает первый урок. Новорожденная отвага почему-то действовала за пределами дома, а объяснить старшим, для чего нужно вставать в шесть утра, он как-то не решился. Был убежден, что не поймут – в семье все были кругленькие и, кажется, втайне этим гордились.
Ира возилась с ним полтора часа – пока он не смог без дурацкого смущения и без нервной дрожи произнести монолог о пользе утреннего бега, а заодно и гантелей. Однако дома, при оглашении монолога, непонятным образом возник финансовый вопрос: мы тебя кормим-поим, а ты, скотина неблагодарная… Конечно же, все было гораздо мягче и тише, чем изобразил Андрей.
– Что будешь делать? – в душе покатываясь от смеха, спросила Ира.
– Работать пойду.
И он устроился на почту – разносить по утрам газеты. Родители схватились за головы, но его родительский ужас уже не пугал, а радовал. Опять же, Андрей, воспитывая характер, разносил почту бегом. Сперва пыхтел страшно, потом как-то перестал.
– Ты поосторожнее, – предостерег его Серый. – Большие физические нагрузки могут затормозить рост.
– Я за два месяца сантиметр прибавил, – похвастался Андрей. С этими сантиметрами, впрочем, было темное дело – на словах все прибавлял и прибавлял, а на вид – самую чуточку.
Когда Управа приказала в течение суток собраться и выехать в Протасов, приказ этот касался главным образом Серого. Но Ире не понравилось, что Управа ничего не сообщила о свидетелях. Обычно перед ДЕЛОМ исполнитель и свидетели ненавязчиво пересекались, чтобы хоть увидеть друг друга. Конечно, был немалый шанс, что про свидетелей сообщат уже в Протасове, – есть же там хоть одно Интернет-кафе?
Ира, поразмыслив, вызвонила Андрея. У парня уже был сотовый – Ира с Серым вскладчину купили. Родители о телефоне пока не знали, техника работала без музыкального звоночка, исключительно в режиме вибрации, и Серый посмеивался – пока девчонку не завел, хоть с вибратором оттянись.
Она прямо рассказала о своих подозрениях и спросила – может ли Андрей оставить все дела и на двое суток выехать вместе с ней в Протасов?
– Что за вопрос! – даже несколько возмутился Андрей. – Если для Управы надо!..
Серый попросил Иру взять билет. Обнаружив на вокзале за пять минут до отхода поезда Иру с Андреем, двумя рюкзачками и тремя билетами, он даже рот приоткрыл.
– Мне самому что-то это ДЕЛО не нравится, – сказал он, когда до отхода осталось две минуты. – Шла бы ты домой. В конце концов, там может оказаться, что свидетели в принципе невозможны и не нужны. Скажем, я ночью в офис приду, или еще куда…
– Значит, мы с Андреем просто по городу поболтаемся.
За минуту до отхода они уже заняли свое купе и молча смотрели в окошко, ожидая, пока вокзал поедет.
В Протасов они прибыли утром и первым делом позвонили женщине по имени Римма. Она должна была ждать звонка от Серого, чтобы приютить его у себя и вывести на «объект».
– Во радости будет, – заметил Андрей, имея в виду, что человек, получивший вместо одного подозрительного гостя сразу троих, непременно впадет в буйный восторг.
Но трубку никто не брал.
– Андрей, распечатку!
– Держи!
Номер Риммы, записанный Серым на обороте чьей-то визитной карточки, совпадал с теми, что прислала Управа.
– Во блин… – удивился Андрей. – Что бы сие значило?
– Мне это ДЕЛО совершенно не нравится, – глядя в асфальт, ответила ему Ира. – У Управы еще никогда не бывало сбоев.
– А, может, и были, только нам про них не докладывали… – тут до Серого кое-что дошло. – Сдается мне, что нас как раз и послали ликвидировать сбой! Кто-то лажанулся, и нужно очень быстро разобраться… Поэтому и не до свидетелей…
– Значит, нужно искать эту дуру Римму, – решила Ира. – Где тут Интернет-кафе?
– По Сетям – долго. Я позвоню по аварийному, – Серый достал сотовый.
Был у него номер – на самый что ни на есть крайний случай. Трубку никто не брал – текст принимал автоответчик. С этого номера тоже живой человек ни разу Серому не звонил, а приходили мессиджи.
Наговорив про Римму, Серый сунул сотовый в нагрудный кармашек при лямке рюкзака.
– Пельменей хочу, – признался он. – Сто лет не ел пельменей! Тройную порцию, и чтобы сметаны стакан!
– Пошли! Пельменная где скорее всего будет? – спросила Ира Андрея.
– На базаре?
– Заодно по базару послоняемся! Лаптей каких-нибудь купим, воблы и матрешек! – Серый показывал, как его радует неожиданный перерыв в делах, но Ира видела – он нервничает. До сих пор Управа все четко организовывала, с точностью до минуты. Похоже, действительно засбоило…
Они шли по улице, ничем не выделяясь, – девушка в кожаных штанах, в короткой курточке, с длинными русыми волосами, долговязый парень в кожаной бандане, еще один – невысокий, круглолицый, старающийся делать шаги не меньше, чем у товарищей. Вот только в своих рюкзаках они несли оружие.
На базаре нашлись и пельменная, и хинкальная, и ларек с шаурмой, и тетка с беляшами, и тетка с чебуреками. На компанию накатил жор – купили все, чего душа пожелала, и потом долго приходили в себя, сидя в сквере на лавочке.
Тем временем на сотовый Серого пришел мессидж. Тетку, которая не отвечала на звонки, звали Римма Борисовна Горбачевич, лет ей было – сорок два, и далее следовал адрес.
Примерно к обеду отыскали улицу и дом, не сразу сообразили заходить со двора, долго и безнадежно колотились в дверь.
– Да на работе она, – сказал Андрей.
Они спустились на площадку между двумя лестничными пролетами, и Серый из окна внимательно рассмотрел двор.
– Вот местечко… – проворчал он. – Тут только в войну играть…
Сверху были видны проходы между сараями, кирпичным гаражом, брандмауэром и всем тем, что кое-как было понастроено в глубине квартала.
Ира покосилась на друга – его занесло, в конце концов, не за Риммой они сюда приехали. Римма, если все идет по плану, должна отыскать «объекта» и выманить на свидание. Хотя, если она затащит «объекта» домой, рекогносцировку нужно провести заранее, а не когда стемнеет.
– Так что – нам тут сидеть, пока она с работы не припрется? – спросила Ира.
– Ну и посидим, – отрубил Серый. Но сам всего лишь прислонился лопатками к стенке. Рюкзак он осторожно уложил на подоконник. Ира села рядом с рюкзаком и наклонилась к Серому, ухитрившись прижаться щекой к его животу.
– Пойду сигарет прикуплю, – объявил Андрей. Ира не успела удивиться – еще вчера же не курил! – как он уже засеменил вниз по кривой лестнице. Тогда она подвинулась ближе к Серому.
– Совсем забыла, – сказала, прижимаясь и плечом. – Равиль теперь вместо Игнатьева, можем бесплатно ходить стрелять, только со своими патронами.
– У тебя уже сколько очков? – спросил Серый.
– Из девятки не выпадаю.
– Я не про то.
– А-а… тысяча четыреста.
– Классно. Новую таблицу видела?
– Нет еще.
– После двух тысяч очков – заграничные поездки.
Они стали фантазировать про Канары, Мальдивы, Гаваи, на худой конец – Кипр или Крит, вернулся Андрей с сигаретами, потом ходили пить кофе, нашли Интернет-салон, поиграли в стратегию, и к пяти вечера заняли пост на лестнице.
Римма Горбачевич появилась в одиннадцатом часу.
Увидев трех человек на лестничной площадке, она попыталась развернуться и сбежать, но Серый оказался куда быстрее – в три прыжка догнал и заступил дорогу.
– Мы из Управы. Вы мессидж получили?
– Нет, какой мессидж? Я ничего не получала!.. – воскликнула женщина.
Серый остолбенел. С www.uprava.ru стряслось что-то невероятное – сервер колбасило и глючило! Но, внимательно посмотрев на женщину, он понял – это не Управа сбоит, это Римма Горбачевич врет.
– Ну, не получили, и ладно. Ничего страшного, – сказал он. – Я попрошу – продублируют. В этом мессидже ничего серьезного не было – просто нам троим нужно здесь переночевать. И вы нам расскажете про «объекта». Вы к сегодняшнему дню должны были с ним связаться и все подготовить.
– Нет, нет, я впервые слышу, что с кем-то должна связаться!
– Сюда, – позвал Серый, и Андрей с Ирой немедленно спустились на дюжину ступенек. – Вот, ребята, оказывается, она впервые слышит, что должна была связаться с «объектом». А такие сообщения всегда дублируются. Более того – подтверждается получение.
– Я была больна, у меня выход в Сети только на работе, я еще не видела свою почту…
– Что же вы больная дотемна гуляете? – спросил Серый. – Ну, пошли, что ли. Доставайте ключи.
Римма была в полуобморочном состоянии.
Вся радость жизни кончилась, когда по городу пронеслась жуткая новость – Ольгу Черноруцкую чуть не застрелил киллер, когда она вела съемку на кладбище. Но пуля не тронула экстравагантную Ольгу, хотя она в своих ослепительных нарядах была замечательной мишенью. Шофер, оператор и ассистент оператора целый день ждали, пока их позовут для дачи показаний, но те менты, которые повязали киллера и еще кого-то, шебуршащего в кустах, как сквозь землю провалились. Ольга же, после длительного совещания со своим старым приятелем, бывшим следователем, а ныне частным детективом Фесенко, наотрез отказалась обсуждать покушение. Более того – засела дома. Очевидно, частному детективу удалось что-то втолковать этой сумасбродке.
Римма прекрасно знала – стоит начать копать, и вылезет на свет Божий заманивание Черноруцкой в гости под предлогом исторических фотографий. А в том, что именно это покушение будут расследовать все, кому не лень, она не сомневалась. Слишком много шума поднимала вокруг себя эта крашеная коза!
Ожидая неприятностей от городского угрозыска, Римма настолько сосредоточилась на своих будущих показаниях, что совершенно забыла про www.uprava.ru. Получив мессидж, в котором рекомендовалось снова связаться с Черноруцкой и принять посланцев, которые скажут в телефонную трубку «привет от твоего друга», она потеряла всякое соображение. Когда утром зазвонил телефон – спряталась от него в ванной комнате. Потом убежала на работу и там придумывала себе всякие занятия, чтобы застрять подольше. Наконец не нашла ничего лучше, как пойти в кино. Почему-то после фильма, в котором героиня с характером Черноруцкой, но при этом ненакрашенная (сюжет был про серую мышку, которая в минуту опасности делается бешеной кошкой), побеждает врагов и получает в постель красавчика, Римма решила, что посланцы www.uprava.ru нашли себе другое пристанище.
Может быть, еще и потому, что она позже одиннадцати спать не ложилась, одиннадцать – это была уже черная, глухая и беспросветная ночь. Римма даже в молодости не болталась леший знает где до шести утра, не знала она этого счастья – нарезать круги вокруг квартала, или китайской пагоды в парке, или даже самого парка, целуясь при этом через каждые три шага на четвертый…
А они преспокойно торчали на лестнице, целых трое. И поздно было терять ключи от квартиры, и некого было звать на помощь. Пришлось открыть дверь и впустить страшноватого длинного парня, который, говоря, неприятно кривил рот, и кожаную девицу с продолговатым каменным лицом, и третьего – самого младшего, но и самого безмолвного.
– У нас чебуреки есть к чаю, – сказала девица.
– Да, да, конечно… – Римма зажгла одну конфорку, а чайник поставила на другую.
– А теперь звоните, – приказал длинный.
– Кому?
Троица переглянулась.
Никто не знал имени «объекта», тем более – возраста и половой принадлежности. А что-то сказать следовало.
– «Объекту», – так прямо и выразился Серый.
Вот тут до Риммы окончательно дошло, что происходит.
Ее впутали в уголовщину. Она и опомниться не успела, как впутали! Когда еще настанет время ее разборки с коллекционеровыми детками, да и что проку с той разборки, – а охота на Черноруцкую идет уже сейчас!
И эти трое как приехали, так и уедут, а она останется разхлебывать не что-нибудь, а убийство известной тележурналистки…
Нелепо будет ссылаться на письма от www.uprava.ru – умные люди с погонами ей четко скажут, что в ее возрасте нужно различать, где жизнь, а где компьютерные игрушки, и заодно сообщат, сколько чего полагается соучастнику преступления.
– Я не могу ей сейчас звонить… Ее наверняка нет дома…
– Баба, – презительно произнесла девица. – Вот только бабы тебе недоставало.
– Ничего не поделаешь, – утешил долговязый парень. – А вы все-таки попробуйте.
– Но… но что я ей скажу?
– А что хотите. Главное, чтобы она к вам сюда пришла.
– Я не могу! Она не придет! – вспомнив тот визит Черноруцкой, Римма вдруг покраснела. Языкастая телезвезда много чего сказала про старые фотографии и фальшивых фрейлин царского двора. Как на грех, она недавно брала интервью у кого-то из настоящих Романовых, хорошо к этому интервью подготовилась и еще что-то помнила, в отличие от Риммы, которая выстроила легенду о фрейлине, вычитав что-то подобное в популярном журнале.
– Как это – не придет? Вы с ней так поговорите, чтобы пришла, – убедительно попросил долговязый парень.
Римма уставилась в клетчатую клеенку на кухонном столике.
Девица достала из рюкзака пакет с помятыми чебуреками, переложила их во взятую без спросу большую тарелку и поставила прямо под нос Римме.
Как бы до сих пор ни складывалась Риммина судьба, она, как ни странно, всегда была сама себе хозяйка. Сама решала, как жить, а если уж и находился виновник всех неприятностей – то в ранге президента страны, не меньше. И вдруг стало ясно, что самостоятельность кончилась. Теперь над Риммой была власть незримого чудовища, спрятанного где-то в недрах монитора под компьютерными картинками. Она могла только исполнять приказания – пусть во имя справедливости, но от этого ей сейчас было не легче.
Она подняла глаза и обвела взглядом незваных гостей. Ведь и они заявились сейчас во имя справедливости, подумала Римма, наверняка и они имеют врагов, так, может, и не очень плохо, что мы все объединились? Может, нужно набраться мужества и сказать себе: прошлого больше нет, я – с ними, с этими наглыми и неразговорчивыми, я сделаю то, чего от меня просят… и пусть они от меня наконец отстанут!..
– Она так рано домой не приходит, – сказала Римма. – Она работает на телестудии и задерживается там допоздна.
– Будем звонить до упора, – решил младший из гостей. – Если она ведет ночной образ жизни, то ее таким звонком не удивишь.
– Тоже верно, – согласилась девица.
Римма редко сталкивалась с современной молодежью. На работе самой юной была двадцатипятилетняя Настя. А парней и молодых мужчин Римма и вовсе только на улице видела. Она не знала, чего ожидать от гостей – выглядели, как боевики, разговаривали спокойно, не повышая голоса… Сколько же им лет, подумала Римма, ведь совсем дети, особенно маленький…
– Рискнем, – долговязый принес из коридора телефон на длинном шнуре. – Звоните.
Римма набрала номер, молясь Богу, чтобы Черноруцкой не случилось дома. Но тележурналистка оказалась, как всегда, непредсказуема – вернее, Римма просто не знала, какой нагоняй получила Ольга от Фесенко. Черноруцкая приехала домой засветло и возилась с литературой – очередной исторический безумец собрался искать библиотеку Ивана Грозного в Протасове, и ей хотелось по крайней мере узнать – был ли при Грозном город Протасов, или на этом месте рос вековой лес.
– Внимательно, – ответил голос Черноруцкой. Это была новая мода – сократить до одного слова фразу «я слушаю вас внимательно».
Римму охватила паника – нужно было что-то говорить, но она еще не успели придумать – что именно. Назвав свое имя, напомнив обстоятельства знакомства, она пыталась изобрести что-то вразумительное – и ее осенило.
Возможно, еще и потому осенило, что длинноволосая девица что-то прошептала на ухо парню, который явно был в компании главным, и парень нахмурился.
Римма заговорила о том, как, чувствуя себя обиженной Ольгиным недоверием, она связалась с одним старичком, родная мать которого сильно дружила с придуманной фрейлиной, и старичок после долгих расспросов признался – письма фрейлины мать не уничтожила, припрятала, и теперь он охотно передал бы их в какой-нибудь музей.
Ольга выразила сомнение в ценности писем. Если женщина, заехав подальше от Санкт-Петербурга, исхитрилась выдать себя за фрейлину, это еще не значит, что в ее переписке есть какие-то достойные внимания факты и детали.
– Ну, это уже кое-что, – заметил Нартов. – Два имени выскочили. Надо будет доложить.
– Не надо, – удержал его Даниил. – Поди знай – не вранье ли это. Он при всех своих воплях достаточно хладнокровен, чтобы пустить нас по ложному следу, а настоящий приберечь до тех времен, когда ему, окаянному, предоставят гарантии.
– Так что, опять на эти дурацкие рандеву бегать?! – взорвался Нартов. – Другие бригады уже, наверно, чего-то накопали, а мы – ни с места!
– Да, бегать на дурацкие рандеву, – оборвал его Вплевский, – и няньчиться с этим сукиным сыном, потому что ничего другого у нас пока нет.
– Черноруцкая есть, – напомнил Марчук. – Вряд ли ее оставят в покое. Но разрабатывать беса все равно будем! Черт его знает – вдруг он правду говорит?
– Боюсь, что не будет от этой затеи проку, – сказал Даниил. – По определению – не будет.
– Что, и для этого есть определение? – не поверил Нартов.
– И еще какое. От Матфея, глава тринадцатая, стих двадцать пятый: «Но Иисус, зная помышления их, сказал им: всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет; и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит. И если сатана сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его?» Примерно то же самое – от Марка, глава третья, стих двадцать третий: «И, призвав их, говорил им притчами: как может сатана изгонять сатану? Если царство разделится само в себе, не может устоять царство то; и если дом разделится сам в себе, не может устоять дом тот; и если сатана восстал на самого себя и разделился, не может устоять, но пришел конец его».
– А ты не можешь допустить, что это и есть начало конца? – спросила я.
– До сих пор ничего подобного не случалось, – не совсем уверенно произнес он, – и я боюсь, что этот самый Намтар просто водит нас за нос и хочет погубить своего конкурента вашими руками. И ничего больше!
– Цитаты хорошие, – заметил Нартов, – правильные цитаты. Только какой же он сатана? Он – так, мелкий бес. Сатана, поди, и не заметил, что он на Грань бегать повадился. Вот если бы какой-нибудь Асмодей восстал…
– А здорово бы… – подал голос Гошка. – Сатана бы сам в себе разделился и настал конец его… Жуть! Как в ужастике!
Вот чего я не понимала – так это зачем архангелам понадобился Гошка. Он был даже не сыскарь – а новорожденный лейтенант из какого-то, прости Господи, Задрючинска-на-Кошкодралке. Жил себе, дежурил сколько надо, выезжал по вызовам, разнимал пьяные драки, с девушкой встречался, жениться хотел… Его-то – за что?..
– Не пори ерунды, – одернул Валевский. – Начнется – мало не покажется.
– Куда уж дальше-то? – спросил Марчук. – Как посмотришь, что в мире делается, так и поймешь – давно уже началось! На фоне всяких там террористов и Чечни эта самая Управа – еще цветочек.
– Управа – это прежде всего месть, причем месть чужими руками, – заметил Даниил, – а сказано в послании к римлянам апостола Павла, глава двенадцатая, стих девятнадцатый: «Не мстите за себя, возлюбленные, но дайте место гневу Божию. Ибо написано: „Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь“. Итак, если враг твой голоден, накорми его; если жаждет, напой его; ибо, делая это, ты соберешь ему на голову горящие уголья. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром».
– Ну, это уж не для меня, я этого не выдержу, – признался Нартов. – Кормить его, поить его, и думать – где-то когда-то наберется ведро углей и рухнет на его дурную голову…
– А как еще можно дать место гневу Божию? – заинтересовался Гошка.
– Спроси Уриила, – посоветовал Валевский. – Это по его части.
– Чему ты его учишь? – возмутился Марчук. – Мало ли кто из архангелов за что отвечает! При чем тут мы? Он ведь и впрямь пойдет спрашивать!
– А, может, как раз и нужно, чтобы кто-то однажды честно спросил об этом вслух? – поинтересовался Валевский.
И все мы, включая Даниила, крепко задумались…
* * *
– Подъезжаем, – сказал Серый.Ира молча стала прибирать купейный столик. Они взяли купе на троих, потому что везли с собой оружие и не хотели рисковать.
Радиоточка уже вещала о том, сколько в Протасове населения, промышленных предприятий, театров и концертных залов.
Вошел Андрей с полотенцом на плече и мешочком в руке. В мешочке были общее мыло, общая зубная паста и три зубные щетки разного цвета.
– Распечатка у тебя? – спросила Ира.
Он кивнул.
В последнее время его словно подменили. Прежде всего, парень похудел. Оказалось, начал бегать по утрам. Еще чуть позже оказалось, что бегает не просто так – а пропускает первый урок. Новорожденная отвага почему-то действовала за пределами дома, а объяснить старшим, для чего нужно вставать в шесть утра, он как-то не решился. Был убежден, что не поймут – в семье все были кругленькие и, кажется, втайне этим гордились.
Ира возилась с ним полтора часа – пока он не смог без дурацкого смущения и без нервной дрожи произнести монолог о пользе утреннего бега, а заодно и гантелей. Однако дома, при оглашении монолога, непонятным образом возник финансовый вопрос: мы тебя кормим-поим, а ты, скотина неблагодарная… Конечно же, все было гораздо мягче и тише, чем изобразил Андрей.
– Что будешь делать? – в душе покатываясь от смеха, спросила Ира.
– Работать пойду.
И он устроился на почту – разносить по утрам газеты. Родители схватились за головы, но его родительский ужас уже не пугал, а радовал. Опять же, Андрей, воспитывая характер, разносил почту бегом. Сперва пыхтел страшно, потом как-то перестал.
– Ты поосторожнее, – предостерег его Серый. – Большие физические нагрузки могут затормозить рост.
– Я за два месяца сантиметр прибавил, – похвастался Андрей. С этими сантиметрами, впрочем, было темное дело – на словах все прибавлял и прибавлял, а на вид – самую чуточку.
Когда Управа приказала в течение суток собраться и выехать в Протасов, приказ этот касался главным образом Серого. Но Ире не понравилось, что Управа ничего не сообщила о свидетелях. Обычно перед ДЕЛОМ исполнитель и свидетели ненавязчиво пересекались, чтобы хоть увидеть друг друга. Конечно, был немалый шанс, что про свидетелей сообщат уже в Протасове, – есть же там хоть одно Интернет-кафе?
Ира, поразмыслив, вызвонила Андрея. У парня уже был сотовый – Ира с Серым вскладчину купили. Родители о телефоне пока не знали, техника работала без музыкального звоночка, исключительно в режиме вибрации, и Серый посмеивался – пока девчонку не завел, хоть с вибратором оттянись.
Она прямо рассказала о своих подозрениях и спросила – может ли Андрей оставить все дела и на двое суток выехать вместе с ней в Протасов?
– Что за вопрос! – даже несколько возмутился Андрей. – Если для Управы надо!..
Серый попросил Иру взять билет. Обнаружив на вокзале за пять минут до отхода поезда Иру с Андреем, двумя рюкзачками и тремя билетами, он даже рот приоткрыл.
– Мне самому что-то это ДЕЛО не нравится, – сказал он, когда до отхода осталось две минуты. – Шла бы ты домой. В конце концов, там может оказаться, что свидетели в принципе невозможны и не нужны. Скажем, я ночью в офис приду, или еще куда…
– Значит, мы с Андреем просто по городу поболтаемся.
За минуту до отхода они уже заняли свое купе и молча смотрели в окошко, ожидая, пока вокзал поедет.
В Протасов они прибыли утром и первым делом позвонили женщине по имени Римма. Она должна была ждать звонка от Серого, чтобы приютить его у себя и вывести на «объект».
– Во радости будет, – заметил Андрей, имея в виду, что человек, получивший вместо одного подозрительного гостя сразу троих, непременно впадет в буйный восторг.
Но трубку никто не брал.
– Андрей, распечатку!
– Держи!
Номер Риммы, записанный Серым на обороте чьей-то визитной карточки, совпадал с теми, что прислала Управа.
– Во блин… – удивился Андрей. – Что бы сие значило?
– Мне это ДЕЛО совершенно не нравится, – глядя в асфальт, ответила ему Ира. – У Управы еще никогда не бывало сбоев.
– А, может, и были, только нам про них не докладывали… – тут до Серого кое-что дошло. – Сдается мне, что нас как раз и послали ликвидировать сбой! Кто-то лажанулся, и нужно очень быстро разобраться… Поэтому и не до свидетелей…
– Значит, нужно искать эту дуру Римму, – решила Ира. – Где тут Интернет-кафе?
– По Сетям – долго. Я позвоню по аварийному, – Серый достал сотовый.
Был у него номер – на самый что ни на есть крайний случай. Трубку никто не брал – текст принимал автоответчик. С этого номера тоже живой человек ни разу Серому не звонил, а приходили мессиджи.
Наговорив про Римму, Серый сунул сотовый в нагрудный кармашек при лямке рюкзака.
– Пельменей хочу, – признался он. – Сто лет не ел пельменей! Тройную порцию, и чтобы сметаны стакан!
– Пошли! Пельменная где скорее всего будет? – спросила Ира Андрея.
– На базаре?
– Заодно по базару послоняемся! Лаптей каких-нибудь купим, воблы и матрешек! – Серый показывал, как его радует неожиданный перерыв в делах, но Ира видела – он нервничает. До сих пор Управа все четко организовывала, с точностью до минуты. Похоже, действительно засбоило…
Они шли по улице, ничем не выделяясь, – девушка в кожаных штанах, в короткой курточке, с длинными русыми волосами, долговязый парень в кожаной бандане, еще один – невысокий, круглолицый, старающийся делать шаги не меньше, чем у товарищей. Вот только в своих рюкзаках они несли оружие.
На базаре нашлись и пельменная, и хинкальная, и ларек с шаурмой, и тетка с беляшами, и тетка с чебуреками. На компанию накатил жор – купили все, чего душа пожелала, и потом долго приходили в себя, сидя в сквере на лавочке.
Тем временем на сотовый Серого пришел мессидж. Тетку, которая не отвечала на звонки, звали Римма Борисовна Горбачевич, лет ей было – сорок два, и далее следовал адрес.
Примерно к обеду отыскали улицу и дом, не сразу сообразили заходить со двора, долго и безнадежно колотились в дверь.
– Да на работе она, – сказал Андрей.
Они спустились на площадку между двумя лестничными пролетами, и Серый из окна внимательно рассмотрел двор.
– Вот местечко… – проворчал он. – Тут только в войну играть…
Сверху были видны проходы между сараями, кирпичным гаражом, брандмауэром и всем тем, что кое-как было понастроено в глубине квартала.
Ира покосилась на друга – его занесло, в конце концов, не за Риммой они сюда приехали. Римма, если все идет по плану, должна отыскать «объекта» и выманить на свидание. Хотя, если она затащит «объекта» домой, рекогносцировку нужно провести заранее, а не когда стемнеет.
– Так что – нам тут сидеть, пока она с работы не припрется? – спросила Ира.
– Ну и посидим, – отрубил Серый. Но сам всего лишь прислонился лопатками к стенке. Рюкзак он осторожно уложил на подоконник. Ира села рядом с рюкзаком и наклонилась к Серому, ухитрившись прижаться щекой к его животу.
– Пойду сигарет прикуплю, – объявил Андрей. Ира не успела удивиться – еще вчера же не курил! – как он уже засеменил вниз по кривой лестнице. Тогда она подвинулась ближе к Серому.
– Совсем забыла, – сказала, прижимаясь и плечом. – Равиль теперь вместо Игнатьева, можем бесплатно ходить стрелять, только со своими патронами.
– У тебя уже сколько очков? – спросил Серый.
– Из девятки не выпадаю.
– Я не про то.
– А-а… тысяча четыреста.
– Классно. Новую таблицу видела?
– Нет еще.
– После двух тысяч очков – заграничные поездки.
Они стали фантазировать про Канары, Мальдивы, Гаваи, на худой конец – Кипр или Крит, вернулся Андрей с сигаретами, потом ходили пить кофе, нашли Интернет-салон, поиграли в стратегию, и к пяти вечера заняли пост на лестнице.
Римма Горбачевич появилась в одиннадцатом часу.
Увидев трех человек на лестничной площадке, она попыталась развернуться и сбежать, но Серый оказался куда быстрее – в три прыжка догнал и заступил дорогу.
– Мы из Управы. Вы мессидж получили?
– Нет, какой мессидж? Я ничего не получала!.. – воскликнула женщина.
Серый остолбенел. С www.uprava.ru стряслось что-то невероятное – сервер колбасило и глючило! Но, внимательно посмотрев на женщину, он понял – это не Управа сбоит, это Римма Горбачевич врет.
– Ну, не получили, и ладно. Ничего страшного, – сказал он. – Я попрошу – продублируют. В этом мессидже ничего серьезного не было – просто нам троим нужно здесь переночевать. И вы нам расскажете про «объекта». Вы к сегодняшнему дню должны были с ним связаться и все подготовить.
– Нет, нет, я впервые слышу, что с кем-то должна связаться!
– Сюда, – позвал Серый, и Андрей с Ирой немедленно спустились на дюжину ступенек. – Вот, ребята, оказывается, она впервые слышит, что должна была связаться с «объектом». А такие сообщения всегда дублируются. Более того – подтверждается получение.
– Я была больна, у меня выход в Сети только на работе, я еще не видела свою почту…
– Что же вы больная дотемна гуляете? – спросил Серый. – Ну, пошли, что ли. Доставайте ключи.
Римма была в полуобморочном состоянии.
Вся радость жизни кончилась, когда по городу пронеслась жуткая новость – Ольгу Черноруцкую чуть не застрелил киллер, когда она вела съемку на кладбище. Но пуля не тронула экстравагантную Ольгу, хотя она в своих ослепительных нарядах была замечательной мишенью. Шофер, оператор и ассистент оператора целый день ждали, пока их позовут для дачи показаний, но те менты, которые повязали киллера и еще кого-то, шебуршащего в кустах, как сквозь землю провалились. Ольга же, после длительного совещания со своим старым приятелем, бывшим следователем, а ныне частным детективом Фесенко, наотрез отказалась обсуждать покушение. Более того – засела дома. Очевидно, частному детективу удалось что-то втолковать этой сумасбродке.
Римма прекрасно знала – стоит начать копать, и вылезет на свет Божий заманивание Черноруцкой в гости под предлогом исторических фотографий. А в том, что именно это покушение будут расследовать все, кому не лень, она не сомневалась. Слишком много шума поднимала вокруг себя эта крашеная коза!
Ожидая неприятностей от городского угрозыска, Римма настолько сосредоточилась на своих будущих показаниях, что совершенно забыла про www.uprava.ru. Получив мессидж, в котором рекомендовалось снова связаться с Черноруцкой и принять посланцев, которые скажут в телефонную трубку «привет от твоего друга», она потеряла всякое соображение. Когда утром зазвонил телефон – спряталась от него в ванной комнате. Потом убежала на работу и там придумывала себе всякие занятия, чтобы застрять подольше. Наконец не нашла ничего лучше, как пойти в кино. Почему-то после фильма, в котором героиня с характером Черноруцкой, но при этом ненакрашенная (сюжет был про серую мышку, которая в минуту опасности делается бешеной кошкой), побеждает врагов и получает в постель красавчика, Римма решила, что посланцы www.uprava.ru нашли себе другое пристанище.
Может быть, еще и потому, что она позже одиннадцати спать не ложилась, одиннадцать – это была уже черная, глухая и беспросветная ночь. Римма даже в молодости не болталась леший знает где до шести утра, не знала она этого счастья – нарезать круги вокруг квартала, или китайской пагоды в парке, или даже самого парка, целуясь при этом через каждые три шага на четвертый…
А они преспокойно торчали на лестнице, целых трое. И поздно было терять ключи от квартиры, и некого было звать на помощь. Пришлось открыть дверь и впустить страшноватого длинного парня, который, говоря, неприятно кривил рот, и кожаную девицу с продолговатым каменным лицом, и третьего – самого младшего, но и самого безмолвного.
– У нас чебуреки есть к чаю, – сказала девица.
– Да, да, конечно… – Римма зажгла одну конфорку, а чайник поставила на другую.
– А теперь звоните, – приказал длинный.
– Кому?
Троица переглянулась.
Никто не знал имени «объекта», тем более – возраста и половой принадлежности. А что-то сказать следовало.
– «Объекту», – так прямо и выразился Серый.
Вот тут до Риммы окончательно дошло, что происходит.
Ее впутали в уголовщину. Она и опомниться не успела, как впутали! Когда еще настанет время ее разборки с коллекционеровыми детками, да и что проку с той разборки, – а охота на Черноруцкую идет уже сейчас!
И эти трое как приехали, так и уедут, а она останется разхлебывать не что-нибудь, а убийство известной тележурналистки…
Нелепо будет ссылаться на письма от www.uprava.ru – умные люди с погонами ей четко скажут, что в ее возрасте нужно различать, где жизнь, а где компьютерные игрушки, и заодно сообщат, сколько чего полагается соучастнику преступления.
– Я не могу ей сейчас звонить… Ее наверняка нет дома…
– Баба, – презительно произнесла девица. – Вот только бабы тебе недоставало.
– Ничего не поделаешь, – утешил долговязый парень. – А вы все-таки попробуйте.
– Но… но что я ей скажу?
– А что хотите. Главное, чтобы она к вам сюда пришла.
– Я не могу! Она не придет! – вспомнив тот визит Черноруцкой, Римма вдруг покраснела. Языкастая телезвезда много чего сказала про старые фотографии и фальшивых фрейлин царского двора. Как на грех, она недавно брала интервью у кого-то из настоящих Романовых, хорошо к этому интервью подготовилась и еще что-то помнила, в отличие от Риммы, которая выстроила легенду о фрейлине, вычитав что-то подобное в популярном журнале.
– Как это – не придет? Вы с ней так поговорите, чтобы пришла, – убедительно попросил долговязый парень.
Римма уставилась в клетчатую клеенку на кухонном столике.
Девица достала из рюкзака пакет с помятыми чебуреками, переложила их во взятую без спросу большую тарелку и поставила прямо под нос Римме.
Как бы до сих пор ни складывалась Риммина судьба, она, как ни странно, всегда была сама себе хозяйка. Сама решала, как жить, а если уж и находился виновник всех неприятностей – то в ранге президента страны, не меньше. И вдруг стало ясно, что самостоятельность кончилась. Теперь над Риммой была власть незримого чудовища, спрятанного где-то в недрах монитора под компьютерными картинками. Она могла только исполнять приказания – пусть во имя справедливости, но от этого ей сейчас было не легче.
Она подняла глаза и обвела взглядом незваных гостей. Ведь и они заявились сейчас во имя справедливости, подумала Римма, наверняка и они имеют врагов, так, может, и не очень плохо, что мы все объединились? Может, нужно набраться мужества и сказать себе: прошлого больше нет, я – с ними, с этими наглыми и неразговорчивыми, я сделаю то, чего от меня просят… и пусть они от меня наконец отстанут!..
– Она так рано домой не приходит, – сказала Римма. – Она работает на телестудии и задерживается там допоздна.
– Будем звонить до упора, – решил младший из гостей. – Если она ведет ночной образ жизни, то ее таким звонком не удивишь.
– Тоже верно, – согласилась девица.
Римма редко сталкивалась с современной молодежью. На работе самой юной была двадцатипятилетняя Настя. А парней и молодых мужчин Римма и вовсе только на улице видела. Она не знала, чего ожидать от гостей – выглядели, как боевики, разговаривали спокойно, не повышая голоса… Сколько же им лет, подумала Римма, ведь совсем дети, особенно маленький…
– Рискнем, – долговязый принес из коридора телефон на длинном шнуре. – Звоните.
Римма набрала номер, молясь Богу, чтобы Черноруцкой не случилось дома. Но тележурналистка оказалась, как всегда, непредсказуема – вернее, Римма просто не знала, какой нагоняй получила Ольга от Фесенко. Черноруцкая приехала домой засветло и возилась с литературой – очередной исторический безумец собрался искать библиотеку Ивана Грозного в Протасове, и ей хотелось по крайней мере узнать – был ли при Грозном город Протасов, или на этом месте рос вековой лес.
– Внимательно, – ответил голос Черноруцкой. Это была новая мода – сократить до одного слова фразу «я слушаю вас внимательно».
Римму охватила паника – нужно было что-то говорить, но она еще не успели придумать – что именно. Назвав свое имя, напомнив обстоятельства знакомства, она пыталась изобрести что-то вразумительное – и ее осенило.
Возможно, еще и потому осенило, что длинноволосая девица что-то прошептала на ухо парню, который явно был в компании главным, и парень нахмурился.
Римма заговорила о том, как, чувствуя себя обиженной Ольгиным недоверием, она связалась с одним старичком, родная мать которого сильно дружила с придуманной фрейлиной, и старичок после долгих расспросов признался – письма фрейлины мать не уничтожила, припрятала, и теперь он охотно передал бы их в какой-нибудь музей.
Ольга выразила сомнение в ценности писем. Если женщина, заехав подальше от Санкт-Петербурга, исхитрилась выдать себя за фрейлину, это еще не значит, что в ее переписке есть какие-то достойные внимания факты и детали.
Как на грех, трубка у Римминого телефона была устроена так, что голос Ольги раздавался чуть ли не всю кухню.
– Я сама видела эти письма, – подсказала девица.
– Но я же сама видела эти письма! – воскликнула Римма.
Видя, что разговор не складывается, троица подвинулась к ней, и лица самим своим спокойствием уже не предвещали ничего хорошего.
Ольга Черноруцкая была обречена – вот что прочитала Римма в спокойствии юных лиц. Ее деловито пристрелят, или утопят, или удавят во имя торжества справедливости. И это, скорее всего, будет действительно справедливость – Черноруцкая непременно кого-то своими выкрутасами довела до белого каления, до ярости, до отчаяния, до маразма!
Потом троица смоется, а на казенный стул по нужную сторону следовательского стола сядет Римма Горбачевич.
Ведь поди знай, кто там у нее сейчас сидит и слушает разговор! Если Черноруцкая в такое время дома, то уж точно не одна. Поди знай, кому она сейчас расскажет, что ее зовет в гости какая-то помешанная со старыми письмами и фотографиями!
Нужно было сказать что-то такое, непонятное для гостей, но достаточное, чтобы Черноруцкая бросила трубку.
– Если вам эти письма неинтересны, я предложу их кому-нибудь другому, – подсказала девица.
– Я отвезу их в Москву, – добавил долговязый парень.
– К Борису Акунину, – вдруг сказал маленький. – У меня тетя работает в издательстве Захарова, где его начали печатать. У меня даже его телефон есть.
Римма никак не могла понять – это подсказка? Или – что?
– Откуда, Андрей? – спросила девица. – На кой он тебе?
– А ты не поверишь – тетя заболела, попросила – я ему какие-то бумажки на подпись возил. Погоди, сейчас найду… – малолетний гость полез за сотовым, часто нажимаемая кнопочка прерывисто запищала. – Вот!
Долговязый взял сотовый с номером на экране и положил перед Риммой.
Нужно было сказать какую-нибудь чушь! Но она не могла. Она кое-как повторила то, что поочередно подсказали гости, и привела телефонный номер в качестве доказательства. Ольга могла позвонить и убедиться, что на том конце провода действительно знаменитый Акунин!
– Ну ладно, – сказала Черноруцкая. – Тут фифти-фифти, шансов за то, что письма ценные, столько же, сколько против. Давайте договариваться…
Когда встреча была назначена, девица разлила по чашкам сперва утреннюю заварку, потом кипяток. Гости повеселели, заулыбались. Римма, с грехом пополам играя в сопричастность к великому делу справедливости, поглядывала на телефон. Нужно было ночью, когда гости уснут, перезвонить и отменить встречу.
Но долговязый перехватил ее взгляд.
Ни слова не говоря, он взял телефон – в одну руку, шнур – в другую, и выдернул контакты из клемм.
– На работу вы завтра не пойдете, – сказал он, – продовольствие мы принесем. А если что-нибудь такое придумаете…
Что тут можно было придумать?! Римма демонстративно встала и ушла в ванную, совмещенную с туалетом. Там она села на унитазную крышку и поняла, что хочет умереть – сейчас же, немедленно, чтобы больше ничего не было – никакой Черноруцкой, никаких незваных гостей. Умереть – но как-нибудь так – усилием воли и без всяких мучений…
Вдруг осенила мудрая мысль – нужно рассказать этой компании о провалившемся покушении на Черноруцкую! О стрельбе на кладбище, о взводе ментов, охранявших, как выяснилось, журналистку и наблюдавших за ней из примогильных кустов! Дети по крайней мере призадумаются… изобретут что-нибудь другое, не связанное непосредственно с Риммой…
И вторая мудрая мысль перебила первую: эти гаденыши уже подозревают ее в предательстве, рассказать, как провалилось покушение, в котором она участвовала, – самолично затянуть петлю на собственной шее!..
Умереть бы, подумала Римма, умереть – но только ненадолго, а потом проснуться и выйти из туалета, когда все будет кончено, или Черноруцкую застрелят, или гаденышей повяжут… нет, еще позже, когда всего этого больше не будет, каким-то образом все исчезнет, забудется, сделается недействительным…
Серый, Ира и Андрей остались на кухне одни.
– Жалко тетку, – сказал Андрей. – Впервые такое дурацкое ДЕЛО – все с колес! Неужели в этом долбанном Протасове нет пары нормальных свидетелей?
– Мне все больше кажется, что и свидетели были, и свой местный исполнитель был, но только все почему-то гикнулось. Вот нами и заткнули дырку, – высказала разумное предположение Ира. – Поэтому все не по-человечески. Но бороться надо до последнего. Нельзя, чтобы Управа отступала.
– Я сама видела эти письма, – подсказала девица.
– Но я же сама видела эти письма! – воскликнула Римма.
Видя, что разговор не складывается, троица подвинулась к ней, и лица самим своим спокойствием уже не предвещали ничего хорошего.
Ольга Черноруцкая была обречена – вот что прочитала Римма в спокойствии юных лиц. Ее деловито пристрелят, или утопят, или удавят во имя торжества справедливости. И это, скорее всего, будет действительно справедливость – Черноруцкая непременно кого-то своими выкрутасами довела до белого каления, до ярости, до отчаяния, до маразма!
Потом троица смоется, а на казенный стул по нужную сторону следовательского стола сядет Римма Горбачевич.
Ведь поди знай, кто там у нее сейчас сидит и слушает разговор! Если Черноруцкая в такое время дома, то уж точно не одна. Поди знай, кому она сейчас расскажет, что ее зовет в гости какая-то помешанная со старыми письмами и фотографиями!
Нужно было сказать что-то такое, непонятное для гостей, но достаточное, чтобы Черноруцкая бросила трубку.
– Если вам эти письма неинтересны, я предложу их кому-нибудь другому, – подсказала девица.
– Я отвезу их в Москву, – добавил долговязый парень.
– К Борису Акунину, – вдруг сказал маленький. – У меня тетя работает в издательстве Захарова, где его начали печатать. У меня даже его телефон есть.
Римма никак не могла понять – это подсказка? Или – что?
– Откуда, Андрей? – спросила девица. – На кой он тебе?
– А ты не поверишь – тетя заболела, попросила – я ему какие-то бумажки на подпись возил. Погоди, сейчас найду… – малолетний гость полез за сотовым, часто нажимаемая кнопочка прерывисто запищала. – Вот!
Долговязый взял сотовый с номером на экране и положил перед Риммой.
Нужно было сказать какую-нибудь чушь! Но она не могла. Она кое-как повторила то, что поочередно подсказали гости, и привела телефонный номер в качестве доказательства. Ольга могла позвонить и убедиться, что на том конце провода действительно знаменитый Акунин!
– Ну ладно, – сказала Черноруцкая. – Тут фифти-фифти, шансов за то, что письма ценные, столько же, сколько против. Давайте договариваться…
Когда встреча была назначена, девица разлила по чашкам сперва утреннюю заварку, потом кипяток. Гости повеселели, заулыбались. Римма, с грехом пополам играя в сопричастность к великому делу справедливости, поглядывала на телефон. Нужно было ночью, когда гости уснут, перезвонить и отменить встречу.
Но долговязый перехватил ее взгляд.
Ни слова не говоря, он взял телефон – в одну руку, шнур – в другую, и выдернул контакты из клемм.
– На работу вы завтра не пойдете, – сказал он, – продовольствие мы принесем. А если что-нибудь такое придумаете…
Что тут можно было придумать?! Римма демонстративно встала и ушла в ванную, совмещенную с туалетом. Там она села на унитазную крышку и поняла, что хочет умереть – сейчас же, немедленно, чтобы больше ничего не было – никакой Черноруцкой, никаких незваных гостей. Умереть – но как-нибудь так – усилием воли и без всяких мучений…
Вдруг осенила мудрая мысль – нужно рассказать этой компании о провалившемся покушении на Черноруцкую! О стрельбе на кладбище, о взводе ментов, охранявших, как выяснилось, журналистку и наблюдавших за ней из примогильных кустов! Дети по крайней мере призадумаются… изобретут что-нибудь другое, не связанное непосредственно с Риммой…
И вторая мудрая мысль перебила первую: эти гаденыши уже подозревают ее в предательстве, рассказать, как провалилось покушение, в котором она участвовала, – самолично затянуть петлю на собственной шее!..
Умереть бы, подумала Римма, умереть – но только ненадолго, а потом проснуться и выйти из туалета, когда все будет кончено, или Черноруцкую застрелят, или гаденышей повяжут… нет, еще позже, когда всего этого больше не будет, каким-то образом все исчезнет, забудется, сделается недействительным…
Серый, Ира и Андрей остались на кухне одни.
– Жалко тетку, – сказал Андрей. – Впервые такое дурацкое ДЕЛО – все с колес! Неужели в этом долбанном Протасове нет пары нормальных свидетелей?
– Мне все больше кажется, что и свидетели были, и свой местный исполнитель был, но только все почему-то гикнулось. Вот нами и заткнули дырку, – высказала разумное предположение Ира. – Поэтому все не по-человечески. Но бороться надо до последнего. Нельзя, чтобы Управа отступала.