Страница:
Я пока еще не могла связать между собой все эти разноцветные ниточки. Не только потому, что ниточек было много, но и потому, что мой тетерев все бубнил и бубнил, я же не могла растроить внимание – связывать ниточки, вылавливать из монолога ценные детали и еще всей душой сопровождать Нартова с Даниилом…
– Ну, где же его черти носят? – обиженно спросил тетерев. – Я же пришел все-таки! Я ему больше нужен, чем он мне!
И забубнил снова, совершенно забыв, что все это он уже один раз говорил и повторяет теми же самыми словами.
– А почему бы вам самому за ним не сходить? – спросила я. Мне нужно было совсем немного тишины, чтобы разобрать и увязать между собой ниточки!
– Куда?
– Туда!
– А он точно там?
Тетерев не знал, что перед ним – щель в Грани, но испугался.
– А где ж ему еще быть?
Тетерев совсем было собрался с духом, но тут меня словно электричеством пронизало, и он шарахнулся.
На ТОЙ стороне, за высоким кустарником, или что там громоздилось во мраке, грянуло и на небе обозначились черные вспышки, зеленоватые по краям.
Нартов и Даниил вступили в бой!
С кем? За что? Прорвутся ли?..
Прав был Нартов, утверждая, что звук здесь распространяется весьма причудливо. Я услышала такой визг, будто нечисть подвернулась под мой собственный каблук, и тут же увиела белый косой крест – то ли Даниил, то ли Нартов кого-то рассек, и не просто так, а вместе с кустарником. Черные, с рыжеватыми проблесками клочья взмыли в небо – и рухнули вниз, но до земли, видать, не долетели – рассыпались в прах и снова взмыли, повисли облаком над полем боя.
– Да это же черные посылы! – воскликнул тетерев. – Ну, проклятья!
Два угловатых клубка, слепленных из прямых белых линий, появились вдали – Нартов и Даниил, окруженные крестами. Они словно стояли на пузе огромного черного осьминога, который норовил достать их щупальцами, но не мог – кресты не позволяли.
– Намтар! Намтар! – услышала я голос Даниила. – Мы пришли за тобой!
– Отдайте Намтара – и мы уберемся! – яростно пообещал Нартов.
То, что атаковало их, имело немалую силу – они отступали. Два белых угловатых клубка были все ближе. Я уже не держала Грань лопатками – я стояла, распихивая прорыв руками, а тетерев из-за моего плеча вглядывался во мрак, освещенный Нартовым и Даниилом, как будто их, опутанных мерцающими полосками, кто-то подвесил вместо лампочек во враждебном темном пространстве.
И я услышала еще один знакомый голос.
– Уходите! Уходите отсюда! – вопил Намтар. – Да уходите же! Вас выпустят! Отступайте! Отступайте!
Не знаю, откуда он взялся, – но пришел, как умел, на помощь Нартову и Даниилу. Он был где-то в стороне, он боялся белых крестов, но непостижимым образом он и молчать не мог!
– Намтар! Где ты, Намтар?! – закричала я, и тут из-за моей спины, сверху, ударил в место сражения длинный белый луч. Надо было обернуться и посмотреть, кто это вмешался в разборку, но, успев подумать это, я сразу увидела Намтара. Он подобрался к бойцам совсем близко и махал им руками, отступая в сторону прорыва.
– Золотов?! Золотов, это я, Буханцев! Я пришел, забери меня отсюда! – заорал тетерев прямо мне в ухо. И более того – отпихнув меня, он полез в дырку, споткнулся о нижний край, чуть не грохнулся и не просто вошел, а влетел на ТУ сторону.
Я загляделась на то, как он барахтается в траве, и пропустила важный миг. А когда снова увидела поле боя – поняла, почему так отчаянно орал и скакал Намтар.
Секунду назад обратный путь на НАШУ сторону был еще свободен. Сейчас же его заступила как из-под земли возникшая команда нечисти. Возглавлял ее белобрысый карлик со страшненькой мордочкой. Я видела его в профиль и точно знаю – у людей таких профилей не бывает. Он был вдавлен чуть ли не до затылка, а из провала торчал курносый носишко, наводя на мысль, что все картинки с горбоносым Мефистофелем – чистейшей воды вранье.
Луч лег на траву и сжег ее, образовалась белая дорожка в ладонь шириной.
К ней нечисть не подступалась, но по обе стороны дорожки изготовилась к бою и заслонила от меня бедолагу Намтара.
– Золотов! Я тут! – продолжал голосить тетерев.
Хищный карлик, вооруженный черным ядром, вроде гранаты времен Северной войны, резко повернулся к нему.
– Я тебя знаю, ты – Буханцев! – донеслось до меня. – Скурвился твой Золотов! С ним еще будет разборка! А ты ко мне иди! Я все это дело под себя взял!
– Какое дело?!
– С русским Копперфильдом! Да иди же ты сюда, не бойся! У нас тебе ничего не угрожает!
Два существа – от охранников из солидной фирмы, в стандартных черных пиджачках, не отличить, и даже бейджики на лацканах, кажется, мелькнули – подхватили тетерева под руки и утащили с опасного места, куда через минуту должны были прийти отступающие Даниил и Нартов.
– Свои мы, свои! – слышала я. – Свои! Легион справедливости!
И тут же мой тетерев вместе с легионерами растворился во мраке – только я его и видела…
Что-то произошло – то ли со мной, то ли с равниной, после того, как уволокли тетерева. Или я воспарила, или равнина ушла вниз, – но теперь я видела то, что там творилось, сверху, словно из окна второго этажа.
Белый луч, посланный неведомо кем в помощь бойцам, уперся в какую-то кочку у самых ног Намтара. И дальше не пошел!
– Намтар! Скорее! – завопила я. – Намтар, миленький! Сюда!
– Беги! Да беги же ты! – кричал Нартов.
– Ты успеешь! – добавил Даниил.
Оба, плечом к плечу, устремились вперед – и, оказавшись рядом с Намтаром, расступились. Он кинулся между бойцами, за ним полетело черное, чернее некуда, косматое, змеиноголовое проклятие и было отброшено одновременным ударом двух мечей снизу вверх и наискосок. А под ноги Намтару легла узкая белая дорожка. Он окаменел, не в силах сделать хоть шаг.
– Ну? Долго ты там торчать собираешься!?.. – прорычал Нартов.
– Ступай с Богом! – приказал Даниил.
Но Намтар окаменел, подняв голову и прислушиваясь. Точно! Доносился издалека мужской голос, отчетливо и быстро выпевавший молитвенные слова. Стояла где-то далеко церковь на холме, и один-единственный молодой священник стоял сейчас даже не перед царскими вратами – перед одним-единственным, в боковом приделе висящим образом, и молился, молился за тех, кто на Грани, хотя и не было в древних словах этого названия… молился и звал, молился и звал…
Намтар шагнул на подобную полупрозрачному лучу дорожку. Он сделал шаг, и другой, и третий. Нартов и Даниил, отбиваясь, пятились. И казалось, что нет ни неуверенных шагов Намтара вперед, ни одновременных шагов обоих бойцов назад, мужчины так и оставались на этой дорожке спиной к спине.
– Скорее! Скорее! – закричала я. – Мы любим тебя, Намтар! Поэтому и пришли за тобой! Ты что, еще не понял? И я тебя люблю, и Нартов, и Даниил! Мы все про тебя знаем – и про тебя, и про мальчика! Мы знаем, что ты натворил! Но мы не судим тебя, слышишь?
Если бы сотрудники прокуратуры, которую он так нелепо оставил, увидели его сейчас – иные глазам бы не поверили, а прочие просто не признали в неряшливом запойного вида дядьке седовласого аристократа.
Однако Двенадцать смотрели на него без всякого удивления.
– Папа! – раздался удивленный возглас. Богуш резко повернулся и увидел Герку.
Сын стоял в такой же светящейся колонне, словно на вмонтированном в пол сильном прожекторе. Однако граница светового потока оказалась материальной – оба устремились друг к другу, и обоих не пустила незримая, но ощутимая округлая стенка.
Герку тоже выхватили таким, каким застали – в несвежей футболке, в спортивных штанах и домашних тапочках, взъерошенного и обалделого после бессонной ночи, проведенной за компьютерами. Очевидно, в момент переноса он судорожно сжал то, что было в руке, и все еще не отпускал. Судя по свисавшему тонкому черному хвосту с металлическим кончиком, это была компьютерная мышь. Другой рукой он оторопело ощупывал прозрачную стенку.
– Погоди, сынок, погоди, сейчас я во всем разберусь! – крикнул Богуш и обвел взглядом помещение, в которое попал.
Оно было невелико и имело вид зала судебных заседаний – длинный непокрытый стол, за которым помещалось двенадцать человек, перед столом пустое пространство, по обе стороны которого возвышались световые колонны, и несколько дощатых лавок, сейчас – пустых. Где в этом помещении двери, Богуш не понял, да и нужны ли они тем, кто переносит подсудимых по воздуху и сквозь стены, как перенесли Герку?
– Я хочу знать, на каком основании! – пытаясь возродить в себе прежнюю вальяжную уверенность, произнес Богуш. И осекся – двенадцать невольных улыбок лучше всяких слов дали ему понять, как глупо прозвучал этот вопль про основания.
– Ну, где же его черти носят? – обиженно спросил тетерев. – Я же пришел все-таки! Я ему больше нужен, чем он мне!
И забубнил снова, совершенно забыв, что все это он уже один раз говорил и повторяет теми же самыми словами.
– А почему бы вам самому за ним не сходить? – спросила я. Мне нужно было совсем немного тишины, чтобы разобрать и увязать между собой ниточки!
– Куда?
– Туда!
– А он точно там?
Тетерев не знал, что перед ним – щель в Грани, но испугался.
– А где ж ему еще быть?
Тетерев совсем было собрался с духом, но тут меня словно электричеством пронизало, и он шарахнулся.
На ТОЙ стороне, за высоким кустарником, или что там громоздилось во мраке, грянуло и на небе обозначились черные вспышки, зеленоватые по краям.
Нартов и Даниил вступили в бой!
С кем? За что? Прорвутся ли?..
Прав был Нартов, утверждая, что звук здесь распространяется весьма причудливо. Я услышала такой визг, будто нечисть подвернулась под мой собственный каблук, и тут же увиела белый косой крест – то ли Даниил, то ли Нартов кого-то рассек, и не просто так, а вместе с кустарником. Черные, с рыжеватыми проблесками клочья взмыли в небо – и рухнули вниз, но до земли, видать, не долетели – рассыпались в прах и снова взмыли, повисли облаком над полем боя.
– Да это же черные посылы! – воскликнул тетерев. – Ну, проклятья!
Два угловатых клубка, слепленных из прямых белых линий, появились вдали – Нартов и Даниил, окруженные крестами. Они словно стояли на пузе огромного черного осьминога, который норовил достать их щупальцами, но не мог – кресты не позволяли.
– Намтар! Намтар! – услышала я голос Даниила. – Мы пришли за тобой!
– Отдайте Намтара – и мы уберемся! – яростно пообещал Нартов.
То, что атаковало их, имело немалую силу – они отступали. Два белых угловатых клубка были все ближе. Я уже не держала Грань лопатками – я стояла, распихивая прорыв руками, а тетерев из-за моего плеча вглядывался во мрак, освещенный Нартовым и Даниилом, как будто их, опутанных мерцающими полосками, кто-то подвесил вместо лампочек во враждебном темном пространстве.
И я услышала еще один знакомый голос.
– Уходите! Уходите отсюда! – вопил Намтар. – Да уходите же! Вас выпустят! Отступайте! Отступайте!
Не знаю, откуда он взялся, – но пришел, как умел, на помощь Нартову и Даниилу. Он был где-то в стороне, он боялся белых крестов, но непостижимым образом он и молчать не мог!
– Намтар! Где ты, Намтар?! – закричала я, и тут из-за моей спины, сверху, ударил в место сражения длинный белый луч. Надо было обернуться и посмотреть, кто это вмешался в разборку, но, успев подумать это, я сразу увидела Намтара. Он подобрался к бойцам совсем близко и махал им руками, отступая в сторону прорыва.
– Золотов?! Золотов, это я, Буханцев! Я пришел, забери меня отсюда! – заорал тетерев прямо мне в ухо. И более того – отпихнув меня, он полез в дырку, споткнулся о нижний край, чуть не грохнулся и не просто вошел, а влетел на ТУ сторону.
Я загляделась на то, как он барахтается в траве, и пропустила важный миг. А когда снова увидела поле боя – поняла, почему так отчаянно орал и скакал Намтар.
Секунду назад обратный путь на НАШУ сторону был еще свободен. Сейчас же его заступила как из-под земли возникшая команда нечисти. Возглавлял ее белобрысый карлик со страшненькой мордочкой. Я видела его в профиль и точно знаю – у людей таких профилей не бывает. Он был вдавлен чуть ли не до затылка, а из провала торчал курносый носишко, наводя на мысль, что все картинки с горбоносым Мефистофелем – чистейшей воды вранье.
Луч лег на траву и сжег ее, образовалась белая дорожка в ладонь шириной.
К ней нечисть не подступалась, но по обе стороны дорожки изготовилась к бою и заслонила от меня бедолагу Намтара.
– Золотов! Я тут! – продолжал голосить тетерев.
Хищный карлик, вооруженный черным ядром, вроде гранаты времен Северной войны, резко повернулся к нему.
– Я тебя знаю, ты – Буханцев! – донеслось до меня. – Скурвился твой Золотов! С ним еще будет разборка! А ты ко мне иди! Я все это дело под себя взял!
– Какое дело?!
– С русским Копперфильдом! Да иди же ты сюда, не бойся! У нас тебе ничего не угрожает!
Два существа – от охранников из солидной фирмы, в стандартных черных пиджачках, не отличить, и даже бейджики на лацканах, кажется, мелькнули – подхватили тетерева под руки и утащили с опасного места, куда через минуту должны были прийти отступающие Даниил и Нартов.
– Свои мы, свои! – слышала я. – Свои! Легион справедливости!
И тут же мой тетерев вместе с легионерами растворился во мраке – только я его и видела…
Что-то произошло – то ли со мной, то ли с равниной, после того, как уволокли тетерева. Или я воспарила, или равнина ушла вниз, – но теперь я видела то, что там творилось, сверху, словно из окна второго этажа.
Белый луч, посланный неведомо кем в помощь бойцам, уперся в какую-то кочку у самых ног Намтара. И дальше не пошел!
– Намтар! Скорее! – завопила я. – Намтар, миленький! Сюда!
– Беги! Да беги же ты! – кричал Нартов.
– Ты успеешь! – добавил Даниил.
Оба, плечом к плечу, устремились вперед – и, оказавшись рядом с Намтаром, расступились. Он кинулся между бойцами, за ним полетело черное, чернее некуда, косматое, змеиноголовое проклятие и было отброшено одновременным ударом двух мечей снизу вверх и наискосок. А под ноги Намтару легла узкая белая дорожка. Он окаменел, не в силах сделать хоть шаг.
– Ну? Долго ты там торчать собираешься!?.. – прорычал Нартов.
– Ступай с Богом! – приказал Даниил.
Но Намтар окаменел, подняв голову и прислушиваясь. Точно! Доносился издалека мужской голос, отчетливо и быстро выпевавший молитвенные слова. Стояла где-то далеко церковь на холме, и один-единственный молодой священник стоял сейчас даже не перед царскими вратами – перед одним-единственным, в боковом приделе висящим образом, и молился, молился за тех, кто на Грани, хотя и не было в древних словах этого названия… молился и звал, молился и звал…
Намтар шагнул на подобную полупрозрачному лучу дорожку. Он сделал шаг, и другой, и третий. Нартов и Даниил, отбиваясь, пятились. И казалось, что нет ни неуверенных шагов Намтара вперед, ни одновременных шагов обоих бойцов назад, мужчины так и оставались на этой дорожке спиной к спине.
– Скорее! Скорее! – закричала я. – Мы любим тебя, Намтар! Поэтому и пришли за тобой! Ты что, еще не понял? И я тебя люблю, и Нартов, и Даниил! Мы все про тебя знаем – и про тебя, и про мальчика! Мы знаем, что ты натворил! Но мы не судим тебя, слышишь?
И протянула руки – как будто это могло помочь…
До Грани оставалось еще так далеко! Проход, который я охраняла, был так узок! Если бы я шагнула с него туда, во мрак, стена бы сомкнулась за мной. Я не была в этом уверена, просто я так чувствовала. Но стоять в бездействии я не могла – там бились насмерть за какого-то мелкого зловредного демона Даниил и Нартов, того гляди, непонятная и страшная сила отрежет путь к отступлению, порвав или исказив белый луч. Вот я и шагнула вперед, руками держась за края дыры, – возможно, от страха утратив всякое соображение. Я сделала два шага, и третий, и четвертый, ощущая руками упругие края, и поняла, что просто перебираю ногами на одном месте, и, подобно белке в колесе, от безмерного отчаяния перешла на бег.
Намтар, чье лицо я вдруг смогла разглядеть, вдруг замер, его губы приоткрылись. Он был удивлен превыше всякой меры!
– Сюда, ко мне! – кричала я. – Слышишь?
И он тоже побежал. Он смешно орудовал локтями, высоко поднимая плечи, он был жалок и нелеп, как всякий, кому приходится бегать очень редко. Но он спешил ко мне что было силенок – и угодил прямо в объятия.
Я, стараясь не оступиться с белой дорожки, пропихнула его за спину, и тут же рядом оказались Даниил и Нартов. Даниил отразил прорвавшийся было к нам поток черного ледяного ветра, а Нартов пихнул меня к стене – и я неожиданно оказалась по НАШУ сторону Грани. Он прыгнул следом за мной, а Даниил вернулся последним. И сразу же прохода не стало.
– Это что еще такое? – озираясь, спросила я. – Почему?..
Я хотела знать – как вышло, что я потащила за собой это не-пойми-что, как вышло, что оно изогнулось и, по мере того, как мы отступали, понемногу выпрямлялось, возвращая ТОЙ стороне случайно захваченную территорию.
И вот Грань остановилась – не там, правда, где мы ее нашли, не так близко к березам и скамейке. Луч, упиравшийся в нее, стал шире и на нем обозначились поперечные полоски.
– Грань выгнулась, – объяснил Даниил, втыкая в землю меч по самую рукоять раз, и другой, и третий. – Это иногда случается. Ты ее за собой потащила.
– Смотрите… – прошептал Нартов.
Мы разом повернулись.
Мимо двух берез, мимо белой лавочки, туда, где положено было бы кончиться обрыву (тому, что он оказался декорацией, я уже не удивилась, хорошо хоть, березы были настоящие) протянулась светлая дорожка, продолжение которой было уже лестницей, и по ней, сгорбившись, брел Намтар. Он уходил, мы видели его спину – и даже по спине понимали, как ему страшно. В какую-то секунду до меня дошло – он голый. Голый и черный, костлявый и неловкий, но без всяких там козлиных копыт и петушьих ног.
Стало очень тихо, так тихо, что мы услышали прикосновение колен Намтара, или как там его звали в списках противной стороны, к белому лучу.
– Боже, помилуй мя, древнюю злобу… – очень тихо произнес он слова мольбы, которая была ровесницей Большой Битвы, мольбы, известной каждому демону на всех ступеньках их иерархии, хранимой в памяти невзирая на запреты. – Боже, помилуй мя, мерзость запустенья… Боже, помилуй мя, прелесть помраченну…
И он замер в ожидании ответа.
Лестница двинулась, и мы увидели, что она состоит из двух лучей – первого, узкого, посланного вслед Нартову с Даниилом, и второго, пошире, что лег сверху. Просто они, случайно или нет, совпали. Широкий, обратившись в лестницу, втягивался в светлые ворота, забирая с собой Намтара – демона, осознавшего свое предательство. А на том конце узкого луча мы увидели далекую блестящую фигурку с острыми краями крыльев за плечами.
– Рагуил? – удивился Нартов. – Но почему?.
Он хотел спросить – почему архангел не приближается и не устраивает нам нагоняя за опасную самодеятельность.
– Михаил? Не может быть! – воскликнул, поднеся левую ладонь ко лбу, Даниил.
Я прищурилась.
Этого архангела я видела не впервые. Но не в жизни – а кто-то из Даниилов показал его лик на образе. Плащ, багровый с бегущими по нему рыжими и дымными сполохами, и доспехи светлого золота под плащом, и черные кудри, падающие на лоб и на плечи из-под высокого шлема – похоже, там, вдали, стоял и смотрел на нас Уриил, которого так хотели и еще не смели назвать гневом Божьим. Стоял, смотрел – и сам стал гаснуть потихоньку, и погасил свой ставший ненужным луч.
Мы остались у Грани втроем.
– Вытащили вредителя, – сказал Нартов, но так, как сказал бы о нашкодившем домашнем зверьке. – Вот теперь-то его кто-нибудь обязательно расколет, и мы узнаем все входы и выходы в чертовой Управе.
– Как я уже говорил, у даосов есть очень интересный знак, – словно бы утратив интерес к судьбе Намтара, произнес Даниил. – Он означает, что нет четкой границы между светом и тьмой, в каждом потоке света содержится частица тьмы, и в каждом море тьмы должен быть островок света, Теперь вы видите – так оно и есть, иначе было бы невозможно прощение…
– Что с ним будет? – спросила я.
– Сейчас он будет молить о прощении уже своими словами. Ему дозволено. Он вспомнит все свои подвиги… А потом один из тех, кто зовется суд Божий, примет решение.
– То есть, ты? – Нартов весь напрягся.
– Нет, мне – нельзя. Раз я вывел его ОТТУДА – значит, мое решение уже сейчас известно.
Я вздохнула – я все еще видела коленопреклоненного демона. Вот сейчас мне было его действительно жаль. Мы уже не слышали, что говорил он Тому, кто над нами, обратив лицо к небу. Но он говорил – и каждое его слово было услышано, он оправдывался – и никто его не останавливал, возможно, он даже привирал по неизменной и неистребимой привычке этого племени – но и это сейчас было допустимо, потому что рано или поздно запасы вранья бы иссякли, лгун устал от собственной безнадежной лжи – и зазвучала наконец желанная правда.
– Виноват ли он в том, что он – такой? – спросила я.
– Нет, конечно. И это будет принято во внимание. Но он знал правду о Грани и о тех, кто по обе ее стороны. Безысходность и обреченность – еще не грех. Грех – когда есть выбор.
– Но он же выбрал!.. – чуть ли не хором завопили мы с Нартовым.
– И слава Богу… – пробормотал Даниил. – А меч сразу чистить нужно. Никто за тебя этого делать не станет. Понял?
– Понял, – отрапортовал Нартов.
– Трижды в землю, чтобы убрать грязь от их проклятий, и потом в воду, чтобы на клинке не осталось твоей собственной злобы. Пошли…
Тут обрыв опять сделался обрывом, река внизу – рекой. Они пошли зигзагами по тропинке, а я села на скамейку.
Дело было сделано.
Очевидно, впереди меня ждало расставание с Нартовым, с Даниилом, с бригадой.
Две звезды взлетели рядышком с речного берега и ушли в небо. Мечи, подумала я даже с некоторым равнодушием, мечи вернулись на место. Позволили очистить себя и вернулись…
Я хотела сказать мужчинам, когда они вернутся, что-то очень умное про эти мечи, но стоило им подняться и подойти к скамье – белая искра пролетела над землей, нарисовав круг, мы оказались внутри круга, от светящихся его краев встала и уперлась в небо стена, а когда она сделалась прозрачной – мы были уже не на речном берегу, а, как и следовало ожидать, в зале на манер театрального.
– Доигрались, – сказал Нартов, оглядывая пространство. – И вот всегда так! Пока дело делаешь – еще, может, и не мешают, но вот потом обязательно разбор полетов начнется…
– Мое место свободно, – произнес Даниил, сосчитав судей за длинным столом. – Вот любопытно, если меня в должности понизят, то – как? Не могут же смыть с меня крещение!
– А ты не волнуйся, око Божье, ты тут ни при чем… – Нартов похлопал меня по плечу, правда, очень осторожно и деликатно похлопал. – Это не тебя судят, а нас…
– За что? – изумилась я. – За то, что теперь можно пробить защиту Управы и наконец навести порядок?
Я так возмутилась, что даже не поняла – мой голос звенит на все помещение, такое огромное, что стены терялись в голубоватом тумане.
– А если бы нам не удалось вывести Намтара? Если бы нас там уложили? – спросил Нартов.
– Мечи бы не погибли – вот только что вознеслись же?
– Очищенные – потому и вознеслись. Для этих мечей грязь – самый невообразимый груз, – объяснил Даниил.
– Откуда ты это знаешь?
– Старшие рассказали.
Я вспомнила старенького Даниила в пустыне – он мог видеть эти мечи, но откуда ему было знать их повадки? Неужели когда-то их уже брали с отведенного им места и обнаружили это свойство?
– Мог рассказать только тот, кто ими пользовался после того, как их подвесили! – сказала я. – Значит, было – что?
– Был прецедент, – сразу понял Нартов. – Ты думаешь, раньше кто-то уже ходил за Грань?
– Похоже на то!
– А почему об этом никто и ничего не знает?
– Очевидно, те, кто ходил, именно так и наказаны, – Даниил покачал головой. – До такой степени наказаны, что никто про них ничего не знает.
Нас еще не удивляло молчание судей и занявших места выше их стола архангелов. А они просто слушали нас и ждали – до чего же мы договоримся…
– Плохо дело, – заметил Нартов. – Но око Божье тут ни при чем. Мы кашу заварили, нам и расхлебывать.
– Ты, конечно, извини, – глядя в землю, произнес Даниил, – но только мы ходили мечами помахать, а она сдвинула Грань. Я знал, что такое возможно, но я впервые видел, как человек идет по ИХ территории и тащит за собой Грань.
– Так что нам могут вменить?! – сердито воскликнул Нартов. – Без спроса оружие взяли! Потасовку за Гранью устроили! Грань пошевелили! А в плюсах – Намтара привели!
– Это не твой, а его плюс. Это – его добрая воля. Не захотел бы – так бы спрятался, что ни с какими мечами не нашли.
– Да?.. – я впервые видела Нартова в растерянности. – Так, значит, все зря?!
– Да еще дыру в Грани столько времени держали.
– А что – нельзя?
– Ну… не рекомендуется… – Даниил сделал унылую гримаску. – Да ладно, тебе-то за незнание много простят. Я вот знал – и все равно сорвался! Так что, ребята, давайте на всякий случай попрощаемся.
– Рано прощаться! – заорал Нартов. – Пусть сперва сформулируют обвинение! Пусть дадут адвоката!..
– Какое обвинение? Какой адвокат? Ведь мы сами все понимаем, – Даниил показал рукой на стол с судьями. – Ты думаешь, чего они молчат? Они слушают, как мы сами свой подвиг оценим.
– Они что, все слышат? – не поверил Нартов. – Они же далеко!
– Не волнуйся, когда они заговорят – ты тоже услышишь.
Одиннадцать Даниилов составили самый настоящий суд присяжных. Я, прищурившись, стала искать знакомые лица. Был бы там старенький Даниил! Но он отдыхал в пустыне и думал о законах.
Выше на стульях с высокими спинками сидели архангелы. В середине – Михаил, еле сдерживавший ярость. Рядом – Рагуил, понурый, как будто получил от начальства основательный нагоняй. С другой стороны – Варахиил с таким видом, будто его все это не касается. Ну, точно, подумала я, он меньше всех в этом деле замешан. Не он создавал бригады и посылал их воевать с Управой.
Но была где-то далеко еще одна светлая точка. Еще один архангел наблюдал за нами оттуда, где голубоватый воздух уже становился голубым туманом. Рядом с ним я видела темное продолговатое пятнышко, почти черное. Кто-то его, видать, охранял и не позволял приблизиться к нам…
Если это Уриил, подумала я, то от него помощи не жди. Он тут вообще ни при чем… Так, заглянул на минутку…
Михаил встал.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – звучно произнес он.
– Аминь, – отозвались судьи.
– Что делать будем? – спросил он тогда. – Что делать с теми, которые всех под удар подставили? Я не могу решать. Только-только удалось найти возможность, место в Законе удалось найти, чтобы в нашу пользу истолковать! И вот, извольте радоваться, первые плоды!
Я его понимала. То, что затеяли три архангела, сильно смахивало… ну, не на бунт, на бунт они в силу своей любви к Нему неспособны… а вот есть в газетах такая конструкция «акт гражданского неповиновения»…
– Они все осознали, – сказал Варахиил. – И чем скорее мы покончим с этим делом, тем лучше. Не нужно придавать ему слишком большого значения…
– Это тоже способ, – согласился Рагуил. – Но, может, не с них нужно начинать? Ибо, как сказано у Матфея, глава тринадцатая, стих тридцать третий: «Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим; или признайте дерево худым и плод его худым, ибо дерево познается по плоду».
Архангелы стали препираться, приводя такие цитаты, каких я отродясь не видывала и не слыхивала, что наводило на мысль об апокрифических евангелиях и даже кумранских манускриптах.
Михаил клонил к тому, что мы трое поставили под угрозу само существование Грани – неизвестно, как она переносит длительное существование прорыва и не начнет ли саморазрушаться. Рагуил честно пытался нас отстоять, но против нас было решительно все, а главное – мечи вымолили без спросу! На вопрос, как нам только такое святотатство в головы взбрело, он ответить, конечно же, не смог.
– Так это же Гошка… – прошептала я.
– Молчи, – шепотом приказал Нартов. – Семь бед – один ответ.
Он был готов к самому худшему, но головы не опустил – смотрел ввысь, всем видом показывая, что раскаяния от него тут никто не дождется. Глядя на него, старался держаться стойко и Даниил. Чем я могла им помочь? Да ничем! Я, как всегда, увязалась следом, и как всегда, числилась в свидетелях.
В моих силах было только одно – взять их за руки и держать так, чтобы нас могли разлучить только силой.
Делая вид, будто не знаю, что моя правая рука творит, я тихонько нашла пальцы Даниила и сжала их. Глядя на стол, за которым уже началось совещание, я протянула левую руку в поисках нартовских пальцев…
– Ничего, – шепнул Даниил, – а все-таки Намтара мы вытащили…
Рука Нартова была удивительно теплой. Я сжала ее, словно говоря: если настал час положить душу свою за други своя, то он настал для нас обоих.
Тепло слева от меня разрослось, я даже ощутила щекой это тепло и наконец повернулась. Одновременно повернулся и Нартов.
Не трое было нас на этом пятачке, за круглой прозрачной стеной. Нас было четверо. И четвертый появился внезапно, плечом к плечу с нами, никого не потревожив. Он держал меня за левую руку, Нартова – за правую.
Так становятся в строй, занимая свое место, подумала я сперва, но кто бы мог это быть? Кто не побоялся разъяренного Михаила?
Я покосилась на него и увидела тонкий профиль, чуть наклоненный, как если бы наш неожиданный друг хотел показать смирение перед судьями. Я увидела слегка вьющиеся волосы вдоль щеки, опущенные золотистые ресницы, светлые волоски шелковистой на взгляд короткой бородки, серый холст рубахи – такой же, как на Данииле.
Нас четверо, подумала я, может быть, еще кто-то встанет в строй? Может быть, еще кто-то наберется мужества принять нашу сторону в безмолвном споре с Михаилом? И я осторожно посмотрела на архангела, как бы задавая ему немой, но ехидный вопрос.
На его лице я увидела растерянность – вовсе не подобающую воину в светлых доспехах. Он протянул к нам руку в кольчужное перчатке – и его жест, как мой взгляд, тоже был вопросом.
Все разом стихло. И в этой тишине я осталась без мыслей, без тревоги, без надежды – я просто ощущала свет и тепло. Это было той самой Нечаянной Радостью, о которой как-то рассказывал Даниил…
– На все воля Твоя, – тихо и как-то неуверенно произнес Михаил. И, поднявшись со стула, преклонил колено.
Он стоял, живая доблесть, глядел в землю и прислушивался. Вдруг он поднял голову. Он не произнес ни слова, но на лице его это слово все же появилось – в счастливой улыбке: прощен!
Тишина, накрывшая нас, словно волна – с головой, схлынула. И снова под ногами была твердая земля, но только мелкое скрещенье белых лучей. бивших снизу и державших нас в плену, погасло. И я поняла, что суда больше нет.
– Что это? – спросила я непонятно кого.
– Это бывает, и бывает часто, – ответил Даниил. – «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них».
– Так это?..
– Да.
До Грани оставалось еще так далеко! Проход, который я охраняла, был так узок! Если бы я шагнула с него туда, во мрак, стена бы сомкнулась за мной. Я не была в этом уверена, просто я так чувствовала. Но стоять в бездействии я не могла – там бились насмерть за какого-то мелкого зловредного демона Даниил и Нартов, того гляди, непонятная и страшная сила отрежет путь к отступлению, порвав или исказив белый луч. Вот я и шагнула вперед, руками держась за края дыры, – возможно, от страха утратив всякое соображение. Я сделала два шага, и третий, и четвертый, ощущая руками упругие края, и поняла, что просто перебираю ногами на одном месте, и, подобно белке в колесе, от безмерного отчаяния перешла на бег.
Намтар, чье лицо я вдруг смогла разглядеть, вдруг замер, его губы приоткрылись. Он был удивлен превыше всякой меры!
– Сюда, ко мне! – кричала я. – Слышишь?
И он тоже побежал. Он смешно орудовал локтями, высоко поднимая плечи, он был жалок и нелеп, как всякий, кому приходится бегать очень редко. Но он спешил ко мне что было силенок – и угодил прямо в объятия.
Я, стараясь не оступиться с белой дорожки, пропихнула его за спину, и тут же рядом оказались Даниил и Нартов. Даниил отразил прорвавшийся было к нам поток черного ледяного ветра, а Нартов пихнул меня к стене – и я неожиданно оказалась по НАШУ сторону Грани. Он прыгнул следом за мной, а Даниил вернулся последним. И сразу же прохода не стало.
– Это что еще такое? – озираясь, спросила я. – Почему?..
Я хотела знать – как вышло, что я потащила за собой это не-пойми-что, как вышло, что оно изогнулось и, по мере того, как мы отступали, понемногу выпрямлялось, возвращая ТОЙ стороне случайно захваченную территорию.
И вот Грань остановилась – не там, правда, где мы ее нашли, не так близко к березам и скамейке. Луч, упиравшийся в нее, стал шире и на нем обозначились поперечные полоски.
– Грань выгнулась, – объяснил Даниил, втыкая в землю меч по самую рукоять раз, и другой, и третий. – Это иногда случается. Ты ее за собой потащила.
– Смотрите… – прошептал Нартов.
Мы разом повернулись.
Мимо двух берез, мимо белой лавочки, туда, где положено было бы кончиться обрыву (тому, что он оказался декорацией, я уже не удивилась, хорошо хоть, березы были настоящие) протянулась светлая дорожка, продолжение которой было уже лестницей, и по ней, сгорбившись, брел Намтар. Он уходил, мы видели его спину – и даже по спине понимали, как ему страшно. В какую-то секунду до меня дошло – он голый. Голый и черный, костлявый и неловкий, но без всяких там козлиных копыт и петушьих ног.
Стало очень тихо, так тихо, что мы услышали прикосновение колен Намтара, или как там его звали в списках противной стороны, к белому лучу.
– Боже, помилуй мя, древнюю злобу… – очень тихо произнес он слова мольбы, которая была ровесницей Большой Битвы, мольбы, известной каждому демону на всех ступеньках их иерархии, хранимой в памяти невзирая на запреты. – Боже, помилуй мя, мерзость запустенья… Боже, помилуй мя, прелесть помраченну…
И он замер в ожидании ответа.
Лестница двинулась, и мы увидели, что она состоит из двух лучей – первого, узкого, посланного вслед Нартову с Даниилом, и второго, пошире, что лег сверху. Просто они, случайно или нет, совпали. Широкий, обратившись в лестницу, втягивался в светлые ворота, забирая с собой Намтара – демона, осознавшего свое предательство. А на том конце узкого луча мы увидели далекую блестящую фигурку с острыми краями крыльев за плечами.
– Рагуил? – удивился Нартов. – Но почему?.
Он хотел спросить – почему архангел не приближается и не устраивает нам нагоняя за опасную самодеятельность.
– Михаил? Не может быть! – воскликнул, поднеся левую ладонь ко лбу, Даниил.
Я прищурилась.
Этого архангела я видела не впервые. Но не в жизни – а кто-то из Даниилов показал его лик на образе. Плащ, багровый с бегущими по нему рыжими и дымными сполохами, и доспехи светлого золота под плащом, и черные кудри, падающие на лоб и на плечи из-под высокого шлема – похоже, там, вдали, стоял и смотрел на нас Уриил, которого так хотели и еще не смели назвать гневом Божьим. Стоял, смотрел – и сам стал гаснуть потихоньку, и погасил свой ставший ненужным луч.
Мы остались у Грани втроем.
– Вытащили вредителя, – сказал Нартов, но так, как сказал бы о нашкодившем домашнем зверьке. – Вот теперь-то его кто-нибудь обязательно расколет, и мы узнаем все входы и выходы в чертовой Управе.
– Как я уже говорил, у даосов есть очень интересный знак, – словно бы утратив интерес к судьбе Намтара, произнес Даниил. – Он означает, что нет четкой границы между светом и тьмой, в каждом потоке света содержится частица тьмы, и в каждом море тьмы должен быть островок света, Теперь вы видите – так оно и есть, иначе было бы невозможно прощение…
– Что с ним будет? – спросила я.
– Сейчас он будет молить о прощении уже своими словами. Ему дозволено. Он вспомнит все свои подвиги… А потом один из тех, кто зовется суд Божий, примет решение.
– То есть, ты? – Нартов весь напрягся.
– Нет, мне – нельзя. Раз я вывел его ОТТУДА – значит, мое решение уже сейчас известно.
Я вздохнула – я все еще видела коленопреклоненного демона. Вот сейчас мне было его действительно жаль. Мы уже не слышали, что говорил он Тому, кто над нами, обратив лицо к небу. Но он говорил – и каждое его слово было услышано, он оправдывался – и никто его не останавливал, возможно, он даже привирал по неизменной и неистребимой привычке этого племени – но и это сейчас было допустимо, потому что рано или поздно запасы вранья бы иссякли, лгун устал от собственной безнадежной лжи – и зазвучала наконец желанная правда.
– Виноват ли он в том, что он – такой? – спросила я.
– Нет, конечно. И это будет принято во внимание. Но он знал правду о Грани и о тех, кто по обе ее стороны. Безысходность и обреченность – еще не грех. Грех – когда есть выбор.
– Но он же выбрал!.. – чуть ли не хором завопили мы с Нартовым.
– И слава Богу… – пробормотал Даниил. – А меч сразу чистить нужно. Никто за тебя этого делать не станет. Понял?
– Понял, – отрапортовал Нартов.
– Трижды в землю, чтобы убрать грязь от их проклятий, и потом в воду, чтобы на клинке не осталось твоей собственной злобы. Пошли…
Тут обрыв опять сделался обрывом, река внизу – рекой. Они пошли зигзагами по тропинке, а я села на скамейку.
Дело было сделано.
Очевидно, впереди меня ждало расставание с Нартовым, с Даниилом, с бригадой.
Две звезды взлетели рядышком с речного берега и ушли в небо. Мечи, подумала я даже с некоторым равнодушием, мечи вернулись на место. Позволили очистить себя и вернулись…
Я хотела сказать мужчинам, когда они вернутся, что-то очень умное про эти мечи, но стоило им подняться и подойти к скамье – белая искра пролетела над землей, нарисовав круг, мы оказались внутри круга, от светящихся его краев встала и уперлась в небо стена, а когда она сделалась прозрачной – мы были уже не на речном берегу, а, как и следовало ожидать, в зале на манер театрального.
– Доигрались, – сказал Нартов, оглядывая пространство. – И вот всегда так! Пока дело делаешь – еще, может, и не мешают, но вот потом обязательно разбор полетов начнется…
– Мое место свободно, – произнес Даниил, сосчитав судей за длинным столом. – Вот любопытно, если меня в должности понизят, то – как? Не могут же смыть с меня крещение!
– А ты не волнуйся, око Божье, ты тут ни при чем… – Нартов похлопал меня по плечу, правда, очень осторожно и деликатно похлопал. – Это не тебя судят, а нас…
– За что? – изумилась я. – За то, что теперь можно пробить защиту Управы и наконец навести порядок?
Я так возмутилась, что даже не поняла – мой голос звенит на все помещение, такое огромное, что стены терялись в голубоватом тумане.
– А если бы нам не удалось вывести Намтара? Если бы нас там уложили? – спросил Нартов.
– Мечи бы не погибли – вот только что вознеслись же?
– Очищенные – потому и вознеслись. Для этих мечей грязь – самый невообразимый груз, – объяснил Даниил.
– Откуда ты это знаешь?
– Старшие рассказали.
Я вспомнила старенького Даниила в пустыне – он мог видеть эти мечи, но откуда ему было знать их повадки? Неужели когда-то их уже брали с отведенного им места и обнаружили это свойство?
– Мог рассказать только тот, кто ими пользовался после того, как их подвесили! – сказала я. – Значит, было – что?
– Был прецедент, – сразу понял Нартов. – Ты думаешь, раньше кто-то уже ходил за Грань?
– Похоже на то!
– А почему об этом никто и ничего не знает?
– Очевидно, те, кто ходил, именно так и наказаны, – Даниил покачал головой. – До такой степени наказаны, что никто про них ничего не знает.
Нас еще не удивляло молчание судей и занявших места выше их стола архангелов. А они просто слушали нас и ждали – до чего же мы договоримся…
– Плохо дело, – заметил Нартов. – Но око Божье тут ни при чем. Мы кашу заварили, нам и расхлебывать.
– Ты, конечно, извини, – глядя в землю, произнес Даниил, – но только мы ходили мечами помахать, а она сдвинула Грань. Я знал, что такое возможно, но я впервые видел, как человек идет по ИХ территории и тащит за собой Грань.
– Так что нам могут вменить?! – сердито воскликнул Нартов. – Без спроса оружие взяли! Потасовку за Гранью устроили! Грань пошевелили! А в плюсах – Намтара привели!
– Это не твой, а его плюс. Это – его добрая воля. Не захотел бы – так бы спрятался, что ни с какими мечами не нашли.
– Да?.. – я впервые видела Нартова в растерянности. – Так, значит, все зря?!
– Да еще дыру в Грани столько времени держали.
– А что – нельзя?
– Ну… не рекомендуется… – Даниил сделал унылую гримаску. – Да ладно, тебе-то за незнание много простят. Я вот знал – и все равно сорвался! Так что, ребята, давайте на всякий случай попрощаемся.
– Рано прощаться! – заорал Нартов. – Пусть сперва сформулируют обвинение! Пусть дадут адвоката!..
– Какое обвинение? Какой адвокат? Ведь мы сами все понимаем, – Даниил показал рукой на стол с судьями. – Ты думаешь, чего они молчат? Они слушают, как мы сами свой подвиг оценим.
– Они что, все слышат? – не поверил Нартов. – Они же далеко!
– Не волнуйся, когда они заговорят – ты тоже услышишь.
Одиннадцать Даниилов составили самый настоящий суд присяжных. Я, прищурившись, стала искать знакомые лица. Был бы там старенький Даниил! Но он отдыхал в пустыне и думал о законах.
Выше на стульях с высокими спинками сидели архангелы. В середине – Михаил, еле сдерживавший ярость. Рядом – Рагуил, понурый, как будто получил от начальства основательный нагоняй. С другой стороны – Варахиил с таким видом, будто его все это не касается. Ну, точно, подумала я, он меньше всех в этом деле замешан. Не он создавал бригады и посылал их воевать с Управой.
Но была где-то далеко еще одна светлая точка. Еще один архангел наблюдал за нами оттуда, где голубоватый воздух уже становился голубым туманом. Рядом с ним я видела темное продолговатое пятнышко, почти черное. Кто-то его, видать, охранял и не позволял приблизиться к нам…
Если это Уриил, подумала я, то от него помощи не жди. Он тут вообще ни при чем… Так, заглянул на минутку…
Михаил встал.
– Во имя Отца и Сына и Святого Духа, – звучно произнес он.
– Аминь, – отозвались судьи.
– Что делать будем? – спросил он тогда. – Что делать с теми, которые всех под удар подставили? Я не могу решать. Только-только удалось найти возможность, место в Законе удалось найти, чтобы в нашу пользу истолковать! И вот, извольте радоваться, первые плоды!
Я его понимала. То, что затеяли три архангела, сильно смахивало… ну, не на бунт, на бунт они в силу своей любви к Нему неспособны… а вот есть в газетах такая конструкция «акт гражданского неповиновения»…
– Они все осознали, – сказал Варахиил. – И чем скорее мы покончим с этим делом, тем лучше. Не нужно придавать ему слишком большого значения…
– Это тоже способ, – согласился Рагуил. – Но, может, не с них нужно начинать? Ибо, как сказано у Матфея, глава тринадцатая, стих тридцать третий: «Или признайте дерево хорошим и плод его хорошим; или признайте дерево худым и плод его худым, ибо дерево познается по плоду».
Архангелы стали препираться, приводя такие цитаты, каких я отродясь не видывала и не слыхивала, что наводило на мысль об апокрифических евангелиях и даже кумранских манускриптах.
Михаил клонил к тому, что мы трое поставили под угрозу само существование Грани – неизвестно, как она переносит длительное существование прорыва и не начнет ли саморазрушаться. Рагуил честно пытался нас отстоять, но против нас было решительно все, а главное – мечи вымолили без спросу! На вопрос, как нам только такое святотатство в головы взбрело, он ответить, конечно же, не смог.
– Так это же Гошка… – прошептала я.
– Молчи, – шепотом приказал Нартов. – Семь бед – один ответ.
Он был готов к самому худшему, но головы не опустил – смотрел ввысь, всем видом показывая, что раскаяния от него тут никто не дождется. Глядя на него, старался держаться стойко и Даниил. Чем я могла им помочь? Да ничем! Я, как всегда, увязалась следом, и как всегда, числилась в свидетелях.
В моих силах было только одно – взять их за руки и держать так, чтобы нас могли разлучить только силой.
Делая вид, будто не знаю, что моя правая рука творит, я тихонько нашла пальцы Даниила и сжала их. Глядя на стол, за которым уже началось совещание, я протянула левую руку в поисках нартовских пальцев…
– Ничего, – шепнул Даниил, – а все-таки Намтара мы вытащили…
Рука Нартова была удивительно теплой. Я сжала ее, словно говоря: если настал час положить душу свою за други своя, то он настал для нас обоих.
Тепло слева от меня разрослось, я даже ощутила щекой это тепло и наконец повернулась. Одновременно повернулся и Нартов.
Не трое было нас на этом пятачке, за круглой прозрачной стеной. Нас было четверо. И четвертый появился внезапно, плечом к плечу с нами, никого не потревожив. Он держал меня за левую руку, Нартова – за правую.
Так становятся в строй, занимая свое место, подумала я сперва, но кто бы мог это быть? Кто не побоялся разъяренного Михаила?
Я покосилась на него и увидела тонкий профиль, чуть наклоненный, как если бы наш неожиданный друг хотел показать смирение перед судьями. Я увидела слегка вьющиеся волосы вдоль щеки, опущенные золотистые ресницы, светлые волоски шелковистой на взгляд короткой бородки, серый холст рубахи – такой же, как на Данииле.
Нас четверо, подумала я, может быть, еще кто-то встанет в строй? Может быть, еще кто-то наберется мужества принять нашу сторону в безмолвном споре с Михаилом? И я осторожно посмотрела на архангела, как бы задавая ему немой, но ехидный вопрос.
На его лице я увидела растерянность – вовсе не подобающую воину в светлых доспехах. Он протянул к нам руку в кольчужное перчатке – и его жест, как мой взгляд, тоже был вопросом.
Все разом стихло. И в этой тишине я осталась без мыслей, без тревоги, без надежды – я просто ощущала свет и тепло. Это было той самой Нечаянной Радостью, о которой как-то рассказывал Даниил…
– На все воля Твоя, – тихо и как-то неуверенно произнес Михаил. И, поднявшись со стула, преклонил колено.
Он стоял, живая доблесть, глядел в землю и прислушивался. Вдруг он поднял голову. Он не произнес ни слова, но на лице его это слово все же появилось – в счастливой улыбке: прощен!
Тишина, накрывшая нас, словно волна – с головой, схлынула. И снова под ногами была твердая земля, но только мелкое скрещенье белых лучей. бивших снизу и державших нас в плену, погасло. И я поняла, что суда больше нет.
– Что это? – спросила я непонятно кого.
– Это бывает, и бывает часто, – ответил Даниил. – «Где двое или трое собраны во имя Мое, там Я посреди них».
– Так это?..
– Да.
* * *
Богуш стоял в прозрачной светящейся колонне такой, каким его выхватили из бренного мира: в потертых и грязных джинсах, в клетчатой, расстегнутой до пупа рубахе и в синей с малиновым куртке от дешевого спортивного костюма, раздобревший на жареной картошке до того, что живот перевешивался через низко сидящий на бедрах ремень. Картошку тоже не забыли – в одной руке у Богуша была базарная кошелка, куда аккурат вмещалось десять кило, в другой – мешок с прочей едой и пузырем дешевого местного пива.Если бы сотрудники прокуратуры, которую он так нелепо оставил, увидели его сейчас – иные глазам бы не поверили, а прочие просто не признали в неряшливом запойного вида дядьке седовласого аристократа.
Однако Двенадцать смотрели на него без всякого удивления.
– Папа! – раздался удивленный возглас. Богуш резко повернулся и увидел Герку.
Сын стоял в такой же светящейся колонне, словно на вмонтированном в пол сильном прожекторе. Однако граница светового потока оказалась материальной – оба устремились друг к другу, и обоих не пустила незримая, но ощутимая округлая стенка.
Герку тоже выхватили таким, каким застали – в несвежей футболке, в спортивных штанах и домашних тапочках, взъерошенного и обалделого после бессонной ночи, проведенной за компьютерами. Очевидно, в момент переноса он судорожно сжал то, что было в руке, и все еще не отпускал. Судя по свисавшему тонкому черному хвосту с металлическим кончиком, это была компьютерная мышь. Другой рукой он оторопело ощупывал прозрачную стенку.
– Погоди, сынок, погоди, сейчас я во всем разберусь! – крикнул Богуш и обвел взглядом помещение, в которое попал.
Оно было невелико и имело вид зала судебных заседаний – длинный непокрытый стол, за которым помещалось двенадцать человек, перед столом пустое пространство, по обе стороны которого возвышались световые колонны, и несколько дощатых лавок, сейчас – пустых. Где в этом помещении двери, Богуш не понял, да и нужны ли они тем, кто переносит подсудимых по воздуху и сквозь стены, как перенесли Герку?
– Я хочу знать, на каком основании! – пытаясь возродить в себе прежнюю вальяжную уверенность, произнес Богуш. И осекся – двенадцать невольных улыбок лучше всяких слов дали ему понять, как глупо прозвучал этот вопль про основания.