Страница:
– Галя, – заявила она, послушав, как ее личный некромант пытается настолько иносказательно выразить какую-то мысль, что, кажется, и сам уже потерял ее в лабиринтах слов, – Галя, позвольте вам откровенно заявить – так дело не пойдет. Немедленно перестаньте формулировать ваши дурацкие вопросы.
– Гризя! – всплеснул руками Таванель, с обожанием глядя на свою даму.
Он и сам полагал, что дело не пойдет, а вопросы не отличаются логичностью, но врожденная деликатность, усугубленная рыцарским кодексом, мешала ему делать такие резкие заявления.
А эту вот быстроту и остроту ее ума, присущую только выдающимся военачальникам, он заметил и особо оценил еще в первый день их памятной встречи в винном погребе.
Теперь влюбленные охотно наведывались в этот уединенный уголок замка. Лорд любил вспоминать, как он впервые увидел божественную Гризю с трубкой в зубах. Его даму влекли туда и более прозаические причины.
– Придется мне взять на себя обязанности толмача, – сказала фея, подумав. – А ты не вмешивайся, иначе вы тут до ночи будете виновато похрюкивать и скромно помалкивать.
– Его высочество с радостью согласился, – быстро перевела Гризольда.
– Дело в том, дорогая… – осторожно начал лорд.
– Лорд Таванель понятия не имеет, кто или что пленило его, когда он вырвался из Преисподней благодаря помощи отважного князя ди Гампакорты, – оттарабанила дама, словно заученный урок. – А я бы охотно процитировала нашего любезного графа да Унара, который советует все неприятности решать по мере поступления.
Лично у меня присутствие этой силы оставило самые неприятные – если не сказать больше – впечатления. Но она исчезла, растворилась, смылась. То ли убоялась Кассарии, то ли увидела все, что хотела, – особой разницы нет. Главное сейчас – справиться с вашими потусторонними родственничками. А уж после займемся персоной похитителя. И я не завидую ему, когда мы до него доберемся.
– Я просто подумал, что милорд желает подробнее знать… – не отступалась душа.
Гризольда решительным жестом пресекла слабые потуги любимого. Кому, как не ей – личной фее герцога, лучше знать, что он сейчас спросит. И, не дожидаясь, пока Зелг снова замычит нечто невразумительное, пояснила:
– Уэрт имеет в виду, что вопросы о Бэхитехвальде и Хранителе сейчас ему ставить бесполезно. И дело вовсе не в переживаниях, как вы непременно подумаете, а в том, что пророчество Каваны строго указывает на необходимость выждать вплоть до поворотного момента в истории. К тому же он рыцарь-кельмот и связан клятвой, данной им великому магистру.
Зелг хотел было напомнить Таванелю, что мессир Барбазон д'Удетто скорее мертв, нежели жив. И орден давно разогнан. А потому необходимость соблюдать клятвы представляется по меньшей мере нелогичной, особенно если учесть, что бесценные сведения, которыми он владеет, могут повлиять на судьбу множества ныне живущих существ.
Эх, добраться бы до этой самой Каваны, которая портит столько крови и нервов своими глупыми запретами, и напустить на нее Мардамона. Тогда бы она сразу поняла, что такое поворотный момент в истории.
И тут какой-то демон, не иначе, дернул герцога за язык.
– Но все-таки, что это за Кавана такая? – спросил он, радуясь, что его вопрос никоим образом не задевает несчастную душу.
Судя по немому крику, отразившемуся в огромных, чистых глазах души, это замечание всколыхнуло ее гораздо сильнее, нежели предполагал Зелг. Было видно, что лорд едва не спросил: «Как, вы не знаете, что такое пророчество Каваны?» – но сдержался невероятным усилием воли. Обвинять собеседника в невежестве, пусть даже косвенно, ему не позволяло воспитание.
Что же до Гризольды, то не такой у нее был характер, чтобы позволить своему воспитанию чего-то ей не позволить.
Если у феи появлялась мысль, она ее непременно озвучивала.
– Как?!! – возопила она, и лорд подумал, что у него все равно не вышло бы так убедительно и эмоционально. – Как это вы до сих пор не знаете, что такое пророчество Каваны? Ради интереса, выйдем сейчас на улицу, заглянем хоть в «Расторопные телеги», хоть в «Посошок» и зададим вопрос любому из посетителей – что оно такое. Бьюсь об заклад на любую бутылку из ваших погребов, что он ответит. Но сперва обязательно вытаращит глаза, вот как я только что, и непременно уточнит…
– Не надо. – Зелг умоляюще выставил ладони. – Не надо. Я уже слышал, как это звучит.
– Как?
– Громко, очень громко и очень недоуменно.
– Никому и в голову не придет, что великий кассарийский некромант может не знать элементарных вещей.
– Ах, оставьте, – обозлился герцог. – Никакой я не великий и не некромант.
– Но – кассарийский же.
– Куда деваться.
– А если кассарийский, то и некромант, и великий.
– Позвольте, я пролью свет на этот вопрос, – сумел-таки произнести Уэрт, и Зелг благодарно улыбнулся отважному спасителю.
– Сделайте одолжение.
Земля Каваны считается такой же легендарной, как и великое королевство Рийя. Предание гласит, что они лежат на таинственном материке Корх, по ту сторону необъятного Бусионического океана, которого не пересекал еще ни один смертный.
Возможно, божества и демоны время от времени посещают сии экзотические места, но они предпочитают благоразумно помалкивать, и напрасно неистовые картографы и завзятые историки настойчиво пытаются всучить им собственную душу в обмен на уникальные сведения. По какой-то причине подобные сделки никого не заинтересовали, в результате ни одно серьезное научное издание до сих пор не опубликовало сколько-нибудь достоверных трудов на эту тему.
Зато маги, жрецы, колдуны, шаманы и прочие их коллеги готовы часами говорить о Каване.
Древняя раса пророков, канувшая в небытие задолго до того, как братья Гахагуны захватили власть в Тиронге, оставила после себя таинственный артефакт, названный «Пророчеством Каваны».
От всех прочих предсказаний, которые представляют любую судьбу как цепь неотвратимых и неизбежных событий, оно отличается многовариантностью.
Не осталось ни летописных источников, ни свидетельств очевидцев, однако чародеи Ниакроха из уст в уста передают легенду о том, что пророчества Каваны записаны в нескольких огромных Книгах. Книги сии имеют обыкновение сами определять, какими будут обстоятельства их жизни; сами выбирают себе владельцев и сами решают, что прорицать, а что навсегда оставить в тайне. Есть у них и еще одна невероятная особенность: страницы сих Книг по большей части девственно пусты. И лишь когда случится какое-то ключевое событие, несколько листов заполняются текстом прорицания, действительным только при определенных условиях.
Таким образом пророчество Каваны непрерывно изменяется.
Будущее, согласно верованиям расы предсказателей, зависит только от того, какой путь изберет смертный либо бессмертный. Ибо все равны перед лицом неумолимой логической связи своих поступков и их последствий.
По слухам, последнюю Книгу Каваны видели около двенадцати веков назад в сокровищнице императора Пупсидия, откуда она исчезла при зловещих и загадочных обстоятельствах, разглашать которые император запретил под страхом смертной казни.
Главный же фокус прорицания заключается в том, что выбор любого существа должен быть осмысленным и – наиважнейшее – добровольным. По этой причине в ключевые, кризисные моменты Книги Каваны закрываются, а разглашение их текстов категорически запрещено, каковое запрещение подтверждено мощным заклятием древних крохских магов-полубогов.
Никто из пребывающих в Ниакрохе в любой ипостаси, будь то смертный, бессмертный, не-мертвый, созданный волшебством либо нерожденный, не смеет нарушить этот запрет. Так всегда было и так всегда будет, пока Тотис не очнется от своего вековечного сна.
– Теперь вы видите, мессир, отчего я не могу ни с кем поделиться своим знанием, – печально вздохнул Таванель. – Поверьте, оно не приносит мне радости. Я бы сказал – оно выжигает меня изнутри, но долг велит мне молчать. Что я и делаю. И рассчитываю на ваше великодушие и понимание. К тому же, как метко заметила несравненная Гризольда, я связан клятвой, которую принес великому магистру ордена кельмотов.
Тут Зелг все-таки не выдержал.
– Не думаю, что магистр Барбазон в данном случае требовал бы ее исполнения.
Лорд посмотрел на него как на слабоумного – с симпатией и сожалением.
– Магистр Барбазон усоп, – мягко напомнил он.
– Ну?
– А я имею в виду ныне здравствующего главу. Или вы, следом за графом да Унара, убеждены, что Хойта ин Энганца мог бы свалить такого колосса, каким являлся орден кельмотов? Конечно же нет. Вы ученый и просто здравомыслящий человек. Да, многие сложили головы в те смутные времена. Многие умерли на чужбине. Кто-то до сих пор, вероятно, скитается по Ядоносным пустошам и Серым мирам, и я скорблю об их судьбе. Но остальные-то живы. Просто теперь они в тени. И поверьте, ваше высочество, никогда еще орден не имел такого – простите за невольный каламбур – великого, великого магистра.
Граф да Унара не принимал никого, но подобные запреты не касаются королевских особ, казначеев, главнокомандующих и печальных бурмасингеров.
Юлейн рассеянно ковырял пальцем перочистку, пока в какой-то момент не отвлекся, и тогда граф ловко стащил ее из-под самого его носа.
Казначей и бурмасингер резались в популярную в нынешнем сезоне игру «Замок на замке».
– Скажите, друг мой, положа руку на сердце, – начал Галармон после долгой неловкой паузы, – как вы оцениваете положение нашего кассарийского соседа?
– Как заведомо невыгодное, проигрышное во всех отношениях и незавидное, – отвечал граф, который прежде всего ценил в формулировках простоту и ясность, а уже во вторую очередь – деликатность.
– Когда же мы отдадим приказ войскам? – спросил прямодушный генерал.
– Тиронга не заинтересована в оказании военной помощи Кассарии, – пояснил да Унара, не отводя глаз.
Галармон напрягся:
– Я не понимаю.
– Видите ли, ваше превосходительство, государственные интересы Тиронги не предполагают победу какой-либо из враждующих сторон. С точки зрения большой политики – гораздо лучше, если кассариец будет постоянно воевать с могущественными противниками, которые ослабят его мощь и отвлекут внимание от нашей страны.
– Засуньте вашу большую политику под хвост старой кляче, – от души посоветовал генерал. – Не ожидал, что вы решитесь произнести вслух нечто подобное.
Главный бурмасингер поворчал что-то из-за спины непосредственного начальства. Присутствующим показалось, что он это самое начальство как бы сдержанно порицал.
– Противно, – не стал отпираться начальник Тайной Службы. – Не спорю. Но печальная правда состоит в том, что каким бы долговечным ни оказался его высочество Зелг, Тиронга и Кассария проживут дольше. И потому для меня на первый план выходят не личные, а общегосударственные интересы. Вкратце, наше положение таково: никогда, за всю летописную историю Ниакроха, демоны (а также прочие могущественные существа нечеловеческого происхождения) не угрожали нашей стране. Впрочем, ни одной другой тоже. Спросите любого специалиста, сведущего в мистике и магии, и он охотно пояснит вам: насколько демоны опасны любому отдельному человеку, настолько они безопасны человечеству в целом. Ибо мы – залог их нормального, беззаботного существования. Каждый из нас в отдельности не может ни предложить им что-то особенное, кроме своей души, ни отнять необходимое.
А вот кассариец и подобные ему, коих в мире насчитываются единицы, – те рассчитываются с миром всемогущих существ по абсолютно иному счету.
Бэхитехвальд и его нерожденный король, Князь Тьмы, то неведомое, но оттого не менее опасное существо, которое появлялось в замке мессира Зелга, – все они жаждут овладеть могуществом Кассарии. Выпить его. Уничтожить. Вознестись на небывалые высоты. У них свои игры, генерал. Нам не чета.
И граф небрежным движением передвинул на красное поле фигуру окончательно затосковавшего бурмасингера, который как раз открыл рот, чтобы объявить, что сдается.
– Вы проиграли, маркиз, – сказал да Унара. – Ваш замок пал.
– Вижу, – пробурчал Гизонга. – А зачем было вмешиваться?
– Так всегда бывает, – скромно заметил господин Фафут. – Кажется, победа уже в кармане и вдруг – рр-раз! Кто-то обязательно вмешается.
– Вы никогда не задумывались, отчего войны, которые вела Кассария под самым нашим боком, никогда нас не касались? – продолжал невыносимо откровенный граф.
– Нет, – одними губами отвечал генерал.
– Оттого, любезный друг мой, что существует негласная договоренность между простыми смертными и могущественными существами. Мы разносим наши интересы во времени и пространстве. Мы не принимаем ничью сторону. За это нас не трогают. Нам позволяют жить.
– Это унизительно, – сдвинул брови храбрый рыцарь. – Ваше величество, отчего вы молчите?
– Молчу, потому что я такой же подлец, как и достойный граф, – пожал плечами король, ломая перо на мелкие кусочки. – Потому что меня сызмальства готовили ко всей этой мерзости. Потому что я, кажется, с молоком матери впитал главную мудрость: если однажды Кассария рухнет, Тиронга вздохнет спокойно.
– Мы в этой ситуации, как крохотное государство, вроде Илгалийского княжества, которое оказалось зажато между двумя враждующими империями, – пояснил да Унара.
Огорченное величество поискало взглядом, чего бы покрутить в пальцах и поломать, но не обнаружило ничего подходящего и насупилось.
– Если кто-то высушит силу Кассарии, мы будем ему только признательны, – громко и раздельно повторил да Унара, будто вколачивал гвозди в крышку гроба, в котором похоронили дружбу и уважение генерала да Галармона.
– То есть приказ войскам отдан не будет, – уточнил дотошный Ангус.
– Ни в коем случае, милорд.
– Там каждый лишний меч на вес золота.
– Мы не имеем права отправлять людей на такую войну, откуда им заведомо не вернуться, – пожал плечами маркиз Гизонга. – Вы представляете себе хотя бы одного безумца, который решится противостоять сверхъестественному врагу?
– Это объективная реальность, – произнес начальник Тайной Службы Тиронги. – А субъективная реальность заключается в том, что все мы любим милорда да Кассара и многим ему обязаны.
– И Тиронга, – напомнил Галармон.
– И Тиронга тоже.
Генерал ждал продолжения, но оно не последовало.
– В таком случае, ваше величество, – решительно сказал первый рыцарь королевства, – прошу принять мою немедленную отставку.
– Чего-то подобного я и ждал от вас, – признался грустный король, нервно дергая кружевные манжеты.
– Вы ее примете? – спросил почему-то главный казначей.
– Вне всякого сомнения, – сказал Юлейн, гордо вскидывая голову. – Граф, верните же мне перо и бумагу! Что за детские шалости?
И, царапая витиеватую подпись под прошением Галармона, внезапно произнес:
– Тотис свидетель, как я вам завидую, мой дорогой.
Газета «Королевский паникер», № 146
ЧУДОВИЩЕ ЛАМАХОЛОТА
Вымысел или реальность?
Новости науки.
Вот и еще одна, семнадцатая по счету экспедиция благополучно исчезла у горного озера Ламахолот, где, по слухам, водится коварное и кровожадное чудовище.
Время от времени в редакцию «Королевского паникера» приходят письма от местных жителей с интересными свидетельствами и удачными зарисовками.
Сотрудники редакции ознакомлены с семьюдесятью пятью вариантами изображения огромного спинного гребня либо плавника, который торчит над водами озера. Также мы располагаем недурной коллекцией рисунков отпечатков лап. Отпечатки сильно разнятся, что придает каждому самобытному рисунку особую ценность.
Итак, мы спрашиваем, существует ли в природе монстр Ламахолота или это очередные ухищрения пронырливых турагентств, которые не гнушаются никакими способами, чтобы завлечь доверчивых клиентов?
У нас нет чудодейственной мази от ушибов!
У нас нет целебного снадобья от мозолей.
У нас нет средства от больной спины.
Мы идем туда, откуда не возвращаются.
СЛАБО ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В ВАШЕЙ ЭКСПЕДИЦИИ?!!
Нежить, бессмертных и героев просьба не беспокоиться.
Запись по вторникам, на старой пристани. Спросить Химу.
За разъяснениями мы обратились к нашему постоянному консультанту, известному в Тиронге чародею и писателю, автору многих научно-популярных брошюр, господину Пупавитусу Хухе.
К. П.: Господин Хуха, как вы расцениваете постоянно появляющиеся в прессе сообщения о том, что в озере Ламахолот водится кровожадное чудовище?
П. Х.: С изрядной долей скепсиса. Видите ли, даже в пределах цивилизованной и благоустроенной Тиронги проживает достаточно много существ, которых в просторечии принято звать монстрами. Однако никто из них не таится. Обитая в естественных условиях, они повышают уровень развития туризма, приносят доход казне. К тому же почти все они, за исключением самых примитивных и потому социально опасных, выплачивают налог со мзды, взимаемой ими с местных жителей. Отчего же зверь Ламахолота, коли он существует в действительности, так старательно прячется?
Очаровательная свиноматка организует вашим отпрыскам счастливое детство.
К. П.: Может, он не хочет платить налог?
П. X. (со скорбной усмешкой): А кто хочет? Но главный казначей Тиронги работает так самоотверженно и продуктивно, что желание либо нежелание среднего гражданина, включая существ нечеловеческого происхождения, в том числе и монстров, не имеет значения. Ибо есть инструкция. Есть закон. Я, например, законопослушный гражданин. А вы?
К. П. (быстро соглашаясь): А как же! Но мы отклонились от темы. Итак, вы полагаете, что монстр Ламахолота – не более чем очередная выдумка.
П. Х. (запальчиво): Ничего мы не отклонились, юноша. Кабы чудовище озера имело место быть, маркиз Гизонга обложил бы его налогом либо штрафом за неуплату оного. Выводы делайте сами.
К. П.: Ну что же, благодарим вас за интересную и содержательную беседу.
P. S. Из достоверных источников нам стало известно, что на днях сам достойный Пупавитус Хуха как раз имел небольшие неприятности, связанные с ведомством господина главного казначея.
ВНИМАНИЮ ПРОФЕССИОНАЛОВ И ЛЮБИТЕЛЕЙ!
Объявляется дополнительный летний набор на заочные курсы душегубов.
Не только теория! Солидные частные спонсоры и патронирующие организации обеспечивают практику.
Выпускников трудоустроим по специальности.
Ваша любимая газета придерживается золотого правила – доверять профессионалам и мастерам своего дела.
Что же до пропавшей экспедиции, то глава научного департамента Тиронги уже сделал официальное заявление, согласно которому ее участники бесцельно разбрелись по округе, плененные красотами горного озера и прелестями местных дикарок. Жалованье им не будет выплачиваться вплоть до возвращения и предоставления подробного отчета о проделанной работе.
Ангус да Галармон дописал завещание, поставил внизу личную печать, присыпал чернила песком, сложил вчетверо плотный желтоватый лист и засунул его в конверт. Затем нагрел над пламенем свечи палочку зеленого сургуча, к которому всегда питал маленькую слабость, и уронил солидную зеленую кляксу, припечатав ее печатью уже фамильной.
Все свое движимое и недвижимое имущество он оставлял любимому воспитаннику, лейтенанту Эмсу Саланзерпу, с просьбой выделить для обитателей замка Кассария милые их сердцу безделицы, которые они пожелают иметь в память о нем, буде вообще пожелают.
Отдельным пунктом просил холить и лелеять верного амарифского жеребца, состарившегося в битвах и походах и доживающего свой век на конюшне. Этому коню генерал был обязан жизнью в самом прямом смысле слова и содрогался от одной только мысли о том, что верного друга могут обидеть.
Саланзерпу он верил, как самому себе, а все же никогда не помешает оговорить подробности.
Затем отставной генерал перечитал рецепт клюквенной подливы и пришел в благостное расположение духа.
Он поднялся из-за стола, окинул прощальным взглядом уютный кабинет, в котором так редко работал и, откровенно говоря, больше работать не рассчитывал. Как всякий истинный воин, Ангус да Галармон был склонен здраво оценивать свои шансы в предстоящем сражении.
Что сказать? С такими шансами он бы ни за что не сделал ставки на Кровавой паялпе – зачем разбазаривать жалованье?
Но сейчас речь шла совсем о других материях, и он ничуть не колебался, не взвешивал «за» и «против». Все было предельно просто и ясно. Оставалось только проститься со старыми друзьями.
Они ждали его во дворе. Слегка хмельные, веселые, самые родные. Те, с кем он прошел не одну славную кампанию, с кем бился плечом к плечу и спина к спине, с кем проливал кровь и пил за победу. Все уже далеко не молоды; ранняя седина тронула виски, заставив их посеребриться. Бледные рубцы старых шрамов особенно ярко выделяются на загорелых физиономиях.
Галармон почувствовал, что сейчас прослезится. Говорить в такой ситуации затруднительно, молчать – неприлично. Впрочем, тяжкий труд произнести речь принял на себя молодой Саланзерп. Речь его не показалась генералу ни длинной, ни вразумительной.
– Мы готовы, – сказал Эмс весело.
Собственно, это было все.
– Что-то ты сегодня долго собираешься, – укорил капитан Ржалис, плавно покачиваясь в седле.
От него приятно и знакомо пахло желвацинским молодым вином, до которого он был большой охотник.
Ангус хотел указать рыцарю Ржалису на недопустимость подобного тона в отношении старшего по званию в присутствии младших по званию, но вовремя вспомнил, что у него самого никаких званий больше нет.
– Поехали скорее, – попросил узкоглазый тифантиец, полковник Уизбек Райри Тинн, назначенный преемником Галармона. – Пока они там не разобрались, что к чему. Не думаю, что кто-то станет нас сильно преследовать или наказывать, но лучше смыться от греха подальше.
– А что к чему? – подозрительно спросил Ангус, хорошо знавший своих талантливых подчиненных.
– Да так, – дернул плечом Уизбек. – Не обращай внимания.
– Полковник!
– Уже генерал.
– Прости. Забыл. Но я все равно желаю слышать ваши объяснения.
– Все по дороге.
Знает ли наш просвещенный читатель, что пассивный словарный запас у людей значительно разнообразнее, нежели активный? Активный невелик, компактен и рассчитан на моментальные реакции. Потому неудивительно, что абсолютно разные существа порой произносят совершенно одинаковые фразы.
– Итак, – спросил Галармон, ведать не ведая, что подобная сцена недавно разыгралась в Кассарии, – итак, юный Саланзерп. Далеко ли вы собрались?
– Папа Ангус, – счастливо рассмеялся лейтенант. – Оставь свой начальственный тон. Ты у нас нынче частное лицо.
– Я подозреваю, что я к тому же и несчастное лицо, – проворчал тот.
– Приказать остаться дома ты нам уже не можешь, – объяснил Уизбек. – А упросить тебе не удастся. Убеждать даже не пытайся. Ты что, правда веришь, что мы тебя покинем?
– Поехали, поехали, – поддакнул Эмс. – Это что, завещание? В чью пользу? В мою? Про коня написать не забыл? А попросить, чтобы я не отказывал кассарийцам в мелких безделушках, если они вдруг решат взять их на память? Нет? Хорошо. Спрячь, потом на привале почитаем, вместе посмеемся.
– Я не тронусь с места, пока мне кто-нибудь не объяснит, что происходит, – уперся Ангус.
Хотя он уже наверняка знал что.
– Дались тебе эти ненужные подробности, – отмахнулся Уизбек. – Ну, вступил я в должность главнокомандующего. Навестил твой, то бишь свой кабинет. Скажу откровенно – иногда следует бывать и во дворце, а то в твоих апартаментах царит сплошной мрак и запустение. Что еще? Распорядился перевесить ковры, отполировать стол и налить чернил в чернильницы. И первым делом подписал парочку приказов о предоставлении отпуска тем, кто хотел получить этот отпуск незамедлительно. Заодно подмахнул прошение о собственной отставке и засунул среди прочих бумаг. Если они спохватятся, может случиться большой конфуз.
– Вы хоть понимаете, куда я направляюсь?
– Не ты, а мы.
– Вы уверены, что здраво оцениваете ситуацию?
– Генерал, – сказал Райри Тинн, улыбаясь так, что его глаза сузились до щелочек, – давно хотел сказать тебе, да все как-то откладывал. Ты знаешь, что ты редкостный зануда?
– Едем, ребята заждались.
Капитан Ржалис ободряюще похлопал старого друга по плечу. Шутка ли сказать – терпеть выходки вчерашних подчиненных и не иметь возможности им возразить. Не всякий вынесет такой поворот судьбы. Эта мысль вполне логично породила следующую, и добрый Ржалис протянул Галармону свою знаменитую фляжку.
– Гризя! – всплеснул руками Таванель, с обожанием глядя на свою даму.
Он и сам полагал, что дело не пойдет, а вопросы не отличаются логичностью, но врожденная деликатность, усугубленная рыцарским кодексом, мешала ему делать такие резкие заявления.
А эту вот быстроту и остроту ее ума, присущую только выдающимся военачальникам, он заметил и особо оценил еще в первый день их памятной встречи в винном погребе.
Теперь влюбленные охотно наведывались в этот уединенный уголок замка. Лорд любил вспоминать, как он впервые увидел божественную Гризю с трубкой в зубах. Его даму влекли туда и более прозаические причины.
– Придется мне взять на себя обязанности толмача, – сказала фея, подумав. – А ты не вмешивайся, иначе вы тут до ночи будете виновато похрюкивать и скромно помалкивать.
Вы не спрашивайте, а вы не говорите.– Э-э-э… м-м-м… – вовремя вставил Зелг.
Сэмюэл Панн
– Его высочество с радостью согласился, – быстро перевела Гризольда.
– Дело в том, дорогая… – осторожно начал лорд.
– Лорд Таванель понятия не имеет, кто или что пленило его, когда он вырвался из Преисподней благодаря помощи отважного князя ди Гампакорты, – оттарабанила дама, словно заученный урок. – А я бы охотно процитировала нашего любезного графа да Унара, который советует все неприятности решать по мере поступления.
Лично у меня присутствие этой силы оставило самые неприятные – если не сказать больше – впечатления. Но она исчезла, растворилась, смылась. То ли убоялась Кассарии, то ли увидела все, что хотела, – особой разницы нет. Главное сейчас – справиться с вашими потусторонними родственничками. А уж после займемся персоной похитителя. И я не завидую ему, когда мы до него доберемся.
– Я просто подумал, что милорд желает подробнее знать… – не отступалась душа.
Гризольда решительным жестом пресекла слабые потуги любимого. Кому, как не ей – личной фее герцога, лучше знать, что он сейчас спросит. И, не дожидаясь, пока Зелг снова замычит нечто невразумительное, пояснила:
– Уэрт имеет в виду, что вопросы о Бэхитехвальде и Хранителе сейчас ему ставить бесполезно. И дело вовсе не в переживаниях, как вы непременно подумаете, а в том, что пророчество Каваны строго указывает на необходимость выждать вплоть до поворотного момента в истории. К тому же он рыцарь-кельмот и связан клятвой, данной им великому магистру.
Зелг хотел было напомнить Таванелю, что мессир Барбазон д'Удетто скорее мертв, нежели жив. И орден давно разогнан. А потому необходимость соблюдать клятвы представляется по меньшей мере нелогичной, особенно если учесть, что бесценные сведения, которыми он владеет, могут повлиять на судьбу множества ныне живущих существ.
Эх, добраться бы до этой самой Каваны, которая портит столько крови и нервов своими глупыми запретами, и напустить на нее Мардамона. Тогда бы она сразу поняла, что такое поворотный момент в истории.
И тут какой-то демон, не иначе, дернул герцога за язык.
– Но все-таки, что это за Кавана такая? – спросил он, радуясь, что его вопрос никоим образом не задевает несчастную душу.
Судя по немому крику, отразившемуся в огромных, чистых глазах души, это замечание всколыхнуло ее гораздо сильнее, нежели предполагал Зелг. Было видно, что лорд едва не спросил: «Как, вы не знаете, что такое пророчество Каваны?» – но сдержался невероятным усилием воли. Обвинять собеседника в невежестве, пусть даже косвенно, ему не позволяло воспитание.
Что же до Гризольды, то не такой у нее был характер, чтобы позволить своему воспитанию чего-то ей не позволить.
Если у феи появлялась мысль, она ее непременно озвучивала.
– Как?!! – возопила она, и лорд подумал, что у него все равно не вышло бы так убедительно и эмоционально. – Как это вы до сих пор не знаете, что такое пророчество Каваны? Ради интереса, выйдем сейчас на улицу, заглянем хоть в «Расторопные телеги», хоть в «Посошок» и зададим вопрос любому из посетителей – что оно такое. Бьюсь об заклад на любую бутылку из ваших погребов, что он ответит. Но сперва обязательно вытаращит глаза, вот как я только что, и непременно уточнит…
– Не надо. – Зелг умоляюще выставил ладони. – Не надо. Я уже слышал, как это звучит.
– Как?
– Громко, очень громко и очень недоуменно.
– Никому и в голову не придет, что великий кассарийский некромант может не знать элементарных вещей.
– Ах, оставьте, – обозлился герцог. – Никакой я не великий и не некромант.
– Но – кассарийский же.
– Куда деваться.
– А если кассарийский, то и некромант, и великий.
– Позвольте, я пролью свет на этот вопрос, – сумел-таки произнести Уэрт, и Зелг благодарно улыбнулся отважному спасителю.
– Сделайте одолжение.
* * *
Земля Каваны считается такой же легендарной, как и великое королевство Рийя. Предание гласит, что они лежат на таинственном материке Корх, по ту сторону необъятного Бусионического океана, которого не пересекал еще ни один смертный.
Возможно, божества и демоны время от времени посещают сии экзотические места, но они предпочитают благоразумно помалкивать, и напрасно неистовые картографы и завзятые историки настойчиво пытаются всучить им собственную душу в обмен на уникальные сведения. По какой-то причине подобные сделки никого не заинтересовали, в результате ни одно серьезное научное издание до сих пор не опубликовало сколько-нибудь достоверных трудов на эту тему.
Зато маги, жрецы, колдуны, шаманы и прочие их коллеги готовы часами говорить о Каване.
Древняя раса пророков, канувшая в небытие задолго до того, как братья Гахагуны захватили власть в Тиронге, оставила после себя таинственный артефакт, названный «Пророчеством Каваны».
От всех прочих предсказаний, которые представляют любую судьбу как цепь неотвратимых и неизбежных событий, оно отличается многовариантностью.
Не осталось ни летописных источников, ни свидетельств очевидцев, однако чародеи Ниакроха из уст в уста передают легенду о том, что пророчества Каваны записаны в нескольких огромных Книгах. Книги сии имеют обыкновение сами определять, какими будут обстоятельства их жизни; сами выбирают себе владельцев и сами решают, что прорицать, а что навсегда оставить в тайне. Есть у них и еще одна невероятная особенность: страницы сих Книг по большей части девственно пусты. И лишь когда случится какое-то ключевое событие, несколько листов заполняются текстом прорицания, действительным только при определенных условиях.
Таким образом пророчество Каваны непрерывно изменяется.
Будущее, согласно верованиям расы предсказателей, зависит только от того, какой путь изберет смертный либо бессмертный. Ибо все равны перед лицом неумолимой логической связи своих поступков и их последствий.
По слухам, последнюю Книгу Каваны видели около двенадцати веков назад в сокровищнице императора Пупсидия, откуда она исчезла при зловещих и загадочных обстоятельствах, разглашать которые император запретил под страхом смертной казни.
Главный же фокус прорицания заключается в том, что выбор любого существа должен быть осмысленным и – наиважнейшее – добровольным. По этой причине в ключевые, кризисные моменты Книги Каваны закрываются, а разглашение их текстов категорически запрещено, каковое запрещение подтверждено мощным заклятием древних крохских магов-полубогов.
Никто из пребывающих в Ниакрохе в любой ипостаси, будь то смертный, бессмертный, не-мертвый, созданный волшебством либо нерожденный, не смеет нарушить этот запрет. Так всегда было и так всегда будет, пока Тотис не очнется от своего вековечного сна.
* * *
– Теперь вы видите, мессир, отчего я не могу ни с кем поделиться своим знанием, – печально вздохнул Таванель. – Поверьте, оно не приносит мне радости. Я бы сказал – оно выжигает меня изнутри, но долг велит мне молчать. Что я и делаю. И рассчитываю на ваше великодушие и понимание. К тому же, как метко заметила несравненная Гризольда, я связан клятвой, которую принес великому магистру ордена кельмотов.
Тут Зелг все-таки не выдержал.
– Не думаю, что магистр Барбазон в данном случае требовал бы ее исполнения.
Лорд посмотрел на него как на слабоумного – с симпатией и сожалением.
– Магистр Барбазон усоп, – мягко напомнил он.
– Ну?
– А я имею в виду ныне здравствующего главу. Или вы, следом за графом да Унара, убеждены, что Хойта ин Энганца мог бы свалить такого колосса, каким являлся орден кельмотов? Конечно же нет. Вы ученый и просто здравомыслящий человек. Да, многие сложили головы в те смутные времена. Многие умерли на чужбине. Кто-то до сих пор, вероятно, скитается по Ядоносным пустошам и Серым мирам, и я скорблю об их судьбе. Но остальные-то живы. Просто теперь они в тени. И поверьте, ваше высочество, никогда еще орден не имел такого – простите за невольный каламбур – великого, великого магистра.
* * *
Граф да Унара не принимал никого, но подобные запреты не касаются королевских особ, казначеев, главнокомандующих и печальных бурмасингеров.
Юлейн рассеянно ковырял пальцем перочистку, пока в какой-то момент не отвлекся, и тогда граф ловко стащил ее из-под самого его носа.
Казначей и бурмасингер резались в популярную в нынешнем сезоне игру «Замок на замке».
– Скажите, друг мой, положа руку на сердце, – начал Галармон после долгой неловкой паузы, – как вы оцениваете положение нашего кассарийского соседа?
– Как заведомо невыгодное, проигрышное во всех отношениях и незавидное, – отвечал граф, который прежде всего ценил в формулировках простоту и ясность, а уже во вторую очередь – деликатность.
– Когда же мы отдадим приказ войскам? – спросил прямодушный генерал.
– Тиронга не заинтересована в оказании военной помощи Кассарии, – пояснил да Унара, не отводя глаз.
Галармон напрягся:
– Я не понимаю.
– Видите ли, ваше превосходительство, государственные интересы Тиронги не предполагают победу какой-либо из враждующих сторон. С точки зрения большой политики – гораздо лучше, если кассариец будет постоянно воевать с могущественными противниками, которые ослабят его мощь и отвлекут внимание от нашей страны.
– Засуньте вашу большую политику под хвост старой кляче, – от души посоветовал генерал. – Не ожидал, что вы решитесь произнести вслух нечто подобное.
Главный бурмасингер поворчал что-то из-за спины непосредственного начальства. Присутствующим показалось, что он это самое начальство как бы сдержанно порицал.
– Противно, – не стал отпираться начальник Тайной Службы. – Не спорю. Но печальная правда состоит в том, что каким бы долговечным ни оказался его высочество Зелг, Тиронга и Кассария проживут дольше. И потому для меня на первый план выходят не личные, а общегосударственные интересы. Вкратце, наше положение таково: никогда, за всю летописную историю Ниакроха, демоны (а также прочие могущественные существа нечеловеческого происхождения) не угрожали нашей стране. Впрочем, ни одной другой тоже. Спросите любого специалиста, сведущего в мистике и магии, и он охотно пояснит вам: насколько демоны опасны любому отдельному человеку, настолько они безопасны человечеству в целом. Ибо мы – залог их нормального, беззаботного существования. Каждый из нас в отдельности не может ни предложить им что-то особенное, кроме своей души, ни отнять необходимое.
А вот кассариец и подобные ему, коих в мире насчитываются единицы, – те рассчитываются с миром всемогущих существ по абсолютно иному счету.
Бэхитехвальд и его нерожденный король, Князь Тьмы, то неведомое, но оттого не менее опасное существо, которое появлялось в замке мессира Зелга, – все они жаждут овладеть могуществом Кассарии. Выпить его. Уничтожить. Вознестись на небывалые высоты. У них свои игры, генерал. Нам не чета.
И граф небрежным движением передвинул на красное поле фигуру окончательно затосковавшего бурмасингера, который как раз открыл рот, чтобы объявить, что сдается.
– Вы проиграли, маркиз, – сказал да Унара. – Ваш замок пал.
– Вижу, – пробурчал Гизонга. – А зачем было вмешиваться?
– Так всегда бывает, – скромно заметил господин Фафут. – Кажется, победа уже в кармане и вдруг – рр-раз! Кто-то обязательно вмешается.
– Вы никогда не задумывались, отчего войны, которые вела Кассария под самым нашим боком, никогда нас не касались? – продолжал невыносимо откровенный граф.
– Нет, – одними губами отвечал генерал.
– Оттого, любезный друг мой, что существует негласная договоренность между простыми смертными и могущественными существами. Мы разносим наши интересы во времени и пространстве. Мы не принимаем ничью сторону. За это нас не трогают. Нам позволяют жить.
– Это унизительно, – сдвинул брови храбрый рыцарь. – Ваше величество, отчего вы молчите?
– Молчу, потому что я такой же подлец, как и достойный граф, – пожал плечами король, ломая перо на мелкие кусочки. – Потому что меня сызмальства готовили ко всей этой мерзости. Потому что я, кажется, с молоком матери впитал главную мудрость: если однажды Кассария рухнет, Тиронга вздохнет спокойно.
– Мы в этой ситуации, как крохотное государство, вроде Илгалийского княжества, которое оказалось зажато между двумя враждующими империями, – пояснил да Унара.
Малым государствам можно прибегать к любым способам, чтобы выжить.Тут король на минуту отвлекся, и граф стянул со стола оставшиеся перья, бумагу и хрустальное пресс-папье.
Исократ
Огорченное величество поискало взглядом, чего бы покрутить в пальцах и поломать, но не обнаружило ничего подходящего и насупилось.
– Если кто-то высушит силу Кассарии, мы будем ему только признательны, – громко и раздельно повторил да Унара, будто вколачивал гвозди в крышку гроба, в котором похоронили дружбу и уважение генерала да Галармона.
– То есть приказ войскам отдан не будет, – уточнил дотошный Ангус.
– Ни в коем случае, милорд.
– Там каждый лишний меч на вес золота.
– Мы не имеем права отправлять людей на такую войну, откуда им заведомо не вернуться, – пожал плечами маркиз Гизонга. – Вы представляете себе хотя бы одного безумца, который решится противостоять сверхъестественному врагу?
– Это объективная реальность, – произнес начальник Тайной Службы Тиронги. – А субъективная реальность заключается в том, что все мы любим милорда да Кассара и многим ему обязаны.
– И Тиронга, – напомнил Галармон.
– И Тиронга тоже.
Генерал ждал продолжения, но оно не последовало.
– В таком случае, ваше величество, – решительно сказал первый рыцарь королевства, – прошу принять мою немедленную отставку.
– Чего-то подобного я и ждал от вас, – признался грустный король, нервно дергая кружевные манжеты.
– Вы ее примете? – спросил почему-то главный казначей.
– Вне всякого сомнения, – сказал Юлейн, гордо вскидывая голову. – Граф, верните же мне перо и бумагу! Что за детские шалости?
И, царапая витиеватую подпись под прошением Галармона, внезапно произнес:
– Тотис свидетель, как я вам завидую, мой дорогой.
* * *
Газета «Королевский паникер», № 146
ЧУДОВИЩЕ ЛАМАХОЛОТА
Вымысел или реальность?
Новости науки.
Вот и еще одна, семнадцатая по счету экспедиция благополучно исчезла у горного озера Ламахолот, где, по слухам, водится коварное и кровожадное чудовище.
Время от времени в редакцию «Королевского паникера» приходят письма от местных жителей с интересными свидетельствами и удачными зарисовками.
Сотрудники редакции ознакомлены с семьюдесятью пятью вариантами изображения огромного спинного гребня либо плавника, который торчит над водами озера. Также мы располагаем недурной коллекцией рисунков отпечатков лап. Отпечатки сильно разнятся, что придает каждому самобытному рисунку особую ценность.
Итак, мы спрашиваем, существует ли в природе монстр Ламахолота или это очередные ухищрения пронырливых турагентств, которые не гнушаются никакими способами, чтобы завлечь доверчивых клиентов?
У нас нет чудодейственной мази от ушибов!
У нас нет целебного снадобья от мозолей.
У нас нет средства от больной спины.
Мы идем туда, откуда не возвращаются.
СЛАБО ПРИНЯТЬ УЧАСТИЕ В ВАШЕЙ ЭКСПЕДИЦИИ?!!
Нежить, бессмертных и героев просьба не беспокоиться.
Запись по вторникам, на старой пристани. Спросить Химу.
За разъяснениями мы обратились к нашему постоянному консультанту, известному в Тиронге чародею и писателю, автору многих научно-популярных брошюр, господину Пупавитусу Хухе.
К. П.: Господин Хуха, как вы расцениваете постоянно появляющиеся в прессе сообщения о том, что в озере Ламахолот водится кровожадное чудовище?
П. Х.: С изрядной долей скепсиса. Видите ли, даже в пределах цивилизованной и благоустроенной Тиронги проживает достаточно много существ, которых в просторечии принято звать монстрами. Однако никто из них не таится. Обитая в естественных условиях, они повышают уровень развития туризма, приносят доход казне. К тому же почти все они, за исключением самых примитивных и потому социально опасных, выплачивают налог со мзды, взимаемой ими с местных жителей. Отчего же зверь Ламахолота, коли он существует в действительности, так старательно прячется?
Очаровательная свиноматка организует вашим отпрыскам счастливое детство.
К. П.: Может, он не хочет платить налог?
П. X. (со скорбной усмешкой): А кто хочет? Но главный казначей Тиронги работает так самоотверженно и продуктивно, что желание либо нежелание среднего гражданина, включая существ нечеловеческого происхождения, в том числе и монстров, не имеет значения. Ибо есть инструкция. Есть закон. Я, например, законопослушный гражданин. А вы?
К. П. (быстро соглашаясь): А как же! Но мы отклонились от темы. Итак, вы полагаете, что монстр Ламахолота – не более чем очередная выдумка.
П. Х. (запальчиво): Ничего мы не отклонились, юноша. Кабы чудовище озера имело место быть, маркиз Гизонга обложил бы его налогом либо штрафом за неуплату оного. Выводы делайте сами.
К. П.: Ну что же, благодарим вас за интересную и содержательную беседу.
P. S. Из достоверных источников нам стало известно, что на днях сам достойный Пупавитус Хуха как раз имел небольшие неприятности, связанные с ведомством господина главного казначея.
ВНИМАНИЮ ПРОФЕССИОНАЛОВ И ЛЮБИТЕЛЕЙ!
Объявляется дополнительный летний набор на заочные курсы душегубов.
Не только теория! Солидные частные спонсоры и патронирующие организации обеспечивают практику.
Выпускников трудоустроим по специальности.
Ваша любимая газета придерживается золотого правила – доверять профессионалам и мастерам своего дела.
Что же до пропавшей экспедиции, то глава научного департамента Тиронги уже сделал официальное заявление, согласно которому ее участники бесцельно разбрелись по округе, плененные красотами горного озера и прелестями местных дикарок. Жалованье им не будет выплачиваться вплоть до возвращения и предоставления подробного отчета о проделанной работе.
* * *
Ангус да Галармон дописал завещание, поставил внизу личную печать, присыпал чернила песком, сложил вчетверо плотный желтоватый лист и засунул его в конверт. Затем нагрел над пламенем свечи палочку зеленого сургуча, к которому всегда питал маленькую слабость, и уронил солидную зеленую кляксу, припечатав ее печатью уже фамильной.
Все свое движимое и недвижимое имущество он оставлял любимому воспитаннику, лейтенанту Эмсу Саланзерпу, с просьбой выделить для обитателей замка Кассария милые их сердцу безделицы, которые они пожелают иметь в память о нем, буде вообще пожелают.
Отдельным пунктом просил холить и лелеять верного амарифского жеребца, состарившегося в битвах и походах и доживающего свой век на конюшне. Этому коню генерал был обязан жизнью в самом прямом смысле слова и содрогался от одной только мысли о том, что верного друга могут обидеть.
Саланзерпу он верил, как самому себе, а все же никогда не помешает оговорить подробности.
Затем отставной генерал перечитал рецепт клюквенной подливы и пришел в благостное расположение духа.
Он поднялся из-за стола, окинул прощальным взглядом уютный кабинет, в котором так редко работал и, откровенно говоря, больше работать не рассчитывал. Как всякий истинный воин, Ангус да Галармон был склонен здраво оценивать свои шансы в предстоящем сражении.
Что сказать? С такими шансами он бы ни за что не сделал ставки на Кровавой паялпе – зачем разбазаривать жалованье?
Но сейчас речь шла совсем о других материях, и он ничуть не колебался, не взвешивал «за» и «против». Все было предельно просто и ясно. Оставалось только проститься со старыми друзьями.
Они ждали его во дворе. Слегка хмельные, веселые, самые родные. Те, с кем он прошел не одну славную кампанию, с кем бился плечом к плечу и спина к спине, с кем проливал кровь и пил за победу. Все уже далеко не молоды; ранняя седина тронула виски, заставив их посеребриться. Бледные рубцы старых шрамов особенно ярко выделяются на загорелых физиономиях.
Галармон почувствовал, что сейчас прослезится. Говорить в такой ситуации затруднительно, молчать – неприлично. Впрочем, тяжкий труд произнести речь принял на себя молодой Саланзерп. Речь его не показалась генералу ни длинной, ни вразумительной.
– Мы готовы, – сказал Эмс весело.
Собственно, это было все.
– Что-то ты сегодня долго собираешься, – укорил капитан Ржалис, плавно покачиваясь в седле.
От него приятно и знакомо пахло желвацинским молодым вином, до которого он был большой охотник.
Ангус хотел указать рыцарю Ржалису на недопустимость подобного тона в отношении старшего по званию в присутствии младших по званию, но вовремя вспомнил, что у него самого никаких званий больше нет.
– Поехали скорее, – попросил узкоглазый тифантиец, полковник Уизбек Райри Тинн, назначенный преемником Галармона. – Пока они там не разобрались, что к чему. Не думаю, что кто-то станет нас сильно преследовать или наказывать, но лучше смыться от греха подальше.
– А что к чему? – подозрительно спросил Ангус, хорошо знавший своих талантливых подчиненных.
– Да так, – дернул плечом Уизбек. – Не обращай внимания.
– Полковник!
– Уже генерал.
– Прости. Забыл. Но я все равно желаю слышать ваши объяснения.
– Все по дороге.
Знает ли наш просвещенный читатель, что пассивный словарный запас у людей значительно разнообразнее, нежели активный? Активный невелик, компактен и рассчитан на моментальные реакции. Потому неудивительно, что абсолютно разные существа порой произносят совершенно одинаковые фразы.
– Итак, – спросил Галармон, ведать не ведая, что подобная сцена недавно разыгралась в Кассарии, – итак, юный Саланзерп. Далеко ли вы собрались?
– Папа Ангус, – счастливо рассмеялся лейтенант. – Оставь свой начальственный тон. Ты у нас нынче частное лицо.
– Я подозреваю, что я к тому же и несчастное лицо, – проворчал тот.
– Приказать остаться дома ты нам уже не можешь, – объяснил Уизбек. – А упросить тебе не удастся. Убеждать даже не пытайся. Ты что, правда веришь, что мы тебя покинем?
– Поехали, поехали, – поддакнул Эмс. – Это что, завещание? В чью пользу? В мою? Про коня написать не забыл? А попросить, чтобы я не отказывал кассарийцам в мелких безделушках, если они вдруг решат взять их на память? Нет? Хорошо. Спрячь, потом на привале почитаем, вместе посмеемся.
– Я не тронусь с места, пока мне кто-нибудь не объяснит, что происходит, – уперся Ангус.
Хотя он уже наверняка знал что.
– Дались тебе эти ненужные подробности, – отмахнулся Уизбек. – Ну, вступил я в должность главнокомандующего. Навестил твой, то бишь свой кабинет. Скажу откровенно – иногда следует бывать и во дворце, а то в твоих апартаментах царит сплошной мрак и запустение. Что еще? Распорядился перевесить ковры, отполировать стол и налить чернил в чернильницы. И первым делом подписал парочку приказов о предоставлении отпуска тем, кто хотел получить этот отпуск незамедлительно. Заодно подмахнул прошение о собственной отставке и засунул среди прочих бумаг. Если они спохватятся, может случиться большой конфуз.
– Вы хоть понимаете, куда я направляюсь?
– Не ты, а мы.
– Вы уверены, что здраво оцениваете ситуацию?
– Генерал, – сказал Райри Тинн, улыбаясь так, что его глаза сузились до щелочек, – давно хотел сказать тебе, да все как-то откладывал. Ты знаешь, что ты редкостный зануда?
– Едем, ребята заждались.
Капитан Ржалис ободряюще похлопал старого друга по плечу. Шутка ли сказать – терпеть выходки вчерашних подчиненных и не иметь возможности им возразить. Не всякий вынесет такой поворот судьбы. Эта мысль вполне логично породила следующую, и добрый Ржалис протянул Галармону свою знаменитую фляжку.