Уэйс Маргарет. Стражи утраченной магии

   Зная, что без крайней надобности Хранитель никогда не решился бы нарушить его покой, Защитник жестом велел слуге подойти.
   Приблизившись на должное расстояние, Хранитель поклонился и сообщил:
   — Мой господин, прибыла госпожа Годелива. Госпоже Годеливе известно, сколь драгоценно время вашей светлости. Она сознает, что недостойна даже одной секунды вашего времени. Однако она просит вас простить ее вторжение и даровать ей аудиенцию. Она имеет сообщить вам нечто чрезвычайно важное, иначе она ни за что бы не дерзнула навязывать вам общество своей никчемной персоны.
   Никчемной персоны! Защитник улыбнулся. Госпожа Годелива была одной из самых прекрасных и смелых женщин, встречавшихся ему в жизни. Таинственность, окружавшая ее, была столь же велика, как и ее красота. Она виртуозно избегала любых разговоров о своем прошлом. Защитник знал лишь, что эта женщина принадлежит к Дому Мабретонов — Дому, который вскоре после падения Старого Виннингэля вступил в войну с Домом Киннотов. Эта война оказалась разрушительной для обоих кланов. Мабретоны победили, однако война унесла немало жизней и средств. Даже теперь, спустя двести лет, Дом Мабретонов по-прежнему находился в плачевном состоянии.
   Положение Дома Киннотов было еще хуже. В свое время один из его членов вошел в заговор с тогдашним Защитником, чтобы убить двух благородных вельмож из рода Мабретонов. Этот же эльф помог пресловутому принцу Дагнарусу, о котором говорил покойный дед нынешнего Защитника, соблазнить благородную даму из Дома Мабретонов. Своими деяниями Сильвит (так звали того эльфа) навлек на себя и всех членов Дома Киннотов позор и бесчестье. Все титулы, привилегии и земли были отобраны у них тогдашним Защитником Божественного (дедом нынешнего Защитника). Глава Дома Киннотов, как требовал обычай, «попросил о смерти». Имя Дома Киннотов было вычеркнуто из истории Тромека.
   Отныне законы эльфов не распространялись на членов опозоренного Дома. Их не допускали ко двору Божественного и Защитника Божественного. Поскольку члена каждого из Домов можно узнать по особой татуировке, наносимой вокруг глаз, членов Дома Киннотов, рискнувших появиться в других частях государства эльфов, сторонились или просто выпроваживали из лавок и трактиров. Тем из них, кто дерзнул бы появиться во владениях Дома Мабретонов, грозило убийство на месте. Согласно закону, такое положение Дома Киннотов могло продолжаться до тех пор, пока кто-то из клана не совершит редкий по героизму или общественной значимости поступок. Тогда судьба Дома Киннотов будет зависеть от решения Божественного, который может вернуть этому Дому былые права и заслуги.
   Дом Мабретонов ненавидел не только поверженный Дом Киннотов. В равной степени Мабретоны ненавидели Дом Тровалей, к которому принадлежал Божественный, так как обвиняли Божественного в крахе своего благосостояния. Мабретоны твердо верили, что изрядная часть их богатств осела в сокровищницах Божественного.
   Как утверждала госпожа Годелива (ее имя на языке эльфов означало «возлюбленная бога»), Мабретоны замышляли низложение Божественного, дабы вернуть похищенные у них богатства. Для осуществления своего замысла Мабретоны решили действовать сообща с человеком, называвшим себя королем Дагнарусом. Обворожительная госпожа Годелива была тайной посланницей Мабретонов в свите Дагнаруса. В этом качестве она явилась к Защитнику, чтобы привлечь его на сторону Мабретонов.
   — Где сейчас госпожа Годелива? — спросил Защитник.
   — В десятом саду, мой господин, — ответил Хранитель ключей. — Я знаю, что она высоко ценит ваше благоволение. Ей было предложено подкрепиться, однако она отказалась, заявив, что не принимает пищу в жаркое время дня.
   — Немедленно веди ее ко мне, — распорядился Защитник. — Впрочем, постой. Проводи ее на Остров. Я встречусь с нею там.
   Хранитель кивнул и, прежде чем уйти, поклонился.
   Дворец Защитника окружали обширные владения, где самым уединенным местом был большой пруд с прозрачной голубой водой. По его берегам росли плакучие ивы. В центре пруда стояла барка, называемая «Островом». Барка, являвшаяся шедевром мастерства ремесленников, служила Защитнику плавучей беседкой. Шелковый полог защищал его и гостей от жарких лучей солнца. С берега к барке вел подъемный мост. Как только Защитник и его гости оказывались на Острове, мост сразу же подымали. Возле него и по всему берегу пруда стояли стражники. Каждому, приблизившемуся сюда в это время, грозила смерть. Подобное ухищрение позволяло Защитнику беседовать с гостями, не опасаясь подслушивания, превратившегося в домах эльфов в подлинное искусство.
   Первым на барку прошел Защитник. Усевшись под шелковым пологом, он отдал должное отличному дню и стал с нетерпением ожидать появления прекрасной госпожи Годеливы. Долго ждать ему не пришлось. Вскоре в сопровождении Хранителя ключей на берегу показалась гостья. Ее шелковые одежды были скромными. Госпожа Годелива хорошо знала свое место. Поскольку она принадлежала к обедневшему Дому, богатые одежды могли расценить как попытку подняться выше своего истинного положения. Впрочем, благодаря редкой красоте госпожа Годелива могла бы нарядиться даже в мешковину и все равно остаться самой прекрасной женщиной в государстве эльфов. На ее бледном лице с чуть подкрашенными губами не было ни единого изъяна. Ее длинные черные волосы блестели на солнце радужными переливами. Большие миндалевидные глаза завораживали и влекли к себе, храня в глубине неведомые тайны. Вероятно, в этих тайнах было немало печального. Во всяком случае, так казалось Защитнику, ибо госпожа Годелива никогда не улыбалась.
   Защитник принял гостью с особой учтивостью. Годелива столь же учтиво кланялась, смиренно благодаря его за проявленное великодушие. Он усадил гостью так, чтобы перед ней открылся наилучший вид, удостоверился, что ей удобно сидеть, и спросил, не требуется ли ей еще чего-нибудь. Годелива отвечала, что недостойна такого внимания, и покорнейше просила Защитника садиться. Он предложил подать угощение и спросил, не желает ли она чая, поскольку для вкушения вина час был еще довольно ранний.
   Госпожа Годелива вежливо отклонила все предложения, и Защитник не стал настаивать. После часа, проведенного в традиционном обмене любезностями, который предварял почти любой разговор между эльфами, хозяин и гостья наконец смогли перейти к делу.
   — Его величество король Дагнарус выражает свое удовлетворение условиями, предложенными вашей светлостью, — сказала госпожа Годелива.
   Защитник, в свою очередь, выразил удовлетворение по поводу удовлетворения, высказанного Дагнарусом.
   Госпожа Годелива, не вставая, поклонилась, затмив своей грациозностью плакучие ивы на берегу.
   — Его величество король Дагнарус просил, чтобы мы еще раз детально обговорили наш замысел, дабы все находилось в полном соответствии. — Бледное лицо гостьи тронул легкий румянец. — Я отдаю себе отчет в том, что ваша светлость может счесть подобное повторение оскорбительным. Я пыталась объяснить это его величеству, однако мне не удалось добиться его понимания. Он настаивает.
   Лицо Защитника помрачнело. Он и в самом деле чувствовал себя оскорбленным; обычно условия диктовал он. Теперь, похоже, условия собирались диктовать ему.
   — Кажется, я давно вышел из возраста мальчишки-школьника, которого заставляют повторять уроки, — холодно произнес он.
   Госпожа Годелива притронулась к его руке. Ее удивительные глаза были полны сочувствия и молили о понимании.
   — Мой господин, не стоит забывать, что король Дагнарус — человек. Я прошу вас помнить об этом и проявить великодушие. Его величество говорит, и, как мне думается, вполне справедливо, что это дело чрезвычайно важно для всех нас. Он хочет исключить всякое превратное понимание.
   Защитник задержал руку гостьи в своей и слегка коснулся ее тонких пальцев.
   — Ах, госпожа Годелива, сила вашей непревзойденной красоты такова, что вы способны убедить меня, будто луна — это солнце, ночь — это день, а смерть — это жизнь.
   С лица гостьи исчез румянец. Она внимательно посмотрела на Защитника. Лицо Годеливы было белым, как полотно. Если бы Защитник поднял глаза и встретился с ее взглядом, то невольно отпрянул бы — столько ненависти и презрения было в глазах его гостьи. Казалось, они вопрошали: Что тебе, напыщенный болван, известно о жизни и смерти?
   Однако госпожа Годелива совладала со своим гневом. К тому времени, когда Защитник, вдоволь насладившись ее рукой, поднял голову, ее глаза вновь стали спокойными и прозрачными, как вода в пруду.
   — Вы позволите мне начать, ваша светлость?
   — Конечно. Прошу вас, — учтиво ответил он и подумал, что все идет не так уж плохо. Этот человек прав. Их замысел был столь дерзким и опасным, что каждой из сторон требовалось четко знать, что ее ждет. А смотреть на госпожу Годеливу он мог бы до бесконечности.
   — Король Дагнарус не скрывает своих намерений обрушивать на голову Божественного одну беду за другой, пока тот не падет под их тяжестью, — заявила госпожа Годелива. — Во-первых, вам необходимо проследить, чтобы здешние Владыки не смогли вмешаться в наши замыслы. Для короля Дагнаруса это наиболее важно.
   — Он уже говорил об этом, и я нашел его слова странными. Такое ощущение, будто его величество испытывает необъяснимый страх перед Владыками, — с долей иронии произнес Защитник. — Но ведь при всей их магической силе они смертны.
   — Король Дагнарус никого не боится ни в этой жизни, ни в следующей, — возразила госпожа Годелива. — Он уважает Владык и то влияние, которое они оказывают на слабые умы. Он считает, что вы слишком легкомысленно относитесь к ним, и потому хотел бы получить заверения в том, что вы со всей серьезностью отнесетесь к угрозе, какую представляют собой Владыки.
   — Можете передать ему мои заверения, — сказал Защитник. Теперь даже красота гостьи не могла погасить закипавший в нем гнев. — Трое Владык, принадлежащих к Домам Ллайверов, Танатов и Магуранов, солидарны со мною. Они считают Божественного слабым и во многом подверженным влиянию виннингэльцев. Из четырех Владык, противостоящих мне, один сейчас больше озабочен крестьянскими беспорядками в своей земле. Другой послан с миссией к оркам для изучения их военной мощи, тогда как…
   — Я знаю, мой господин, чье имя вы назовете следующим, — холодно перебила его госпожа Годелива. — Но как насчет вашего четвертого противника, точнее, противницы — Дамры из Дома Гвайноков? Она продолжает открыто высказывать свое недовольство вами и вашим правлением. Она столь же открыто поддерживает Божественного. У нас есть сведения, что трое ваших союзников начинают прислушиваться к ее доводам.
   — Поверьте, скоро ей придется прикусить язык, — сказал Защитник. — Я вызвал Дамру из Дома Гвайноков сюда. Полагаю, она прибудет сегодня.
   Его слова удивили госпожу Годеливу.
   — Чем же вам удалось заманить ее сюда, мой господин? Я знаю, как она относится к вам.
   — Говорят, ее муж пропал, — ответил Защитник. — Какое печальное событие! Я послал Дамре утешительное письмо, выразив в нем надежду, что вскоре ее муж объявится целым и невредимым и они вновь будут вместе.
   — Конечно, — пробормотала госпожа Годелива, остановив свой пристальный взгляд на Защитнике. — Для нее это тяжкий удар.
   — В своем послании я также написал, что располагаю сведениями о его местонахождении, но ни в коем случае не собираюсь разглашать их в письме, поскольку они связаны с Вещими. Я предложил ей встретиться со мной здесь, в Глимрэ, в моем дворце. При встрече я сообщу ей эти сведения, чтобы мы могли объединить усилия по вызволению ее мужа.
   — Насколько я понимаю, ее муж уже найден, — заключила госпожа Годелива, слегка изогнув тонкие брови.
   — По правде говоря, — улыбнувшись, ответил Защитник, — он и не исчезал. Во всяком случае, для меня. Он находится в плену у моих Вещих.
   — И Дамра знает об этом?
   — При всей экстравагантности Дамры, глупой ее не назовешь. Она умеет читать написанное не только чернилами, но и уксусом (эльфы часто писали свои тайные послания уксусом. Чтобы строки проступили, такое послание нужно было подержать над огнем). Разумеется, она об этом знает. Как только она согласится на мои условия, ее мужа освободят.
   Госпожа Годелива с явным недоверием отнеслась к последним словам Защитника.
   — Говорят, эта Дамра отличается сильной волей.
   — К несчастью для нее, она по-настоящему любит своего мужа, — сухо заметил Защитник. — Какой разрушительной силой обладает любовь! Не понимаю, что находят в ней поэты. Я благодарен судьбе, что меня она не коснулась.
   Защитник подал знак Хранителю ключей, послав его удостовериться, что Дамра прибыла. Между господином и слугой существовало настолько полное взаимопонимание, что достаточно было едва заметного жеста — и Хранитель уже понял данное ему распоряжение. Поклонившись, он тут же удалился.
   — Мы говорили о любви, — сказал Защитник, вновь поворачиваясь к своей гостье. — Как я сказал, она обладает разрушительной силой. — Он встревоженно умолк. — Госпожа Годелива, вам никак стало плохо?
   — Нет, что вы, — ответила она, однако ее слова были не слышны. Плотно сжатые губы едва шевелились.
   — На вас лица нет. Я немедленно прикажу опустить мост. — Защитник вскочил на ноги. — Может, вина?.. Или медовый поссет?..
   — Прошу вас, мой господин, не волнуйтесь из-за меня, — госпожа Годелива протянула руку и холодными пальцами дотронулась до его руки. — Легкое недомогание, и только. Я уже вполне оправилась. Продолжим наш разговор.
   — Ну, если вы действительно… — пробормотал Защитник, с тревогой глядя на гостью.
   Госпожа Годелива заверила, что с ней все в порядке, и хозяин вернулся на свое место. Правда, его сомнения не исчезли, поскольку гостья была чрезвычайно бледна. На ее ладони виднелись отметины ногтей, оставшиеся после того, как она сжала руку в кулак. Однако Защитник воздержался от дальнейших расспросов. У эльфов было не принято говорить с другими о своем здоровье. В отличие от людей, с наслаждением живописующих недавний приступ подагры или страдания от заворота кишок, эльфы никогда не сделали бы такую тему предметом всеобщего внимания. Даже с близкими о подобных вещах почти не говорили. Распространенное у людей приветствие «Как поживаете?» для эльфов звучало оскорбительно, ибо никому из них и в голову не пришло бы задавать другому столь интимные вопросы. Поэтому, как бы ни волновало Защитника состояние собеседницы, он был вынужден подчиниться правилам приличия и продолжать беседу так, словно ничего не случилось.
   — Владыки не являются препятствием, — сказал Защитник. — Дамре придется встать на мою сторону. У нее нет выбора.
   Госпожа Годелива недоверчиво посмотрела на него, но промолчала и перешла к следующей теме их разговора — нападению на Портал Тромека.
   — Силы короля Дагнаруса заняли позицию вдоль ниморейской границы, — сообщила она. — Разумеется, тааны скрыты от глаз. Когда его величество удостоверится, что принадлежащая эльфам часть Камня Владычества находится в надежных руках и вне досягаемости Божественного, он начнет нападение на Портал. Вам необходимо сделать так, чтобы оно прошло успешно.
   — Разумеется. А как идет война с Карну? — спросил Защитник. — Карнуанский Портал уже взят?
   Госпожа Годелива нахмурилась. Она наградила Защитника холодным, недовольным взглядом.
   — Успехи в войне с Карну не столь значительны, как хотелось бы, но они есть.
   Защитник в учтивых выражениях пожелал королю удачи, хотя сам он сомневался в возможности падения Карну. Во всем Лереме Карнуанская армия считалась самой обученной и наилучшим образом вооруженной. Шпионы Защитника доносили, что король Дагнарус завяз в войне с Карну, поскольку серьезно недооценил стойкость и решимость карнуанцев. Им удалось прорвать осаду своей столицы Далон-Рена. Дагнарус понес тяжелые потери, потому что из соседнего Карфа-Лена прибыло подкрепление. Оказавшись между молотом и наковальней, тааны были вынуждены отступить. Осада Карнуанского Портала продолжалась, но сам Портал еще держался.
   — Собирается ли король Дагнарус посылать подкрепления в Карну? — поинтересовался Защитник. — Я спрашиваю об этом лишь потому, что он оголяет некоторые участки фронта. Я должен быть уверен в успехе нападения на Новый Виннингэль. Думаю, госпожа Годелива, вам понятна моя обеспокоенность.
   — Я вас вполне понимаю, мой господин, — ответила она. — Король Дагнарус считает, что войск в Карну более чем достаточно для одержания победы. Как я уже говорила, когда Дагнарус завладеет Виннингэлем, он ударит по Карну одновременно с востока и запада. Падет ли Карну сейчас или позже — все равно это неизбежно.
   Так, подумал Защитник. Значит, Дагнарус не станет посылать туда подкрепление. Его войскам в Карну придется довольствоваться тем, что у них есть. Интересно, знают ли таанские командиры, что они брошены на произвол судьбы? Возможно, знают. Но тааны высоко ценят гибель в бою, поэтому, скорее всего, их не особо беспокоит подобная участь.
   — Портал Тромека падет. Я позабочусь об этом, — сказал Защитник. — В свою очередь, король Дагнарус обязуется, что поведет свои войска только через Портал и в течение двадцати четырех часов покинет наши земли. После этого Портал вновь перейдет в наши руки.
   Гостье наскучили разговоры о войне. Слушая Защитника, она следила глазами за парой восхитительных белых цапель. Они скользили по прозрачной воде пруда. Их длинные изящные лапы двигались неторопливо. Ветер шевелил перья на их головах. Потом самец заметил в воде рыбу. Изогнув шею, он клювом ухватил добычу, которую тут же преподнес своей подруге. Та с достоинством приняла подарок и заглотнула рыбу целиком.
   Госпожа Годелива еще немного полюбовалась на птиц, после чего сказала:
   — Не волнуйтесь, мой господин, король Дагнарус выполнит свои обязательства. Поскольку вы оба никогда не встречались, мне вполне понятны ваши сомнения. Зная об этом, я предлагаю себя в качестве заложницы его величества. Я останусь в Глимрэ, в вашей власти. Если король Дагнарус нарушит свою клятву, у вас будет полное право излить весь свой гнев на меня.
   — В таком случае у меня больше нет сомнений, — с придворной учтивостью ответил Защитник. — Я хорошо знаю, что король Дагнарус никогда не подвергнет риску столь прекрасную женщину, которую он так высоко уважает и ценит.
   Госпожа Годелива скороговоркой пробормотала благодарность за этот комплимент, еще раз заявив, что недостойна его. Все это время она смотрела не на Защитника, а на цапель.
   — Нам осталось поговорить лишь о Камне Владычества, — сказал Защитник, и эти слова сразу же вернули внимание его гостьи. Камень интересовал ее больше, чем все остальное. — Вы серьезно рискуете. Признаюсь, мне очень не хочется подвергать вас такой опасности.
   — Я не преуменьшаю опасность, мой господин, однако мне кажется, что вы преувеличиваете ее. Наш замысел продуман до мелочей. И если, — смиренным тоном добавила она, — что-то пойдет не так, во всем обвинят меня. Я к этому готова.
   — Если вы исполнены такой решимости…
   — Исполнена, мой господин. Мы все обсудили и предусмотрели. Теперь уже слишком поздно отступать.
   Защитник и на этот раз уступил настойчивости гостьи.
   — Прекрасно. Когда пропажа Камня Владычества обнаружится, я разошлю своих посланцев по всем уголкам нашего государства и объявлю, что сами боги подали нам знак. Они отвернулись от Божественного. Вы уже нашли надежное место для хранения Камня?
   — Конечно же, нашла, — спокойно ответила госпожа Годелива. — В этом вы можете быть полностью уверены.
   Защитник долго и пристально глядел на нее. Вопреки желанию, в памяти всплыли слова Досточтимого Предка: Этот Дагнарус — чудовище, исчадие зла. И с таким гнусным существом ты собираешься заключить союз? Защитника восхищала красота госпожи Годеливы, однако он не был легкомысленным юнцом, чтобы поддаться чувствам и полностью утратить здравый смысл. Защитник был рослым и даже по меркам поджарых эльфов считался худощавым. Подтверждая одну поговорку эльфов, его тело состояло из мышц, костей и честолюбивых устремлений. Защитник был женат. Его брак, как принято у эльфов, был предопределен заранее. Супруги произвели на свет требуемое количество детей, вместе появлялись тогда, когда это диктовали правила приличия, — вот, пожалуй, и все, что их связывало. Защитник не заводил любовниц, зная, что это может оказаться для него опасным. Все в его жизни измерялось единственной мерой — жаждой власти. Этой же мерой он измерял и госпожу Годеливу.
   — Я останусь у вас, Защитник, — тихо произнесла гостья. — С этого момента моя жизнь — в ваших руках.
   — Вы знаете, госпожа Годелива, что меня глубоко огорчает даже сама мысль причинить вам вред.
   Гостья, не вставая, поклонилась.
   — Но от этого огорчения, — осторожно добавил он, — я сумею быстро оправиться.
   — Я не доставлю вам огорчений ни в чем, мой господин, — сказала госпожа Годелива.
   На берегу вновь появился Хранитель ключей. Поймав взгляд своего господина, он подал знак. Госпожа Годелива тоже заметила этот знак и поспешно встала, сказав, что, как бы ей ни было приятно в обществе Защитника, она больше не может себе позволить отрывать его от неотложных дел. На это Защитник учтиво ответил, что был бы готов целый месяц провести в ее обществе, и попросил ее снова сесть. Гостья никак не соглашалась, и хозяин в конце концов был вынужден уступить.
   Мост опустили. Госпожа Годелива сошла на берег. Защитник проводил ее.
   — Я видел, вам понравились мои птицы, — сказал он. — Они достаточно редкие. Мне их привезли из южных краев. Мне доставило бы искреннее удовольствие подарить их вам, госпожа Годелива.
   — Я очень благодарна вашей светлости за столь щедрое предложение, — сказала госпожа Годелива, даже не взглянув на цапель, — но едва ли я смогу их холить так, как вы. У меня они наверняка погибнут.

* * *

   Госпожа Годелива отклонила учтивое предложение жены Защитника провести с нею остаток дня. Жена Защитника необычайно ревниво отнеслась к прекрасной гостье и потому высказала свое огорчение отказом ровно настолько, насколько требовали правила приличия.
   Оставшись наконец одна, госпожа Годелива смогла вернуться в свой небольшой домик — один из многочисленных домиков для гостей, стоявших на землях вокруг дворца. От ее взора не укрылось, что в соседнем домике, дотоле пустовавшем, тоже кто-то поселился. Слуги несли туда кувшины с горячей водой для традиционного омовения, совершаемого после долгой дороги. Госпожа Годелива задержалась в тени цветущей живой изгороди, чтобы посмотреть, не появится ли вновь прибывший гость или гостья.
   На порог вышла женщина и огляделась по сторонам. Госпожа Годелива ни разу не видела Дамру из Дома Гвайноков, но не сомневалась, что это именно она.
   Хотя Дамра и являлась Владычицей, к ней не обращались со словами «моя госпожа», поскольку у эльфов Владыки находились как бы вне общества. Они получали магические доспехи, а некоторым давалась дополнительная магическая сила. Но эльфы с недоверием относились к магии. Ее применение во время битвы считалось бесчестным, да и в остальных случаях она вызывала подозрения. Втайне эльфы уповали на магию, однако должны были проявлять осторожность, имея дело с могущественными и таинственными эльфийскими чародеями, называемыми Вещими.
   Когда более двухсот лет назад эльфы получили свою часть Камня Владычества и с нею — возможность создавать Владык, они обрадовались, что теперь и у них появятся рыцари, благословленные Отцом и Матерью и наделенные особой силой. В то же время эльфов волновало, как эти рыцари сумеют войти в жесткую структуру их общества и культурных традиций. Владыки отнюдь не были Вещими и никак не входили в этот слой. Не были они и обыкновенными рыцарями, а их владение магическими силами повергало многих эльфов в ужас.
   Божественный постановил, что все эльфы, которым даровалась высокая честь стать Владыками, должны были ради нее принести жертву. Жертвой являлось их положение в обществе. Их жилища и прочая собственность переходили к главе Дома, который подыскивал им новое место для жилья. Владыки могли собирать подати со своих земель, но им разрешалось отставлять себе ровно столько, сколько требовалось для жизни. Любой излишек передавался Дому и распределялся среди бедных. В отличие от остальных эльфов, Владыки были вольны странствовать, не испрашивая разрешения главы Дома. Во время войн между Домами им было запрещено принимать чью-либо сторону; наоборот, на них возлагалась посредническая деятельность по установлению мира.