Уилкинз Барбара. «Оскар» за имя

   – Я не знаю, почему ты думаешь, что это был Пол, – сказала Бет, когда Ферн сообщила ей об этом. – Послушай, Ферн, у тебя так много материала на различных людей, можно насчитать тысячу, которые захотели бы вернуть эту папку.
   – Нет, это был твой приятель, – возразила Ферн, и ее тонкий голосок дрожал от ярости. – Кто бы еще привел в порядок все мои документы? Я хочу сказать, что только один человек в мире может оставить место преступления в большем порядке, чем оно было до того.
   – Это еще ничего не доказывает, – стояла на своем Бет.
   – Хорошо, просто скажи ему, что подобные материалы я храню в сейфе сэра Джорджа Дина. И еще скажи ему, что я держу злую собаку. Большую злую собаку с очень острыми зубами.
   Смешно, в самом деле, что Ферн подозревает Пола. Кроме того, она не дала этому делу ход, хотя, может быть, просто ждала удобного момента.
   Рэли, который лежал у нее на руках, открыл глаза и потянулся в одеяльце. Бет почувствовала прилив невыразимой нежности, глядя на его доверчивую улыбку.
   Мой малыш, думала она, гладя его светлые волосы. Ты такой красивый. А за твою улыбку можно отдать все. Она стоит того.
   – Рэли Барнз, – прозвучало в приемной.
   Ах, нет, нервно подумала Бет. Еще рано. Еще не приехал Пол. На сей раз ей все придется делать самой. В конце концов, он не может винить ее в том, что не смог приехать сюда вовремя.
   Она вскочила на ноги, расправила одеяльце Рэли и чуть не споткнулась о ребенка, который подполз к ее ногам.

ГЛАВА 26

   Она нервничала и потому плохо расслышала имя парня, который придержал ей дверь. У него были соломенного цвета волосы, чудесный чистый взгляд и обаятельная улыбка.
   – Я Бет Кэрол Барнз, – представилась она. – А это Рэли Барнз.
   – Привет, – ответил он, улыбаясь Рэли и покачав перед ним пальцем. Рэли посмотрел на него и, заворковав, схватился за палец.
   Комната очаровательная, подумала Бет, оглядевшись.
   Бледно-желтые стены с рисунками животных, игрушечные лошадки, куклы, телефоны, мягкие игрушки, даже высокий стульчик, обтянутый бархатной материей. Софиты и камеры окружали стол, покрытый мягким одеялом. Режиссер указал ей на стул перед своим письменным столом, улыбнулся, сел напротив.
   – Вы знаете что-нибудь о «Симилаке»? – спросил он.
   – О да, – ответила Бет. – Я пользуюсь «Симилаком». До трех месяцев я кормила его грудью. Говорят, что малышам это полезно. А потом, когда мы стали всюду показывать Рэли, это стало не очень удобно, и Пол, мой муж, сказал: «Если верить книгам, то в три месяца можно перестать кормить грудью», и мы попробовали «Симилак», и Рэли просто обожает его.
   – Давайте посмотрим, – сказал он, листая какие-то бумаги на столе. – Ваш агент…
   – Нелл Гарбер, – подсказала она. – Сначала Пол занимался всем сам. Но потом нам потребовался кто-то, кто бы знал, что и где происходит. И все называли Нелл Гарбер.
   – Да, она лучшая, – улыбнулся он, просматривая фотографии Рэли. Поднес одну, из каталога «Сакс», к свету, просмотрел несколько кадров из рекламы тампонов. Улыбнулся, прочитав отрывок из статьи сэра Джорджа Дина.
   – Камера тебя действительно любит, приятель, – сказал он.
   Рэли открыл рот, посмотрел на него.
   – Это национальная реклама, – сказал режиссер, обходя стол и протягивая руки, чтобы взять Рэли. – У меня в резерве уже есть три ребенка, но все недостаточно хороши. А у этого малыша уже видна индивидуальность. Он просто излучает ее.
   Поосторожнее с моим ребенком, хотелось ей закричать, когда он с Рэли подошел к зеркальной стене. Малыш наклонился, пытаясь дотянуться до своего отражения.
   – Точно такой же мальчик, да? – пробормотал режиссер. Он подошел с Рэли к столу, на который были направлены камеры и положил его на стол, отбросив одеяло.
   Ах, он такой очаровательный, подумала Бет, глядя на него затуманившимися глазами, в своем бело-голубом вязаном костюмчике и крошечных голубых башмачках. С широкой улыбкой на лице он лежал, дергая ручками и ножками. Режиссер подхватил его, повертел из стороны в сторону. У Бет даже дыхание перехватило, она хотела было запротестовать, но ребенок был в восторге. Бет казалось, что она умрет на месте, когда режиссер опрокинул ребенка назад. Но Рэли не возражал. Он взвизгнул от восторга, засмеялся и замахал ручками.
   – Вот это парень, – сказал режиссер, передавая ребенка Бет. – Это лучший ребенок, какого я когда-либо видел. Такой естественный. Но все дело в том, – заметил он, – что дети иногда начинают кричать как резанные, если их забирают у матери.
   – О, Рэли ничего не боится, – сказала она. – Это я боюсь. Я боюсь всего. А он даже умеет плавать.
   – Правда? – изумился режиссер, его глаза удивленно расширились.
   – Да, – подтвердила Бет. – Мой муж прочитал где-то, что дети могут легко плавать в возрасте шести недель, и он научил его. Рэли плавает как рыба.
   – У вас дома есть бассейн? – спросил он.
   – О да, – со смехом сказала Бет. – У нас есть даже озеро.
   – Тогда зачем вам все это? Я хочу сказать, что большинство женщин делают это ради денег. Если бы не их дети, им пришлось бы работать на какой-нибудь телефонной станции или в магазине. Они таскают малышей по этим просмотрам, получают деньги за их фотографии, кричат на агентов, пытаясь продать ребенка как можно дороже. Они считают, что это они зарабатывают деньги, которые делает их ребенок.
   – О, я не из их числа.
   – Может быть, вы хотели быть актрисой?
   – Ах, нет. Никогда. Я бы умерла, если бы мне пришлось стоять перед камерой.
   – Тогда скажите же мне, – настаивал он. – Вы, Бет Кэрол, единственная мать, которая пришла сюда, хотя у нее дома есть озеро. Мне просто любопытно.
   – Это для Рэли, – ответила она. – Он любит это, ему нравится внимание. Ему даже нравится свет софитов.
   – Сколько ему сейчас? – спросил режиссер, глядя на папку Рэли. – Три месяца и две недели, а вы говорите, что делаете это для него? Вы хотите сказать, что знаете, чего он хочет?
   – Да, – ответила она. – Мы уверены в этом.

* * *

   Лучше всего Рэли смотрелся, как думала Бет, в национальной рекламе чистки ковров. Его головка была в сияющих белокурых локонах, он стоял на четвереньках и полз к камере как ракета, а на его лице с сияющими глазами была широкая улыбка. Из уголка рта на подбородок струйкой сбегала слюна, но режиссеру это понравилось. Это выглядит более естественно, сказал он.
   В этой рекламе Рэли выглядел так, как выглядели братья и сестры Бадди. Да и сам Бадди, наверное, был таким же в детстве.
   Бет вздохнула, думая о том, что было бы, если бы они с Бадди остались вместе, если бы они жили все в том же маленьком городе, и Рэли родился бы там. Что бы произошло с ними тремя? Немногое, думала она. Были бы они счастливы? Некоторое время – возможно, решила она. Она выросла там, она не знала ничего лучшего. Может быть, ей помогал бы отец и дал денег Рэли на колледж. Но нет. В тех условиях, может быть, и нет. Все в порядке только потому, что она с Рэли здесь. Отец не имеет отношения к нынешней ситуации, только этим можно объяснить то, что он посылает ей деньги. Может быть, чтобы держать ее подальше. В ответ на ее письма, которые Пол заставлял ее посылать, он не написал ей больше одной строчки.
   Реклама «Симилака» была очаровательна, да и сухого молока тоже. Она была в газетах, женских журналах, прошла по телевидению. Ужасно то, что произошло при рекламе «Джелл-О». Сама того не желая, Бет улыбнулась. Рэли сидел на руках режиссера, как обычно улыбаясь и булькая. Режиссер отправил в рот Рэли ложечку с «Джелл-О», а потом произошло нечто удивительное, потому что Рэли любил «Джелл-О», особенно клубничное. Но на этот раз его лицо приобрело задумчивое выражение, а потом он выплюнул все на рубашку режиссера.
   Чего Бет терпеть не могла, так это тех случаев, когда режиссеру требовалось, чтобы ребенок плакал. Тогда они всеми способами добивались того, чтобы это случилось. Например, когда снималась реклама апельсинового сока, режиссер просто выдернул соску изо рта Рэли. Большинство детей в таком случае забились бы в истерике. Но не Рэли. Он просто посмотрел на режиссера так, как будто тот был не в своем уме, а потом нахмурился. Режиссер рассмеялся.
   Теперь, когда деньги буквально сыпались на них, ей все равно не казалось правильным, что все они живут на то, что зарабатывает маленький ребенок. Дарби теперь переехал к ним. Они с Полом ставили для Рэли пластинки на иностранных языках, заставляя его висеть на кольцах, и все время бубнили о Спарте, о Древней Греции, об идеальном союзе духа и тела.
   Откровенно говоря, она ненавидела все то, что они делали с Рэли. Что было бы плохого, если бы Рэли просто наслаждался жизнью, как всякий маленький ребенок? Но все дело было в том, что Рэли и так наслаждался жизнью. Он великолепно проводил время.
   Рэли, Рэли.
   Боже, иногда Бет казалось, что она больше не существует сама по себе. Сначала ей нравилось, что Рэли был центром всеобщего внимания. Рэли – то, Рэли это. Но иногда ей хотелось спросить, «Эй, а как же я? Я уже не в счет?»
   Агент Рэли относилась к ней так, как будто ее вообще не было, а другие матери ненавидели ее, потому что, как только она входила с Рэли, они знали, что их малыши могли надеяться лишь на то, чтобы их взяли в резерв, а это лишь сто долларов. Она чувствовала эту неприязнь, никто не разговаривал с ней, она опять начала курить, а по вечерам выпивала пару коктейлей, потому что чувствовала себя одинокой, а ребенок все время был с Полом и Дарби.
   Дарби не обращал на нее никакого внимания. Лишь однажды ночью, когда она еще кормила Рэли, он принес ребенка вместо Пола.
   – Но я не могу, – сказала она. – Перед тобой. Я смущаюсь.
   – У тебя удобная память, – сказал он холодно, и она заволновалась, все вспомнив. По крайней мере, они решили, что ничего не будут делать с тем фильмом, который сняли. Они не хотели, чтобы тот грязный фильм ассоциировался с их начинающимися карьерами. Это смешно, мрачно подумала Бет. Она видела лишь одну начинающуюся карьеру, карьеру Рэли Барнза.
   Она надеялась на то, что они с Полом опять будут вместе. В конце концов, прошло уже много времени. Около шести месяцев. О, он был очень внимателен к ней. Он возил ее по магазинам, она испытывала удовольствие, покупая очаровательные вещи, оттого, что продавщицы обращали на нее внимание. Только они и обращали, горько подумала она.
   Даже Бобби любил Рэли больше, чем ее, а Бобби, в конце концов, был в первую очередь ее другом.
   Это несправедливо, думала она. Это просто нечестно.

ГЛАВА 27

   Это великолепно, думала Бет. Ее глаза сияли, когда она выглядывала с заднего сиденья лимузина сэра Джорджа Дина. Все казалось таким чудесным сегодня. Вокруг цвели деревья, благоухали клумбы, она чувствовала себя как в сказке. Бет улыбалась своим мыслям, с трудом удерживаясь от того, чтобы не запрыгать на сиденье от радости. Где бы они ни была сегодня, она чувствовала себя так же. Даже в пещере. Даже на Чертовом острове.
   – Это было как гром среди ясного неба, да? – спросила ее Ферн, выпуская облачко сигаретного дыма.
   – Я просто не могу в это поверить, – хихикнула Бет. Дорогая Ферн. Кто бы подумал, что две таких разных девушки могут быть такими хорошими друзьями. Она так мило выглядит сегодня, почти респектабельно, в своем черном платье с глубоким вырезом.
   – Эй, поосторожнее, подруга, – попросила Ферн, высвобождаясь из ее объятий. – Ты помнешь меня.
   – Это потому, что я счастлива, – прошептала Бет. – Как будто сон воплотился в жизнь.
   Она откинулась назад на сиденье, стараясь вспомнить каждое слово, которое ей говорил Пол, каждое слово, которое говорила она, каждое прикосновение. Неужели это было лишь прошлым вечером, когда она сидела перед телевизором и, плача, смотрела «Я люблю Люси», жалея себя.
   Так давно никто не обращал на нее внимания, что, когда раздался стук в дверь, она подумала, что ей послышалось.
   – Войдите, – сказала она с рыданиями в голосе.
   – Что такое, малышка? – сказал Пол, входя в комнату. – Что случилось?
   – Я не знаю, – пробормотала она, вытирая слезы тыльной стороной ладони. Она чувствовала, что он стоит рядом, гладит ее волосы.
   – Несчастный ребенок, – произнес он сочувственно, опускаясь подле нее на колени и озабоченно хмурясь. – Пойдем, дорогая, – произнес он. – У меня есть для тебя великолепные новости. Улыбнись-ка.
   – Хорошо, – дрожащим голосом согласилась она, попыталась улыбнуться, но начала плакать еще сильнее. Он обнял ее, прижал к груди. – Я думала, что все будет иначе, – жаловалась она. – Я хочу сказать, что, когда родился Рэли, я думала, что буду ему матерью, буду заботиться о нем. А теперь я его даже не вижу. Ты один постоянно рядом с ним. Ты и Дарби. А я сижу здесь, и никто не заботится обо мне. Никто меня больше не любит.
   – Дорогая, – утешал он ее. – Это неправда, и ты знаешь это. Рэли любит тебя, ты знаешь. И я люблю тебя. Ты это тоже знаешь.
   – Ты даже не подходишь ко мне, – завывала она. – Прошло уже шесть месяцев после того, как родился Рэли, тебе не нужно столько ждать. Доктор сказала, что достаточно и шести недель.
   – Дорогая, – вздохнул он, целуя ее волосы и поглаживая по руке. – Я знаю, что пренебрегал тобой, мне очень жаль. Но ты же знаешь, как все было с Рэли, нужно было заниматься его карьерой, чтобы его жизнь пошла по правильному пути.
   – То, что ты делаешь с Рэли, неестественно, – всхлипывала она. – Все эти физические упражнения, фильмы без перерыва, пластинки. Он же просто ребенок. Это нечестно.
   – Я думал, что услышу что-то другое, – улыбнулся он. – Думал, что моя девочка нуждается во внимании. Вот что я думал.
   – Я так стараюсь… – продолжала она.
   – Я знаю это, – сказал он, легко целуя ее в губы. – Я ценю это, малышка. Это действительно так.
   – А этот ужасный Дарби, – безнадежно добавила она. – Ему нужно жить именно здесь? Когда он уедет, Пол? Он думает, что я грязная, ты же знаешь. Я чувствую это всякий раз, когда он смотрит на меня.
   – Бет Кэрол, ты все выдумываешь, – возразил он. – Он вовсе не думает, что ты грязная.
   – Тогда почему он так себя ведет? – спросила она, повысив голос. – Почему он думает, что лучше других? Что он выше всего этого?
   – Он просто очень скрытый человек, – сказал Пол.
   – А знаешь, что думаю я? – усмехнулась она. – Я думаю, что он влюблен в тебя. Иначе почему он здесь? Уверена, что не из-за меня.
   – Дорогая, ты просто немножко ревнуешь, – ответил он. – Дарби и я проводим много времени с Рэли, поэтому ты чувствуешь себя покинутой. Разве я не прав?
   – Я не знаю, – сказала она. – Я просто больше ничего не понимаю.
   – Теперь все изменится, дорогая, – сказал он, поглаживая ее грудь и бедра. – Наконец случилось что-то чудесное. Мы можем пожениться.
   – Пожениться? – задохнулась она, спрашивая себя, действительно ли он произнес эти слова. Она с недоверием уставилась на него.
   – Да, если ты хочешь этого, – с готовностью откликнулся он. – Я не мог предложить тебе это раньше. Но наконец это случилось. Большая новость. Рэли будет новым ребенком Гербера. Он будет во всей телевизионной и печатной рекламе. Его личико будет на каждой банке детского питания Гербера, на каждом листке рекламы в местах продажи.
   – Это невероятно! – воскликнула она, чувствуя радость и гордость за своего красивого ребенка, своего чудесного, великолепного ребенка. – Но я не понимаю…
   – Это контракт на год… – гордо сказал Пол. – Это пятьдесят тысяч долларов.
   – Это же уйма денег, – медленно произнесла она.
   – Великолепное время, малышка, – сказал он. – Дальше будет еще лучше. Половина того, что он отныне будет зарабатывать, пойдет в его опекунский фонд. Это обеспечит ему образование. Он будет готов к жизни.
   – Но я не понимаю, Пол, – произнесла она тонким голосом. – Все это чудесно для Рэли, но я не понимаю, какое отношение это имеет к нашему браку?
   – Дорогая, мне нечего было предложить тебе, пока это не случилось, – хрипло прошептал он. – О, я знаю, Рэли зарабатывает деньги, но все это еще не было карьерой. Даже не было началом карьеры. Он мог решить, что все это ему не нравится. Такое случается со многим детьми. Теперь есть будущее. Теперь мы в безопасности, мы можем начать. Понимаешь малышка?
   – Думаю, да, – сказала она неуверенно.
   – Что с тобой, Бет Кэрол? – спокойно спросил он. – Ты не хочешь за меня замуж? Ты не любишь меня?
   Любит ли она его? – спрашивала она себя, глядя в его умоляющие карие глаза. О да, она любила тот образ, который он создал для нее, но все это оказалось ложью. Но это Пол, настоящий Пол. Как она относится к нему?
   – Я люблю тебя, Бет Кэрол, – сказал он. – Я хочу всегда заботиться о тебе. О тебе и о Рэли.
   – Я люблю тебя, Пол, – прошептала она, зарываясь лицом в его шею. – Я всегда тебя любила, с тех пор, как впервые увидела тебя.
   – Дорогая, – произнес он.
   – Но лжи больше не должно быть, – сказала она. – Я хочу всегда знать, что на самом деле происходит.
   – Больше не будет лжи, дорогая, – пообещал он, одной рукой лаская ее грудь. – Бет Кэрол Фурнье. Мисс Пол Фурнье. Ну как, звучит?
   О, какое чудесное имя, подумала она, а Пол в это время ласкал губами ее губы, пробежал языком по ее зубам.
   – Пол, я хочу что-то сказать тебе, – выговорила она хрипло, отстранившись от него. – Это о Рэли… Его отец не ты. Я сказала тебе так потому, что ты любил меня и позволил остаться. Его отец – парень из моего города, с которым меня застал отец.
   – Я подозревал это, – произнес он через минуту дрожащим голосом. – Это всегда волновало меня. В Рэли нет ничего моего. Я пытался увидеть хоть что-нибудь, но не мог.
   – Я просто не могу больше лгать, Пол, – слабо сказала она.
   – Хорошо, малышка, – сказал он, гладя ее по волосам. – Ты же знаешь, что я люблю Рэли. Я бы не смог любить его больше, даже если бы он был моим ребенком.
   – Так это не имеет для тебя никакого значения? – спросила она.
   – Да, дорогая, – прошептал он, – никакого.
   Как чудесно, что он воспринял это так спокойно, думала она, чувствуя его губы на своих губах, слушая его учащающееся дыхание, когда он дотронулся до ее груди, расстегивая блузку.
   Она чувствовала огромное облегчение, сделав такое ужасное признание. Она теперь опять ощущала себя чистой.
   Он обнимал ее, и было так приятно опять чувствовать себя в его объятиях. Она прильнула к нему, чувствуя все его мускулы. Погрузилась в запах его одеколона, по которому она тосковала все эти месяцы. Она почти плакала от потрясения, благодарности, желания, когда он уложил ее на кровать. Она наблюдала, как он двигался по комнате, выключил свет, телевизор, раздевался, аккуратно вешал одежду на один из стульев.
   Потом он стоял возле нее в лунном свете, который разливался по его плечам и лицу.
   – Посмотри на меня, дорогая, – хрипло сказал он, раздев ее. Он благоговейно дотрагивался кончиками пальцев до ее груди, рта. – Моя жена, – прошептал он, целуя ее губы, соски, возбуждая ее своими прикосновениями. Она дрожала от желания, когда он развел ее ноги, зарылся лицом в ее влажность. Я сейчас потеряю сознание, думала она, и сердце плясало у нее в груди. Он все понял и вошел в нее. Она обвила ногами его талию, руками – шею, вскрикнула, когда он довел ее до оргазма.
   – Мы – одно целое, – прошептал он ей в ухо, когда она лежала, закрыв глаза и вздрагивая всем телом.
   – Я люблю тебя, – простонала она в ответ.
   Она с трудом поверила своим глазам на следующее утро, увидев его рядом с собой в постели. Ах, как он был красив, когда спокойно спал. Длинные черные ресницы лежали на его щеках, а кожа была такой розовой. Ночью они долго разговаривали о том, как они будут получать свидетельство о рождении Рэли, что Пол будет там записан его отцом. В конце концов, он единственный, кого Рэли будет знать как своего отца. В этом есть смысл. И нужно пожениться, как можно скорее. «Моя жена». Он опять назвал ее так. «Я люблю тебя, – сказала она ему, ее глаза были широко распахнутыми и праздничными. – Я буду всегда любить тебя».

* * *

   – Мне трудно понять этого парня, – сказала Ферн, прикуривая еще одну сигарету. – Так же, как мне трудно понять, что же общего между тем, что у ребенка будет этот контракт, и тем, что внезапно предложил тебе твой приятель.
   – О, Ферн, – сказала Бет, отрываясь от своих грез, – было бы чудесно, если бы ты не подвергала сомнению поступки Пола, ну хотя бы сейчас. – Она раздраженно вздохнула, прикуривая сигарету, глубоко затянулась. – Ну подумай хоть немного. Рэли не стал бы ребенком Гербера без Пола, правда? Я не смогла бы сделать этого. Я так пугаюсь среди всех этих людей. Я бы все испортила. Без Пола ничего бы не было.
   – Ты хочешь сказать, что ребенок Гербера – это Пол? – смеясь, произнесла Ферн. – Это потрясающе.
   Приблизительно так, подумала Бет и тоже рассмеялась.
   – И где вы собираетесь все оформить? – поинтересовалась Ферн.
   – Боже, я не знаю, – вспыхивая, ответила Бет. – Понимаешь, Рэли уже восемь месяцев, а мы только теперь собираемся пожениться, это так стыдно. Я сказала Полу: «Почему бы нам не поехать в Мексику? Никто ничего не будет считать по пальцам, если это произойдет там», но он сказал, что не будет этого делать, потому что этот брак может оказаться недействительным.
   – Ах, этот наш парень хочет быть уверенным в том, что все законно, – заметила Ферн.
   – А мне всегда хотелось красивого венчания в церкви, – задумчиво произнесла Бет. – Я еще маленькой девочкой мечтала об этом.
   – Да, на тебя это похоже, – согласилась Ферн.
   – Все об этом мечтают, – защищалась Бет, – держу пари, что и тебе хотелось бы этого.
   – Это никогда не приходило мне в голову, – озадаченно сказала Ферн. – Я хочу сказать, что это белое платье гарантирует то, что у невесты еще никого не было и ее старик отдает ее парню целенькой. Это же ясно, если подумать…
   – Я просто не знаю, – ответила Бет. – Может быть, мы просто поедем в Вентуру или в Санта-Барбару. Я слышала, что Санта-Барбара – чудесное место. – Она повернулась и положила свою руку на руку Ферн. – Но где бы мы ни поженились, – твердо сказала она, – я хочу, чтобы ты присутствовала на свадьбе.
   – О, только не я, – отказалась Ферн. – У меня не тот тип.
   – Нет, только ты, – неуверенно возразила Бет, заметив, что лицо и шея Ферн так покраснели, что она не знала, куда девать глаза.
   – Хорошо, я подумаю, – согласилась она в конце концов.
   – Если ты не согласишься, – сказала ей Бет, – я больше никогда не буду с тобой разговаривать.
   – Ты смущаешь меня, – ответила Ферн.
   – Ты – моя лучшая подруга, Ферн, – призналась Бет, – и всегда ею будешь.
   – Господи, если ты не перестанешь, – ответила та, – я выйду из машины и пойду пешком. – Она выпустила клубы дыма и добавила: – Ты хочешь, чтобы все было красиво. Вечер, фотографии. Чтобы было потом о чем вспомнить.
   – Да, мне хотелось бы, – призналась ей Бет.
   – Что, если я попрошу сэра Джорджа Дина устроить эту свадьбу? – спросила Ферн. – У него великолепный дом, а если будет хорошая погода, мы можем расставить столы на террасе. У него полно слуг-азиатов. Нужна музыка. Что-нибудь действительно величественное. Арфа, например.
   – Но зачем ему все это? – усомнилась Бет. – Он ведь даже не знает нас.
   – Как я уже тебе говорила, – пояснила Ферн, – он очень сентиментален. Обожает свадьбы, детей, всю эту чушь. Это действительно восхищает старого гомосексуалиста.

ГЛАВА 28

   Ферн продолжала решать, кого из этих неправдоподобных людей пригласить на свадьбу, и обе они очень много смеялись.
   – Здесь, Като, – сказала Ферн, и шофер мягко подкатил к обочине. Две девушки посмотрели на них с завистью, отметила Бет, когда Като помогал им выходить из автомобиля.
   – Благодарю, Като, – смущенно произнесла Бет.
   – Жду тебя через два часа, – сказала ему Ферн, когда он открыл перед ними дверь в салон. – До свидания, Като, – добавила она, легко махнув рукой. – Это не настоящее его имя, – прошептала она в ухо Бет. – Я называю его так, потому что он от этого сходит с ума.
   – Ну, кого еще мы можем пригласить? – спросила Бет, глядя на трех дам, которые сидели на диване. Их глаза расширились, когда они оторвались от своих журналов и взглянули на Ферн. – Как насчет Греты Гарбо? – предложила она. – И Уильям Холден. Мы забыли Уильяма Холдена.
   – Знаю, – торжественно сказала Ферн. – Королева Елизавета. Это поразит всех? Сэр Джордж Дин может попросить ее. Он говорит, что она приходится ему кузиной.
   – Действительно? – спросила Бет.
   – Ну, кто знает? – ответила Ферн, оглядываясь вокруг. – Ты же знаешь, как здесь все. Могут сказать, что человек с Луны приходится тебе дядей, а если ты не поверишь, то на тебя могут обидеться.
   – Нам, наверное, придется подождать несколько минут, – сказала Бет, когда они подошли к стойке секретаря. – Бобби всегда так занят, у него всегда что-то срочное.
   – Да, ты говорила, – улыбнулась Ферн. – А тут очень мило.
   – Тебе действительно нравится? – спросила Бет. – Здесь есть все, что нужно. Массажист. Кафетерий. Все.
   Она надеялась, что сделала правильно, приведя Ферн сюда, но все же немножко волновалась. Эти дамы таращили на них глаза, а кое-кто из работников салона даже хихикали за их спинами. Но наконец вышел Бобби, который устремился им навстречу с сияющим видом. Бет поднялась, представила Бобби Ферн, Ферн Бобби, и уже через минуту они хихикали и болтали о предстоящей свадьбе, они пригласили его, и вообще все было так, как будто все трое давно были друзьями.