Уэйс Маргарет. Колодец тьмы

   Старик что-то проворчал себе под нос, беспокойно ворочаясь под грудой одеял. Потом он слабо махнул рукой.
   — Там, в этой книге, все написано. Я записал все, что мне известно про кинжал и про ритуал сотворения врикиля. Человек, которого ты выберешь, должен будет принять Пустоту. В этом — ключ. Пустота должна посчитать твоего избранника достойным. Нельзя просто подкрасться к кому-нибудь сзади, полоснуть кинжалом по горлу и ждать, что убитый тут же превратится во врикиля, — раздражительно бросил старик и вполголоса добавил: — Я знаю. Сам пробовал. Так не получится. Кинжал выпал из моей руки раньше, чем я успел нанести удар. Кинжал сам выбирает. Точнее, Пустота выбирает сама.
   — Понимаю, — с сумрачной торжественностью произнес Гарет.
   Он поднес кинжал к свету, рассмотрел работу неведомого мастера и подивился ее совершенству. Гарет не удивился бы, если бы дракон вдруг ожил в его руках.
   Старик глубоко вздохнул, словно он избавился от тяжкого бремени. Он откинулся на подушку, и на лице его появилось выражение покоя и удовлетворенности.
   — Отныне он твой, Гарет, — произнес старик.
   — Да, учитель.
   Старик закрыл глаза. Теперь его голос превратился в едва различимый шепот.
   — Теперь он твой. Как и требовалось, я передал кинжал. Когда наступит твой час покинуть эту жизнь, ты сделаешь то же самое.
   — Да, —снова сказал Гарет.
   Он продолжал вертеть кинжал в руках.
   — Ты знаешь, что тебе надо сделать, когда я уйду.
   — Да, — в третий раз повторил Гарет.
   — Тебе не придется долго ждать. Я устал. Очень устал.
   Больше старик не произнес ни слова. Гарет слышал лишь его хриплое, прерывистое дыхание и завывание бури за окном.
   Гарет поднялся на ноги. От долгого неподвижного сидения у него затекло все тело. Он положил кинжал на стол, взял книгу и придвинул табурет к огню. Затем раскрыл книгу и начал читать.
   Спустя какое-то время он оторвался от книги и взглянул на мерную свечу, деления которой отмечали часы. Гарет удивился: прошло уже два часа. Судя по звукам, доносившимся снаружи, буря слабела. По окнам уже не хлестала снежная крупа, и ветер больше не рвался в дверь. Гарету показалось, что старик не дышит
   Он подошел к лежащему и тронул его руку. Холодная рука повисла, как плеть. Старик был мертв.
   Накрывая мертвеца одеялом, Гарет подумал, что сейчас он должен был бы скорбеть. Ведь он тайно приходил к этому человеку без малого пять лет подряд. Однако он не испытывал горестных чувств. Он никогда по-настоящему не любил старика и потому сейчас не чувствовал ничего, кроме облегчения. Теперь у него есть кинжал. Есть книга, объясняющая, что с ним делать. Он получил силу творить антиподов Владык — существ, наделенных необычайными магическими возможностями, и эти существа будут рабски служить обладателю кинжала.
   Гарет поднес кинжал к огню очага и долго зачарованно наблюдал, как языки пламени отражаются в сверкающей поверхности лезвия. Он позволил себе на краткий миг представить, что у него есть выбор. Он может избавиться от кинжала. И тогда король Тамарос, когда придет его час, скончается столь же мирно, как этот злой старик. Новым королем станет Хельмос; он будет хорошим, почитаемым и любимым королем. Все расы будут и дальше двигаться по пути нелегкого мира. Гарет ясно видел эту картину, и по его щекам катились слезы тоски по несбыточной мечте, слезы сожаления.
   Потом он вытер слезы рукавом сутаны.
   Выбора не было. Уже не было. Свой выбор он сделал давным-давно.
   Гарет взял книгу и положил в свою сумку. Он оторвал кусок от простыни старика, обернул кинжал в ткань и запихнул его в сумку вместе с книгой. Гарет в последний раз оглядел лачугу старика и не нашел в ней ни одной годной для себя вещи. Тогда он откупорил банку с ламповым маслом, которое специально купил несколько дней назад. Гарет обильно полил маслом одеяла, простыни и матрас. Особым жестом руки он заставил пламя выпрыгнуть из очага и перекинуться на постель. Огонь жадно набросился на промасленные тряпки. Постель мгновенно превратилась в громадный полыхающий факел.
   Гарет поспешил уйти, прежде чем его ноздри ощутят запах горящего тела. Послушник быстро зашагал по переулку, прячась в тени, хотя опасаться ему было некого. Никто, будучи в здравом в уме, не решился бы выйти из дома глухой ночью, да еще в непогоду. Дойдя до конца переулка, Гарет обернулся. Сквозь крышу лачуги старика уже пробивались языки пламени.
   Гарет свернул на Южную дорогу. Навстречу ему не попалось ни души. Буря умчалась прочь, но с далекого бурлящего моря по-прежнему дул сильный и холодный ветер. Этот ветер быстро докончит дело. К тому времени, когда в соседних домах заметят огонь, лачуга сгорит дотла, а от старика останутся только кости.
   Да приберет Пустота его душу.

Глава 6
Кинжал Врикиля

   — Ваше высочество, — вполголоса произнес Сильвит, наклонившись к самому уху принца, чтобы не слышали придворные. — Гарет просит вас встретиться с ним в обеденный час в прежней комнате для игр. Он должен сообщить вам нечто чрезвычайно важное.
   — В самом деле? — удивился Дагнарус, потягивая шоколад.
   — Сегодня вы находитесь в особенно приподнятом настроении, ваше высочество, — сказал один из заискивающих придворных.
   — Спасибо, господин Малрой. У меня действительно превосходное настроение. Возможно, потому, что за окнами прекрасная погода.
   — Ночью бушевала страшная буря, ваше высочество, — негромко сообщил принцу Сильвит, убирая поднос с остатками завтрака.
   Дагнарус провел эту ночь в объятиях Вэлуры. Любовники укрылись в тайных покоях внутренней части замка. Эти помещения предназначались для иностранных дипломатов и как нельзя лучше подходили для любовных утех, поскольку открывались лишь по особым, торжественным случаям. Дагнарус не слышал ни ветра, ни дождя пополам с ледяной крупой, стучавшего в окна. Купаясь в наслаждениях, принц не слышал ничего, кроме шума собственной крови. За час до рассвета любовники с большой неохотой покинули ложе. Вэлура тихо проскользнула в свою комнатку близ спальни королевы (она убедила мужа, что не должна отлучаться от ее величества, оставив господина Мабретона в одиночестве в их городском доме). Дагнарус по тайным переходам, где он играл мальчишкой, возвратился к себе в спальню. Ему тоже нужно было успеть оказаться в постели раньше, чем придворные явятся пожелать его высочеству доброго утра.
   — Я, Малрой, люблю такую погоду, — сказал Дагнарус, откидывая простыни. — Я получаю наслаждение от яростного воя бури... Выпроводи их, — шепнул он Сильвиту.
   Эльф исполнил приказание, выгнав придворных, словно стаю квохчущих кур. Убедившись, что они расселись в передней и занялись игрой в кости, он вернулся к принцу
   — Что слышно во дворце, Сильвит? — спросил Дагнарус, собираясь купаться. — Кто-нибудь о чем-нибудь болтал?
   — Про вас и госпожу Вэлуру — ничего, ваше высочество. Говорят лишь, что с некоторых пор ваше высочество пребывает в необычайно хорошем настроении и что госпоже Вэлуре досталось от королевы за рассеянность и сонливость в присутствии ее величества. Больше никто ничего не заметил.
   Дагнарус улыбнулся.
   — Видно, для поддержания моей репутации мне придется впасть в ярость по какому-нибудь поводу. Но ты же знаешь, Сильвит, чаще всего я как раз и бываю бодрым и уравновешенным. У меня нет склонности к мрачным раздумьям, меланхолии или вспышкам гнева. Так что сам я не замечаю в себе никаких перемен.
   — Ваше высочество, любовь даже уродов делает привлекательными. Тех же, кто уже наделен привлекательностью, она превращает в неотразимых красавцев.
   — Любовь, — пробормотал Дагнарус. — Я-то думал, что невосприимчив к этому сладостному недугу. Но ты прав. Я заразился, и лихорадка любви сжигает меня. Хотел бы я знать, сколько это еще продлится?
   Сильвит серьезно поглядел на принца.
   — С госпожой Вэлурой, ваше высочество, это так быстро не пройдет. Наши женщины не отличаются капризностью и переменчивостью, как ваши. Если наша женщина полюбит, она пронесет свою любовь до самой смерти.
   — Неужели? Ты несказанно удивляешь меня, Сильвит, — сказал Дагнарус, пожимая плечами. — Сейчас я горячо люблю Вэлуру, однако никакое сильное чувство не может владеть мною долго, будь то боевой пыл или нечто более нежное. И все же, — принц вздохнул, вспомнив наслаждения минувшей ночи, — не могу себе представить, что я ее разлюблю. Наверное, моя болезнь продлится долго. Поэтому, Сильвит, перестань неодобрительно пялиться на меня, а иди-ка и подогрей мне воду для купания.

* * *

   Гарет кое-как уселся на детском стульчике в их бывшей комнате для игр. Согнутые колени почти упирались ему в подбородок. В этом давно заброшенном помещении было пыльно. Раз в год служанки заходили сюда, подметали пол и снимали паутину, после чего дверь опять закрывалась. Гарет не был здесь с того самого дня, как в двенадцатилетнем возрасте стал послушником в Храме. Он огляделся по сторонам, и нахлынувшие воспоминания почему-то наполнили его непонятным страхом. Он словно вспоминал сон, который было очень приятно смотреть, но по пробуждении от него осталось тягостное чувство.
   Заглядывая в старые книги, аккуратно сложенные на столе, Гарет как будто вновь слышал голос Эваристо, объяснявшего урок. Он слышал и нетерпеливый голос Дагнаруса: то насмешливый, то льстивый, то захлебывающийся потоком слов. Только своего собственного голоса ему было никак не услыхать.
   Гарет был погружен в чтение одной из книжек, когда дверь с шумом распахнулась и в комнату вошел Дагнарус.
   Гарет вскинул голову.
   — Ну и вид у тебя, — весело произнес принц.
   Поглядев на лицо друга, он поморщился.
   — Слушай, Меченый, сделай что-нибудь со своим дурацким прыщом. Припудри или скрой его другим способом.
   Гарет вспомнил, как когда-то королева захотела припудрить его родимое пятно. Тогда Дагнарус резко возразил матери, заявив, что этой отметиной Гарета наградили боги. И впрямь наградили.
   — Прошлой ночью мне было не до сна, ваше высочество, — раздраженно бросил послушник, пропустив мимо ушей слова о прыще.
   — Мне тоже, — признался Дагнарус и подмигнул.
   Он стоял, похлопывая по ноге перчатками, ибо явился сюда прямо с верховой прогулки, не сняв сапог и плаща.
   — И чего тебя потянуло встретиться в этом отвратительном месте? Я провел здесь немало времени в заточении. Уж не хочешь ли ты опять заставить меня читать?
   Гарет подошел и выглянул за дверь. Увидев в коридоре слонявшегося Сильвита, он повернулся к принцу.
   — Ваше высочество, прошу вас, отошлите эльфа, — негромко произнес он.
   Дагнарус вскинул брови, но тайна всегда действовала на него не хуже вина. Сунув руку во внутренний карман, он извлек оттуда кружевной батистовый платочек — настолько тонкий, что, казалось, он соткан из паутины.
   — Сильвит! На рынке я раздобыл один пустячок. Позаботься о том, чтобы он попал в нужные руки. Ступай немедленно.
   — А как же обед, ваше высочество?
   — Я не голоден, — ответил Дагнарус.
   Принц посмотрел на Гарета. Тот покачал головой.
   — Гарет тоже не хочет есть. Выполняй, что я сказал. И позаботься, чтобы тебя не увидели.
   Сильвит взял платок, поклонился и вышел. Гарет подкрался к двери и увидел, что эльф задержался в коридоре. Тогда он выглянул в коридор и встал, холодно глядя на Сильвита. Тот склонил голову и быстро ушел. Гарет подождал еще немного, желая убедиться, что эльф не вернется. Лишь удостоверившись, что им с принцем никто не помешает, Гарет закрыл дверь и опустил задвижку.
   Дагнарус с нескрываемым удивлением следил за действиями друга.
   — К чему такие предосторожности? Могут подумать, что мы замышляем ограбить королевскую казну. Или ты и впрямь решился разжиться деньжонками?
   — А вы в хорошем настроении сегодня, — укоризненно произнес Гарет.
   — Мне без конца об этом говорят, — усмехнулся Дагнарус— Скажу тебе по секрету, друг мой. Я влюблен.
   Гарет не слышал его, а если и слышал, эти слова не имели для него никакого смысла. Он махнул рукой, прося принца встать у окна, как можно дальше от двери. Заинтригованный Дагнарус последовал за ним и встал, прислонившись к окну и положив руку на подоконник.
   — Что с тобой, Меченый? Видят боги, ты же весь дрожишь! Скверные новости? Что-нибудь стряслось?
   — Не торопите меня. Дайте собраться с мыслями, — попросил Гарет, пытаясь успокоиться.
   Он тоже встал у окна, склонив голову. Дагнарус, обеспокоенный тревожным оттенком в голосе друга, молча ждал.
   — Ну, Меченый, рассказывай, — наконец потребовал он, теряя терпение.
   Гарет поднял голову и внимательно поглядел на принца.
   — То, что я вам покажу, видели лишь два человека во всем мире. Первый уже мертв. Он умер прошлой ночью. Я — второй. Тот, кто был первым, перед смертью вручил это мне. Вы будете третьим. Я говорю это, чтобы вы ощутили всю серьезность моих дальнейших слов.
   — Ладно, будет тебе. Я и так понимаю, — сказал Дагнарус, но за его насмешливым тоном явно угадывался серьезный интерес. — Обещаю хорошо себя вести, господин учитель.
   Услышав знакомую фразу детства, Гарет на мгновение улыбнулся, однако улыбка почти сразу же погасла. Он полез под сутану и извлек сумку. Положил сумку на стол и развязал тесемки.
   За окнами стоял серый холодный день. По низким облакам с рваными краями невозможно было предугадать, повторится буря или нет. Сильвит заблаговременно разжег в комнате камин, но не подумал принести свечи. Пламя иногда вспыхивало, затем вновь опадало. Внутри бывшей комнаты для игр царил такой же сумрак, как и за окном. Одежда Дагнаруса была черных и коричневых тонов, сутана послушника на Гарете — серого цвета. Красный бархат был единственным ярким пятном в комнате и чем-то напоминал кровь на снегу. На бархате лежал Кинжал Врикиля, и его блестящая поверхность отражала серый цвет небес и красный цвет своего ложа.
   Дагнарус с недовольной усмешкой разглядывал кинжал. Он и не думал прикасаться к нему.
   — Ну и уродливая вещица. И вдобавок никудышная. Ни один оружейник в здравом уме не изготовил бы такого кинжала.
   — Это ритуальный кинжал. Вы прекрасно знаете, что подобные вещи не предназначены для сражений. Этот кинжал — порождение Пустоты, — добавил Гарет, понизив голос до неистового шепота.
   — Неужели?
   Интерес Дагнаруса к кинжалу возрос, но принц по-прежнему не пожелал коснуться странной вещи.
   — И на что же он способен?
   — Он способен оживлять трупы, ваше высочество, — ответил Гарет.
   Дагнарус было засмеялся, но смех замер у него на губах.
   — Ты говоришь правду? — недоверчиво воскликнул он.
   — Правду? — Гарет зло сверкнул на принца глазами. — Правду? Мне было десять лет, когда вы показали мне Пустоту. В десять лет вы заставили меня читать вам книги по магии Пустоты! С тех пор я живу двойной жизнью. Я пожертвовал своим покоем и счастьем... а вы еще спрашиваете, говорю ли я правду?
   — Ты мог бы в любое время это бросить, — холодно отозвался Дагнарус. — Я не заставлял тебя заниматься изучением Пустоты. Ты это сделал сам.
   — Знаю, — устало произнес Гарет. — Я знаю, что я сделал. Если бы все начать сначала, я бы, наверное... сделал бы то же самое. Простите меня, ваше высочество. Я целую ночь провел без сна, читая об этом кинжале.
   Гарет кивнул в сторону ритуального оружия.
   — Повтори, что ты говорил. Что можно делать с помощью этого кинжала? — спросил Дагнарус, и теперь его голос звучал серьезно и уважительно.
   — Кинжал появился в мире в тот самый момент, когда вашему отцу была дарована сила избирать Владык, — начал Гарет, понимая, что это сразу привлечет внимание принца.
   Так оно и случилось; в глазах Дагнаруса вспыхнули зеленые огоньки.
   — Королю была дарована сила созидания, но одновременно в мир пришла и сила разрушения. Обладающий этим кинжалом способен создавать темного антипода Владыки — тень зла, неподвластное смерти существо, наделенное магической силой и сверхъестественными способностями. Это существо подчиняется только тому, кто владеет кинжалом. Но если Владыка поддерживает свою магию собственными жизненными силами, врикиль — так называют это существо — использует смерть.
   — Врикиль. Похоже на слово из языка эльфов. Что оно означает?
   — Это действительно слово из их языка. Оно означает «пожиратель мертвых».
   Дагнарус поморщился.
   — Тут уж аппетит не разыграется. Как действует кинжал? Что нужно сделать? Какие заклинания произнести?
   — Заклинание сокрыто в самом кинжале. Воспользоваться кинжалом может каждый, но все не так просто, как может показаться, — предостерегающе добавил Гарет, увидев возбужденный блеск в глазах Дагнаруса.
   — Расскажи мне, Меченый, — попросил принц и только теперь протянул к кинжалу руку.
   — Прежде всего, кинжал сам выбирает жертву. Он должен найти то, что ему подходит. А значит, это должен быть тот, кто принял Пустоту.
   Дагнарус улыбнулся. По его виду Гарет догадался, что принц размышляет.
   — Эти правила обязательно должны быть выполнены, ваше высочество, — повысил голос послушник. — Старик, передавший мне кинжал, пытался создать врикиля обманным путем, но потерпел неудачу.
   Дагнарус вскинул брови и пожал плечами.
   — Отлично. Мы соблюдем правила. Думаю, мы без труда подыщем приемлемую жертву для кинжала. А потом он оживит мертвеца. Только подумай, какие возможности!
   — Но у мертвеца будет нечестивая жизнь, — дрожа всем телом, предостерег Гарет. — Чтобы поддерживать себя, врикиль должен убивать.
   — Мы ежедневно делаем то же самое ради поддержания собственных жизней, — заметил Дагнарус.
   — Я говорю не о курах и кроликах, — раздраженно бросил ему в ответ Гарет. — Я говорю о людях. Врикиль питается человеческими душами. Врикиль получает магические доспехи, такие же, как и Владыка, только доспехи врикиля имеют черный с отблеском цвет. Доспехи покрывают врикиля с головы до ног и остаются на нем до самой смерти.
   — По твоим словам я понял, что врикили — уже мертвецы.
   — Не торопитесь, ваше высочество. Сейчас вы все поймете. Первое, что делает врикиль после оживления, — он изготавливает себе нож из куска собственной кости. Врикиль без колебаний идет на это, поскольку не испытывает боли. Что бы ни случилось, из него не вытечет ни капли крови. Он способен спокойно отрезать себе всю руку или ногу. По сути, он не нуждается ни в руках, ни в ногах, поскольку они заключены в магические доспехи. Доспехи сами по себе могут действовать, как руки или ноги. Итак, врикиль делает нож из своей кости. Теперь он может похищать души своих жертв и продлевать собственное существование. Без такой пищи врикилю угрожает возвращение к истинному состоянию. Его тело начнет медленно загнивать, и через какое-то время врикиль будет выглядеть, как осклизлый труп, пролежавший в земле не один месяц.
   — А ты умно поступил, Меченый, предложив нам отказаться от обеда, — криво усмехнувшись, заметил Дагнарус. — Теперь расскажи, как выглядит откормленный врикиль.
   — Он способен принять любой облик, — ответил Гарет. — Если в момент ритуальной смерти человек был стар, он может вернуть себе молодость и стать олицетворением силы и здоровья. Магия доспехов позволит ему сохранять в глазах окружающих любой желаемый облик. Есть только два способа убить врикиля: лишить его пищи или воспользоваться оружием, благословленным богами. Если бы вам удалось куда-нибудь надежно запереть врикиля, лишив его возможности добывать себе пищу, он бы погиб. Разумеется, такое трудно себе вообразить, поскольку врикиль обладает неимоверной силой. Сомневаюсь, есть ли на свете темница, стены который сумели бы удержать врикиля. Однако благословенный меч Владыки, если его лезвие пробьет доспехи и коснется тела врикиля, убивает это исчадие мгновенно.
   Дагнарус уже почти не слушал. Его глаза блестели. Принц поднял кинжал и поднес к окну, чтобы на него упал серый дневной свет. Дагнарус поворачивал кинжал так и эдак, восхищенно разглядывая его.
   — Ты только подумай, Меченый, какие возможности! Я смог бы создать несколько армий.
   — Нет, ваше высочество, — возразил Гарет. — Число врикилей ограничено числом Владык. Каждой расе дозволено иметь только десять Владык; следовательно, невозможно сотворить более сорока врикилей.
   — Ладно, тогда можно сделать их хотя бы командирами армий. Я был бы непобедим! Мой отец является верховным королем всех земель, населенных людьми. Я бы мог стать верховным королем всех земель вообще! Когда я сам стану Владыкой...
   — Нет! — испуганно закричал Гарет.
   Он крепко схватил принца за руку.
   — Нет, — повторил он.
   — Это еще что такое?
   Дагнарус высвободил руку из цепких пальцев Гарета.
   — Почему ты на меня уставился, как безумный?
   — Разве вы не понимаете, ваше высочество? — в отчаянии спросил Гарет. — Теперь вам не нужно становиться Владыкой. Понимаете, не нужно! Потому я и отважился на это! Потому я и занимался своими поисками! Ради вас! Вам не нужно рисковать своей жизнью.
   — Меня весьма трогает твоя забота обо мне, Меченый, — холодно и угрожающе произнес Дагнарус. — Однако твои слова для меня оскорбительны. Ты почему-то убежден, что я потерплю неудачу. Напоминаю тебе: я еще ни разу не терпел неудачу ни в одном из своих замыслов. Не потерплю и здесь, тем более что мой брат сумел это выдержать.
   Принц скривил губы.
   — Вы не сможете одновременно быть Владыкой, благословенным богами, и обладать этим кинжалом, — сказал Гарет.
   — В таком случае, ты сам создашь для меня врикилей.
   — Я мог бы это сделать, ваше высочество, — с поклоном ответил Гарет. — Но тогда врикили будут подчиняться не вам, а мне, ибо кинжал окажется в моих руках.
   Дагнарус нахмурился. Он не привык, когда ему перечили.
   — Значит, нужно попытаться это как-нибудь обойти! Ты, Меченый, поищешь способ, а я займусь поисками подходящей кандидатуры. Надо все проверить и убедиться, что кинжал действует именно так, как ты утверждаешь.
   — Но где вы найдете первую жертву? — недоверчиво спросил Гарет. — Того, кто открыто примет Пустоту?
   — У меня есть одна мысль, — беспечно заявил Дагнарус.
   Он убрал кинжал в сумку, тщательно завернув в бархат, а сумку запихнул себе под одежду.
   — Кинжал я оставлю у себя.
   — Конечно, ваше высочество, — ответил Гарет, с содроганием провожая глазами кинжал. — Храните его бережно и в тайне.
   — Не беспокойся. С недавнего времени я привык хранить тайны, и в отличие от тебя мне это нравится.
   Гарет лишь покачал головой.
   Дагнарус озабоченно посмотрел на своего друга, и Гарет увидел в глазах принца сожаление. Гарету было не в чем упрекнуть Дагнаруса. Он ведь и в самом деле выглядел ужасающе: худой, бледный, изможденный. На вид ему можно было дать намного больше его двадцати лет. А если добавить к этому обкусанные до крови ногти, непрестанно моргающие воспаленные глаза, которым он так и не может дать отдых? А поношенная, измятая одежда? А стоптанные башмаки? И вдобавок — жуткое пятно на лице. Теперь к нему добавилось и второе, не менее жуткое.
   — Прости меня, Меченый, — вдруг тихо сказал Дагнарус.
   — За что?
   Гарет изумленно уставился на принца. Он не помнил, чтобы Дагнарус хоть когда-нибудь у кого-то просил прощения.
   — За что вы просите прощения?
   — За то, что забыл о тебе. Пока я развлекался, ты работал не разгибая спины. Но потерпи еще немного.
   Дагнарус обхватил руками худощавые плечи друга.
   — Некоторое время тебе еще придется пожить двойной жизнью. Но только до тех пор, пока я не стану Владыкой. Тогда ты сможешь бросить этих слабоумных старых дурней и уйти из Храма. Ты станешь моим советником, как мы и решили в детстве. Когда я стану королем Виннингэля...
   — Не говорите так, выше высочество, — жалобно попросил Гарет. — Хотя бы не говорите, что станете королем Виннингэля. Королем Виннингэля станет Хельмос, и он будет достойным королем. Вы станете королем земель эльфов или дворфов.
   Гарет опустил голову, чтобы принц не увидел его слез.
   — Ладно. Когда я стану королем земли эльфов, — мягко и уступчиво повторил Дагнарус — Я воздам тебе за все усилия. Ты заживешь легко. Я построю тебе замок, найду тебе жену. Жену и к ней — домоправительницу...
   — Благодарю вас, ваше высочество, — ответил Гарет.
   Что еще он мог сказать? Замок, жена и домоправительница в обмен на его душу? Должно быть, он продешевил.
   — А сейчас, — Дагнарус обнял за плечи бывшего мальчика для битья и повел его к двери, — мы покинем это отвратительное место, которое всегда повергает меня в уныние, и раздобудем тебе чего-нибудь поесть. Нет, никаких возражений. Ну и что, если ты опоздаешь на занятия? Я пошлю Сильвита, и он объяснит, что ты понадобился мне по делу. Пойдем, помучаем повара насчет послеполуденного супа, как мы делали, когда были мальчишками. А что ты скажешь о пироге с олениной и свежем козьем сыре? И к ним — горячие хрустящие булочки и только что сваренный эль?
   — Я скажу, что это замечательно, ваше высочество, — ответил Гарет, желудок которого заурчал при упоминании о вкусной еде.